С сиропом, пожалуйста

– Тут твой стрим запустил, – в этот раз до мака они не доходят, стоят у круглосуточной шаурмечной и ждут заказ, хотя Вова был бы рад погреться где-нибудь. – Будь другом, не называй его "моим", если он это услышит, то я точно объяснить не смогу, – он сегодня в ветровке без карманов, даже руки не погреть. Это не удается скрыть от Ильи, так что тот подходит ближе и по-собственнически засовывает Вовины руки в свои бездонные карманы. Ему самому, видимо, ни капли не холодно. Мазеллов отдаёт один беспроводной наушник Вове, держа телефон полностью горизонтально между ними двумя, экраном в итоге повернув к более преданному зрителю. Лёша на экране выглядит, кажется, немного обеспокоенным. Вова следит за каждым его движением, пока тот рассказывает о какой-то ситуации на работе, Илье же в этот момент кристаллически похуй, и он смотрит даже не в экран, а за процессом сборки их шаурмы. Вове приятно от мысли, что Мазеллов включил стрим чисто ради него. Руки приходится достать из тёплых карманов и взять в них чужой телефон – Илья идёт забирать их еду. "И ситуация, в общем, такая, что стримов несколько дней не будет, я перевожусь в другой офис, так что уже и квартиру себе к нему поближе присмотрел. Буду мутить переезд, все дела. Но вы не волнуйтесь, я вам потом рум-турчик устрою". Вова напрягается от этих слов. Переезд? Насколько далеко? Видимо не так уж и близко, если чтобы перейти в другой офис пришлось выбрать другую квартиру. Сам Вова снимает небольшую студию в спальном районе, трясясь каждый день в автобусе туда и обратно до работы, у него нет возможности вот так переселяться, но Лёша, похоже, не ограничен финансово. "Переезжает на твои донатные пятьсот рублей" – подсказывает мерзко хихикающий голос в голове. На этом моменте Вова начинает думать, напишет ли ему Губанов о переезде, или решит не посвещать в подробности жизни, пытаясь оставаться такой же загадкой. Ага, загадка, не может быть загадкой человек, который за сто рублей на стриме сообщил цвет трусов. Интересно, соврал? Поток мыслей прерывает Илья, осторожно забирающий свой телефон и всовывающий в вовины руки большую горячую шаурму. – Мой левый эирподс сообщил мне о миграции твоего потенциального ёбыря. Он тебе говорил о переезде? – Нихуя он мне не говорил. Ну и хуй с ним, – Вова возвращает Илье наушник. На самом деле абсолютно не "хуй с ним", очень внезапно и тревожно, так, что каждое уведомление в этот вечер проверяется. Пока он ещё с Ильёй, тот качает головой в такие моменты. Придя домой, Братишкин забивает на стрим и просто заваливается спать, отрубая уведомления, ему завтра ещё работать, а он не помнит, когда последний раз ложился раньше двух.

***

Утро добрым не бывает, Вова с трудом встает с кровати, перекусывает чем-то и умывается на автомате, отмечая, что по отражению в зеркале он скорее отпугнёт покупателей, чем замотивирует прийти еще раз. Видит в строке уведомлений что-то от Лёши, но когда открывает, сообщение оказывается удалено. Вова зачем-то пишет доброе утро (абсолютно не потому, что его грызёт совесть, что он выключил уведомления и лёг спать, хотя Лёша что-то ему писал) и плетётся на остановку, чтобы снова радовать людей горячим кофе. Себя бы для начала порадовал. На работе всё почти как обычно, только Мазеллова нет, Вова в целом не в настроении сегодня, так что даже рад этому – тишина. Он полностью игнорирует существование телефона, не желая сейчас особо с кем-то контактировать, но предотвратить открытие входной двери он не может. Лёша выглядит как всегда бесподобно, сегодня на нем идеально выглаженная белая оверсайз рубашка и чёрные-чёрные джинсы, подчёркивающие, так сказать, формы. Он подходит ближе, и, улавливая запах его дорогих духов (если бы Вова разбирался, сказал бы, что это ладан и магнолия с лимоном в верхних нотах), Вова особенно ощущает сейчас разницу между ними. Идеальный мужчина, которому сейчас бы не в кофейне стоять, а где-нибудь на вручении оскара, и смотрящий на него снизу вверх бариста, похожий на суслика, которого переехал асфальтоукладчик. Вове становится до жуткого грустно, это все так неправильно, что он тут Золушкой ошивается около популярного стримера и успешного человека в целом. На что надеется вообще, что он не временное развлечение? Что с ним познакомились с расчётом на что-то серьёзное? Наверное, такое бывает только в сказках и каких-нибудь второсортных романах. Вова уходит в свои мысли настолько, мрачнея при этом лицом, что Лёша начинает переживать, осторожно протягивая руку над стойкой и касаясь плеча. Младшего словно током прошибает от этого прикосновения. Он отскакивает в сторону и смотрит так, будто видит Губанова впервые. – Хей, всё в порядке? – По Лёше видно, что волнуется. Это малость приводит Вову в чувство, он растерянно ищет чем занять руки, чтобы не стоять просто так, но в итоге ничего не находит и переводит свой потерянный взгляд на парня напротив. – В порядке. Наверное, – а вот теперь Вова смотрит куда угодно, но не на собеседника. – Я хотел сказать, что больше не смогу быть частым гостем тут. Переезжаю, – зависает на секунду и тут же поправляет себя, – но не в смысле в другой город, а так, в другой район. Хотел пригласить тебя поужинать, пока никому из нас не надо тащиться ради этого на другой конец города. – Да, я знаю, – Вова постепенно обрабатывает информацию, до него доходит сегодня медленно. – В смысле? – Губанов непонимающе хмурит брови. До Братишкина доходит, что он сейчас в не самый подходящий момент выкидывает свой козырь. – Ну в смысле понимаю, что когда переедешь уже не так удобно будет. Да, я не против, – мысли отпускают, на их место по классике приходит смущение. Лёша улыбается уголком губ и достаёт из кармана, что спереди на рубашке, маленький конвертик. – Тогда жду завтра в семь. Если правильно помню, то у тебя не должно быть смены. – Д-да, вроде того, – Вова пилит взглядом конверт, со стороны выглядит как-то комично. – Не опаздывай, меня приучили, что опоздния караются. Сегодня без кофе, прости! – Он кричит уже у выхода и удаляется летящей походкой. Вова так и смотрит на конверт, не находя в себе силы его открыть.