Этернализм

      Шли месяцы, и Гермиона, оставаясь верной своему слову, время от времени навещала Друэллу, не смотря на недовольство Ирмы Блэк. Так она могла поддерживать свою подругу в сложный для неё час, позволяя ей выговориться о своей ужасной свекрови и выплакаться в подставленное плечо.       Сигнус всегда был рядом, но никогда не говорил. Он просто сидел в углу комнаты и в неловком молчании разглядывал свои руки. Гермиона пыталась вовлечь его в их разговоры, но её попытки не возымели успех. Она задавалась вопросом, не вступила ли она в заранее проигранную битву. Переборет ли он себя и сможет ли принять свою жену и ребенка?       Наконец настал день родов. Они получили письмо от матери Сигнуса поздно вечером 10 мая, в котором сообщалось, что у Друэллы начались схватки, и требовалось присутствовать отца. К большому удивлению Гермионы, Ирма лично просила её приехать. Она была уверена, что эта мадам в жизни не допустит, чтобы рядом с её чистокровным внуком якшались какие-то полукровки, но Гермиона в жизни бы не отказала.       Они немедленно побросали все свои дела и побежали в кабинет директора, чтобы воспользоваться его каминном, остановившись лишь на мгновение, когда столкнулись с Томом. Гермиона протараторила куда они бегут и поцеловала на прощание.       Как только они прибыли в Блэк-Мэнор, Ирма вцепилась им в руки и потащила наверх, в спальню Друэллы.       Сигнус, конечно же, начал паниковать, пытаясь вырваться из цепкой хватки матери. — Ты хочешь чтобы я…? — вскричал он. — Я не… Я не могу… Я мужчина!       Гермиона закатила глаза. Браво, Эйнштейн.       Ирма, похоже, была такого же мнения. — Конечно нет, глупый мальчишка! Ты будешь ждать в гостиной вместе с остальными.       Друэлла рассказала Гермионе про чистокровные замашки, связанные с рождением ребенка. Когда начинались роды, вся семья собиралась вместе в гостиной или столовой и чествовала, пока роженица кричала (запрещено было накладывать заглушающие чары). Еще одна традиция гласила, что ребенок обязан появиться на свет дома, а не в больнице Святого Мунго, чтобы члены семьи первыми засвидетельствовали рождение наследника.       Остановившись перед комнатой Друэллы, миссис Блэк отпустила Гермиону, открыла дверь и втолкнула её внутрь, сразу же захлопнув за ней дверь.       Спальня Друэллы представляла собой лучик во тьме во всем этом мрачном поместье. Стены были светло-розового оттенка, а шторы всегда распахнуты, чтобы солнечный свет освещал всю комнату, и не было надобности в факелах и свечах. В этом розовом раю было, по меньшей мере, 10 ваз с красивыми лютиками и пионами, что влекло за собой приятный запах. Друэлла украсила комнату по своему вкусу. Хоть это ей позволили. — Гермиона! Ты тут!       На своей шикарной королевской кровати, из сотен подушек и одеял выглядывала Друэлла. Ее длинные светлые волосы были заплетены в косу, чтобы не мешаться. Не медля Гермиона в два шага пересекла комнату, присела на мягкую кровать и осторожно обняла подругу. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Больно?       Друэлла покачала головой. — Нет, пока нет. Схватки только начались и между ними большой промежуток.       Несмотря на это, невооруженным глазом было видно, что Друэлла переживает. Она была бледной как смерть и не могла унять дрожь в руках. Это нормально. Сегодня у неё появиться ребенок. Роды были трудным процессом даже для ведьмы. Конечно, вероятность того, что мать или ребенок погибнут в процессе, была невелика, поскольку такое предотвращалось магией, но это не отменяло простого человеческого страха. — Я боюсь не столько самих родов, сколько того, что будет после. Сигнус будет в Хогвартсе, а это означает, что мне придется заботиться о ребенке самостоятельно, — начала говорить девушка. — Я вообще думаю, что Сигнусу не нужен малыш. Он изо всех сил старается уберечь меня от своей матери, но любви-то нет. Как ребенок будет жить, зная, что его родители не любят друг друга?!       Гермиона полностью понимала страхи Друэллы, поскольку она сама боялась того же. — Мальчиков иногда бывает трудно понять. Некоторым легче проявлять внимание, чем другим. Сигнус такой, какой есть. Послушай, как он может выражать свою любовь, если никогда не испытывал её от кого бы то ни было? Я сомневаюсь, что его родители свободно говорят с ним о своих чувствах. Он просто не знает, что такое любовь и что с ней делать.       Друэлла замолчала на несколько мгновений, обдумывая новую мысль. Как только она открыла рот, чтобы ответить, её лицо исказилось болью. Схватка.       Гермиона изо всех сил старалась успокоить подругу, в перерывах между схватками отвлекая её на последние модные новинки, хотя она что понимала в этом. Это настроило Друэллу на более позитивный лад, они обсуждали её красивую облегающую одежду, которую та снова сможет носить после родов. Каждый раз во время своего визита Гермиона выслушивала о том, что одежда для беременных это сущий кошмар и что она делает девушек, похожих на тюленей, и её саму, Друэллу, в том числе.       Через пару часов прибыла целительница из больницы Святого Мунго, чтобы осмотреть Друэллу и убедиться, что все в порядке. После осмотра, она радостно сообщила, что сами роды будут не скоро, и она вернется через несколько часов. Это расстроило Друэллу, которая хотела поскорее покончить со всем этим.       Следующие шесть часов тянулись мучительно долго, в полусонном состоянии. Подруги делали все, что могли придумать, чтобы скоротать время. Они играли в различные игры: в волшебные шахматы, крестики-нолики и рыбку (Друэлла сама изъявила желание поиграть во что-то маггловское). Не дай Мерлин миссис Блэк узнает.       Прочитав в какой-то книге, что это может помочь ускорить роды, Гермиона предложила Друэлле немного походить по комнате. Уж места хватало. Друэлла с радостью согласилась, а Гермионе просто было радостно видеть, как у подруги горят глаза, поэтому, помогая той встать, они начали вместе медленно наматывать круги. — Это девочка или мальчик?       Друэлла остановилась и потянулась в сторону кровати. — Еще одна традиция Блэков. Не разрешено узнавать пол, пока сам ребенок не родится.       Схватки медленно, но верно становились больнее и дольше, пока не стали почти беспрерывными. Помогая Друэлле улечься, Гермиона выскочила за дверь и пошла на поиски Ирмы Блэк.       Она нашла ее в большой гостиной вместе с остальными Блэками и родителями Друэллы. Гермиона чувствовала себя не в своей тарелке, из-за того, что Альфарду Блэку запретили появляться в поместье, а ей, неизвестной полукровке позволили видеть рождение наследника Блэков. Альфард всегда заботился о своем младшем брате, присматривал за ним, когда они оба учились в Хогвартсе. Несомненно, ему хотелось бы увидеть появление на свет своего племянника. Гермиона решила позже написать ему письмо и рассказать о случившимся во всех подробностях. Может быть, она даже сможет отправить его колдографию малыша.       Как только она вошла через широкие двери, все разговоры вдруг оборвались. — Простите, что беспокою вас, но, думаю, пора, — произнесла Гермиона, чувствуя, как её голос эхом разноситься по залу и отскакивает от витражных окон.       Все женщины встали со своих мест и последовали за ней обратно в спальню Друэллы. Пока замужние женщины спорили о том, на кого будет больше похож ребенок и в честь кого его назовут, Кассиопея, которая считалась старой девой, поскольку ей было двадцать девять лет, и она была единственной незамужней, отправилась за целительницей.       Закатив глаза на спорящих женщин, Гермиона вернулась к Друэлле. Их споры только напрягали девушку. — П-пожалуйста, возьми меня за руку, — попросила её Друэлла, глядя умоляющими глазами.       Гермиона кивнула головой и крепко сжала её правую руку. — Обещаю, что не отпущу, пока все не закончится.       Друэлле удалось одарить ее легкой благодарной улыбкой.       Кассиопея вскоре вернулась с целительницей, которая сразу же приступила к работе. Стянув одеяло с ног Друэллы и приподняв ее шёлковую ночную рубашку, целительница расположила ее ноги так, чтобы ей было менее болезненно переносить роды. — Хорошо, миссис Блэк, мне нужно, чтобы вы начали тужиться.       Кивнув головой, Друэлла начала тужиться по указанию целительницы, железной хваткой сжимая руку Гермионы. Было немного больно, но она изо всех сил старалась не обращать на это внимания, понимая, что это ничто по сравнению с болью, которую испытывала Друэлла.       Хотя Гермиона не отрывалась от лица подруги, взглядом поддерживая её, она не могла не оглянуться на остальных женщин в комнате, чтобы посмотреть, что они делают и как реагируют. Они наблюдали за разворачивающейся сценой, как гиены, готовые схватить свою добычу, то есть ребенка, как только он появится на свет. Гермиона молча поклялась себе и Друэлле, что не позволит им отобрать ребенка, и проследит за тем, чтобы её подруга была первой после целительницы, кто дотронется до новорожденного, даже если ей придется оглушить сумасшедших ведьм.       Всё происходящее смахивало на какое-то безумие. Гермиона никогда раньше не присутствовала на родах, поэтому её нехило так потрясывало. Она никогда особо не задумывалась о собственных детях, но с учетом разворачивающейся картины, она поклялась, что задумается о детях лет так через двадцать.       Примечательно, что сами роды длились не так долго. Ребенок родился в течение часа, испустив свой первый пронзительный крик. Друэлла немного ослабила хватку на её руке, когда в изнеможении откинулась на подушки сзади, тяжело дыша. Однако ее глаза были широко распахнуты от эмоций, безумно следя за маленьким комочком в руках женщины. — Это девочка! — воскликнула целительница.       Комната наполнилась шумом и гамом. Кого-то это обрадовало, а кого-то огорчило. Ирма была одной из тех, кто стоял с перекошенным лицом. Гермиона не могла не улыбнуться, видя эту картину. Она явно надеялась на внука. «Бедная Ирма», — позлорадствовала Гермиона. — «Настала очередь Вальбурги терпеть твои нападки».       Это было хорошей новостью, ибо казалось, что она передумала хватать ребенка и исчезать в неизвестном направлении.       Наложив на ребенка очищающие чары, целительница запеленала ее в мягкое белое одеяло и передала Друэлле, которая, несмотря на оставшуюся боль, потянулась, чтобы взять ее дрожащими руками.       Гермиона наклонилась. Малышка была такой крошечной и хрупкой на вид, что казалось, только тронь и она сломается. Она была очаровательна, без сомнений. Гермиона заметила, что у малышки уже была густая копна черных волос, которые она явно унаследовала от отца. — Она прекрасна, Друэлла, — поддержала ее Гермиона. — У тебя прекрасная дочь.       Друэлла кивнула, едва не расплакавшись. — Она… Да…       Закончив подмывать роженицу, целительница ушла, а вскоре за ней последовала Ирма, перед этим насмотревшись на внучку, ушедшая, чтобы сообщить мужчинам и позвать Сигнуса. Ещё одна традиция Блэков завещала, что именно отец должен давать имя ребенку, вне зависимости от пола. Гермиона считала эту традицию особенно несправедливой. Друэлла испытала на себе всю эту боль и даже не могла назвать свою дочь? Ей пришлось прикусить собственный язык, чтобы не выразить горячее возмущение.       Одна за другой женщины выстроились в очередь, чтобы увидеть девочку и пожелать ей всего наилучшего, прежде чем вернуться к мужьям. Когда очередь дошла до Вальбурги, она выглядела, мягко говоря, недовольной, да что уж там, она смотрела на ребенка с чистым отвращением. Она будет отличной тетей.       Ненадолго их троих оставили в покое. Гермиона осторожно протянула палец, погладив мягкую красную щеку. Ребенок немного поерзал, его лицо немного сморщилось от прикосновения, но вскоре девочка расслабилась, не издав ни звука.       Их идеальный маленький мир, заключенный в мыльный пузырь, лопнул со скрипом открывающейся двери. Обернувшись, Гермиона увидела стоящего в проходе Сигнуса. Он не двигался, не отреагировал даже на Гермиону, которая подвинулась на край кровати, давая ему место сесть рядом с женой. Он просто стоял, выглядя как олень, попавший под свет фар. Вся показная уверенность и задорность рассыпались прахом от вида маленькой девочки, тихо посапывающей у мамы на руках. — Ты… Хочешь познакомиться с дочкой? — нерешительно спросила Друэлла спустя некоторое время.       Сигнус кивнул головой и сглотнув, медленно начал приближаться к кровати. Его глаза расширились до размера галлеона, когда он посмотрел на маленький красный комочек вблизи, но они быстро смягчились и легкая улыбка тронула его губы. Его чувства к жене, возможно, так и оставались загадкой, но его чувства к дочери были очевидны. Он полюбил ее. — Ей нужно имя.       Они начали обсуждение, и, к большому удовольствию Гермионы, Сигнус поинтересовался мнением Друэллы. У Блэков была давняя традиция называть своих детей в честь звезд и созвездий, так что это немного упростило им задачу. Оба родителя сразу отвергли идею назвать свою дочь Ирмой в честь ее бабушки. Одной Ирмы было более чем достаточно. — А Беллатриса? Бела? — предложила Гермиона. — Это звезда в созвездии Ориона. — Беллатриса Блэк… Мне нравится.       Глядя на нее сейчас, трудно было представить, что этот крошечный очаровательный малыш однажды вырастет и станет сумасшедшей темной ведьмой, вселяющей страх на всё население Великобритании, но Гермиона старалась не думать об этом. — Осталось выбрать крестных родителей. — Я уже знаю, кого хочу видеть крёстной моей дочки, — сказала Друэлла. — Я надеюсь, что ты согласишься Гермиона.       Это ее повергло в шок. — Я? Ты хочешь, чтобы я стала крестной Беллатрисы?       Друэлла кивнула. — Я думаю, ты идеально подходишь. В конце концов, для меня и Беллатрисы ты сделала больше, чем кто-либо. — Я согласен, — сказал Сигнус. — А что касается крестного, я думал либо о Томе, либо об Абраксасе. Однако, если Гермиона — крестная мать, я думаю, Тома было бы разумнее сделать крестным отцом.       От этой мысли у Гермионы закружилась голова. Она не знала, что сказать. Одна её часть говорила, что это плохая идея, поскольку связываться с Блэками себе дороже. А вот другая наоборот думала, что это, возможно, и к лучшему. Это даст ей шанс принимать участие в воспитании Беллатрисы и уберечь от тьмы, поджидающей, в прямом смысле, за каждым углом. — Для меня будет честью стать ее крестной, — улыбнулась Гермиона.