***
— Он видел твоё лицо? — сухой незнакомый мужской голос вдруг разрезал темноту. — А то я знаю твою беспечность. — Ну я что, совсем дурак показываться? — презрительно фыркнул в ответ теперь уже очень знакомый голос с хрипотцой. — Надеюсь, что не совсем. Салфетку плотно прижал к его лицу? Подождать не забыл указанное время? Этого омегу должно было парализовать так, чтоб он и пикнуть даже не смог. — Он совершенно точно не пикал. Он же не мышь, — безразлично отозвался парень. — Эйшилос, это не шутки! В науке точность всегда очень важна! — Поверь, я очень хорошо это знаю. Повисло недолгое молчание, которое в итоге нарушил снова этот сухой мужской голос. — А капель было ровно десять? — Вроде десять. — Эйшилос! — Что? Я в школу не ходил! Ты сам говорил, что мне это не нужно. — Может, тебе тогда и таблетки твои не нужны? — зло прошипел мужчина. Снова молчание, но на этот раз его нарушил парень. — Извини. Да, капель было десять. — Очень на это надеюсь. Я слушал и всё никак не мог понять, зачем я кому-то понадобился. Мне очень хотелось, чтоб весь этот странный разговор, от которого холодело всё внутри, оказался лишь непонятным абсурдным сном, но я уже абсолютно точно понимал, что кошмар мой оказался неизбежной реальностью. Я попытался приоткрыть глаза, но с первого раза у меня ничего не вышло. Кончики пальцев покалывало, и мне захотелось стряхнуть это неприятное чувство. Я дёрнул пальцами, и они вдруг подчинились мне. О, природа-матушка! Как же прекрасно снова контролировать своё тело! И какое счастье, что руки мои оказались не связаны! — Что там? — в голосе мужчины послышалась настороженность. — Где? Я ничего не слышал. — Ну ты-то понятно. Я услышал тяжёлые шаги в мою сторону и просто усилием воли заставил себя максимально замереть. Возле меня присели на корточки и бесцеремонно посветили мне в лицо фонариком, а затем даже приподняли одно веко. Каким-то чудом мне удалось сохранить расслабленность. Единственное, что могло меня выдать в этой ситуации, так это моё бешено колотящееся сердце. Я с ужасом ощущаю, как два пальца дотрагиваются до моего запястья. Ну всё, сейчас меня раскроют! И под раздачу попаду не только я, но и этот странный омега — Эйшилос. Не знаю почему, но у меня невольно возникла к нему симпатия. Возможно, всё дело в его кажущейся помощи, хотя если так разобраться, то если бы не он — меня здесь вообще бы не было. А, может, эта неуместная симпатия возникла потому, что у нас с ним на самом деле куда больше общего, чем кажется на первый взгляд… От разоблачения меня спасает чудо! Вдруг раздаётся громкий дверной звонок. — А, пришли, — говорит мужчина, теряя ко мне интерес. Он выходит из комнаты, и я осмеливаюсь приоткрыть один глаз. Оказалось, я сидел на полу возле батареи в помещении, очень напоминавшем ветеринарную клинику. Я сразу увидел Эйшилоса. Он сидел на хирургическом столе и с совершенно беспечным видом болтал ногами. Только сейчас при хорошем освещении я заметил, сколько седых волос было в его пшеничных локонах. Особенно бросались в глаза две белые пряди, растущие спереди пробора. У меня от сострадания невольно сжалось сердце. Это ж сколько и чего пришлось пережить этому странному, даже слегка сумасшедшему парню?! Эйшилос практически сразу заметил, что я за ним подглядываю, и вдруг, растянувшись в кривоватой ухмылке, быстро мне подмигнул. Я не успел на это никак среагировать, потому что вдруг послышались голоса и стремительно приближающиеся шаги. Парень тут же стал серьёзным и, пристально глядя на меня, прижал к губам указательный палец. Я еле заметно кивнул и закрыл глаза, притворяясь брёвнышком. — Где он? — совсем рядом, буквально за дверью, послышался злой, переполненный волнением рык. Моё сердце от этого до боли родного голоса вдруг подпрыгнуло и отчаянно забилось о рёбра. — Послушай меня, Лютер, с этим омегой всё в порядке. Он в этой комнате и просто крепко спит, — услышал я равнодушный скрипучий женский голос, который уже успел возненавидеть до кончиков своих волос. — Но когда мы войдём — не смей к нему подходить. Хоть один шаг в его сторону — и Бакир сделает так, что он никогда больше не очнётся. — А мне очень не хочется этого делать, — тут же сухо отозвался тот самый мужской голос. — Я понял, — голос Лютера прозвучал глухо и как-то обречённо. Едва слышно скрипнула дверь, и, судя по топоту ног, в комнату вошли все трое. — Айд! — тихо выдохнул альфа с такой болью в голосе, что мне захотелось тут же подскочить и уверить его в том, что со мной всё в порядке. Но я, конечно же, сдержался. Нужно было выждать подходящий момент. Вот только какой? — Что вы с ним сделали? — Тебе же уже объяснили: он просто спит, — немного раздражённо ответил Бакир. — Снотворное. Ну и ещё кое-что. Когда мы с тобой закончим, то просто вернём его в эту его смехотворную кофейню. Проснувшись, он ничего и не поймёт. — Если он просто спит и ещё долго не проснётся, тогда зачем вы примотали его волосы к батарее? Ещё и скотчем! Да их же теперь отстричь легче, чем от этой клейкой ленты избавить! — Я просто перестраховался, — невозмутимо ответил мужчина. — А кроме скотча ничего под руку не попалось. У меня внутри всё упало. Волосы? Мои волосы?! И как я сразу не понял, что нахожусь в плотно захлопнутой ловушке, как какая-то лабораторная мышь! А я ещё, придурок, успел порадоваться задней мыслью, что не связан по рукам и ногам. Да лучше уж были бы перемотаны скотчем запястья и щиколотки, чем мои драгоценные волосы! — Да их давно уже надо было обрезать, — презрительно фыркнула женщина. — Позорище, мужчина и с такими длинными волосами! — Мам, зачем вы вообще тронули Айда? Я же уже и так согласился на операцию. — Согласился, — подтвердила его мать, — вот только тут же, как выпала возможность, побежал к этому своему… омеге. А ведь ты обещал мне! — И слово своё не нарушил! Я обещал, что со следующего дня к нему больше не подойду! Но у меня оставалось ещё немного «сегодня»… — Да, а потом ты пришёл домой, и я по глазам увидела, что ты передумал. Этот грязный выродок тебя переубедил своей блядской дыркой! — я впервые услышал, как, источая яд, повышает голос мать Лютера. И это действительно было с таким нажимом, что становилось страшно. — Поэтому мне и пришлось подстраховаться, — уже снова спокойным голосом продолжила она. — Лютер, твоя мать тебе говорила? На самом деле у тебя есть выбор, — вдруг напомнил Бакир. — Я могу прооперировать этого омегу вместо тебя. Вырежу ему матку со всем прилагающимся, и он сразу перестанет тебя интересовать. Никакой больше течки, никакого желания спариваться. Так, будет просто очередной… — Нет! Не смейте! Я же уже согласился. Что там надо? Яйца мои отрезать? Так вперёд! — Да ладно! — вдруг вмешался Эйшилос. — Альфа и готов пожертвовать своим членом ради омеги? Вот это неожиданность! А до тебя точно правильно дошло? Когда тебе отрежут яйца — ты больше ни одного омегу не сможешь зверски разодрать своим хуем! — Серьёзно, что ли? — с едким сарказмом ответил Лютер. — И вообще, кто это такой и что он тут забыл? — Эйшилос, тебе действительно пора, — словно опомнившись, сказал Бакир. — Я жду награду. — Вот, держи свои таблетки. — Ну наконец-то! Судя по дальнейшим звукам, парень спрыгивает с хирургического стола и что-то задевает. Раздаётся звон инструментов, полетевших следом за ним на пол. — Эйшилос! — Да спокойно, я сейчас всё подберу. — Вот растяпа! Парень начинает собирать инструменты по всему полу. Похоже, сначала за ним все наблюдали, но потом женщина вдруг задала вопрос Бакиру. — Сколько по времени будет идти операция? — А что, думаешь подождать? — Нет, сидеть и ждать тут я точно не буду. Утром, часиков в десять, можешь мне позвонить, рассказать, как всё прошло. Ну что за женщина? Просто равнодушное чудовище! У неё есть хоть капелька материнских чувств? Не понимаю её, совершенно не понимаю… Борясь со вспыхнувшей злостью и обидой за Лютера, я не сразу понял, что Эйшилос, который ползал по полу и собирал рассыпавшиеся инструменты, вдруг очутился возле меня. Он очень проворно засунул мне что-то под бедро и тут же быстро отполз как ни в чём не бывало. — Ну всё, вот твои железки. Я пошёл. Счастливо оставаться, — сказал омега, а потом с гаденьким смешком добавил. — Без яиц. Судя по хлопнувшей двери, после этих слов Эйшилос быстро покинул это чудовищное место. Не знаю почему, но мне очень сильно не хотелось, чтоб он уходил. Возможно, всё дело было в том, что из-за непонятных действий парня создалась некая иллюзия того, что мы с ним заодно. А теперь он ушёл, и я словно остался один против всего мира. Такая очевидная глупость… Если вспомнить все увечья этого омеги, то он себе-то помочь не мог, куда ему ещё взваливать на себя спасение другого человека. Эйшилос… Вот кто мог в здравом уме назвать своего ребёнка этим именем? Ведь оно переводится как позор. Очень бы хотелось верить, что просто кому-то из его родителей понравилось, как звучит это имя, не зная его значение, но… что-то мне подсказывает, что имя Эйшилос было выбрано осознанно. — Ну что стоишь, Лютер? Раздевайся и ложись на стол, — совершенно буднично проговорил Бакир, словно он и не собирался сейчас лишить кого-то репродуктивной функции. Послышалось послушное шуршание одежды, а затем лёгкий скрип стола, когда на нём, по всей видимости, расположился Лютер. Мне не верилось в происходящее. Нет, пожалуйста, нет! Как можно добровольно пойти на такое? Это ради меня? Вряд ли, думаю, что тут всё гораздо сложнее… — Он уже уснул? — слышу я голос матери Лютера. — Да, Дебора, наркоз быстро действует. — Ну что ж, я тогда пойду, а ты не забудь мне утром позвонить. — Не забуду. Пошли, я тебя провожу и дверь за тобой хорошо закрою, а то, зная Эйшилоса, он мог вообще нараспашку всё оставить. Дверь тихо скрипнула, и я тут же мгновенно открыл глаза, поднимая бедро. Скальпель? Серьёзно? Для самообороны такое себе оружие. Хотя в некоторых фильмах оно, конечно, выглядело довольно органично, но что МНЕ с ним делать сейчас? Я крепко сжал скальпель в руке и хотел было повернуть голову, как вдруг понял, что она у меня достаточно неплохо зафиксирована. Я перевожу взгляд и просто в ужасе смотрю на мои драгоценные волосы. Их спиралью накрутили на тонкую трубу батареи, а сверху толстым слоем как попало намотали скотч. Практически до самого затылка… Страдать по своим несчастным волосам мне было совершенно некогда, потому что ещё немного и альфу, без которого я уже просто не представляю как жить, изувечат на моих глазах. Но как же мне выпутаться из этого дерьма? Я бегло глянул на скотч, пытаясь найти его конец, — всё тщетно, да и вообще, сколько бы мне понадобилось времени, чтоб размотать всю эту «конструкцию»? Если её вообще, конечно, можно было отделить от волос… Нет, нужно искать другой способ. Взгляд тут же упал на скальпель, и я мысленно застонал. Ну нет! Я, конечно, с самого детства обожал сказку про Рапунцель, но я никогда не желал копировать её судьбу! Особенно тот момент, где она лишается волос… Но всего один взгляд на бледное лицо Лютера, который так неподвижно лежал сейчас на этом пугающем столе, и рука сама собой крепче сжала скальпель. Злость — удивительное чувство. Она придаёт решительности, она заглушает страх и даже боль. И как раз сейчас я был чертовски зол. Рука даже не дрогнула, когда я приставил скальпель за своё ухо и несколько раз резко взмахнул им. Голове вдруг стало непривычно легко, словно я действительно сбросил оковы. Остатки моих более длинных локонов защекотали шею. Здравствуй, ассиметричное каре, я тебя однажды мысленно примерял… Вдруг я слышу быстро приближающиеся шаги. Сердце забилось о рёбра почти болезненно. У меня оставались считанные секунды.Глава 21
11 августа 2022 г. в 16:20
Лютер ушёл. Я не спеша помылся и надел пижаму. Волосы я заплёл в обычную косу и перевязал резинкой на самом конце. Хоть мне и полегчало после выяснения отношений с Лютером, но в глубине души лёгкий налёт тревоги продолжал грызть меня изнутри.
— Дотерпи до утра, Айд, — тихо приказал я сам себе. — Просто ляг и усни, а утром все тревоги закончатся.
Я снял покрывало с постели и, не удержавшись, прижался к нему носом. Да, мне бы очень хотелось почувствовать феромон Лютера, и если бы он у него был, то я наверняка сейчас бы снова возбудился. Я глубоко вдохнул, но почувствовал лишь едва уловимый запах кондиционера и аромат своей кофейни. Чёрный кофе, корица, молоко и вкуснейшие десерты Двана…
Мне почему-то так не хотелось относить покрывало, перепачканное нашими с Лютером выделениями, в машинку, но чего это я вцепился в «прошлое»? Утром придёт мой альфа, и уж тогда перепачкано в этом доме будет всё! Я так и видел, как Лютер трахает меня на всех горизонтальных и вертикальных поверхностях моей кофейни. Вот кайф-то будет!
Я отношу покрывало в ванную комнату и вдруг замечаю оттопыренные собственные пижамные штаны. Ну вот, напредставлялся!
Возбуждённый я улёгся в кровать, твёрдо решив, что не стану до себя дотрагиваться. Пусть Лютер сделает всё сам. Особенно мне хотелось повторения минета, всё же отсасывает мой альфа, оказывается, просто охуенно! А потом пусть вылижет мою дырку и да! Хочу его член тоже! Глубоко-глубоко! Чтоб до самых костей пробрало!
От нетерпения я перекатываюсь на другой бок, потом ложусь на спину, на живот. Блять! Неудобно! А всё потому, что самое удобное положение сейчас — на члене Лютера…
Я зло и с дикой досадой бью кулаками по кровати.
— Лют, ну нахуя ты вообще уходил! — тихо хнычу я, ёрзая под одеялом. — Недотрахал и ушёл! Чёртов эгоист! Мог бы и с утра свои вонючие шмотки забрать!
Я снова меняю своё положение в кровати, как вдруг слышу тихое бряканье на балконе. Лютер!
Я срываюсь с места и бегу навстречу своему альфе. Блять, завалю его сейчас сам! Чтоб больше не смел оставлять одного своего неудовлетворённого омегу!
Я хватаюсь за ручку балконной двери и быстро открываю.
— Лют? — зову я, выскакивая на балкон.
В этот момент что-то лёгкое, почти невесомое, прыгнуло на меня сзади и прижало к моему носу и рту платок. Резкий запах ударил мне в ноздри, а следом за этим по телу побежали неприятные колкие судороги. Это длилось всего несколько мгновений, а потом тело вдруг стало тяжёлое и какое-то чужое. Я в ужасе смотрел перед собой и не мог пошевелить ни пальцем.
Чьи-то руки неожиданно бережно опустили меня на пол. В свете уличных фонарей, который бил в окна, я вдруг увидел невысокую фигуру напавшего на меня человека. Он присел передо мной на корточки и стал с любопытством меня разглядывать.
Я тоже на него уставился, вот только разглядеть хоть что-то было практически невозможно из-за глубокого капюшона и маски в виде тёмного платка. Бандит с большой дороги — не меньше. В любой другой ситуации, где моей жизни ничего бы не угрожало, этот образ бы мне даже понравился. Немного доработать детали, и можно идти на фестиваль косплея…
Да, Айд, вот самое же время думать про костюмы и фестивали! Пока лежишь тут на полу обездвиженный и такой уязвимый…
Неизвестный вдруг протягивает ко мне руку и приподнимает моё лицо за подбородок. Я слышу короткое и явно злое цоканье языка, а затем… он вдруг достаточно агрессивно стягивает со своей головы капюшон и срывает платок с лица.
Омега. Совершенно незнакомый и чертовски красивый омега. Парень. Что ему от меня нужно? Ограбить? Но тогда крайне неразумно позволять мне видеть его лицо. Или он в конце собирается меня убить, чтоб не оставлять никаких свидетелей? Не знаю почему, но страха сейчас я совершенно не чувствовал, только любопытство и недоумение.
Омега вдруг закусил свою полную нижнюю губу и слегка наклонил набок голову. Его светлые немного волнистые волосы, достававшие ему почти до подбородка, упали на лицо, и парень машинально поправил их, заправляя себе за ухо. Металл блеснул в тусклом свете фонарей, и я удивился его количеству на таком небольшом аккуратном ушке. Просто живого места не было. Мне, конечно, всегда нравился пирсинг, но не в таком количестве.
Незнакомец продолжал изучать меня своим бесстрастным блёклым взглядом, теперь уже обгрызая чёрный лак с большого пальца руки. Скорее всего, от недостатка освещения цвет глаз этого парня выглядел сейчас таким безжизненным, а взгляд — практически безумным. Слишком светлая голубая радужка, да и какой-то нереально бледный цвет кожи делали этого омегу больше похожим на призрака, чем на живого человека.
— Ну вот и зачем тебе надо было связываться с альфой? — с хрипотцой в голосе проговорил парень. — Альфы — настоящие животные. Твари. Не стоящие и мизинца омег.
О, а вот и, кажется, единомышленник Ванессы нашёлся…
Незнакомец как заворожённый вдруг снова протянул руку и осторожно провёл слегка обслюнявленным пальцем по моему шраму, тянущемуся от уголка губ.
— Не понимаю… Как можно добровольно связаться с альфой? Они же в гоне просто чудовища. Монстры. Без исключений.
Мне захотелось замотать головой. Опровергнуть это переполненное ненавистью заявление, но всё, что мне удалось выжать из себя, было:
— Н-нэ-э…
— Не согласен со мной? Очень зря, — незнакомец словно невзначай заправил за второе ухо ниспадавшие на лицо волосы. — Нравится?
Я пробежался взглядом по гладкой коже лица, пока не упёрся в четыре уродливые борозды, красовавшиеся от самого уха до середины щеки. Что бы ни случилось с парнем, мне стало за него очень обидно. Кто только посмел испортить такую красоту?
— Как думаешь, кто это сделал? Может быть, тигр? Медведь? Бешеная собака? Нет, нет и ещё раз нет. Всего лишь спятивший от спермотоксикоза альфа, который решил, что хочет оставить себе частичку меня. Например, моё лицо. И поверь, это не единственный шрам на моём теле. Дырка так вообще вся разодрана. Хочешь посмотреть?
Я в ужасе округлил глаза.
— Да расслабься, — вдруг хохотнул парень. — Хотя куда тебе ещё больше… Да не буду я показывать тебе своё уродливое тело. Есть более гуманное средство, чтоб ты потерял сознание.
В доказательство своих слов омега вдруг достаёт небольшой флакончик и показывает его мне. Никаких надписей, никаких обозначений. Что там за мутноватая жидкость, я просто понятия не имел.
— Ну что, открывай ротик. Ах да, — парень протягивает руку и давит мне на нижнюю челюсть. — Готово. Что там дальше, десять капель?
Он открывает флакончик и начинает капать мне на язык горьковато-сладкую жидкость. Я непроизвольно считаю: раз, два, три, четыре, пять, шесть.
Омега вдруг зависает с флакончиком в руке. Его взгляд снова устремлён на мой едва заметный относительно его собственного шрам. Затем парень поджимает губы и решительно закручивает крышку, так и не докапав до десяти.
Но, собственно, мне хватило и этого. Не проглотить было просто нереально, и спустя всего пару минут меня начало уносить куда-то в тёмную неизвестность.
— Надеюсь, ты переживёшь это, — услышал я голос парня где-то далеко, словно с другой планеты.
А потом такое хрупкое и тоненькое тело омеги вдруг легко подхватило меня на руки и куда-то понесло. Я очень хотел знать куда, но звёзды вдруг стали гаснуть, погружая меня в вязкую беспроглядную тьму.