Теория пустоты

Моральный аргумент в пользу Акутагавы Рюноске.

Привет, я Акутагава. Недавно мне стукнуло восемнадцать, в тот же день покинул учителя, в тот же день я подал документы в университет, и в тот же, не поверите, день, началась моя жизнь. Сначала было довольно интересно, я встретил много новых людей, у меня быстро завязывались отношения, я нашёл работу на полставки. В свободное время от учёбы и работы я люблю писать. Это моё увлечение ещё с отрочества. Я до сих пор помню, как в четырнадцать лет я прочитал свою первую книгу, которая имела название «Теория заполненного разума», и написана была в научно-фантастическом жанре. Если обобщить, то в моем детстве книги были не слишком доступны. Чтобы получить и, тем более, прочитать книгу, ты должен был сильно постараться. Это стоило большого труда. Можно сказать, что среди сверстников я начал читать раньше всех. И в тот момент я влюбился. Влюбился в истории. И начал создавать их сам. Мне часто говорили, замечали, что я достаточно угрюмый и неприветливый. Интересно, я правда живу в их голове именно в таком образе? **** — А? Акутагава-кун, что ты делаешь? — владелец кофейни слегка изогнул бровь и наклонился к сидящему у барной стойки. — Я… Писал тут кое-что, — юноша прикрыл часть блокнота рукой. — Список продуктов, я сегодня иду в магазин. — А-а, точно! — Чуя слегка покачал головой, попутно перебирая пакеты с кофеином в нижней полке. — А магазин называется «Врата Расёмон»? Интересно, я там ещё не был. Рюноске нахмурился, отворачиваясь от острого языка владельца: «Да, я пишу иногда. Время от времени, это моё хобби.» «Это моя терапия», — осталось в мыслях. — Думаю, все иногда пишут свои мысли, хотя бы в заметках в телефоне. Просто я обличаю их… — Мне всё равно, — Накахара перебил работника. — Пусть это остаётся при тебе, я оставляю должность твоего слушателя. Мне пора, — отрезал хозяин, практически выбегая из кофейни с пачкой кофе в руках. Дверь негромко звякнула, и я остался один. *** В детстве со мной произошла интересная ситуация. Когда оба моих родителя скончались, я стал бродягой. Там, где я жил, не было ни приютов, ни сиротских домов. Вскоре, я встретил одного человека, незнакомца. Он застал меня за едой. Я помню, как жадно я впивался зубами в кровавое мясо, будто этот сырой кусок плоти — моя последняя надежда, и если я её упущу… Мой живот разорвётся на части, и дух, живущий в моем теле, вознесётся к Богу. Но вдруг я услышал шелест. Среди чёрных деревьев я разглядел человеческий силуэт. Кто-то спокойно наблюдал за мной. Его выдало дыхание, я буквально чувствовал каждое движение его тела, ведомое легкими. Через секунду меня схватили за шкирку, и первое, что я увидел, был взгляд. Точно не человека, а монстра, пытающегося им казаться. Когда я открыл рот, оно заговорило: — Как тебя зовут? Я сильно боялся, но инстинкт победил, и я зарычал, что есть мочи. И вырвался из этих рук. И вновь поднял глаза на фигуру, теперь я увидел мужчину. Высокого, с марлевой тряпкой на голове и руках, обмотанной грязными полосами по телу. В длинном чёрном плаще он казался ещё выше и стройнее. Как одно из деревьев, выстроившихся в ряд. И я снова испугался: «Увидел ли он кровь, текущую из моих глаз? Заметил ли он мой голод?». И он подошёл ко мне, не переставающему рычать ребёнку, и сжал лицо моё своей наждачной ладонью. — Ты… Хочешь есть? Мой желудок сжался сильнее, чем до этого, и я считал секунды до того, как он разорвётся на части. И я, уже не сдерживая страсти, из последних сил выплюнул эти слова: — Я умираю с голоду. Он улыбнулся. *** Я стараюсь не вспоминать события детства до четырнадцати лет. Они сплошь покрыты мраком и смертью. Получил ли я должное воспитание от него? Я не знаю. И я не знаю его имени, я всегда называл его «учитель». Но люди, окружавшие нас с ним, звали его по-другому, но… Я не могу вспомнить, как. Зато я никогда не забуду удар его руки на моей щеке, не забуду мягкую ладонь на моей макушке, не забуду его слова и его учения, никогда.