***
Когда она открыла глаза солнце уже клонилось за горизонт. Живот неприятно заурчал. Ее, наверное, уже ждут на собрании. Что ж, подождут еще. Она выбралась из зарослей острова, снова быстренько пробежалась по водной глади и направилась прямиком на кухню Малого дворца. Кухарки и посудомойки суетились, и никто не заметил Луну Миронову, которая нарезала себе колбасы и хлеба, положила все друг на дружку, чтобы не марать тарелки и также не заметно скрылась. Идя по коридорам Малого дворца, она уже уплетала первый бутер, когда из другого коридора вышел Николай с близнецами Батар. — О, — улыбнулся он ей, наблюдая, как она поглощает еду. — Ты где была, что так проголодалась? — Медитировала на озере, — прожевав, ответила сероволосая, потом осмотрела короля, который хоть и выглядел, как обычно — безупречно, но все равно устал от сегодняшнего дня. — Будешь бутерброд? Она протянула ему один из сложенных вместе кусочков колбасы и хлеба. Николай довольно взял предложенную пищу, и сразу почти проглотил весь кусок, близнецы отказались от лакомства, довольно переглядываясь между собой. Луна пожала плечами, и они уже вместе пошли до зала совещаний в жующей тишине. — Ты чего тарелку не взяла? — спросил Толя, указывая на нагромождение из колбасы и хлеба в одной руке. — Да там тока какие-то блюдца в мерзкий розовый цветочек были… Николай одобрительно хохотнул, отчего чуть не подавился. — Ая-яй, Ваше Величество, — укоризненно покрутила головой Луна, — А как же манеры? — Пфасти, — ответил Николай с набитым ртом, что вызвало смех у всей четверки. Так они и зашли в зал совещаний. Хохочущие и жующие бутерброды. Зоя недовольно нахмурилась, желая уже высказать недовольство по поводу опоздания, но Луна в знак сожаления преподнесла ей последний бутерброд, и все еще хмурая шквальная тоже принялась за пищу. — Так о чем поговорим? — стряхнула крошки с рук Луна, направляясь к самовару, чтобы налить чай. Она встретилась взглядом с Николаем, который на нее посмотрел умоляюще налить ему тоже, она улыбнулась и кивнула, доставая еще одну кружку для него. — Женя мне пересказала то, что вы говорили им в прошлый раз, когда мы исчезли, — начала Зоя. — Так что кое-что о вас мы знаем. — Также о вас знали Святые в Каньоне, — добавил Николай, благодарно забирая чашку из рук Луны. — Я спрашивал Григория о вас. — Ну, — Луна замялась, почесав голову, она взглянула на брата, который сидел рядом с Зоей и что-то писал на листках бумаги. Он поднял голову, потом осмотрел всех собравшихся и просто кивнул. — Волчонок, я тут удобрение для семейства пасленовых придумываю, — он крутанул ручкой в воздухе, поправляя свою идеальную прическу. — Поэтому давай сама, а я если что, помогу. Луна кивнула, вздохнув и закатив глаза. — Ну, начнем тогда с начала. Не знаю по какой причине попали в ваш мир первые Мироновы. Были ли они исследователями или изгоями, может их случайно сюда закинуло или они намерено бежали — неизвестно. Их было трое. Имена я тоже не знаю. Но их звериная форма осталась у вас надолго, — она нервно прошлась вдоль стены с картой. — Олень, морской хлыст и жар-птица. Проблемы начались сразу же. Суть в том, что звериная форма со временем становится нам ближе, и мы остаемся животными навсегда. — А обряд обисбайи? — нахмурился Толя. — До этого мы дойдем, — заверила его Луна. — В общем, когда мы теряем смысл жизни человеческой, мы превращаемся в зверя и забываем, что когда-то мы были людьми, — она неприятно замялась, опуская глаза. — Со мной тоже такое было… — сердце вспомнило то вяжущее чувство забывания и паники, стало неприятно и больно. — Мироновых удерживает в мире людей семья, — вставил Бари, выручая ситуацию с затянувшемся молчанием. — Есть и другие факторы — любовь, цель, долг. Но семья — главное для нас. — Да, — кивнула благодарно Луна. — Первые Мироновы могли не иметь этой связи, а потому им ближе стал облик зверя. Это привело к тому, что прямых потомков не стало, не было тех, кто смог бы заступить на защиту этого мира в следующие года. Хаос рассеялся среди людей, живших в то время. А первые Мироновы обрекли себя на вечную жизнь в облике зверя, потому что не смогли передать свой пост кому-то другому. — Но это не все проблемы, — Бари отложил ручку и почесал нос с горбинкой. — Русалье был фабрикатором. И он очень хотел власти. А именно считал, что может выступать великим творцом и создать свою расу. С помощью экспериментов в своем убежище — Костяной тропе, он создал своих слуг. — Все те легенды и сказки, где морской хлыст заманивает красавиц с собой в море — правда, — Луна виновато вздохнула, опускаясь в кресло, рядом с Николаем. — Он заманивал девушек и пытался создать из них гибрид человека и себя самого. То есть, он использовал свои чешуйки, чтобы вживлять их в тела жертв и создавать русалок. — И у него получилось? — спросила Женя, удивленно смотря на брата и сестру. — Этим мы занимались последние три года, — кивнула Луна. — Пока он был жив, то мог удерживать их кровожадность. Но после того… — она посмотрела на Николая. — После того, как его убила Заклинательница Солнца, они вырвались на свободу, — закончил король, потирая переносицу. — Почему об этом было никому не известно? — Они не сразу осмелели, — ответил Бари. — А потом нам удалось их сдерживать и по одной отлавливать и убивать. — Но давайте вернемся к Русалье, — напомнила Луна. — Он выпустил скверну. Он создал русалок, и потому его следовало наказать. — Рок судьбы? — неверующе хмыкнула Зоя. — Почти, — кивнул Бари. — За то, что были нарушены законы Вселенной, она сама ему и отплатила тем же. Появился Илья Морозов. Сильный фабрикатор, что тоже баловался скверной, имел какую-то свою цель, а главное хотел убить древних животных. Но он сделал только хуже для мира. — Почему? — удивилась Женя, — Он же хотел создать усилители, чтобы кто-то был равным с ним по силе. — Суть в том, что все ваши животные усилители — это части первородного хаоса, заключенные в животном. Они там не просто так, а потому что дожидаются своего часа и своего носителя, — убежденно говорила Луна. — Вы убиваете этих носителем, чтобы иметь две силы, вместо того, чтобы развивать свою одну. Тем более, что скорее всего все из первых носителей хаоса после Мироновых имели и звериные облики, кто-то в них оставался. И тем самым, убивая кого-нибудь животного, вы убиваете человека, — она с болью взглянула на кулоны близнецов. — В общем, Морозов убил и воскресил первых Мироновых, что навлекло на него и его род проклятие Вселенной. — Поэтому появились заклинатели теней? — спросил Николай. — Да, — сероволосая кивнула, — разрушитель вообще опасное явление. А разрушитель с такой силой и без должного обучения — это шаг к катастрофе. Здесь на арену выходит Дарклинг, который решает то ли воссоздать усилители, то ли заполучить большую власть. Но в общем и целом, он вызывает скверну, которой не умеет управлять и которую невозможно сдерживать. — Первые использования скверны от Русалье и Ильи Морозова хоть и вклинивались в нить сущего, но они были умелыми, от руки созидателя, — продолжил Бари. — Опыт же Дарклинга показал, что разрушитель несет только хаос. И часть этого хаоса, что жила в нем, прорвала творение в сердце мира, создала брешь и привлекла скверну из других миров, не говоря уж о пустоте вне миров. — А тот мир, где мы оказались? — спросила Зоя. — Он был каким-то другим миром? — Нет, — Бари развернулся туловищем к шквальной, заглядывая в ее глаза, — Вы оказались в мире, который являлся чем-то вроде пробки в перевернутой бутылке. Он сдерживал скверну и не пускал пустоту. — Но мы его разрушили, — сложил руки на груди Николай. — Он бы и так и так долго не простоял, — коснулась его плеча Луна, успокаивая. — Там были Святые, — нахмурился Толя. — Эх, — Луна опустила голову, качая ей из стороны в сторону, — давай потом поговорим о святости твоих Святых? — Тем более, что одна эта Святая хотела насадить твоего короля на шампур, — возмутился обиженно Николай. — Ты привлекаешь женщин в разных амплуа, — хохотнула Луна. Ее поддержали Женя и Тамара, сам же Николай гордо поднял подбородок и закрутился в разные стороны, как бы позируя. Луна широко улыбалась, глядя на него. — Но вопрос все-таки до сих пор остается, — прервала эту сцену Зоя. — Что будет дальше? — По идеи, — Бари сложил из своих исписанных листов пару журавлей и с помощью своих сил оживил их, они начали расхаживать вокруг Зоиных рук и иногда цеплять их клювом. — Каньон должен расширится, но не так, как это было раньше. Его отголоски начнут появляться в разных уголках света и пожирать все живое. — Вы можете это остановить? — спросила Женя. — Заделать брешь в творении в сердце мира? — брови Луны удивленно поднялись. — Это не сможет сделать никто. А бороться с пустотой, исходящей из Каньона я конечно смогу, но только с той пустотой, которая будет рядом. Я не смогу спасти людей везде. При столкновении с ней, я смогу ее ликвидировать. Но на время. — Можно было бы попросить разрушителей тьмы и света, — начал Бари, но потом замялся, взглянув на сестру. — Но… — Но? — удивился Николай, тоже переводя взгляд на Луну. Та опустила голову, так что распущенные волосы полностью ее скрыли. Король протянул руку, касаясь ее плеча, она подняла на него красные от слез глаза. — Мироновы — всегда большая семья, — начала она, давя слезы. — У нас в семье было шесть мальчиков и одна девочка. Я, — она сжала руки в кулачки, стараясь сдерживаться. — Так получилось, что каждый из нас имел силу, хотя это редкость. Старший Сэм — разрушитель огня. Здоровяк и добряк. Второй по старшинству Филипп — разрушитель земли. Он тихоня и скромняга. Третий — Жозе, разрушитель воздуха. Самый серьезный и ответственный. Потом Бари, — она кивнула в сторону брата. — А после него… — Близнецы, — закончил за нее Бари. — Виктор и Александр. Разрушители тьмы и света, соответственно. Они всего на три года старше Луны, а потому они были ближе и дружнее вместе, — Бари затих, что-то обдумывая. — Старшие братья мало внимания обращали на меня, — продолжила Луна, вытирая слезу. — Филипп и Бари всегда занимались в библиотеке, а Виктор и Александр просто были весельчаками и всегда со мной возились. — Были? — спросила Женя. — Нет, — Луна замотала головой, — Нет. Они есть. Просто… — Мы не сможем никогда больше их увидеть, — закончил Бари, вставая со своего места и подходя к сестре. Он заключил ее в объятия, мягко гладя по голове. Со стороны его плеча слышались тихие всхлипы. — Почему? — Тамара переглянулась с братом. — Потому что этот мир изолирован от других, — тихо говорил Миронов старший. — Мы не смогли ни с кем связаться. Да и ситуация, из-за которой мы оказались здесь, не самая приятная… — Нам стоит опасаться? — спросила Зоя. — Нет. Мы с сестренкой сами накосячили, из-за чего нас сюда забросило. Но может быть это и хорошо. — Что вы сделали? — Николай укрыл пледом Луну, которая утирала слезы, он аккуратно переместил ее из рук Бари в кресло, сам присел на подлокотник и сжал ее руку. — Ну, — сероволосая откашлялась, — я была глупой. Может быть и сейчас такой остаюсь… Я… — Луну пытался использовать в своих целях один человек, — сократил историю брат. Сестра благодарно кивнула. — Этот человек был членом парламента, он… Ну скажем, он хотел власти и считал, что с помощью меня он ее добьется. Он… обманул меня, убил всех других членов правительства и хотел один править миром. Ну и… Я не сдержала хаос в душе. Он перерос в мое собственное проклятие, и я сделала так, чтобы этот человек мучился до конца своей жизни… — А я в злости за сестру продлил это проклятие на триста лет, — закончил Бари. — И считаю, что это заслужено. Луна погрузилась в воспоминания. Это жуткое проклятие начало действовать еще до их исчезновения. Он умирал в тяжелых пытках, а потом снова воскресал и проживал новые пытки. И так раз за разом. — В общем, мы оба нарушили правила Вселенной и решили бежать. — Я рассчитывал, что мы затаимся на пару лет в одном из открытых миров, — Бари почесал нос. — Но нас забросило сюда. А потом все как-то закрутилось. — Если бы вы смогли связаться с семьей, вы бы попросили о помощи своих братьев? — спросил Николай. — Виктор и Александр могли бы что-нибудь придумать, — грустно улыбнулась Луна. — Вы бы вернулись назад? — спросила Тамара. — Я бы хотела увидеть семью, — кивнула сероволосая. — Но я уже привыкла к этому миру. Привыкла к «Восходящей звезде», к Воронам, к вам. Николай улыбнулся, переплетая их пальцы. — Я бы хотел забрать свою расчёску, — добавил Бари, поправляя идеальную прическу. Луна закатила глаза. Все дружно засмеялись. Когда повисла тишина, глаза Луны забегали по карте. Был вопрос, который она хотела задать, но не знала, уместно ли будет это упоминание. Николай почувствовал ее настроение и вопросительно выгнул бровь. Как странно было вот так сразу наладить контакт с каким-то человеком. Так легко его понимать, чувствовать его всеми фибрами души, а главное доверять ему. — Может этот Юрий знает, что делать? Николай тяжело вздохнул, Женя напряглась. — Он не Юрий, — возразила Зоя. — Это Дарклинг в теле монаха… — А имя у него есть? — спросил Бари. — Дарклинг разве плохое имя? — удивился Николай. — Больше похож на кличку… — Он и вправду может что-либо знать, — кивнула Тамара. — Все-таки он жил сотни лет… Да и эта прореха в творении в сердце мира — это его наследие. — В древних текстах, что мы переводили с Юрием, ну, с тем Юрием, — замялся Толя, — ничего такого не упоминалось. — Ты же сама сказала, что остановить расширение Каньона никому не под силу, — напомнил король. — С чего ты решила, что монах что-то знает? — Любая скверна исчезает со смертью ее создателя, — Луна перекинула волосы на правое плечо, разворачиваясь к Николаю. — Может и эта прореха как-нибудь зарастет, если мы его как-то определенно убьем? Может это его как раз надо насадить на терновый шампур, а не тебя? — Он горел на костре у меня на глазах, его сердце протыкалось кинжалом, — Николай покачал головой. — Надо выбрать не только изощренный способ убийства, но и действенный. — Для начала нужно создать для него подходящую тюрьму, — вмешалась Женя. — Я уже отдала распоряжение Заклинателям солнца выстроить для него темницу, — успокоила подругу Зоя. — Он никуда не сбежит, тем более, что сил у него вроде как нет. — Да, кстати, — встрепенулся король, поглядывая на брата с сестрой, — это нормально? — Нормально для него быть мертвым, — угрюмо заметил Бари. — А так, то вообще без понятия, что для него нормально, а что нет. — Ясно, — расстроено кивнул Николай, потом отдернул рукава мундира, поднимаясь. — Введите в курс дела Мироновых. Про Лазлайон. Про нулевую армию. Бари, ты бы… — Я — созидатель, король, — хмуро напомнил он. — Я не занимаюсь никакими разработками, связанными с убийствами. Это чревато выпуском наружу моей скверны. — Понял, — кивнул Николай, потом он глянул на притихшую девушку. — А ты? — А мне зачем это? Я, конечно, могу вам что-то посоветовать, но в плане сражений я действую другими способами. — Какими? — спросил Толя. — Чтобы убить русалок, я увеличивала плотность воды, и им приходилось подниматься на поверхность, чтобы вздохнуть, там их встречали мои льдины или клинки. Иногда помогали и водные волки, которых я создаю. Но в Костяной тропе какая-то особенная атмосфера, и волки не всегда меня слушаются. Чтобы участвовать с братьями в охотах, я разрабатывала разные методики использования своей силы: водные путы, гейзеры, проникающие с водой в организм яды, острые ледяные капли и многое другое. Но это я использовала против проявлений скверны, против монстров, бездушный и бессознательный существ. Люди же в армии врага такие же люди, что и в нашей. Они просто выполняют приказы… — Луна замялась. — Своей силой, своим хаосом я могу уничтожить страны, потопить континенты. Использовать в таких целях силу неправильно, потому что от нее погибают и невинные. — Ты не будешь сражаться? — удивилась Тамара. — Конечно же буду! Но с оружием в руках, с кинжалом и пистолетом, — заверила ее сероволосая. — Ладно, — кивнул Николай. — Надо обсудить дальнейшую стратегию действий. Фьерда готовится к войне. Надо заручится поддержкой Шухана. — Ты серьезно собрался жениться на принцессе Эри? — удивилась Женя. Луна постаралась не выдать себя. Ее тело напряглось, словно струна. Сердце больно сжалось. А глаза потеряли всякий блеск. — Нет, — ответил легко Николай, как будто это было понятно и до этого, как будто от ответа не зависела сохранность чье-нибудь сердца. — Ну и? — выдавливала по крупице Женя, она начинала злиться и хмуриться, отчего часто сжимала кулачки. Луна же не особо замечала, что происходило вокруг. Она вглядывалась в черты лица Николая. В какой-то момент она полностью потерялась. Он что-то увлеченно рассказывал, жестикулировал, улыбался так добро и открыто, что казалось, будто он рассказывал сказку ребенку. И Луна была этим ребенком, потому что сказка совершенно проходила мимо ее ушей, в памяти отражались лишь эмоции рассказчика, его взгляды и жесты. Из всего этого она поняла не многое. Будет свадьба. Но не Николая и Эри, а Жени и Давида. Хотя они вроде уже женаты, насколько помнила Луна. Все это не особо складывалось в голове. Да и Николай приковывал к себе все ее внимание, что она просто выпала из реальности. Казалось, что она снова погрузилась в медитацию. Тело расслабилось, а мозг не хотел соображать. Хаос приветливо пульсировал внутри. До определенного момента. Она знала эту пульсацию, знала эту боль в предплечье. И знала, что за этим последует. Она заметно для всех зашипела, закатывая левый рукав, где пульсировала татуировка. Бари последовал ее примеру, неприятно хмурясь. Луна первая соскочила с насиженного места и выбежала из зала совещаний. В коридоре оказалось первое окно. Распахнув его, она выглянула, ожидая увидеть тьму, но там было пусто. Рядом оказался Бари и Тамара. — Что произошло с вами? Но ни Луна, ни Бари не ответили, возвращаясь к другим опешившим членам собрания. — Ты почувствовала? — спросила Луна у Зои. — Что? — Твоей силы должно хватать, чтобы ощущать изменения этого мира, — добавил Бари. — Сосредоточься на тьме. — Она еще не приняла эту силу, — возразила Луна, разворачиваясь к брату и потирая левую руку. — Для этого нужны тренировки. — Она, между прочим, находится здесь, — недовольно заметила Зоя. — Что происходит? — Пустота проявилась. — Что? — не поняла Женя. — Это как-то связано с Каньоном? — Нет. — ответил Бари. — Где-то в другом месте. Он подошел к карте, рассматривая города и страны. — А что это у вас на руке? — спросил Николай, обеспокоенно рассматривая покрасневшее место татуировки на предплечье девушки. — Это отличительный знак Мироновых — феникс, несущий фамильный меч, — она провела по руке, призывая воду, чтобы успокоить кожу. — Жар-птица? — переспросил Толя. — Ну, можно сказать и так. — Это ваш герб? — удивилась Женя. — Нет, — покачал головой Бари. — Это символизирует, что наша сила будет сотни раз сгорать вместе с нашими телами и возрождаться в телах наших детей, чтобы нести присягу перед мирами, оберегать их и защищать. — Этот знак проявляется в возрасте шести-восьми лет, — добавила Луна, подходя к брату, чтобы и поработать и с его кожей. — Тогда хаос определяет силу ребенка, он становится воином с доспехами и оружием. — А что с тьмой? — напомнила Зоя. — Мы почувствовали нападение на этот мир, — пояснила Луна. — Пустота прорвалась внутрь и сожрала какой-то кусок почвы, а с ним и людей на ней. — Где? — нахмурился Николай, подходя к Мироновым. — В нескольких местах одновременно, — пояснил Бари. — В Равке, Новый Зем и вроде Шухан… — До этого могли быть и другие случаи, — высказалась вслух Луна. — Просто мы их не чувствовали из-за дальности или количестве. — Возможно… — Дай сюда, посмотрю, — не выдержала Женя, наблюдающая, как Миронова постоянно трет руку. Сероволосая покорно протянула ей руку. Сафина сначала удивленно вглядывалась в изображение, а потом подняла глаза на Луну. — Она шевелится, — изумилась девушка. — Так всегда, когда чужая энергия прорывается в мир, — пожала плечами Луна. — Феникс спешит вырваться на свободу, а меч жаждет крови. Женя отстраненно кивнула, проводя пальцами по покрасневшей коже. Птица на руке недовольно открывала клюв на ее движения, махала крыльями, пытаясь взлететь. Однако потом успокоилась и недовольно прищурилась, наблюдая за действиями портнихи. — Что ж, — Николай наблюдал за этой картиной долго, стараясь унять желание самому попытаться успокоить кожу девушки, может быть поцелуи сработали бы лучше, — про тьму мы сможем узнать лишь завтра, поэтому предлагаю на сегодня пока что закончить.***
Все одобрительно кивнули. За окном уже было темно, так что каждый хотел наконец оказаться в своих кроватях и отдохнуть после сложного дня. Женя и Давид побрели в сторону своей комнаты, обсуждая предстоящую подготовку к свадьбе. Зоя и Тамара остались в зале совещаний, чтобы продумать стратегию зашиты. Бари направился в кабинет карпориалов к шуханскому пленнику, которого вылечила Луна на южной границе. Миронов навещал бывшего кергуда, надеясь найти способ его вылечить. Толя хотел проводить короля до его покоев, но Николай мягко отказал, сказав, что сначала хотел бы поговорить с сероволосой. Луна удивленно на него взглянула. О чем он хотел поговорить? Об их жаждущих взглядах? О прошлом? О возможностях ее силы? Они спокойно вышли из зала совещаний. Оба долгое время шли в полной тишине. Луна не знала, чего ждать. Их прошлые прогулки всегда были наполнены весельем и разговорами. Они всегда находили что обсудить, всегда с Николаем было легко. Сейчас же между ними витало напряжение. — Так, о чем ты хотел поговорить? — Давай дойдем до моей гостиной, чтобы поговорить без лишних ушей, — напряженно ответил король. Он осмотрелся по сторонам. Луна выгнула бровь. Ее чуйка не реагировала на чужую воду. На часах далеко за полночь — в такое время все спят. Кого он опасается? Хотя после всего, что он пережил, Луна его понимала. Она сама долгое время жила со стойким ощущением, что ее могут использовать. Но как ни странно это ощущение никогда не работало должным образом. Взять хоть ее совместную работу с Казом. Этот вор, манипулятор и обманщик мог легко обвести ее вокруг пальца. Но ему почему-то хотелось верить и доверять. Да и как-то так само сложилось, что они оказались на равных, оказались открыты перед друг другом. Да и со стороны Николая она такого не чувствовала. Не было ощущения обмана. От него исходила неопределенная аура притяжения, к нему тянулась душа и трепетало сердце. Они вышли из Малого дворца. На улице было по ночному прохладно. Направляясь к алее, соединяющей два дворца, Николай аккуратно взял Луну за руку. — Не замерзла? — Нет, — тихо ответила она, стараясь не разрушить этот момент. Хаос внутри одобрительно забился. Тепло разлилось по телу. Ее ручка поудобнее обхватила его ладонь. Глупая улыбка появилась на лице. Вмиг стерлись все переживания. Стало легко и спокойно. В голове забился маленький звоночек, что она опять ступает на те же грабли, что она опять, как дурочка, готова кинутся в бездну по первому зову, что она опять больше доверяет сердцу. Так они дошли до покоев Николая. Молча и держась за руки. Он ввел ее в свою гостиную, закрыл дверь и зажег лампы. Луна прошла к дивану перед потухшем камином. Внутри лежали бревна, готовые в любую секунду вспыхнуть пламенем, только чиркни спичкой. Но хозяин не спешил баловать огонь. Он прошел к креслу, расстёгивая свой бледно зеленый мундир. Миронова тоже устроилась на диване, ожидая наконец услышать, что же хотел обсудить Николай. Он стянул перчатки. Черные венки пульсировали на его руках. Он тяжело вздохнул, поднимая серьезный взгляд на девушку. — Что это был за политик, который тобой воспользовался? Луна вздрогнула. Отвела взгляд. Не хотела она это обсуждать. Не с ним. Точно не с ним. Да и не с кем другим. Даже с братом они про это старались забыть и не упоминать. Ей было мерзко от самой себя, было противно оказаться такой глупой и наивной. — Я… — она запнулась, растирая свои руки, которые вмиг стали ледяными. Николай придвинулся, беря ее руки в свои, согревая ее теплом своего тела. — Что он сделал? Луна взглянула на короля. Сейчас он был насторожен, почти что нежен, он уговаривал ее открыться ей. — Он влюбил меня в себя, — выдохнула Луна, глаза Николая неприятно сузились. — Мне было шестнадцать… Я просто, наверное, не понимала, что так может произойти. — Он… — голос Николая стал грозно хриплым. — Он воспользовался мной… во всех смыслах, — горько заметила Луна, поднимаясь с дивана и отходя к окну. Николай вскочил следом. Пройдя до буфета, он достал бутылку бренди и сделал большой глоток. Луна сдерживалась, чтобы не заплакать, она обнимала себя за плечи, стараясь вжаться и исчезнуть. — Я жалею о каждом слове, о каждом действии, — выдохнула она, не поворачиваясь. — Но иногда во мне зарождается этот неприятный червячок власти и силы, который утверждает, что его кара заслужена, что моя скверна простительна к таким, как он. — Полностью согласен, — угрюмо кивнул Николай. — Нет! — Луна убежденно подошла к нему. Ее плечи уже расправились, и хоть на щеках были видны дорожки слез, но глаза горели уверенностью. Она выхватила бутылку у Николая, закрывая ее и убирая на место. — Мне было чертовски больно за себя, мне было обидно. Я не должна была поступать так эгоистично. Моя сила, мой хаос не должен нести такую мелочную месть. Я должна… — Мелочную?! Да я бы придумал чего похуже! — его глаза почернели, кожа начал сереть, а зубы вытягивались в черные клыки. Он становился демоном. Луна застыла. Над ней возвышалось чудовище, но она не чувствовала страха. Ей не хотелось бежать или кричать. Она протянула руку к рычащему монстру. Коснулась его серой щеки, под кожей были видны черные венки. Глаза непривычно большие и черные. Когтистые руки впились в буфет позади нее. Николай замер, осознавая, что он сделал. Но Луна подняла вторую руку, касаясь второй щеки. Она видела то, что не замечал никто. Невероятную силу и мощь, управляемая стремлениями и страхами. Демон был испуганным мальчишкой, на которого свалилось слишком много бед, что ему пришлось ожесточиться, пришлось отрастить крылья и клыки. Но он остался все тем же Николаем внутри. Король закрыл глаза, сосредоточившись на контроле, и вскоре венки втянулись, а крылья исчезли. Луна все продолжала держать его за щеки. Карамельные глаза смотрели в голубые. Руки плавно перешли от буфета на ее талию. — Прости, что напугал… — Мне было не страшно, — возразила Луна, зарываясь пальчиками в его шевелюру. — Ты остаешься таким же прекрасным в любом образе. — Прекрасным? — довольно усмехнулся Николай, приближаясь к ней. — Да, — выдохнула она почти ему в губы. — Только сними этот чертов болотный мундир. Николай глухо засмеялся, остановившись в нескольких сантиметров от искусанных губ. Потом он облизнулся, пересекаясь взглядами с ней, и довольно добавил. — Все что угодно, королева моего сердца. Луна не выдержала первой. Она сама преодолела те несколько сантиметров, притянув его ближе к себе, и аккуратно коснувшись его губ. Николай довольно зарычал, углубляя поцелуй. На короткий миг в голове образовался вакуум, ничего вокруг не существовало, а потом она резко ощутила его тело, его запах, которым пропитались легкие, вкус его губ, его руки на теле. Она довольно простонала в поцелуй, желая большего, желая его ближе. Он отстранился, всматриваясь в ее глаза. — Не хотелось бы торопить события, — начал он, восстанавливая дыхание, — но нам надо… — Николай, — Луна положила ему на губы пальчик, прося помолчать, — поцелуй мня еще раз. — Но… — Пожалуйста, — Луна прижалась ближе, руками обхватила его плечи. И он больше не сопротивлялся ни своим желаниям, ни желаниям демона, ни желаниям девушки. Его руки выдернули матросскую рубашку из ее брюк, подняли полы и пробрались к теплой девичьей коже. Он обхватил ее талию, прижимая ближе к себе, массируя, исследуя и приподнимая ее в своих объятиях. Ее ладони очертили массивные плечи, проникли под ворот мундира, стягивая его с туловища. Под руками горело крепкое мужское тело, а внизу живота собирался обжигающий комок нервов. Они целовались в запой, так, как будто завтра не наступит, так, как будто хотели этого момента долгие годы. Король покусывал ее губы, проникал в рот языком, сплетаясь с ее в горячем страстном танце. Воздуха не хватало. Казалось, что комната резко стала меньше, а воздух в ней накалился до невозможности. Сероволосая наконец-то стянула с него мундир, Николай недовольно отбросил его куда-то на пол, возвращая свои руки обратно на ее кожу. На полу брякнули медали, но им было плевать. Между горячими вдохами, Ланцов осыпал поцелуями ее лицо: линию подбородка, скул, щеки и нос, спускался к шее, оставляя засосы и скаля зубы возле яремной вены, приятно пульсирующей под его губами. Луна прижала его ближе, инстинктивно потерлась бедром о его пах. Он возбужденно прорычал возле самого ее ушка так, что ноги подогнулись, а возбуждение в разы возросло. Недовольно подхватив ее на руки, так чтобы Луна сумела обхватить его торс ногами, Николай понес ее в сторону спальни. Она успевала во время этого целовать его лоб, скулы, бровь с небольшим шрамом, дразнить его губы, проходясь по ним лишь вскользь. Подходя к кровати, он стянул с нее рубашку через голову и выбросил куда-то в сторону. Кожа приятно покрылась мурашками, а мужские ладони продолжили свои исследования. Николай наблюдал и рассматривал каждый ее изгиб, каждую родинку, шрамик на молочной коже. Уложив Луну на кровать, он навис сверху, спускаясь вниз поцелуями, прямиком к шее, ключицам, тяжело вздымающейся груди, скрытой бюстгальтером. Она не хотела отставать. Дрожащие пальчики пробрались к пуговицам рубашки, пытаясь расстегнуть хоть одну пуговку. Получалось из рук вон плохо. Мешал мандраж, мешал сам Николай, который низко наклонялся над ней, расцеловывая каждый участок кожи, мешало чувство, тянущее низ живота. В итоге она просто разорвала эту чертову рубашку, стянула ее через голову кое-как. Похер. У него таких рубашек тысячи. Невелика потеря. — Кто-то слишком разгорячился, — довольно шептал Николай томным голосом, улыбаясь как кот. В следующий момент он уже не был так самоуверен, его привычный образ трещал по швам. Луна провела ладонью по его рельефному боку, спустившись к кромке штанов, и, играясь, поддела пальчиком ремень, проводя по животу, дразня и маня его. Второй рукой она обводила его напряженные плечи, сильные накаченные руки, крепкую грудь, мышцы пресса. Спустилась также вниз, задевая ремень, но прошлась дальше, на ширинку и выпирающий бугорок. Николай издал что-то похожее на выдох-стон. Луна довольно улыбнулась, тоже приблизившись к его уху и зашептав: — Кто-то… Но договорить ей не дал ее собственный стон. Николай не любил проигрывать. Он просунул руки под лифчик, начиная мать ее грудь, обводить твердые горошинки сосков. Теперь его очередь довольно скалиться на ее стоны. Но это была слишком неоднозначная победа. Ему становилось все сложнее и сложнее сдерживать себя. В штанах было чертовски узко, а девушка, развалившаяся на его кровати, была чертовски горячей. Она сама потянулась к застежке лифчика, выгибаясь к нему грудью. Расстегнув его, Луна отбросила его куда-то в сторону его рубашки и довольно приподнялась, чтобы соприкоснуться телами с Николаем. Чтобы почувствовать его тело над собой. Он оценил этот жест, самостоятельно расстегивая ремень. Руки спешили и не слушались, хотелось коснуться манящих бугорков груди, а не возиться с замком. Как будто прочитав его мысли, она взяла его руки в свои, устраивая их на просящей внимания груди. Довольно простонала, когда большие ладони сжали ее. — Николай, — простонала Луна, выгибаясь под ним, чтобы коснуться его паха. — Луна, — прорычал парень, отрываясь от ее груди, которую он уже начал покусывать и целовать. Он опустил руки на ее пояс, быстро расстегнут ее штаны и стянул их, снимая ее сапоги. Взглянул вверх. Перед ним предстала прекрасная картина: разбросанные серые волосы, томный взгляд темно-синих глаз, припухшие от поцелуев открытые губки, алеющие его отметки на шее, вздымающаяся из-за каждого вздоха грудь, покраснения на талии от его рук, тонкая полоска трусиков с характерным мокрым пятнышком. Он довольно прорычал, начиная целовать ее ноги, каждую коленку, а потом ниже по внутренней части бедра и к самому эпицентру ее желания. Его темная сущность даровала ему обостренные чувства, а потому он упивался ее запахом и вкусом ее солоноватой кожи. Луна недовольно постанывала, желая чувствовать Николая ближе к себе, иметь возможность касаться не только его плеч и головы, но и всего его тела. Николай, продолжая свою игру, смог-таки расстегнуть собственные брюки и поспешно их стянуть вместе с сапогами. Руки приятно заняли свое место на упругих бедрах, а глаза встретились с ее затуманенным взглядом. Как же она прекрасна. Как открыта перед ним. Как желает принадлежать ему и только ему. Он снова вернул внимание манящей груди. Николай упивался ее вкусом, ее стонами и томными вздохами. Он целовал, обводил языком, покусывал, зализывал, сжимал, мял, любил. И Луна отзывалась на каждое его движение. Она страстно сжимала ручками его плечи, выпуская коготки, кусала собственные губы, пытаясь сдерживаться, терлась о его заметный бугорок. Руками Николай пришелся по талии к кромке трусиков и потянул их вниз, ощущая, как задрожало ее тело, как ноги призывно развелись в стороны, как она облегченно простонала, приподнимаясь, чтобы помочь стянуть с себя последний элемент одежды. А еще больше для Николая стало усладой для ушей, как она застонала, когда он обвел ее сочащееся смазкой лоно. Когда его почерневшие от демонских вен пальцы исчезли в ее горячих и мокрых складочках. Когда большой палец призывно задел клитор, слегка его помассировав. Когда его два пальца внутри нее были зажаты узкими стеночками, такими горячими и манящими. Он сам не выдержал. Николай низко застонал куда-то в изгиб ее шеи. Тело переполнилось эмоциями. Как же хотелось оказаться в ней. Хотелось брать ее на этой кровати раз за разом. Хотелось целовать ее кожу, слизывать всю влагу, слышать эти прекрасные звуки — стоны и его имя. Но он не хотел торопиться, не хотел делать ей больно. В голове крутилась яркая мысль, что это все теперь его. Навсегда его. Николай не отпустит ее, не даст в обиду, не посмеет ее обидеть. Она будет только его. Демон внутри торжествующе улыбался. Демон внутри только этого и хотел. Демон внутри в данную минуту стал самим Николаем. Сейчас не было разделения. Он хотел ее во всех смыслах. Как король желает сильного союзника, как Николай желает любви и семьи, как корсар хочет свободы и частичку моря, как демон хочет иметь ее во всех позах, на всех поверхностях, до потери голоса чтобы она стонала его имя. Николай сейчас был этим всем. Луна закатывала глаза, на каждое его короткое движение в ней, на каждое касание клитора, на каждый его поцелуй в шею. Внутри взрывались фейерверки и порхали бабочки. Она хотела больше, хотела сильнее, глубже, хотела его так сильно, что сводило пальцы на ногах. Она притягивала его за голову к себе, страстно и мокро целовала, забывая обо всем на свете. Хаос внутри трепетал перед ним. Он не вырывался наружу, он ожидал его внимания. Как Луна сама лежала перед ним, полностью открытая его ласкам, ожидала его прикосновений, истекая соками и пошло постанывая. — Николай… Пожалуйста… — скулила она, когда его пальцы задевали стенки изнутри, мягко обводя их и массируя. — Знала бы ты как я тебя хочу, — горячо шептал он ей на ушко, покусывая мочку, — Как хочу вдалбливаться в узкую и мокрую киску, готовую для меня одного. Как хочу доводить тебя до пика раз за разом. Как хочу наблюдать как мой член проникает в твое лоно. — Николай… — простонала Луна, увлажняясь от его слов еще больше. — Потерпи, моя волчица, еще чуть-чуть… Он добавил к двум пальцам еще один, от чего из ее глаз чуть не брызнули слезы от переизбытка чувств. Николай, довольный проделанной работой, продолжал погружать пальцы в ее естество, потянулся к своему белью, наконец снимая его и освобождая колом стоящий член. Устроившись между раздвинутых ножек, он еще раз прошелся по груди поцелуями, спускаясь вниз к животу. С характерным хлюпающем звуком убрал пальцы, отчего она издала недовольный стон, больше похожий на скулеж. Николай пристроил головку к входу, провел по складочкам, собирая смазку, потерся о клитор, вызывая новую волну вздохов и стонов, а потом плавно вошел внутрь. Его охватило невероятно чувство узости и жара. Луна закатила глаза, открывая в безмолвном стоне рот. Она чувствовала каждую его венку, каждое короткое движение вперед, все глубже к ее эпицентру. Николай из последних сил держался, чтобы не войти в нее одним движением, чтобы не доставить ей боль. Он наклонился к ней, вовлекая ее в новый мокрый поцелуй, сам в это время продолжая поступательные движения. — Николай… Ах! Глаза заполнились слезами, скопившимися в уголках. Ланцов в страхе, что сделал больно, остановился, целуя каждую слезинку. Но это были эмоции, которые Луна не могла сдержать. Она сама толкнулась ему навстречу, поднимая бедра, так, что он наконец оказался в ней полностью. — Прошу… — скулила она, хватаясь за его плечи, как за спасательный круг. — Не останавли… Ах! Но он и так ее понял, начиная двигаться. Совершать толчки. Доводить ее до исступления. Чувствовать, как пульсируют стеночки, обхватившие его член. Пытаться отвлечь себя от близкого конца в ее коже. Помогало плохо. От ее запаха, от мягкости ее тела, а самое главное от отзывчивости и нежности, его распирало изнутри. Каждый толчок в ней казался не таким, как прошлый. Каждое касание воспринималось новым шагом к чему-то большему. В каждом ее взгляде читалась новая грань любви и преданности, безоговорочной капитуляции перед ним, нежности и страсти. Его захлестывала волна новых чувств. Он тонул вместе с ней в ее море. Казалось, воздух наполнился влагой. Связь с хаосом стала настолько сильной, что его уже было невозможно отделить от нее. Потому капельки воды сами появлялись из неоткуда, а количество смазки само по себе увеличивалось, делая все, чтобы им было комфортно, чтобы они были как никогда близки друг с другом. Связь с демоном крепчала, терялась грань, ломались стены. Черные клыки сами по себе возникали и пропадали, черные вены на руках пульсировали и вытягивались в когти, потом обратно исчезая. Теневые крылья за спиной разгоняли воздух, закрывали ото всех картину их соития. Карамельные глаза чернели каждый раз, когда опускались вниз, туда, где она полностью принимала его в себе. В комнате слышались пошлые шлепки двух тел, стоны и рыки. Капельки ее смазки стекали на простыни. Губы пульсировали от рваных поцелуев. Горло першило от стонов. А внизу живота крепко связывался узел наслаждения. — Николай… — мышцы напряглись, — я… — Я чувствую, — запыхавшись ответил он. — Давай, моя… — он прервался на собственный низкий стон. — кончи… И она распалась на множество кусочков. Разлетелась во Вселенной и снова собралась в этой комнате. Низ живота приятно пульсировал, в ушах стоял шум, язык ее не слушался, а воздуха не хватало, чтобы нормально вздохнуть. Николай почувствовал этот момент, как его сжали в тиски, как еще больше увлажнилось ее лоно. Из последних сил, он продолжил вколачиваться в ее расслабленное тело, продлевая ее оргазм, а после быстро вышел, изливаясь на живот. После рухнул на подушки рядом, восстанавливая дыхание.