Когда твой истинный ‒ мудак (Лютер)

      Благодаря Лютеру у меня получилось поспать этой ночью от силы часа два, но в итоге я не то что легко проснулся под будильник, я просто подскочил под него. Но, наверно, я зря так резко подорвался с кровати, потому что моя голова тут же выписала пару вертолётов, заставляя меня плюхнуться обратно.       — Ох! — простонал я, чувствуя, как к горлу вдруг подкатывает тошнота. — Что за херня?       А потому что, Айд, надо было спать ночью, а не мыслишки свои порочные гонять в голове, вот тебе сейчас организм и высказывает своё «фи».       Глубоко подышав через рот и поборов лёгкую тошноту, я уже не так резво встал на ноги. Голова совсем немного была как не своя, но с этим уже можно было жить.       А ещё очень хотелось жить от осознания того, что Лютер придёт ко мне сегодня вечером! Блин, но при этом как бы не помереть от такого невыносимо длительного ожидания…       Так, Айд! Возьми себя в руки! Во-первых, ждать этого придурка тебе не привыкать! За пять дней же не помер! А во-вторых, не обольщайся! Не факт, что Лютер тебе не солгал. Так что лучше его не ждать. Вообще! Чтоб в случае чего — не помереть от разочарования…       — Айд, что с тобой? Твои моментально меняющиеся эмоции на лице даже немного пугают.       Я смотрю на Сону и, тяжело вздыхая, ставлю недотёртый стакан на барную стойку.       — Я просто не знаю, что думать, — положив рядом со стаканом белоснежное полотенце, я упираюсь в него лбом. — Всё так запутанно. У меня столько вопросов, кто бы дал на них ответы…       — А ну посмотри на меня, — практически приказывает Сона, обхватывая моё лицо своими тёплыми ладошками. — И как я сразу не заметила: губы припухшие, голос с хрипотцой, ещё и ни разу не присел за пол-утра… Гопник, значит, твой тебя навещал?       — Угу, — мычу я, отводя взгляд в сторону.       — А почему мне сразу ничего не рассказал? Мне что, клещи надо купить?       — Какие клещи?       — Ну как какие? Которыми из тебя всё буду вытягивать! — Сона хмурится и неожиданно щипает меня за щёки.       — Ай! Больно же!       — А клещами будет ещё больнее!       — Сон, ну не дуйся! Я ничего не собирался от тебя скрывать, правда! Просто… Я так боюсь всё испортить… Давай я тебе завтра всё расскажу, а? От и до, обещаю!       — Почему именно завтра?       — Да потому что завтра я буду знать точно: конченый он мудак или нет, — я выдавливаю из себя подобие улыбки и глажу Сону по руке.       — Ладно, — кивает омежка. А потом, хитро прищурившись, добавляет: — Но только если со всеми пикантными подробностями.       — Хорошо, про то, как он смотрел на мою дырку, пока из неё выливалась его же сперма, я тебе тоже расскажу, — хмыкаю я, хватая с барной стойки недотёртый стакан и полотенце.       — Ух ты, я смотрю вы там не скучаете.       — Да уж, вот только до вас с Ватли нам точно ещё ой как далеко!       По глазам Соны я видел, что она хотела что-то съязвить, но в этот момент дверной колокольчик зазвенел, сообщая нам о новом посетителе.       — Привет, Анил! — практически в один голос поздоровались мы с Соной с медленно приближавшимся к нам парнем.       — Ага, привет, — как-то рассеяно ответил он, усевшись за барную стойку не так элегантно, как обычно.       — Анил, что случилось? На тебе лица нет! — Сона обеспокоенно дотронулась до лба омежки.       — Хотел бы я сказать, что всё в порядке, вот только это не так.       — Это из-за тех альф? Неужели они тебя всё-таки обманули, — выпалил я первое, что пришло в голову.       — Из-за альф, — грустно кивнул Анил, рисуя пальцем на барной стойке невидимые узоры. — Вот только они меня не обманывали.       — А что тогда? — спросила Сона, присаживаясь рядом.       — Мои родители. Они же у меня истинные. И с чего-то вдруг взяли, что знают всё на свете! — Анил гневно поджал свои пухленькие губки, яростно чёркая пальцем всё, что до этого «нарисовал». — Они мне запретили общаться с Валом и Одри. Типа они меня по-любому обманывают, потому что, видите ли, не бывает так, чтоб у омеги было два истинных одновременно. А мне плевать! У кого-то, может, и не бывает, а они — мои! Никому не отдам.       — Ох, Анил! — Сона сочувственно обнимает парня за плечи. — Я понимаю, что тебе обидно, но родители просто хотят тебя защитить от разочарования. Пусть и весьма жёстким способом.       — Я понимаю это. И мне не обидно. Мне так хреново, как будто сердце из груди выдрали и на куски порвали.       — Всё так серьёзно? — я поражаюсь точному описанию периодически бушующего в моей душе чувства, которое мне было с появлением Лютера знакомо до боли.       — Серьёзней некуда. Блин, скорей бы течка! Тогда они будут мои по всем правилам!       — Слушай, ну тебе же уже двадцать будет в этом году. Ты — совершеннолетний, а значит, можешь делать то, что хочешь.       — Ага, «могу», — невесело хмыкает омежка. — Вот только я живу на деньги родителей и в их доме. Да и самостоятельность — это не про меня. Я привык, что мне говорят, что нужно делать. Конечно, у меня много идей для моего творчества, но это другое. В моём мире воображения я — сама мать-природа, но в реале я вообще не приспособлен для жизни. А ведь родители практически всегда мне потакали, в крайнем случае мы легко могли договориться и пойти на компромисс, а тут… Это впервые, когда я столкнулся с их категоричным «нет», — парень тяжело вздыхает и через пару секунд добавляет: — Так что течка — мой единственный выход из этого трудного положения, единственная возможность заявить, что Одри и Вал — мои!       — А ты так уверен, что природа действительно одарила тебя так щедро? Возможно, твои альфы тебя не обманывают, а просто ошиблись. По крайней мере, один из них.       — Айд, и ты туда же! — Анил смеряет меня сердитым взглядом, а потом отводит его в сторону. — Я не знаю, как это объяснить, но от одной только мысли, что кто-то из них — не мой, мне становится плохо. Меня тянет к ним как магнитом. Я не знаю ещё, как они пахнут, но почему-то уверен, что от их феромонов мне сорвёт крышу. Потому что мне УЖЕ с ними неимоверно хорошо!       Мы переглядываемся с Соной, боясь спросить у омеги то, что тут же пришло нам обоим на ум.       — Ох, ребятки, я даже представить себе не мог, как это фантастически, когда тебя облизывают с головы до ног! — стонет Анил, пряча лицо в ладонях.       — Так вы переспали? — выпалил я, не вытерпев.       — Ну… относительно. Зад мой всё ещё девственен, если, конечно, языки и пальцы не считаются.       — Не считаются, — подтвердила Сона, кивнув.       — Ну значит, я девственник, которого обкончали с головы до ног. Кстати, сосать сразу два члена, оказывается, очень трудно.       — Так говоришь, как будто до этого ты знал, как сосать один, — тихо смеюсь я.       — Не знал, — вздыхает омежка.       — Но, думаю, да, сосать сразу два — в любом случае гораздо сложнее. Хотя… — я кидаю на Сону косой взгляд. — Смотря какие габариты.       — Что за намёки? — усмехается Сона, скрещивая руки на груди.       — Никаких намёков, — невинно хлопая ресницами, отвечаю я. — Но вот расскажи, как тебе удаётся справляться с размерчиком Ватли? Его хозяйство реально может переплюнуть парочку членов помельче.       — Ну, ребят, всё очень просто, — снисходительно начала девушка, — ловкость рта и никакого мошенничества.       — Ага, — хихикаю я, — и горла.       — Ох, горловой… — тут же блестит глазами Анил. — Я бы хотел уметь. Но, думаю, засунуть сразу два — вообще нереально. Треснуть по швам можно.       Меня вдруг неожиданно окатывает волной ужаса, что я неосознанно обхватываю себя руками.       — Айд, всё в порядке? — Сона внимательно смотрит на меня, ласково дотрагиваясь до моей руки.       — Да, всё хорошо, — я улыбаюсь своей подруге, желая скорее развеять её тревоги. А затем быстро обращаюсь к парню: — Но, Анил, зачем мучить свой рот, когда можно заглатывать по одному? В порядке очереди.       — Но как я могу из двух членов выбрать какой-то один? Вы бы только их видели! Они оба — прекрасны! Даже нарисовать их хочется: как они целуются своими скользкими от смазки головками…       — Но ты же уже много раз рисовал члены, — слегка удивился я, вспоминая фэнтезийных персонажей, нарисованных Анилом для «личного пользования».       — Да, но то были члены из головы, а тут захотелось написать «портрет». Ох, ребятки-и! — жалобно протянул Анил, падая на барную стойку. — Картинки — это восхитительно, но вживую… просто непередаваемо! И так чертовски возбуждающе! Пока я пытался засунуть в рот их члены одновременно хотя бы на чуть-чуть, едва сам не кончил, — омежка тяжело вздохнул, что-то снова рисуя пальцем на барной стойке. — Раньше я, конечно, знал, что интим — это что-то весьма интересное, но даже и не подозревал, что это настоящее волшебство…       — Волшебство может быстро превратиться в Ад, если спишь не с тем, — вдруг выпаливаю я, прежде чем успеваю подумать.       Анил внимательно смотрит на меня, а потом вдруг выдаёт:       — Если с пришествием моей течки окажется, что Вал и Одри — не мои, вот это будет для меня Ад. И если этот Ад воцарится в моём мире, то я отказываюсь в нём жить…              

***

             Когда опечаленный Анил ушёл из кофейни, я всё никак не мог выбросить его слова из головы: «Если этот Ад воцарится в моём мире, то я отказываюсь в нём жить». Почему-то эта фраза сильно откликалась во мне. Если Лютер сегодня не придёт — для меня это будет Ад. А я не хочу жить в этом Аду!       Вечером, как только я распрощался с Соной и Ватли, минуты для меня стали тянуться в два раза дольше. Просто невыносимое ожидание! Я переодевался, напрягая слух по максимуму. А то вдруг Лютер придёт, пошкрябается в дверь, как бездомный пёс, и передумает. Развернётся и уйдёт навсегда!       Кажется, сердце пропустило удар. Нет, нет, нет! Не допущу!       Я принял душ так быстро, как никогда раньше. Как попало вытерся полотенцем, а потом, чуть ли не на ходу нацепив трусы и пижаму, я рванул к входной двери кофейни.       Не знаю, сколько я сидел и смотрел через окно на улицу, как самый настоящий Хатико, ждущий своего хозяина с работы, но в какой-то момент мне вдруг стало страшно. А что, если надо было ждать не тут, а на балконе? Кусая ногти, я взвешивал все за и против, чтоб сходить проверить комнату.       — Ну я же быстро, — шепнул себе под нос я, срываясь с места.       Но стоило мне лишь добраться до лестницы, как в этот момент во входную дверь постучали. Дверной звонок, конечно, присутствовал, но Лютер всегда его игнорировал. Или это просто случайность?       Я едва сдержал порыв кинуться со всех ног к двери. Считая про себя до трёх, я, гордо вскинув подбородок, плавно поскользил открывать. Ни за что не покажу этому альфе, что я с ума тут чуть не сошёл, пока ждал его.       А что, если это не он? Сердце болезненно сжалось от страха. Я уже готов был послать ко всем чертям гордость и побежать сломя голову, как в этот момент я услышал кашель. Хоть меня сильно волновало здоровье Лютера, но сейчас я был дико рад, поняв по кашлю, что за дверью именно он.       Руки мои слегка дрожали, когда я вставил ключ и повернул его в замочной скважине.       — Привет, — практически шёпотом произнёс я, глядя в самые красивые тёмно-серые глаза.       — Привет, — так же тихо ответил Лютер, опуская взгляд. Его руки были спрятаны в карманах олимпийки, но даже через неё я видел, как они сильно сжаты в кулаки.       Я без лишних слов пригласил его внутрь, и альфа зашёл с таким угрюмым видом, словно я его заставил. Мы молча поднялись ко мне в комнату и… тишина. Я просто не знал, что сказать, что НУЖНО сказать или с чего вообще начать. И, по всей видимости, Лютер — тоже.       Мы смотрели друг на друга. Молчание затянулось, неловкость заполнила собой всё пространство. Когда страсть захватывала разум — было проще. Не зная, куда деть руки, я схватился за верхнюю пуговицу пижамы и стал нервно её теребить. Пижама на мне была самая обычная: с нарисованными радужными крылатыми единорогами, можно сказать, даже детская, вот только глаза Лютера вдруг потемнели. Я машинально провёл рукой по всем пуговицам на груди. Всё было застёгнуто. Неужели я просто нравлюсь ему в этой пижаме?       Еле подавляя довольную улыбку, я шагнул навстречу парню. Чего долго тянуть, я же знаю, зачем он пришёл. Подойдя к нему практически вплотную, я уверенно прижимаю свою руку к его паху. То, что жило своей жизнью в штанах альфы, своей радости от встречи со мной совершенно не скрывало.       Глядя в глаза вмиг застывшего Лютера, я, улыбнувшись лишь кончиками губ, осторожно поддел резинку его спортивных штанов и засунул руку внутрь.       Со знанием дела я ласкал его член и с каким-то непередаваемым кайфом ловил каждую эмоцию на лице парня. А когда я почувствовал влагу смазки на своей ладони, мне вдруг так захотелось…       Быстрыми уверенными движениями я стягиваю с альфы штаны с трусами до колен и толкаю его на кровать. Я с невероятным возбуждением смотрю на просто каменный стояк парня и тут же опускаюсь на колени, не в силах устоять перед этим молчаливым зовом. Мои руки обхватывают этот толстый рельефный ствол и направляют его в мой быстро наполняющийся слюной рот. Я слизываю склизкую прозрачную смазку Лютера с головки, но мне мало. Я направляю член немного глубже в рот и прижимаю головку губами. Из мочевого отверстия я кончиком языка вылизываю выступившую капельку нагло спрятавшейся от меня смазки. И почему мне так вкусно?       Альфа едва слышно стонет, и я словно в замедленной съёмке вижу, как его руки тянутся к моей голове.       — Не смей! — ору я прежде, чем успеваю сообразить.       Лютер поражённо уставился на меня, так и застыв с зависшими руками в воздухе.       Я с досадой поджимаю губы, а потом тихо произношу:       — Просто заведи руки за спину и не трогай мою голову, и тогда я обещаю — отсосу тебе так сладко, как умею.       Альфа хмуро смотрит на меня и не сразу, но всё же убирает руки за спину.       — Спасибо, — шепчу я.       Внутри остаётся осадок от собственной несдержанной реакции. Неужели я всё испортил? Мне начинает казаться, что снова попасть в этот волшебный возбуждающий поток я сегодня больше не смогу…       Я открываю рот и уже без особого энтузиазма обхватываю губами набухший ствол. Глубоко я не пускаю: не люблю ощущение, когда головка упирается в горло, страшно… Помогаю себе руками, с удовольствием ощущая под пальцами упругую плоть.       Лютер вдруг издаёт такой потрясающий гортанный рык, что от одного этого звука по всему моему телу побежали приятные мурашки. В этот момент я осознал, что моя жопа начинает намокать. Кажется, мне удалось заново занырнуть в этот волшебный поток. Такое облегчение.       С прибавившимся рвением я максимально высовываю язык и лижу от самых яиц к головке. Потом со всех сторон выцеловываю ствол влажными несильными засосами, слегка оттягивая податливую тонкую кожу создающимся вакуумом. Затем снова лижу сочащимся слюной языком каждую выпирающую венку, задевая свои собственные пальцы, работающие в такт с языком.       Мне практически всегда нравилось делать минет, но ещё никогда в жизни у меня не возникало такого сильного желания поглотить член целиком, как сейчас. Я прихватываю крайнюю плоть губами и слегка оттягиваю, посасывая. Кажется, я не наиграюсь с этим стояком никогда.       Из горла Лютера вырываются такие потрясающие рычащие стоны, что я готов кончить только от одних этих звуков. Жопа моя начинает нетерпеливо сжиматься и разжиматься, практически требуя вставить внутрь ласкаемую ртом игрушку.       Я обхватываю скользкой рукой ствол у самого основания и заглатываю член так глубоко, как не решался уже очень давно. Головка упирается в горло, но мне всё равно. Я начинаю медленно, создавая вакуум ртом, выпускать на волю член и подниматься крепко сжатой рукой вверх.       Лютер, запрокидывая голову, рычит так громко, что я невольно открываю глаза. В этот момент я вижу, как дёрнулись его руки к моей голове, но тут же застыли, крепко сжимаясь в кулаки до побелевших костяшек пальцев. Что-то внутри ёкнуло, разливаясь бесконечным теплом. Никогда! Не хочу отпускать этот член вместе с его обладателем никогда!       Я со чпокающим звуком выпускаю член изо рта, полностью скрывая головку под крайней плотью рукой. И с каким же наслаждением я вижу, как альфа, глотая протяжный стон, прикрывает свой рот ладонью, прикусывая зубами натруженную плоть. Хочу ещё! Хочу полностью утопить этого парня в удовольствии.       Я снова вбираю этот каменный стояк в рот и начинаю с небольшой оттяжкой сосать. Я засовываю неглубоко и активно работаю руками. То, что Лютер вот-вот кончит, я понял сразу: член едва ли не зазвенел от максимальной натяжки, а его руки скомкали покрывало так зверски, что, возможно, мне теперь придётся покупать новое. И вот он контрольный выстрел. В голову. Но я всё ещё жив. Хоть и едва не захлебнулся от щедрой порции белка.       Глотать мне не хотелось. Никогда это не любил. Вот только спермы было так много, что во рту места не хватало. Я почувствовал, как по моему подбородку потекло. Даже шее досталось. Придётся прополоскать теперь не только рот, но и вымыть грудь.       Я осторожно вытаскиваю отстрелявшийся член изо рта, и тут мне в голову приходит совершенно тупая и истеричная мысль. А что, если я сейчас посмотрю на Лютера и увижу отвращение на его лице? А если нет, то что будет, если я захочу в таком виде его поцеловать? Он меня оттолкнёт? Назовёт конченой шлюхой? Блять! Пусть только попробует! Я тогда силой волью в его глотку его же собственную сперму!       Я отстраняюсь от члена, боясь поднять взгляд на альфу. Мысленно собираюсь посчитать до трёх, чтоб набраться решимости и посмотреть на парня. Подготовиться к любой его реакции. И раз… В этот момент моё лицо обхватывают горячие ладони и притягивают к требовательным губам. Сказать, что я удивился, — ничего не сказать. Я был просто в ахуе! Да в таком, что непроизвольно проглотил вместе с воздухом всю сперму. Эта смесь встала мне поперёк горла, и я, быстро отстраняясь от губ Лютера, закашлялся, в перерывах отрыгивая воздух из желудка.       — Извини. Трогать было всё ещё нельзя? Я просто подумал, что раз всё закончилось, то можно…       Я, хлопая глазами, уставился на альфу, виновато опустившего взгляд на свои руки.       — Да нет, уже можно было, — хрипло отвечаю я. — Просто я не ожидал. А рот твоей спермой переполнен был, вот и подавился.       — Раз так… значит, можно продолжить?       — А? Ага… — не слишком уверенно отвечаю я, и меня тут же притягивают к себе.       Лютер целует жадно. Целует так, словно я только что не сосал его член, словно не выпачкан в его сперме… Сука, ну до чего ж приятно!       Альфа сдирает с меня верх пижамы и валит на кровать. Буквально секунда — и он полностью обнажён. Я замираю, любуясь этим идеальным спортивным телом. Меня восхищает каждый мускул, перекатывающийся под гладкой загорелой кожей. Ну нельзя быть таким красивым! Это вредно для моего душевного спокойствия!       Когда Лютер придавливает меня своим телом, я трепещу. Его губы такие сладкие и какие-то уже родные. Разве это нормально… так быстро привязаться к совершенно незнакомому человеку? Нормально или нет, но это точно как минимум глупо…       Лютер одной рукой гладит мои рёбра и мне вдруг становится страшно, что он сейчас разозлится, когда его рука скользнёт к моей груди, а там… её нет. Но вместо этого он скользит рукой вниз и сжимает мою ягодицу. Нетерпеливо мнёт её и тут же тихо рычит мне в губы. Альфа резко отстраняется от меня, хватая пальцами за резинку моих пижамных штанов. Я прям отчётливо вижу это секундное замешательство Лютера, когда он смотрит на мой пах, прежде чем спустить мои штаны вниз. Как же бесит! Если ему так нравятся исключительно девушки-омеги, то какого хрена тогда он приходит ко мне!       Поглощённый своими безрадостными мыслями я не сразу сообразил, что собрался сделать Лютер, поэтому, когда он резко меня перевернул на живот, я испуганно охнул.       — Опять на тебе эта рогатка, — тихо пробурчал парень, и я спиной почувствовал, как он скривился.       — Какая рогатка?       — Ну, недотрусы твои бабские.       — Нормаль… ах… трусы…       Лютер больше ничего не сказал, он одним рывком снял с меня стринги и, быстро собрав мою смазку с ягодиц, вставил пальцы в анус. Как-то по-особенному нежно, альфа трогал меня изнутри, и я просто не смог сдержать рвущиеся наружу стоны.       — Такой мягкий… — тихо прошептал парень, прихватывая зубами меня за плечо.       Целая стая мурашек рванула к паху, и я, нетерпеливо заёрзав, хрипло простонал:       — Вставь мне.       — Но… — начал было парень, но я его перебил.       — Да нормально я растянут. От вчера ещё не отошёл! — Хотя, может, и от сегодня…       Что ж, Лютеру не надо было говорить дважды. Прикусив меня за ухо, он быстро нашёл мой истекающий соками анус своим членом и вогнал так резко, что я едва не кончил. А этот альфа долго булки не мнёт: дали зелёный свет, так тут же тапок в пол. Блять! И какого хрена мне это так нравится?       Лютер наполнял меня резкими грубыми толчками, и я кончал как из пулемёта. Вся моя спина была искусана. Там, где следы его зубов успели немного подзажить за день, появлялись новые, и я дико кайфовал от каждого. Единственное, что дико злило, периодически всплывая в моём мозгу яростными вспышками нетерпения, — это то, что мне так безумно хотелось особого укуса. Силой воли я гасил это глупое желание, напоминая себе, что это совершенно в наших неопределённых отношениях неуместно.       И опять Лютер заполнил мой зад своей спермой по самые гланды. Кажется, я уже даже стал привыкать к этому, и к тому, что этот конченный извращенец потом играет с моей дыркой, размазывая вытекаемое семя по моей и так влажной коже.       Вот и сейчас… Кончив в меня несколько раз, альфа засунул в меня четыре пальца и стал бултыхать ими внутри. Я лежал практически без сил, поэтому даже если бы захотел, — не смог бы ему возразить. Мой натруженный анус легко поддавался манипуляциям парня. Я чувствовал, как из меня струйками брызжет смесь спермы и смазки благодаря рукам Лютера. Угораздило же меня связаться с этим озабоченным извращенцем!       — Ах! — вырвался у меня удивлённый возглас, когда Лютер нырнул в меня пальцами второй руки и потянул в разные стороны. — Ты там что, решил целиком в меня залезть! — бурчу я, недовольно глядя на парня.       Лютер переводит взгляд с моего безжалостно растягиваемого колечка на моё лицо и вдруг… ухмыляется! Вот козлина! Ему что, показалось это забавным? И он не то что перестал, а наоборот! Он прижал свой снова налившийся каменной силой член и стал пропихивать его внутрь между пальцами. А потом драть так, словно решил навсегда просверлить во мне сквозную дыру.       Мне так и хочется крикнуть, что он дегенерат! И я кричу! Вот только без слов. Потому что моему бесстыжему телу оказывается это так по вкусу, что я кончаю. Мощно. Без спермы. На моей памяти — это мой первый сухой оргазм. И он просто охуенный!       После мы лежали с Лютером, прижавшись друг к другу, довольно долго, словно влюблённая парочка. Я не знал, что думать. Боялся анализировать. Не хотел загадывать наперёд. Поэтому я просто лежал и наслаждался послевкусием в сильных руках. Шея недовольно зудела, но я старался максимально это игнорировать.       И вот Лютер пошевелился и слегка отодвинулся от меня. Все страхи, поджидавшие меня за внутренним замком души, тут же вырвались на свободу и понеслась… Неужели Лютер сейчас встанет и молча уйдёт? Придёт ли он снова? Неужели опять назовёт шлюхой? Снова с сожалением протянет, что почему же я на самом деле не баба…       — Неужели удобно?       — А? — я удивлённо смотрю на парня, пытаясь понять, о чём он спрашивает.       — Ну, трусы твои. Разве удобно в таких ходить? Или просто тебе нравятся бабские шмотки?       — Это мужские стринги. В женских — яйца нараскоряку, — тут же отвечаю я. — И да, мне в них удобно. Как по мне, так это самое удобное нижнее бельё.       — Нараскоряку? — Лютер с интересом приподнимает свои брови. — Так ты мерил женские трусы?       — Ну… — я отвожу взгляд в сторону и чувствую, что краснею. Какого хрена? Не вижу в этом ничего постыдного! — Мерил, — признаюсь я. — Мы с Соной как только не прикалывались.       — С Соной? А кто это?       — Моя подруга детства. Мы вместе здесь работаем. Ты должен был её видеть.       — Не помню, — Лютер пожимает плечами.       — Ну здрасти. Это та девушка, у которой тогда течка началась.       — Мм, — как-то неоднозначно мычит парень, а затем вдруг вздыхает и устремляет взгляд в потолок. — Круто, когда есть такие друзья.       — Какие такие? — я с интересом смотрю на альфу.       Он пожимает плечами и слегка задумчиво отвечает:       — Настоящие, что ли. С кем на одной волне. Кто не осудит…       — А у тебя нет таких? — выпаливаю я и тут же прикусываю язык от досады, потому что лицо Лютера на мгновение болезненно исказилось.       Парень молчал, о чём-то размышляя, и я уже подумал, что он мне так и не ответит, но в итоге он тише прежнего выдохнул:       — Нет. У меня есть братья, но… мы с ними не настолько близки.       В этот момент я практически физически ощутил, как одинок Лютер. Бесконечно, бесконечно одинок.       Мне захотелось его обнять, прижать к груди, сказать, что теперь он никогда не будет один, но… я ничего из этого не сделал. Ведь это было впервые, когда этот альфа после секса со мной остался, заговорил. Я не хотел напугать его своим порывом. Скорее всего, от него он бы только смутился и сильнее замкнулся в себе.       Я закусываю губу, заставляя себя дышать ровно и не ляпнуть лишнего. В этот момент красивые черты лица парня искажаются, и он резко подскакивает в кровати. Раздирающий кашель рвётся из его горла, обливая мою душу кровью. Боясь спросить прямо, я решаюсь на отчаянный шаг. Прости меня, Сона, я только одну!