Этернализм

      Быстро покинув Министерство, Гермиона аппарировала домой, направившись прямо в свою спальню. Она подумывала о том, чтобы запереть дверь, но решила не утруждать себя ещё и этим и оставила её открытой. Дедушка все еще спал, и, вероятно, проспит еще много часов, а Бодуэн уехал по делам - он работал над восстановлением их фамильного дома в его былом величии. Гермиона была рада оказаться наконец-то одной, раскинуть всё по полочкам и просто отдохнуть.       Ее разум находился в состоянии полного хаоса, миллионы разных мыслей бесконтрольно проносились в голове по кругу. Сделав несколько глубоких успокаивающих вдохов, Гермиона встала с кровати и подошла к зеркалу.       Итак, первое. Том использовал Круцио как на Абраксасе, так и на МакГонагалл. Это она знала. Почему? Об этом она уже понятия не имела. Логично было бы переговорить с ним и спросить, почему он так поступил, какие были его мотивы, мысли в голове, но Гермиона понимала, что просто не выдержит, по крайней мере не разрыдавшись и не накричав на него.       Нет, сейчас точно не до встречи. Ей нужна холодная голова, а не затуманенный чувствами рассудок.       А только ли Абраксас и МакГонагалл? Что если они не единственные пострадавшие от его руки? Скажем, Тома мог разозлить коллега, случайно толкнув или пролив какой-то напиток. Гермиона не хотела даже думать о таком, она не могла представить своего друга безжалостным монстром, но и исключать такие варианты развития событий тоже было нельзя.       Том был способен как на великие, так и на ужасные дела. Гермиона всегда знала это в глубине души. Она намеренно игнорировала этот факт, пытаясь найти в нем что-то хорошее, совершенно забыв о его теневой стороне, которая бесконтрольно росла все эти годы.       Она чувствовала огромную вину, осевшую на сердце каменным грузом. Её изначальная миссия в этом времени заключалась в том, чтобы предотвратить становление Волдеморта, и хоть она и справилась с одной задачей – Том не создал крестражи и не убил несколько невинных человек, все остальные оставались под вопросом. Неужели вот так всё и закончится?       Может, проблема в том, что она влюбилась? В свитке, который упал на неё, как снег на голову, не было ни слова о таком Волдеморте. С другой стороны, Дамблдор всегда был убежден, что Том не способен на любовь. Но он ошибался. По крайней мере, она так себя убеждала.       В зеркале справа от себя Гермиона заметила некий отблеск, будто солнечный зайчик, скачущий по её пушистым кудрям. Спустя мгновение отблеск превратился в мягкий белый еле-еле пульсирующий свет. Обернувшись, она увидела, что свет исходит от чемодана, который покоился в самом дальнем углу комнаты. Гермиона к нему с момента приезда даже не прикасалась. Теперь же, похоже, что сам чемодан требовал себя распаковать.       Подняв эту тяжеленную громаду и положив её на кровать, она расстегнула все защитные ремни и одним движением руки откинула верхнюю часть. Источник свечения видимо был в самом низу, потому что свет то пропадал, то появлялся по мере того, как она разбирала свои вещи. В конце концов, в чемодане не осталось ничего, кроме маленькой черной кожаной тетрадки. Её дневник. Это он всеми правдами и неправдами пытался привлечь к себе внимание.       Том пытался связаться с ней...       Гермиона просто стояла и смотрела на тетрадку пару минут, размышляя, открывать её или нет. Может он написал ей, потому что каким-то неведомым способом прознал о её визите в Министерстве? Гермиона сомневалась, что кто-то её узнал, но и откидывать этот вариант было нельзя. В последнее время, она начала совершать очень много ошибок и теперь полагаться только на свои суждения, было нельзя.       А может поговорить с ним так, по дневнику? Так ей не придется смотреть в его голубые вечно холодные глаза, которые будто ножом будут резать её душу. Да и это безопасно, Том ей ничего не сделает через дневник.       Нет, это плохая идея. Не говоря уже о том, что это просто трусливо. Гермиона фыркнула, мотнув головой в сторону, всё ещё не решаясь сделать шаг к чемодану. Какой бы сладкой не казалась идея, просто забить на всё и уехать, так было нельзя. Она сама себя не простит. Гермионе хотелось увидеть его глаза, выражение лица, каждую морщинку сожалеющую о случившимся.       Но и игнорировать его тоже было нельзя, это глупо, Том может что-то заподозрить. Она приподняла край губ от этой ироничной мысли. И вот вновь её жизнь зависит от одного и того же человека. Резким движением подхватив дневник, Гермиона кинула его на стол и в два шага сама пересекла комнату, с энтузиазмом запрыгнув в кресло. «Я скучаю по тебе», — вот и всё. Одна бедная строчка. Четыре немых слова.       Гермиона склонила голову вниз, чувствуя, как глаза уже наполняются слезами. Снова. Она вскинула подбородок вверх, до сих пор не веря в происходящее. Как она могла оказаться в такой ситуации, почему не заподозрила, почему вообще уехала, почему поставила свои мечты и цели выше миссии? «Я тоже по тебе скучаю», — невероятно тяжелой рукой вывела она.       Несмотря ни на что, Гермиона все еще скучала, и это чувство было тяжелее всех обвинений. Она сглотнула крупную слезинку, которая по идеальной траектории скатилась прямо в уголок рта. Она понимала, что это неправильно, но не могла по-другому. «Чем ты занималась, как тебе Греция? Рассказывай. Мне нужно отвлечься».       Прочитай Гермиона это сообщение пару дней назад, она бы ничего не заподозрила, но сейчас… Теперь она не могла не задаться вопросом… А что именно он имел в виду? От чего именно ему нужно было отвлечься? Хотел ли Том забыть о тоске по ней или же желание попытать невинных?       Но тем не менее простое упоминание мистической Греции заставило Гермиону вновь окунуться в свои воспоминания. В следующий час она полностью пропала с этой реальности, будто вновь оказавшись на вершине старого разрушенного города Дельфах, на разваливающихся, но таких атмосферных каноэ и в завораживающих своей красотой подводных пещерах. Об Оракуле не было сказано ни слова. «Ты еще не устала от своих странствий? Я помню, ты возвращаешься в июне, но все же. Я скучаю по тем утрам, когда просыпался и видел твоё прекрасное сонное лицо, еще не отошедшее от сна».       Они были в паре сотен миль друг от друга, но даже на таком расстоянии Том вновь смог растопить её сердце. Почему он всегда такой харизматичный и просто… Просто невозможен? По крайней мере, Гермиону обрадовало, что он, похоже, не знает, что она вернулась в Британию. Если это не очередная ложь, конечно. «Мне кажется я никогда не устану от захватывающих приключений там, где никто не знает тебя и где никого не знаешь ты. Хотя я задумывалась о том, чтобы вернуться пораньше. Не знаю. В любом случае мне надо обсудить это с дедушкой».       Гермиона склонилась над бедной исписанной тетрадкой, которую уж очень хотелось запустить в стену. В её голове было пусто. Она совершенно не знала, что сказать, да и надо ли было говорить вообще что-либо. В конце концов они всё равно встретятся, но как долго Гермионе придется ныкаться в своей комнате по темным углам, скребя стены? Она не могла ждать аж до июня. Пока она тут, то весь мир в опасности и ключ к его спасению есть только у неё. Гермионе не впервой доводилось вытаскивать себя из передряг, но она никогда не думала в настолько больших масштабах. Похоже, теперь она здесь Избранная.       Прости Гарри, настал мой черед. «Мне пора идти, жду твоего скорейшего приезда, надеюсь, Киран согласится»       Как только эти аккуратно выведенные строки появились на новой странице дневника, Гермиона, быстро пробежавшись по ним глазами, со стуком захлопнула кожаную тетрадку и закинула её обратно в чемодан. Стоя над своей тяжеленной бандурой с еле-еле светящимся дневником на дне, она думала. Думала, что делать. Наконец, приняв решение, она склонила голову вбок и развернулась, открывая дверь.       Что-то нужно было сделать. Определенно. Стоять и ждать у моря погоды просто так, надеясь переждать бурю не выйдет. Гермиона хотела защитить тех, кто ей дорог. Впрочем, это касалось и самого Тома. Мысль о том, чтобы просто бросить его на произвол судьбы, причиняла ей слишком много боли… Она должна была хотя бы попытаться спасти его. В прошлом ей это удавалось. Выйдет ли это у неё снова?       Время пришло. Но сначала нужно подготовиться. Как она и сказала Тому, ей нужно обо всем переговорить с Кираном, расставить все точки над и. Но и был кое-кто еще, чье мнение интересовало Гермиону.       Тот, с кого всё и началось...

***

      Тем же вечером после захода солнца, Гермиона и Киран отправились в Хогвартс, в место, в которое они поклялись больше не возвращаться. Слишком странно, слишком непривычно было находится в этом невероятном замке не будучи ученицей, пробыв там столько лет. Она прожила тут 13 лет и их расставание оставило глубокую рану в душе Гермионы, на которую сейчас будто снова посыпали солью.       К счастью, студентов в коридорах не наблюдалось. Ужин уже подошел к концу, и насколько она помнила до комендантского часа осталось меньше часа. Конечно, всегда находились те индивидуумы, которым закон был не писан, но так было меньшинство. Завернув за угол, Гермиона увидела никого иного, как Карлуса Поттера, который беззастенчиво зажимал Дорею Блэк.       Она быстро отвела взгляд и быстро прошмыгнула мимо ниши, не желая беспокоить занятых подростков; грустная улыбка тронула ее потрескавшиеся губы. И года не прошло, как они с Томом так же сами прятались по укромным местам, самозабвенно целуясь между парами и на патрулях. По сравнению с настоящем, те времена казались такими простыми. О, как бы Гермиона хотела, хоть на денек оказаться снова той собой, ощутит рядом снова того незапятнанного черной магией Тома. — Ты уверена, что мы можем ему доверять? — неожиданно спросил Киран, глянув на неё, не сбавляя шага.       Еще бы она сама это знала. Гений. Гермиона еле удержалась от фырканья. Ее бывший профессор Трансфигурации, а когда-то и директор, и в лучшие времена был непредсказуем, чего можно ожидать от него сейчас, никто не знал. Однако он был единственным, кто мог хоть чем-то ей помочь. Если кто и мог понять, каково это любить темного волшебника, но не хотеть тонуть вместе с ним, так это Дамблдор. — Что ты можешь о нем сказать? — спросила Гермиона в ответ. — Вы много лет преподавали с ним в одной школе бок обок. — Ты прекрасно знаешь, что я не тот, кто будет напрашиваться к кому-то на чашечку чая, поэтому наш максимум был – пара перекинутых слов. Я никогда не имел к нему особый интерес, но, конечно же, до меня доходили слухи, что он великий волшебник. К сожалению, в деле, мне еще не доводилось его видеть.       При таком раскладе событий, выпытывать что-то из него было просто бесполезно. Гермиона провела с Дамблдором больше лет, хоть и не общаясь тесно, как Гарри, но все равно располагая большей информацией. Это было странно и даже как-то возбуждающе. Хоть где-то она обогнала Кирана. Гермиона не могла сдержать самодовольной улыбки, которая тронула уголки ее губ.       Вскоре они подошли к классу Трансфигурации, к тому классу, который когда-то, еще в прошлой жизни, был её любимым местом в замке. Сам класс был пуст, но свет, пробивающийся из-под двери личных покоев профессора, прозрачно намекал на его присутствие. — Войдите! — послышался голос мужчины. Несомненно, он услышал их шаги.       Если Дамблдор и был удивлен, увидев их дует, то уж точно не подал виду. Оторвав взгляд от груды домашней работы перед ним, мужчина посмотрел на них таким пронзительным искренним взглядом, словно уже знал, что они придут. — Лимонную дольку? — уже скорее по привычке спросил Дамблдор, указывая шершавым пальцем на вазу со сладостями, стоящую поодаль от него. — Хотя, Киран, у меня еще есть кровяные попсы, будете?       Её дедушка нахмурился, вытянувшись смирно. — Нет, спасибо. Эти конфеты настолько разбавлены, что там и крови-то не чувствуется. Неудивительно, что они не работают.       Гермиона склонила голову и метнулась глазами к Кирану, через мгновение снова сосредоточив свой взгляд на Дамблдоре – она не могла вспомнить никакие кровяные попсы. Хотя нет, да... Вспомнила, да-да, эти жевательные конфетки всегда рекламировали как идеальное лакомство для вампиров. Реклама как всегда гиперболизирована, на что уж тут надеяться. Гермиона самой не доводилось их пробовать, поэтому она решила просто поверить деду на слово.       Её внимание привлекло какое-то копошение рядом с профессорским столом. Всё это время глядя в упор на профессора, она не замечала Фоукса, чистящего крылья, видимо только сейчас закончившего своё несомненно важное дело. Без спроса, будто на автомате подойдя к его насесту, Гермиона нежно провела пальцем по щеке и шее птицы, взлохмачивая только уложенные им самим перышки. Феникс издал жалобный звук, похожий на то ли писк, то ли визг, склонив перед ней голову. Неприятное чувство повисло в воздухе безмолвным таймером, будто отмеряя оставшееся им время, Гермиона дотронулась ладонью до своего живота, чувствуя накатывающий огромный ком и оседающий там камнем. Даже Фоукс что-то чувствовал. Его конец был близко; на ранее прекрасном фениксе сейчас не осталось перьев, их можно было пересчитать по пальцам, а сверкающий равнодушный взгляд никак нельзя было сравнить с озорным, блестящим. — Бедный Фоукс. Приближается день его смерти? — Боюсь, да, — ответил Дамблдор с задумчивой, совсем не грустной улыбкой. — Он линяет уже несколько дней, его перья просто вокруг, — его глаза как-то странно сверкнули. — Чем скорее придет этот день, тем лучше, как мне кажется.       Как бы ни было грустно слышать, что прекрасная птица вот-вот умрет, Гермиона знала, что не должна грустить. Она много читала о фениксах и о том, как они возрождаются из собственного пепла. Это их цикл. Это вся их жизнь. И грустить было попросту глупо. Но, тем не менее, смотреть на выпускающее свои последние вздохи животное было невыносимо тяжело. — Но, кажется, вы подняли ему настроение. Он всегда был по удивительному привязан к вам. Но и этому есть объяснение. Фениксы одни из самых необыкновенных существ нашей Вселенной, — задумчиво произнес Дамблдор, уставившись на феникса и закусив губу, — они способны перерождаться, оставаясь всё теми же по существу. Они единственные, кто умирают и возвращаются к жизни сами по себе, единственные противоречащие законам магии. Фениксы способны на очень многое, и даже до сих пор они не изучены и на 20%, но это ведь магия, так? — мужчина перевел на Гермиону веселый взгляд. — Но кое-что известно точно. Лицо, которое он увидел когда-то, он пронесет в своей памяти сквозь все свои жизни. И неважно куда – в будущее или прошлое.       Услышав это, Гермиона замерла. Её рука так и зависла над уже лежавшей птицей, а одна бровь непроизвольно вскочила верх. Невидимый и неслышимый таймер пробил конец. Узел развязался. — Вы знаете, — отмерев, произнесла она, всё так же смотря в одну точку.       Он кивнул. — Как долго? — С того нашего памятного разговора, — пояснил он, но увидев непонимание девушки оправился, — на вашем первом курсе, помните? 1938 год. Мне было безумно любопытно, когда я увидел такую опытную и умную не по годам первокурсницу - первую на моей памяти. Боюсь, я позволил своему интересу взять надо мной вверх, и надеюсь, вы простите меня за это, но тогда я прочел ваши мысли. Можете только представить моё изумление, когда обнаружилось, что вы на самом деле путешественница во времени.       Она не знала, что сказать. Гермиона попыталась вздохнуть поглубже, успокоиться, но ничего не вышло, лишь только голова закружилась еще больше, увлекая в сумасшедшее танго. Ей не хватало ни воздуха, ни сил. Только пошатнувшись, она ощутила на своем предплечье твердую руку. Дамблдор прочёл ее, как открытую книгу… Почему-то это ее даже не удивило, но перед глазами всё еще плыло. Факелы, гордо возвышающиеся над их головами, захватили всё её внимание. Гермиона попыталась сконцентрировать на них свой взгляд, но потерпела поражение. Она думала, что сейчас взорвется – столько мыслей, адреналин, шок. Гермиона резко вспомнила тот допрос, тогда она даже не предполагала, что такое может случиться. То ли она не знала, владеет ли Легилименцией Дамблдор, то ли не подозревала, что он на такое пойдет – она уже не помнила, но теперь это всё объясняло её частые головные боли на первом курсе и морально выжатое состояние. — Значит вы уже догадались почему я здесь? Почему Вы меня отправили? — Гермиона впервые взглянула ему прямо в глаза. — Из-за Тома Реддла, не так ли? — просто ответил мужчина. — Полагаю, именно из-за этого вы решили меня навестить этим прекрасным вечером?       Задаваясь вопросом следует ли, она всё таки пересказала, что случилось в Дельфах и какое к этому отношение имеет Том. Цитируя провидицу, Гермиона даже задумалась, сколько раз она произносила само пророчество вслух и про себя. Ей казалось, что эти страшные слова навеки выгравированы прямо на её черепе, на каждой косточке. Её погибель. Хотя, только прибыв в это время она точно также вспоминала свиток, была уверена, что никогда его не забудет и где-то она оказалась права, Гермиона все еще помнила о нем, но, конечно, не дословно. — У меня к вам только один вопрос, мисс Грейнджер, — произнес Дамблдор через некоторое время. — Когда вы были в воспоминании мистера Мафлоя, вы случайно не заметили, какой палочкой пользовался Том?       Она вздрогнула, когда до нее дошло смысл его вопроса. — Он использовал Бузинную палочку, — прошептала она, но, похоже, недостаточно тихо. — Бузинная палочка по легендам осуществляет наши самые скрытее, потаенные желания, ведет нас как компас, и хотя сама палочка может быть использована во благо, она несет на себе ужасное проклятие. Сила, которую она дарует своему владельцу – огромна, и способна развратить даже тех, у кого самое чистое сердце. — Значит, Бузинная палочка заставляет его так себя вести? — подал наконец-то голос Киран. — И да, и нет, — просто ответил Дамблдор. — В каждом из нас есть тьма, только в некоторых её больше. Том — один из таких людей. Он просто таким родился, это не его вина. Вы преуспели в контроле его тьмы, мисс Грейнджер, но вы не сможете укротить её всю. В нем всегда будет эта часть. — Значит ли это, что нет никакой надежды на его спасение? — почти что с мольбой, на выдохе произнесла Гермиона.       Дамблдор ответил далеко не сразу, он смотрел сквозь предметы в комнате, будто прямо сейчас просматривал варианты развития событий и играл с переплетением судьбы. Он был поглощен своими мыслями. Возможно, даже думал о собственном прошлом, находя иронию в том, как схожи их жизни. — Это вопрос, на который я не могу вам ответить. Время покажет. Тому предстоит принять трудное решение, в котором многие великие волшебники провалились. Он должен решить, что для него важнее: власть или любовь.       Слова мужчины никак не успокоили Гермиону. Правда не всегда была сладкой, но даже так её нужно было признавать. Однако она была благодарна за то, что Дамблдор не лгал ей, а говорил прямо. Ещё с прошлой жизни, Гермиона знала, что это была привилегия, которой удостоились немногие. Ее бывший директор имел привычку держать людей в неведении до талого, когда считал это нужным. — Он попросил меня вернуться, и я намерена выполнить его просьбу, — заявила Гермиона о своих намерениях, внимательно наблюдая за переменами в лице профессора. — Я буду наблюдать за ним изо дня в день, и когда придет время – расставим все точки над и. Если ещё есть надежда, даже такая маленькая, я буду стараться до последнего. — Я не думаю, что это разумно, мисс Грейнджер, не ради него, а ради вас. Пророчество, кажется, предполагает, что вы сами рискуете погрузиться во тьму. — Это еще одна причина, по которой я здесь. Мне нужно, чтобы вы пообещали, профессор, что если я закончу, как и Том, если тьма овладеет мной, как овладела и им, то вы покончите со всем этим. С нами обоими. — Я не думаю… — начал было возражать Киран, но был прерван поднятой рукой Дамблдора. — Я сделаю все, что необходимо, — заверил Гермиону Дамблдор. — Однако я согласен с Кираном в том, что нам не следует сразу же делать такие радикальные выводы. Всё может измениться. — Может подумаем над ненасильственными альтернативами? Таким образом, никого не придется убивать, — предложил Киран. Она видела трещину в его выдержке, но не хотела подмечать это или обсуждать с ним самим. Просто тепло за то, что ты не один, поселилось в душе Гермионы.       Ее сердце то и дело пропускало по пару ударов. Она старалась не питать слишком больших надежд, боясь разочароваться по итогу, но не могла отрицать, что его предложение было более гуманным. Она не хотела убивать Тома и уж точно не хотела следовать за ним по его темной тропе. — А есть какие-то варианты?