POV Юрий Корин (?) 30.06.1995
***
Щелчок. Почему то этот звук всегда абсолютно одинаков. Сколько раз не проходил всегда тихий щелчек, шелестение механизма и трение двери по полу. Всегда. Хм, может быть он просто абсолютно безличен? Эх, а вот и диванчик, можно примерить очёчки, подставив мордочку солнечному свету, да расслабить спину ненадолго… Шота кайфовое есть вот в таком лежание под крышей. «Безличен». Интересную мысль я подумал: посчитать машину — машиной, а не чем-то, имеющим собственное «Я». Машина любая ведь она делается по чертежам стандартным, на стандартных станках и из стандартных материалов, — где тут место для уникальности тогда? Можно ответить, что и нигде, а только сразу же контраргументы приводить, причем, даже не метафизические, а технические сугубо, навроде допусков-посадок, погрешностей, степеней износа и прочего инженерного. И так вроде и получается, что на вид одно и то же, а по факту каждое «изделие» немного, но уникальное. Вспомнилась фраза одна давно услышанная: «настоящая машина, в широком смысле слова «машина», — это живое существо, и относиться надо к ним, как к живым и они вам добром ответят». Ещё помню, — мультфильм был клёвый про куколок, где им то ли колдун, то ли учёный какой частички души отдавал. Плохо помню, но одна фраза врезалась: «Ни одна машина не может быть полноценной, не имея души». И она всегда будет пытаться заполнить эту 'неполноценность'. А что такое «человек»? Тоже машина ведь, только углеродная. Ну да: машина, ведь гены, клетки, инстинкты, всё прочее, — одинаковое у всех, вне зависимости от того, где родишься. Ну, правда, если никакого «брака» не случается. Ну там: врождённые заболевания, предрасположенности, всякое-такое. Бывают приобретенные недостатки, как у меня с моей головой после того, как треснулся ей: ничего до пробуждения из детства не помню. Но, глядя на солнце, я не мог найти ответ на другой вопрос: почему я тогда помню то, что никоим образом помнить не должен? И помню почти идеально? Непонятно. Но копаться в этом сил больших пока что у меня нет. Тёплые солнечные лучи похожи на горячий душ. Жаль, что молл этот не в каком-то городишке. Эх, печально: обычно моллы, — это место для тусовки подростков, ибо сухо и ветра нет, а ещё, как говорится, диванов вагон и тележка и удобства на этаже, так что в них мелочь стадами шпыняет, причём даже посреди разгара школьного семестра. А кто-то и в утрень может залететь, и ничего не смущает никого. Это в самую первую очередь. А вот тут я белая ворона, вернее белый вороненок без родителей! Это я даже не говорю о том, что К.О.П. — городок крошечный и все всех знают, забывая о моих 'приобретениях'. В принципе они не сделают погоды, это ушастое дерьмо небось на своих пропеллерах вокруг будки круги по воздуху нарезает. При этом визжит и куцым хвостиком разбрасывает кал. Но рисковать и пытаться удачу за хвост поймать не надо. Не в том я положении. Так: повалялись, показали что нам делать нечего и руки в карманы, пялиться тут на всё. А пялиться тут ой, как на что, есть: и шмотки, и мебель всякая, электроника, почему-то кажущаяся жутко древней, хотя новинка ведь. А вот часы…ох, вот тут можно и постоять и поисходить слюной немного. Ролекс, Брайтлинг, Омега, — с тремя циферблатами, с пятью кнопочками. А вон те, не знаю фирму, — с открытым механизмом, и все эти шестерёнки крутятся-вертятся. Красиво, чтоб тебя. А сколько можно с таких часов, если их в ломбард сдать… Так: двигаем отсюда осторожно, а то охранник уже слишком как-то подозрительно смотрит у входа. Здесь нам теперь не так уж рады, а, потому, — идём в район полезных мелочей для жизни и всякой «радости туриста». А я, между прочим, — турист, правда, несколько экзотический. Любитель экстремального выживания. Зато не пропаду нигде, везде лазейку найду, везде ужом протиснусь. А пока хожу дальше, глазею на всё, примеряя частично и на себя то, что понравилось. Конечно, не прям, — надевать вещи, а так: глазами, тем более очёчки есть для этого. А очки прикольные: дымчатые, с неплохой оправой под медь и серебро. Но это пока что лирика, как и кадушки с цветами, а мне нужен «доллар без цента». Да, знаю, знаю: слишком «неприглядный» магазин, но только вот прибыли от него не пахнут. Но за полчаса я его не нашёл. Зато нашёл 'от пяти и ниже', что, в общем, тоже сойдёт за неимением. Да и выглядит он несколько более прилично, хотя, тут влияет фактор места. Ну да ладно: работаем по схеме, даже чуть осторожней можно. Ходим, смотрим, внимания на себя не обращаем ничем, однако, похоже, что тут мне удача решила не улыбаться. Не то, что плоскогубцев нет самых дешманских, — вообще никаких инструментов нет! Даже ножниц! Так, — не отчаиваемся, нефиг, рано ещё: смотрим, чего есть, и что можно взять. Но, как бы я ни старался, — ничего стоящего, к сожалению, я не нашёл. Единственным, что привлекло моё внимание, был только складной нож. И где? На кассе! Рядом с батарейками и парам-пам-пам, внимание, барабанная дробь: вода, кола в банках, десяток сортов газировки и пятьдесят (хотя, наверное, меньше) видов аналоговнет сникерса! — Присмотрел чего? — Где? Кто? Почему справа нет никого, — точно: слева, где кассир сидит. Поднимаю взгляд и первым делом попадаю в лёгкий ступор от того, что не могу точно определить пол обладателя этого голоса. А дело в том, что на меня смотрела невероятно ехидная большеглазая длиннобровая моська с маленьким носом-пуговкой в обрамлении темных волос с выбивавшейся из них прядью, похожей на сосульку. Голова, на которой эта самая моська и была, держалась на цыплячьей шейке, переходившей в худенькое тельце, чьи руки-палочки гордо были сложены в районе груди. Так смазливый пацан или больно костлявая девушка? Абсолютно не понять. И маникюра нет, как и косметики. — Чего смотришь? Маленький ты ещё, да и я не та девушка, что готова сесть за совращение малолетних. — И сказав, начало наматывать на палец эту самую прядку с выражением обожравшегося сметаны и нассавшего в тапки кота. Так это, — девка?! Вот этот…этот…ехидный гном? Да, и точно: на бейджике написано: «Клэр». Пофиг на эту доску-любительницу несовершеннолетних: беру фонарь, батареек к нему, нож и батончиков самых недорогих, пятнадцать штук. Можно и десять, но пятнадцать лучше. Так, — а что с деньгами? Я же вроде бы отложил несколько в карман, чтобы весь рулон не светить. Известное дело: видишь рулон, — звони копам, ибо дилер перед тобой. Ну, или насчёт товара спроси. Так: два двадцать за батончики, пятерка за фонарь, батарейки четыре штуки за четыре же бакса, и самое дорогое: ножик за двадцатку. Да, — не мультитул и да, — дешевле были рядом, но так хотя бы гарантия какая-то есть, что прослужит относительно долго. Итого на круг выходит тридцать один двадцать суммарно. Много, но в некоторые вещи приходится инвестировать. — В поход собрался? — Д-да. — Не заикайся! — Шапка тебе нужна. — А где? Барахло одно: свечи, ароматические палки, краска для волос и куча косметики, даже посуда и та есть. А шапок нет. А она в ответ только плечами пожала и села журнал читать, что характерно, — с Жаном Рено на обложке. Жан, мать его, Рено: почти, как Логан, но без канадского акцента. Начинал с мелких ролей, но парень был упёртый, не сдавался. Вот когда «Леон» вышел, да с Бессоном поработал — вообще космос! Там ему лицо каменное, глаза холодные, — настоящий киллер с сердцем, причём с сердечком не промах. Всех незадачливых на тот свет отправляет без лишнего шума, а малую портит в девочку крутую. «Васаби», где он зачётный крутой коп со здоровенной веселой железякой. Да, — копы ему прямо заходят, десять из десяти. «Джентльмен», где его фишка в умении вилкой ловко крутить, на тот свет отправляя ей конкурентов. С семьёй по-тихому пускается, не светится на каждой свадьбе. Фильм бахнет, со смыслом, честь и уважуха ему за труд. Короче, — реальный мужик запредельной крутости, чьи яйца искажают гравитацию земли. Если только рядом нет Кристиана Клавье, потому что ничего ржачней Годфруа Де Монмирая и Пройдохи Жакуя я в кино не видел. Так, — рассудим логически: вероятность того, что он выбрал именно работу актером, крайне мала. Я уже молчу про поистине ничтожную вероятность, что он родился именно с тем же набором генов, — там уже какие-то астрономические цифры вылетают. Плюс к тому, — вероятность того, что он успеха добился, тоже сумасшедшая, до такого уровня, что даже в США, где звезды по улицам ходят и тут их, как грязи, известен будет. А чтобы высчитать вероятность двух положительных исходов в двух никак меж собой не связанных…реальностях…то нужно их просто перемножить. Не зря тот паралитик говорил, что если есть параллельные Вселенные, то вероятность нахождения похожей на нашу близится к нулю, хоть и не может быть ему равной, но вот только это точно не первое совпадение. Что-то я задумался чересчур, а у меня времени не так уж и много. Откланяться и продолжать фланировать, откланяться и фланировать. — Учти: я длинные леденцы люблю! — Чё? Чё за нах? «Длинные леденцы» лизать…ой, фу! Гном-извратка, в суд подать за домогательства! Фу, — хоть мне и тринадцать скоро, но вашу же налево, — как мерзко даже от одной мысли. Как можно быстрей ухожу от этого магазинчика, пока не ощутил то, как хлопает подмётка правого моего ботинка. Так: ещё и обувь надо менять, хотя, честно говоря, давно пора. Расту. Насчёт того, какая именно обувка мне нужна, я даже не думал: турпоходные полуботинки, желательно, — не ноунеймы, а проверенная фирма. С хорошим протектором, фиксацией стопы и прочими прибамбасами. А потому надо искать хотя бы что-то, отдаленно напоминающее магазин спортивный или туристический, где в то же время искать отдел «активный отдых». А миленько тут, между прочим: деревца стоят, фонтанчик с фигурами, — всё, чтобы можно было отдохнуть культурно. Не в музей же идти, право слово? И минут через пятнадцать прямо передо мной стала вырастать тёмно-зелёная арка со светящимися изнутри белыми буквами, знаменовавшими наличие под ними «Спорттоваров Дика», куда мне, в общем, и надо было двигаться. Прошёл через рамки и, вот оно, — царство. Справа сразу отдел с верхней одеждой женской, — куртки, брюки, всякое такое, — слева мужские, посередине кассы, вон консультанты в маечках зелёных, как стайка голубей, курлычет. А вот обувка, — ой, ё: обувка в самом дальнем конце зала во всю стену металлическую такую, на решетку похожую. Проблема, очень большая проблема. Хоть и весьма логично, потому что обувь чаще всего меняют. Итак, — шо мы имеем: кеды, некоторые подороже, некоторые подешевле, на витрине и в коробках. Если хочу прихватить по акции «кассир в сделку не входит», то мне нужно просто вытащить пару из коробки и сунуть ту на место. Вот только прибитая через отверстия для шнурков черная коробочка меня смущает, и смущает очень так сильно. Взвизгнет, шо мама не горюй, хотя, может быть, и бесшумная сигнализация. А до выхода мне только топать и топать. Перегрызть чем-то гвоздь? Хм, ну, пока я кусачек не нашёл, плоскошей тоже, а мультик использовать по металлу мне моя жаба не позволит. Хрен знает, когда ещё разбогатею на такой, пусть он и дешманский. Резать можно было бы, если бы это какая-то футболка была, которую я бы все равно под кофту бы носил, ибо с ножницами наверняка проблем не будет, если прошвырнуться по магазам, но кеды… В них же каждая дырка прочку роняет, и даже не в разы, а на порядок, — на такое изъёбство я пока не готов. Это если я совсем паду в бездну отчаяния. Так, наушник молчит. Думай, Скотти, думай: похоже, что дело в том, что он не запитан. Попробуй с батарейкой, хоть тут и меньше напряжения то должно хватить… Ноль результата. Устройство не фонит, вернее, не так: расстояние между этими рамками метров пять, — значит, нет никакой вероятности, что оно создаёт сигнал настолько плотный, чтобы они могли уловить его в настолько насыщенном радиошуме месте, как молл. Так: я видел его пару раз в разобранном, хотя точнее, — в раздолбанном виде, логично, что там нет никаких элементов питания, по крайней мере, эти коробки могут где-то месяц лежать, и их не надо разбирать… В смысле, — датчики. Значит эти рамки что-то типа генератора поля: датчики снимают с него индукцию, выдавая сигнал на определённой частоте. В таком случае, в них вообще может не быть тонкой электроники, которая бы вышла из строя от съёма магнитной сьемкой. Что-то надёжное, кондовое и дешёвое, пригодное для массового производства. Надо сбацать Клетку Фарадея. Эта вещь просто бомбовская: как паранджа, которая от всего мира экранит. Как работает? Беру проволоку или лист металла, норм такой, сетчатый или цельный. Главное, чтобы проводил электричество. Леплю с этого дела типа коробки, куба, сферы — чё угодно, форма не критична. Важно, чтобы была замкнута со всех сторон, без щелей. Фишка в том, что когда внешняя электрическая тема — волна, например — прилетает в клетку, то металл сразу же генерирует в себе токи, которые называются индуцированными. Индукция, что-то ещё с Законом Гаусса связанное. Эти токи, начинают создавать свое магнитное поле, противостоящее исходной волне. Получается магнитное поле, создаваемое токами на поверхности металла, отталкивает электроволны, и внутри клетки они не пробивают. Ну, типа, внутренняя часть клетки остаётся защищенной от внешних электромагнитных волн. Из неё не выходит нихрена и не входит. И вопроса, с хрена ли, вообще не возникает. Мне нужно взять фольгу для запекания и скотч, а эти оба два легко купить в обычном продуктовом. — Вам для повседневного ношения или для тренировок? — Твою же: опять дрожь чуть не прошибла, когда прямо от глухой стены голос услышал. Мотаю головой, пока не взгляд не зацепился за футболку, содержавшую в себе довольно невысокую, но объемистую женскую пока ещё фигуру, над которой на короткой шее возвышалась темнокожая круглолицая голова со стянутыми на затылке волосами-пружинками. Такая мини-кубышка. — П… повсед-дневная. Г-город и п-пересеченка н-немного. С п-протек-ктором. — А ну не смей заикаться какашка! Ты обычный подросток на чилле! — Извините. Вы так… неожиданно подошли, а я…хах…в себя ушёл… — Улыбнись по-идиотски и затылок чеши! Сработало, кажется: усмехнулась, отчего глаза спрятались за щеками на секунду. — Извините. А насчёт критериев… пойдёмте за мной. Тут ничего нет подходящего. — И я гуськом пошёл за ней, пока моему взору была предоставлена возможность лицезреть два очень больших баскетбольных мяча под штанами. Как говорится: на самой грани между просто пышными формами и ожирением. В итоге меня привели к секции «походы» и показали на несколько гордо висевшими на толстых штырях. Взгляд начал скользить по моделям, то тут, то там высматривая яркие этикетки, пока взгляд не уцепился за ромбик из восьми полосок, сгруппированных по две и стоявших перпендикулярно двум другим. А висел этот «ромбик» на синих полуботинках, от которых я впал в лёгкий ступор. Смотря на этот чёрный прорезиненный мысок, возвышавшийся над серой чуть ребристой подошвой с угольно-черным протектором, на эту оторочку из синей замши, из которой выходили чёрно-синие рёбра, удерживавшие вместе с весёлыми в жёлтую крапинку шнурками язычок, на краю которого красовался ярко-желтый тисненый ромб, я не испытывал ничего, кроме ощущения встречи с добрым старым другом, которого я знал так давно, что, кажется, он был всегда в моей жизни. Но только лишь встретив его сейчас, после долгой разлуки, осознание его ценности пришло ко мне во всей своей абсолютной полноте. И рука моя сама собой сформировала указующий жест, давая продавщице явный намёк на желаемый мной товар. — Вот этот. Восемь и, …восемь с половиной, пожалуйста. — Она взглянула, кивнула и убежала, чтобы вернуться уже с двумя коробками. — И…и ещё девятку. Нафиг нам обувь в обтяжку. Ещё и развязывать её надо, а так, даже, если протектор будет стираться, то хотя бы можно будет ещё носить почти, как тапки. Теперь вопрос: не будет ли подозрительно в магазин продуктовый топать, а потом опять сюда? Если я сейчас пойду в продуктовый, ничего тут не купив, а потом вернусь, то эти вопросом зададутся, фигли я делал и почему сразу не купил, раз деньги с собой есть. Да и покупать что-то дешёвое по типу футболки абсолютно не повлияет на эту «странность». А жрать халявные орехи и сухофрукты как я хотел, — это значит загваздать руки в масле до самого упора. И прикол в том, что в городе можно было и постирать в молле, благо и мыло, и вода есть в наличии. Вот только переодеться… М-да: ещё лишний комплект шмотья не кажется дешевле пары ботинок, а если я изгваздаюсь сто пудово начну выглядеть, как малолетний преступник, ибо хрен знает, когда у меня будет ещё возможность отстираться… Да, — скидка тут я бы не сказал, что огромная, но если смотреть на всё остальное, что, может даже и лучше по качеству, но раза в полтора-два дороже, и не факт, что сядет на ногу хорошо. Однако… Откуда-то со стороны входа стала слышна очень громкая речь с резкими выкриками. Нехорошо, — совсем нехорошо: могут пристать. «Кубышка» принесла ещё одну коробку: девятка, отлично: есть теперь надежда, что будет хоть какой-то «запас прочности» на случай, если ноги решат внезапно стать «ластами». Сколько стоят, — 49.50? Берём. Киваю продавщице на свой выбор и, пока она понесла их, быстро шкерюсь между стеллажей, поглядывая то на консультов, то на расфуфыренную компашку, пока я аккуратно доставал на ощупь деньги из общего «рулона». Чуть не поймал взгляд одного паренька в синей бейсболке: рыскающий, сосредоточенный. Недобрый. Бегом к кассе и делая крюк, обходя «стайку» дальней дорогой, сунуть деньги, взять чек, улыбнуться, спокойно пройти за рамки, не оглядываясь назад. Свернуть по первому указателю, уйти с обзора. Да твою мать: у одного бандана синяя у другого кросы, — банда местная. Бочком-бочком отсюдова. Типа балласы или ещё что-то. Ну их нахер. Главное не бежать. И сходу в соседний «коридор» хрен знает как правильно, но мне так удобнее. Дыхание леденеет в груди, пока нырнув в проход, я пулей, — наверное только мне так кажется, — спускаюсь всё ниже по эскалатору в полумрак подземной парковки торгового центра. Оскорбительно громко шуршат мои старые кеды по сухому бетону. Глубоко в подземке, яркие неоновые лампы освещали ряды парковочных мест, большинство из которых были пусты. Мда: нихрена тут не спрятаться, а значит остаётся одно, — идти вперёд, пока я не набрел на выход с этого места… Вот ведь дерьмо: а где-то я это видел…пох: мне тут добрый самаритянин оставил халявный велик. От души тебе мужик, пакет на руль вешаю. И вспоминаю, как когда-то катался. Нет, всё-таки хороший у меня транспорт теперь есть. Спасибо тебе, неведомый красавчик.