Глава 12
Первый шаг
— Вика, как себя чувствуешь? – голос мягкий и чересчур участливый. Словно клещ впивается в кожу. Я уже говорила, что ненавижу психологов? — У меня всё хорошо, чувствую себя замечательно, — отвечаю я, демонстрируя показную улыбку. — Ты принимаешь таблетки? – Оливия Спроус, психолог центра, слегка склоняет голову, улавливая малейшие изменения в моём поведении. Её пепельный блонд, контрастирующий со смуглой кожей, создаёт яркий и эффектный образ. К её сожалению, меня таким не проведёшь. – Они тебе помогают? О, да. Единственное за что я ей благодарна, это колеса, благодаря которым я теперь сплю без кошмаров. — Да. На оба вопроса, — сдержанно киваю я. — Я очень рада это слышать! – оживляется Оливия. – За месяц, проведённый тобой в центре, я вижу позитивные изменения. Ты стала чуть более открытой и не отказываешься от лекарств, это огромный шаг на пути к преодолению твоих проблем! — Да в этом ведь вся и суть! – раздражённо перебиваю я. – Нет у меня никаких проблем! Я прихожу к вам два раза в неделю, мы обсуждаем мою работу в центре, ничего не меняется, ведь меняться просто нечему. Меня не от чего лечить. — Несмотря на замеченный мною прогресс, я вижу и некоторые проблемы. Твои коллеги сказали мне, что считают тебя очень закрытым человеком, ты не обсуждаешь с ними ничего кроме работы. — Разве это не моё личное дело с кем разговаривать? — Я переживаю, что у тебя сейчас недостаток общения, который может вылиться в чувство одиночества и сепарации. — О, поверьте, общения у меня в избытке, — усмехаюсь я. – Со мной живёт, наверное, самый болтливый человек из всех, кого только можно было бы представить. — Я говорю о том, что тебе необходим человек, на которого ты сможешь положиться, кому сможешь довериться, — мягко говорит Оливия. — В современном мире доверять стоит только себе, никогда не знаешь, кто воткнёт тебе нож в спину, — пожимаю плечами я. — А как насчёт Дикса Давиллера? Раньше вы были очень близки. — Раньше, позже… Времена меняются. Пожалуй, я всё же сокращу круг доверия до себя одной. Во-первых, это безопасно, а во-вторых, эффективно. — Я поняла твою точку зрения, — кивает мисс Спроус. – Но разве ты не можешь довериться Дэвиду Лайтвуду, твоему опекуну? Моё дыхание становится менее ровным. Я быстро поглядываю в окно. Зелёные сосны умеют хранить секреты. — Не думаю, — спокойно отвечаю я. — Ты не поговорила с ним ни разу за те четыре недели, что прошли после твоего возвращения? Я прикусываю щёку изнутри, заставляя себя не погружаться в тревожные мысли. — Как-то не было подходящего момента. – Мой голос ровный и холодный, но рука непроизвольно начинает теребить рукав водолазки. — Ты думаешь, что он тебя не простит? – Вопрос психолога выбивает меня из колеи. — О чём вы? – Едва заметно повышаю голос. — Вероятно, ты испытываешь чувство вины за то, что сбежала, не попрощавшись с ним. За то, что заставила беспокоиться и мучиться в неведении. — Что за бред? Ваши предположения не обоснованы! Всё, что я делала последние двадцать лет, было результатом моего собственного обдуманного решения. — Только ли твоего? – На лице психолога всё та же тёплая участливость. Уголок моих губ слегка дёргается, когда ко мне приходит осознание. Это не просто наводящий вопрос. Она не знает. То есть… совсем ничего не знает, бьёт наугад. Кажется, я ошиблась, она не от Роуза. В голове крутятся шестерёнки, появляется идея. — Мисс Спроус, вы цените честность? – Моё лицо принимает расслабленное выражение, зеркалит её фальшивую участливость. — Конечно, это основополагающий фактор нашей работы, — кивает женщина, стараясь скрыть удивление. — Давайте сыграем в небольшую игру. – Моя улыбка становится шире. – Честность за честность. Я задам вам любой вопрос, и вы скажете мне правду. Потом наоборот. На лице Оливии мелькает сомнение, но она старается выглядеть уверенно. Я знаю, что она согласится. Ей нужна хоть какая-то информация. Уверена, что ей платят за каждое предложение, услышанное от меня на приёме, а не за те часы, что мисс Спроус выслушивает жалобы других агентов. — Хорошо. Что ты хочешь знать? – У глаз Оливии прорезаются морщинки, она излучает притворное тепло, но я чувствую, будто смуглые руки подбираются всё ближе к моему горлу. — О, мой вопрос очень простой, думаю, я могла бы узнать его и от Дэвида, но мне же нужно отрабатывать отведённые часы в этом кабинете, так что… — Задавай, — торопливо выдыхает женщина, выпрямляя спину. — Кто вас нанял? Кто пригласил работать в центре? Сюда не попасть без связей, уж я-то знаю. Мне кажется, вы – замечательный психолог, раз взялись за моё непростое дело. Очень хочется знать, кто же решил так благородно мне помочь. Конечно, она всё понимает, чувствует фальшь, которую я даже не пытаюсь скрыть. На этой ярмарке тщеславия каждый носит маску, она так долго обволакивает лицо, что становится второй кожей. Оливия колеблется, за долю секунды взвешивает все последствия. Однако, она принимает правила игры. — Уильям Давиллер. Он пригласил меня, потому что я давно знакома с его близким другом. Лорд Давиллер решил, что тебе сейчас нужна помощь и поддержка, а предыдущий психолог уже не справлялся и заслуживал отдыха. Это сложная профессия, требует отдачи. Практически честно… Уильям Давиллер собирает обо мне информацию. Но почему? Уж точно это не благородное желание помочь бывшей девушке своего племянника. Причина может быть только одна – он не знает, что случилось тогда. Хочет понять, что вызвало у меня первый выброс энергии. Но почему Роуз ему всё не рассказал? Давиллер больше не в фаворе? Их пути разошлись? Это интересно… Пока я размышляю над её словами, психолог отслеживает каждое движение моих пальцев, барабанящих по подлокотнику кресла, освещенному бледными солнечными лучами. Кажется, только сейчас она начинает понимать, что этот вопрос не был таким уж безобидным. Информация всегда стоит дорого. — Теперь моя очередь, я полагаю, — мягко начинает Оливия. Я киваю, рывком убирая руку с подлокотника, кладу пальцы на мягкое сидение кресла, большим пальцем касаясь бежевой ткани своих брюк. Оборонительная позиция. Это тело слишком долго училось выживанию, инстинкты действуют на опережение. — Расскажи мне, что на самом деле случилось с твоим мужем, что заставило тебя вернуться? Мои напряжённые плечи слегка расслабляются. Другого я и не ожидала. И даже собираюсь сказать правду. К счастью, между ложью и недосказанностью не такая уж и большая разница. — Он решил уехать, — я пожимаю плечами. – В сто пятнадцатом году, если вам угодно. Правда. — Почему он решил уехать? – заинтересованно спрашивает Оливия, впервые за месяц она приближается к цели. — Ему было тяжело, нам всем было... Музыкальная группа разваливалась, а на меня оказывали давление лорды. Правда. — И он уехал? Но куда? Вы ведь жили в Лос-Анджелесе, насколько я понимаю. — Мы много, где жили… Постоянные музыкальные туры – не самый стабильный образ жизни. В конце концов, его всё достало, Клиффорд Мейсон ушёл из группы. Он не хотел больше этим заниматься. И да, он не мог смириться с вмешательством лордов в нашу жизнь. Он решил уехать на Аляску, подальше от всего этого. Правда. — И ты не поехала с ним? — Нет, — отрицательно мотаю головой. Ложь. — Я правильно понимаю, что он тебя бросил? – Оливия задаёт вопросы с азартом, вежливость отходит на второй план. Красивая маска отслаивается, обнажая порочную натуру. — Да. Мы расстались. Это было очень тяжело для меня. Я провела пять лет в одиночестве, а затем вернулась сюда, мне надоел этот бесконечный депрессивный период, решила что-то поменять. — Спасибо за откровенность, дорогая, — улыбается Оливия. – Это очень важно. Расставания всегда даются нелегко. Вы с Клиффордом Мейсоном были вместе около пятнадцати лет. Ты очень сильная, ты с этим справилась. Да, я думаю о том, какая я сильная, каждый раз, когда падаю с кровати от кошмаров. Спасибо за комплемент. — Это в прошлом. Тяжёлое расставание – не конец света, я живу дальше, — дарю мисс Спроус полуулыбку. Надеюсь, этот ответ удовлетворит Уильяма Давиллера, когда Оливия перескажет ему наш разговор слово в слово спустя пять минут после моего ухода из кабинета. Уже вижу, как её аккуратные накрашенные ногти стучат по экрану смартфона, набирая номер. В её глазах разливается жажда большего, ей нужен ответ на главный вопрос. Что спровоцировало выброс магии? — Простите, это всё же не так просто, как мне казалось. Вы первая, кому я об этом рассказываю. Надо прийти в себя. – Расчетливо вздыхаю и отвожу взгляд в сторону. — Конечно, дорогая, я всё понимаю. — Оливия встаёт с кресла прежде, чем разочарование на её лице станет слишком заметным. Достаёт из ящика стола какую-то бумажку. – Я подготовила справку, чтобы ты могла дальше тренироваться в использовании магии. Твоя сила растёт, нам нужно было убедиться, что ты к этому готова. Подавляю желание закатить глаза и снова улыбаюсь. — Приятно, когда о тебе заботятся. Спасибо. – Забираю из рук психолога справку. — Отдай её своему наставнику, мистеру Баррински. Он не имеет право тебя тренировать, пока не получит документ. Я киваю, сдержанно прощаюсь и выхожу из кабинета. Сегодня мне предстоит отправиться в худшее место на земле – деревню, которой даже нет на карте, в дом Кристины. Мы подождали пару дней, чтобы Дикс смог нас перенести. По пятницам он свободен, так что конец рабочей недели выдастся просто фантастическим… Отметив, что у меня есть ещё два часа до встречи с Давиллером и Кристиной, решаю расправиться с этой дурацкой справкой и занести её Мэтью. Работа с документами хороша тем, что дарит полезную информацию. Когда выдалась возможность, я сфотографировала общий график работы, занятий и тренировок. Если данные верны, у Мэтью Баррински вот-вот закончится индивидуальная тренировка в малом спортивном зале корпуса А. Спускаюсь на первый этаж. Бежевые брюки и чёрная водолазка дарят мне комфорт, позволяя преодолевать лестницу через ступеньку. К счастью, Драгомир здесь практически не появляется, а остальным плевать на дресс-код агентов. Рыжие волосы распущены, кудри разливаются по плечам языками пламени. Подхожу к залу и решаюсь прислушаться. Не хочется прерывать чьё-то занятие своим внезапным стуком. За дверью повисает тишина. Уже практически решаюсь войти, когда в зале раздаётся повышенный тон женского голоса. — Я правда не понимаю, почему для тебя это такая проблема! – Высокий голос кажется мне знакомым, но идентифицировать его хозяйку не удаётся. — Уверен, что ты сама с этим прекрасно справишься. Не верю, что тебе не из кого выбрать. – Это говорит Мэтью, я узнаю этот низкий манящий тембр, отдающий благородным холодом. — Мэт, ты не знаешь мою мать! Здесь не прокатит кто попало, это можешь быть только ты. Один вечер, я прошу лишь об одном вечере! Тебе это ничего не стоит! — Я не хочу становиться участником твоих интриг, не хочу торопить события. Обман всё равно раскроется, ты сделаешь только хуже. Мне кажется, что девушка всхлипывает. — Мэт, я не могу её так подвести. Она приедет впервые за десять лет! Один вечер, а потом я что-нибудь придумаю, я найду выход. Пожалуйста, согласись! Она… она сказала отцу, что это неплохой шанс. Я опять подслушала… У меня не остаётся выбора! — Пойми, тебе не нужно ей ничего доказывать, ты уже очень много добилась. Эй, посмотри на меня, всё будет хорошо, ладно? Прости, что не могу тебе помочь. Сейчас, на меня нацелен буквально каждый взгляд, я наследник целого королевства, это очень сложная ситуация. Кода всё закончится, когда их выбор будет совершен, я сделаю так, как ты хочешь. Я не выбирал этот путь, готов был отказаться, однако, в колоде появились тузы. — Ладно, — опять всхлипывает девушка. – Хорошо, ты прав. Тебе нужно взять этот трон. Я поступила бы так же. Если хорошее положение в обществе – просто крупная карта, то трон Абердорна – козырной туз. Прошу, не отдавай его Стивену, это точно плохо кончится. — Вот теперь я тебя узнаю. – Голос Мэтью теплеет. – Всё будет хорошо, обещаю. Только не прогуливай больше тренировки, я и так чувствую себя не в своей тарелке, ещё и не выполняю работу, за которую мне платят. — Тебе платят не за мои тренировки, — фыркает девушка. — И пожалуйста, не приходи в спортивный зал в таком виде, пол испортится. — Хорошо, — смеётся девушка. – Спасибо, что выслушал. Несколько секунд проходят в тишине, затем разговор продолжается. — Я приеду сегодня? – с надеждой спрашивает девушка. — Извини, очень много работы. — Ты постоянно так говоришь! — Мы же хотим трон, да? Для этого нужно поработать. Этот твой Стивен так просто не сдастся. — Он не мой! И да, ты уж постарайся. Я не откажусь от собственного королевства, уже представляю корону на своей голове. Мне пойдёт? — Лучшее зрелище в моей жизни. — Ладно, идём, — смеётся девушка и приближается к двери. Я успеваю отойти на несколько шагов назад и делаю вид, что только направляюсь к залу, спустившись по лестнице. Когда дверь открывается, из меня словно выбивают весь воздух. Я ожидала увидеть кого угодно, но только не её. Высокие каблуки, короткое розовое платье и белая пушистая шубка, достающая до талии. Солнцезащитные очки и идеальные светлые волосы, собранные в высокий хвост. Мирабелла Де Ренью выходит в коридор с её классической самодовольной улыбкой, никто бы не смог догадаться, что эта девушка только что всхлипывала, упрашивая Мэтью Баррински о какой-то услуге. В голове не укладывается, что у взбалмошной модели может быть что-то общее с утончённым темным магом. Я останавливаюсь у входа в зал, практически врезаюсь в следующего за Мирабеллой Мэтью. — Мисс Мейсон, рад вас видеть, — вежливо приветствует мой наставник. — Добрый день, — киваю я, оттягивая момент неизбежно надвигающейся бури. — Мисс Мейсон, — приторно протягивает Де Ренью. – Какой сюрприз! Так непривычно видеть тебя среди живых, все уже успели тебя похоронить. – Девушка дарит мне ослепительную улыбку. — Восстала из мёртвых, чтобы ещё немного тебя побесить, — вздыхаю я, в надежде, что она поскорее уйдёт. – У меня разговор к мистеру Баррински. Личный. Мирабелла склоняет голову и смотрит на меня свысока. В прямом смысле этого слова… — Не успела появиться, как сразу пошли личные разговоры, я не удивлена. – Девушка равнодушно пожимает плечами. – Что ж, не буду мешать. Мирабелла медленно целует Мэтью в щёку. — До встречи, — нежно улыбается она, гладит его по плечу и, бросив на меня уничижительный взгляд, направляется к выходу из центра. Та Мирабелла, которую я знала, не упустила бы шанса подкинуть парочку оскорблений в мой адрес, не ушла бы так просто. Кажется, у неё действительно проблемы. Какая жалость. — Что-то случилось? – спрашивает Мэтью, глядя на бумажку в моих руках. — Зашла отдать справку от психолога. Могу посещать тренировки без риска кого-нибудь убить. — Риск есть всегда… — протягивает темный маг, забирая у меня документ. – Но я рад слышать, что всё в порядке. В его холодный и сдержанный образ не вписывается подслушанный мною разговор. Словно это два разных человека. — У вас помада, — замечаю я. — Что? — На щеке, — я обвожу свою область над скулой. Мэтью быстро заходит в зал, я следую за ним, прикрывая дверь. Маг смотрит в большое зеркало, занимающее всю стену, убирая улики с помощью магии. — Прошу меня извинить, это не профессионально, — спокойно произносит он. — И не поспоришь, — киваю я, скрещивая руки. – Впрочем, это не моё дело. Не знала, что вы вместе. — Мирабелла посещает индивидуальные занятия так же, как и вы. Николас попросил позаниматься с ней, раз уж я здесь. У неё потрясающий потенциал! — Я заметила… — Извините, она бывает несдержанной, у неё сложный период. – Мэтью замолкает, опасаясь, что сказал лишнего. Этот человек умеет хранить секреты, я в этом не сомневаюсь. – Не хотите перейти на ты? Полагаю, наше общение становится всё менее и менее профессиональным, как вы успели заметить. — Хорошо, — киваю я. – Но ведь вы… ты старше, чем кажешься, верно? — Почему ты так считаешь? – заинтересованно спрашивает Баррински. — Все эти твои философские замашки подсказывают, что ты прожил уже не одну сотню лет. – На лице появляется улыбка. – Ладно, я просто знаю немного о некромантах. — И что же ты знаешь? – Мэтью скрещивает руки на груди. Его чёрная одежда наводит на мысль о том, что примерно так бы выглядел Драгомир в молодости. — Читала, что дети с раннего возраста ищут наставника, который долгие годы обучает их темной магии и некромантии. — Так и есть. Я родился задолго до воздвижения барьера, в детстве бывал за его пределами. Темная магия действует на тело не хуже морозильной камеры, — усмехается Мэтью. — А в сказках темные волшебники всегда уродливы, их внутренняя сущность прорывается наружу, — задумчиво протягиваю я. — Это жизнь, а не сказка. Тьма должна быть притягательной, чтобы заманивать в ловушку светлые неискушенные души. – Я снова вижу эту опасную хищную улыбку. Это и правда притягательно. — И ты никогда не жалел, что встал на путь тьмы? – спрашиваю я, глядя в зеркало, смотрю в собственные глаза, таящие что-то действительно мрачное. — В детстве меня особо не спрашивали, просто отдали на обучение, — признаётся маг. – А потом… сложно сказать, это просто стало частью жизни, частью меня. На самом деле тьма не слишком-то отличается от света. Вопрос в том, как применять свою силу. Тёмная магия может подарить защиту, а светлая губительно ослеплять. – Мэтью как-то странно на меня смотрит. – Мой тебе совет, иди по пути света. Ты одна из немногих, у кого есть выбор, твоя половинчатая душа сулит тебе развилку. — И почему ты думаешь, что свет подходит мне больше? – Я смотрю на него через зеркало, поджимая губы. — В тебе заложена действительно сильная светлая магия, с помощью неё ты способна многого добиться, гораздо больше, чем с тёмной. Несмотря на присутствие силы Адриэля, у тебя добрая, искупляющая природа. Не позволяй никому сбить тебя с пути. — А если ты не прав? Если тьма пробралась уже слишком далеко? Не легче ли просто отдаться ей? Если прибегнуть к истории, темные волшебники оставляют гораздо больший след, творят великие дела. Может, лучше поддаться? — О темных магах пишут больше лишь потому, что свет не болтает так много, не кичиться своей добродетелью. И я не думаю, что простой путь – правильный. Результат никогда не приходит к слабым, а цель не оправдывает подобные средства. — Разве ты не должен склонять меня на темную сторону, как нормальный некромант? – усмехаюсь я. — Я современный человек, а не герой сказок, — улыбается Мэтью. – Это твой выбор, я лишь даю совет, исходя из того, что вижу, сужу по своему опыту. Ты хорошо проявляешь себя на тренировках, быстро учишься. За месяц ты поняла, как управлять предметами средней тяжести, как трансформировать вещи, создавать щит. В академии этому обучают два года. Не хочу задеть твоё эго, но скорее всего дело в заложенной силе Адриэля, а не в твоём личном усердии. — Но я правда стараюсь, выкладываюсь на максимум! – возражаю я, поворачиваясь к магу лицом. — Всё-таки задел, — улыбается он. – Я вижу, как много ты делаешь, понимаю, что сейчас ты работаешь не только физически, но и эмоционально. Управляешь своими чувствами, контролируешь агрессию и обиду. Это действительно достойно похвалы. Я лишь хочу сказать, что твоя сила набирает обороты, а подкреплённая твоим старанием, она делает это ещё быстрее. Я не хочу, чтобы ты стала жертвой собственной необузданной энергии. И… — И? – не понимаю, почему он так резко замолчал. — Лордам вряд ли понравится, если ты станешь сильнее, если выйдешь из-под контроля. Развивай силу, но не показывай её. Говори им, что обучение продвигается медленно, что тебе тяжело. Именно это я пишу в отчётах. — Они заставляют тебя писать отчёты? – поражённо спрашиваю я. — Каждую неделю. – Маг смотрит на меня, сомневаясь стоит ли продолжать разговор. – Не только о тренировках. Они хотят знать, о чём ты говоришь, о чём думаешь, любая информация, которую ты способна невзначай выдать. Они боятся, это очевидно. Я знаю, что тебе это нравится, не отрицай. Хочешь, чтобы они содрогались перед тобой, но мыслишь иррационально. Как только их страх станет более обоснованным, они примут меры, не стоит до этого доводить. Я слегка хмурю брови. — А ты думаешь… это обосновано? — Возможно. Я не знаю, как далеко ты сможешь зайти, но потенциал у тебя огромный. — Как у Мирабеллы? – саркастически замечаю я. Баррински становится серьёзным, смотрит мне в глаза, пронизывая насквозь. — Нет, не как у неё. Он безграничный. — Что? – не понимаю я. — У каждого человека, имеющего способности, магический потенциал можно определить ещё в детстве. Пройдут годы, прежде чем он раскроется, но верхняя планка более-менее понятна. В твоём случае, этого нет. Твоя душа – бездна. Неизвестно, когда будет достигнут предел. Возможно, он ограничится средним уровнем магии, а возможно и высоким. Но если… если он поднимется ещё выше, тебе лучше молчать об этом. Я тяжело вздыхаю. — И какой у меня сейчас уровень? — Сильно ниже среднего. – Мэтью наконец улыбается. – Не волнуйся, это происходит не настолько быстро. Однако, я не знаю, где ты окажешься через год, если сила будет расти такими же темпами. Возможно, она замедлится… Надо быть начеку, держи язык за зубами. Согласно отчётам, ты едва ли можешь сдвинуть с места гусиное перо. — Почему ты мне помогаешь? – задаю вопрос, который настойчиво крутится в голове. — Мне не нравятся лорды. По крайней мере, большинство из них. Эти люди разрушают остатки нашего мира. С тобой интересно работать, а ещё интереснее видеть, как ты меняешься, преодолеваешь себя ради достижения цели. Хотелось бы верить, что за этой целью стоит нечто большее, чем слепая месть. — Я не до конца себя понимаю. Свои цели и желания… Наверное, это придёт со временем. – Решаю слегка сдвинуть неприятную тему. – Вот как, например, ты понял, что твоё призвание – оживление лягушек? — Я не практикую некромантию, если ты об этом, — говорит Баррински, одаривая меня свой коронной улыбкой. — Чем же ты занимался до приезда сюда? — Кибербезопасностью. — Что?! — Темная магия отлично пригождается, когда дело доходит до закрытых систем и данных. Почти вся национальная безопасность Ирридия зависит от умения скрывать внутренние сообщения и сигналы, это делается с помощью магии, разумеется. — Некромант-айтишник, вау… — Я приподнимаю одну бровь. – Я-то думала, меня уже нечем удивить. — У меня есть ещё несколько козырей в рукаве, не сомневайся. – Загадочный взгляд пробегается по мне, вызывая противоречивые ощущения. У этого человека набирается неплохая колода. Поддавшись внезапному порыву, я плавно выставляю перед собой руку, еле заметно шевелю губами и делаю круговое движение указательным пальцем. Над моей рукой появляется небольшой ветерок, с каждым поворотом пальца он усиливается, разрастается, превращается в воронку, маленький смерч размером с ладонь. Его силы достаточно, чтобы мои волосы начали развеваться за спиной, по залу проносится холодок. — А я умею удивлять? – хитро улыбаюсь я. Мне хочется продемонстрировать магу результат своих домашних занятий. — Определённо, — медленно протягивает Баррински, заворожённо наблюдая за маленьким смерчем. Наши взгляды сталкиваются. Я вижу в его светлых глазах восхищение, которым упиваюсь сполна. – Где ты этому научилась? Мы ещё не проходили стихийную магию. — Как я уже говорила, я наизусть знаю теорию. Отрабатываю понемногу. Мэтью выставляет руку вперёд, аккуратно накрывает ею мою собственную, заставляя воронку развеяться. Маг отходит на шаг, вновь становясь серьёзным. — Тебе не стоит практиковать такие заклинания без присмотра. – Он переводит взгляд на золотую цепочку у меня на шее. – Не говоря о том, что тебе разрешено надевать артефакт только во время тренировок. — Мне мало наших занятий. Магия вырывается наружу потоком, который я стараюсь направлять в нужное русло. Как ты и учил. — Хорошо, — кивает Мэтью. – Просто не твори глупостей, это моя ответственность. — Обещаю, — искренне заявляю я, собираясь выйти из зала. — И ещё… Я оборачиваюсь на него, стоя в дверном проёме. — Руководствуйся разумом, а не эмоциями, это безопаснее. Я киваю и покидаю зал. Когда до встречи с Диксом и Кристиной остаётся полчаса, я сижу у себя в кабинете и тону в сомнениях. Кабинет Дэвида совсем рядом. Десять метров – и буду там. Говорить с ним впервые за все эти долгие годы. Однако, какой-то внутренний барьер не позволяет мне сдвинуться с места. Он не захочет меня видеть. Я бросила его, уехала после всего того, что он для меня сделал. Он меня не простит… С другой стороны, он не такой, как я. Дэвид благородный и понимающий, в то время как я мелочная и упрямая. В конце-то концов, что я теряю? В последнее время я могла заставить себя на что-то решаться только с помощью импульса. Как заметила психолог на одной из наших встреч, теперь я постоянно живу в окружении страха. Я действую резко, быстро окунаю себя в ледяную воду, потому что знаю, что уже не смогу стерпеть медленный перепад температур. — Войдите, — раздаётся из кабинета директора после быстрого стука в дверь. — Привет, — осторожно говорю я, не решаясь пройти дальше порога. – Ты не сильно занят? Дэвид поднимает голову, отрываясь от каких-то бумаг и пару секунд смотрит так, словно видит призрака. Затем резко встаёт из-за стола, выходит на середину комнаты. — Нет. Конечно нет, проходи, — неуверенно говорит Лайтвуд, указывая мне на одно из кресел. Во второе присаживается сам. Когда я сажусь, моя спина натянута, как струна, руки сложены на коленях, а глаза опущены в пол. Мы молчим, тишина неприятно оседает на плечах. —Прости меня… —Прости… Мы произносим эти слова одновременно, словно по команде. Я хмурю брови и вскакиваю с кресла. — За что ты извиняешься?! Это я всё испортила! Даже не думай об этом. Я вздыхаю, сажусь обратно и поджимаю губы. Наверное, я не была готова к этому разговору. Набираю в лёгкие побольше воздуха и продолжаю уже спокойнее: — Здесь нет твоей вины. – Я по-прежнему смотрю в пол. – Я поступила ужасно, я это понимаю. Мне очень жаль, что я это сделала и… и у меня нет оправдания. Да, я плохой человек. Эгоистичная, жадная, глупая… Я понимаю, что ничего уже не будет, как прежде, но я искренне сожалею обо всём, что совершила. Я закрываю глаза, как ребёнок. Практически задерживаю дыхание, ожидая его реакции. Лайтвуд подходит ко мне и протягивает руку, я неуверенно встаю на ноги, повинуясь его движению. — Эй, посмотри на меня. – С трудом отрываю покрасневшие глаза от пола, едва дышу и поджимаю губы. – Ты ни в чём не виновата. Качаю головой, не принимая его слов, смотрю в потолок, чтобы не дать слезам выступить на глазах. — Это правда, — успокаивающе говорит Дэвид. – Ты ни в чём не виновата, поступила так, как требовала того ситуация. Ты права, ничего нельзя исправить, но мы не знаем, что случилось бы, поступи ты иначе. Это просто выбор, не плохой и не хороший. Как бы ты это не отрицала, ты всего лишь человек, а людям свойственно совершать ошибки. Посылай каждого, кто захочет сказать тебе, что это ты виновата. Ну сбежала и сбежала, вернулась же. У всех бывают тяжёлые времена. — Ты не понимаешь. – Слёзы всё-таки пробиваются наружу. Дэвид обнимает меня за плечи. – Шон погиб из-за меня, Кэтрин погибла из-за меня, мой… — Я не хочу этого слышать! Ты не виновата в их смерти. Шона выбрали лорды. Даже если бы ты не устроила протест, они всё равно попытались бы тебя спровоцировать, чтобы ты проявила свою силу, ты не могла этого изменить. Кэтрин попала в аварию, это то, что мы знаем. Все домыслы – лишь наши страхи. Она бы не хотела, чтобы ты взваливала на себя все эти мысли. Да, конечно, мне тоже их не хватает, но такова жизнь, она непредсказуема. Теперь надо сконцентрироваться на том, чтобы сохранить другие жизни, помочь тем, кого ещё можно спасти. Я зажмуриваюсь, чтобы прекратить плакать, внутренне отвергаю его слова, он просто меня успокаивает. — Я виноват перед тобой. Я должен был найти тебя в тот вечер, помочь, поддержать, разыскать тебя в этом чёртовом Лос-Анджелесе. Я просто побоялся. Думал, что тебе не нужен такой человек, как я. Это даётся мне тяжело, быть опекуном, подбирать правильные слова. Я даже не нашёл смелости, чтобы поговорить с тобой, а ведь прошёл уже месяц с твоего возвращения. И в одном ты неправа, всё будет, как прежде, всё наладится. Я всегда тебя поддержу. — Почему? – шёпотом спрашиваю сквозь слёзы. — Потому что ты мой ребёнок, — просто отвечает Лайтвуд. Слёзы начинают литься ещё сильнее, я утыкаюсь ему в плечо, сотрясаясь всем телом. — Прости, прости, прости. Я стану лучше, обещаю, я всё исправлю. Прости меня. — Я тебя прощаю. – Дэвид понимает, что все его слова напрасны, пока не прозвучит это предложение. Я обхватываю его за шею и чувствую себя ужасно. Нельзя плакать, нельзя показывать свою слабость, но я уже не могу остановиться. Лайтвуд слегка поглаживает меня по голове. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Что бы там ни было, у тебя впереди долгая и удивительная жизнь. Ты построишь её так, как захочешь, исправишь ошибки прошлого и создашь прекрасное будущее. Я буду рядом, всегда за твоей спиной. Я втягиваю воздух в попытке успокоиться. — Спасибо, — шепчу я. – Я тоже буду рядом. Последний всхлип и слёзы останавливаются, я приглаживаю растрепавшиеся волосы и обхватываю себя руками. — Я слишком увлеклась эмоциями, — бормочу я, стараясь вернуться в своё собранное и спокойное состояние, безопасное и неуязвимое. — Эмоции – это нормально. Ты слишком усердно их сдерживаешь, поэтому они выливаются неконтролируемым потоком. Помнишь, как было раньше, до всей той круговерти? Ты смеялась, улыбалась, сердилась, проявляла свои чувства и тебе было гораздо легче воспринимать окружающий мир. Я вижу, что ты закрываешься, прячешься от коллег, от друзей, от меня, думаешь, что это твой ключ к выживанию. Сюда попадают разные дети, многие из них имеют проблемы с доверием, я знаю, что это не проходит по щелчку пальца. Однако, мне хочется верить, что я тебя знаю. Если это правда так, то у меня нет причин сомневаться в том, что ты в силах с этим справиться. Я лишь киваю, не находя в себе сил на достойный ответ. Слова Дэвида оседают где-то на поверхности, неспособные проникнуть за предел окостеневшего морального барьера. — Порядок? – ободряюще спрашивает Лайтвуд, прекрасно понимая, что это не так. — Будет порядок, совсем скоро, — неровно вздыхаю я, снова киваю. — Хорошо, — соглашается Лайтвуд, не зная, что ещё можно добавить в подобных случаях. Он смотрит на меня в нерешительности, явно хочет что-то сказать. — Что? – спрашиваю я, прерывая затянувшуюся паузу. — У меня скоро свадьба. Уголки губ быстро поднимаются и возвращаются на место. Мне хочется радоваться, поздравить Дэвида и искренне пожелать ему счастья, но этот истерический жест вряд ли отражает мои намерения. Двадцать лет. Я понимаю, как это много с каждой новой полученной информацией. Всё меняется, всё… Так быстро, так отчаянно, я просто не успеваю. Собираюсь с мыслями и выдаю улыбку, надеюсь, достаточно правдоподобную. — Это же потрясающе! – голос не такой восторженный, каким должен быть. – Я очень рада, что ты наконец-то встретил достойную девушку. — Не все воспринимают моё решение с подобной теплотой, — говорит Дэвид, отводя глаза. — Почему? – слегка хмурю брови, готовясь принять новый пласт неизвестности. — Она младше меня на восемь лет, ей двадцать семь. Многие считают, что директор такого солидного заведения не должен заводить подобных романов. — Да брось. Я бы поняла общественное негодование, если бы ей было семнадцать, но восемь лет – не так уж и значительно, если вам комфортно друг с другом. И давно вы?.. — Мы начали встречаться ещё до того, как ты уехала. Прости, что не сказал. Далёкое воспоминание возвращает меня на двадцать лет назад. Засосы на шее Лайтвуда, неудачно спрятанные за воротником. Потом всё слишком быстро закрутилось, мы так и не поговорили. Хотя, наверное, о таком не говорят. — Познакомишь? – озвучиваю первую пришедшую в голову мысль. Дэвид смотрит на меня с явной ноткой удивления. — Не думал, что ты этого захочешь. Слишком много перемен за последний месяц, новые люди – это всегда непросто… Точнее и не скажешь. Однако, надо уметь адаптироваться. — Это ведь не просто человек, она часть твоей семьи. – Давай, скажи то, что ему так хочется услышать. – А значит, и моей семьи тоже. Лицо Дэвида озаряется, я сделала всё правильно. — Она тоже очень хочет с тобой познакомиться, уверен, вы поладите. Я вижу, как неловко Лайтвуду обсуждать со мной свою будущую жену, поэтому стараюсь сменить тему. — Меня, наверное, уже ждут… — Куда-то собираетесь? Слышал, Кристине дали разрешение вернуться домой. — Ага, я должна её сопровождать. Просто забираем кое-какие вещи. — Видимо, это очень важные вещи, если ты согласилась отправиться с ней в деревню. — Да, есть там кое-что… полезное. — Если нужна будет помощь с работой, обращайся. Я благодарно киваю и удаляюсь прежде, чем успею дать ему зацепки, способные меня скомпрометировать. Поправив макияж у себя в кабинете, я выхожу на улицу, где меня ожидают Дикс и Кристина. Последние дни сентября в Ирридии выдаются тёплыми, я прихватываю с собой джинсовку, ожидая, что Вологодская область не будет столь же приветливой. — Привет! – Кристина порывисто меня обнимает, словно мы не виделись в квартире три часа назад. — Привет, — сдержанно отвечаю я, мельком поглядывая на Давиллера. Его темные джинсы и лёгкая куртка отсылают меня в далёкие дни, когда мы болтались по Лондонским магазинам днями напролёт, хотя оба в душе ненавидели это занятие. Кристина же одета непривычно спокойно. Никакого неона и высоких платформ. Серая кофта и тренировочные штаны с повидавшими жизнь кроссовками. Только розовые волосы, рассыпавшиеся по плечам, маячат отголоском истинной личности девушки. Молча направляюсь в сторону точки аппарации. Не хочется говорить, не хочется вовлекаться в разговоры, каждый из которых кажется слишком личным. Дэвид прав, всё это не проходит бесследно. У меня не получится открыться миру по щелчку пальца, хотя глубоко в душе мне этого хочется. Вернуться в прежние времена, показывать свои эмоции, проводить время с друзьями и собираться с коллегами после работы. Я никогда не была фанаткой демонстрации напускного страдальческого образа ради привлечения внимания. Просто я такая, не готовая снова впускать кого-либо в свою жизнь. В последний раз это кончилось плохо, а я, видят боги, не мазохистка. — Рада вернуться домой? – спрашивает Дикс у Кристины, идущей чуть позади меня. — О да, возвращаться к истокам всегда полезно! – с энтузиазмом возглашает девушка. – Я соскучилась, чую будет весело. — Ты же так рвалась в Москву. Уже тянет обратно? – не удерживаюсь от колкости. Если бы я могла заклеить себе рот, я бы всерьёз об этом задумалась. — Да мне-то везде хорошо! – смеётся Кристина. – Важно не место пребывания, а наше к нему отношение. Я пропагандирую максимальный оптимизм! Я останавливаюсь, оборачиваюсь к Кристине, она чуть не врезается в меня. — Да не может всё всегда быть хорошо, у жизни множество граней, слепой позитив не отменяет сложностей. — А у меня отменяет, — пожимает плечами девушка. — У тебя что, проблем нет? Идеальная семья, идеальная жизнь, всё складывается, как по маслу? Приехала в Москву, нашла парня, работу… Это не длится вечно, — вздыхаю я. — Не суди по себе, — беззлобно отвечает Кристина. – Моя жизнь идеальна и ниче не изменится. Я фыркаю и продолжаю свой путь. — Дикс, спорим, тебя удивит моя семья? – быстро отвлекается Кристина. — Спорим, — улыбается Давиллер. Как же они меня достали. Спорят целыми днями, уже не на деньги, просто так, буквально обо всём на свете. Это невероятно глупо, но кажется эти двое отлично друг другу подходят. Удалившись на достаточное расстояние от Центра, я останавливаюсь и смотрю на Дикса. — Твой звёздный час. — На самом деле, не всё так просто, — предупреждает Дикс. — А шо такое? – хлопает глазами Кристина. — В самой деревне нет разрешенной для перемещения зоны. Это в столице их полно, в регионах ещё надо поискать. Мы окажемся рядом с ближайшим крупным городом, ну, относительно крупным. Оттуда в соседний пункт на электричке и двадцать минут пешком до деревни. Я изучил обстановку и составил маршрут. — Ну просто блеск! Прибегать к твоей помощи и всё равно таскаться непонятно где, — раздражённо говорю я. Надо бы помягче с ним… — Ладно, спасибо, что изучил все детали. Ты не виноват, что в деревне нет точки перемещения. Дикс переглядывается с Кристиной, будто я только что попыталась вызвать дьявола, а не произнесла слова благодарности. — Иногда я начинаю думать, что она настоящий человек, — громко шепчет Кристина Диксу на ухо. Вернее, в плечо. Низкий рост – это не шутка. Начинаю жалеть, что вообще решила проявить вежливость. — Думаю, я нужен вам не только в качестве мгновенного такси, — усмехается парень. – Должен же вас кто-то защищать. — О, Давиллер, куда же мы без твоей защиты?! Ведь если существует первый агент, все навыки второго тут же обнуляются! — Идём уже, — бормочет Давиллер, хватая меня за запястье, готовый трансгрессировать в город, название которого не мог вспомнить даже после тщательного изучения маршрута. Спустя десять минут мы втроём покачиваемся в какой-то доисторической электричке. Она издаёт такие звуки, словно вот-вот развалится. Здесь воняет, душно, а Кристина не замолкает ни на миг, рассказывая Диксу всё больше «удивительных» историй из своей жизни. — Ну короче нас так и не пустили в клубешник, хоть мы и намалевались жесть как. Месяц назад девятнадцать стукнуло, а я так в нормальный клуб и не сходила. Все эти школьные дискотеки – тоска зелёная. Хотя если кто-то напьётся, становится позадорнее. Вспомнив свою строгую гимназию, я лишь вздыхаю. Не хотелось бы оказаться в школе, где дети спиваются на дискотеках. — Ну я короче говорю своему пацанчику, мол, мы же теперь в Москве живём, ты парень видный, со связями, погнали в дорогой клубешник. Он всё отговорки находит, жалко, что ли?! Очевидно, он её стесняется. Когда она уже выключит свой бесконечный позитив и взглянет на мир трезво? — Давайте сходим, — предлагает Дикс, безуспешно пытаясь найти удобное положение в заведомо неудобной электричке. — Чё, правда? – У Кристины загораются глаза. — Если Вика с нами, то запросто. – Дикс ловит мой недовольный взгляд. – Солнце, тебе бы отдохнуть. – Парень понимает, что сказал лишнего и быстро продолжает. – Выглядишь уставшей. Все эти тренировки с агентами, практика у мага, отчёты… Всем нам надо развеяться. — Да, Вика, пожалуйста! Будет весело, я обещаю! Пойдем с нами! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – начинает скулить Кристина. — Я подумаю! – резко перебиваю её тираду, чтобы выиграть хоть мгновение тишины. Кристина довольно улыбается, но начинает говорить с Диксом уже тише, наверное, не хочет давать мне лишнего повода для отказа. Впрочем, я и не собираюсь идти. Дикс задумчиво смотрит на меня, бросая косой взгляд на сидящую рядом Кристину. Кажется, он хочет поговорить о чём-то, непредназначенном для её ушей. Плевать, это не мои проблемы. Работу можно обсудить позже, а всё остальное и вовсе не стоит разговоров. Вся эта ситуация вызывает слишком сильное дежавю. Я прислоняюсь лбом к стеклу. Мимо проносятся желтеющие деревья и россыпь маленьких покосившихся домиков, выстроенных вдоль старой железной дороги. Я обхватываю себя руками, проводя большими пальцами по приятной ткани джинсовки, по прохладным металлическим пуговицам. Слишком извращённое дежавю.***
— Ну пожа-а-алуйста! – вновь стал упрашивать Никки. — Я же сказала, что подумаю! – Я вскинула руки, вконец замученная его уговорами. — Мой тебе совет, — равнодушно протянул Клиффорд, сидя на кровати позади моего кресла и перебирая струны гитары, — не ходи. Не порть нам кайф. — И не собираюсь. Здесь наши планы расходятся. Вы отправитесь в этот свой клуб, а я дождусь пока отдадите мне артефакт, скрывающий энергию, и сразу же сбегу, куда подальше, — заявила я, натянув на ноги жёлтые носки. В комплекте с черными легинсами и такого же цвета водолазкой, выглядело это более, чем странно. — Ну Риночка, не слушай ты этого придурка! Как мы без тебя, я уже сроднился. – Никки спустил одну руку с руля и провел пальцем по щеке, очерчивая траекторию слезы. — За дорогой следи, идиот, — проворчал Клиффорд. – Не хочет, её дело. Лично меня она уже достала. — Спасибо, — приторно протягиваю я. – Учту этот факт, когда завтра буду отсчитывать вам деньги! — Э, Мейсон, ты там давай полегче! – внезапно оживился Джейк, оторвавшись от какой-то игры на телефоне. — Поскорее бы уже Эл-Эй, — пробормотал гитарист, поглядывая в окно. Редкие огни озаряли темную дорогу, сложно было разглядеть пейзаж. Завтра я смогу увидеть пальмы и солнечное небо. Наконе-—то настоящее тепло, июль в самом разгаре. — Меньше суток осталось, бро, хватит капать на мозги. Напьёшься завтра с какой-нибудь симпатичной мордашкой и будет тебе счастье, — усмехнулся Никки. Один день. Всего один день и это ужасное путешествие закончится. Да, иногда это было интересно, за три недели я повидала несколько симпатичных мест, маленькие городки, в которых мы останавливались. Однако, большую часть пути меня окружала бесконечная дорога, безликие бензоколонки, жутко неудобное переднее сидение и пререкания музыкантов. Так и не скажешь, что они — одна команда. Джейк практически всегда молчал, эта его черта не могла меня не подкупать. А вот эти двое… Никки хотя бы был неплохим собеседникам, мы разговаривали по ночам, когда он вёл автобус, а я не могла заснуть из-за тревожных мыслей. Он за меня заступался, я покупала ему кофе на заправке, мы шёпотом смеялись над остальными членами команды, когда вокалист вспоминал рандомные забавные факты из их жизни. В какой-то момент у меня даже появилась иллюзия, что мы могли бы стать друзьями. Конечно же это бред. Я сбегу, как только появится возможность, нельзя останавливаться на полпути. Нужно затеряться в мегаполисе и строить новую жизнь. А что касалось Мейсона… мне было трудно его понять. Если сначала он просто меня бесил, то теперь его слова и поступки создавали в голове настоящую путаницу. Диссонанс, взрывающий рациональность. Из меня невозможно было вырезать ту часть, что отвечала за анализ, за самоанализ в особенности. Когда я запретила себе хоть на секунду задумываться о недавнем прошлом, мозг с упоением принялся за настоящее, разбирая мои ощущения до мельчайших атомов. Да, Мейсон определённо меня бесил, но сквозь бесконечные упрёки пробивалось одно единственное чувство, способное сделать Клиффорда чуть ли не самым важным человеком в мире. Иллюзия безопасности. Хрупкая, как стекло, но ни один ювелир на свете не смог бы определить, что это подделка. Что-то изменилось. Изменилось всё. Я не пошла с Диксом на дополнительный курс психологии, подчерпнув лишь азы, необходимые для работы. Я не знала, как люди справлялись с травмами, какие сюрпризы готовила мне собственная психика. Лишь ощущала, что самовосприятие перевернулось на сто восемьдесят градусов. Столько лет защищала людей, а сейчас мне до боли нужно, чтобы защитили меня саму, закрыли глаза от всех кошмаров и сказали, что всё будет хорошо. Разумеется, я бы в этом никогда не призналась. Если понадобится, я возьму оружие и буду стрелять, я спасу себя сама, но… но сознание явно объявило подсознанию бойкот. Да, я явно симпатизировала Клиффорду, слепо попадаясь в его ловушки. Разум вышел из строя, в ход пошли инстинкты. Когда он отдал мне зажигалку, чтобы я успокоила свои нервы, когда каждый раз отдавал джинсовку, потому что по дороге не попадалось магазинов с верхней одеждой, которой я так и не обзавелась. Когда честно попытался найти на заправке диетический салат, когда он сменял Никки за рулём по ночам, становился более искренним и рассказывал, как в детстве мечтал стать музыкантом. Когда он спас мою грёбанную жизнь… Все его поступки всегда объяснялись элементарными смыслами. Отдать зажигалку, потому что ему нахрен не нужна была тревожная психичка в замкнутом пространстве. Вытолкнуть из-под колес грузовика – машинальная реакция, ведь люди стремятся предотвращать смерть себе подобных. Ночные разговоры – способ не заснуть на ночной трассе, преодолевая элементарную физиологическую потребность. А салат… этому я пока не нашла достойного объяснения. Завтра все иллюзии развеются, я останусь одна и пойду своей дорогой, отсчитав попутчикам крупную сумму денег. Не знаю, ищут ли меня лорды, но, думаю, нынешние обстоятельства моей жизни вполне можно назвать бегством. Я должна бежать без оглядки, получить артефакт и скрыться в мутных водах. Никаких друзей, никаких привязанностей. Последняя ночь… Мой позвоночник готов был развалиться на части, шея болела, что действовало на взвинченные нервы. Когда в полночь мы сделали последнюю остановку перед дальним переездом, терпение лопнуло. — Сегодня я сплю на кровати. Возражения не принимаются! – уверенно заявила я. — Я бы тебе уступил, но сегодня за рулём буду, — пожал плечами Никки. — У меня ортопедический матрас, не могу спать на кресле, — пробормотал Джейк, попутно отступая внутрь автобуса, словно обороняя своё спальное место. Мы трое одновременно выглянули в приоткрытую дверь автобуса, на Клиффорда, возвращающегося с кассы бензоколонки. — Удачи, подруга. Был рад с тобой познакомиться, — громко вздохнул рыжий вокалист, похлопал меня по плечу и занял водительское. Не дожидаясь прихода Мейсона, я быстро отстегнула ремень, неуклюже протиснулась за передние сидения и оказалась между двух узких кроватей. Заняла правую, аккуратно присев на край поверх пушистого пледа, и стала ждать надвигающегося шторма. Когда Клиффорд увидел меня на своей кровати, он, мягко говоря, был удивлён. — Я сегодня девушек в постель не заказывал, — хмыкнул он. — Зато девушки заказали тебя на переднее сидение, — парировала я. Парень нахмурил брови. — У нас тут короче дворцовый переворот, бро, тебя сместили, — рассмеялся Никки. – Мы, как бунтовщики её величества, проголосовали и избрали Рину Мейсон новой правительницей кровати. — По тебе цирк плачет, ты в курсе? – обратился Мейсон к своему приятелю. Тот лишь хохотнул и стал заводить автобус. — Да усядьтесь вы поскорее, выезжаем, — поторопил солист. Джейк наблюдал за нами с расслабленным довольным лицом. Моё предположение о том, что он втихую долбил траву, крепчало. Мейсон скинул джинсовку на пушистый белый ковёр между кроватей и уселся рядом со мной. — Сваливай. Я жду. – Мейсон бросил на меня взгляд, полный вызова и уверенности в своей победе. — У меня спина уже отваливается, прокатись спереди хоть разок, — аргументировала я. — Завтра будем в городе, потратишь свою хренову тучу денег на самую огромную кровать в номере люкс. А пока что, свали с моего места, — холодно повторил он. Решив, что мои слова не достигают цели, я бесцеремонно откинулась на подушку, закинув ноги Мейсону на колени. Теперь уже в моём взгляде читался вызов. Клиффорд закатил глаза и нарочито медленно отвёл руку назад. О, я знала, что сейчас будет. Когда руки гитариста резко дёрнулись к моим бедрам с целью столкнуть меня на пол, я рывком села, направила свой вес по инерции и, перехватив запястья парня, пригвоздила их к кровати, повалив его на спину по диагонали матраса. Теперь я сидела на его коленях, а чёрные кудри практически доставали до его шокированного лица. — Хорошая попытка, Мейсон, — приторно пропела я. — Неплохая подготовка, Мейсон, — съязвил гитарист, сморщившись, примеряя ко мне собственную фамилию. Переведя моё внимание на разговор, Клиффорд дёрнулся вперёд, стараясь освободить кисти своих рук, но я лишь сильнее прижала его к матрасу, покрытому мягким жёлтым пледом. — Не твой уровень, — улыбнулась я. — Святой тюнер! – присвистнул Никки, быстро обернувшись назад. – Дети мои, сохраняйте целомудрие и не оскверняйте мой автобус. Вы, конечно, оба секси, но моя нежная психика этого не переживёт. Я рассмеялась. Не знаю почему. Может, очередной сбой психики, а может, мне правда стало весело. Я смеялась, запрокинув голову, отпустив руки Мейсона. Мы оба приняли сидячее положение. Его лицо оказалось совсем близко, и я рассмеялась ещё раз. Мне понравилось чувствовать власть над ним, понимать, что я всё ещё лучший агент центра несмотря на то, что меня, наверное, уже давно лишили лицензии. Понравилось, что какой-то едва знакомый парень назвал меня сексуальной, даже не смотря на синяки под глазами. Понравилось, что жёлтые носки идеально сочетались с покрывалом. Эмоции, накопленные за три недели, получили выход. Пока что небольшой. Тупо посмотрев на меня несколько секунд, Джейк тоже начал ржать. От его доброго укуренного хохота меня прорвало ещё сильнее. Никки тихо посмеивался над нами обоими, и только Клиффорд изображал отвращение вперемешку со страданием. — Ненормальная, может уже слезешь с меня? – раздражённо пробормотал гитарист, пытаясь поднять меня со своих колен. Я опустила голову вниз, столкнувшись с его взглядом, на губах застыла искренняя улыбка, глаза светились весельем в полумраке автобуса. Что-то промелькнуло во взгляде Клиффорда, что-то на секунду изменилось. Интерес, удивление, насмешка. Я перекинулась на кровать и, закончив смеяться, лежала с улыбкой на лице. — Все это видели? Рина умеет улыбаться! Это шок! – взбудоражено смеялся Никки, по привычке, разговаривая громче остальных. — Я победила тебя в честном бою, сваливай с кровати, — заявила я Клиффорду, всё ещё сохраняя на губах хитрую улыбку. — Как же ты меня бесишь, — проворчал парень, нехотя уступая мне место. – Буду спать на полу, там хотя бы ковёр мягкий. Спать на сидении – седьмой круг ада. — Ох, бедненький! – Я состроила самое жалостливое лицо. Кинула Мейсону плед и декоративную подушку. Тихо ругаясь, он стал устраиваться в пространстве между кроватей. Поправив перекосившиеся в схватке носки, я легла на белый матрас, откинулась на бесконечно мягкую подушку. Это оказалось настоящим блаженством. В автобусе было достаточно тепло, чтобы спать без одеяла, мы явно приближались к Лос-Анджелесу. Тело благодарно среагировало на горизонтальное спальное место и меня стало неизбежно клонить в сон. — Здесь чертовски тесно! – проворчали где-то у меня под ухом. Поморщившись, я приподнялась на локте и посмотрела вниз. — Можешь спать на крыше, под звёздами. Там, ой, как много места, — насмешливо протянула я. — Какого хрена я позволяю тебе занимать мою кровать? – простонал Мейсон, тоже приподнимаясь. — Мне невозможно отказать, привыкай, — выдала я первое, что пришло в голову. Постаралась не думать о том, какой бред я несу и снова легла на кровать, отвернувшись к окну. Когда я практически провалилась в сон, кто-то неаккуратно пихнул меня локтем. — Двигайся! — Да как же ты меня достал! – прорычала я, прижатая Мейсоном к стене. – Так сложно уступить мне кровать на одну ночь?! — Не я нанимался тебе водителем и телохранителем в одном лице! – повысил голос Клиффорд. – Ты договаривалась с Никки, он пусть и отдаёт тебе всё, что ему вздумается. Это моя кровать. То, что ты свалилась, как снег на голову, вовсе не моя проблема! Что-то не нравится – сваливай. — Эгоистичный придурок! Эта штука и без того слишком узкая! — Значит, кому-то придётся уступить! — О, поверь мне, о моём терпении слагают баллады, — усмехнулась я. – Как начнёшь падать с края, постарайся меня не разбудить. Я вновь отвернулась к стене, сдвинув за собой подушку. Мейсон лёг на спину, прижимаясь плечом к моей шее. Он беззаботно сложил руки на груди, его белая футболка слегка сбилась, но кажется, его это совсем не беспокоило. — Знаешь, это похоже на сцену из дешевых романов, которые продают в киосках на остановке. Будто это всё не со мной. Так не бывает у нормальных людей, — сонно пробормотала я. — Должны же сюжеты для дешевых книжек откуда-то браться. К счастью, это будет не любовный роман, а детектив, в котором девушку зарезали ночью, — хмыкнул Мейсон. Я решила не продолжать этот глупый диалог и, к удивлению, быстро заснула. Я не помнила, как Никки фотографировал двух спящих людей, остановившись на рассвете на участке трассы с видом на Тихий океан. Не помнила его едва сдерживаемый смех при виде незнакомцев, так умиротворённо вошедших в личное пространство друг друга. Не помнила, что руки Мейсона всю ночь обнимали меня за талию, позволяя ему не упасть с кровати. Вокалист вышел из автобуса размяться, смотрел на океан и с наслаждением вдыхал воздух города, ставшего его домом. Единственным местом, которое он искренне мог назвать своим. Солнце быстро поднималось, окрашивая воду, соединяя части мироздания. За двадцать три года своей жизни Никки повидал многое, но этот пейзаж навсегда останется в его памяти, как самое искусное творение природы. Серый отбойник отделял парня от самого большого и опасного океана в мире, от безграничных возможностей будущего. Никки пригладил рыжие волосы, ощущая утренний бриз на веснушчатом лице. Понимал, что его жизнь устроена таким образом, о котором он мечтал с самого детства. С ним были его друзья, он становился популярным музыкантом, солистом, любимчиком публики. Наполнял свою жизнь путешествиями, вечеринками и множеством приятных воспоминаний. Планировал записать свой первый официальный альбом, влюбиться и впервые понять, что такое красивая и дорогая жизнь. Навсегда забыть о тяжёлых годах, проведённых в Дройзене, маленьком государстве на севере Адриэла, о холоде и о непосильном для ребёнка труде. Хотел стать известным, честно зарабатывать деньги, оставить за плечами криминал и торговлю запрещёнными веществами. Никки был всего в одном шаге от настоящего счастья. Он не знал, что перевозил девушку, которая разрушит его жизнь.