Все закончится в полночь

Как такое могло произойти? И разве это возможно? Адам задавал себе эти вопросы по двадцать раз на дню на протяжении двух суток. Насколько он помнил из базовых уроков биологии, сон – один из фундаментальных процессов жизнедеятельности человека, играющий важную роль в восстановлении организма. Только вот какие фрагменты решили восстановить его сновидения, и почему они так зациклены? Не сказать, что раньше у Адама никогда не было проблем со сном. Бывали, конечно, и нередко. Бессонница, кошмары, трудовые будни (что нередко можно отнести к кошмарам, учитывая нарастающее во время сна напряжение), тяжелые подъемы – да с кем не бывает? В большинстве случаев проблемы проходили сами самой и не требовали постороннего вмешательства. Подумаешь, устал, недоел, перетрудился, – опять-таки, с кем не бывает? Вот и Адам был того же мнения. Проблемы не выходили за рамки общепринятых и негласно «самолечащихся», что порой он их даже старался не замечать. Только сейчас все слегка изменилось. Изменилось? Виноват алкоголь, выпитый накануне первого сновидения. Или возраст. Все-таки, совсем скоро он разменяет пятый десяток. Неужели теперь в список проблем вписать еще одну: «сновидения»? Немыслимо, просто немыслимо. Для начала нужно было разобраться. В ту ночь – Адам отчетливо помнил – он сидел в баре. День выдался не из лучших, что означало одно: либо напиться, либо… Второй альтернативы Адам пока не придумал. Он вынудил Оливера засесть с ним вечером в одном из лучших заведений Лос-Анджелеса, где, как казалось, всегда говорили много, но болтали мало. Этого Адаму как раз хотелось больше всего: меньше сплетен и суеты. Оливер, наученный горьким опытом, даже не пытался вывести своего парня из состояния, которое сам же окрестил «отвалите, я подавлен». «Подавленность» как явление для Ламберта состояло из разного спектра: устал, взбешен, сокрушен неисправимой тупостью, огорчен, озабочен. Угадать, что из перечисленного произошло, – а это далеко не полный список – Оливер был не в силах, поэтому, как только Адам осушил первый стакан и, судя по выражению лица, даже испытал нечто похожее на расслабление, спросил: – Слишком тяжелый день, милый? Адам поначалу даже не среагировал на вопрос, лишь покрутил в руках пустой стакан, а затем коротко кивнул. После второй порции Адам наконец изрек, что «все они мудаки» и начал длинный монолог о том, как видит шоу, в котором участвует, начиная от «помещение совсем не то» и закачивая «палетку такого качества я держал в руках последний раз в начале нулевых». Оливер слушал и кивал, изредка поддакивая Адаму и осторожно прося не налегать на спиртное. Разве он выпил слишком много в тот вечер? Надо спросить у Оливера: эта информация в памяти не задержалась. Даже если и выпил – что с того? Количество выпитого алкоголя никогда не влияло на его сны. Может, они становились ярче, динамичнее, перескакивали с сюжета на сюжет, но никогда не возвращали так далеко в прошлое. Вообще, прошлое не преследовало Адама во снах, кажется, никогда в жизни. Если ему снилась старшая школа – то он не ощущал себя подростком, а, наоборот, удивлялся, как ему теперь, взрослому и самодостаточному, совмещать концерты и занятия. А еще боялся, что забыл всю программу по химии, а это означало лишь «неуд» и позор. Родители будут ругать в любом случае. American Idol во снах так же не относил его в прошлое, а четко соединялся с настоящим. Это означало одно: подсознание пытается создать замысловатую иллюзорную реальность. Как и бессоннице, Адам не придавал этому большого значения. Только за эти два дня отношения к сновидениям у него изменилось. Не сказать, что он свято поверил в эти изменения – скорее заинтересовался в природе их возникновения. Что могло натолкнуть, спровоцировать? И почему в своих новых снах он ощущал себя моложе больше чем на десяток лет? Объяснения не сразу пришли в голову к Адаму. Он долго мучился, пытаясь логически сформулировать хотя бы парочку из них, убеждая самого себя, что все нормально. Все же нормально, правда? Все должно быть нормально, и не может быть по-другому. Как прописная истина – только Ламберт забыл, когда последний раз без надобности брал ручку и писал от руки. Он помнил, как укладывался спать в ту ночь: смутные очертания кровати еще граничили с теплом человеческого тела, что прижималось к нему и что-то даже говорило. Адам, конечно же, не помнил, что именно. Одно имело значение – он дома. В безопасности и комфорте. Без мыслей о шоу, о музыке, которую он обожает всей душой, без надоевшего смартфона, который должен отбросить концы через пару месяцев от такого большого потока информации, что приходит Адаму ежедневно. Без раздражителей и негатива. Все было хорошо и спокойно. Тогда к чему такие сны? Или точнее сон… всего один. Расплывчатый и совсем блеклый, будто потертая от времени бумага. В этом нечетком сне Адам почувствовал себя моложе. Его мысли поменяли направление, и, кажется, совсем не касались настоящего. Ведь сны, по большей части, – отражение текущего состояния. А где в этом сне что-то от сегодня? Софиты били в глаза черно-белым светом, отдаленно слышался гул толпы пришедших на концерт. Адам покрутился на месте и понял, что брюки слишком тесно, даже как-то непривычно, облегают его ноги. Ботинки? Он таких уже давно не носил. Местоположение тоже сложно было определить. Временами перед глазами все будто плыло, и Адаму приходилось напрягаться, чтобы разглядеть предметы перед собой. Зеркало? Он в нем, естественно, не отразился. Диван? Нет, наверное, софа. Хотя черт его знает! В следующую секунду Адам услышал, как хлопнула дверь за спиной. Стало страшно. Неуютно, и отчего-то тоскливо. Видимо, надо было повернуться, вот только ватные ноги корнями приросли к земле, не спеша ступать. Надо. Надо было заставить себя заставить себя. Хотя бы обернуться. Ведь неизвестность пугала больше, чем фигура, стоящая за спиной. Предметы теряли свою четкость, картинка все же поплыла, и словно из-под глубины до Адама донесся таким знакомым голосом заданный вопрос: «Эй, ну что, ты идешь?».

***

В то утро Адам открыл глаза и долго не мог понять, где находится. Страх и дезориентация окутали с головой: хотелось забраться под одеяло и не вылезать оттуда как минимум пару часов кряду. Что с ним такое? Что за глупое поведение? Сердце бешено колотилось – успокоить себя не получалось, даже регулируя дыхание и по обыкновению считая до десяти. – Прости, я разбудил? Дверь случайно захлопнулась, – в дверном проеме показался Оливер, беспокойно поглядывающий по сторонам, – Может, сделать тебе кофе? Завтрак почти готов. Адам лишь коротко кивнул. Он не был уверен, что парень, который мгновение назад задал ему простой вопрос, действительно существует, а не является плодом его очередного сновидения. Но тот голос во сне… не принадлежал Оливеру, как бы Адам ни хотел себя в этом убедить. Уж голоса музыканту путать непростительно. День должен был пролететь незаметно. Занятость на шоу отвлекала от надоевших утром мыслей, от тяжелого разговора с Оливером за завтраком, который, конечно же, хотел помочь, только, по мнению Адама, лез не в свое дело. Конечно, потом пришлось долго и усердно извиняться за свою резкость и вспыльчивость, но Адам не был уверен, что его на сто процентов простили за неожиданное выяснение отношений. Не надо было переходить на личности. Не надо было затевать весь этот разговор: мог бы просто выпить кофе, собраться и уехать. Но голос из сна все еще преследовал Адама, а значит и раздражал, действовал спусковым крючком на любые внешние факторы. И кто сказал, что сны сложно удержать в памяти? Адам, казалось, помнил все в точности по минутам. Сон так упорно не хотел уходить, что забыться получилось только на работе. Вихрь событий закрутил с такой страшной силой, что Адам, в прямом смысле, еле держался на ногах. Это помогало отвлечься от навязчивых мыслей, от прокручивания в голове обрывков сна, от столь внезапных перемен. Да и перемены ли это? К вечеру Адам решил, что во всем виноваты нервы. Ну, и конечно, виски. Вкупе они сыграли с ним злую шутку – не больше. И вот теперь, из-за превратностей сновидений, пострадал не только Адам, но и близкий ему человек. Придется еще раз просить прощения… Свет софитов и знакомый голос – оказалось, это еще полбеды. Следующей ночью сон обрел вполне себе осязаемые очертания, которые не оставили Адама даже поутру. Тепло рук, что легли на его плечи, казалось, не способно было раствориться и оставило на коже свои незаметные следы. Адам чувствовал их, даже когда поднимался с постели. Такими темпами, усмехался он, пазл скоро соберется полностью. Сознание не стирало сон, и Адам услужливо пользовался возможность, пусть даже изредка, прокручивать в голове воспоминания о нем. То ли гостиная, то ли большой зал. Кругом полно снующих перед носом, мельтешащих и действующих на нервы людей. С каких пор Адама стали раздражать люди и их количество? Сам он сидел на массивном диване в окружении, как тогда казалось, давних и хороших знакомых. Перед ним на столике стояли пара бокалов, какие-то миски с фруктами и то, что Адам не смог различить. Музыка била по ушам, заглушая звуки голосов. Наверное, это к лучшему: меньше всего Адам хотел услышать тот, знакомый, голос. Все шло гладко, за исключением связи с настоящим. Адам терялся во времени, иногда и в пространстве, отмечая непредвиденные перемены интерьера, музыки и публики. Будто в одном событии смешались все места, в которых он когда-либо был. Это пугало. А больше всего страшила неизвестность – что будет дальше? Остановится ли сон на этом или же перейдет невидимую грань? То, что это сон, Адам понял отчетливо еще с первых минут. Те же смутные ощущения, та же смена пространства. Нужно было выбраться раньше, чем произойдет нечто непоправимое. То, что окончательно уничтожит веру в «нервы и виски». Адам тщетно пытался встать с дивана: ноги, уже во второй раз, не слушались. Хотелось уйти, сменить обстановку, заставить свое подсознание «перебросить» его на другую локацию: что-то обычное и приземленное. Только сделать этого никак не получалось. Попытки превратились в мольбу: о помощи, о возможности проснуться. Ведь это же совсем не сложно, правда? Надо лишь постараться сосредоточиться. Всего лишь сон, просто сон. И ничего более. Холодок пробежал по телу, когда на шее сомкнулись руки. Кто-то наклонился, чтобы обнять его сзади, тем самым заставляя прижаться к спинке дивана. Хотя, почему «кто-то»? Адам осознавал, кому принадлежали эти руки, что так нежно, и в то же время уверенно удерживали его на месте. Снова эти игры подсознания? Он ведь всего лишь хотел уйти… «Зачем сопротивляться?» – с этой мыслью Адам открыл глаза. Стрелки часов неумолимо стремились к пяти утра, а сон как рукой сняло. Без сомнения, что-то в подсознании Адама начало меняться, а заодно и совершать неподдающиеся логике поступки. Иначе, как объяснить то, что происходило уже вторую ночь подряд? И почему именно он? Из всех знакомых, друзей, родственников – почему он? По какой причине? «Его» Адам упорно не называл по имени даже в своих мыслях. Хотя ничего страшного в его имени не было. Но назвать – значит определить и признать очевидное. С этим Адам не спешил, решив, что наваждение, каким бы они ни было на данный момент, не перерастет в нечто большее. Сны – они ведь в одной голове. А в реальности ничего подобного не происходило. И не произойдет. Только засыпать больше не хотелось. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Уж лучше кошмары – в них, хотя бы иногда, можно разобраться. Их можно объяснить влиянием различных факторов: насмотрелся ужастиков, начитался новостей, проработал без выходных две недели, – вот психика и дала сбой. А в данном случае рациональное объяснение найти сложнее. Адам думал, что его вообще нет. В Интернете о таких странных сновидениях «знатоки» писали разную ересь. Если верить каждому из них, то Адаму тотчас нужно было покаяться перед всеми богами мира за грехи, загнать себя в тренажерном зале до потери пульса, чтобы не хватило сил даже на то, чтобы доползти до кровати, или же сделать настойку отвара из трав, которые в Штатах, скорее всего, невозможно найти. Или незаконно приобрести. Конечно, ни к чему из начитанного Адам прислушиваться не стал. Советов у близких людей решил не спрашивать – больше вопросов посыплется в ответ. Тем более, когда Адам расскажет, кто ему снится. Сразу всколыхнется прошлое, копаться в котором – себе дороже. Именно поэтому было принято решение молчать, что для Адама, временами, бывало тяжелой задачей. Настроение в последние дни и так было ни к черту, а теперь совсем ухудшилось из-за снов. Конечно, он клятвенно обещал, что постарается держать себя в руках и не портить своим настроением жизнь окружающих. В первую очередь, Оливера. Парень и так уже несколько дней себе места не находил, совершенно неудовлетворенный ответами, что «все нормально». Конечно, не все нормально. Но и не все критично. К такому заключению пришел Адам к середине дня и продержался с ним до вечера. В тусклом свете прикроватной лампы томик Фрейда поблескивал с книжной полки позолоченным тиснением, действуя Адаму на нервы хуже аудиотриггера. Еще каких-то пару дней назад он даже не обратил бы на него внимания, а сейчас подмечал каждую деталь, способную хоть как-то вывести его из равновесия. Надо будет убраться в спальне, а еще лучше – сделать перестановку, потому что, говорят, это помогает восстановить душевное равновесие и выбросить из жизни (а может, из головы) всякий хлам. Адам, как и обещал, дождался Оливера из душа, чтобы вместе лечь спать. Ему, конечно, предлагали совместный душ, но Адам учтиво отказался, намекнув на то, что у них еще будет время все наверстать. Он не ставил какие-то сроки, не назначал дату, но Оливер, видимо, решил взять все в свои руки и, выйдя из душа обнаженным, уселся прямо на бедра Адама, не принимая отказа. Да и, честно сказать, отказываться Адам не собирался. Ведь это его Оливер, с которым всегда так хорошо и спокойно. С ним Адам может не притворяться, быть собой в любое время дня и ночи, болтать обо всем и ни о чем. Может, он не все ему рассказывает, но ведь так даже лучше. Не трудно представить реакцию парня, если бы он узнал, кто снится Адаму вторую ночь подряд. Лишние переживания не привели бы ни к чему хорошему. Адам считал утаивание информации заботой, хотя сам частенько корил себя за излишнюю скрытность. Он обещал исправиться, но, зная себя, исправлялся нехотя и ненадолго. А сейчас и вовсе предпочитал молчать. Ведь когда-то наваждение закончится, все придет в норму, а этот период жизни останется в прошлом. Может, они даже больше о нем никогда и не вспомнят. Так зачем сейчас все портить? Ведь Адам не стал меньше любить Оливера, старался для него и ради него также усердно, баловал, уделял время и внимание, интересовался его жизнью, иногда потакал прихотям… Ничего не изменилось, кроме этих дурацких снов. «Полезному» совету о тренировках Адам предпочел секс и нисколько не пожалел о своем решении. Засыпать становилось не так страшно: Адам держал под боком тонкое хрупкое тело, вдыхал запах элитного шампуня, привезенного откуда-то с юга, перебирал пальцами волосы и, не подумав, попросил: – Приснись мне сегодня, малыш. – Я постараюсь, – сонно пролепетал Оливер, прижимаясь теснее к боку Адама и устраиваясь поудобнее в его объятиях.