Ключи звенят при столкновении с деревом, а обувь привычно остаётся на подставке. Чонсон не замечает ботинок младшего и хмурится: он всегда приходит раньше. Пак осматривает всю квартиру, но не замечает признаков прихода парня или его присутствия.
Четыре гудка – долго. Шесть – на пределе.
Чонвон не отвечает. Паниковать слишком глупо: мог поставить телефон на беззвучный и благополучно об этом забыть, мог заработаться и не написать, мог остаться на корпоративе с разряженным устройством.
Неопределенность всегда была тем, что Джей ненавидел больше всего. Наверное, поэтому и не остался в Штатах, абсолютная свобода душит так же, как других неволя. В Корее все спокойно, точно и на своих местах, так должно быть и в жизни Чонсона.
— Алло, Сону? — Пак ходит вдоль и поперёк, он не смог дозвониться до Яна и после семи звонков. — Не отвлекаю?
На другой стороне слышны шорохи. Видимо, коллега младшего уже лежит в кровати после тяжёлого рабочего дня. На кровати в своей квартире Чонсон также ожидал встретить кого-то близкого.
— Да, Чонсон, слушаю. Что-то случилось? Чонвон в порядке?
Голос звучит почти сонно. На часах всего восемь вечера, однако у каждого свой физический лимит.
— Тот же вопрос, — Джей вздыхает, закусывая губу. — Чонвон не пришёл домой, на звонки не отвечает. Ты не знаешь, где он может быть? Или что могло произойти?
Ким, видимо, принимает сидячее положение и слишком долго для чонсонова понимания думает. Пак наливает себе воды, начинает закипать, но не из-за злости, из-за переживаний.
— Мы говорили с ним сегодня про его состояние. Я думаю, что у Чонвона выгорание, — аргументы, которые приводит Сону, не так интересны, потому что Чонсон ничего про какое-то там выгорание не слышал, не знал, не подозревал, ему не рассказали. Почему самый близкий человек, находясь в таком омуте, делится не со своим парнем, а с милым
другом коллегой.
— Я понял, спасибо, — сбросить так быстро, возможно, неправильно и, как минимум, некультурно. Джей об этом не думает, пытаясь осознать то, что он только что узнал. Оглушающая тишина почти душит, дышать становится тяжелее, поэтому парень открывает окно.
Время становится осязаемым, тягучим и вязким. Звонить Хисыну не хочется, потому что друг и так слишком часто помогает: у всего ведь есть границы. Даже в самой крепкой и долгой дружбе оба должны иметь совесть и уважение к близкому человеку. Однако Джей правда на линии, разделяющей банальное переживание и оглушающую тревогу.
Он не слышит входящего звонка от Ким Сону, сидит на полу рядом с балконом и пытается восстановить дыхание. Чонсон не мог назвать себя излишне тревожным, но вот мысли о самых худших исходах посещали его чаще всего в самом начале. Думать трезво слишком тяжело, но Чонвон в такие моменты был рядом. Сейчас Пак совершенно один тонет в образе своего парня, стараясь сохранить бдительность.
Чонвон в порядке, потому что иначе быть не может.
Пальцы тянутся к тумбочке, Чонсон честно выбросил все сигареты и больше к ним не прикасался, но мозг все равно хранил информацию о забытой пачке тонких яблочных: с таким вкусом купил Ян, потому что ванильные и вишнёвее закончились. С таким вкусом купил Ян, который ненавидит всю историю с вредными привычками, но сделал это ради своего человека. Джей нерешительно достаёт одну сигарету, крутит в пальцах и собирается идти на кухню за зажигалкой, но звонок в дверь выбивает из раздумий о правильности своего решения, заставляет убрать сигарету обратно к другим и быстро бросить на старое место, подняться, чтобы открыть и застыть, потому что даже не заметил, как на улице пошёл дождь.
— Хен, я ключи забыл на работе, — Чонвон полностью мокрый, он говорит тихо и слишком подавлено. Вся злость в Чонсоне испаряется со скоростью света, он молча пропускает парня, закрывает дверь и выдыхает.
— А телефон?
— Разрядился, — добавляет еще тише и просто стоит, не шевелится, знает, как Пак может разозлиться или накричать, но потом все равно попросить прощения: Джей просто такой человек.
Однако Ян лишь через пару мгновений осознаёт, что его, мокрого и холодного, обнимают со всей силой и прижимают к себе. Джей тяжело дышит и утыкается носом в шею, хотя это и ужасно неудобно из-за разницы в росте.
— Я ужасно волновался, — шепчет и гладит по голове – непривычно. — Пожалуйста, бери с собой портативную зарядку всегда и пиши, если задерживаешься.
Ян кивает пару раз, снова хочется плакать. Дождь смешался со слезами, и, возможно, Чонсон даже не заметит. Начинает подергивать изнутри, плечи дрожат сами по себе, сдерживаться сложно, потому что не хватает сил делать это постоянно, потому что Чонвон, кажется, помешан на идеальной картинке, важность ее поддержания вбита в сознание родителями ещё в детстве, однако она рушится и тянет за собой Яна. Джей ведь поймёт и выслушает, но у Чонвона просто всегда и всё хорошо.
— Вон?
***
— Так, — Джеюн надеется на продолжение душераздирающего рассказа друга, но тот молчит. — Просто порыдал, потом принял душ, снова порыдал и заснул?
Чонсон закатывает глаза.
Поведение Чонвона точно вывело из привычной колеи. Ему было совсем не смешно, потому что впервые за четыре года отношений видел Яна таким, поэтому не знал, что необходимо или рекомендовано в таких ситуациях. Младший плакал при нем, они говорили о переживаниях и комфорте друг друга, но никогда это не имело такого масштаба.
— Ладно, хорошо, — Джейк выдыхает и барабанит пальцами по своему столу в поисках какого-либо ответа. — Он же не пошёл на работу сегодня? Надеюсь.
Чонсон закусывает губу и мотает головой: Ян спал, когда он уходил, хотя всегда вставал чуть раньше, как и возвращался.
— Просто свози его туда, куда ты там хотел, — смотрит на время, скоро обед, а оставаться в офисе не хочется от слова совсем. Старшим коллегам повезло: они сидят в своих кабинетах и вольны делать, что хотят.
— А вдруг он не захочет?
Джей выглядит взволнованным и неуверенным, что странно, потому что Паку всегда все равно. Когда дело касается Яна, все резко меняется.
— Тогда я полечу, — тихо хохочет, смотря на недовольное выражение лица друга, потому что иначе не умеет. — Не бойся, пока не сделал, дружище.
***
— Ты разве не должен быть на собрании?
Глаза опухли от слез, волосы взъерошены, а пижама не сменялась другим предметом гардероба. Вывод один: Чонвон остался дома и взял выходной, что радует, однако старшего все равно что-то волнует.
Это волнение можно прощупать в воздухе.
— Нет, я не хочу, — честно. В голове всплывают мысли о вчерашнем порыве, однако Джей предпочитает их отложить на дальную полку.
Все равно не случилось того, за что правда могло бы быть стыдно.
Чонвон молча кивает и продолжает заваривать себе чай. Пак возвращается из комнаты уже в привычным домашних шортах и футболке, просит поставить чайник и обращает внимание на инструмент: на нем нет привычной тетради.
Чонсон знает привычки наизусть.
— Ты играл сегодня? — в ответ неразборчивое мычание и мотание головой. И это странно.
Ян Чонвон любит музыку, любит свой не самый дорогой синтезатор и играет даже в свои выходные, тогда почему?
— Вон-а, ты хочешь поговорить об этом?
Сейчас они обсудят все, решат мирным путём и будут валяться до ночи на кровати, смотря фильмы и делая паузы на приём пищи. Все будет, как раньше,
но.
— Я хочу взять паузу.
