Глава 13
Деревня «Белые рыбки»
— Эй, ты спишь? — Кристина осторожно толкает моё плечо. — Наша остановка. Я открываю глаза и вырываюсь из омута воспоминаний, выныриваю на отрезвляющую поверхность. Мы выходим из электрички и, покинув станцию, проходим по улицам неизвестного никому города. Придётся преодолеть несколько километров, прежде чем город сменится деревней. Старые пятиэтажки, большое количество деревьев, давно некрашеные заборчики и дешевые автомобили, музыка в которых выкручена на полную громкость. — Ну, тут недолго уже, — успокаивает Кристина, замечая моё хмурое лицо. — О, а в том дворе моя школа! Закончила её в прошлом году, с одной четвёркой, между прочим! — Я так же последний год закончила, — вспоминаю я, попутно поражаясь тому, что мне тогда было всего двенадцать. Пять классов и прямиком в Центр. Да, мать здорово ругалась, когда я испортила идеальный табель четверкой по математике. — Да, четверку ещё постараться получить надо, не парься, мы молодцы. По статистике, большинство мужиков из крупного бизнеса — троечники. Я поднимаю бровь, но решаю промолчать. Мы явно говорим о разных вещах. — А как вообще одноклассники, общаешься с ними? — спрашивает Дикс, с интересом фотографа рассматривая улочки серого города, навевающего на меня лишь тоску. — Да не особо, они все конченные, я те отвечаю. То стрелу забьют, то хату на вписке подпалят, на хрен их. У меня новая жизнь! — гордо заявляет Кристина. — Душевно здесь. Мне кажется, в таких городах оставляешь частичку себя, хочется возвращаться время от времени, — говорит Дикс, когда мы сворачиваем на очередную серую улочку. На лице Кристины мимолётно проскакивает какая-то эмоция, но девушка быстро её отгоняет и привычно улыбается. — Да, отличный город. У нас здесь крупное рыболовное производство. Видите озеро вдалеке? — Кристина указывает на серебристые переливы воды, отражающие слабые солнечные лучи. — Там на заводе половина города работает, всегда руки нужны. Большой вклад делаем, как ни крути. Девушка выглядит чересчур довольной для человека, единственная участь которого — работа на заводе. Впрочем, я уже слишком к этому привыкла. — А рыбные магазины здесь есть? Я бы захватил чего-нибудь маме в Лондон, — интересуется Давиллер, запустив руки в карманы и избегая смотреть на меня. Кристина глядит на него, как на полного идиота. — Блин, Дикси, конечно, в городе, живущем за счет рыболовного прома, есть рыбные магазины! — закатывает глаза девушка. — Воняет она конечно… Не советую там работать. — А мы то уж собирались, — с сарказмом протягиваю я. — А никто не знает, как жизнь сложится. Вот выпрут тебя с работы, Дикс тебя окончательно бросит, пока таскается ещё, как видишь… Денег не будет, сошлют тебя в деревню «Белые рыбки» за… не знаю, попытку захвата мира. И шо делать будешь? Правильно, вспоминать, что в рыбные не соваться. Я скрещиваю руки на груди, пытаясь подавить в себе желание высказать всё, что думаю об этой гениальной мысли. — Скоро съедешь? На этой неделе вроде собиралась, — как бы невзначай напоминаю я. Дикс бросает на меня недовольный взгляд, который я игнорирую. — Да, завтра постараюсь. Квартиру сниму, — кивает Кристина. — Не хочу показаться бестактным, но откуда у тебя деньги на аренду квартиры в Москве? — осторожно спрашивает Давиллер. — Уж точно не из зарплаты уборщицы… Тебе ведь деньги дали? По этой вашей программе защиты… — вспоминаю я. — Эти деньги нужны мне для других целей! — слишком резко отвечает Кристина. — А квартиру мне мой масик снимет. — Доверяешь первому встречному парню, который разводит тебя, как дуру. Просто выплати деньги, которые тебе дали и не мучайся. Внутри разгорается беспокойство. Извечный внутренний конфликт. Кристина только и делает, что всячески осложняет мне жизнь, я не должна за неё волноваться. Хочет игнорировать здравый смысл, флаг ей в руки. Однако, что-то раз за разом взывает к остаткам моего сострадания, выливаясь в желание помочь. Кристина носит розовые очки, не принимает реальность во всей её жестокости. Я не садистка, которая желает ей плохого. В конце концов, людям свойственно проявлять хоть какую-то эмпатию. — О, мерси, дорогая. Я сама разберусь со своими бабками, окей? — фыркает Кристина, резко останавливаясь и так же резко меняя тему. — Почти пришли. Я заскочу к подружке на пару минут, надо убедиться, что она тут без меня не загнётся. Подождите здесь, я быстро. Не оставляя нам времени на возражения, Кристина быстро направляется к одной из множества серых пятиэтажек. Здесь город словно заканчивается, последний относительно высокий дом очерчивает границу. Дальше неровный асфальт перетекает в просёлочную дорогу и вереницу маленьких деревянных домиков. Наверное, там и находится нужная нам деревня. Сразу за домами тянется полоска смешанного леса. Деревья, которые по всем законам природы должны быть раскрашены в яркие теплые цвета, лишь утопают в серости, не сильно отличаясь от промышленного городка. Мы так и остаёмся на этой условной границе миров, где обитает бедность и безнадежность. Если у тебя нет возможности отсюда переехать, с наибольшей вероятностью ты пойдёшь работать на завод. Если переживёшь неблагополучные школьные годы, конечно же… Мне становится не по себе. Оглядев ближайшую обстановку, я присаживаюсь на одну из потертых автомобильных покрышек, наполовину вросших в землю. Они примыкают к подъезду пятиэтажки, создавая неповторимую культурную композицию начала двухтысячных. Вытягиваю ноги, дергаю за шнурки, убеждаясь, что они затянуты достаточно туго. Мой островок стабильности. Дикс присаживается на соседнюю шину, оглядывая улицу. На первых этажах соседнего дома располагаются магазинчики. Выцветшие вывески едва читаются. Из парикмахерской едва слышно играет шансон. Запах из рыбного магазина по соседству ощутим даже через дорогу. Мне кажется, что он оседает на волосах, возможно глубже. Добавляет тебе вес, который пригвождает к полу и не позволяет отсюда уехать. Никогда. Из рыбного магазина выходит пожилая женщина. Под глазами пролегают синяки, спина горбится под тяжестью двух пакетов. Увидев, что старушка движется в нашу сторону, Дикс подбегает к ней, предлагая донести сумки. Рыцарь в доспехах, ничего не скажешь. Они переходят дорогу, приближаясь к подъезду, в котором скрылась Кристина. — А ты хто такой буишь-то? — недоверчиво спрашивает женщина, так и не вручив Диксу пакеты. — Мы здесь проездом, с нашей… подругой, — вклиниваюсь я, поднявшись с покрышки. Я знаю, что старожилы маленьких городов знают всех пофамильно, незнакомцы вызывают у них обоснованные опасения. Мне не хочется доставлять людям лишних поводов для тревоги. — Эт с какой такой подрухой? — прищуривается старушка, не удовлетворённая моим ответом. — Кристина Лаврова, у неё такие волосы розовые, длинные. Она к своей знакомой зашла, — киваю на подъезд. Глаза горожанки наполняются пониманием. — Ах, Кристинка, шалашовка эта… Воротилась, глядите-ка на неё! Говорила я Маринке, шобы не пущала профурсетку эдакую. В москвичи заделалась, знамо дело. Ещё и дружков приволокла. Её спросить забыли! Нет бы нормально жить, а надо всё назло… Наворотила делов и ноги унесла, только пятки сверкают. Тьфу! — Бросив на нас с Диксом неодобрительный взгляд, старушка скрылась в подъезде. Мы, как друзья Кристины, явно не прошли проверку на благополучие. — Зашибись, гостеприимство, — фыркаю я, обратно присаживаясь на покрышку. — Менталитет такой, — пожимает плечами Дикс, занимая соседнюю шину. — О, а ты у нас эксперт по русскому менталитету?! –закатываю глаза. — Вряд ли тебе есть дело, мисс «мне плевать на весь этот мир», но я наконец-то получил российское гражданство и сдал экзамен по языку и литературе. Оба на сто баллов. Химию и биологию на девяносто восемь. — Зачем врачу литература? — Я поднимаю бровь, глядя перед собой, не поворачивая голову на собеседника. — Чтобы понимать литературные мемы и объяснять гротеск на примере скорой помощи, — улыбается Давиллер. — Помнишь? — Я стану счастливой, когда меня собьёт карета скорой помощи, — киваю я, припоминая старую шутку. — Пока не сбила, как видишь. Повисает пауза. Нельзя назвать её неловкой, это становится привычным. Молчать каждый раз, когда я оказываюсь в зоне досягаемости Дикса Давиллера. Словно мы могли нормально сосуществовать, когда между нами был незримый фрагмент, дополняющий пазл. Теперь этот кусочек безвозвратно утерян. Я не берусь судить о жизни первого агента, но с виду за эти двадцать лет он ни капли не изменился. Такой же красивый англичанин, верящий в добро и готовый бороться за справедливость до потери пульса. Те же тёплые зелёные глаза и слегка растрёпанные волосы. Талантливый в медицине, в магии и в спорте. Воспитанный любящей матерью и тяжело переживающий развод родителей. Влюблённый в славянскую культуру, в создание фотографий и в девушку, которая, в отличие от него, изменилась слишком сильно. — Я тут поговорить хотел… — тихо начинает Дикс. — Недостаток общения? — вздыхаю я, провожая приятную тишину. — Я понимаю, почему ты злишься на меня. Да, я должен быть поехать за тобой, должен был разыскать тебя в Штатах… Я не был в том доме, не понимал, как тяжело тебе пришлось. И после того, что я сделал… — Давиллер, не… — Просто дай мне договорить! — В голосе Дикса проскакивают стальные нотки. — Я никогда не отрицал своей вины за то, что подписал тебя на работу с лордами. Если ты не можешь принять тот простой факт, что это было единственным способом спасти тебе жизнь, окей, проехали. Делай меня козлом отпущения, сколько влезет, только перестань уже вести себя, как последняя сука. Можешь относиться ко мне, как угодно, но эта девочка тебе ничего не сделала. Хватит расценивать людей как расходный материал. О, и не надо говорить, что никто тебя не понимает! С каждым случается дерьмо, с каждым. И все переживают это по-своему. Но двадцать лет — это многовато, тебе не кажется? Один год, растянувшийся в вечности. Конечно, он был для тебя особенно непростым. Люди, ощущающие адриэлское время, те, в чьих жилах разливается магия, не просто так живут там, где родились. Даже если уехать в магический мир, время будет течь по-прежнему. Кажется, что ты проживаешь неделю за неделей, а оказывается, что сменился лишь один календарный день. Погода практически не меняется, мир застывает. Мелькает множество удивительных событий, а окружающие тебя люди не способны воспринимать их с той же скоростью. Я понимаю, что за двадцать лет многое изменилось, но раз уж ты решила вернуться, учись работать в команде. Никто тебя сюда не тянул, ты оказалась в парке, в нашем парке, не случайно. Вика, я же не идиот. Ты сама этого хотела. Прежнюю жизнь, работу в центре, магию. Ты это получила. Так перестань портить жизнь тем, кто годами учился строить её без тебя. — Ты закончил? — поджимаю губы. — Даже не припомню, когда ты в последний раз так злился, — всё так же спокойно произношу я. Никакого анализа, никакого самокопания, этот план действий — ключ к выживанию. — Я имею полное право злиться! — Громко говорит Давиллер, наконец поворачивая голову ко мне. — Всем, кажется, плевать, что я тоже часть этой истории. Что это моя невеста сбежала, получив психологическую травму. Что это мой друг погиб из-за того, что я пошёл против правительства. Что это моя подруга покончила с собой, потому что я недостаточно её поддерживал. Да, представь себе, у меня есть чувства и я, чёрт возьми, переживаю за тебя. Мне невыносимо видеть тебя в таком состоянии, искусственную и безжизненную. — Поправочка. У меня нет психологической травмы, — замечаю я. — И ты сам сказал, двадцать лет — это много. Перестань уже трястись за мою жизнь, подумай о себе. Я найду способ с этим справиться. С чем бы то ни было. — Просто будь осторожна, — вздыхает Дикс, наконец отведя от меня свой пристальный взгляд. — Я могу за себя постоять, не беспокойся. — Может, ты не обращаешь внимание, но… тебя, мягко говоря, недолюбливают. — Что-то не замечала, — фыркаю я. — Об этом я и говорю. Тебе кажется, что если парочка людей к тебе неровно дышит, подмигивая на лестницах, то все поголовно тебя восхваляют. Не хочу задеть твоё эго, но большинство агентов в центре тебя ненавидят. Если девушки ещё хоть как-то видят в тебе кумира, то парни лишь считают, что ты незаслуженно занимаешь их место. Получила фейковую аттестацию и восстановила второй номер, на который, между прочим, была очередь. Каждый мечтал попасть в десятку, Майкл уже готовился перевозить вещи в твой кабинет. Он мой лучший друг и старается помалкивать, зная, что мы с тобой были близки, но я вижу это в его глазах — презрение. — О, ну спасибо за разведку обстановки, — холодно усмехаюсь я. — Как-то и не стремилась быть любимицей толпы, с этим и ты неплохо справляешься. Дикс коротко вздыхает и вертит в руках телефон. — Так ты об этом хотел поговорить? — Нет… На самом деле не об этом… — протягивает Давиллер. — Ну? — Я узнал о некоторых результатах твоего обучения. Ну, в магическом плане. — И что? — тороплю я. Мне не нравится русло, в которое заходит разговор. Мэтью предупреждал, что никого не стоит посвящать в детали моего обучения. Давиллер — профессиональный разведчик, но едва ли это означает, что остальным будет сложнее добраться до нужной информации. — Твоя стихия поменялась. Теперь это огонь… — Ты тайный пироман, или что? Почему это вдруг стало тебя волновать? У людей меняются ведущие стихии, редко, но бывает. — Да, я знаю, случай не прецедентный, но я долго думал об этом, что-то не давало мне покоя. Ты помнишь пророчества, которые видела в Индарском хранилище? — Забыла, как страшный сон, — резко отвечаю я. — Этим вопросом увлекалась Виктория Родзионтковская. Едва ли сейчас ты найдёшь эту девушку. — «Огонь, пожирающий самые стойкие розы, разгорится, когда прольётся первая кровь. Пламя сокрушит любые преграды и свергнет сильнейших, коль скоро не будет потушено водопадом. Дитя дома Розы — единственный источник поглощения всепожирающего жара», — произносит Давиллер на одном дыхании. Зубы рефлекторно сжимаются, я медленно поворачиваю голову к Диксу. — Ты что, блин, это выучил? — со злостью протягиваю я. — Телефон — ненадёжный источник хранения информации. Когда ты ушла, я стёр фотографии, оставив пророчества в своей памяти. Я сдавал литературу, и не такое учить приходилось, — отшучивается парень. — Давиллер! Мне стоит говорить на английском, чтобы ты наконец уловил смысл моих слов?! — повышаю голос я. — Я не хочу ничего помнить, не хочу ничего знать! Мне плевать, что написано в пророчествах, мне плевать, в каких играх участвует мой отец, кем бы он ни был. Если ему есть до меня хоть какое-то дело, он просто оставит меня в покое! — Солнце, я понимаю… Прости, — быстро поправляется Дикс. — Я понимаю, что ты не хочешь возвращаться к этой теме, потому что она принесла тебе много боли, но это касается не только тебя. В Индарское хранилище не стали бы помещать бесполезные бумажки. У меня есть некоторые мысли на этот счёт. Я вскакиваю с покрышки, загораживая Давиллеру и без того слабый солнечный свет, смотрю на него сверху вниз. — Ну давай! Блесни своими гениальными мозгами! Ты же не можешь оставаться в стороне. Ты же Дикс Давиллер, спаситель мира всего, защитник вселенской справедливости. Давай! Я слушаю. Какой непревзойдённый план пришёл в твою голову на этот раз?! — Я нервно всплескиваю руками, не разрывая зрительного контакта. Сквозь каменную броню самообладания пробивается привычная жестикуляция. — Я думал о смене стихии, — говорит Дикс, стараясь игнорировать моё давление. — Случилось два события, я вижу некую корреляцию. Да, возможно, мои доводы не обоснованы, но послушай. Я уверен, что всё это как-то связано с тобой. Единственная обладательница силы Адриэля не может быть просто пешкой. Огонь, пожирающий самые стойкие розы, разгорится, когда прольётся первая кровь… Я думаю, она уже пролилась, на Солнцестоянии. Шон погиб и… я думаю это стало началом, импульсом, который сдвинул ситуацию с мёртвой точки. После этого твоя стихия изменилась, ты буквально стала огнём. Мы с тобой уже анализировали эти строки двадцать лет назад. Розы — символ Ксенона Роуза, верховного лорда, президента Тиррассея. Ксенон Роуз из дома Красной Розы — так звучит часть его титула. Если моя теория верна, то с этого момента ты являешься тем самым человеком, который сможет ему противостоять. — Браво! — Я медленно аплодирую, с силой ударяя рукой об руку. — Ну прям теория заговора! — Взгляд становится ещё тяжелее, ещё пристальнее. — И что ты хочешь, чтобы я сделала? — Ты могла бы вести людей за собой. Твоя демонстрация возымела огромный успех, хоть и не достигла конечной цели. Тогда все были не готовы к такому дерзкому поступку, они боялись. Всё это время в них созревала ярость, ненависть к жестокому режиму. Если бы ты продолжила бороться, у тебя были бы все шансы на победу. Я принимал слишком мало участия в твоих стремлениях, но сейчас я понимаю, что оставаться в стороне невозможно. Я готов бороться, готов идти за тобой. Мы могли бы попробовать снова! — Глаза Дикса горят невиданным пламенем. Он поглощён своей идеей и взволнованно ждёт моего ответа. — Как здорово получается, — говорю я, снижая свой голос практически до шёпота. — Поздновато ты осознал свою социальную ответственность. Ты прав, кровь уже была пролита, не вовремя ты спохватился. Хочешь сделать меня символом народного восстания? Думаешь, люди пойдут за мной? Я даже себя бороться не могу заставить, не то, что кого-то ещё. В твоей идеальной картине мира, герой с неординарными способностями должен бросаться грудью на врага, идти на жертвы и всех спасать. — Я делаю порывистый шаг вперёд, почти соприкасаясь коленями с парнем. — А я не герой, Давиллер. Я никого не спасла. Ни-ко-го. Очнись уже, твои друзья мертвы из-за меня. Я не горю дурацким желанием творить правосудие, не хочу брать на себя ответственность за новые смерти. Во мне нет доблести и отваги, чтобы без устали сражаться со злом. Может я и есть это зло, а? Так получается, глядя на всё, что я оставила после себя. Хочешь героя, Давиллер, становись им сам. Я выдыхаю и отстраняюсь от Дикса, в зелёных глазах которого я впервые в жизни вижу сопротивление. — Ты не зло, Вика. Уж точно не такое, каким его себе представляешь, хватит строить из себя вселенскую злодейку. Наших друзей убили лорды, а не ты. Не позволяй им внушить себе обратного. Хочешь быть конформистской, окей, но раз уж ты вернулась в общество, вспомни, что ты не одна в этом мире, он не вертится вокруг тебя. Пророчество уже сбывается, на кону слишком многое. Если не начать действовать, весь мир сгорит к чертям! Насилие порождает насилие, но ты могла бы поставить на этом крест. Смерть Шона изменила нас всех, но в большей степени тебя. Если ты сдашься, значит его жертва была напрасной. Стихия меняется не просто так. Карие и зелёные глаза сталкиваются в немом поединке. Моя нижняя губа дёргается, намертво запечатывая слова, рвущиеся наружу. Тебя всегда выдавали глаза. Я отворачиваюсь, скрещивая руки на груди. — Ладно, хорошо, — быстро вздыхает Давиллер. — Даже если ты не хочешь действовать из-за благородных побуждений, ты всё ещё жаждешь мести. Роузу, Драгомиру, Де Ренью, другим лордам, причинившим тебе всю эту боль. Что может подарить им больше страданий, чем подорванные планы? Да он стал неплохим манипулятором. — Месть влечёт за собой дополнительные жертвы. Пока что мне удаётся удержать себя от каких-либо действий, сохраняя жизни окружающих меня людей. — Я способен помочь тебе. Мы вместе дадим отпор Тиррассею, ты отомстишь Роузу, больше никто не пострадает. У меня есть единомышленники, они согласятся присоединится к нам. Всё не так сложно, как ты думаешь. Эта идея начинает навязчиво крутится в голове. Как бы меня сейчас не раздражал Дикс Давиллер, он прав, его помощь могла бы привести меня к цели. — Я подумаю, — бормочу я, признавая своё поражение. Дикс кивает, отворачиваясь, чтобы прикрыть улыбку. От мысли, что мы будем снова работать сообща, мне становится не по себе. Противный писк бьёт по барабанным перепонкам, и железная дверь подъезда резко открывается, являя миру всё ту же жизнерадостную Кристину. Девушка замирает перед нами, оглядывая наши лица. — Дети мои, вас и на десять минут нельзя оставить, ей богу. Вика, ты что опять обижала нашего Дикси? — смеётся Кристина, но её голос выдаёт волнение. — Нужен он мне, — вздыхаю я, сосредотачиваясь на реальности. — Пойдём уже? — Ага, почапали, — кивает Кристина, чуть ли не вприпрыжку сворачивая на просёлочную дорогу. Дикс поднимается с покрышки, бросает на меня торопливый взгляд и следует за девушкой, оставляя меня за спиной. Касаюсь пальцами металлических пуговиц джинсовки, провожу ладонью по лицу и иду вслед за своими спутниками. Неожиданные слова Дикса оседают глубоко внутри, вступая в диффузию с трескающимися убеждениями. Что если его это действительно сработает? — Подружка в порядке, пацанчика своего киданула, говорит мол, за мной повторяет. Вот видите, я во главе мира всего! — громко говорит Кристина, не слишком утруждаясь погружением нас в контекст. Давиллер идёт рядом с Кристиной, я позади них. Опять спорят, обсуждают какую-то ерунду и смеются. Я не противница веселья, просто оно слишком вычурно смотрится на сером пейзаже. Улица объята тишиной, под джинсовку задувает порывистый ветер. Справа тянется блеклая полоса леса, по сравнению с Ирридийскими насыщенно-зелёными соснами, эти деревья абсолютно монохромные. Солнце прячется за дырявыми облаками, сливаясь с серостью неба. Под ногами хрустит щебёнка. Слева я вижу деревянные дома, один-два этажа, большинство видало и лучшие времена. Потемневшие, отсыревшие доски, покосившиеся заборы. На некоторых участках мне удаётся разглядеть двор через решётчатую рабицу, площадь довольно внушительная, она простирается вглубь, за дом. Многие жители деревни держат свиней, коз или кур. Иногда всё сразу. Домашний скот тоже замирает в этой звенящей тишиной атмосфере, спит или молча жуёт сено. Людей не видно, наверное, сейчас разгар смены на заводе, в рыбном магазине или где здесь ещё можно зарабатывать деньги. — Не знаю, я сдаюсь, — улыбается Дикс, вопросительно глядя на Кристину. — Дикси, ну че ты тупишь? — смеётся девушка. — Ты перечислил буквально все цвета кроме розового! Именно в этот цвет я покрасилась впервые. Типа первый и последний, такая фигня. Останусь в нём, если не надоест. По чесноку, мне просто впадлу перекрашивать. — Мне сложно представить тебя не с розовыми волосами, они идеально олицетворяют твою позитивную жизненную концепцию, — говорит Дикс, глядя на яркую макушку, оказавшуюся где-то в районе его ключиц. — О, да, позитив рулит миром и всё такое… — Голос девушки становится тише, спокойнее, она замедляет шаг, заставляя нас остановиться. Кристина заправляет волосы за ухо, даруя возможность разглядеть её лицо. Девушка колеблется всего на секунду, уголки губ опускаются и поднимаются обратно. Впервые в жизни я вижу в её глазах тревогу, ноги словно спутаны верёвкой, не позволяющей сделать ни шагу вперёд. Прежде чем Дикс успевает задать вопрос, Кристина улыбается пуще прежнего и бодро говорит: — Вот и пришли! — От широкой натянутой улыбки на глазах появляются едва заметные морщинки. — Дом, милый дом! Я оборачиваюсь и вижу выцветшее синее здание: два этажа и черепичная крыша, остальное скрыто поржавевшим железным забором. На обочине стоит древняя машина, тёмно-зелёная «лада шестёрка» или типа того. Я не особо разбираюсь в автомобилях, выпущенных задолго до моего рождения. Не позволяя себе промедления, Кристина быстро подлетает к калитке и порывисто тянет дверь на себя. Протяжный жалобный скрип напоминает мне о сарае в одном из Московских дворов, откуда я ежедневно перемещаюсь на работу. — Всегда открыто, очень удобно, — смеётся Кристина, но выходит слишком нервно. Девушка проходит по вытоптанной тропинке, ведущей к дому, пожухлая трава приминается от соприкосновения с массивными кроссовками. Кристина поправляет лямки рюкзака, оглядываясь по сторонам. Рядом с домом находится покосившаяся пристройка, за которой располагаются несколько теплиц, грядки и небольшой амбар. Мне кажется, что вдалеке мелькает голова козы. Перед крыльцом девушка всё же замирает, задерживая пальцы на дверной ручке. — Берём приёмник, швейную машинку и пару шмоток, — говорит девушка, явно растягивая время. — Родные стены. Не думала, что вернусь сюда так быстро. — Кристина усмехается, склоняя голову набок, а затем входит в дом так же резко, как и на участок. Мы с Диксом следуем за ней. Я едва удерживаю себя от того, чтобы с ним переглянуться и понять, испытываем ли мы одинаковые смешанные чувства. Кристина замирает прямо на пороге, закрывая обзор. По привычке мне хочется оглядеть и проанализировать новую обстановку, но Дикс закрывает последнюю лазейку между улицей и входной дверью. — Господи, — вздыхает Кристина. Её голос становится озабоченным и тревожным, но не удивлённым. — Всегда одно и то же, — тихо бормочет девушка, раздаётся какой-то непонятный звук. Я проталкиваю Дикса внутрь и прохожу следом. В доме витает неприятный запах сырости и духоты, возможно, чего-то просроченного. Маленькое пространство первого этажа перетекает в комнаты, прикрытые старыми деревянными дверьми. Нельзя сказать, что здесь грязно, но создаётся впечатление неопрятности. Тут и там валяются вещи, какие-то тряпки, пространство под лестницей, ведущей на второй этаж, захламлено коробками. Бегло изучив обстановку, я смотрю на Кристину, подсадившую на руки девочку лет трёх. Малышка расплывается в улыбке, обхватывая шею девушки. — Кистина! — радостно лопочет ребёнок. — Ты че на полу сидишь? — обеспокоенно спрашивает Кристина. — Мама где? — Мамуля спит, — всё так же задорно отвечает девочка. — Ладно, — вздыхает Кристина, подхватывая ребёнка поудобнее, ей удаётся удерживать его одной рукой. Второй девушка приоткрывает одну из дверей и тихо закрывает её с заметным облегчением. — Ты не голодная? — спрашивает Кристина у девочки. — Нет, — мотает головой та. — И на этом спасибо, — ворчит девушка, поглядывая на лестницу. — Твоя сестра? — спрашивает Дикс, напоминая о нашем присутствии. — Нет, дочка. Глаза Давиллера заметно округляются. — Да, конечно, сестра! Дикси, блин. — Вместо привычного смеха, слышится раздражение. — Лена, скажи «привет». Девочка зыркает на Дикса, но лишь утыкается в шею сестры. Кристина быстро отвлекается на шум, доносящийся со второго этажа. Похоже на стук тяжёлых ботинок. Спустя пару мгновений, на лестнице показывается парень в рваных джинсах и чёрной кожанке. Его волосы пострижены очень коротко, на голове красуются массивные наушники. На вид лет пятнадцать-шестнадцать. Возможно, он кажется старше из-за тяжёлого неприятного взгляда. Буквально пролетев по ступенькам, парень сталкивается с Кристиной нос к носу. Удивлённо смотрит на неё, затем равнодушно пожимает плечами. — Саша! — улыбается маленькая Лена, глядя на подростка. — Сто раз просил не называть меня так! Меня зовут Ал, — раздраженно бросает он и вылетает из дома, даже не удостоив нас с Диксом вниманием. — Ал! — громко говорит Кристина. — Александр, вернись сейчас же! Не получив никакой реакции, девушка быстро передаёт ребёнка в руки Диксу, меньше всего ожидавшему такого поворота событий. Лена смотрит на него огромными голубыми глазами, поражённая такому предательству со стороны своей сестры. Давиллер тепло улыбается, и девочка отворачивается, застеснявшись. По крайней мере, она уже не боится. Я поднимаю одну бровь, наблюдая эту картину. В это время Кристина уже выбегает из дома и застаёт Александра во дворе, сдёргивая с него наушники, из которых доносятся ритмичные басы. — Отвечай, когда я зову тебя! — чуть ли не срывается на крик девушка. — Крис, не долби мозги, я опаздываю, — морщится парень. — Опять с этими пацанами бухать намылился, да? Зашибись, братан, всегда желала тебе такого светлого будущего! — шипит Кристина, испепеляя его взглядом. — Тебе-то какое дело? Ты в Москву свою свалила, всё, гудбай. Хоть от одной мамки избавился. — Блин, хватит! Я поехала туда бабло рубить, не здесь же спину горбатить! Скажешь спасибо, когда я перевезу вас всех в Москву, в нормальную хату. И жрать вы будете чаще, чем раз в два дня! — кричит Кристина, со злостью сжимая в руке ободок наушников брата. — Ага, Андрей тоже обещал. И где он? Только пятки сверкали. На хер семью, когда есть бабки, да? Ты такая же! Вы с ним всегда хотели вместе отсюда валить. Какая жалость, тебя с собой не взяли. — Александр изображает грустное лицо, но затем снова нахально улыбается. — Оставь меня в покое! Задолбали ваши пустые обещания! Парень выдёргивает у Кристины наушники и быстро движется к калитке. — Ал, малая где? — кричит девушка ему вдогонку. Её брат останавливается, скаля зубы. — Работает! Деньги, сука, зарабатывает, потому что ты не можешь. Удачи, Крис, лучше не возвращайся. — Ал быстро отворачивается, чтобы девушка не успела разглядеть его покрасневшие глаза, и скрывается за забором. Кристина медленно и глубоко вдыхает, ещё минуту смотрит на калитку. Её грудь тяжело вздымается. Девушка пытается успокоиться, придать лицу счастливое выражение. Со второй попытки удаётся улыбнуться. О, да, никто не увидит её боль. Когда Кристина возвращается, мы с Диксом читаем Лене стихотворение Пушкина, по очереди проговаривая новую строчку. Единственное, которое я смогла вспомнить. Одно из сотни, которую помнил Дикс. Отвлекая ребёнка от криков её брата и сестры, мы не заметили, как объединились, как эффективно мы всегда работаем в паре. — Вы че, по ролям читаете? Фига ты актриса, — смеётся Крис, наблюдая за тем, как шевелятся мои губы, а глаза то сужаются, то расширяются, развлекая ребёнка забавной мимикой. — Что у вас там было? — серьёзно спрашиваю я, поворачиваясь к девушке. — Да так, неважно, — отмахивается девушка. — Не хочет говорить — не надо, сдался он мне, — фыркает Кристина, слишком сильно закатывая глаза. Она забирает сестру и сажает её на диван перед старым телевизором, отвлекая Лену на мультики. — Нам на второй. — Кристина кивает на лестницу и быстро преодолевает ступеньки. У меня в груди растёт тревога и неприязнь, давящая, угнетающая атмосфера вызывает чувство тошноты. Кристина заходит в одну из комнат. Две узкие кровати примыкают к стенам, между ними располагается красный советский ковёр и письменный стол. Обе стены завешаны. Одна — постерами к фильмам и театральными афишами, вторая — фотографиями с модных показов и собственными дизайнерскими скетчами. Надо признать, очень красивыми. Картину портит фото с прошлогоднего показа Мирабеллы, занимающее центральное место. Эта стерва пользуется успехом даже в глухих деревнях. Кристина опускается на колени и наполовину исчезает под кроватью, чихает, чуть не ударяясь головой о дно кровати и вытаскивает швейную машинку. Удивительно, но в отличие от всей техники в этом доме, она практически новая. — Целый год на неё копила, — гордо говорит Крис, похлопывая по машинке. — Очень рада вашему трогательному воссоединению, но было бы здорово сначала найти приёмник, ради которого мы сюда приехали, — напоминаю я. — Успокойся, мы не торопимся, — бросает Дикс. Я поджимаю губы и сохраняю молчание, пока Кристина вытаскивает из шкафа желанный предмет. — Ты помнишь станцию? — спрашивает Давиллер, оглядывая устройство и раздвигая антенну. — Не, надо всё листать, — мотает головой девушка. Приёмник сильно барахлит, некоторые волны вообще не ловит. Юмор сменяется новостями, новости шансоном, а шансон попсой. Ничего и близко не похоже на тайный разговор из кабинета лордов. Кристина отпускает рычажок и пожимает плечами. — Уже по кругу пошло, давайте дома попробуем. — Ладно, — вздыхаю я, понимая, что у нас не остаётся никаких альтернатив. Дикс подхватывает швейную машинку и приёмник в обе руки и начинает спускаться по лестнице. Кристина закидывает в рюкзак последнюю яркую тряпку и с трудом его застёгивает. — Ну всё, кажется, — выдыхает она, присаживаясь на кровать. — Красивые эскизы, — говорю я, разглядывая стену. — Необычные фасоны, весьма креативно. — Похвала от снежной королевы? — улыбается Кристина. — Спасибо. Когда-нибудь здесь появится фото Мирабеллы Де Ренью в созданном мною платье. — Да почему ты так помешана на Мирабелле? — Она идеальная, — коротко отвечает девушка. — Ты просто не общалась с ней вживую, — фыркаю я. — Так общалась же! — Пять минут в компании её друга не считается. Проведи с ней столько же времени, сколько я в подростковом возрасте и сожжёшь все её снимки у себя на заднем дворе. Кристина снисходительно улыбается, словно я не понимаю какой-то очень простой истины, приравнивающей Мирабеллу к пушистому ангелочку. — Ладно, погнали. Ща я только деньги в комод закину. Кристина быстро оказывается на первом этаже и почти доходит до комода под телевизором, когда дверь в одну из спален отворяется. Дикс, сидящий рядом с Леной, оборачивается на сто восемьдесят, я замираю на нижней ступеньке. Из комнаты выходит женщина. Из-за красного лица, опухшего носа и глубоких морщин она выглядит старше своего возраста. Длинный халат волочится по полу, тёмные волосы в полнейшем беспорядке. Женщина впивается глазами в Кристину, заставляя ту задержать дыхание. — Мамуля! — радостно кричит Лена, обернувшаяся вслед за Диксом. У меня всё замирает, я утопаю в плохом предчувствии, медленно подходя к дивану. Даже шум телевизора становится менее заметным. Воздух сгущается, проводя электричество. — Явилась, — хрипло ухмыляется женщина, скрещивая руки на груди. — Привет, мам, — тихо говорит Кристина, стараясь звучать уверенно. — Что, не понравилась тебе Москва? Бежишь, поджимая хвост? — Женщина переводит взгляд с дочери на нас с Диксом и издевательски присвистывает. — Ещё и дружков притащила. — Мама, я просто заехала повидать детей. У меня всё хорошо, я работу нашла нормальную. Это Вика. — Я резко становлюсь предметом чужой необоснованной ненависти. — Она очень хорошая, разрешила мне у неё пожить в первое время, научила пользоваться метро, всё мне объяснила. Не кричала никогда, даже если я тупила страшно. Она помогла мне начать новую жизнь. А это Дикс, он тоже мой друг. Я чувствую себя максимально некомфортно, кажется, что вот-вот начнётся гроза. — Работу она, значит, нашла? Знаю я вашу работу! Ноги раздвигаешь в этой своей Москве, тварь продажная! — шипит женщина, наслаждаясь тем, как бледнеет её дочь. — Как нормальный человек она работать не хочет, а проституткой — так пожалуйста! Я всегда говорила, шо из тебя ничего путного не вырастет. Выглядишь, как попугай, весь город от тебя шарахается. Бросила меня одну и ходит довольная! — Я работаю в салоне красоты, — сквозь зубы говорит Кристина. — То, что ты себе напридумывала в пьяном бреду — не моя забота. Я за один год заработаю больше, чем здесь за десять, я ради вас стараюсь, ради лучшей жизни. Ты что, не понимаешь? — Да на кой мне твои деньги, мне руки твои нужны! За домом следить некому, пожрать детям готовить некогда! Козы не доенные! Я четыре дня в неделю на заводе вкалываю, а она, видите ли, в салонах теперь крутится. Урожая нет, денег нет, тварь неблагодарная! Кристину пробирает дрожь, пальцы сжимаются на краю комода. Дикс хочет забрать Лену на второй этаж, подальше от этой сцены, но её мать истерически кричит: — Не трожь моего ребёнка! — Она словно сходит с ума, переходя на настоящий вопль. Дикс встаёт с дивана, рефлекторно скрывая меня за своей спиной. — Я девятнадцать лет тебя растила! — Хриплый высокий крик разносится по всему дому. — Я дала тебе всё, что нужно. Всё, чего ты не заслужила! Я твой колледж целый год оплачивала, чтобы ты его бросила?! — Мама, я не хотела туда идти, ты же знаешь. — Голос Кристины дрожит, но лицо остаётся показушно-уверенным, подбородок задран, а всё тело напряжено. — Это ты меня туда засунула. Я ненавижу педагогический и не собираюсь больше терять ни своё время, ни твои деньги! — Идиотка, это лучший колледж в городе! Ты человеком бы стала! Хочешь всю жизнь быть портнихой? — Я хочу быть дизайнером. У меня есть талант, я этот колледж видеть не могу! — Все, кто его кончают, живут прилично. Синица в руке, лучше, чем журавль в небе. Педагогом бы стала, если бы училась нормально! — Нормально? — Голос Критины нервно поднимается. — Я всё свое детство с мелкими сидела! Пока ты с мужиками бухала! И за скотом следила, и в школу ходила, и в магазине работала! Это я всю свою жизнь отдала семье! По крайней мере, мои дети были сыты и не сидели на холодном полу! — Это мои дети! — вопит женщина. Лена начинает тихо плакать. Я понимаю, что такие сцены для неё — привычное дело. — Всё время вкалываю! Это твоя благодарность?! — Да ты бухаешь каждый день! Все деньги спускаешь на своих мужиков, нахлебников, которые валяются потом синие посреди кухни! Я поступаю так, как будет лучше! Я больше не могу здесь находиться! — Хороши дети! Сначала Андрей сбежал, а теперь и старшая дочь проституткой заделалась. — Женщина с презрением смотрит на Кристину. — Он тоже зарабатывать поехал, а теперь поди найди его, пять лет уж как не появлялся! Работящий парень бросил семью свою и живёт теперь припеваючи. Только тебе трезвонит! Спелись с ним, черти поганые! Давайте, оставьте нас здесь помирать и радуйтесь своей продажной душонкой! — Мама, — говорит Кристина уже спокойнее, пытаясь сгладить конфликт. — Я — не Андрей, я никуда денусь. Видишь? Я здесь. Деньги вам привезла! — Девушка машет белым конвертом. — Шестьдесят штук. Потом будет больше! Я встану на ноги, перевезу вас всех в Москву! Всё будет хорошо. — Откуда у тебя, соплячка такие деньги?! Четыре твоих зарплаты! Ну точно шлюха подзаборная! Я дёргаюсь в попытке вмешаться, но Дикс перехватывает меня за руку, предупреждая, что я сделаю только хуже. — О, ну спасибо, мама, — шипит Кристина, её глаза краснеют. — Однажды я стану безумно богатой и успешной. Весь мир узнает обо мне! А ты только и можешь, что спиться в ближайшей канаве! Женщина явно поражена этими словами, её глаза наливаются яростью. — Никуда ты не уедешь! Ты будешь жить здесь, будешь работать и закончишь колледж, сделаешь всё, что я скажу! Ты будешь благодарной, будешь заботиться о них четверых! Кристина замирает, её глаза наполняются ужасом. — Что ты сказала? — почти шёпотом спрашивает она. Женщина поджимает губы и с вызовом смотрит на Кристину. — Мама, что ты сказала? Четверых? — шокировано повторяет девушка, переводя взгляд на живот своей матери. — Это же не… — Ты радоваться должна! — с упрёком говорит её мать. По щекам Кристины пробегают жгучие слёзы. — Ты не можешь оставить ребёнка. — Она цедит каждое слово, стискивая зубы. — Не тебе решать! Это мой ребёнок, он будет жить в этом доме, а ты сделаешь всё, чтобы хотя бы он стал нормальным человеком! — Мама… — Слова Кристины расплываются из-за слёз. — Мы не сможем его содержать, им и так едва хватает. Прошу тебя, пока не поздно, сделай аборт. — Да что ты несёшь, тварь! — вновь распаляется женщина. — В тебе сидит дьявол, я всегда это знала! Отрезать бы твой поганый язык. Ребёнок — это дар божий! Кристина начинает плакать во весь голос. — Да какой бог, мама! — отчаянно кричит девушка. — Он умрёт! Этот ребёнок умрёт! У нас не хватит денег, чтобы его прокормить, нет места в доме! Ты хочешь загубить ещё одну жизнь? Лена ходит без куртки в январе! Ты бухаешь каждый день! Подумала, что с ребёнком будет? Ты одна его воспитывать станешь! Все мужики сбегут, когда узнают, им не нужен ещё. Кристина обхватывает себя руками, громко всхлипывая. — Шестой ребёнок… — протягивает она. — С меня хватит! Я всю жизнь им дала! Нет больше сил! Хочешь рожать — рожай, но меня здесь не будет! Я буду присылать тебе деньги. Столько, сколько смогу, но я здесь не останусь! Всё! Девушка хлопает конвертом по комоду, выпуская его из крепко сжатой руки. — Тварь несчастная! На коленях приползёшь! Кому ты там нужна в своей Москве?! Там таких дур полно, выкинут тебя на улицу, будешь умолять меня пустить тебя обратно! Надо было лупить тебя сильнее, чтобы мозги на место встали. Лучше бы сдохла и не занимала место в моём доме! — Хватит! — кричу я, перебивая разъярённую женщину. Отталкиваю Давиллера и сталкиваюсь с ней лицом к лицу. — Вы ничего не знаете! Ваша дочь — удивительно хороший человек. Я не понимаю, как она могла вырасти с такой, как вы. Кристина делает всё, чтобы вам помочь, а вы способны только на самоуничтожение. Вы так и останетесь одинокой стервой, наблюдая за тем, как ваша дочь добивается успеха. Однажды все узнают её имя! А вас будут помнить только, как её мамашу-садистку. Вам плевать на своих детей, вы не справляетесь. Если бы хотели для них лучшего, не напивались бы посреди дня! — Да кто ты такая, шавка, чтобы на меня рот открывать. Эта паскуда потащит тебя на дно. Тебя и твоего дружка. Пожалеете, что связались с ней! — Она — наша подруга, — с нажимом произносит Дикс. — Она под нашей защитой. Не сомневайтесь, она вернётся. Вернётся только для того, чтобы посмотреть вам в глаза, когда она исполнит все свои желания. Станет чертовски хорошим дизайнером и будет благодарить вселенную за то, что не послушала вас тогда. У вас нет никакого права её оскорблять. Кристина — взрослый человек и может поступать так, как посчитает нужным. Кристина смаргивает слёзы, целует Лену в лоб и поднимает на мать глаза, полные отчаяния. — Мне жаль тебя, — тихо произносит девушка. — Но я не хочу закончить так же. Её мать видит в ней лишь ничтожество, недостойное хорошей жизни, недостойное её любви. Она больше ничего не говорит, молча проклиная за те возможности, которые сама упустила много лет назад. Кристина вылетает за калитку, судорожно поправляя розовые волосы и вытирая слёзы, она стоит лицом к лесу, мы с Диксом замираем за её спиной. — Эй, Крис? — осторожно обращается к ней Дикс. — Я в порядке, — весело говорит девушка, но её голос всё ещё дрожит. Дикс ставит на землю, захваченную с собою технику и обходит Кристину. Она пытается отвернуться от него, прикрывая лицо руками. — Успокойся. Успокойся, слышишь? Слёзы — это нормально. Нельзя всё время быть счастливым, не подавляй свои эмоции. Кристина опускает руки, смотрит на Давиллера и выдаёт широкую улыбку, в то время как её светлые глаза всё ещё влажные. — Я же сказала, всё хорошо, — с нажимом повторяет девушка. — Боги, — бормочу я, приближаясь к своим спутникам. — Конечно же не хорошо, чёрт возьми. Рука тянется в жесте поддержки, но в последний момент я её опускаю. — Никто не был бы в порядке после этого. Дикс прав, ты не должна всё время быть сильной, это просто невозможно, не стоит закрываться в себе. — Также как делаешь это ты? — с вызовом бросает Кристина. Она явно выбита из равновесия. — Каждый справляется, как может, — примирительно говорит Дикс, переводя глаза с одной девушки на другую. — Защитную реакцию никто не отменял, но Кристина, с нами ты можешь не разыгрывать эту комедию про идеальную жизнь и бесконечный позитив. Мы твои друзья, окей? Мы все должны друг другу доверять. — Друзья? — резко спрашивает Кристина, с надеждой глядя на Дикса. — Конечно, — искренне улыбается Давиллер, кладя руку на плечо девушки. Кристина переводит взгляд на меня, она ждёт ответа. Я поджимаю губы, отводя взгляд на старую машину. Эта девушка раздражает меня каждый день этой жизни. Её речь, поведение, шутки и споры. Громкая музыка по вечерам, разбросанная по дому одежда и бесконечные вопросы. При этом, она единственная ежедневно терпит мой сарказм, отстранённость, избегающее поведение и тревожность, связанную со сложной адаптацией. По крайней мере, она не разрушает моё чувство безопасности. Я приоткрываю рот и, замерев на секунду, выдыхаю: — Мы вместе пережили внеплановое отключение горячей воды. Думаю, мы как минимум товарищи по несчастью. Кристина подпрыгивает ко мне, крепко обнимая обеими руками. Я подавляю желание закатить глаза и слегка похлопываю её по спине. — Очень круто это слышать, — говорит Дикс, наблюдая за нами. — А про тебя я ничего не говорила, Давиллер, — замечаю я, но в голосе проскакивает шутливая игривость, вместо привычного холода. — Наша девочка любит только меня, Дикси, — смеётся Кристина, выпуская меня из рук. — Когда-нибудь будет и на твоей улице праздник. — Святой тюнер, какие же вы странные, — усмехаюсь я, глядя на эту парочку. Дикс поглядывает на приёмник, стоящий на пыльной обочине. Кристина перехватывает его взгляд и торопливо говорит: — Надо ещё кое-куда забежать. Это ненадолго, я не знаю, когда ещё смогу здесь оказаться. Это правда важно. — Ладно, — вздыхаю я. — Мы сходим. Диксу лучше остаться здесь, вещи тяжёлые. — Во-первых, я не переломлюсь от веса приёмника. Во-вторых, их можно оставить здесь до возвращения, — предлагает Давиллер. — Во-первых, мы не будем разгуливать по городу с ценнейшим источником информации по нашему делу, — строго говорю я. — Во-вторых, оставить его здесь — самое тупое, что ты мог придумать. Лорды не идиоты. Едва ли они поверят в то, что два лучших агента решили прогуляться по глубинке, прихватив с собой старую рухлядь. Оставим его здесь, большая вероятность того, что по возвращении, уже ничего не останется. Побудь здесь, Давиллер, пригляди за вещами. Я сама её сопровожу. — У тебя нет ни магии, ни оружия, — возражает Дикс. — А у тебя нет разрешения на использование ни того, ни другого. Мы проходили одну и ту же подготовку, успокойся уже. Кто на нас нападёт? Владелец рыбного магазина? — Да, здесь довольно спокойно, мы сами справимся, — заверяет Дикса Кристина. — Ладно, — сдаётся тот. — Буду вас ждать. — Ага, — кивает девушка, утаскивая меня за собой, обратно в город. Мы преодолеваем просёлочную дорогу, вновь ступая на неровный асфальт. Никто не говорит ни слова, погружённый в собственные мысли. — Слушай, прости, что наговорила ей всякого. Она всё же твоя мать. — Иногда мне начинает казаться, что это не так, — пожимает плечами Кристина. — Сомневаюсь, что она хоть когда-то меня любила. Когда отец умер, мне было пять лет, это сильно её подкосило. Она тогда только-только родила Ала, было тяжело, мне приходилось самой за ним следить, в то время как мать пыталась заработать. Потом были другие мужчины, другие дети, которых вешали мне на шею. Мой старший брат, Андрей, работал на заводе с пятнадцати лет, на мне были все домашние обязанности, хозяйство приносило прибыль. Козье молоко там, яйца… Я никогда не винила брата в том, что он ушёл, когда появилась возможность. Да, он мог бы приехать хоть разок, но его можно понять. Мы созваниваемся время от времени. Он живёт в Питере, работает барменом. Платят не слишком много, но всяко лучше, чем здесь. — Мне… мне жаль, что всё так вышло. Ты заслуживаешь лучшего, — выдыхаю я, стараясь сохранять равновесие. Наружу выходят какие-то старые паттерны поведения, это немного пугает. Мне не стоит привязываться к людям, никому нельзя доверять. — Я часто думаю о том, что было бы, если бы моя жизнь сложилась иначе. Если бы тем же самым летом девятнадцать лет назад я родилась в какой-нибудь богатой семье. Я могла бы получить хорошее образование, то, которое выбрала бы сама. У меня была бы машина, популярность и куча денег в огромном железном сейфе. Я дружила бы со знаменитостями и тусила с самыми горячими парнями. Мои братья и сёстры были бы такими же обеспеченными, у нас были бы личные няньки и уборщицы, повара и водители. Я была бы гораздо счастливее, если бы судьба не закинула меня именно сюда. Грёбанные Белые рыбки, блин, — горько смеётся Кристина. — Слушай, мы не выбираем, где родиться, не выбираем семью, но в наших силах всё изменить, бороться за лучшую жизнь. Тебе всего девятнадцать. По меркам волшебного мера ты ещё даже не совершеннолетняя. Всё впереди, теперь это зависит только от тебя. — Хах, тебе бы вести тренинги личностного роста или как там этот грабёж зовётся. Кристина притормаживает у одной из палаток, расположенных, в нескольких километрах от границы озера, единственного городского достояния. «Табак 24 часа». Отличное название, ничего не скажешь. Мы заходим внутрь, оказываясь в окружении дешёвых сигаретных пачек. К нам спиной стоит низкая темноволосая девушка, раскладывая товар за прилавком. — Здрасьте, че вам? — спрашивает продавщица, не оборачиваясь. — Малая, мы к тебе, — задорно говорит Кристина, заставляя девушку обернуться. Теперь я вижу, что она гораздо младше, чем показалось на первый взгляд. Лет четырнадцать. Глаза украшены длинными стрелками, она смотрит на нас из-под густых чёрных ресниц. Яркие тени и красный лак на ногтях. — Я не расслышала. Че вы хотели? Можете посмотреть на прилавке, — равнодушно говорит продавщица. — Надя, хватит ломать комедию! — вздыхает Кристина. Я понимаю, что это ещё одна её сестра. — Тебе как обычно? — невозмутимо спрашивает Надя, бросая на витрину пачку дешёвых сигарет. — Я типа в завязке, — мотает головой её сестра. — Малая, хватит дуться, а? — Видала твои фотки с Москвы, рестик в высотке особенно хорош. Небось там икру ложками жрёшь, а меня мать отправила сюда тебе на замену, чтобы место не пропадало. Офигенно, всегда мечтала толкать сиги своим ровесникам. — А ты думала я такие деньги из воздуха беру? Единственная из трёх табачек, где не спрашивают паспорт. Тебе же, дура, на них шмотки брала. — Я не просила, — фыркает Надя, пряча пачку под прилавок. — У матери совсем крыша едет, да? — Не больше, чем обычно. Швырнула в меня чашку вчера, она под синькой всегда нервная, ниче нового, ты её выбесила конкретно. А эт че за дива? — Подружка моя, с переездом помогает. Приглядывает, всё такое, — пожимает плечами Кристина. — Виктория Мейсон, — представляюсь я. — Фига мы вежливые, — смеётся Надя, решив, что её имя я и так уже слышала. Кристина становится серьёзной и достаёт из рюкзака ещё один конверт, кладёт его на прилавок. — Малая, слушай внимательно. Здесь сорок штук, матери про них не говори, она отнимет и пропьёт, спрячь где-нить в надёжном месте. Не трать, используй только в крайнем случае. Если с матерью что случится, повяжут опять или ещё чего, езжайте сразу в Москву, там разберёмся че делать. Нам не нужно привлекать внимание опеки, окей? Я сама всё разрулю, просто звони. Подожди годик и я тебя отсюда вытащу, обещаю. Надя напрягается, поглядывая на конверт. — Откуда такие? — Одолжила. Я на работу устроилась, потом отдам. Вам нужнее. Малая, ты всё поняла? — Да… — тихо протягивает Надя, становясь серьёзной и сосредоточенной. — Я за ними пригляжу, ты там сама береги себя. Пообещай, что не бросишь меня в этой дыре. — Тогда ты пообещай, что не залетишь. — Обещаю, — вздыхает Надя. — Обещаю, — повторяет Кристина. Они переплетают мизинцы в каком-то сестринском жесте, ведомом лишь им одним. Они не прощаются. Я понимаю, что Кристина не очень-то это любит. Она снова молча тянет меня за собой, выводя на улицу. Мне кажется, что её плечи немного расслабляются. — Вроде бы всё, — протягивает она, бросая взгляд на озеро. Серая вода подергивается частой рябью из-за ветра. — Слушай, я хотела сказать… — резко начинаю я, не давая себе возможности передумать. Меня прерывают на полуслове. Кристина выставляет назад руку, упираясь мне в плечо. — Мы щас очень медленно разворачиваемся и валим обратно в магаз, — тихо говорит она. — Что такое? — обеспокоенно спрашиваю я. — Иди, — шипит она, подталкивая меня вперёд. — Кристина! — громкий мужской голос догоняет наши спины. — Не оборачивайся, — спокойно говорит девушка, не сбавляя темпа. — Кристина, мать твою! — настойчиво повторяется обращение. Я не работаю вслепую, мне нужно знать противника в лицо. Оборачиваюсь через плечо и вижу, как какой-то высокий накаченный парень удаляется от нас в конце улице, заходя в автомастерскую. — Эй, он уходит! — сообщаю я. — Пипец, ну это совсем труба, — бормочет Кристина, увеличивая шаг. — Почему? Может, он тебя не заметил. — Да, у меня самая неприметная внешность в городе! — Девушка раздражённо всплескивает руками. Мы оказываемся в двух шагах от палатки, когда я слышу позади шум двигателя. Обернувшись, я вижу, как из автомастерской выезжают три квадроцикла, на них помещается пятеро парней максимально недружелюбного вида. — Так, успокойся. Мне хватит сил, чтобы уложить их, — заверяю я Кристину. Воздух разрывается выстрелом. Парень, кричащий нам вслед, поднимает вверх руку с пистолетом. — Ладно, беру слова назад, у них явное преимущество, — бормочу я, шокировано поднимая бровь. Спокойное местечко, замечательно! Я ещё не готова к использованию боевой магии. Если они вооружены, отточенная техника рукопашного боя будет бесполезной. — Быстрее, — кричит Кристина, проскакивая в магазин. Она перескакивает через витрину мимо удивлённой Нади и толкает дверь, выходящую во двор. Мне только и остаётся, что следовать за ней. — Здесь неудобно объезжать, выиграем пару минут. Хватаем Дикса и валим, — на бегу кричит девушка. Я оказываюсь гораздо быстрее и постоянно оглядываюсь назад, снижая темп, чтобы не увеличивать дистанцию. Кристина указывает короткий путь, используя маленькие дворы и тайные улочки. Мы значительно срезаем дорогу и довольно быстро оказываемся рядом с домом девушки. Кристина тяжело дышит, хватаясь за бок, пока я мрачно оглядываюсь в поисках Дикса. Ни его, ни приёмника на месте не оказывается. — Скорее всего он услышал выстрелы и отправился на помощь. Неужели так сложно следовать плану?! — говорю я, оглядывая дорогу. — Вроде никого. Сразу же за этими словами раздаётся протяжный гудок, вдалеке показываются старых моделей квадроциклы, быстро сокращающие расстояние. — В машину! — командует Кристина, толкая меня к древней «шестёрке». Девушка стремительно выхватывает ключи из-под соседнего куста, открывает машину и садится за руль. Я запрыгиваю на соседнее сидение, оглядываясь назад, эти вооружённые придурки всё ближе. Кристина заводит машину, которая начинает двигаться очень медленно, с характерным тарахтением. — Давай быстрее, — тороплю я, понимая, что сейчас нам прострелят стекло. Кристина выжимает педаль газа, и шестёрка разгоняется, даруя нам небольшой шанс. — Что за хрень?! — наконец-то спрашиваю я, с яростью глядя на девушку. — Бывший мой, — равнодушно отвечает она, пожимая плечами. — Почему он хочет тебя убить?! — Да не, он просто выделывается, кишка тонка, — всё так же расслабленно отвечает Кристина. — Да что ты, чёрт возьми, ему сделала? — Я начинаю терять терпение. — Раздолбала его тачку трактором, — с гордостью говорит девушка, поглядывая в зеркало заднего вида. Нам пока удаётся держать дистанцию, но просёлочная дорога не способствует быстрому передвижению на таких консервных банках. — О боги, зачем?! — Я поражённо поднимаю бровь. — Он мне изменил, скотина этакая. Вообще я сама собиралась его бросить, но он считай мне стрелу забил. Пришлось отстаивать свою честь! Увидала трактор на утиль, решила, че добру пропадать… Угнала его и красиво впечатала в новый фордик этого козла. — Ты умеешь водить трактор? — Ситуация становилась всё абсурднее. — Ну а как ты хотела. Полевые работы начинаются, кто откажется подзаработать. Я, конечно, больше на грядках торчала, но трактором управлять научили. Хах, это как на велосипеде. Один раз и на всю жизнь, — довольно улыбается девушка. — Решила уйти красиво, весь город в шоке был, зато весело. — Ненормальная, — говорю я, тоже улыбаясь. А у этой девчонки есть характер. И львиная доля безрассудства, разумеется. — Не боишься, что они навредят твоей семье? — Да не, это личное. В любом случае, армия маминых мужиков уж как-нибудь разберётся, — холодно усмехается Кристина. Дорога заканчивается развилкой, разветвляясь в сторону леса и к озеру. Девушка выворачивает руль, двигаясь к воде, которая кажется совсем далёкой. Машина начинает ехать ещё тяжелее, повсюду встречаются выбоины и Кристина старается их объезжать, что не способствует отрыву от погони. — Чёрт, они догоняют! — бормочу я, пытаясь найти решение из сложившейся ситуации. Воздух разрывается выстрелом и неразборчивым криком Кристининого несостоявшегося женишка. К счастью, стреляют эти придурки отвратительно. — Прорвёмся, — уверенно говорит девушка, растягивая слово, как песню. — Что-то не очень у нас расклад, — замечаю я, нащупывая под джинсовкой золотую цепочку. Хватило бы мне сил и смелости на то, чтобы попытаться использовать боевую магию, ни разу в ней не практикуясь? В голове сразу же всплывет десяток словесных конфигураций для создания заклинания, но я не решаюсь им воспользоваться. Это слишком рискованно. Я пообещала Мэтью быть разумной. — Да не дёргайся ты так, — успокаивающе говорит Кристина. — Стрелять умеешь? — Удивительное совпадение, но да, бывало пару раз, — фыркаю я, не понимая, как это нам поможет. — Глянь там за сидением, — советует девушка, ещё сильнее нажимая на газ. — Вот это авантюра, зашибись. Надо почаще тебя брать с собой, — восторженно протягивает Кристина и одним быстрым движением включает радио. Оно играет слишком громко, ударяя по ушам. Удаётся различить «Паратрупер», который мне в детстве включала бабушка. Может ли эта ситуация оказаться сюрреалистичнее?! …Когда мне было пятнадцать лет, я копил на новенький мопед… Оборачиваюсь назад, оглядывая старые куртки, занимающие заднее сидение. Протягивая руку за водительское кресло, пальцы натыкаются на холодный метал. Тяну предмет на себя, поражённо уставившись на Кристину. — Ружьё. В машине. Ты серьёзно? — Ну пригодилось же. Значит не зря! Вселенная заботится о своих детках! — смеётся Кристина, резко объезжая ещё одну выбоину, отчего меня резко откидывает к двери. В следующую секунду я мгновенно подскакиваю на месте, когда в багажнике с пронзительным хлопком оказывается пуля. Быстро опускаю глаза на ружьё, проверяя наличие патронов. К счастью, оно заряжено и мне не очень-то хочется знать, как оно оказалось у Кристины в машине. Я привыкла к пневмовинтовке, но что-то подсказывает, что у неё нет принципиальной разницы с ружьём. Оно старое, наверное, советское. Примеряю его к руке, упирая дуло в пол рядом с ногами. Ещё один выстрел едва ли не задевает боковое зеркало, пролетая рядом с Кристиной. — Жги, родная! — подбадривает девушка. Она не очень-то обеспокоена очевидной опасностью данного мероприятия. Кручу ручку, заставляя стекло медленно опускаться. Нервно выдыхаю и быстро высовываюсь в окно, пытаясь зафиксироваться ногами и не вылететь наружу. Знаю, что действовать надо быстро, пока на моей стороне эффект неожиданности. Я осознаю, что Кристине удалось набрать приличную скорость, когда волосы подхватывает ветер, становится непросто сохранять равновесие. Быстро оцениваю ситуацию, анализируя состав противника. Пятеро, двое вооружены. Они действительно выглядят растерянными, когда на них направляется дуло ружья. Вряд ли в их планы входит моё убийство, а стрелять по машине становится крайне проблематично. …«Хали-гали», а «Паратрупер», нам с тобою было супер… Пытаюсь прицелиться в колесо квадроцикла, но шестёрка постоянно вихляет, объезжая выбоины в дороги. Ещё одно резкое движение и меня толкает вперёд. Рёбра больно упираются в оконную раму, я бьюсь шеей об её верх, едва не выпуская ружьё. Крепче упираюсь ногами в сиденье и постепенно стабилизирую положение. — Да прибей её, че ты паришься, — кричит один из парней другому. Не хочу давать ему время на совершение морального выбора и стреляю в передние колёса. Один из квадроциклов затормаживает. Кто-то издаёт яростный рык, и моя интуиция настойчиво советует убраться в салон. …«Супер-восемь», а «Хали-гали», мы с тобой весь день летали… Как только я занимаю сидение, нам подстреливают боковое зеркало, ещё пять секунд и на его месте оказалась бы я сама. Интересно, появление магии влияет на развитие внутренних предчувствий? Понимая, что сейчас последует ещё один выстрел, Кристина быстро берёт левее, пуля проходит мимо. От этого манёвра я чуть ли не вываливаюсь обратно в окно, крепко сцепляя руки на ружье. Позади меня раздаётся ворчливое бормотание. Я удивлённо оборачиваюсь назад и вижу, как гора курток начинает шевелиться. Обеспокоенно поглядываю на Кристину, но она выглядит по-прежнему спокойно. Откинув тяжелые советские куртки, на заднем сидении потягивается человек. На вид, алкоголик лет пятидесяти. Он сонно потирает глаза и хмурит брови, оглядывая моё шокированное лицо. — Холубушка, это мы хде? — бормочет он, ожидая от меня ответа. Бровь поднимается уже выше некуда. Что не так с этой деревней?! — Иван Трофимыч, вы че, опять от работы отлыниваете? — с укоризной спрашивает Кристина, не отрывая взгляда от дороги. — Кристинушка, душенька, задремал маленько. — Он виновато разводит руками. Пока я поражаюсь этому сюрреализму, пуля ударяется о заднее крыло, в опасной близости от колеса. Эти идиоты наконец понимают, что оказывается можно стрелять по колесам и активно перенимают мой опыт. Остаётся два квадроцикла. Нам повезло, что модели старые, иначе шансы были бы на нуле. — Ну прям, как в молодость попал. Неспокойные вы женщины, — ворчит Иван Трофимыч, при этом ностальгически улыбаясь. — Сможешь их тоже вырубить? Там одна пушка осталась, но ты явно их разозлила, — протягивает Кристина. — Покажи им кузькину мать! — подбадривает третий пассажир. Теперь надо действовать по-настоящему быстро. Перехватываю ружьё поудобнее и готовлюсь вновь просунуться в окно. — Как только выстрелю, резко уходи вправо. — Вас понял, капитан, — улыбается Кристина, будто это какая-то забавная игра. Игнорирую ушибленные рёбра и по пояс вылезаю в окно, сразу же прицеливаясь. Ружьё — слишком медленное и непрактичное оружие, мне удаётся подбить лишь одно колесо. Тактика срабатывает верно. Спустя секунду после моего выстрела, мы получаем ответный. Кристина быстро реагирует, и пуля рикошетит, ударяясь о боковую панель крыши. Сдвиг машины на тридцать сантиметров обеспечивает мне безопасность. — Тормози! — кричу я Кристине. — Ты… — Тормози! — громче повторяю я. Девушка слушается, выдавливая педаль газа, отчего моим рёбрам снова приходится нелегко. Теперь я руководствуюсь логикой. Квадроциклы притормаживают, чтобы Кристинин бывший пересел на оставшийся рабочий вместе с оружием и продолжил погоню. Я не даю им времени на этот манёвр. Трачу последние патроны, изрешечивая колёса. Парни отскакивают, чтобы не попасть под обстрел. — Едем! — командую я, и Кристина увозит нас вперёд по дороге. Озеро оказывается совсем близко. Нам вслед раздаются яростные крики и бессильные выстрелы в воздух. — Ох, злятся мальчики, — довольно смеётся Кристина. Я занимаю своё место, передаю ружьё Ивану Трофимычу. Тот аккуратно кладёт его на место, с трепетом поглаживая. — Ух, огонь-баба! Задала им хорошую трёпку! — он показывает мне кулак, видимо, в знак поддержки и одобрения. Наконец-то перевожу дух, с трудом осмысливая произошедшую ситуацию. Девушка, которая живёт у меня в квартире, месяц назад разбила машину своего бывшего сельскохозяйственным трактором. Он решил ей отомстить, после чего она открыла машину ключами, взятыми из-под куста, включила на полную громкость «Паратрупер», дала мне заряженное ружьё, а потом обнаружилось, что всё это время на заднем сидении спал человек. По крайней мере, я могу быть уверена, что сегодня уже не произойдёт ничего более странного. Это просто невозможно. Кристина проезжает ещё несколько километров и паркуется у озера, всё такого же серого и непримечательного. Я вылезаю из машины, разминая руки и потирая рёбра. — Скажи, весело было?! — подпрыгивает ко мне Кристина. — Ага, всегда мечтала быть подстреленной какими-то криминальными кадрами из глубинки, — фыркаю я. — А я знала, что ты справишься! Ты ведь супер крутой агент! — восторженно говорит она. Я лишь качаю головой, поражаюсь её простому отношению к любым ситуациям. Внезапно из-за деревьев показывается Дикс. В его руках приёмник и швейная машинка, а сам он выглядит крайне уставшим. — Эй, ты как нас нашёл? — удивляется Кристина. — Применил отслеживающие чары, понял, что направляетесь к озеру. Что случилось?! — Не переживай, Вика нас спасла! — гордо заверяет его Кристина. — Она может… — устало протягивает Дикс. Да уж, протаскаться по всему городу с этой техникой — та ещё задачка. — По дороге расскажем! Это было настоящее приключение! — продолжает лепетать Кристина. — Давайте перенесёмся прямо отсюда, пока ещё чего не случилось, — предлагает Дикс, опуская приёмник на землю. — Нам запрещено трансгрессировать вне специально отведённых точек, — напоминаю я. — Да плевать, я и так уже облажался, использовав заклинание поиска. Возьму ответственность на себя, скажу, что это была экстренная ситуация. Они тащатся с моих отчётов, — усмехается Дикс. — Ну вы посмотрите! — Кристина показушно качает головой. — Кажется, мы на него плохо влияем. Я улыбаюсь, переводя взгляд на шестёрку. — А с машиной что делать? — Иван Трофимыч отгонит. Он не выглядит пьяным, мне есть, с чем сравнить, — пожимает плечами Кристина. — Кто он вообще такой? — Да так, один из маминых хахалей. — Машина вся в следах от пуль, — оценивающе говорит Дикс. — Ничего, переживут. Это была папина машина, мать даёт её своим мужикам, пусть все на ремонт скидываются, — невозмутимо говорит Кристина. — Они точно ничего не сделают твоей семье? — убеждаюсь я, говоря о придурках, оставшихся позади. — Думаю, ты дала им хорошее предупреждение. — Ладно. Тогда возвращаемся? — спрашивает у нас Дикс. — Постой! — Я смотрю на Кристину возвращаясь к разговору у киоска. — Я тут хотела сказать по поводу переезда… — Да, не парься, завтра съеду к своему пацанчику, — перебивает она, быстро выдавая желаемый ответ. — Вообще-то я хотела сказать, что… ты можешь остаться, — выдыхаю я. — Я не пользуюсь второй комнатой, сможешь платить за неё, когда укрепишься на работе. Ты всё равно не потянешь московскую аренду, а этот парень… Не хочу, чтобы ты от него зависела. Всегда должен быть план отступления, да? Дальнейшие мысли тонут в ультразвуке, который издаёт радостная Кристина, бросаясь мне на шею. Я осторожно кладу руку, ей на спину, всё ещё хмуря брови от излишней тактильности. Дикс смотрит на меня с какой-то смесью спокойствия и гордости. Он одобрительно мне улыбается и, о боги, я слегка улыбаюсь ему в ответ. Кристина быстро меня отпускает, в её глазах загорается идея. — Ребят! А давайте в клубешник прямо сегодня! Столько событий надо отметить! — Девушка с надеждой смотрит на нас. — Я не против, — улыбается Дикс. — Да хрен с вами, едем, — вздыхаю я, посчитав это не такой уж и плохой идеей. Меня оглушает ещё одна волна счастливого ультразвука, и мы наконец трансгрессируем.***
Каблуки спотыкаются о брусчатку, Дикс придерживает меня за плечо, другой рукой прикрывая глаза. — Напомните мне, зачем я на это согласилось? — Потому что с нами весело! — смеётся Кристина. Сейчас только час дня, мы довольно быстро собрались и Кристина решила сделать сюрприз, чтобы я немного расслабилась. — Почти пришли! — заговорщицки шепчет Дикс. — Куда можно пойти с таким ярким макияжем в разгар дня? — не понимаю я. — Ну, вообще мы тут подумали… Я никогда не была в нормальных клубах, но ведь в Москве я теперь всегда успею… А потом Дикс сказал мне, что раз мы уже и так нарушили правило перемещения, не страшно нарушить ещё раз… То-есть, более масштабно… — Ты меня пугаешь, — усмехаюсь я, вновь спотыкаясь. Вокруг меня веет приятным теплым ветром. Здесь шумно и многолюдно. Мне удаётся расслышать речь окружающих меня людей, они говорят на английском. Сердце начинает биться чаще, кожа покрывается мурашками. Слишком знакомый акцент, свойственный городу, в котором навсегда осталось моё разбитое сердце. — Дикси предлагал Лондон, конечно же, — продолжает смеяться Кристина. — А я подумала, что тебе, наверное, тяжело живётся в новой обстановке и будет круто, если ты вернёшься туда, где прожила так долго! Мы откопали список всех нормальных клубешников и ткнули наугад! Дикс убирает ладонь, позволяя моим глазам жадно впиться в яркую неоновую вывеску. «Dare you». Я думала, что этот день уже не может стать ещё более странным. — Рина, не говори, что название единственного клуба, в котором нам нормально платят — дурацкое. Это практически богохульство. Как оказалось, может.