***
Темнота начинает медленно отступать. Мне кажется, меня куда-то везут, гладят по волосам, целуют… Движение прекратилось — и лицо обдало свежестью. Дышать стало легче… — О, природа-матушка! Быстрее неси его наверх! Доктор Свон его осмотрит! Меня укладывают на что-то мягкое, а потом… холодно. Окутывающий меня тёплый кокон исчез, и мне это не нравится. Хочу сбежать от этого холода. Я почти готов рвануть, но тут меня обнимают тёплые руки и прижимают к не менее тёплой груди. До боли знакомые губы целуют в висок, и я даже не замечаю, как расслабляюсь. Звучат голоса, но я не могу разобрать, что они говорят. Лишь обрывки фраз доходят до моего сознания. — …Бедняжка… твой омега?.. температура в норме… рвота… изнасиловал?.. разрывов нет… встречаетесь?.. что с ним?.. как много!.. пять раз?.. Голова начинает раскалываться от этого гула, поэтому я перестаю напрягаться, чтоб хоть что-то разобрать. Чувствую прикосновение влаги. Она скользит по моему телу, рождая множество неприятных мурашек. Холодно! Особенно долго влага задерживается между ягодиц и на бёдрах. Мне не нравится. Кажется, из моего горла вырывается жалобный стон. — Осталось чуть-чуть, потерпи, мой маленький! — Снова прикосновение горячих губ. Не знаю почему, но от их жара мне становится лучше. Я расслабляюсь и даю влаге облизать меня полностью. Долгожданное тепло накрывает тело, но меня всё равно ещё трясёт. Вдруг что-то в сгибе локтя кольнуло, и странная прохлада стала разливаться по всему телу. Не холодно, комфортно. Меня прижимают к крепкой груди, и я вяло ёрзаю, устраиваясь поудобнее. Ритмичная музыка сердца меня словно баюкает, и я даже не замечаю, как снова полностью отключаюсь.***
Я медленно открываю глаза и встречаюсь взглядом с глазами цвета мокрого асфальта. Красивые, но непривычно перепуганные и какие-то неуверенные. Я быстро моргаю и понимаю, что вижу эти глаза впервые. — Привет, — едва слышно выдыхает паренёк, тихо сидящий на стуле возле кровати. — Привет, — хриплю я, удивлённо хлопая глазами. — Как ты себя чувствуешь? — всё так же тихо спрашивает парень, нервно заламывая руки. Я тут же прислушиваюсь к своему организму. Неприятных ощущений не наблюдаю и тогда осмеливаюсь слегка пошевелиться. В этот же миг я понимаю, что меня крепко обнимают. Лютер. Он спал и даже во сне хмурился. Фингал, стёкший со скулы под глаз, уже практически рассосался, но альфа выглядел всё равно как панда, с тёмными кругами от недосыпа. — Хорошо, — честно отвечаю я, глядя на парня, явно заждавшегося моего ответа, и не могу оторвать взгляд от знакомого незнакомца. Практически лысая черепушка, высокие скулы, красиво очерченные не слишком пухлые губы… и глаза… моего любимого цвета. Передо мной явно омега, причём такой миленький, что затискать хочется. Вот только мне почему-то кажется, что одно резкое движение с моей стороны — и этот испуганный котёнок бросится наутёк… в отличие от своего братца-тигра… — Ты брат Лютера? — спрашиваю я, уже и так зная ответ. Паренёк удивлённо вскидывает брови и утвердительно кивает: — Откуда ты знаешь? Я непроизвольно улыбаюсь: — Ну вы же так похожи. Я думал, округлять глаза ему больше некуда, но этот омега меня удивил. — Если бы, — грустно протянул он, опуская взгляд на свои руки, — Лютер красивый, а я… — И ты тоже, — уверенно произношу я то, что думаю. Откуда такая неуверенность в себе? И тут я замечаю на его открытой шее аккуратную метку, а рядом — несколько свежих укусов. Даже завидно, но… Это ведь подтверждает слова Лютера, что у парня есть истинный, так какого хрена? — Тебе что, твой альфа об этом ни разу не говорил? — От одной этой мысли я начинаю дико злиться. В голове сразу возник образ забитого мальчика, терпящего насилие со стороны отвратительного альфы. Я сжимаю кулаки, готовый убивать. — А? Мой альфа? — переспрашивает омега и тут же расплывается в тёплой улыбке. — Акей постоянно говорит что-то подобное, но… понимаешь, это ведь природа заставляет его видеть меня в более выгодном свете. Все истинные друг для друга красивые, так что это не показатель. — Эй, малыш, что с твоей самооценкой? Ты чего? — моя злость полностью пропала, уступая место крайней степени удивления. У меня просто в голове не укладывался этот абсурд. — Ты вообще в зеркало смотрел? Вот погоди, как только встану, пойдём с тобой вместе полировать все зеркала в этом доме, а то они, похоже, перестали правильно отражать. Омега вдруг расплывается в очаровательной улыбке и смущённо прикрывается ладонями: — Ты такой добрый. Но вот кто тут красивый, так это ты. Прям как мой друг Кенни. Красота всей омежьей сути. Я замер. Даже сердце, кажется, пропустило удар, а потом вдруг болезненно сжалось. Точно, Лютер же что-то подобное рассказывал, про друга брата, в которого он был влюблён. Готов поспорить, что это и есть Кенни. — Тебе нехорошо? — парень сполз со стула и встревоженно приложил ладонь к моему лбу. — Нет, всё в порядке. — Ох, прости. Я, кажется, тебя утомил разговором. Я тогда, наверно, пойду. Попробуй ещё немного поспать, через полчасика примерно придёт доктор Свон, осмотрит тебя. — Стой! — громким шёпотом кричу я и чересчур резко хватаю парня за запястье, а потом уже мягче добавляю, разжимая пальцы: — Побудь со мной ещё немного. Меня, кстати, Айдар зовут, но я предпочитаю короткую форму — Айд. — Я Малоун, но привычнее — Мал, — парень мне мягко улыбается и остаётся. Я показываю ему рукой на край кровати, и Мал, немного помедлив, всё же садится рядом. Он мельком бросает взгляд на спящего брата, но я успеваю заметить эту неподдельную тоску, плещущуюся в серых глазах. — Почему вы не общаетесь? — этот вопрос вылетел у меня сам собой, но я правда очень хотел знать. Омега ответил не сразу. — Мы никогда не были близки, но… дружить с братьями я просто не был достоин… — Я не понимаю. Что это значит? Ты их не любишь? — А? — Мал странно на меня посмотрел, а потом едва слышно выдавил из себя: — Мне дороги мои братья, но о любви… В нашей семье не принято об этом говорить. А возможно, и чувствовать… Так, кажется, я начинаю злиться. Почему нельзя на вопрос ответить прямо? Что за бессмысленные фразы? Но прежде, чем я задал очередной уточняющий вопрос, Мал быстро прошептал: — Тебе лучше поговорить об этом с Лютером. У нас… не совсем обычная семья. Но я очень сильно удивлён. Лютер никогда не обращал внимания на омег… — тут Мал замялся, но потом всё же продолжил, — особенно на парней. — Ага, тем, что я не баба, он мне уже всю плешь проел, — не сдержавшись, выдохнул я. Надеюсь, Мал не заметил нотки отчаяния в моём голосе. — Так просто было бы проще… — А? Проще в чём? Я омега, какая разница, какого я первичного пола? Парень тяжело вздохнул, но не ответил. Так, кажется, с этим омежкой каши не сваришь… Я следую примеру Мала и тоже тяжело вздыхаю. — Он же меня скоро бросит, да? — улыбаюсь я, вот только улыбка вышла совершенно безрадостная. Мал закусывает губу, и мне становится страшно, что я угадал. — Я… правда не знаю, но могу тебе сказать вот что. Лютер из нас четверых всегда был тем, кто никогда не нарушал правила. А из-за тебя нарушил. И мне это говорит о многом. — О чем, например? — О том, что ты ему дорог. Я разочарованно хмыкаю, потому что совершенно так не считаю. — Зря так реагируешь. Ты бы видел, с какой заботой он тебя держал на руках, как особую драгоценность. А ещё глаза… я думал, он вот-вот расплачется. Поверь, таким брата я за всю жизнь ни разу не видел. — Может, он просто испугался? Мне так неожиданно стало плохо. Вообще не понимаю, что со мной случилось. — Доктор Свон взял у тебя анализы, вот только когда они будут готовы — не знаю. Он тебе сделал какой-то укол и поставил капельницу. Слава природе, тогда зелёный цвет твоего лица приобрёл здоровый розовый оттенок. И рвать… тебя перестало. Кажется, Мал рассказал мне не обо всех приколах моего организма. Даже стрёмно подумать… — Я как будто отравился. Но совершенно ума не приложу, что я такого мог съесть. — Это не отравление, по крайней мере, не пищевое, — качает головой Мал. — Доктор Свон в этом убеждён. — Но тогда что это? — Будем выяснять, — пожимает плечами омежка. — Слушай, Мал, у меня есть, конечно, кое-какие сбережения, но на личного врача их вряд ли надолго хватит, — тяжело вздыхаю я, решив поставить все точки над ё. — А? Нет, что ты, от тебя никаких денег не надо! — парень активно замахал руками. Я поджал губы, пытаясь переварить эту информацию, а потом до меня вдруг дошло. — Мал, у Лютера не будет столько, так что лучше я сам заплачу. Он и так убивается на работе до ночи, ещё больше работать ему просто некуда. Лицо парня удивлённо вытянулось. — На какой работе? — Ох, точно не знаю, но он там разгружает машины. Устаёт так, что вырубается, стоит только голову до подушки донести. Вот и сейчас спит, как убитый. На работе целый день отпахал, а потом ещё на мне… — А футбол? Неужели он действительно бросил? — омежка охает, прикрывая рот рукой. — Я надеялся, что он передумает… Знаешь, какой он талантливый. Жаль, отцу так и не удалось представить Лютера каким-нибудь шишкам… — А почему он бросил? Расскажи, — прошу я, впиваясь умоляющим взглядом в Мала. — Это из-за кашля? У омеги на лице появляется страдальческое выражение: — Айд, я же говорю, мы никогда не были близки, поэтому я не знаю. Но он приехал из тренировочного лагеря и сказал, что бросил футбол. Тогда я, наверно, и заметил, что Лютер стал дико кашлять, вот только спрашивать его об этом было бесполезно. Мне он так ничего и не ответил. — Да, мне вразумительного — тоже, — вздыхаю я и решаю ещё раз акцентировать внимание на теме денег: — Но как бы то ни было, Лютер не сможет за меня расплатиться. Я сам. И больше не нужно вызывать врача. — Ещё как нужно, — вдруг хмурится Мал, сжимая кулаки. — Это может быть смертельно опасно! Так что обязательно нужно выяснить причину твоего плохого самочувствия. А денег нам от вас не надо. Акей сказал, что обо всём позаботится. — Не понимаю… зачем вам тратить столько денег на совершенно постороннего человека… — А ты не посторонний, — тут же перебивает меня Мал. — Ты парень моего брата. От твоего состояния зависит состояние Лютера. Да и, к тому же… не знаю, как правильно объяснить, но… — он заминается, но спустя пару секунд всё же продолжает: — Я тебя как увидел, мне показалось, что ты какой-то особенный. Как будто я тебя тысячу лет знаю. А после нашего общения, пусть и пока весьма короткого, я только ещё больше в этом убедился. Мне кажется, моему брату с тобой очень повезло. — Да уж… ещё бы он сам так думал, — вздыхаю я, а потом изучающе смотрю на парня. — Спасибо, Мал, твои слова мне очень приятны. И самое интересное, что у меня к тебе похожее чувство. Не знаю, может, мы просто совпали энергетически, но моментальную симпатию к тебе я объяснил себе тем, что ты просто очень похож на Лютера. — Ты его любишь? — тут же выпаливает омега, пристально глядя мне в глаза. Этот вопрос застал меня врасплох. Я застыл как каменная статуя, пытаясь переварить эту мысль. Я ведь так долго гнал её от себя, потому что, когда нет уверенности на взаимность, лучше держать сердце под замком. — Любовь… не уверен, что вообще создан для неё… — Что? — Мал удивлённо вскидывает брови, а потом уверенно заявляет: — Это стопроцентная глупость. Когда-то я думал точно так же, но посмотри: даже у такой серости, как я, всё получилось. Я раздражённо вздыхаю и интересуюсь: — Мал, ты боишься щекотки? — А? Щекотки? Ну, пожалуй, да, а что? — А то, что если ты ещё раз скажешь о себе гадость, я возьму и защекочу тебя до потери сознания! — Прости. На этот счёт мне много кто угрожает, но… от привычного мышления так трудно избавиться, — омега слабо улыбается и проводит по своему короткому ёжику рукой. — Вот если бы ситуация не была такой серьёзной, я бы, наверно, сейчас пошутил про щекотку и потерю сознания. Поняв намёк и растягиваясь в кривоватой ухмылке, я пристально посмотрел в глаза парня, в которых сейчас плясали озорные искорки, и невольно залюбовался. Нет, это ж как надо чересчур строго к себе относиться, чтоб не осознавать всей своей привлекательности… — Думаешь, Лютер защекотал меня своим членом до полусмерти? — хмыкаю я. Щёки омеги тут же вспыхнули, но бесята в глазах при этом не то что перестали, они заплясали ещё активнее. — Ну, альфы могут… залюбить так, что потом тело не чувствуешь. — Залюбить, — повторяю я, и мне становится смешно. — О, мать-природа, какой же ты милаха. Но ты прав, альфы могут оттра… хм, отлюбить так, что тело потом кажется невесомым. Я не стал уточнять, что такое чувство лёгкости у меня рождалось только после секса с Лютером. Потрясающее чувство… — Айд, но ты не думай, что я не заметил, как ты ушёл от ответа. Почему ты думаешь, что ты не создан для любви? Я тяжело вздыхаю. И почему Мал такой внимательный, когда не надо? — Потому что слишком много дерьма со мной произошло. А Лютер… — Я смотрю на его спящее усталое лицо, которое за короткий срок стало мне до невозможности таким родным, и едва сдерживаюсь, чтоб не разрыдаться от осознания неизбежного. — Придёт время, и Лютер встретит своего истинного. И всё. Никаких «нас» больше не будет, а значит — никакой любви. Просто хороший секс… — Если никакой любви, то почему ты едва сдерживаешься, чтоб не расплакаться? — Всё-то ты замечаешь, — невесело усмехаюсь я, прикрывая глаза ладонью. — Прости, — Мал смотрит на меня так виновато, что я забываю о себе, и мне хочется обнять его и успокоить. — Значит, для тебя Лютер не пахнет как-то по-особенному… а так жаль, мне почему-то кажется, что ты ему идеально подходишь. — Для меня Лютер не то что по-особенному, он вообще не пахнет. Не удивлюсь, если его феромон может уловить только истинный. — Ох, значит, мои наблюдения верны. А я так надеялся, что раз вы с ним занимаетесь… любовью, то, возможно, ты знаешь, как пахнет Лютер. Мне показалось, что Мал хотел сначала сказать «сексом», но передумал. А ведь ничего постыдного в этом слове нет. Оно даже не грубое. Возможно, я бы решил, что омега просто настолько застенчив и слишком правилен, что любые грубые и нецензурные слова его язык просто не повернётся произнести, но, узрев тех бесят в его серых глазах, теперь я понимаю, что он просто не знает, как со мной можно себя вести. — Честно, я бы очень хотел это знать… Мал с состраданием смотрит на меня и вдруг очень неуверенно дотрагивается до моей руки утешительным жестом. Прикосновение настолько тёплое, что оно согревает даже мою душу. Моя рука сама собой двигается и благодарно сжимает тонкие пальчики парня. Не знаю, сколько бы мы так просидели, но вдруг в дверь тихо постучали. Мал тут же подскочил и поспешил открыть дверь. На пороге оказались мужчина в возрасте с очень добрыми глазами и красивый молодой альфа. Я пробежался по последнему взглядом, изучая парня: с модной стрижкой «принстон», в дорогой, достаточно стильной одежде, спортивный, держится уверенно, по-хозяйски, но больше всего привлекают его глаза — синие. Понять, что это тот самый Акей, — не составило никакого труда. Ещё до того, как он дотронулся до Мала, я поймал его взгляд. Такую нежность и неподдельную любовь тяжело изобразить специально. Внутри зашевелился мерзкий червяк зависти. Я тоже… тоже хочу, чтоб на меня так смотрели. Чтоб Лютер так на меня смотрел… Акей прижал паренька к себе и нежно чмокнул в губки: — Не устал? Всё утро тут просидел, — прошептал альфа, но чтоб это услышать, мне пришлось хорошенько напрячь слух. Да, теперь я точно спокоен за Мала. Этого милого мальчишку тут явно никто не обижает. Особенно мне понравилось, с каким пылом откликнулся он на лёгкую ласку альфы. Нет, в постели они нихрена не любятся. Трахаются, как дикие звери, тут и к гадалке не ходи… На губах стала расплываться пошлая улыбка, но я быстро взял себя в руки. Блять, да что со мной? Кайфовать от мысли, что два совершенно посторонних человека не заливают нежными соплями свою постель, а устраивают в ней пожар, — это ненормально! Да и, к тому же, всего несколько месяцев назад я считал, что секс должен быть очень чувственным, плавным, даже немного ленивым, а теперь что? Десяток ночей дикого траха с Лютером и всё? Я теперь едва не оргазмирую, поняв, что человек, который мне понравился, таких же сексуальных предпочтений, что и я? Ох, Айд, к мозгоправу тебе пора… — Доброе утро, — тихо проговорил пожилой мужчина, ласково мне улыбаясь. — Как самочувствие? — Нормальное. — Мне нужно тебя послушать, приподнимись. Я киваю и собираюсь сесть, но рука Лютера, лежащая на мне, тут же резко напрягается и не даёт мне сдвинуться с места. Я удивлённо смотрю на альфу, который спросонья часто моргает и пытается сориентироваться на месте. Его хмурый взгляд сосредотачивается на мне, и неожиданно он берёт и впивается в мои губы странным поцелуем. Язык парня пытается скользнуть внутрь, но я не даю. И дело тут не в смотрящих на нас людях и не в нечищеных зубах, а в том, что я блевал. Не хочу, чтоб Лютеру было потом противно, когда он об этом вспомнит. Но, похоже, парня такой расклад не устраивал. Он, гортанно зарычав, начал оглаживать моё бедро, медленно перекатываясь на меня сверху. И только тут до меня дошло, что Лютер до конца не проснулся. Его ненасытный член уже упирался мне в ягодицы, когда я наконец сумел выдавить из себя: — Лютер, мы не одни! Альфа замер, концентрируя на мне взгляд своих полусонных глаз. Одеяло с нас наполовину сползло, но если Лютер был в штанах, то мой зад — полностью обнажён. Прекрасно… как говорится, «здравствуйте, я к вам с открытой душой». Не знаю почему, но мне не стыдно. Может, сказались многолетние отношения с Соной, когда тебя видели со всех безобразных ракурсов, а может, я просто латентный эксгибиционист. Лютер раздражённо вздыхает и окидывает взглядом собравшихся в этой комнате. Я прям чувствую, как он нехотя убирает от меня свои руки и перекатывается на спину, прикрывая мои интимные места одеялом. — Блять, я надеялся, что мне это всё приснилось, — Лютер зло ударяет кулаком по постели, а потом вдруг заходится кашлем. — И давно ты так кашляешь? — интересуется доктор, внимательно глядя на альфу. — Да ерунда, — морщится парень и отмахивается от вопроса. Ничего нового. — Лучше скажите, что с Айдом? — Сейчас будем разбираться, — обещает мужчина, приступая к осмотру меня. — В лёгких всё чисто, пульс, давление — в норме. К горлу тоже никаких претензий. Давай теперь посмотрим ниже. — Я пойду поставлю чайник и посмотрю, как там наш завтрак, — вдруг сообщает Акей и тактично выходит. Скорее всего, он не хотел меня смущать, потому что при виде моего голого тела он бы всё равно ничего не почувствовал. Когда у тебя есть истинный, все остальные перестают тебя интересовать. Пальцы доктора оказываются очень осторожными и бережными. — Не больно? — спрашивает он, внимательно изучая мою мимику на лице. — Нет, — честно отвечаю я, наблюдая из-под опущенных ресниц, как мужчина со знанием дела осматривает мой анус и периодически надавливает на какие-то точки на животе. — Что ж, сегодня к твоему состоянию никаких претензий, — задумчиво произносит доктор, снимая одноразовые перчатки. — Твои анализы будут готовы завтра, так что сегодня полный покой и диета. Я навещу тебя завтра вечером. — А? Но я не могу остаться здесь! — быстро выпаливаю я, лихорадочно переваривая всё, что мне только что сказали. — Айд, всё в порядке, — вдруг слышу я голос Мала. — Ты можешь оставаться тут сколько угодно. Я вздыхаю и пытаюсь объяснить: — На мне кофейня, я не могу вот так всё бросить. И Сона! — Как же я про неё забыл! — Кто? — переспрашивает Мал, присаживаясь на край кровати со стороны брата. — Моя подруга, мы с ней вместе управляем кофейней. Она будет очень переживать, когда увидит, что меня нет! Лютер, где мой телефон? — Я его не брал. — Что? — я едва не задохнулся от паники. — Мне нужно срочно… — Стоп, — мягким жестом доктор остановил мой порыв выбраться из кровати. — Тебе положен покой. А с твоей подругой всегда можно найти способ связаться. — Что за шум? — поинтересовался Акей, заходя в комнату. — Нужно съездить в кофейню Айда, — объясняет Мал, — и предупредить, что его не будет несколько дней. — Не вопрос, сейчас позвоню Двану. Может, он нас свозит. Лютер, покажешь дорогу? — Покажу, только надо быстрее, а то мне скоро на работу. Акей кивает, доставая свой смартфон, и выходит из комнаты. — Разобрались, вот и отлично, — улыбается мужчина. — Я, пожалуй, тогда пойду. — Он прощается со всеми и тоже выходит из комнаты. — Кто такой Дван? — вдруг спрашиваю я у Мала. — Друг Акея и истинный моего друга Кенни, — отвечает омега, расплываясь в счастливой улыбке, а потом добавляет: — До сих пор не могу поверить. У природы порой гениальные схемы. — Почему? — не понял я. — Ну потому что для меня это идеально. Вот так дружить парами — просто мечта! Я задумался. Если бы у меня был истинный, мне бы было пофиг, друг он Ватли или нет. Всегда ведь можно подружиться. Да и главное, что мы с Соной не разлей вода, остальное — дело второстепенное. Но слышать, что у Кенни, в которого был влюблён Лютер, есть истинный, — было неожиданно приятно. Прям небольшое облегчение. — Лютер, пойдем быстро позавтракаем, — зовёт Акей альфу, заглядывая в комнату. — Дван скоро подъедет. Лютер, сжав мою руку, бросает на меня голодный взгляд с примесью беспокойства. А потом быстро встаёт и наскоро поправляет свою помятую одежду. — Давай я принесу тебе чистые вещи, — неуверенно предлагает Мал, закусывая губу. — Думаю, вещи Акея будут тебе в самый раз. — Не надо мне этих фирменных шмоток. Я всё равно не умею их носить, — немного грубо отвечает альфа и быстро выходит за дверь. — Да что их там уметь носить-то… — тихо вздыхает Мал, опуская взгляд в пол. — Не обращай внимания. И не позволяй таким мелочам задевать тебя, — произношу я, не удержавшись. — А если выбесил — просто двинь, как следует. Мал тут же растягивается в немного грустной улыбке: — Я не смогу. Да и Лютер ведь в ответ двинуть может. По крайней мере, в детстве драка между моими братьями начиналась с одного удара. В ответ били всегда. Никто не терпел. А я просто старался держаться подальше… — парень вздыхает, разглядывая свои ногти. — Это, может, только ты сможешь двинуть Лютеру, и он тебе ничего за это не сделает. — Ну да, не сделает, — фыркаю я. — Ударить, может, и не ударит, но выебет так, что за ушами трещать будет. Ой, прости, отлюбит. Лицо Мала удивлённо вытягивается, а потом он вдруг разражается громким смехом. — Теперь понятно, почему у него фингал под глазом, — продолжает хохотать парень. — Я-то думал, почему он с омегами не встречается, а ему, оказывается, особые условия для этого были нужны. И твёрдая рука. Я сам не заметил, как стал хохотать в унисон с Малом. Ситуация получилась действительно забавная. Мы ещё немного поболтали о разных пустяках, а потом дверь вдруг широко распахнулась, и на пороге появились двое альф с подносами еды в руках. — И чего это вы тут так громко смеялись? — поинтересовался Акей, одобрительно улыбаясь. — Да так, просто пришли к выводу, что без пинка мяч в ворота не полетит. Во загнул! Без предыстории и не поймёшь, в чём тут вся соль. Я уважительно посмотрел на Мала. — Тоже мне, великие выводы, — фыркнул Лютер, аккуратно устанавливая передо мной поднос на ножках. — А второй зачем? — спросил Мал, с любопытством заглядывая в тарелки. — Тебе. Или ты не хочешь составить Айду компанию за завтраком? — А? Конечно, хочу! — Ну так быстрее прыгай в кровать рядом с ним. Я поднос поставлю. Мал отреагировал сразу. Он ловко запрыгнул на кровать рядом со мной и удобно устроился на подушках. Лютер завис возле меня в нерешительности. Я видел, как он дёрнулся ко мне, но тут же снова сдал назад, потирая свою лысую голову. Акей наклонился к Малу и очень чувственно прижался к его губам. Ого! Всего лишь один короткий и, казалось бы, простой поцелуй, но сколько в нём чувства! От лицезрения его по моему телу промчался словно электрический разряд. Блин, такой и в кино в уместном месте не всегда увидишь, а тут… — Так, Лют, давай целуй своего омегу и погнали. А то времени уже совсем в обрез, — Акей сказал это так непринуждённо, словно был уверен, что мы состоим в серьёзных отношениях, словно мы действительно пара без всяких вынесенных за скобочки уточнений. Мне было страшно посмотреть на Лютера, страшно услышать ответ, где фигурируют два слова «не мой» и «омега», но, к моему огромному облегчению и даже радости, Лютер послушно наклонился и, обхватив руками моё лицо, поцеловал меня. Немного дольше, чем требовалось, но я был только за. — Отдыхай, — тихо выдохнул альфа, погладив меня по волосам. — За Сону и кофейню не переживай. Акей даст ей свой адрес. Я киваю, и альфы быстро выходят за дверь. — Подъехали? Уже спускаемся, — услышали мы с Малом приглушённый стенами голос Акея. — Кенни? Да конечно, пусть остаётся, Мал будет только рад. — О, Кенни приехал! — омежка радостно захлопал в ладони. — Я сейчас тебя с ним познакомлю! Тебе он понравится, обещаю! Понравится? Что-то я сильно в этом сомневаюсь. Потому что я заочно его уже давно НЕНАВИЖУ…