Эпоха Богов

Хаширама с ужасом смотрел, как по его кунаю, который только что остановили, текла тёплая и липкая кровь. Она, осторожно стекая, заливала зелёную траву ярко алым цветом, заставляя мальчиков со страхом смотреть друг на друга и… на неё. Кунаи бывших друзей были прямо перед самым сердцем друг друга, но их крепко сжимала в руках девушка, трясясь от напряжения. Ее ладони были разрезаны лезвием почти до костей и именно из них лилась красная густая жидкость, а боль в руках давала знать о том, что она ещё жива. — Что… — сколько горечи было в голосе Узумаки… И сколько боли за своих когда-то друзей… Но она не плакала. Блондинка очень сильно была зла и ее ярость была безгранична. — Что вы делаете?! — Элайя…- еле слышно прошептал Хаширама одними лишь губами. Он ещё не знал, кто она, ведь Мадара ничего ему не сказал, но теперь и он был в полном шоке, совсем не ожидая такого поворота. — Ты?! — зло прорычал Учиха и отпрыгнул в сторону, забирая из ее рук свое оружие. — Зачем ты пришла? — испуганно воскликнул Сенджу. Ведь он думал, что все к лучшему, если она не придёт и не увидит его позор. — Вы же были друзьями… — горько выдавила девушка, глотая слезный ком, который застрял в горле. — Да как же вы могли тогда до такого докатиться?! — А как же ты?! — закричал Мадара, тыкая в неё пальцем, видя, как в ее глазах снова появились слезы. Да… Как же он мог! — Это все из-за тебя! — Она тут не при чем! — начал защищать ее Хаширама, но тут же отступился, делая шаг назад, потому что теперь увидел ее волосы… Длинные блондинистые волосы, заплетенные в косичку… Прямо на глазах от самых корней они становились красными, абсолютно доказывая свой клан. — Эл… — прошептал Сенджу, округляя глаза от ещё большего шока. — Элайя… — Что? — с вызовом спросила девушка, а от злости волосы становились дыбом. — ЧТО?! — яростно переспросила она, видя ужас в его глазах. — Узумаки… — не веря и вслух произнёс Хаширама, пытаясь убедиться, что это действительно так. — Да, я Узумаки! — гневно выпалила она, показывая пальцем на себя. — А ты Сенджу! А ты Учиха! — а потом и в них. — Я же это ВСЕ с самого начала знала! — Элайя перестала обращать внимание на ничего не понимающих взрослых, которые, казалось, сейчас, ничего не могли сделать, смотря на разборки детей. — Знала! Но я же молчала! — из ее глаз потекли слезы, которые раздражали и бесили ее ещё больше, ведь Узумаки их ненавидела. Просто ненавидела, но плакала. Постоянно плакала, как самая маленькая девочка. — А вы… Ее голос дрогнул, а парни выронили из рук оружие, не понимая, как и в правду до такого докатились. — К… как же деревня…? — Элайя сильно дрожала, обнимая свои плечи кровавыми руками и оставляя следы на одежде. — А хокаге… — Узумаки обнадеживающе посмотрела на Хашираму, который тут же стыдливо отвернулся, пряча глаза. — А… — ее голос слезно оборвался и она тут же посмотрела вверх, чтобы слезы не выливались из глаз, но боль, что прокатывалась волнами по телу, не давала им остановиться. — А… как же мы…? Она грустно посмотрела на Мадару, который, плотно сжав губы, смотрел в ее блестящие от слез глаза, слушая плачущий девичий голос, просящий все вернуть. Ему тоже было жаль… Жаль, и именно поэтому, видя ее, он уже хотел было согласиться. Крикнуть ей, что согласен! Что он тоже об этом до сих пор мечтает! И уже было открыл рот, чтобы рассказать ей все, что он чувствует, но его остановили. — Не надо, Мадара! — на плечо мальчика легла тёплая рука его младшего брата, крепко сжав. — Она тебе врёт! — Изуна развернул Учиху в свою сторону, чтобы тот очнулся от этого глупого сна. Мальчик не хотел отпускать брата, ведь они оба даже не прожили долгой жизни, видя только войну, в которой кланы убивали другу друга, растерзав все понятия любви, дружбы и мирных союзов. Этот мир давно прогнил, не оставляя никому и шанса на то, чтобы жить хорошо и по-настоящему любить. — Брат… — в глазах Изуны Мадара отчётливо увидел грусть и мольбу. И он понимал, ведь чтобы не случилось его братик важнее какой-то там Узумаки. И поэтому, Учиха, снова, до боли сжимая кулаки и чувствуя, как пальцы впиваются и раздирают кожу, повернулся к друзьям спиной. Он не хотел, чтобы кто-то из них сейчас видел сожаление на его лице. Не видел той скорби, и они бы не узнали, какой он на самом деле трус. — Мадара, прошу тебя… Парень чувствовал, как Элайя смотрела на него. Смотрела уже ему вслед, но все ещё упрашивала, не теряя надежду на его возвращение. Она — нет. Но зато Он уже потерял. Поэтому Мадара не дал ей договорить, прекращая весь этот ее детский лепет о дружбе, клане, деревне и всего остального. — Я ухожу, — громко объявил Учиха, стараясь сделать всё, чтобы его голос не дрогнул, а был злым и мрачным. — Ведь мне больше нечего делать с теми, кто своим существованием загрязняет окружающую среду. Хаширама с удивлением посмотрел вслед исчезающим за кустами Учиха, а потом тяжело оглядел Элайю, которая упала на колени, прямо на дно речки. Она больше не дрожала. Не плакала. Только смотрела туда, где они скрылись. Сенджу слышал, как его звали брат и отец, но он не мог отвести взгляд от девушки, которая медленно начала поворачивать голову в его сторону. Но в ее глазах. В ее прекрасных темно-фиалковых глазах… Парень ничего не увидел, кроме печали. Пропал ее завораживающий блеск. Даже, казалось, что они стали какими-то пустыми… Хаширама знал. Он понимал, что она Узумаки! Узумаки, которую надо убить, но не мог даже пошевелиться. И Сенджу догадывался, что она смотрит не на него, как бы ему этого не хотелось. Элайя смотрела куда-то сквозь его тело, прямо в душу, отчего становилось ещё хуже. Девушка совсем не соображала. Ей было очень плохо, и она чувствовала, как отключается, ведь перед глазами все потемнело. Единственное, что она видела — был Хаширама, который презрительно смотрел на неё, тоже уходя все дальше. Узумаки знала, что они все ее просто пожалели. Пожалели, потому что она всего лишь девчонка… Элайя, качаясь из стороны в сторону, тяжело поднялась на ноги, на которых было просто невыносимо стоять. Из прорезанных ладоней все ещё текла кровь, и боль неприятно отдавалась во всех частях тела. В глазах снова защипало, поэтому она поторопилась дойти до берега, но споткнулась об камень, больше ничего не увидев. Ведь появилась лишь чернота, в которой бесконечно проливалась ярко алая кровь прямо в ее ад.