POV "Джимми Спрингер"/Юрий Корин (?) . 30.06.1995
***
Хм. Итак: что мы имеем в сухом остатке? Меня зовут Джимми Спрингер и я родился в городе Ричмонд, по крайней мере, такие сигареты я курил в странных снах, и вроде видел название города на табачной пачке уже в реальности. Оказывается, что Нью-Йорк и Штат Нью-Йорк есть понятия весьма разные и друг с другом не любящие пересекаться. Ну и потерялся, разумеется. Почему я не обращался в полицию? Мой отец говорит, что тем, кто выглядит, как: «мерзкий бродяжка, которым самое место в надлежащих для таких отбросов нашего великого общества местах " полицейские не помогают, а отстраняют от порядочных членов общества. Разумеется, сначала я хотел сесть в поезд до Ричмонда, но меня не пустили. Тогда я решил попросить у взрослых на вокзале денег… Ну, или может кто-то решился бы взять меня с собой. Я бы тогда объяснил все родителям, а потом они бы вернули деньги, возможно и ещё бы в благодарность дали. Однако когда мне в течение нескольких дней удалось с тяжёлым трудом собрать часть суммы, ко мне подошёл некий бородатый неизвестный и, избив, отобрал деньги. Как я оказался в поезде? Очень просто: хотел поехать, но раз никуда не пускают, то я потопал до ближайшей открытой двери. Дальше обычное дело: широта тут примерно казахстанская и, хоть океан и стабилизирует температуру, поглощая и рассеивая энергию, но на плотности солнечного потока это абсолютно никак не сказывается! А я ехал в большой железной коробке, пускай и на скорости, то вот так вот я чуть и не умер. Ну и прибавить мое недавнее сотрясение, чьи симптомы я до сих пор чувствую! Вот теперь я никогда не буду верить тому, что показывают в кино! Там ведь ударят героя, тот упадёт красиво, полежит минуту, пока злодей говорит свою речь, а потом встаёт и побеждает. А меня до сих пор тошнит и кружится голова. Не знаю, поверил бы ли кто-то другой, но вот молодая девушка-офицер с внешностью, которую я бы назвал «весьма славянской», с огромным вниманием слушала мой сбивчивый от заикания рассказ. И чем больше я нес эту ахинею, тем больше убеждался, что иногда верят больше даже те, кто должен по своему призванию задавать вопросы и относиться критически ко всему что слышат. Я действительно не ожидал, что полицейский может сидеть и плакать, кусая губу, параллельно теребя в руках платок. А вот напарник её, конопатым лицом своим и фактурой волос напоминавший Пеппи-Длинный чулок, но только мужского пола, отчётливо пах сожжённой картофельной ботвой. Знаю запах, не нравится, носу неприятно. И он тоже не нравится, пусть и лыбится. И нет у меня к булочке с корицей никаких собственнических чувств! Она хочет потерянного ребёнка вернуть родителям. Вот только это может входить в план Джимми Спрингера, а не мой план. Мой план: сделать это самостоятельно, при этом ещё и получить что-то, что мне пригодится. И сейчас надо активнейшим образом думать в эту самую сторону, потому что меня в любом случае начнут пробивать по базам данных, даже несмотря на то, что я сейчас нахожусь в К.О.П. , штат Пенсильвания. «Город с самым большим во всей Америке моллом имени нашего города». И чем быстрей я освобожусь от компании служителей закона и порядка, — тем мне же лучше. Но есть и нюансы: сбежать, дав стрекача, я не смогу никоим образом, потому что у меня до сих пор всё тело болит и кружится голова, так ещё и, судя по двум баклажкам воды по галлону каждая и бутылкам из-под Gatorade, — я только-только пришёл в себя после обезвоживания. Надо сделать так, чтобы остаться одному, но минус в том, что я не знаю города в отличие от них, а планов громадьё, в том числе — закрыть гештальт с потерей мультитула. Хм, хм, хм… Что мы имеем? Во-первых: поездки лопоухого чебурашки в молл. Я не знаю, как, но он на патрульной машине сгонял сначала в ближайший продуктовый магазин, а потом, — в этот самый молл. И в этом самом молле на свои личные деньги купил мне одежду вполне приличную взамен той, что мне разрезали, когда сбивали мою температуру. Второе: меня не повезли ни в участок, ни в больницу, ни даже никого не вызвали, по неизвестной мне причине. Однако, сейчас меня уверили, что: «раз с тобой всё хорошо, то теперь ехать безопасно». Но я совершенно точно знаю, чем для меня закончится поездка в участок: пробивкой по базе «потеряшек» после того, как история Джимми Спрингера окажется полной фикцией. А потому надо валить сейчас. При этом всём, вопрос «куда валить» у меня не стоит на повестке, но стоит вопрос: «как и с чем». Заурчавший желудок мне подсказал направление мысли в виде попытки пойти и попросить поесть. Как в анекдоте: «тётенька, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде». Вот только вместо тётеньки у меня — «сестричка» сердобольная. Так, щелчок выключателя и тишина в коридоре… На кухне местной, — можно ли это назвать кухней? Если только с большим допущением. Так вот: на местной кухне имеется холодильник, микроволновка и видавший виды чайник с завершающим композицию телевизором, который можно спутать с этой самой микроволновкой. Интересно: почему их до сих пор никто в участке не хватился, ведь если судить по ощущениям, то провозились они со мной очень долго, а 'фараоны' подчиняются куче инструкций? «Чебурашка» регулярно ездит в город… Походу их суды приписали. Ну да ладно: мне же лучше от этого. Не хватятся их, — меня позже хватятся. А вот мне надо подкрепиться немного, потому что, к моему глубокому сожалению, «Джимми» очень давно не ел, так что все мои помыслы были направлены на вон тот стаканчик с чем-то напоминающим 'Доширак'. Странно: написано, что это является «Раменом». Но рамен ведь — суп с яйцом или мясом. Но нет: это обычная лапша, вот именно такая же как «Ролтон» или «Доширак»…Да-да и на вкус такая же! Твою же мать: ради интереса взглянул на состав, и он абсолютно одинаков с составом той лапши, что я ел раньше! А стоит в два раза больше, хотя зуб даю, что на одной фабрике выпускают! Вашу мать: вот одно и то же, даже фирма одинаковая, а надпись смени, — всё: торгуем втридорога, новый продукт, иди быстрей покупай! Тараканы грёбаные! Как же меня бесили все эти сраные «отделы продаж» с педиками в пиджачочках подстреленных со своими «эффективными идеями повышения спроса». И все эти «новинки рынка», в которых НИЧЕГО НОВОГО нет, распродажи с накруткой, все эти рожи лыбящиеся, акции, рекламные компании, чтобы только бабла состричь побольше, а продать то же самое гуано, но зато втридорога! И главное: только хуже и хуже делают за всё бо́льшие бабки! Ладно, хоть пузан себе набил…но реально тихо так, что уже некомфортно! На часах, стоявших на столе, куда я это отродье жадности маркетолога поставил, чтоб заварилось нормально, было пятнадцать минут четвёртого утра. От нечего делать я начал их разглядывать, — больно современно как-то выглядели для середины девяностых годов. Хм, в приюте вообще не было этих цифровых часов. Там все были с боем, резные все такие, так ещё и ти́кали безбожно с щелчками такими характерными. А эти я даже взял в руки, чтобы пощупать и рассмотреть, потому что такой параллелепипед со скруглёнными углами и большим относительно своих габаритов экраном, на котором кроме времени были ещё и дата и даже температура воздуха, смотрелся ну слишком уж футуристично. Хм, а кнопка, я так понимаю, — подсветка, — прекрасно окрашивает и меня, и экран с черными цифрами в кислотный синий. Огромные цифры и резкий цветовой контраст, что ещё нужно, да ещё и без щелчка заставляющего задать вопрос — а не сломал ли я их, к самому себе. Однако, даже, если и сломал, то не так жалко: всё равно ведь какие-нибудь дешевенькие. Кстати говоря, о фирме: пальцы нащупали тиснение на задней крышке корпуса. Поворачиваю часы и надо же: первое доказательство того, что я действительно не в какой-то версии обычного мира. Почему я в этом уверен? Ну, знаете: логотип «Старк Индастриз» является убедительным таким аргументом в эту пользу. Как и в пользу того, что я нахожусь в весьма таком щекотливом положении относительно своего собственного организма и желания кое-кого этот мой организм использовать. И пока я пялился на большую букву S, мне в башку стукнула лихая мысль попасть туда, если повезёт. Просто инженером самым обычным с перспективой роста. А что: идеи есть у меня, мозги тоже кое-какие, а у Тони (если ты ему полезен) можно быть, как у Христа за пазухой. Ладно: помечтали немного, а тем временем — есть пора и быстро. Лапша вроде как уже заварилась, а потому экстренно отправляется в желудок, и пофиг, что горячо, — у меня уже каждая минута на счету. Хм, а что может быть на маленьком придорожном полустанке? Да ничего, чужие тут не ходят! Вот и чебураха явно своему мультипликационному прообразу подражая, оставил свой рюкзак… Хм, простой и чёрный. Это не драный детский цветастый рюкзак. Это самый что не на есть, черный гражданский, велосипедный рюкзачило! Посмотрим или нет? Посмотрим и …ААААА! ПО-ВЕЗ-ЛО, ПО-ВЕЗ-ЛО, ПО-ВЕЗ-ЛО, — МНЕ-Е-Е! Что тут у нас! Во-первых: сникерсы! Много сникерсов, ещё вдобавок… Очки Silhouette! Весьма привлекательные очёчки в спортивном стиле с милейшей небесно-голубой гаммой. Так ещё и без диоптрий! Они вот мне точно идут! Rohto Z Pro New! Флакончик капель для глаз, — ну, не то, чтобы с глазами у меня проблемы были, но это же запас. И как нас тот прапор на сборах наставлял, которого мы кликали меж собой, «Мачете»: «Запас в жопу не ебёт», а мы втихаря добавляли сами: «Зато запас ебут все». Дальше какой-то флакон, с пшикалкой… Не, а че: прикольно! Запах зачет, это мне точно пригодится, плюс на свои царапины пшикать, чтоб не нарывали. Куда бомжу без духов? Никуда, особенно, если не мылся неделю. О, дезодорант! Да ещё и с шариком! Да ладно, я нашёл Эльдорадо! И лептопчик «Сименс»! Занимает половину места… Не: втюхать мне его не выйдет, поэтому сделаю как я чебурахе подарок…но отложим пока что… Что тут у нас ещё есть? Наушники…нафиг. Берем половину в одну руку, половину, — в другую! И крибли-крабле, — бумс! Вот тебе черепаха, то бишь, — чебураха, -беспроводные наушники! Так, что тут осталось: стремненький дешманский мультиинструмент? Но мне и он сойдет. Какой-то термосочек, — вымою и буду пользоваться! И всё! А вот в боковом кармане у нас парочка пластырей, пастилки, то ли от кашля, то ли от укачивания, ещё капли для глаз… В общем, — всему можно применение найти будет, кроме ноутбука, что печально, аж кушать не могу. Шучу, — могу, конечно, и хочу. Вынимаю его вместе с зарядкой и кладу это хозяйство на стол, сверху наушниками украсив, как торт вишенками. Где-то здесь меня должна совесть начать есть, если я не ошибся. Но, к чёрту: я тут выжить пытаюсь. Кстати, — там ничего больше нет? Надо посмотреть ещё. Шурую в рюкзаке и мать моя, — женщина: рулон! Рулон с баксами! Твою же…кого мне благодарить за фарт такой? Кого, Вы скажите только? Так, стоп: считать здесь или потом посчитать? Бля… чувствую, как в груди комок какой-то появился, сердце глухо ухает, подбираясь к глотке. Деньги, — первое, что нужно любому бродяге, особенно, — мелкому, особенно, — в моём положении. Пальцы дрожат, ладони покрываются потом, рот будто наполнился хлопком, а в висках и в единственном целом правом ухе стучит кровь. Я хочу узнать, понять, посчитать свой улов прямо здесь, прямо сейчас, иначе я сойду с ума, дожидаясь шанса. Смотрю в коридор и напрягаю остатки своего слуха, дабы не пропустить вибрации шагов. Дрожь разошлась по всему телу, дышать стало ещё тяжелей: страшно. Страшно, потому что если спалят меня, — мне конец. Конец, ценок, нецок и всё вместе и сразу, потому что сразу всё поймут. Но хотя бы немного, хотя бы проверить, хоть в руках подержать, шелест бумаги хоть немного, но услышать, запах вдохнуть. И сам уже не соображаю, как пальцы снимают эту надоедливую резинку и в руках расцветает прекраснейший цветок. Давай поближе тебя к свету. Пять, десять, двадцать, двадцать пять, — ох, какие же шершавые они, — пятьдесят, семьдесят, девяносто, девяносто пять. Кто-то идёт или почудилось? Замираю, пытаясь расслышать, да толку только от ушей моих! Нет, — показалось, не сбиться бы, сколько там было: семьдесят или семьдесят два? Неважно, округлю позже. В полутьме перед часами цифры сливаются одна с другой, крупные бисерины пота выступили на лбу, — пронеси, пронеси меня. Двести восемьдесят пять, двести девяносто, триста, триста двадцать, триста двадцать пять, двадцать шесть, — триста тридцать один доллар! Твою же мать! Мать! Мать! Мать! Сука! Пиздец! Да с такими баблищами! То! Меня аж трясёт то! Ахахахахаха! Ах, ты ж, *баная в рот, да п*здой, — ух, бля! Ну, — где твой ноутбук-то, рыжая Чебураха?! Где твой лаптоп, ты, уши-лопухи! А, где он? Вот он, — у меня в руках… Кладу на пол, и всаживаю меж экраном и клавой руку, а потом второй с силой шлепаю по крышке! Ахахаха! Хруст, как пачку спагетти сломал! И теперь у тебя есть офигенный планшет и прекрасная клавиатура! Ну что, мистер «Слоновьи Уши»: вот и твоя награда. И, запихнув свои бабосики в карман и накинув на спину рюкзачанский, вылетаю как ветер в прекрасную ночь. Железка за спиной, а я несусь по дороге, пропуская справа дорогие домики, где никогда не рады таким «уличным крысам», как я, да и плевал я на вас! Продолжаю нестись, проигнорировав перекрёсток, не разбирая уже, куда бегу, придя в себя напротив какой-то церкви. Так-так-так, а чтобы выносливость не потратить то сто шагов бегом сто пешкодавом, а чмо лопоухое пущай меня на своих пропеллерах догоняет! Ахахаха! Представляю его ряху, как он ноутбук свой увидит! Был один два стало… Так, сотня перехожу на шаг. Волшебное удвоение! Сколько я пробежал? Не знаю, но так легко было, как на крыльях летел каких-то просто. Фух, фух, — надо попробовать успокоиться немного, а то так ещё и инфаркт схвачу. Хм, нет, ну я реально сегодня прям красавчик! Так чего мне не хватает? Во-первых, часов. Самых-пресамых дешёвых, тем более, что Президент оф зе Юнайтед Стейтс оф таки Америка в дешманских ходит, лично фотки видел в журналах. Во вторых, — жрать! Лучше всего каких-нибудь космических сублиматов, но если что, то буду неописуемо рад и старой доброй, сырокопченой колбасе. О всяких яблоках-грушах-ягодах я даже и мечтать забыл, не то, что вкус. Так вот в ближайший магаз загляну и пожру там! Это в любом раскладе не преступление! Тебе могут пару раз дать подзатыльник, да пнуть по жопе. Третье, что надо, — дождевик. Эх, неплохо если многоразовый… Так! Надо деньги надежно спрятать, а то когда я обычно жрал за счёт магазина, меня не обыскивали, просто выставляли за дверь. Но есть закон Мёрфи: если неприятность может произойти, то она обязательно произойдёт, а у меня найдут деньги и заставят честно платить! Не то, чтобы я был против платить, но лучше я за обувь заплачу. Тем более, что взгляд на мои нынешние шузы и то, что у меня в них уже большие пальцы упираются, несмотря на растоптанность, явно намекает на то, что надо новые скоро брать. А брать это всё можно только в одном месте, — молл. И до этого самого молла мне надо ещё дойти как-то. И самое моё главное счастье будет, если там найдется 99 °C с кусачками самыми дешманскими. Я просто визжать буду. Но, как всегда, оглядываясь по сторонам, и наблюдая одни только коттеджи, меня выбешивает до глубины души то, что даже в Нью-Йорке бесило, а именно: ни одного, мать вашу, указателя человеческого. Вообще! Не, ну а чо: в молл местные знают, как на жоповозке доехать, а чужие тут пешком не ходят, нах надо! А главное, — карты нет у меня и не предвидится! Твою мать! Как же в грудь вступило то! Ах ебжичь, аж мир почернел ко всем собачьим… Отчаянно воздух пытаюсь схватить, да хренушки мне… Нет, — я не хочу. Не хочу, не сейчас, пожалуйста, не после того, как чуть не сварился! А тело всё скрючило, лбом чуть в колени не упираюсь, рюкзак на плечи стал давить. Давай, ну же: сделай вдох. С усилием, как давно не работавший и прикипевший клапан, втягиваю воздух в лёгкие, ощущая, как проходит медленно боль, затухая по амплитуде. Медленно распрямляю спину и столь же медленно делаю глубокий вдох: отпустило. Не пойму, правда, что это было вообще: стресс, нетренированный, слабость? Фиг с ним, это сейчас не так важно. Важно другое: где находится этот самый молл, в котором есть всё, что мне нужно? Хм, есть один вариант, и он сумасшедший! Все дороги ведут в Рим, но при этом сворачивают в маленькие городки и города побольше. Так что идём, куда ноги несут, — выйдем авось, куда. ДжиПиЭса нет, места не знаю, карты нет, а потому лучше всего идти и запоминать ориентиры. Тем более дороги они же, как реки? Не так ли? Маленькие точно впадают в большие. Меня же этому в школе приютской учили. А большие реки впадают в огромные, а на таких местах люди всегда строят свои крепости, потому что сразу тебе контроль торговых путей. А дорога-это асфальтная река? Не так ли? Так что с величайшей долей вероятности я, дотопав до такой вот «великой реки», дойду до ближайшей «крепости мирового капитала». А потому, — идём и смотрим на типичный благопристойный пригород, пышно цветущий и пахнущий. Долго иду, конечно, а ни одного дома одинакового по внешности не встретил. Но только по внешности, а не по схеме: два этажа, ставни, лужачечка ровная такая, как лист бумаги, и трава на всех на ощупь плотная, как ковёр. И обязательно у всех домов гараж на два машиноместа, и непросто, а, мать вас за ногу, с отдельными для каждой жоповозки воротами подъёмными. А что смешно? Так это то, что это не средний класс тут даже! Да, мать его! Свой, собственный дом! Как?! Как, бл*ть, вы мне объясните, можно так, что тут каждая семья живёт в своём, бл*ть, доме, а у нас надо ишачить, две трети з/п отдавая за однушку? Как так получается, что тут мой сверстник имеет и комнату, в которой он дрыхнет сейчас, пятый сон про черепашек-ниндзя видя, а я тут сейчас должен думать о том, где искать заброшку какую-нибудь относительно целую, где я не попаду на собаку бродячую? Почему они утром проснутся и будут ныть насчёт завтрака, потому что хотели яичницу, а не кашу или что там им дадут, а я мечтаю о палке колбасы и пачке хлеба ростового, на резину похожего?! Справедливость условна. А безусловная справедливость безусловно несправедлива. Если откинуть эмоции, то каждый в этой жизни получает именно то, что он заслуживает, и приходит к тому, к чему он на самом деле шёл… Я остановился. Выбор, отказ от выбора, — это выбор. Отказ от риска, -риск. Остаться у Эссекса было рискованно, очень рискованно. И то, что похожий на меня парень, из снов, это пережил, не означает что и я бы пережил. Ведь он на его месте, я на моем месте. И между нами — океан из триллионов вероятностей. А я не хочу отдавать им свою жизнь, по крайней мере, — там, где у меня есть выбор. И сейчас я выбрал идти туда, где смогу найти то, что позволит мне выжить.