Этернализм

      День святого Валентина всегда вызывал у Гермионы смешанные чувства. Какая-то ее часть всегда считала, что это глупый праздник, вызывающий чувство вины у всех, у кого не было пары. Гермиона всегда оставалась безучастной, за исключением второго курса, когда она получила свою первую и единственную настоящую валентинку от Гилдероя Локхарта.       Оглядываясь назад, она не могла не устыдиться своего собственного поведения. Что она вообще увидела в этом человеке? Её, должно быть, ослепила его идеальная улыбка и уложенные золотые локоны. Однако Гермиону успокоил тот факт, что она не единственная была влюблена в профессора.       Она была потрясена, когда сова скинула перед ней письмо, внутри которого была стопка валентинок. Сначала Гермиона подумала, что сова ошиблась и они принадлежали Друэлле, сидевшей справа от нее со своей гораздо большей стопкой, но это было не так. При ближайшем рассмотрении она обнаружила, что на каждом из них было ее имя… Все они были для неё…       Первые несколько мгновений Гермиона ничего не делала и тупо сидела, глядя на стол. Только когда она услышала, как Друэлла позвала её, то очнулась. — Что-то не так, Гермиона? — спросила Друэлла. — Ты собираешься вообще их открыть?       Гермиона покачала головой. — Нет, я просто не ожидала, что получу так много.       Розалина приподняла бровь. — Серьезно? Пять — это не так много, и это только утро. Я уверена, что в течение дня тебе придёт ещё не одно письмо. — Вы только посмотрите, сколько их у Тома! — воскликнул Сигнус. — Да ведь у него даже больше, чем у Абраксаса.       Взглянув налево, Гермиона увидела, что Сигнус не лжет. У Тома было больше всего валентинок, и он, казалось, был так же шокирован этим, как и она.       Судя по всему, больше половины студенток прислала ему валентинки. Неужели так много девушек влюблены в Тома? Раньше она ничего не замечала этого, но опять же, она и не присматривалась. Конечно, Гермиона понимала, почему у него так много поклонниц. Он был красив и очень умен, и его окутывала та темная и загадочная аура, которая делала Тома еще более привлекательным.       Заставив себя отвести взгляд, она вернулась к своей стопке. Нерешительно Гермиона потянулась вперед, чтобы открыть их. «Ты случайно не снитч? Потому что я был бы не против захватить тебя!»       Она закатила глаза. Ясно, что её прислал кто-то из команды по квиддичу или, по крайней мере, большой поклонник этого вида спорта. Это точно не кто-то из её друзей. Любой, кто был знаком с Гермионой чуть больше 10 минут, знал, что она не любит квиддич. «У тебя не было в семье дементоров? Я почти уверен, что умру, если поцелую тебя».       Это было просто жутко. Гермиона быстро определила, что это должно быть валентинка-подкол. Фред и Джордж рассылали их каждому гриффиндорцу, некоторым даже несколько, поэтому она без труда определила, что это одна из них.       За этой валентинкой последовала та, что её заинтересовала. «И я любил? Нет, отрекайся взор: Я красоты не видел до сих пор!»       Вот эта тронула Гермиону. Это было мило и очень уместно, учитывая ее любовь к чтению. Тот, кто отправил её, должен был знать Гермиону довольно хорошо, оставляя ей свободу выбора в том, кто мог быть отправителем.       Это точно не от Хагрида. Его почерк не такой аккуратный. Оставались Сигнус, Абраксас и Том. Она не думала, что Сигнус питал к ней такие теплые чувства, да и вряд ли увлекался Шекспиром, если уж на то пошло. Зная Блэков, они, вероятно, пригрозили бы отречься от него, если бы он осмелился читать маггловскую книгу. Абраксас, с другой стороны, насколько Гермиона знала, читал Шекспира, наверняка в их поместье есть даже парочка оригинальных книг и рукописей. И Абраксас, и Том имели к ним доступ.       По правде говоря, она больше склонялась к Абраксасу. Это просто было похоже на него. Гермиона даже представить себе не могла Тома, посылающего валентинки. Для него это было чем-то слащавым и глупым. Хотя он был милым по-своему.       Две другие она даже не осмелилась открыть. Они были пропитаны приторно-сладким ароматом, и Гермиона была почти уверена, что одна из них была поющей валентинкой. Она не хотела, чтобы весь большой зал слышал это. — Итак?.. — спросила Розалина. — Вываливай нам все пикантные подробности.       Гермиона покачала головой. — Мне понравилась только одна валентинка. Остальные — полная ерунда. Кто-то даже подумал, что было бы забавно, имей я родство с дементором.       Сигнус, который был занят тем, что набивал рот овсянкой, фыркнул, разбрызгивая кашу повсюду, и расхохотался.       Гермиона сердито посмотрела на него. По крайней мере, теперь она знала, кто её послал.       Спустя секунд десять произошел внезапный взрыв, поглотивший Сигнуса ярко красным дымом. Когда дым рассеялся, они увидели, что глаза Сигнуса надулись, как у рыбы-фугу, и опухли, что их невозможно было открыть. Кто-то наложил на него Коньюнктивитус. — Эй, кто выключил свет?!       Сигнусу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно происходит. Только когда он услышал, как его друзья начинают смеяться, у него хватило ума поднять руку и коснуться глаз. Он издал тревожный вскрик и начал в панике размахивать руками.       Повернувшись на скамейке, она посмотрела на Тома как раз вовремя, чтобы увидеть, как он прячет палочку обратно в мантию. — Том, зачем ты это сделал? — спросила Гермиона приглушенным тоном, не желая привлекать больше внимания. — Он придурок, — хмуро пробормотал он в ответ. — Он получил по заслугам.       Она должна была признать, что Сигнус действительно придурок. Это была скверная шутка, учитывая, что она сирота. — Может и так, но все же… Ты не можешь просто ходить и проклинать людей, если хочешь, тем более своих друзей.       Том закатил глаза. — Я вряд ли назову их друзьями… Они скорее… Полезные знакомые. — Что? Ты хочешь сказать, что просто всех используешь?       Он пожал плечами. — Не всех. Я не думаю о тебе так, как о них. — Спасибо. Мне от этого не намного лучше, — возразила Гермиона.       Сказать, что она была потрясена, было преуменьшением. Гермиона как раз думала, что они добились некоторого прогресса, когда он снова всё испортил. Ей хотелось кричать во все горло. Почему мальчики такие? Они такие глупые! У них вообще есть мозги?       Услышав крики своего брата, Альфард подбежал к ним. — Из-за чего суета, Сигнус? Не говори мне, что это просто еще один… — начал было он, но оборвал себя, увидев опухшие глаза брата. — Что, во имя Салазара Слизерина, с тобой случилось?!       Он посмотрел на всех, но никто, казалось, не хотел ему отвечать. С раздражением он схватил своего брата за руку и помог ему встать на ноги, выведя его из Зала, направляясь в больничное крыло.       Вскоре после этого Гермиона сочла нужным наложить Инсендио на все оставшиеся валентинки, за исключением той, которая ей действительно понравилась, её она сунула в карман на всякий случай. Затем Гермиона встала и пошла за Блэками, чтобы убедиться, что с Сигнусом всё в порядке.       Едва ли было восемь утра, а она уже не могла дождаться окончания ужасного праздника…       Остаток дня Гермиона провела, пытаясь не обращать внимания на Тома, что было нелегко, потому что он продолжал пытаться привлечь ее внимание, отправляя записки по заколдованному пергаменту. «Прости меня», — написал он.       Она только закатила глаза и продолжала игнорировать его. Гермионе часто казалось, что она прощает его слишком легко, заставляя его думать, что она просто простит его за всё, что бы он не сделал, но не в этот раз. «Ну же, Гермиона. Как я могу заставить тебя простить меня?» «Я не прощу тебя, пока ты не извинишься перед Сигнусом или, по крайней мере, не признаешь, что то, что ты сделал, было неправильным», — написала она в ответ.       Он не отвечал в течение довольно долгого времени. Только в конце урока, когда Гермиона пошла собирать свои вещи, она увидела его ответ. «Но я не вижу ничего плохого в том, что сделал. Не то чтобы я причинил ему какой-либо долговременный вред. Его глаза должны вернуться в нормальное состояние достаточно скоро. Я просто показал ему его надлежащее место.»       Надлежащее место? Что, во имя Мерлина, это должно означать? «Абраксас и Сигнус тебе не рабы!», — быстро написала она ответ.       Собрав свои вещи, Гермиона поспешила из класса и направилась на следующий урок, надеясь ненадолго отдалиться от Тома. К сожалению, она не могла полностью бросить его, так как у них были в основном одни и те же занятия, но все же ей хотелось немного побыть одной.       День продолжался, а Гермиона продолжала игнорировать Тома. В конце концов, через два занятия он понял намек и сдался. Это должно было принести ей облегчение, поскольку именно этого она хотела или, по крайней мере, думала, что хочет, но по какой-то причине этого не произошло.       Честно говоря, Гермиона даже не знала, почему злится на него. Если подумать, он не сделал ничего слишком ужасного. Коньюктивитус было достаточно легко вылечить с помощью Прозрей-зелья. За это нельзя было хвалить, но и ругать было бы преувеличиванием. Некоторые розыгрыши Фреда и Джорджа заходили намного дальше.       Во время обеда к Тому подошла пятикурсница из Рейвенкло и вручила ему самодельную валентинку, и тут Гермиона прозрела. Она была уверена, что он отмахнется от нее, как отмахивался от большинства людей, осмелившихся его побеспокоить, но он застал Гермиону врасплох и вместо этого с легкой ухмылкой принял конфеты и даже поблагодарил девушку.       Резкая боль в груди дала о себе знать. Она была зла на него, потому что он был единственным мальчиком, который не послал ей валентинку. Была и от Абраксаса, и даже от Сигнуса, а от него нет. Гермиона знала, что довольно глупо даже надеяться на валентинку от него, но все же ее это беспокоило. Факт был неоспорим, хотя ей и хотелось бы его отрицать. Том был единственным человеком, от которого она хотела бы получить валентинку.       Остаток дня тянулся для Гермионы во всё более медленном темпе. Хотя она пыталась подавить разочарование, которое поселилось внутри нее, заменив прежний гнев, Гермионе просто не удавалось избавиться от этого чувства.       За ужином она не сказала ни слова, изо всех сил стараясь не смотреть на Тома, который получил еще больше валентинок. Ей подарили ещё несколько, но она их почти не замечала. Они не имели для Гермионы большого значения. Засунув их по карманам вместе с той, которую она сохранила ранее днем, она извинилась за быстрый ужин и направилась в подземелья, чтобы немного побыть в одиночестве.       Гермиона облегченно выдохнула, так как обнаружила, что гостиная была пуста. Она поспешила в свою спальню и плюхнулась на кровать, зарывшись лицом в одеяло.       Всего несколько часов, прежде чем она сможет лечь спать, и ужасный день закончится. «Скатертью дорога», — мрачно подумала она. День святого Валентина, возможно, только что стал ее наименее любимым праздником из всех существующих.       Через некоторое время Гермиона очнулась и тут же начала ругать себя. Ее жизнь не зависела от получения валентинки от Тома. Он был всего лишь мальчиком… Мальчиком, который вообще ни на что не должен был влиять в её жизни… Даже если бы ей хотелось этого…       Пытаясь отвлечься, Гермиона вытащила из кармана полученные валентинки и, наконец, нашла время прочитать их. К ее облегчению, они не были такими дрянными или шутливыми, как те, что она получила за завтраком. Эта партия была намного более простой и приятной. «Я думаю, что ты мууур-мечательная, такая, какая есть!»       Гермиона должна была признать, что это мило, и это заставило ее почувствовать себя немного лучше. Отправитель явно был кошатником, как и Гермиона, что она отметила. «Ты должно быть книга, потому что я хотел бы изучить тебя вдоль и поперек».       Эта была менее слащавой, но все же милой. Она не могла не хихикнуть, когда отправитель нарисовал книгу с руками, ногами и зацелованным лицом. У этой особы хотя бы хватило ума понять, что она любит книги.       И наконец, взору Гермионы открылась большая самодельная открытка, покрытая красными и золотыми блестками. Внутри было написано: «С Днём святого Валентина, Гехмивона!»       При виде этого на ее лице расплылась широкая улыбка. Из всех открыток, которые она получила в тот день, эта была самой любимой. Гермиона сразу поняла, что эта была от Хагрида. Тот факт, что в его волосах и на пальцах весь день были блестки, был лишь одним из факторов, способствовавших её смеху. А, ещё и то, что он не смог правильно написать ее имя.       Почувствовав себя немного лучше после прочтения последних открыток, Гермиона встала и аккуратно разложила их на кофейном столике, поставив выше всех большую яркую открытку Хагрида.       Она полагала, что не должна быть слишком разочарована количеством. Могло быть и хуже. Она могла вообще ничего не получить. Кроме того, это давало кое-что понять. Это доказывало, что были люди, которым она нравилась достаточно, чтобы найти время, чтобы отправить или сделать собственными руками, в случае Хагрида, ей открытку. «Интересно, кто-нибудь послал Хагриду открытку?» — подумала Гермиона, взглянув на часы. В сутках оставалось несколько часов, ровно столько, чтобы сделать открытку для ее гигантского друга и отправить ее к нему. Это будет не только весело, но и ускорит время.       Она уже собиралась отправиться на поиски необходимых припасов, как вдруг перед ней возникла вспышка света, заставившая ее внезапно остановиться.       Одна чистая белая роза появилась из ниоткуда. Протянув руку, Гермиона взяла розу, осторожно обращая внимание на ее шипы. Вокруг стебля была обернута черная лента, на которой был свернут небольшой кусок пергамента. — Что за?..       Заинтересовавшись, кто мог её прислать, она оторвала пергамент от ленты и развернула его.       «Я не сожалею о том, что сделал с Сигнусом сегодня утром, но мне не нравится, когда ты злишься на меня, и я сожалею о том, что заставил тебя расстроиться. Считай этот цветок своей валентинкой от меня, потому что ты заслуживаешь гораздо большего, чем какая-то отвратительная банальная открытка.       P.S. Я заколдовал розу так, чтобы она никогда не засохла и не потеряла своей красоты.       Том»       Гермиона некоторое время стояла, глядя то на саму розу, то на прикрепленную записку. Она даже не заметила, что Друэлла и Розалина вернулись, пока не услышала, как они завизжали от восторга, роняя собственные валентинки, когда они бросились к ней, чтобы посмотреть на розу. — Кто послал? — спросила Розалина, когда две девушки нависли над пергаментом. — Я так и знала! Я знала, что Том сделает для тебя что-то особенное! — воскликнула Друэлла.       Гермиона в замешательстве посмотрела на подругу. — Ты действительно думала, что Том тебе ничего не пришлет? — насмешливо спросила Розалина. — Ну, я…       Друэлла закатила глаза. — Как ты думаешь, почему Том проклял Сигнуса? Он мстил за тебя.       Мстил за неё? Это было его мотивом? Конечно, то, что сделал Сигнус не принято было говорить девушке, но Гермиона не злилась на него за это. Это была просто шутка. В эту эпоху людям было запрещено шутить, или это было какой-то чистокровной заморочкой? В любом случае, она этого не понимала. — Очевидно, что ты ему нравишься, Гермиона, — настаивала Друэлла. — И ясно видно, что он тебе тоже нравится.       Гермиона открыла было рот, чтобы возразить, но двое ее подруг не дали ей и шанса. — Даже не пытайся отрицать этот факт. Я видела, как ты пялилась на эту девчонку из Рейвенкло, когда она подошла к Тому!       Лицо Гермионы вспыхнуло ярко-красным. Похоже, они поймали ее. Выкрутиться из этого было невозможно.       Сотворив маленькую стеклянную вазу, она положила в нее розу, поставила рядом с валентинкой Хагрида и села на кровать. Друэлла и Розалина вскоре присоединились к ней и сели по обе стороны от нее. — Вы уверены, что я ему нравлюсь? — нервно спросила Гермиона. — Конечно. Все знают, что ты единственная девушка, на которую он положил глаз. Единственная причина, по которой он обратил внимание на эту девушку из Рейвенкло, заключалась в том, чтобы заставить тебя ревновать.       Она покачала головой. Поревновать? Серьезно? Это была еще одна попытка заставить ее перестать игнорировать его? О, ради Мерлина! — Мальчики иногда могут быть такими глупыми.       С этим все могли согласиться.       В любом случае, это не имело значения, поскольку Гермиона решила, что игнорировала его достаточно долго. Цветок смягчил ее сердце, принеся Тому прощение, которого он, казалось, хотел от нее. Она полагала, что не может требовать от него большего. Но, всё-таки, Гермиона не думала, что он прекратит самосуд.       Он продолжит наказывать людей, которые, по его мнению, это заслуживают. Она может многое изменить, но явно не это.