Я бы не отказался от перевода ста рублей на мою карту.
***
— О, чёрт… — лицо, аккуратно обрамленное рыжими прядями, сморщилось в удивленной гримасе. — Я УМРУ ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ. В космос летать совсем необязательно, чтобы утверждать пагубность неактивного образа жизни на здоровье. И тот самый культ ЗОЖа настиг информационное поле Чуи однажды в спокойный вечер пятницы. Ему показалось, что плясать на сцене раз в месяц — недостаточно для здорового тела. Для этого как минимум нужно заниматься более убедительным спортом. Это был обман, конечно, вы можете прожить сто с лишним лет, даже если будете выходить на свежий воздух раз в год. Но Чуе было решительно всё равно. Он теперь воспылал идеей о сверхздоровье. Естественно, интернет-влияния было недостаточно, и где-то в подсознании у Накахары были жуткие комплексы, породившие неуверенность в себе и собственную самопровозглашенную смехотворность. Он начнёт с понедельника.***
Неделя выдалась тяжелой. Хозяин бегал по налоговым, писал всякие выяснительные письма и так далее. Возился со СМИ. Все из-за того, что деньги летали свободно по городу в один день. Внезапная напасть! Взорвалась касса. Если Чуя владел малым бизнесом, то некоторые промышляли мелким бомбизмом. Это такое веселое занятие — подкладывать мини-устройства в самые неожиданные места. Это типа культ, тенденция крохотных взрывов сохранялась уже как месяц в их городе. Борцы с малым бизнесом? Чуя был зол. Больше похоже на детские шалости. И тут Накахара представляет взрывающийся офис налоговой, думая: «Вот уж точно борьба с коррупцией». Накахаре после того события вечно снились бессмысленные фразы в духе: — «Где деньги?» И чёрное, как измазанное в угле, лицо Хигучи, дежурившей в тот день. Когда вспоминаешь об этом — смешно до коликов в животе, но на деле всё это было страшно. После инцидента со «свободными финансами» Акутагава еще часто шутил о том, что однажды взорвётся сам хозяин, и на свободу вырвутся уже его тараканы. Какой злой юмор, он опять в своем стиле. — Я, кстати, знаю их, — парень, до этого бесшумно пересчитывающий купюры, щелкнул новенькой кассой. — Один мой знакомый с другого потока знал девушку, состоявшую в чем-то подобном. Он не назвал ее имени, конечно, но фотку скинул. Это его бывшая что ли… — А тебе, я смотрю, пригляделась новая аппаратура? Угрюмость покидает тебя при виде денег, это точно, — юноша нарочно выдавил неискреннюю улыбку, нагнув голову в бок и потрясывая монетами, пока хозяин уже захлопнул дверь, даже не попрощавшись. — Ну и ладно, — Акутагава осмотрелся по сторонам и после достал из-под стойки небольшой блокнот. — «…Рот у него был забит бамбуковыми листьями…»***
Самовыражение — важная часть жизни человека, развитие его как личности, иногда вклад в жизнь других людей или целого общества. Сильным ударом под дых, а скорее прямо в висок будет лишиться возможности самореализоваться. Но не у всех это, конечно, цель. Кто-то даже не придает таким мелочам значение, в конце-концов, та концепция завязана на обществе и его реакции. Кто-то интересуется совсем не людьми и строит отношения совершенно с другими телами. Перед Дазаем стоял сложный выбор. Да, наша жизнь полна такого всякого. Моральные западни, тесты на устойчивость психики, давление общества, опасные связи с другими разумными — себеподобными. Навалилось так навалилось. Осаму истекал потом. Интригующий момент в сюжете. Нужно выбрать, попытка одна. — Господин, так какое мороженое вы будете? — девушка мило улыбнулась, но явно раздражжённо, мол, еще один идиот с несформировавшимся вкусом. — Я… Я думаю…- так, что чуть не надрывается. И тут внезапно хватает первое попавшееся, кидая продавщице несколько монет на прилавок. Гад. — Сразу бы сказали, что нет денег! Вот люди пошли…***
Новая работа была еще нуднее, чем просиживание штанов в душном офисе. Может, не стоило увольняться? Хотя нет… Он за такие копейки не будет валять ду- … Работать. Поэтому разместить свое блистатльное резюме на сайте nocriminaljob.jap было оптимальным и рациональным решением. И, действительно, было в этой анкете что-то незамысловатое, что нужные организации цеплялись за данного соискателя.***
Мир полон загадок. Разбирать его устройство бесполезно. История может врать. Дазаю нравилось думать, что мировая история — выдумка, чья-то злая шутка. Иначе сохранять светлый ум, зная так много о том, чего лучше бы никогда не было, — тяжело. Это вообще вредит душевному здоровью. Мужчина оглядел оживленный район — шумно. Надо забраться куда-то очень высоко.***
Тут спокойно, нежные женские руки касаются плеч клиента. Она пытается вывести мужчину на диалог, но он просто глядит вдаль высотных зданий сквозь прозрачно-блестящее панорамное окно, слушая ее чуть хриплый (наверное, от частого курения) и сиплый голос. С размахом обставленная однушка была обустроена по канонам современного дизайна, и Дазаю жутко это не нравилось. Его душа будто витала где-то в старинных дорожках татами и предметах декора с картин художников-фантастов. Это отдых, разрядка, то, чего ему постоянно не хватает. Легкая нужда. Как завтрак или душ. Все эти трения и прикосновения — эфимерны и одноразовы. Таят с библейской скоростью, а чувства и вовсе даже не успевают родиться. Только мимолётное желание. Ничего более. — Ах, — надрывной, пошлый стон. Голос даже не дрогнул… Что, теперь и проститутки не прочь подшутить над убогим, да? Девушка спокойно вытерла с себя все остатки её работы и протянула руку к клиенту. Дазай перехватил кисть и прижал ее ладонь к своим губам. — Миледи, вы были прекрасны. Девушка свела брови в переносице, оценивающе осмотрев мужчину, и грубым голосом выдала: — Оплата, придурок.***
Наконец работа окончена. На улице перед кафе пусто и тихо. Машины изредка нарушают покой. Хозяина болтает из стороны в сторону, и он дергается как поджаренное на сковородке масло. Приятные светло-желтые лампы теперь уже ослепляют, только мешая. Он закрывает дверь на ключ, свет гаснет. Но одинокий фонарь продолжает помогать ориентироваться в этом, черт его дери, мире. Чуя слегка залипает, глядя на высокий столб, у верхушки парили мотыльки и другие мошки. — Извините, господин. Чуя обернулся. Он увидел сгорбившийся мужской силуэт. Тот вытянул трясущиеся ладони вперёд. — Будьте милостивы, подайте копейку. Накахара вздохнул, он раньше не видел этого старика. Его одежда была явно заношена, на ногах потрепанные кросовки, а голова опушена и накрыта капюшоном. Бездомный в ожидании переступал с ноги на ногу. — Простите, я не ношу с собой наличные. Бродяга застыл. Чуя уже собирался уходить, как его схватили за край пальто и потянули назад. — То была шутка.***
Через некоторое время улица опустела.