Когда твой истинный ‒ мудак (Лютер)

      Я свешиваю ноги с кровати и выдвигаю верхний ящик прикроватной тумбочки. Запакованная пачка сигарет смотрит на меня своими отвратительными картинками. Решительно хватаю её вместе с зажигалкой и встаю. Быстро накидываю халат на голое тело и оборачиваюсь к прокашлявшемуся Лютеру:       — Пойдёшь со мной на балкон?       Альфа слегка удивлённо смотрит на меня, а потом, пожав одним плечом, кивает. Он быстро натягивает трусы со штанами и идёт за мной следом.       На балконе я почувствовал, что из зада начинает вытекать сперма, щекотно скользя по бёдрам, но я решительно проигнорировал это. Потом вымоюсь как следует, а сейчас есть дело поважней. Я снимаю с пачки прозрачную плёнку и достаю сигарету. Всего одно движение пальцем по зажигалке — и я подкуриваю её. Прошло уже около шести лет, как я бросил, но тело, руки помнили всё. Вот она — первая запретная затяжка. Удивительно, но я даже не закашлялся, как это было в самый первый мой раз. Лёгкие с радостью приняли яд и разлили его по всему организму.       Я поворачиваюсь к Лютеру и протягиваю ему пачку:       — Будешь? — и в этот момент я получаю свой ответ, ради которого я нарушил клятву, данную Соне.       Парень морщится от отвращения и произносит, отталкивая мою руку:       — Не думал, что ты куришь. Это же отрава чистой воды. Бросил бы ты это дело, пока не у… — он запинается на полуслове и замолкает. — В общем, тебе это не идёт. Выглядишь отвратительно, как дешёвая шлюха.       — Да? А что мне идёт? Твой член во рту? Так дороже выгляжу? — язвлю я, продолжая курить из вредности, хотя до этого собирался остановиться.       И тут Лютер вдруг расплывается в кошачьей улыбке, от которой у меня едва колени не подогнулись. Красивый же, сука. Так бы и врезал по его самодовольной харе!       — С моим членом во рту тебе идеально.       Я зло поджимаю губы и, не удержавшись, бью кулаком в его плечо.       — Уф, — выдыхает парень, потирая ушибленное место.       — Скажи спасибо, что левой. Правая, как видишь, занята, — и я демонстративно делаю ещё одну затяжку.       — Не понимаю, как можно добровольно травить себя этой дрянью…       Так, если кашель у Лютера не из-за сигарет, то тогда почему? Блин, так хочется спросить прямо, но так страшно. А то вот так спросишь, а он не то что не расскажет, а вообще замкнётся в себе и тут же уйдёт. Как же быть?       — Так ты мне не ответишь? Айд?       — А? Что?       — Ты что, в космос улетел от своей отравы? Я спросил, почему ты не любишь, когда тебе голову трогают во время минета? Это из-за шрама?       Ну и вопросики… Я тут, значит, парюсь над его чувствами, а он прямой, как рельса. И совершенно бестактный.       От вопроса про шрам у меня внутри всё болезненно сжалось и прошлось ледяным холодом по коже. Я словно за секунду пережил весь ужас прошлого. Но если Лютер хочет услышать ответ, что ж, я расскажу. Я снова сжимаю губами фильтр и пускаю дым в свои лёгкие:       — Угадал.       — А как… кто?.. — Лютер осекается и отворачивается к окну, так и не заканчивая свой вопрос, но я успеваю заметить в его глазах вдруг вспыхнувшую ярость. И приятно, и страшно надеяться…       — Мне семнадцать тогда только стукнуло. Как говорится, молодой, зелёный, — я вспоминаю, каким я тогда был и невесело усмехаюсь. — Мечтал об альфе на белом коне, чтоб как в сказке. Что-то типа: наши глаза встречаются среди многочисленной толпы, и мы понимаем, что истинные друг для друга. Фанфары, роскошная свадьба, медовый месяц, жизнь душа в душу, дети… Такой идиот.       — Почему идиот? Разве это не естественно желать найти того, с кем счастливо проживёшь всю жизнь?       Я удивлённо смотрю на Лютера. Мне казалось, что он из тех людей, для кого подобные мечты, мягко скажем, глупость. Не он ли скалился тогда возле барной стойки и говорил, что жизнь можно прекрасно прожить и одному?       — Может, и естественно, — пожимаю я плечами, — вот только из-за своего этого желания со мной произошли очень страшные вещи.       — Расскажешь? — Лютер смотрит на меня стальным взглядом, и я физически ощущаю, как сильно он напряжён.       — Ну если хочешь услышать не самую радужную историю, то пожалуйста, — я выпускаю облако дыма из лёгких, готовясь занырнуть в ужасы прошлого. — Вскоре после своего семнадцатилетия я встретил Стива, взрослого альфу и при хороших деньгах. Он заявил, что я его истинный и, конечно же, я сразу поверил. Мне не нужны были доказательства: моя сказка сбывалась, остальное было неважно. Я мечтал, чтоб поскорее пришла моя течка, потому что очень хотел ощутить неописуемый восторг от секса, о котором все истинные только и говорят. Мой первый раз был… полным провалом. Так стрёмно. Я никак не мог расслабиться. Не мог перестать зажиматься. Мне было так некомфортно, хотелось сбежать и больше никогда не видеть Стива, но я упрямо твердил себе, что это всё из-за отсутствия течки, что надо потерпеть. Так что какое там удовольствие? Мой член даже не пошевелился, про кончить хоть раз я вообще молчу. И тогда Стив предложил мне сигаретку. Сказал, что раз я не чувствую его феромон, то вместо него меня расслабит никотин. Я поверил. Я выкурил. Первая затяжка пошла не в то горло, и я дико закашлялся чуть ли не до блевоты. Возможно, я бы больше и не стал пробовать, но мне настойчиво велели продолжать. В итоге у меня получилось. Я выкурил целую сигарету, а потом ещё одну… другую. Всего пара затяжек, но меня так развезло, что я действительно расслабился как никогда раньше. Ушли весь дискомфорт, всё стеснение. Секс действительно вышел неплохим. Я кончил.       — А что за другая сигарета? — вдруг спросил Лютер, и я заметил, как сильно напряжена его линия рта.       — Это был лёгкий наркотик. Как я узнал гораздо позже. А до этого… я успел подсесть. Каждый наш секс начинался с той, второй сигареты. Иногда я даже сам просил её. И начал просто курить… А потом пришла течка, но запах альфы не вызвал во мне эффекта «вау». Но я ведь и не знал… до сих пор не знаю, как должно быть, поэтому и не придал значения. Точнее, я озвучил свои мысли Стиву, и вот тут он сделал то, что я принял за феромон истинного. Он применил на мне «подчинение». Теперь-то я знаю, что это такое, а тогда…       — И что это такое? — перебивает меня парень, глядя мне в глаза непроницаемым взглядом.       Я немного удивлённо приподнял свои брови. Неужели Лютер не знает про подчинение? Или просто хочет услышать про мои ощущения при этом?       — Это когда альфа специально выпускает свой феромон, сгущает его. Крышу рвёт от этого на раз-два. Кстати, никогда не задумывался, отличается ли этот сгустившийся феромон по ощущениям от феромона истинного. Надо будет уточнить у Соны, хотя… Если бы не отличался, то наверняка бы об этом было много информации…       — И что, это подчинение такое приятное?       — Ну… — я на мгновение задумался. — Пожалуй, в подчинении есть своя фишка. Это прикольно, но только когда ты на это идёшь осознанно. Договариваешься с альфой заранее. Иначе это… страшно. Бросает в ужас от того, что ты перестаёшь принадлежать себе. Мозги начинают конкретно плавиться, и тобой правит жопа. Ну и её порочные желания.       — И чем это отличается от обычной течки?       — Всем, — пожимаю я плечами. Не знаю, как это объяснить словами, тем более альфе, но ощущения совершенно разные. — Кстати, у Стива был достаточно приторный запах, и вот во время подчинения его феромон оседал на языке словно кусок сахара-рафинада. Вроде и вкусно, но в то же самое время хотелось пойти и прополоскать рот водой.       — Или пойти приготовить себе чайку, — невесело хмыкнул Лютер, скрестив руки на груди.       — Ага, пойти хлебнуть чайку, вместо того чтоб заниматься сексом со Стивом. Жаль только, что жопа бы не пустила, — вздохнул я. — Но, кстати, не мне одному снесло крышу от сгустившегося феромона. Стив тоже от моего усилившегося из-за течки запаха немного поплыл. Но даже этого ему оказалось мало. Я и раньше замечал, что Стив что-то втихаря нюхает, но никогда не видел что, а тут… — я пожимаю плечами и продолжаю. — Я помню, как он с предвкушением бормотал что-то про новый сорт и что ему не терпится его опробовать. Из-за подчинения выкурить свою дозу я не успел. Мне так дико хотелось секса, что я начал скулить и торопить его. В итоге, разозлившись от того, что какой-то там порошок желаннее меня, я подполз к Стиву и что было сил дёрнул его за руку. Хотел утащить на кровать. В его руках был розоватый порошок с примесью каких-то золотых блёсток. Порошок рассыпался, но Стив не разозлился даже. Он как сумасшедший залюбовался на переливающуюся в воздухе пыль, а потом пробормотал, что, значит, примет немножко больше. А дальше…       — Что дальше? — выдохнул Лютер одними губами. Мне кажется, или они у него побледнели?       — Дальше начался мой кошмар наяву. Я тогда только едва-едва освоился в минете, и когда меня за волосы притянули к паху — я не сопротивлялся. А зря. У Стива от наркоты крышу начало рвать конкретно. Сначала он просто быстро трахал меня в рот, и моей задачей было: успевать ловить воздух, чтоб не задохнуться, а вот потом… Ему стало мало места у меня во рту. Он начал психовать и требовать, чтоб я засосал до самых яиц. Вот только техникой горлового минета я не владел. Не владею… И напомнить об этом у меня не было возможности, хотя не исключено, что в его состоянии он всё равно бы ничего не услышал. — Я стряхиваю пепел с балкона и горько усмехаюсь: — Я до сих пор помню это дикое давление в горле и вкус собственной рвоты. Я не знаю, каким чудом я не задохнулся, но мой «истинный» сжал мою шею рукой, чтоб чувствовать ещё и снаружи, как его член распирает моё горло изнутри. Он действительно засовывал по самые яйца, правда не забывая иногда вынимать, чтоб из меня порциями выходил мой… обед. Текло через нос, рот… Из глаз, впрочем, тоже — только слёзы. Да, давненько я тогда не плакал. Но его не смущало ничего. Наоборот, он даже как-то приловчился драть моё горло, оставляя меня в сознании. Я постоянно чувствовал лицом вжимающиеся в меня его обросшие «щетиной» яйца, но в итоге Стиву оказалось мало и этого. Он начал орать, чтоб я открыл рот шире, что я ни на что не годен, и что зря он вообще связался с таким тупым ублюдком, который даже отсосать нормально не умеет. И тогда он сказал ещё одну фразу, от которой мои розовые очки разлетелись на тысячи осколков. Он сказал, что надо было выбрать Сону и наплести ЕЙ сказочку про истинного, — я с отвращением поджимаю губы и зло тушу сигарету. — Слава природе, что это случилось со мной, а не с Соной. Такого врагу не пожелаешь, не то что лучшему другу.       — И как ты сбежал от него? — процедил сквозь зубы Лютер, выхватывая из моего кармана пачку сигарет и демонстративно сжимая её в кулаке до тех пор, пока все сигареты в ней не переломались.       Я пожимаю плечами, равнодушно глядя на скомканную пачку. Я всё равно не собирался больше курить, и мне совершенно не жалко испорченных сигарет, несмотря на то, что курево в наши дни довольно дорогое.       — А я не сбежал. Отчаяние и ужас — это то, перед чем даже моя течка сдала позиции. Секса мне больше не хотелось. Не хотелось даже жить. Горло болело, в носу жгло, душа была просто растерзана. А вот Стиву до сих пор было мало. «Ненавижу твой маленький рот! Давай открывай шире!» А куда ещё шире-то? Мой рот и так был растянут на максимум, я же не какой-нибудь мультяшка, способный раскрыть свою челюсть на сто восемьдесят градусов… — с отвращением фыркнул я, обхватывая себя руками. — Но, несмотря на это, Стив продолжал насиловать мой рот, даже и не думая отпускать моё горло своей рукой, поэтому мне приходилось отчаянно концентрироваться на дыхании.       — Почему ты не откусил ему член? — вдруг прорычал Лютер, устремляя свой взгляд куда-то вдаль.       Я удивлённо посмотрел на парня, а потом вдруг задал себе тот же вопрос. А действительно, почему?       — Ты знаешь, даже в голову как-то не пришло, — честно выдохнул я. — А ещё это подчинение не дало бы мне навредить альфе, хотя… Когда Стив перестал на мне его испытывать, я даже не понял.       — Но если тебе уже не хотелось, то, наверно, он уже и перестал, — резонно заметил Лютер.       — Не исключено, — кивнул я, соглашаясь. — Возможно, если бы я действительно хорошенько сжал челюсти, то всё могло сложиться иначе, но в итоге случилось то, что случилось. Желая раскрыть мой рот шире, Стив засунул два пальца мне за щеку и… я даже не сразу понял, что произошло. Боль пришла словно с опозданием. Кстати, он в этот момент ещё и кончил. Так что последним, чем я блевал в тот день, была его сперма, на выходе перемешенная с моей кровью. Текло у меня и из носа. Хотелось высморкаться, но куда там… Щёку жгло огнём. Позже мне врачи сказали, что шрама можно было бы избежать, если б сразу наложили швы, а так прошло слишком много времени, и щека уже начала срастаться неправильно. Можно, конечно, поправить пластической хирургией, но в то время у моих родителей не было столько денег, а сейчас я бы мог накопить, но мне уже плевать.       — Значит, после этого он тебя отпустил?       — Отпустил? Ну можно и так сказать, — натянуто улыбнулся я. — Но сначала он выебал меня знатно. И при этом его совершенно не смущало моё лицо: изуродованное, окровавленное, облёванное и испачканное его же спермой. Ему нужна была просто глубокая дырка и кусок мяса, куда бы он мог вонзать свои зубы. Его темп всё ускорялся и ускорялся, а толку не было. Он бил меня по заду и орал, что я, как ведро, поэтому он никак не может кончить. Орал так натужно, что я видел, как в его глазах лопаются капилляры. И ещё пена. Изо рта. А потом… он просто упал. Я даже не думал, что он может быть таким тяжёлым. Когда я понял, что Стив больше не шевелится, я попытался выбраться из-под него. Это оказалось непросто. То, что он не дышит, до меня даже не дошло. Единственное, что я смог вообще сделать, когда наконец-то выбрался из-под его туши, — это доползти до своего телефона и набрать Сону. Губы опухли, щека — тоже, не знаю, как мне удалось пошевелить языком и прохрипеть в трубку «помоги», когда услышал заветное «привет, Айд!». Я собирался попробовать сказать ещё что-то, но тьма поглотила меня так стремительно, что я даже осознать ничего не успел. Похоже, услышав голос Соны я наконец-то расслабился, и спасительное небытие дало моему сознанию передышку.       — А как тебя нашла Сона? — слегка приглушённым голосом спросил Лютер, и мне показалось, что его глаза подозрительно блестят. А ещё мне безумно понравилось то, что он не усомнился в Соне и оказался чертовски прав.       — Она не знала где точно меня искать, но было три места, которые мы чаще всего посещали со Стивом. Я, конечно же, ей об этом рассказывал. К сожалению, в этот раз мы поехали в самую дальнюю точку — в его загородный дом, поэтому я провалялся на полу довольно долго. Но в итоге Сона меня нашла. Вместе с моими родителями. Мой родной городок не такой большой, поэтому на следующий день о моих приключениях знали практически все.       — Мда… — тяжело вздохнул Лютер, внимательно вглядываясь в моё лицо. — А по тебе и не скажешь, что ты пережил такой кошмар. При таком раскладе и с ума сойти недолго…       — А я и был на грани. Сона не дала перейти черту. Поменяйся мы с ней местами, и не факт, что я смог бы так же. Удержать, привести в чувства, подарить новый смысл жизни…       — Новый смысл жизни? И какой? — Лютер аж подался вперёд, словно боялся пропустить ответ.       — Она напомнила мне о нашей общей мечте. О кофейне в фэнтезийном стиле. Она расписала в деталях, как мы будем с ней тут счастливы и рассказала о плане, о способе достижения этой цели. И я поверил, я потянулся, я ожил. Если бы не Сона, я бы с тобой сейчас тут не разговаривал.       — Да уж, — выдохнул Лютер и провёл рукой по своей лысой голове.       — Должен сказать спасибо и родителям. Раньше они скептически относились к идее с кофейней, но, когда поняли, что именно это привело меня в чувство, — не препятствовали выбранному мной направлению. Они даже помогли скопить денег на открытие кофейни, пока мы с Соной учились в универе.       Лютер уставился в одну точку на полу, о чём-то явно задумавшись, и, судя по плотно сомкнутым губам, мысли его были безрадостными.       — Родители ведь всегда любят своих детей, — тихо произнёс он, вот только прозвучало это утверждение больше как вопрос.       — Ну а как можно не любить своих собственных детей? Они же часть тебя, твоё продолжение.       Лютер промолчал.       — Ну вот разве ты бы не хотел завести когда-нибудь своих собственных малюток? Только представь, на тебя смотрит малыш большими серыми глазами, твоей точной копией. Тянет к тебе ручки и улыбается беззубой улыбкой… Я бы хотел, — подытоживаю я и вдруг пугаюсь того, как это прозвучало. Лютер же не подумает, что я предлагаю родить ему малыша? Блять! А я, кажется, действительно хотел бы, хочу…       — Наверно, хотел, но… да что я вообще могу дать ребёнку? Кроме глаз… Нет, скорее всего, быть отцом мне нельзя…       — Что? Поче… — удивляюсь я, но Лютер быстро меня перебивает и резко меняет тему.       — Но как ты после всего пережитого снова стал спать с альфами? — в голосе явное отвращение, а, может, ещё и злость.       — Случайно, — пожимаю плечами я. — Мы жили с Соной в общежитии, и на первом курсе она стала встречаться с Ватли. Они же истинные. Таким парам предоставляют отдельную комнату, но Сона отказалась меня оставлять одного или вообще неизвестно с кем. Подселяют ведь, не спрашивая согласия. Вот только единственное, что она не могла контролировать, — это свою течку. Бывали дни, когда мне приходилось по полночи проводить в коридоре. Мне, конечно, не обязательно было выходить из комнаты, но заснуть под их страстные стоны просто невозможно, к тому же… — я осекаюсь и закусываю губу.       — К тому же что? — Лютер явно хочет услышать продолжение, но я молчу. Тогда он предполагает: — Тебе было противно? Или страхи возвращались?       — Нет… — я вздыхаю и сознаюсь: — Меня возбуждала их страсть. Да и, собственно, до сих пор возбуждает. Запах смеси их феромонов очень… вкусный. Да и сама страсть у них такая неподдельная, такая особенная, та, о которой я когда-то мечтал. Если бы я не уходил, то точно скатился бы до дрочки на собственных друзей. Мерзко, правда?       Лютер равнодушно пожимает плечами и снова спрашивает:       — И как это помогло тебе лечь в постель к альфам?       — К альфе, — поправляю я, но изменившийся тон Лютера начинает снова меня злить. — Я сидел под дверью своей комнаты и с отчаянием понимал, что то возбуждение, которое я начинаю испытывать, — оно не из-за моих друзей. Течка, как обычно, не приходит вовремя. А подавители по иронии судьбы находились, конечно же, в сумке в комнате. Вот я сидел, раскачиваясь возле двери, и не знал, как быть. Войти в комнату и поплыть от насыщенного запаха Ватли — мне казалось предательством по отношению к Соне. А терпеть тоже было невыносимо. Время близилось к двум ночи, и когда я решил, что всё, сейчас просто свихнусь, тогда появился он — Гарри. Мой второй альфа. К счастью, он оказался достойным парнем.       — Да неужели? — сквозь зубы процедил Лютер, зло на меня зыркнув. — И почему тогда вы не вместе? Раз он такой достойный!       — Если не будешь перебивать — возможно и узнаешь. Не думал об этом? — плачу ему той же монетой сарказма я.       Лютер показывает двумя пальцами, словно он закрывает рот на молнию, и жестом предлагает мне продолжать. Всё это в насмешливой форме. И мне тут же хочется стукнуть его, но я сдерживаюсь.       — Ты даже не представляешь себе, как со мной было тогда сложно. Я боялся любого прикосновения, даже течка не спасала. Она, конечно, облегчала дело, но не на все сто… А Гарри… Лучше него никто бы не справился.       — Святой Гарри… — тихо фыркнул Лютер, закатывая глаза.       — У вас молния, кажется, разошлась, — указывая пальцем на рот парня, съязвил я.       Лютер морщится, но молчит, давая мне возможность продолжить.       — Гарри в ту ночь возвращался с подработки и увидел меня, раскачивающегося возле двери как сумасшедший. Он тогда подумал, что мне плохо и кинулся на помощь. Через пару шагов до него вдруг дошло, КАКАЯ мне нужна была помощь. Мой феромон подействовал на него, и любой другой свободный альфа, скорее всего, придерживался бы плана: вали и трахай, но только не он. Гарри зажал нос ароматизированным платком и спросил меня чуть ли не за километр, не может ли он мне чем-то помочь. Я вскинулся, как загнанный в угол зверь. Мне так хотелось, но страх, паника перекрывали всё желание…       Я перевожу дыхание, вглядываясь в ночное небо. Я чувствую напряжение Лютера, его тихую ярость, и мне это нравится. Я уверен, что он хочет знать продолжение, поэтому решительно молчит. Я прячу довольную и немного грустную улыбку в кулак и вдруг спрашиваю:       — Ты влюблялся когда-нибудь?       Лютер смотрит на меня удивлённо, а потом как-то равнодушно пожимает плечами:       — Я бы не назвал это прям влюблённостью, но… один человек вызывал во мне… интерес.       — Да? И кто он? — ожидая ответа, я даже затаил дыхание.       Лютер переминается с ноги на ногу и молчит. Когда я уже решил, что он не ответит, альфа вдруг едва слышно выдыхает:       — Лучший друг моего младшего брата…       — Друг? — переспросил я, замирая на мгновение от шока. — То есть парень? А как же сиськи?       Лютер раздражённо морщится и не менее раздражённо отвечает:       — Они ему и не нужны. И вообще, я же сказал, что он вызывал лишь интерес. Ничего серьёзного.       Ничего серьёзного? Ага, как же! Тогда почему при слове «влюблённость» именно этот человек сразу пришёл ему на ум? Парень…       Мерзкий червяк ревности скрутился у меня в районе живота, и я едва себя сдержал, чтоб не скатиться до истерики. А ведь я уже готов был ляпнуть: «А мне, значит, сиськи нужны?»       — Айд, давай не будем об этом. Так что там насчёт твоего этого святого альфы?       — Его зовут Гарри, — напоминаю я, решая действительно переключиться на себя. — И вот к нему я испытывал весьма особенные чувства. Но разве могло быть иначе?       — Действительно, — недовольно фыркает Лютер куда-то в сторону.       Не обращая внимание на бубнёж парня, я продолжаю:       — Гарри был очень деликатный, чуткий, внимательный. Он был действительно нужен мне для исцеления. И у нас с ним всё получилось. Секс… всегда очень ровно, неспешно и нежно. По-другому я не мог. По-другому у меня пропадало всё желание. За все почти пять лет Гарри меня не укусил ни разу. И я, пожалуй, был счастлив. Меня всё устраивало. И я думал, что его тоже. Хотя… возможно, так и было…       Раньше вспоминать об этом этапе моей жизни было немного болезненно и тоскливо, но почему-то сейчас боли не было. И тоски тоже. Лишь неуёмная благодарность за то, что исцелил.       — Спустя какое-то время я даже сам попросил Гарри испробовать на мне подчинение. Он долго сопротивлялся и отказывался, но я почему-то был уверен, что, если я узнаю, каким может быть нормальное подчинение, я перестану его так бояться. И Гарри сдался. И с ним мне понравилось. Я действительно перестал каждый раз внутренне содрогаться при любом упоминании подчинения. А ещё минеты… с Гарри я полюбил их заново. Вот только…       — Голову нельзя трогать, — тут же понимающе кивнул Лютер. — Страхи возвращаются сразу, да?       — Угу, — подтвердил я. — С рукой на голове я мгновенно теряю ощущение безопасности, и воспоминания наваливаются на меня всей своей неподъёмной тяжестью. Но то, что я вообще снова смог наслаждаться минетами хоть при каких-то условиях — уже чудо. Так что Гарри для меня на самом деле оказался как целебное снадобье.       Лютер быстро кривится, но молчит, поэтому я продолжаю:       — Мне даже в какой-то момент стало казаться, что идеальнее Гарри мне никто не подходит. Помню, что даже одно время негодовал, типа куда смотрит природа, почему она не сделала нас истинными? Ведь кто?.. — я тут же осекаюсь, быстро глянув на Лютера. Сейчас на этот вопрос «кто подошёл бы мне в истинные лучше всех» я бы ответил иначе. — Знаешь, мы ведь собирались пожениться, как только закончим универ. Решили, что и первый наш укус будет той самой меткой, и в день свадьбы, но… не судьба.       — Почему? — Лютер смотрит на меня странным, нечитаемым взглядом.       — Почему?.. — я вздыхаю и облокачиваюсь руками об оконную раму. — Скажи, ты когда-нибудь задумывался про истинных вот прям всерьёз? Они ведь где-то ходят, где-то живут, чем-то занимаются, вот только, возможно, на другом конце света. И вам просто не суждено встретиться в этой жизни… Думал о таком?       Лютер неоднозначно пожимает плечами, задирая взгляд к потолку, словно действительно пытаясь вспомнить, было ли такое.       — А мы вот думали. И пришли к выводу, что зачем нам искать какого-то незнакомого человека, когда нам так комфортно вместе. Искать и, возможно, никогда не найти — такая себе перспектива. А тут без пяти минут счастливая семья. Ну и пусть, что без бешеной страсти, ну и пусть, что метка не так глубока. Всё это казалось нам не таким уж и важным, пока… — я замолкаю, прислушиваясь к ощущениям. Нет, сейчас, кажется, и об этом вспоминать не больно.       — Только не говори, что он погиб, — Лютер смотрит на меня неожиданно сострадательным взглядом, которого я от него совершенно не ожидал.       — Слава природе, нет, — качаю я головой, — Гарри не заслуживает такой участи. Всё намного проще. Если честно, я очень отчётливо помню тот день, когда мы расстались навсегда. И его глаза. Полные боли и отчаяния… Я сидел за ноутбуком и выбирал тематические наряды на свадьбу. Которой никогда не суждено было состояться. Прям насмешка судьбы. Не знаю… мне кажется, что по глазам Гарри я сразу всё понял, но всё равно ждал, что он скажет.       — И что же он сказал?       Я неосознанно обхватываю себя руками и, вымученно улыбнувшись, отвечаю:       — Что встретил своего истинного. Очевидно же. Знаешь, в тот момент я ничего не почувствовал, словно я был давно готов к такому исходу событий. Помню, что улыбнулся и, искренне желая ему счастья, отпустил. Тогда я впервые увидел, как Гарри плачет. Мне кажется, что ему было обидно за меня, а ещё страшно оставлять меня одного. Вот только я никогда не был один, у меня всегда была Сона.       Лютер молчал, задумчиво потирая свой подбородок. Да я и сам бы не знал, что сказать после такого рассказа.       — Знаешь, я однажды случайно увидел Гарри с его истинным омегой на улице, — решил я рассказать всё до конца. — Он был такой миниатюрный, с пышной кудрявой шевелюрой, красивый… Но важно не это, а то какой был рядом с ним сам Гарри. Словно другой человек. Бесконечно счастливый и… — я закусываю губу, чувствуя себя очень виноватым.       — Что «и»? Договори уже, зачем оставлять в себе?       Мысленно соглашаясь с Лютером, я тяжело вздыхаю в который уже по счёту раз и выдаю:       — Свободный. Гарри с тем омегой был совершенно свободный. Ему не нужно было больше сдерживаться, не нужно было так бесконечно себя контролировать. А со мной он был словно пленник. Ровный, спокойный секс — это не то, что нужно альфам.       — Ну не говори за всех, — пожал плечами Лютер.       — Хотелось бы не говорить, но инстинкты же у нас в крови…       — Значит, этот Гарри расплакался, когда с тобой расставался, — вдруг резко сменил тему Лютер, и мне даже подумалось, что он это нарочно. — А ты? Ты плакал?       И почему его вдруг заинтересовало именно это?       — Нет, в тот день я не плакал. Я даже испытал некое облегчение, ведь мне всегда в глубине души казалось, что Гарри не может меня бросить только из-за сострадания. Но мне было очень обидно. Просто пиздец как. Но не потому, что Гарри нашёл истинного, а потому что моя детская мечта сбывалась у других. Всё мимо меня…       — Понятно. А потом, значит, ты пошёл во все тяжкие, да? — вдруг на полном серьёзе спросил Лютер, и я даже несколько раз моргнул, глядя на его каменное лицо.       — Да, — кивнул я, презрительно приподняв верхнюю губу к носу. — Спустя примерно полгода я встретил тебя, и теперь меня, когда вздумается, ебут как дешёвую шлюху!       Лютер слегка сгорбился и отвёл взгляд в сторону, но я успел заметить эту самодовольную ухмылку, мелькнувшую на доли секунды на его лице. Вот козлина! Я ему тут всю душу вывернул, а ему в итоге весело!       Альфа поворачивается и очень нерешительно тянет руки ко мне, но я так зол, что чувства правят бал. Я резко отшатываюсь и ядовито произношу:       — Тебе пора. Ты ведь уже получил то, за чем приходил.       Не глядя на Лютера, я выхожу с балкона.       Я слышу следующие за мной шаги, а потом… И почему это так неожиданно больно? Лютер проходит мимо меня к двери. Взявшись за ручку, он вдруг оборачивается, и мне кажется, что он хочет что-то сказать. Но меня так бесит его нерешительность, его какая-то чёрствость, что, не дожидаясь, пока он соберётся с мыслями, я практически ору:       — Иди уже, раз собрался!       И он действительно уходит. Ох, природа-матушка, ну что я за идиот!