Санни Сайд

      Первый подарок Донхёк принёс исключительно для того, чтобы сделать драму. Это был букет осенних цветов, и ладони Донхёка, сжимающие тонкие стебли, оказались перепачканы грязью, но глаза сияли энтузиазмом:       — Вот, — с гордостью он протянул букет прямо в коридоре, — милашка, тебе ведь давно не дарили цветы? Возьми.       Джемин стоял в открытых дверях своего кабинета прямо напротив них, и Ренджун, сам не зная почему, позволил сунуть себе охапку зелени и пестрых соцветий, прижал к груди, в которой стремительно концентрировалось тепло. Донхёк улыбнулся искренне и солнечно, как ребенок, вытер руки о дорогие джинсы. В чертах его было написано нетерпеливое ожидание, и Ренджун не сдержал ответной улыбки:       — Какой кошмар, — рассмеялся он, — ты что, разграбил клумбу во дворе?       — Нет, — отмахнулся Донхёк, подбираясь ближе, чтобы ткнуться холодным носом в шею. — Это была клумба у левого крыла, где находятся мои апартаменты. Хочешь взглянуть?       Руки его обвились вокруг талии, прижали ближе, сминая букет, и Ренджун фыркнул, упираясь в его грудь, чтобы сделать расстояние больше:       — На что? На клумбу или твои «апартаменты»? И отойди, ты грязный.       — Тебе я покажу что угодно, сладкий, — мурлыкнул Донхёк. — И ты не представляешь себе, насколько я грязный.       — Что-то вы давно ко мне не заходили, мистер Ли, — холодно процедил Джемин. — Как насчёт того, чтобы проверить зубы?       — Шли бы вы, доктор На, — Донхёк сделал долгую паузу, — к себе. Я весь, целиком и полностью, принадлежу вашему очаровательному коллеге.       Ренджун готов был поклясться: этот взгляд в затылок он продолжал ощущать даже когда дверь закрылась и ему наконец удалось отцепить Донхёка. Тот, хотя и принялся нудно ныть, на диване устроился с привычным удобством и так и не смог стереть с лица нахальную самодовольную ухмылку.       — Больше никаких цветов, — сказал строго Ренджун, устраивая помятый букет на крае стола. — Ты меня понял?       Донхёк кивнул, в глазах его танцевали черти.       После букета последовал билет на онлайн концерт (этого бойз бэнда Ренджун даже не знал), затем проектор для кино (на кой чёрт?), золотой стетоскоп с витиеватой гравировкой (безумство), кофе в чашке, сворованной из столовой (как только донёс, не разлив?). Когда Донхёк с гордостью презентовал безумно дорогую даже на вид бархатную коробочку, терпение окончательно лопнуло, и Ренджун осознал, что привычные вежливые увещевания не работают. Подарки и до этого он не принимал, они оставались пылиться в углу, рядом с диваном, вызывая вопросы Айрин, приходящей на смену, но вот попыток что-то притащить Донхёк не оставлял. Напротив, идеи его становились всё более сумасбродными, и хотя было в них некоторое очарование, продолжаться так дальше не могло.       — Забери, — устало вздохнул Ренджун, пальцем отодвигая коробочку подальше, и Донхёк упёрся ладонями в стол, навис сверху.       — Что, даже не посмотришь? — он умоляюще приподнял брови, но за прошедшие пару месяцев у Ренджуна, похоже, к подобному выработался иммунитет.       — Нет, не посмотрю, — отчеканил он. — И остальное тоже забирай, хватит превращать мой кабинет в склад мусора.       — Это картье, а не мусор, — мурлыкнул Донхёк. — Я хочу тебя избаловать до невозможности.       Пальцы его едва ощутимо коснулись плеча, скользнули на шею, чтобы заправить за ухо прядь волос, и что-то в груди слабо дзынькнуло.       — Ты такой красивый, — вздохнул Донхёк, и Ренджун ощутил, как от непривычной серьёзности его тона горячий румянец проступает на щеках. — Что мне сделать для тебя, детка? Я хочу, чтобы ты улыбался.       «Детка». Они были все одинаковые, да? Обращались ласково только тогда, когда хотели получить от него что-то. Ренджун не сдержался от резкого:       — Хочешь сделать для меня что-то? Тогда убирайся отсюда.       Тень боли мелькнула в чужом лице, Донхёк моргнул, а потом медленно улыбнулся:       — Мне нравится, когда меня ругают и отталкивают. Думаю, я мазохист.       Плюхнувшись на пол рядом со стулом, он потянул Ренджуна за ногу, устроил ботинок на своём бедре и сунул горячие пальцы за резинку носка.       — Знаешь, когда я в первый раз увидел тебя, то сразу подумал, что хочу, чтобы ты на меня наступил, — он двинул чужой ногой, надавливая, и Ренджун ощутил, как горячо плещет в низ живота.       Кожа упруго пружинила под ступней, и странное, сладкое чувство власти, желанности разливалось по крови ядом. Неосознанно надавив чуть сильнее, Ренджун сорвал короткий «ох» с чужих губ, Донхёк выгнулся, ресницы его затрепетали, закрываясь на мгновение, и пальцы, сжимающие лодыжку, вздрогнули. Беспомощно он пошевелился — бабочка, пришпиленная к бархатной подушечке, — и Ренджун прижал его крепче, заставляя уронить тихий, стыдливый стон. Оказывается, даже Донхёк мог быть таким: краснеющим от смущения, робким, почти заискивающим. Контуры его стремительно твердеющего члена проступили под тканью джинсов, и Ренджун вдруг подумал:       «Вот чёрт, меня это заводит».       Губы у Донхёка были мягкие и красные, блестящие от слюны. Он ткнулся лицом в обтянутое брюками бедро совсем близко к паху, и от касания горячего, влажного языка через ткань кожа вспыхнула мурашками. Сейчас Донхёк был таким послушным, что это сводило с ума. Сидел, жадно ловя каждый вздох и жест, глядел этими невыносимыми чёрными глазами. Сердце бешено колотилось в груди, Ренджун запустил руку в шелковистые непослушные волосы, потянул:       — Веди себя хорошо.       Вздрогнув, Донхёк часто закивал, приподнимая брови:       — Я буду… — голос его надломился, — буду хорошим. Пожалуйста, просто позволь мне!..       На глазах его блестели проступившие слёзы, и румянец растекся по щекам.       Позволить ему?..       Ренджун зачем-то представил, как неторопливо расстёгивает ширинку, чтобы направить член в этот жадный, розовый рот, и Донхёк давится, глотает, и слюна течет по его подбородку.       Он позволил бы трахнуть себя, проглотил всё до капли.       Мысли эти словно передались Донхёку. Потеряв терпение, он двинулся, позволяя ступне соскользнуть, прижаться туда, где он был совсем твёрдый. Обжигающее, невыносимое возбуждение хлестнуло вдоль позвоночника, Ренджун яростно сжал пальцы в его волосах.       — Течная сука, — выплюнул он.       Пытаясь отодвинуться, надавил сильно и явно болезненно, и Донхёк содрогнулся всем телом, задушенно, жарко проскулив. Словно ошпаренный, Ренджун вскочил, едва не развернув стул. Пульс грохотал в ушах, и горле пересохло, будто песка наелся. Пошатываясь, Донхёк поднялся, прикрывая руками ширинку, где расплывалось влажное пятно. Лицо его было совершенно красным, и руки дрожали. Не сказав ни слова, он выскочил из кабинета, захлопнув за собой дверь, и Ренджун упал на диван, словно подстреленный. У него стояло так крепко, что было больно.       Промучавшись от неловкости весь оставшийся день, он справедливо решил, что теперь Донхёк уж точно не будет мозолить ему глаза хотя бы пару дней. Но для Донхёка, очевидно, стыд был лишь специей к одержимости, и с утра открыв дверь в собственный кабинет, Ренджун застонал от раздражения.       — Салют, сладкий, — помахал ему Донхёк.       Он сидел на подоконнике, у открытой рамы, и, ловко сложив очередной самолётик, отправил его в полёт. Прохладный осенний ветер шуршал бумагами, рассыпанными на столе и полу, и Ренджун поднял одну из них, с ужасом обнаруживая:       — Твою мать, это же карточки пациентов!       — Ага, — просто согласился Донхёк, сияя улыбкой.       Он сложил очередной самолётик, но до того, как успел запустить его, Ренджун успел перехватить руку.       — Ты что творишь?!       — А на что это похоже? — хихикнул Донхёк, расслабляясь. Выглядел он на редкость довольным, не смотря на то, что от силы, с которой Ренджун сжимал его запястье, ладонь начинала бледнеть. — Ренджуни… ты накажешь меня?       — Да, — прошипел Ренджун, невольно ощущая, как от воспоминаний теплеет в низу живота, — поднимай свою задницу. Мы идём собирать то, что ты успел раскидать.       На внутренний двор он выгнал Донхёка чуть ли не пинками, и не удивительно, что подобное зрелище собрало свою аудиторию: из окон на них глазели пациенты и мед персонал, и Ренджун, раздражённо поджав губы, принялся поднимать бумаги. Да уж, теперь он точно станет объектом сплетен на ближайшие недели, а так хотелось вести себя тише воды, ниже травы, не привлекать особенного внимания и жить спокойную жизнь.       — Это Ли Донхёк натворил? — рядом на корточки опустился Джемин, в руках его был расправленный лист.       В своём распахнутом белом халате, надетом на чёрные брюки и рубашку, он выглядел неприлично хорошо, и Ренджун вздохнул.       — А кто же ещё.       — Карточка пациента, — прочел Джемин, подбирая ещё пару листов. — Потребуется время, чтобы всё восстановить. Я бы предложил помощь, но у меня просто ужасный почерк.       Уныло кивнув, Ренджун отмахнулся:       — Да не надо. Спасибо, что помогаешь собирать. Даже не знаю, что с этой занозой в заднице делать, — бросив гневный взгляд в сторону пациента, он рефлекторно сжал пальцы на стопке бумаг.       Донхёк явно сделал это специально. Выводил на эмоции, желая получить больше… того, что вчера произошло. Его красные губы, зажмуренные в удовольствии глаза, та жадная готовность, с которой он подавался навстречу болезненным прикосновениям, когда тёрся о его ботинок, и…       — Хочешь, я решу эту проблему?       Вырванный из мыслей, Ренджун удивлённо моргнул. Щёки потеплели, и он поспешно отвёл взгляд в сторону так, будто боялся, что Джемин может прочесть в его глазах эти грязные, отвратительные мысли:       — Решишь проблему? Но как?       Выпрямившись, он размял поясницу, и Джемин протянул бумаги. Пальцы его задержались на ладони чуть дольше необходимого, и Ренджун закусил губу.       — Я найду способ, — сказал Джемин твёрдо. — Донхёк слишком увлекся, и если это причиняет тебе неудобства, — что-то жесткое, нечеловеческое поступило в его чертах, и по спине скользнул холодок, — я решу этот вопрос.       Он говорил так, будто мог — собирался — выкинуть Донхёка из Санни Сайда, сделать всё, лишь бы тот больше не доставлял Ренджуну дискомфорт. Но почему Джемин был готов сделать так много? И почему Ренджуна так страстно тянуло к этой заботе?..       Он знал ответ на этот вопрос слишком хорошо, чтобы снова попасть в ловушку собственных чувств. Марк оставил его сердце надтреснутым, словно раковину хрупкой, жалкой улитки, раздавленной из обыкновенной невнимательности.       — Не надо, — пробормотал Ренджун, — я в порядке и сам могу справиться со своими проблемами. У меня всё под контролем. Да и что такого ещё может произойти?       Октябрь принес с собой переменную облачность и затяжные, моросящие дожди. В воздухе витала водяная мелкая пыль, и Ренджун, в очередной раз забыв зонтик, с неудовольствием прикидывал, как станет добираться до общежития. Сегодня он был во вторую смену, и рассчитывать на Джемина, хранящего запасной зонтик у себя в кабинете, было бессмысленно. Кутаясь в мгновенно пропитавшееся влагой пальто, он медленно побрёл по аллее, раздумывая, что бы съесть на ужин. Джемин нередко делился с ним едой, когда готовил слишком много, и, пожалуй, стоило тоже приготовить что-то на двоих. Может, даже пригласить его на ужин. Было что-то особенное в том, чтобы сидеть с ним за столом, делиться произошедшим за день или просто уютно молчать. Когда-то Марк тоже сидел рядом вот так, с горящими глазами рассказывая о первом серьёзном деле, которое получил. Он много работал уже тогда, но впервые ощутил, каково это, пожинать плоды своих трудов. Марк весь светился, аж на месте не мог усидеть: он смог найти наркоторговца, которого его отдел разыскивал уже два года, и хотя выплаченной премии было явно недостаточно для того, чтобы покрыть все переработки, Ренджун разделял его радость. Марк действительно был талантливым полицейским.       Может, даже слишком.       — Ренджун?       Звук собственного имени заставил Ренджуна остолбенеть прямо у входа в общежитие. Нет, это просто не могло быть правдой. Всего три месяца прошло, не мог же он…       — Детка, это и правда ты, — из полумрака крыльца выступил знакомый силуэт, и Ренджун отстраненно уронил:       — Ты теперь куришь.       Поспешно затушив сигарету, Марк выкинул её в стоящую рядом урну, неловко вытер ладони о джинсы. Под искусственным светом ламп скулы его казались ещё более острыми, и под глазами залегали тяжёлые, тёмные тени.       — Детка, — повторил он, — я брошу, правда. Последние месяцы были сложными, и я сорвался.       Он похудел и осунулся, и весь в траурном чёрном казался измождённым. Ренджун прикусил язык, чтобы не сболтнуть что-то глупое вроде «ты не болеешь?», «как ты кушал?» или «когда ты последний раз спал?». Теперь они были друг другу никто. Чужие люди.       — Зачем ты приехал?       Переступив с ноги на ногу, Марк несмело приблизился, потянулся к нему, но Ренджун отступил в сторону, туда, где накрапывал мерзкий, ледяной дождь.       — Потому, что я люблю тебя.       Слышать это было больно, так, что дыхание перехватывало. Подкатили непрошеные слёзы, и Ренджун отвернулся, поспешно спускаясь вниз по ступенькам. Ему нужно было убираться отсюда. Сейчас же, сию секунду, иначе он точно разрыдался бы прямо перед ним.       — Мне всё равно, — яростно сжимая кулаки, отрезал он. — Я подал на развод, ты забыл?       — Я не забыл, — Марк пошёл следом, ухватил его ладонь своей, сухой и холодной. — Ты сделал всё, чтобы не допустить этого. Твой адвокат звонит мне даже сейчас, когда я в Корее.       — Рад, что не зря плачу ей такие деньги, — едко процедил Ренджун, вырываясь, чтобы сложить руки на груди. Если бы Марк коснулся его, он бы снова оказался на грани слёз. — Ты зря приехал. Мне больше нечего тебе сказать.       — Зато мне есть что сказать, — горячо возразил Марк. Больше попыток дотронуться он не делал, но подошёл ближе, чтобы заглянуть в глаза. — Ренджун, я перевелся в другой участок, даже поступил на программу по обмену опытом, чтобы приехать сюда, к тебе. Ты важен для меня, я осознал свои ошибки и больше не заставлю тебя страдать. Давай вернёмся обратно домой, вместе.       — Ты не имел права использовать связи для того, чтобы выслеживать меня, — процедил Ренджун, но Марк только горько рассмеялся.       — А что мне ещё оставалось? Ты не оставил никаких контактов, заблокировал меня всюду и удалился из соцсетей. Ты мой муж, Ренджун. Неужели ты думаешь, что я не стал бы тебя искать?       Он выглядел отчаявшимся, потерянным и несчастным, и Ренджуну обязательно стало бы Марка жаль, если бы в нём осталась хоть капля этих чувств.       — Ну вот, ты нашёл меня. И что дальше? — устало вздохнул он. — Уже слишком поздно пытаться всё вернуть. Я не хочу больше разговаривать. Это бессмысленно.       Он развернулся и успел даже подняться на крыльцо, но на талии сомкнулись руки. Прикосновение обжигало, Ренджун рванулся, вскрикнул:       — Отпусти меня!       — Я люблю тебя, — пробормотал Марк надтреснуто. — Ренджун, я так люблю тебя! Пожалуйста, я всё исправлю. Я что угодно сделаю, только давай вернёмся домой. Я безумно скучаю по тебе. Ты мне каждую ночь снишься, я…       Тяжёлая входная дверь с грохотом распахнулась, и Ренджун ощутил, как его резко дёрнули вперёд, разрывая мучительные, родные объятия.       — Он сказал отпустить, — жёстко отчеканил Джемин, становясь между ними.       Сердце упало в пятки, разлетелось на сотни осколков. Нет, пожалуйста, только не он. Ренджун не мог вынести унижения оказаться в таком положении перед Джемином, из всех людей. Это было словно предстать перед ним совершенно обнаженным, жалким, испачканным этой неприглядной историей: он не только спутался с мужчиной, вышел за него замуж, так ещё и устраивал разборки прямо под окнами своего общежития. У Джемина была невеста и абсолютно идеальная социальная жизнь, а ещё ненависть к мужчинам. И Ренджун не мог не думать о том, каким отвратительным выглядел теперь в его глазах. Тошнотворный комок подбирался к горлу, голова закружилась и перед глазами взвились роем чёрные мушки. Воздуха катастрофически не хватало и колени подламывались, Ренджун ухватился дрожащей рукой за стену.       — Пожалуйста, не надо.       С каждой секундой ему становилось всё хуже. Зрение сузилось до точки, и он только жалко охнул, когда вокруг талии обвилась рука.       — Не трогай его, — прорычал Марк, но хватка стала лишь крепче. — Ты кто вообще такой? Что происходит?       «Похоже на паническую атаку», — отстраненно подсказал мозг. Ренджун позволил усадить себя на мокрую скамейку у крыльца, и тут же ощутил, как на щёку легла тёплая ладонь.       — Дыши медленно, детка. Со мной вместе, ладно? — голос Джемина был нежным, будто говорил он с ребенком, и Ренджун постарался сконцентрироваться на его успокаивающем звучании.       Джемин… правда не ненавидел его? Даже теперь, когда узнал эту грязную тайну?       — Вот так, молодец. У тебя хорошо получается. Посмотри на меня.       Подняв взгляд, Ренджун нашёл его лицо в этом мельтешении чёрных всполохов, и Джемин мягко улыбнулся.       — Тебе лучше?       Заторможенно кивнув, Ренджун облизнул губы, позволяя ласкать свою щёку. Кожа казалась онемевшей, словно после укола анестезии, но даже так ощущать касание было приятно. Это был первый раз за прошедший месяц, когда Джемин оказался так близко, откровенно и невинно, и Ренджун поймал себя на глупой мысли о том, что хочет накрыть его ладонь своей, прижаться, впитывая тепло.       — Да, — едва слышно шепнул он.       Только сейчас он заметил, что Джемин сидит на корточках в пижаме и резиновых тапочках — сердце расширилось, наполняясь щемящей, жалкой нежностью и отчаянием. Боже, почему он был таким слабовольным, что продолжал испытывать эти выкручивающие душу чувства? И как глубока была рана, раз только начав затягиваться, снова болела словно впервые?       — Детка, куда тебя проводить? — Марк осторожно присел рядом. Улыбка его была неестественно натянутой. — Нам с твоим знакомым надо поговорить.       То, как он смотрел на Джемина… Ренджун знал этот взгляд. Ещё несколько месяцев назад он страстно желал увидеть его, отдал бы что угодно, лишь бы ощутить себя желанным и нужным. А теперь Марк был здесь, смотрел своими невыносимыми, несчастными, ревнивыми глазами, и это было словно взрыв крошечной водородной бомбы прямо в груди. Всё было разрушено. Вокруг разлетались осколки.       — Никуда меня провожать не надо, — отчеканил Ренджун. — И с Джемином вам говорить не о чем.       — Значит, Джемин, — фыркнул Марк. Подбородок его был поджат, и губы вытянулись в тонкую линию. — Пойдём, парень. Перекинемся парой слов наедине.       Джемин, до этого момента не сказавший ему ни слова, выпрямился, расправил плечи. Даже в пижаме он казался высоким, уверенным в себе, почти угрожающим. Он не выглядел напуганным, хотя опасаться, пожалуй, стоило. Ренджун знал, что Марк не из тех, кто влезает в драки без повода, но сейчас он выглядел так, будто вот-вот мог сорваться.       — Ну пойдём.       — Никто никуда не пойдёт, — теряя терпение, воскликнул Ренджун. — Марк, я прошу тебя, перестань. Да что с тобой?       — Что со мной? — выплюнул он неверяще. — Ренджун, рядом с тобой какой-то парень, вы явно близки, а ты спрашиваешь, что со мной? Вы встречаетесь?       — А что, если да? — Джемин приподнял бровь, и уголок губ его дёрнулся в издевательской ухмылке.       Ренджун успел только повернуться, открыть рот, чтобы разразиться яростной тирадой, как Марк молча выбросил вперед кулак, попадая Джемину в челюсть. Тот пошатнулся, но устоял, и Ренджун вскочил, спрятал его за спину.       — Мы просто коллеги, — прошипел он. — Ты совсем голову потерял? Заявился сюда, напал на него. Марк, я позвоню в полицию, если ты сейчас же не уйдешь. Тебе нужны проблемы?       Ошарашенный, Марк виновато поднял руку, будто пытаясь коснуться, удержать, но Ренджун остановил его жестом. Перехватив Джемина за локоть, он поднялся по ступенькам и шёл, пока не оказался в своей комнате, на кухне. Молча присев, внимательным взглядом Джемин следил за тем, как он дрожащими руками ставит на стол аптечку, двигает стул, чтобы устроиться рядом.       — Мне жаль, — пробормотал Ренджун, доставая антисептик. — Очень больно?       Губа у Джемина была рассечена, пачкала кровью подбородок. Бережно стерев её ватным диском, Ренджун приподнял его голову, чтобы лучше видеть, и Джемин тихо вздохнул:       — Нет, совсем не болит. Как комарик укусил. Ты в порядке?       Даже сейчас, сидя у него на кухне с разбитым лицом, он продолжал думать о нём. Ренджун ощутил, как слёзы подкатили к глазам с новой силой, защипали, пробиваясь между ресниц. Джемин разбивал воздвигнутые между ними стены одним точным ударом, и рядом с ним Ренджун ощущал себя беззащитным, слабым. Но слабость могла дорого ему обойтись, он знал это лучше, чем хотел бы.       — Нет, — ответил он честно неожиданно даже для самого себя. — Мне так дерьмово, что охота напиться. Бывший муж не даёт мне развод, даже выследил, куда я уехал. Я только начал привыкать к новой жизни, а Марк снова вернулся, и я боюсь, что всё ещё люблю его.       — У меня есть бутылка хорошего вина, — перехватив его ладонь, предложил Джемин, переплетая пальцы. — А ещё я случайно приготовил слишком много карри. Не хочешь присоединиться к позднему ужину?       Ренджун хотел поцеловать его, чтобы забыть обо всём, потеряться в удовольствии близости, но вместо этого просто кивнул.       — Да. Было бы здорово.