Все закончится в полночь

– Тебя ведь что-то беспокоит, правда? – Оливер искоса поглядывал на кусающего губы Адама уже на протяжении получаса. Тот делал вид, что изучает с экрана ноутбука дополнение к подписанному недавно контракту, но мысли его были далеко не здесь, а взгляд часто становился стеклянным и каким-то отрешенным. Оливер же прятался за книгой, название которой едва удерживал в памяти. – Все хорошо, малыш, – не поднимая головы, ответил Адам, – Просто сильно устаю. – Даже по утрам? Адам на секунду замер, а после перевел взгляд на мигом подсобравшего парня. Тот нервно вздохнул и заерзал на кресле, делая вид, что устраивает обратно съехавшую с подлокотника ногу. – Ты в последнее время сам не свой, – продолжил Оливер, избегая смотреть Адаму прямо в глаза, – Я не знаю, как реагировать и поступать, как помочь тебе справиться с тем, что свалилось на твои плечи. Если бы я знал, Адам, я бы помог… Но ты молчишь, а мне не остается ничего, кроме как думать… – Детка, – парировал Адам на дрогнувший голос, но Оливер шикнул, не дав возможности произнести больше ни слова. – Сегодня утром ты обматерил все, на чем свет стоит, едва успев открыть глаза. Выбежал как ошпаренный из дома и пропадал черт знает где до позднего вечера. Не брал трубку, не отвечал на сообщения. Что я должен был подумать? – Я был занят, милый, правда, занят, – сказать больше Адам просто не мог. Ему претила мысль взвалить на Оливера свои несостоявшиеся проблемы. Он ведь бежал от себя самого. Противно, слабо, неразумно. Но бежал. Колесил по городу, не разбирая дороги, добивал себя в тренажерном зале, лишь бы перестать думать в принципе, отключив все мысли и чувства. Хотел напиться, но бросать на окраине города машину побоялся: вернулся домой, уже привычно извинился перед Оливером, который в тот момент даже и не думал затевать разговор. Да и что ему сказать? Даже сейчас Адам молчал, в несвойственной ему манере ограничивал себя от общения с тем, кто должен был быть всего дороже. А этот сон… Наваждение ведь, не иначе. Они стояли, плотно прижавшись друг к другу, чтобы все могли попасть в кадр. Человек семь, не меньше. Адам знал каждого из них, а еще отчетливо ощущал, кто стоял справа. Краем глаза замечал всю ту же черную рубашку: красное пятно на груди расплывалось, стараясь пропитать каждый сантиметр материи. Адам зажмурился, но видение не исчезло. Поворот головы влево, необходимость сгруппироваться еще теснее – фотограф попросил не отвлекаться и держать глаза открытыми. Для Адама это невыносимо сложно. Красное пятно пожирало сознание изнутри, преследовало, куда бы он ни отвел взгляд, а его хозяин наблюдал за метаниями Ламберта, едва слышно посмеиваясь. Разве это честно? Зачем он так поступает? Адам развернулся, чтобы, собрав волю в кулак, резко сдернуть с груди это красное недоразумение, как вдруг резко замер, почувствовав на своей пояснице теплую ладонь. Смех перешел в шепот, мурашки побежали по телу, а ладонь, между тем, пробралась под одежду настойчиво поглаживать обнаженную кожу. Это было выше сил человеческих. Нечестно и подло. Адам окаменел, обезоружено замер, пытаясь унять дрожь, что поразила колени. Застигнутый врасплох, перед группой людей, да еще и кем! Разве это справедливо? Ладонь плавно спускалась вниз, заставляя Адама чуть ли не заскулить от неловкости всей ситуации. Очерчивала бедро и снова поднималась вверх, скользила по ремню, а потом резко схватила пряжку и дернула на себя. Мать его, что это было? Адам по инерции вздрогнул, отгоняя от себя непрошенные мысли. И вот Оливер хочет, чтобы с ним поделились этим? Без обид, милый, но такое тебе знать не обязательно. Правда только испортит отношения, вызовет ненужную ревность, которая в будущем будет всплывать при каждом «удобном» случае. – Прости, я действительно вел себя неадекватно, – стараясь реабилитироваться, Адам добавил в голос нотки раскаяния, – А сегодня утром даже вышел из себя. Поверь, мое поведение не имеет к тебе никакого отношения, ты абсолютно не причем. Дело... – Дело в тебе, да? – сыронизировал Оливер. – Во многих факторах, – колючесть парня забавляла. Адам бы посмеялся над этим, но при других обстоятельствах, – И я прошу дать мне время во всем разобраться. Обещаю, что исправлю ситуацию.

***

Этой ночью Адам спал один. Оливер оккупировал гостевую комнату, и, как бы Адам ни старался, наотрез отказался ее покидать. Наверное, успокаивал он себя, так правильно. Каждому из них нужно время, чтобы переварить ситуацию. Утром Адам обязательно извинится, встанет пораньше, приготовит завтрак, закажет цветы. Будто бы последняя скотина, ей-богу! Наверное, таковым он и являлся. А еще последним мерзавцем, утаивающим информацию. Причем даже не секретную, а вполне очевидно тревожащую его, мешающую жить привычной жизнью. Но утаивал намеренно, прикрываясь тем, что не желает сделать хуже. Только хуже кому? Себе же, определенно. А сейчас, лежа один в постели, испытывал своего рода облегчение: сны набирали обороты, а значит в этот раз может присниться что-то похлеще обжигающих касаний. Уверенность в том, кто ему сегодня приснится, укреплялась в сознании с каждой секундой. И Адам будет к этому готов. Раз теплая ванна и массаж проиграли битву за право владения сновидениями, Адам продолжит бороться самостоятельно. На этот раз радикально. Что ж, придется идти в наступление первым, а не ждать действий со стороны. Жаль, нельзя протащить в сновидение что-то из реального мира. Адам бы выбрал веревку, чтобы связать непослушное наваждение по рукам и ногам и не выпускать, пока не получит ответы на все вопросы. Он очутился в номере одного из отелей. За свою жизнь он сменил их бесчисленное множество, но именно этот запомнился отчетливо – «чудесным» видом из окна на кирпич соседнего здания. И кто разрешил построить такое архитектурное безобразие? Адам смотрел в окно на темную и явно запыленную стену, опускал глаза вниз на редких уличных прохожих, ежился от холода, но не мог заставить себя отступить хотя бы на пару шагов назад, вглубь темной комнаты. Он знал, что не один. На кровати в окружении света торшера сидел еще один человек, и Адаму даже не нужно было гадать, кто именно. Он сидел к нему спиной, на самом краю, готовый в любой момент рвануть и бежать без оглядки. Только это лишь порывы, не больше. Пусть Адам не взял с собой ничего из реального мира, но невидимая веревка уже мысленно обвила тело гостя, пресекая любые попытки побега. – Я устал от этих игр, – голос Адам отдавал бессилием и злостью. Он не был уверен, что говорит о какой-то конкретной ситуации: часы сновидений в который раз ушли вспять и оставили при себе лишь отголоски прошлого, – Перестань меня сторониться, и давай просто поговорим. Ты сводишь меня с ума. – Брось, таких сумасшедших еще поискать надо! – Адам удивился, что ему ответили. Все тот же голос, ничуть не претерпевший изменений, с нотками сарказма продолжил: – Не терпится показаться в белом? Поверь, это не самый худший цвет. Только если ты не собираешься убивать. Адам не смог сдержать улыбки и даже слегка фыркнул от смеха, отмечая, что напряжение между ними постепенно сходит на «нет». – Кровь не отстирается? – И тонна твоей тоналки! В этот раз Адам рассмеялся в голос. Да, по этому он определенно скучал. Мало кто из его знакомых мог выводить диалоги на безобидно-колкое русло. А может и никто больше. Он обернулся, заметив, что фигура выпрямилась и даже слегка откинулась назад, отпуская недоверие. И правильно, промелькнуло в голове Ламберта, мне стоит довериться, хотя бы раз в жизни. Адам не спеша приблизился и присел рядом с наваждением, оставляя между ними комфортное для каждого пространство. Фигура поежилась, когда чужие пальцы коснулись локтя, и явно напряглась. – Неприятно, Китти? – Адам одернул руку. – Переживу. – А если серьезно? – Серьезней не бывает. – В самом деле? – Мне отвечать вопросом на вопрос? –Ты бываешь невыносим. – Да и ты не подарок. Секундное молчание, и они оба рассмеялись, словно кто-то третий, невидимый и неосязаемый, рассказал им в довесок какую-то глупую шутку. Вот бы все действительно оказалось не больше, чем дурацким розыгрышем, пусть даже самый искусный. Адам бы даже злиться не стал – пожурил бы виновника для вида и опустил бы со спокойно душой. Но нет, все не может быть так просто. И прямо сейчас он ощутил это как никогда прежде: органы чувств взвыли с утроенной силой. Сон все больше походил на реальность или же… на воспоминание из прошлого. – Ты можешь объяснить, что происходит? – в голове крутилось много вопросов, но задать он решил именно этот. – Без понятия, у тебя хотел спросить, – фигура обернулась, и пара темных глаз уставилась на Адама в упор, – Ты же у нас всезнайка! – Неправда, Томми, я полный кретин, – имя слетело с губ так легко, что Адам сам невольно испугался, как бы ни сболтнул лишнего. Вдруг имя – лишь спусковой крючок для сотворения полнейшего хаоса. Но наваждение не испарилось, не стало противиться, вырываться или дерзить. Томми, насколько это был он, сидел все так же на краю кровати и пристально всматривался в лицо собеседника. – Одно другому не мешает, – патетично заключил он, будто самую важную мысль в жизни. – А мне мешает. Я окончательно запутался. Опустив голову и прикусив нижнюю губу, Адам задумался о том, что делать дальше. Сон не вечен – времени в обрез. Нужно узнать как можно больше информации от своего подсознания, может, расспросить о деталях. Они-то и натолкнут на решение проблемы. – А какое сегодня число? – То самое, – мягко промурлыкал Томми. От его голоса щеки залило румянцем, а самого Адама бросило в жар. Что это было? Скованность и едкость испарились. Адам выпрямился и тут же встретился с Томми лицом к лицу. Так близко, словно расстояния между ними и не существовало. По нижней губе прошлись холодные подушечки пальцев, и Адам, завороженный, приоткрыл рот, боясь спугнуть момент. – Может, сегодня обойдемся без вопросов? Адам не успел опомниться, как губы Томми накрыли его собственные. Сначала невесомо приручали, а после осмелели, не встретив ни малейшего сопротивления. Адам вцепился в плечо Томми, а тот лишь углубил поцелуй, напирая с несвойственной для него силой. Тяжесть давила, и Адам с трудом удерживал равновесие, проваливаясь в бездну, из которой, он знал, уже не будет выхода.