Все закончится в полночь

Из темной глубины, захватившей все пространство вокруг, выплыли расплывчатые, едва различимые силуэты. Следом Адам уловил какой-то шум, похожий на звук отряда копошащихся насекомых. Он невольно нахмурился во сне и перевернулся на бок, чтобы свернуться калачиком, и тем самым, как казалось, помочь себе прогнать из головы очередное наваждение. Звук становился все громче, а вскоре и вовсе пропал, заставляя Адама нервно прислушиваться. Силуэты растворились, на их место пришли зигзагообразные линии, выстраивающие неровный прямоугольник. Они тянулись бесконечное множество километров – Адам не мог разглядеть конца и края, хотя именно это и казалось ему верным решением для спасения. С недавних пор он начал бояться всего необъяснимого. Силуэты вернулись, разграничив собой пространство на строго определенные сегменты. Они множились в геометрической прогрессии настолько быстро, что Адам, в одну секунду, потерял им счет. А когда снова очнулся – попал в небольшой извилистый коридор, где увидел его: свое наваждение, преследовавшее уже третий сон подряд. В этот раз образ оказался вполне четким и визуально оформленным. Адам оглянулся, но кроме темного коридора ничего больше приметить не мог, хотя тот и казался ему смутно знакомым. Он ринулся вслед за наваждением. Пара поворотов, лестничные пролеты – Адам спотыкался через шаг, спеша за удаляющейся фигурой. Он смутно представлял, куда тот направлялся, практически не запоминая дороги: необходимо было не отставать, а главное – не терять из виду. Окликнуть свое наваждение Адам даже не подумал. Разве может он позволить назвать его имя? Разве громкое «стой» подействует? А что если все будет наоборот – Адам останется один в темном коридоре? Такого он допустить не мог, намереваясь во что бы то ни стало догнать удаляющуюся фигуру. На одном из поворотов Адаму почти удалось ухватиться за край черной рубашки, на секунду ощутив мягкость ткани. Но это была всего лишь секунда. Адам снова остался ни с чем и, сокрушенно вздохнув, продолжил погоню. В какой-то момент сон переместил Адама к приоткрытой двери, за которой были слышны пара-тройка голосов. Один из голосов, несомненно, принадлежал его наваждению. И если за дверью снова не окажется темный коридор, – Адам выиграл в этой непростой гонке. Бежать будет некуда, а проходить сквозь стены, хотелось верить, даже во снах никто не умеет. Дверь скрипнула, за ее порогом показалась небольшая комнатка. Адам не рассматривал детали, прикипев взглядом к той самой черной рубашке, за которую пару минут (а, может, и часов) назад успел схватить, но не удержать. Да, это был он. Отрицать очевидное бессмысленно. Телосложение, одежда, прическа – все в точности, как помнил Адам. Один из концертных костюмов. Только в этот раз костюм дополняла розово-красная маска и зеленоватые бусы на шее. Адам нервно сглотнул, не решаясь подойти ближе. Фигура не двигалась, не говорила, даже не дышала. Стало страшно. Вдруг это всего лишь оболочка, а внутри нее спрятано настоящее зло? Оно приняло хорошо знакомый образ, а теперь пытается заманить к себе. Но с какой целью? И почему вдруг стало так страшно? Адам ведь сам старался не потерять свое наваждение из виду, а теперь боялся сделать и шаг по направлению к нему. Все такой же, не может быть! Будто ничего и не изменилось за столько лет. Ведь подсознание должно было стереть какие-то незначительные детали, а тут… Адам не мог понять, что именно в этом образе не так. Ведь что-то не то, несомненно, было. Наваждение тем временем сделало несмелый шаг вперед, Адам по инерции отступил на один. Глупо, очень глупо. Надо успокоиться, приказал он себе, вытирая вспотевшие ладони об облегающие бедра штаны. Это сон, все не так страшно. Пришлось идти. Несмело и неуверенно, но идти. Войти в комнату, отмечая, что все голоса уже давно стихли, как и любые другие звуки, приблизиться к наваждению, которое так и осталось стоять на месте без движения. Еще пара шагов – совсем коротких, – и Адам остановился как вкопанный. Протяни руку, приказал он себе, и сними маску. Убедись, что это действительно он. Рука дрогнула, когда пальцы коснулись красноватого перышка. Осязаемое и приятное на ощупь. Это так непривычно для сновидения. Адам поддел край маски и потянул ее вверх, снимая с лица. Карнавальная шутка, не иначе. На него, слегка насмешливо, смотрели те самые глаза. Столько лет и столько раз он ловил на себе этот взгляд, что не сосчитать. А теперь… боялся поверить в происходящее. Адам не мог избавиться от чувства, что все происходит на самом деле. Маска так и осталась лежать в ладони. Он чувствовал гладкость материала обратной стороны, мог пройтись пальцами по креплению резинки, а при желании разорвать изделие на куски. Ведь это всего лишь вещь! Гораздо важнее сейчас выдержать взгляд темных глаз, который стремительно опускался вниз, чтобы разглядеть в чужих руках отобранную собственность. – Отдать? – Адам не узнал свой голос. Наваждение лишь помотало головой. – Могу оставить себе? – осторожно, лишь бы не спугнуть. Ответа не последовало. Адам набрал воздух в легкие, намереваясь задать свой главный вопрос, как вдруг заметил резкий рывок: с шеи посыпались бусы. Они бились об пол с преувеличенно громким звуком, который Адам с трудом выносил. Выронив маску, он закрыл ладонями уши: лишь бы не слышать. Не так сильно, не так громко. Это всего лишь бусы, обычные, полые внутри, побрякушки…

***

Оливер будил Адама, легонько тряся за плечи. Тот лишь что-то сонно пробурчал, но и этого оказалось достаточно, чтобы не прибегать к отчаянным мерам. Вряд ли Адам обрадуется пощечине или стакану воды в лицо… – Милый, тебе снится кошмар. Просыпайся! – Не кошмар, – разлепив плотно сжатые губы, процедил Адам, – Все хорошо. – Уверен? – не отставал Оливер, обеспокоенно вглядываясь в его лицо, – Ты ворочался, тяжело дышал, и… мне стало страшно… Адам приоткрыл глаза, расфокусировано оглядел пространство вокруг, а после глухо застонал, уткнувшись лицом в подушку: – Дурной сон, всего-то. Прости, что разбудил. – Я тебе приснился? – Нет, – честно ответил Адам, отчего-то страстно желая добавить: «нет, не ты». На смену обеспокоенности пришла отрешенность. Реальный мир продолжал жить своей обычной жизнью, а вечно яркий, шумный и легкий на подъем Адам закрылся в своем непроницаемом панцире, не желая вымолвить и лишнего слова. Все диалоги так или иначе задевали воспоминания, из-за которых Адам каждый раз начинал беситься: то ли от своей реакции, то ли от самой ситуации, то ли от подсознания, переходящего границы дозволенного. Еще немного – и он взорвется у всех на глазах от переполнявших голову мыслей. Сновидение плотно засело в памяти, готовое в любой момент прокрутиться от начала и до конца как заезженная пластинка. Адам помнил приснившийся концерт в общих чертах, более детально помогли восстановить картину фанатские записи в сети. Только сути от них не прибавилось: он знал, какой именно день приснился ему этой ночью, но абсолютно точно не был уверен, что произошедшее во сне целиком и полностью являлось плодом его воображения. Или же наоборот – достоверной информацией, выуженной из подсознания. Что стало с маской после концерта? А бусы? Откуда они? Неприятный холодок прошелся под кожей, и Адам поежился, сильнее запахнув края пиджака. Вдруг он действительно сорвал их с себя в тот вечер? Может, сделал это из вредности? В ответ на какую-нибудь колкость, которую Адам, пусть даже и в шутку, мог произнести… Пришлось напрягать память и мысленно возвращаться в день концерта. Перед выходом на сцену, вроде бы, болела голова. Адам тогда бегал искать таблетки. Или это было во Флориде? Пришлось нервно закусить губу, чтобы собрать разлетевшиеся мысли в одну связную кучу. Скорее всего, что-то случилось уже после концерта. На ум ничего не приходило, кроме стандартного: гримерка, дорога, отель. Детали ускользали песком сквозь пальцы. Еще бы, ведь прошло столько лет! Да еще таких насыщенных, полных сюрпризов и новых открытий, где каждый день можно было назвать праздником от переизбытка впечатлений. А теперь Адаму упорно нужно было вспомнить один-единственный сентябрьский вечер… Одна сплошная пелена, хоть убей. Адам одернул себя, заметив, что его далеко не скудное воображение начало дополнять деталями то, чего и в помине не было. Стены коридора вдруг стали светло-серыми, а отель почему-то переместился ближе к берегу. Или это было на самом деле? Адам помотал головой в надежде, что образы, как и начинающаяся мигрень, исчезнут. Ему нужны были голые факты, а не домыслы не вполне здорового рассудка. Только никто этих фактов уже давно не помнил. Скитание по бескрайним просторам подсознания подошло к своему логическому завершению – потере всякого смысла. Остывший пару часов назад кофе по цвету напоминал его глаза. Это бесило. Ровно как и осознание собственной беспомощности перед тяжелым, гнетущим подсознанием. Невозможно убежать от себя самого, пускай Адаму сейчас только этого и хотелось. Отдохнуть бы пару часов от излишнего самокопания, изводящего не только душу, но и тело. Еще пара таких ночей, думал Адам, и можно смело вызывать санитаров, прося увести себя под белые рученьки куда-нибудь далеко-далеко. Он усмехнулся и лишь придвинул к себе поближе чашку недопитого кофе. Адам Ламберт так просто не сдается. Пусть хандрит, замыкается в себе, но не сдается. И даже в таком шатком положении он решил держать лицо. В первую очередь, перед собой. Во вторую – перед Оливером. В третью – перед каждым чертовым знакомым и незнакомцем, которых он встретит сегодня. В противном случае – ставьте крест и хороните как личность, которая перешагнула свои идеалы. Клятвенно пообещав исправить положение, Адам составил список того, что необходимо было сделать перед сном: принять ванну, обязательно с морской солью и травами, отмокнуть хорошенько в теплой воде, попросить Оливера о массаже цитрусовым маслом, улечься в теплую постель и выкинуть из головы все сумбурные мысли. Думать о доме, о теплых временах юности, о счастливых моментах настоящего. Притвориться, что ничего не случилось, перестать зацикливаться и терзать себя при каждой неугодной мысли. Страх парализует, Адаму же хотелось мыслить шире. Он засыпал, окружив себя аурой полной уверенности и абсолютного успеха. Настроиться – полдела. Другая половина кроется в победе. Две таблетки успокоительного, принятого прямо перед сном, расслабили тело, и Адам, укутавшись в одеяло, сначала задремал под монотонные звуки природы, доносившиеся из динамика смартфона, а после и вовсе провалился в глубокий сон.