1701 год
Водное пространство Карибского бассейна
Подлодка «Гитлер капут навсегда»
☠ ☠ ☠
Приближаясь к территории неправильного Британского Гондураса, троица разведчиков с юнгой Вильямом прорабатывали детали планов на смену локаций. Единственным рабочим методом Ада нехотя признала военные действия. Только рассорив всех со всеми до оглушающих выстрелов из всех орудий, можно было быстро перекроить карту так, как этого требовала история. Но для успеха требовалась слаженная работа на всех фронтах: простолюдины, знать и военные. Последних отделили от знати из-за метода «раздраконивания». Вильям и освобождённые политические преступники взяли на себя задачу поднять волну недовольства и бунта среди простых жителей Гондураса. Жека с Барбароссой принялись подрывать нужные корабли в нужное время, чтобы усугублять все разрешённые и не совсем разрешённые военные конфликты. Ада обязалась ужом вертеться в кругах дворян. Сначала ночью к британцам высадили группу освобожденных реформаторов, согласившихся помочь, а затем привели в исполнение операцию «Кукушонок». «Кукушонок Ада», как его со злодейским смехом назвал Жека, или просто «Кукушонок» — операция по внедрению Шуриковой в знатные слои жителей Гондураса. Причём операцию требовалось провести дважды. Один раз для испанцев, второй — для британцев. Самая ответственная часть операции — обнаружить на подходе к искомому Гондурасу достаточно презентабельный корабль, затем выпустить из подлодки специальную смесь, которая при соединении с солёной водой создавала долгосрочный эффект тумана. Для операции требовалось немного, только чтобы не было видно всех «обломков» судна, которое якобы было безжалостно уничтожено стороной противника. А дальше смесь убедительной актёрской игры, немного удачи и давления на жалость. На правильно выбранном корабле найдётся хоть одна душа, чья жалость сыграет на руку разведчице… — Человек за бортом! — прокричал в зыбком тумане колонист в богатом платье испанского дворянина. — Приготовить шлюпку! — скомандовал своим людям английский джентльмен, не обращая внимания на полупрозрачную мглу. — Вытащите скорее несчастную из воды, — как же одинаково и по-разному звучали эти требования на английском и испанском языках. — Надеюсь, она жива. Ада «пришла в себя» на палубе незнакомого корабля. Несмотря на подготовку, отправка на поверхность с подлодки проходила болезненно, что добавляло её образу достоверности. Бледность и состояние угнетённого сознания не позволяли благородным мужам допрашивать её сколько-либо пристрастно. Напротив, девушку старались окружить подобающей статусу заботой, принимая её из-за маскировки за пострадавшую дворянку. — Кто вы? Где… — «почти без сил» спрашивала она, подражая английскому и испанскому акцентам, в зависимости от требуемой ситуации. — Добро пожаловать на судно «Катти Уайт», мисс, — ответил британский колонист, протягивая ей воду. — Вас приветствуют на судне «Прекрасная Тереза», сеньорита, — отозвался кабальеро. — Свежей воды несчастной! Оба раза вода казалась такой невероятно желанной, что Ада, отбросив все приличия, жадно пила её из предложенного бурдюка. — Ещё никогда не пила столь вкусной воды! — говорила она в обоих случаях. — Осторожнее, от жажды не чувствуешь меры. И можете навредить себе! — получала неизменный ответ. — Пунктом назначения является Грасьяс-а-Дьос, — учтиво склонил голову английский капитан. — Мы держим путь до Белиза, — незамедлительно ответил испанский моряк. Разумеется, ей было предоставлено место на судне. В обмен её всего лишь попросили назвать своё имя. Британец, назвавшийся Клайвом Веллингтоном получил в ответ имя Элизабет Свон, а испанец Алехандро де Суига пожелал скорейшего выздоровления после пережитых ужасов Анне-Марии де Ордуньо. Называть фамилию губернаторов Эспаньолы было не слишком разумно, но о смерти всех их детей местные дворяне могли не знать, с бюрократическими тонкостями на месте помог бы справиться Игорёк, а хорошая фамилия с отсутствием внезапных «родичей» в Гондурасе могла стать пропуском во множество мест. В пути несчастная выжившая Ада, несколько раз лишившаяся чувств от пережитого, успела оценить всех плывущих с ней дам и подобрать себе подходящую «жертву». На Катти Уайт ею стала кузина Клайва Веллингтона по имени Катерина, а на Прекрасной Терезе — дворянка Исабель де Гусман, весьма манерная барышня, со рвением львицы пригрела «кукушонка». Под конец плавания каждая из дворянок предложила несчастной выжившей место своей наперсницы, хотя бы на первое время, пока последняя не отыщет свою родню или… кто знает, не найдёт покровителя и супруга. Кукушонок успешно пригнездился.☠ ☠ ☠
Диего всё же выбил признание из перепуганных моряков. Достаточно было устроить очередные учения рядом с углями корабля и пообещать скорую встречу со всеми демонами, но в первую очередь с Марсианским. Заикаясь подчинённые поведали, что затащили на корабль девку из местных, чтобы расслабиться, а погибшие в трюме парни были первыми в очереди на девичье тело. После такого откровения все вернувшиеся с корабля матросы получили плетей и всю самую тяжёлую работу, «чтобы света белого не видели, пока дурь из головы не выйдет». «Пройдёт время, они вновь будут бояться только своего командира!» — рассуждал он, зная, что время стирает прошлое и былые ужасы быстро бледнеют. Увы, его они вновь боялись меньше, чем Аду. И после яркого появления даже децимация ничего бы не изменила. Однако помимо ужаса росло уважение к адмиралу, который Марсианского Демона ничуть не страшился. А в момент своей ярости от услышанного он действительно на мгновение стал страшнее всех демонов преисподней. Свою лютость де Очоа не мог объяснить даже себе. Вражеская разведчица убила его людей и сожгла корабль, предварительно его унизив — и ничего! Даже больше, чем ничего… Но стоило услышать, как синеглазку едва не изнасиловали его матросы, ярость начала застилать глаза, сопровождаясь мыслями, что от него все ею убитые получили бы более страшную смерть. Строительство нового галеона началось едва ли не при ещё тлеющих углях старого. Создаваемый корабль должен был превзойти все ныне существующие суда во всём. Грозный флагман испанской армады. Но сначала придётся набраться терпения. После того, как пламя стихло, информации о разведчице не приходило. На мгновение адмирал позволил себе мысли о её смерти в языках пламени, но быстро их отбросил, поймав себя на почти болезненной реакции. О смерти самого живучего противника думать совершенно не хотелось. Девица сумела создать себе незабываемый образ. Она проползла змеёй в его мысли уже давно. Ни дня не проходило, чтобы он хоть раз не подумал о противнице. Живучая, хитрая и наглая. Везде способна пробраться и, при желании, разрушить всё вокруг себя, но, что хуже, его она совершенно не боялась. В ночь после пожара она бесцеремонно проникла в его сны. Хитро поглядывая на него со своей неизменной улыбкой Ада выходила из темноты такая, какой он запомнил её на палубе, почти полностью обнажённая и до волнения откровенная. Матросам она тоже снилась. Утром он услышал шепоток, но то был демон, вызывающий ужас. Его же сны даже при всём желании нельзя было назвать пугающими или неприятными, но об этом знали только он и проницательный де Сандоваль. Подозрения о Гондурасе подтвердили американцы, отправив письмо о повышенном интересе уцелевших разведчиков к ещё одной колонии. Причин этого интереса, как и интереса к Парагваю при полном игнорировании Эспаньолы, союзнички не называли. Чутьё подсказывало, что скорее Ада добровольно сообщит ему причины своей избирательности, чем Маршалл и Брукхаймер скажут слово истины. Хорхе де Сандоваль остался контролировать Санто-Доминго. Только ему Диего мог доверить контроль над Эспаньолой и не переживать, что вернётся на пепелище. Старый друг, несмотря на устаревшие рыцарские манеры, оставался дисциплинированным и не менее строгим командиром. При нём можно было не бояться, что очередное появление Ады или смутьянов из толпы разрушит выстроенный порядок. Трусоватого Хуана пришлось взять с собой. Частично из-за его робости перед Хорхе, частично из-за наличия связей в Гондурасе у изнеженного помощника. Возвращение в подобие высшего света после почти двух лет самой необычной миссии по уничтожению врагов родины ощущалось почти удушающе. Аристократия с безликими разговорами о повседневных событиях, которые в городе едва ли день ото дня отличаются, надоела с первых же секунд. Ещё более раздражающими, чем раньше, казались местные дворянки. Парики, собранные в замысловатые башни причесок, множество слоёв косметики, что лицо едва угадывается, и, разумеется, кокетливые хихиканья на каждом углу. Раньше они вызывали самодовольную усмешку — ещё бы, более выгодную партию, чем он, найти непросто. Раньше он рассматривал интрижку с одной из таких дам как неплохое средство от скуки. Раньше… а потом появилась синеглазая разведчица. Он не был собой, если бы не умел искусно играть свою роль. Мастерски подать себя, обворожительно улыбаться, когда дело касалось женского пола. Говорить правильные слова, вступать в нужные беседы и привлекать к себе внимание ровно тогда, когда это требуется с теми, кто считает себя равным ему. В остальное время сквозь маску дворянина проскальзывала угрюмость адмирала, не желающего тратить своё время на праздность, когда где-то скрывается противник. Впрочем, повышенное внимание всё ещё льстило и ненадолго поднимало настроение. Порой, настолько, что можно было забыться и погрузиться в пучину всеобщего обожания, каким бы лицемерным оно ни было. Ада была где-то недалеко. Он не знал точно, но чувствовал, что вот-вот заметит краем глаза синий всполох, окружённый пламенем волос. На первом же приёме рядом появилась Барышня — знаменитая охотница за лучшей партией Исабела де Гусман с очередной бледной тенью, именуемой наперсницей. Последняя выглядела даже на фоне дебютанток слишком уж робкой, веер поднимала до самых бровей, а платьем и париком идеально оттеняла яркую, словно фламинго, сердцеедку де Гусман. А стоило хозяйке заговорить, как её спутница исчезала с глаз долой, как и полагается тени.☠ ☠ ☠
Ближе к концу 1701 года
Белиз. Гондурас Испанский
«Да как он каждый раз догадывается, где меня искать?! Неужели мы настолько палим свою контору? Игорёк же вроде всё чисто сделал?» — билась в голове паническая мысль, пока Ада стремительно покидала помещение, в котором едва не нос к носу столкнулась с Диего будь он неладен де Очоа. Всё так хорошо складывалось. Два Гондураса и островной Парагвай постоянно находились на ножах, и с каждым днём эти ножи становились только острее. Приходилось, конечно, мотаться без сна и отдыха между двумя государствами с одним именем и разными хозяевами, но, к счастью, достаточно было создать достаточно богобоязненный образ девушки, регулярно уединяющейся для молитв, чтобы никто не удивлялся её пропаже. Двух фальшивых личностей Шуриковой было недостаточно, пришлось взять шесть — наперсница дворянки, служанка и слуга по одному на Гондурас. Увы, некоторые двери были открыты только для мужчин, и именно там, как правило, хранились все самые важные секреты. Роль слуги с ней делил Вильям, немного разгружая разведчицу от тяжёлых переработок. Спала она редко, урывками и в подлодке. Барбаросса с Жекой время зря не теряли, разжигая на морских просторах нешуточный конфликт. Вне своей извечной игры в перетягивание подлодки эта парочка с набранными на Тортуге матросами стала завидной командой. Хотя для напудренных дворянок жизнь так и оставалась обыденно праздной, дело начало неумолимо приближаться к военному конфликту. Хитрый обстрел из-за тумана так, чтобы каждая из сторон думала на другую, но не озвучивала в полной мере обвинений, позволяя им висеть в воздухе и накалять обстановку. Затем в игру с хитростью двойного агента вступала Ада и передавала каждой из сторон документальные подтверждения заговора двух других. Переписки, планы и договора… от них терпение верхушки власти сгорало быстрее пороха. Прикормленные дети и тут пригодились. Всё же метод, вычитанный в древней книге Конан Дойля работал, как отлаженные часы. Лучше любой шпионской сети. Идеальная система вовремя поданной информации и скрытых ходов для поспешного отступления, когда нужные бумаги уже хрустят в руках. В Гондурасах за атмосферой следили Элизабет и Анна-Мария, а в Парагвае за передачу компромата и доведения Трипплью до белой горячки отвечала Крис. Казалось, точка опоры найдена, и мироздание вот-вот перевернётся. Ада радостно потирала руки, но тут, словно снег на голову, явился дон Диего собственной персоной! Шурикова с удовольствием держалась бы от ряженого, словно медийная личность русской эстрады 20-21-х веков, дворянина подальше, но Исабель втемяшила в себе в голову обязательно добиться высокородного дона и таскала наперсницу с собой повсюду. Хорошо, что позволяла тактично сбегать во время их разговоров. После каждого столкновения, когда только пушистый веер защищал её маскировку, Ада чувствовала себя играющей в прятки с самой неотвратимостью. Знай адмирал, кто находится у него под носом, возможно, игра стала бы даже волнительной и интересной, но без перчинки доставляла исключительно дискомфорт. Неожиданным утешительным призом стал терпкий солоноватый вкус кьянти, мгновенно полюбившийся разведчице, смотрящей до этого на алкоголь, как на болотную водицу. Пара глотков — и присутствие де Очоа уже не так плохо. Без его присутствия, даже такого, было бы куда тоскливее! А Диего будто получил какое-то сверхъестественное чутьё и всегда был на волоске от неё, даже если она притворялась служанкой или слугой. А последние двое уже не могли скрыть лицо веером, оставалось извиваться ужом и прятать лицо любыми доступными способами, но нет-нет да и проскакивало подозрение на лице прозорливого испанца. 1701 год подходил к своему завершению, когда «Штирлиц» конкретно попал в переделку. Конфликт между тремя государствами всё больше разгорался, и Испания с Англией не торопились сделать решительный шаг для пресечения нарастающего недовольства. Улицы всех трёх стран бурлили «подогретыми» горожанами, среди дворянства расцветала паника и стремление к решительным действиям, а на море и вовсе почти начиналась война. Даже присутствие Диего ничего не поменяло. Из-за нарастающей паранойи ему, представителю короны, уже не слишком доверяли. Внезапной проблемой стал Алехандро де Суига. «Спасший» кукушонка испанец сделал определённые выводы, стоило ему увидеть Аду в роли наперсницы Барышни. Или ему так понравилась разведчица, закованная в тиски корсета и неудобного, хоть и красивого, платья, или он изначально рассчитывал на интрижку со спасённой девицей, но каждый раз, когда дворянин оказывался при дворе Белиза, он неизменно искал внимания Шуриковой. Разведчице он лишь мешал. Порой хотелось с ним по-тихому расправиться и вернуться к своим обязанностям, но оставаться незаметной и убивать дворян — вещи несовместимые. В канун Рождества де Суига перешёл к предельно решительным мерам. Возможно, против Ады сыграл приближающийся праздник, конфликтная обстановка на море или переизбыток алкоголя в крови, но во время приёма, когда Барышня де Гусман потащила свою наперсницу присутствовать при очередной охоте на адмирала или не менее знатного кандидата, он не отходил от девушки ни на шаг. Построенный испанцами в Белизе дом губернатора, напоминающий небольшой дворец, был будто только и создан для балов да приёмов. Правитель испанского Гондураса не стеснялся красиво жить и приглашать всю знать на приёмы по поводу и без. К концу года разведчице настолько опротивели парики, что на один вечер Ада рискнула продемонстрировать родную шевелюру, убранную в скромную причёску, украшенную модным пером и парой туго завитых прядей, спускающихся по шее. На фоне пепельно-розовой театральной «башни» Исабель и не менее вычурных высоких причёсок придворных дам она становилась почти невидимкой, что было ей только на руку. Не белая ворона, поскольку некоторые дамы тоже демонстрировали родные волосы в незамысловатых причёсках, но и не золотой павлин. Но Алехандро всё равно находил её достаточно привлекательной для уже нескромных ухаживаний. «Не для этого меня бросали в клетку к тиграм во время подготовки темпоральных агентов!» — с досадой думала Ада, в очередной раз ускользая от настырного ухажёра. Чутьё ей подсказывало, что просто так де Суига от неё не отстанет. Пытаясь вернуться под крылышко Барышни, чтобы вновь стать невидимкой, она скользила между колон, возвращаясь в украшенный зал, когда уже буквально столкнулась с доном Диего в режущем глаз золотом наряде на французский манер и неизменной треуголке. На мгновение веер нервно дёрнулся ниже уровня бровей, но, что хуже, позади она услышала шаги не совсем здравомыслящего Алехандро. Пискнув слова извинения, она рванула в сторону ближайшей открытой двери, молясь, что там сможет спрятаться. Увы. Это оказалась безлюдная библиотека. В тупике она быстро попалась.