Отверженные

Их разговор заминается за другими событиями. Всё остаётся на своих местах, даёт время поразмыслить, прислушаться к себе. Нет, Дилан по-прежнему в очке. Но, наверное, не в настолько глубоком, как с Райаном: он вполне отдаёт себе и своим чувствам отчёт, у него не рвёт крышу с одного появления Кейтлин на горизонте. Он даже предполагает, что, вероятно, может быть виновата затянувшаяся пауза как с сексом, так и просто свиданиями с другими людьми. Может, вправду стал ей настолько близким и родным человеком, а он уже просто от идеального совпадения темпераментов, близости немного подтёк кукухой. На фоне постоянного стресса и усилий с Райаном с Кейтлин всё в разы легче. Кейтлин тоже не торопится заводить отношения: это одновременно и радует, и заставляет нервничать. Дилан вспоминает свой же совет тому парню, регбисту, что Кейтлин твёрдый орешек — к ней просто так не подвалишь. А теперь направляет его к себе и думает — что-то разучился он колоть орехи. Да и загнал себя в роль того, от которого и не ожидаешь откровений. Круто. Блеск. Дилан опять в сложной ситуации, но, кажется, он уже делает это специально, ведь если всё просто и легко — так неинтересно. И тут на горизонте возникает Джейкоб. Он приезжает понтануться новой тачкой, ни капли не изменившись: немного осёл, немного баран, немного спортивный красавчик с кепкой наоборот. Дилан встречает его вместе с Кейтлин, и, к сожалению, его понт с усиленным газованием и дурной улыбкой от собственного восторга быстро превращается во вполне приятельско-дружелюбное удивление. Дилан удивляет его своим “наличием” возле Кейтлин и вызывает вал вопросов: как он, что он, как оказывается здесь, как давно с Кейтлин общаются и прочее, прочее. Кейтлин беседует с ним, как четыре года назад. Никак не показывает, что их связывало что-то большее, чем дружба с детства, однако Дилан видит украдкой её поджатые губы на секунду, скрещенные руки на груди, постоянную дистанцию. Ему приходится даже пару раз оттеснить машинально Джейкоба плечом, когда тот — будто и вправду этого не замечает — пробует подвалить поближе к Кейтлин в каком-то рассказе, активной жестикуляции. Дилан неровня ему по параметрам, но рефлекс, он такой — просто встрять между ними, якобы раскинув руки, просто наклониться к Кейтлин уточнить или пошутить, но восстановить дистанцию. То, что Кейтлин не в восторге от его приезда и близкий контакт с ним ей ещё болезненен — Джейкоб не замечает. А вот пару попыток Дилана осторожно вклиниться между ними — сразу же, без лишних слов. — Ты что, стал её ручной собачкой?.. — пробует пошутить. — Или ты её парень?.. Дай подойти-то, ёмоё!.. После откровенного тычка в это, Дилан поджимает в раздражённой улыбке губы. Зачем-то говорит правду: — Друзьями бывают не только собачки с фрисби, — намекая на регби, пожимает плечами, вскидывает примирительно ладони. — Что ты, конечно, подходи, я же не смогу пробить тебя, даже пытаться не стану!.. А вот это уже неправда — Дилан, сам того не замечая, попытался сдвинуть Джейкоба. Кейтлин закатывает глаза и вознаграждает тем, что уже не может ни одного из них слушать и терпеть. Поэтому она отчаливает на пары, а они пусть разбираются сами между собой. Оставшись наедине с Джейкобом, у Дилана единственное желание — свалить. Хотя тогда, кажется, миллион лет назад, он вполне неплохо находил с ним общий язык, временами творил тупую дичь. Вот у Джейкоба цветут именно эти воспоминания. У него нет довеска из понимания, что он бывший Кейтлин и Дилан начал к ней испытывать что-то большее, поэтому осторожничает, не хочет снова сближаться и разговаривать на тупые темы. Но если Джейкоб что-то решает — всё, тушите свет. Наверное, в нём больше бараньего, чем ослиного, потому как Дилан видит его искреннюю улыбку на лице, желание посидеть в кафешке, перетереть за столько лет и поддаётся. Дилан нервничает, ему неловко, он почёсывает чаще прежнего колено и катается внутри себя на совершенно непонятных эмоциональных горках. С одной стороны — он так и не узнаёт, что произошло между ним и Кейтлин, не за что даже камнем бросить, якобы “защищая подругу”. С другой — официально это не его дело, будет проявлять повышенную пассивную агрессию, наткнётся на недоумение и обиду простодушного Джейкоба. Вон, даже Кейтлин вполне умеренно его терпела и не придала значения его появлению. Дилану-то чего переживать. Джейкоб не смолкает, пьёт, как ребёнок, третий молочный коктейль и рассказывает про свою жизнь. И что у него офигенные перспективы в регби, и что выиграли на недавнем чемпионате между штатами, и как весело и круто проходит его студенчество. Даже вот тачку подогнали родители за успехи и принесённый кубок. О, Джейкоб в полном порядке. Он лучше всех, как обычно. Дилан кисло улыбается и всё пробует потянуть свою чашку с капучино, чтобы дать и время Джейкобу наговориться, и найти причину свалить. Изначально у него уже была объективная причина — у него тоже лекции, пары, но для Джейкоба это не объективно, поэтому Дилан ищет другую лазейку. — О! О! Кстати, — щёлкая и бодро подаваясь ближе к столу, вспоминает Джейкоб. — У Кейтлин же недавно днюха была!.. Что, как отметила?.. Я, бля, не смог приехать, пиздец, но она вроде не в обиде… Я уж брякнул ей в день рождения, осталось подарок задолженный прикупить и всё путём. — А она тебя звала? — с нескрываемой иронией улыбается Дилан, зная, кто организовывал всю её вечеринку. — Чел, да мне никогда на это приглашение не требуется, — отмахивается, фыркаем самодовольно-уверенно. — У нас с ней с детства такая традиция, типа. Естественно, звала, но, сам понимаешь, там подготовка, тренировки, да и я тогда без тачки, сложно вырваться, да… — О, жаль, что тебя не было, — из Дилана сочится, льётся до того откровенно, что, кажется, это все видят. Кроме Джейкоба. — Мы ездили в стрельбище, потом пили в коттедже за городом… — За городом?.. — Джейкоб меняет настроения так просто и легко, без сложностей, что Дилану становится совестно, что он плюётся в него ядом из-за своих заморочек. — А… Всё в норме было, да?.. Кейтлин… — Ну… Да, всё окей. А что? — Да не, так, — Джейкоб уводит взгляд, нахмуривается. — Просто Кейтлин… Ну, знаешь, после того, что случилось, она вообще… Кхм, не любит леса и всё такое. Не очень ей. Дилан дёргает уголками губ, опускает глаза. Нет, Джейкоб до сих пор неплохой чувак, хоть и простой — у него совсем нет яда и поддёвки для Дилана, ещё чего-то, он по-простому и искренне переживает, чтобы ей было хорошо. Дилан тоже переживал, но Кейтлин заверила — всё нормально. Может, она в своём духе ничего не показала и не сказала?.. — Да нет, всё прошло нормально. Сказала… сказала, что с компанией ей спокойно. — О, вот как, — Джейкоб удивлённо моргает, почёсывает свою квадратную челюсть. — Если так, то круто. В прошлый раз она даже в компании чувствовала себя… э, не очень. Хорошо, что сейчас ей лучше. После это Дилан окончательно просаживается эмоциями куда-то вниз, на дно. Понятно, что Джейкоб с ней проходил сложный период после того инцидента. Дилан тоже самое делал с Райаном. Но теперь, когда расстановка резко переигрывается, меняется, сложнее принимать, что Дилан будто бы толком и не позаботился о её комфорте. Кейтлин на девяносто пять процентов сильная и крутая. А на оставшиеся пять — та Кейтлин, что едва растроганно не заплакала у него на коленях от подаренных серёжек. И которая в ужасе кричала, чтобы он её спас. Потому что ей тоже страшно. Они говорили с ней об этом, но Дилан повторно уходит в осознание, что не ему одному там было страшно, жутко. Его ошибки, косяки всплывают в памяти острым углами, царапающими, нервирующими. Конечно, Кейтлин секси — а кто не секси, если уверен в себе, своих способностях, готов выйти вперёд, взять ответственность и решительно двигать дальше, не боясь оглянуться и признать ошибки в открытую. Райан умел брать ответственность, но в основном — без большого энтузиазма. Осознавал, какова её цена, потому отмалчивался по большей части в тени. Кейтлин делает это постоянно и со стороны кажется, что это ей ничего не стоит. На неё можно без оглядки сложить всё то, что сам не хочешь делать, или же попробовать это сделать, получить пинка и тоже начать шевелиться. Дилан слишком многое восладывает на это “секси”. Будто привыкает пасовать. Но что Кейтлин тогда в лагере, что Райан позже научили его не бояться и тоже подключаться, делать, что по силам. Потом, конечно, Райан сильно спугивает любую инициативность Дилана, но больше не из-за того, что она в принципе есть, а из-за иных предпочтений и взглядов. Кейтлин ему даёт волю. Всегда. Наконец сваливая от Джейкоба, Дилан вздыхает тяжело, ерошит затылок, тянет себя немного за волосы, понимая, что опять, наверное, косячит. Один раз увидев открытую слабость Кейтлин, точно понимает — хочет видеть и это. И понимать, что поможет ей. Как тогда, на свалке. Ей страшно — он берёт себя в руки и тащит. Вечером они созваниваются, Кейтлин работает в мастерской, и Дилан поначалу шутит, затем скатывается в неуверенность, но всё же решается уточнить — точно ли ей понравился праздник. Кейтлин удивляется вопросу, говорит, что он сам всё видел, это было лучшим её днём рождения — жаль, что не юбилеем каким-то для красоты — затем наседает в ответ. — Да просто… Не знаю, с Джейкобом пришлось поговорить, он никак не отставал, вот и напомнил, что тебе… Плохо от этого. — А, это, — она тянет будто бы безразлично, выдыхает в динамик. — Ну, давай так: с Джейкобом совершенно иная история, чем с тобой. Мы достаточно часто с ним ругались, я была нервной и раздражённой, поэтому ему и кажется, что я готова рассыпаться от одного вида лесной опушки. — А со мной по-другому?.. — ловит случайную фразу. Кейтлин молчит. Совсем немного, кажется, что просто пережимает телефон между ухом и плечом, перебирает инструменты. — Камон, Дилан, — выдыхает. — Как я могу переживать, если со мной чувак, который на кране мотал тачку со мной и бил ею о другие?.. Мне кажется, всё однозначно. Дилан кривится, вспоминая это. Да, иногда он делает не очень адекватные вещи. Кейтлин стойко выдерживает паузу, потом глухо посмеивается в трубку. — Дил, ты мне жизнь спас. Несколько раз. Как сам думаешь?.. — Ну… — не переставая морщиться на то не самое приятное и радужное воспоминание, приоткрывает один глаз и смотрит в потолок. — Не сказал бы, что я… Постоянно так поступаю. Не то чтобы я не молодец, да, но всё же… — С тобой мне не страшно. Я доверяю тебе. Он затыкается, так и не договорив очередную чушь. — Я тоже, — порывистым выдохом. — Сильнее остальных, ты знаешь? — Кейтлин одним голосом передаёт издёвку. — Сильнее остальных, — эхом. Две минуты откровений, от которых непроизвольно задерживается дыхание и взгляд приковывается к пустому месту, проходят. Кейтлин переключается на другую тему, будто только что не заставила Дилана обмереть, притиснуть трубку ближе к уху, и он подстраивается, рассказывает про то, что Джейкоб что-то говорил про то, что осенью он приедет к ним в город соревноваться с их командой по регби, а ещё про подарок ей, что был приглашён и не приехал. Кейтлин насмешливо фыркает “как будто его кто-то звал”, и Дилана окончательно отпускает. Осень. Близится хэллоуин, и магазины по витринам обрастают карикатурно страшной атрибутикой, сморщенными злыми рожами и фонариками с тыквами. Не то, чтобы это пугало после того, что Дилан пережил, скорее вызывало иронично-печальную усмешку, однако подлость вырастает оттуда, откуда не ждали. Одна из самых лучших подруг Кейтлин — типичная блондинка с широко распахнутыми голубыми глазами и тонким голоском, активностью на десятерых и желанием устроить всё по высшему разряду — объявляет новость. Поскольку её день рождения и Хэллоуин совпадают, с неё самая крутая в городе вечеринка. С одним “но”: тему выбирает она и никто не смеет уклоняться. Дилан чувствует уже от этого запашок нехорошего, и он, разумеется, его не подводит. Оборотни. Всем приходить в костюмах оборотней или связанными с ними, будут крутить в одном из залов марафоном кино с оборотнями, на участке постоянно будут завывать волки, а ещё будут догонялки и прятки на манер охоты. С Дилана сходит холодный пот, он сглатывает, нервно улыбается, уже думая, как съехать, но переводит взгляд на Кейтлин. У неё лицо каменеет. Ни страха, ни ужаса, ни напряжённой нахмуренности. Просто стоит, не дышит. И… ничего не говорит. Дилан склоняется к ней, шёпотом узнаёт как она, получает короткий кивок и сразу же говорит, что они туда не пойдут, отмажутся как-то. Кейтлин отвечает: — Не могу. Оказывается, у неё какие-то давние обиды и недопонимания с подругой. Как раз из-за того, что её день рождения совпадает всю жизнь с Хэллоуином, и Кейтлин уже не раз косячилась, побывав на других праздниках, а той жизненно важно, чтобы в этот день Кейтлин была с ней. Её можно понять, это неприятно — под натиском общего праздника все забывают про один, личный. Кейтлин знает, что не может не прийти, поэтому даже не заикается ни о чём. Дилан обеспокоенно оглядывает её профиль — впервые видит, чтобы она так легко уступала кому-то, не включала суку с рациональным мышлением. А дело в том, что она не сука. И ставит чьи-то чувства выше, чем собственные. А ещё в том, что никому не расскажешь, не объяснишь, почему заезженная тематика оборотней может вызывать приступ панической атаки и рвоты со страха. Кейтлин говорит, что Дилану необязательно туда идти с ней, её подруга, её и проблемы. Он наигранно соглашается, подтверждает, будто так и должно быть, затем нешуточно отрезает — идёт с ней. Она вскидывает глаза украдкой, поджимает губы, поправляет волосы за ухо. Потом делано-безразлично пожимает плечами: как хочет, но он должен понимать, что это может отразиться, вызвать неприятные ассоциации, рефлексы и… Говорит про него то, что относит и к себе. И Дилан понимает — сейчас он ей нужен больше, чем сам себе. Что ж, он вроде бы неплохой импровизатор: поставлена задача, примерно определён желаемый результат, остаётся немного пофантазировать, поскролить бесконечные запросы в поисковике, пощёлкать по ссылкам, поразмыслить и… Дилан твёрдо говорит Кейтлин по телефону, чтобы не шаталась по ублюдским магазинам и не смотрела даже самые дешёвые, неправдоподобные маски — если её прям на них стошнит, придётся вывалить денег больше, чем планировалось — и что он всё уже придумал, она не должна напрягаться. Такое заявление у Кейтлин непроизвольно вызывает смех, недоумение, расспросы, но Дилан сам как орех — не колется. Он дожидается, когда всё, что нужно, будет закуплено, прибудет по почте, и с энтузиазмом заводит Кейтлин к себе в общежитие, говорит карикатурно “закрой глаза”, но она умеет только их закатывать, и фокус не проходит. — Итак, я, конечно, могу и заранее принимать похвалу за креативность, ум и красоту, но, пожалуйста, выдели пару секунд для поражённо открытого рта и искренне восхищённого “Дилан — ты гений!” — суетливо прикрывает разложенные коробки на кровати, размахивая руками. Кейтлин смотрит со скепсисом, но лёгкая улыбка выдаёт её благодушный настрой. — И так, мы заявимся на эту вечеринку как… — выделяет артистично паузу. Облик кицуне, как нагуглил Дилан, выходит своеобразным: цветные жёлтые линзы, лёгкое кимоно нараспашку, лисий хвост на ремне (он искренне пытался найти без анальной пробки), пушистые лисьи уши на ободке. Он пробовал и просочетать эту убийственную комбинацию, вроде даже выходит: немного хвост и уши в разнотон, но цвет кимоно точно улёт, белый, будто призрачный, с продрисью голубо-синих веток оцветшего дерева. Кейтлин смиряет набор взглядом, переводит взгляд на Дилана и говорит, вскидывая ладони: “Неа, нет. Не дождёшься”. — Из тебя выйдет оболденная кицуне, эй!.. И по тематике проходишь, и это не выглядит так, как будто мы снова видим какое-то дерьмо, так? Да и что, тебе же это прям… Фольклорные создания твоей родины!.. Несём культуру в их тупое бескультурье! — Кицуне — это у японцев, Дилан. Моя мать и родственники отца — китайцы. Есть ещё что сказать про бескультурье?.. — В любом случае!.. В любом случае, Кейтлин хоть и отказывается наотрез полчаса, но потом Дилан задалбывает её, и она соглашается. Она неловко перебирает в руках меховые уши, кривя губы и покачивая серёжкой со стрекозой, потом оборачивается. — А ты?.. — Я?.. — Нет, мой батя, — шикает раздражённо. — А ты как пойдёшь?.. — О, — Дилан только и ждёт этого вопроса, поэтому снова переигрывает, поджимая губы в задумчивости. — Ну, я тут заходил в один магазин… — Это был сексшоп, — даже не дослушав, хлопает она себя по колену и качает головой. — Что за мнение обо мне, а?.. — Дил, у тебя на лбу, мать твою, написано!.. — Что я любитель разнообразить сексуальную жизнь? — Что ты именно из тех придурков, которые ищут костюмы в сексшопах, а не на амазоне, — закатывает глаза, пряча улыбку. — Пожалуйста, просто скажи: ты не ходил в отдел БДСМ или чего-то такого. Он разводит в немом покорении руки. — Я туда не ходил. — О, господи, нет!.. Ты ходил туда! Её невозможно провести — Дилан не знает, радоваться этому или нет, но всё нужный эффект он производит. Ему кажется перебором даже укусы себе делать из грима — слишком много не тех ассоциаций. Поэтому, пораскинув мозгами, он приходит к варианту, что вообще ничего не наденет. Кроме ошейника с железной цепью. Злая миниатюрная лисица и он, как поверженный её чарами человеческий раб. Кто подумает доебаться, то Дилан специально сделал распечатку страниц на пятьдесят, принесёт с собой, будто водительское удостоверение, и будет каждый раз вручать при возмущении, что они нарушили тематику вечеринки. Кейтлин обещает, что весь вечер будет оттягивать его, как охеревшего шпица за поводок, от пака с пивом, и Дилану приходится пойти с “божеством” на договор, что в остальном он ведёт себя как паинька, но пиво ему можно и нужно. Точнее, сидр. Да, сидр ему сейчас крайне необходим. Кейтлин стоит у зеркала, размазывая слёзы, и с диковатым выражением лица пробует вставить линзу в глаз на пробу. Дилан наблюдает за ней с полуулыбкой, чувствует — всё не так плохо. По крайней мере, он старается не сделать хуже. Её доверие он подводить не хочет. Ни в чём. Улыбка на губах затухает. Наверное, флиртовать с ней, кося под влюблённого раба, будет против правил. Он сам себе ставит эти внутренние рамки, чтобы не создавать лишних проблем. Не нужен он ей как очередной придурок. Больше ей нужно надёжное плечо. В Хэллоуин и университет, и кафе, и магазины полностью порастают празднично-жуткой хернёй. Кто-то притаскивает целую фигуру-манекен оборотня, ставит внушительно в холле, и Дилан впервые пользуется связями хоть какого-то своего бывшего: тот белозубый чувак с регби соглашается, что такую красоту им точно надо скрасть и поставить как трофей в общаге, поэтому уже через пару дней, когда Кейтлин заезжает и заходит посидеть, то удивлённо моргает на пустующее место. Дилан давит первый порыв пошутить и сказать “сбежал”, лишь отмахивается неважно, что было много жалоб, пугал впечатлительных студенток и оборотня убрали. Вечер перед вечеринкой полностью их. Кейтлин сидит на своей кровати, обложенная со всех сторон косметикой, старательно выводит в зеркале тонкие стрелки у глаз, пока Дилан критично оглядывает повешенное на вешалку кимоно и пробует булавками аккуратно и красиво подколоть вырез — тот тоненький пояс, шедший в комплекте, совсем не спасает от излишней порнушности образ. Выглядит это как задача сделать тонкий шёлковый халат не эротичным. Вырез на заднице, в который пропихнётся хвост, он уже закалывает. Хотя это не так критично, Кейтлин и не собирается идти в одних трусах, конец октября в конце концов, поэтому под кимоно будут совсем не тематические спортивные шорты. Дилан косится на сидящую в коротких шортах Кейтлин, на изгибы её ног, задницы, груди и снова отворачивается к костюму, начиная усерднее придумывать местоположение булавки на вырезе, чтобы и край от лифчика никто не видел. Даже он не видит ни разу — потому что гей не гей, а они разнополые. Кажется, в этом и смысл, почему вообще придумано носить одежду. Затем в двери стучат, кто-то из парней по общаге предлагает погонять в приставку, и Кейтлин машет, не глядя, рукой в сторону, что сама с остальным справится. Дилан обещает, что придёт по первому зову, и уходит. Несколько слитых боёв в Мортал Комбат Дилан оправдывает тем, что он просто не мастак драться и быстро тыкать на кнопки. На самом деле, он не очень сосредоточен, постоянно думает о том, что будет делать в той или иной ситуации на вечеринке, поэтому постоянно запаздывает со своими убийственными комбинациями. Через часа полтора он отмазывается от матча в Фифу и, нервно почесав колено, идёт проверить Кейтлин. Но, скорее, она в который раз проверяет его ориентацию (точнее, полную неуверенность в ней). Подол слишком длинного кимоно раскидывает призрачно-белым подолом, открыты узкие чуть смуглые плечи, а поверх размётаны длинные чёрные волосы от парика. Кейтлин смаргивает желтизной глаз, поводит головой — в обычном ухе покачивается серёжка со стрекозой, а угол лисьего уха, зацепленного сверху, игриво склоняется. — Ну как? — разводит она руками жёстче, чем предполагает образ. Поджимает оценивающе губы. Выглядит она потрясно. Дилан готов сказать, что теперь может позволить не только пустить себе дробью в голову, но и, если уж так распорядится судьба, разрешить такому оборотню напасть на себя. Жаль, конечно, что настоящие оборотни похожи на отвратительных тварей, лысых, угловатых, а не на Кейтлин. Дилан смотрит долго, долго выдыхает. Подпирает поясницу ладонями, не зная, как обратно закрыть рот, поэтому шлёпает по-рыбьи губами, немного водит пространно рукой по воздуху. — Ну, что сказать… Ты не изменяешь себе: выглядишь и пахнешь как говно. — Класс, — закатив глаза и сплеснув руками, выдыхает она. — Так и знала, перебор с шиммером. — Не-не-не!.. — спешит поправить он, дёргается к ней. — Нет, честно, всё супер! Выглядишь отличным… Э… Аналогом совершенно не страшного и не опасного оборотня, который может прийти на вечеринку и не заставит обосраться всех окружающих. Она внимательно косится на него, поблёскивая жёлтыми линзами. Дилан нервно сглатывает, улыбается и кивает. Поверх этой красоты, конечно же, накидывается куртка, а на неё шоппер, и Кейтлин бегло собирает по снова идеально чистой комнате вещи с собой: ключи от машины, кошелёк, таблетки от похмелья, даже салфетки для смывки макияжа, ведь обратно пьяной она не поедет отскабливать свои блестячие херни с щёк. У Дилана всё при себе — он сам, кошелёк в заднем кармане и ошейник на шее. Выходя из комнаты, Кейтлин в который раз закатывает глаза на металлическое позвякивание цепи и говорит, что нужно купить карабин и временами пользоваться ценным приобретением Дилана, пристёгивать его где-то. Он ещё более игриво продолжает шутку, начинает упоительный рассказ про то, что ещё можно проворачивать с этой цепью и ошейником, и Кейтлин, на удивление, нигде не прерывает его поток несуразицы. — Презервативы взяла, госпожа?.. — привлекает её внимание, садясь на пассажирское. Кейтлин дёргает плечом, вздыхает и говорит, что нет. Вряд ли все парни с той вечеринки захотят с ней переспать, пока она таскает на поводке рослого гея. — Предложим тройничок, — делано уверенно взмахивает он ладонью, оскаливает ненатуральную улыбку. — Или можешь отдать меня парню посимпатичнее в рабство. — Рабам слова не давали, — отфыркивается. Дилан дёргает согласно уголком губ, проводит пальцами по рту, как застёгивая молнию своей хлеборезки, и выкидывает невидимый ключ подальше, на заднее сиденье. Он не знает, как бы отреагировал, если бы она даже пошутила в ответ, что это вариант. Пока она смотрит на дорогу и выруливает с парковки, крутя лисьими ушами, Дилан зажмуривается в немой ненависти к себе. Четыре года назад он сказал бы — о, нет, фу, мерзость, видеть как Кейтлин с кем-то спит. На самом деле было бы плевать, но для вида и подколки утрировал бы. Сейчас — у него уже было разбито раз сердце, второй он, пожалуй, не готов выдержать. И не в такой форме, блядь. Дом подруги издалека уже напоминает самый худший кошмар последних лет: раскиданные по участку окровавленные конечности муляжи, волчий вой на весь квартал, гудящая музыка и подранные люди, радостно перезвякивающиеся банками. Среди них, конечно, есть и разномастные “оборотни”: кто-то в купленной маске, кто-то в неплохом таком гриме, что приходится три раза присмотреться и понять, что это всё же человек. Кейтлин косо улыбается знакомому с налепленными волосами на всю рожу, который показывает, где кинуть тачку, и Дилан подбирается уже машинально. Главное, чтобы она ни на ком не задерживала взгляд. А он рядом, уже буквально на поводке, если что, то… — Ты как? — уточняет он, когда мотор глохнет и остаётся вязкая тишина внутри салона, пробиваемая долбёжкой музыки снаружи. Кейтлин бегло сглатывает, медленно убирает руки с руля. — В порядке, — кивает, втянув побольше воздуха через нос. — Я в порядке, да. Дилан бегает взглядом по её едва видимому профилю из-за завеси длинных размётанных волос. — Эй, — подаётся ближе, поскрипывает кожей сиденья, — помни — это всё ненастоящее. Не взаправду. Больше… Больше тот случай никогда не повторится. — Да-да. Знаю. — Если тебе… неприятно на них смотреть, не смотри, окей?.. Станет плохо — мы уйдём, тут же. Я не буду пить, если что, сяду за руль. — Не надо, — Кейтлин дёргается, оборачиваясь, и он замечает, как нервозно она сжимает свои пальцы, выкручивает сама себе. — Я справлюсь. Всё в норме. Дилан всматривается в её глаза — жёлтые, яркие, будто ненастоящие. Но панически застывший взгляд — самый настоящий. Выдыхает. Сбрасывает с лица всю ту уверенно-развязную спесь, полуулыбки. — Смотри только на меня, — говорит тихо. — Я… я тут. Я рядом. И я не похож ни на одного оборотня с этой говновечеринки. У Кейтлин даже губы не вздрагивают в хилой улыбке. Смотрит пристально, ловит редкое, невозможное. Наверное, то, что когда-то не успела увидеть там на свалке, когда Дилан лихо выламывал ручку, нажимал кнопки, делал всё, чтобы спасти. Когда она его уже увидела, то у Дилана были жёлтые глаза. Он держался за подлокотники и давал себе отсчёт, что пока не перестанет её слышать вдалеке, он не позволит ничему произойти. С побрякиванием цепи на ошейнике он осторожно дотрагивается собственной рукой до её, пережатых, вывернутых чуть ли не до боли. Кейтлин позволяет взять за руку. Покладисто, машинально тоже обхватывает его, переплетает пальцы. Глаз не отводит. — Я не нападу, — говорит. И она наконец вздрагивает уголками губ. Улыбается осторожно. — Знаю. Они заходят в дом очевидным несоответствием стереотипам: никакой лишней крови, волос тут и там, просто миниатюрная азиатка в кимоно и с лисьими ушами и рядом с ней парень на цепи. Их появление вызывает фурор, но недолгий — всех больше интересует ошейник Дилана и цепь, кого он из себя представляет, а вот то, что Кейтлин — кицуне, догадываются. Кейтлин улыбается чаще обычного, благодарит за похвалу, оригинальность, но старается не задерживаться взглядом ни на ком — чаще опускает в пол, сглатывает, перебирает во вспотевшей ладошке цепочку. Сначала Дилан просто ходит рядом, плечом к плечу. Проверяет, что ей не становится плохо физически от всего окружения разом. Затем, когда всё же цепь надавливает кожу, и Кейтлин порывисто её выпускает, сам, не понимая откуда столько смелости, берёт её за руку. Путь до кухни, первые коктейли с плавающим внутри них глазом. Кейтлин чуть успокаивается, но до сих пор находится настороже, оглядывается, постоянно дёргается на шумы со двора, топот сверху, звук чьего-то падения, треска. Теперь её рука занята бокалом, и Дилан плавно перетекает ей за спину, придерживает машинально за талию, постоянно боится наступить на хвост или подол кимоно. На подол он всё же наступает. Треск ткани, соскакивает булавка с выреза, но то, что кто-то может увидеть грудь в лифчике, Кейтлин беспокоит меньше, чем начинающийся баттл двух придурков, обряженных по высшему пилотажу в оборотней, кто сильнее. Приходится Дилану ещё из-за её плеча оценить глубину блядского выреза, бегло оглядеться, что никто туда не упал взглядом, и полезть поправлять нахлёсты тканей, плотнее сдвигать. — Хочу игрушечное ружьё, — только после поздравлений именинницы и хозяйки вечеринки выдыхает Кейтлин, чуть расслабленнее падая плечом на грудь стоящего позади Дилана. — У кицуне нет ничего кроме чар и когтей?.. Водяной пушки, например. — Увы, остальные японские божки разобрали самый класс, — поджав губы и сглотнув отрысканного на кухне сидра, цыкает он. — Но, если что, у тебя же есть раб. — И что ты сделаешь? — она поднимает искоса на него взгляд, удобнее пристраивается на груди, чтобы он мог приобнять. — Мастерски замахаешь цепью?.. — Бля, не припоминай, — кривится, шмыгнув носом. — Вот только три катки подряд проебал за Лю Кенга… — Да кто ж за Лю Кенга играет?.. — Ну, прости, я, — размахивает по стороне артистично ладонью с бутылкой, и Кейтлин впервые за вечеринку улыбается искренне. Она постепенно привыкает. В конце концов, самой бесстрашной и собранной была она тогда в лагере, Дилан учится этому от неё, а теперь — подставляет плечо сам. И руку. Его ладонь с талии, найдя тёплое и удобное положение на ней, так и остаётся дальше, поэтому совсем не цепь его удерживает постоянно волочащимся за Кейтлин. И кажется, что скоро всё окончательно пойдёт на поправку, но начинается это. Ближе к полуночи объявляется “массовая охота” — тупо игра для развлечения, где все обряженные в оборотней охотятся по типу догонялок за теми, кто решил объявиться в виде травмированной жертвы. Народ воспринимает объявление улюлюканьем, свистом, демонстративным волчьим завыванием. И едва опьяневшая немного с коктейля Кейтлин, расслабленно лежавшая на груди Дилана, резко каменеет. А вот это уже перебор. Полный. — Кейтлин, Дилан, — окликивает их хозяйка вечеринки, сверкая поехавшей набок прорезью линз. — Вы в разных командах, рассасывайтесь там!.. Вам пора обоим найти по партнёру из своей команды, так что давайте, резче!.. — Я раб, я привязан к своей госпоже!.. — пробует отшутиться криком он, но не проканывает. — Ребят, ну, серьёзно. Так же неинтересно!.. Неинтересно им, блядь. Кейтлин подбирается, резко отрывается с места — ладонь, лежащая на её талии, так и зависает в воздухе. Дилан косится на неё и видит, что явно не пудра её начинает белить буквально до мела — ей становится хуже. — Мы пас!.. — громче и серьёзнее отвечает он снова за обоих, но и это как выстрел мимо: — Никто не пасует, эй!.. Если хочешь, сдавайся, тебя Дрю загрызёт!.. Дилану поебать, кто такая Дрю, но не поебать, что ситуация выходит из-под контроля. Он снова опускает взгляд на Кейтлин, замечает, насколько медленнее она начинает дышать по подъёму груди в вырезе, как сминает губы, словно теряет дар речи. — Ты как?.. — уже на похере отставляя бутылку, обхватывает обеими руками, разворачивает лицом к себе, горбится, вглядываясь. — Херово?.. Ща вывернет?.. Давай на улицу выйдем. — Так, все оборотни — на улицу! Люди будут обороняться и прятаться в доме!.. — Порядок, порядок, — повторяет сухо, смотрит ему в грудь. — Всё… Нормально. Дилан бегло облизывает губы, видит — не порядок нихера, дёргано оглядывается на начинающих разбредаться, судорожно думает, где запереться, забаррикадироваться, как… Потом вспоминает — вообще-то, шло оно нахер, в этот раз они не в реальной жопе посреди леса. Обхватывает наскоро за руку Кейтлин, чешет следом за космами валких фигур нелюдей на выход. На улице жесть как холодает к ночи, но это всё мелочи. Кейтлин отмирает только тогда, когда они напрямую вырывается из разномастных фигур к главной улице. — Ты куда?.. — спрашивает, будто не сама за ним семенит. — Бегу от нападения оборотней, — пожимает плечом. — Я что, похож на еблана, заново это переживать?.. На этом Кейтлин замолкает. Уйдя вслепую подальше от дома на квартал, она всё же поминает лихом подругу, которая очевидно будет не слишком счастлива, что она сваливает. Дилан рассуждает, не видит в этом проблемы — они пришли в костюмах, поздравили, а что до охоты, то ходили до магазина, у Кейтлин месячные начались. — И я потащила тебя с собой? — критично вскидывает она бровь, складывая руки на груди, и Дилан разводит руками: — Раб не знает слова “нет”, раб должен был сходить сам за тампонами госпоже, но не нашёл на полке раздела для волчьих менструаций!.. — А раб у меня конченный, да, — вздыхает делано разочарованно. — Если госпожа разрешает рабу кончить, он постарается!.. — Ох, заткнись. Они решают действительно проветриться на время “атаки”, сходить посидеть где-нибудь в парке или на аллее, но, как назло, задувает холодный ветер, а куртки остались брошенным в доме под атакой оборотней. Кейтлин одёргивает вырез, закутывается, нервно шипит на постоянно мешающий длинный подол, и в какой-то момент Дилан не выдерживает. Стаскивает через спину свою футболку, обжигается льдом цепи о голое тело и предлагает поменяться “костюмами”. Кейтлин первые две секунды охреневает, потом встречает новый порыв холодного ветра и дёргает его в кусты. На освещённую улицу они уже возвращаются в странной комбинации: Кейтлин в овер-овер-оверсайз футболке, из-под которой едва видны шорты, с париком волос подмышку и отцепленными ушами с хвостом, а Дилан — как в лёгком пеньюарчике на голое тело. Практически на голое — он всё же в джинсах. С таким странным видом они заходят в ближайший супермаркет, однако скучающий взгляд кассирши не удивляет ничто, тем более в Хэллоуин. Она им пробивает какую-то чушь из снэков и колы, после чего они снова оказываются на неприятно холодной улице с временами шумными компаниями с дикими масками. — Чего мёрзнуть, — оценивает Дилан положение, и Кейтлин, полностью пришедшая в себя, поднимает на него голову, не перестаёт зажёвывать кукурузные хлопья. — Погнали в кино. Идея кажется странной, но отчего-то сразу обрастает доводами с обеих сторон, что это всяко лучше, чем вернуться сейчас обратно — ещё и получаса не проходит, наверняка “битва” в самом разгаре. Они залетают ещё через два квартала в видавший виды кинотеатр, Дилан хлопает по будке ладонью и заявляет, что им подойдёт любая комедия, и вот они уже разваливаются в практически пустом зале, затачивая попкорн ещё до начала рекламы. Комедия отвратительная, тупая и мерзкая, но они ржут, как впервые палец в детстве перед лицом показывают. У Дилана на фоне экрана его ноги в слипонах, Кейтлин некоторое время пробует тоже вольготно раскинуться, но под конец решает использовать его ноги как площадку — падает головой на них, откидывает свои наискосок на другие кресла, и большую часть фильма она просто смотрит на Дилана в полутьме, болтает, пробует поиграть в баскетбол, попытавшись закинуть ему в рот попкорн, и Дилан едва не задыхается в одно из успешных попаданий. Душная и уродская вечеринка будто остаётся не просто на час и пару часов позади, а на целую жизнь. Они улыбаются, треплются обо всякой фигне, изучают блестящими взглядами лица друг друга. Дилан хочет остаться в этом странном моменте как можно дольше. Плевать, что на экране, у него всё внимание на лежащей Кейтлин на его ногах, заискивающей взглядом. Уже вторая атака оборотней в его жизни сводит его с ней впритык, и он каждый раз не разочаровывается. Она вспоминает какую-то историю, начинает рассказывать активнее, и Дилан на пару минут пропадает долгим взглядом в движениях её губ. Оказывается, можно просто вовремя сказать “похер”: похер, что подумают, похер, что предъявят и как не поймут со стороны, похер, что происходит и в какой последовательности. Дилан смотрит на Кейтлин, ту самую Кейтлин, с которой заключал пари на то, кто первым достучится до холодного и загадочного сердца Райана, и теперь не хочет никого видеть перед собой, кроме неё. Заканчивается кино, онемевши выходят конечности из одного положения, они валко и со смешками вываливаются из зала, забывают там дурацкие уши и хвост, лишь приберегают парик — вдруг ещё пригодится. Идти обратно на шумную тусовку не хочется. Это чувствуется во всём: в чуть ленивых и замедленных шагах, в выборе кривого маршрута через аллею, в постоянных остановках у витрин и ненужных обсуждениях чуши. Кейтлин улыбается. Той самой хорошенькой улыбкой, и Дилан до того откровенно зависает на ней взглядом, что всё и без слов очевидно. Они находят скамейку на аллее под желтушно-оранжевым фонарём, падают теперь на неё, и Кейтлин свободно, без предупреждений, закидывает ноги на колени Дилана, укрывается длинным подолом свисающего с него кимоно. Устраивается у него под боком, греется. Дилан делает вид, что всё это “нехотя”, но обнимает её, растирает её покрывшиеся мурашками плечи, оставляет на одном свою ладонь и машинально продолжает поглаживать большим пальцем. Кейтлин в ответ — трёт нарочито неприятно его голый живот, а когда Дилан взвизгивает от её холодных рук, сворачивается полностью на нём, смеётся бесконечно долго и громко. Он держит приподнятой свою руку, до этого устроившуюся у неё на плече, ждёт, когда вернётся в прежнее положение, но Кейтлин немного распрямляется и снова вольно ложится ему на грудь. И вправду, как кошка — свилась на нём клубком, только не мурчит, зараза, а угорает. — Знаешь, чего не хватает?.. — когда всё же возвращается лицо прежней невозмутимой ничем Кейтлин, и она так же свободно падает ему щекой на ключицу, Дилан переводит взгляд вниз. — Надо ещё одну бутылку и всё — поцелуйная доза. Он оценивающе поджимает губы, чуть отводит пальцы вслед за подразумеваемым жестом от её плеча. — То есть есть специальная измерительная система?.. — рассуждает. — И после какой она? После “сонной” и перед “сблёвочной”?.. — До них, — поправляет авторитетно. — Да, было бы неприятно ползать в чужом рту языком, когда человек только проснулся или проблевался… — Ты в который раз портишь всю малину, — делано страдальчески вздыхает, закатывает глаза. — А почему порчу-то?.. Ты уж прости, но твои понятия на романтику весьма специфичны: то остаться в холоде и голоде хрен пойми где в горах, то напиваться до определённой стадии, чтобы пойти со всеми сосаться… — Ты помнишь про домик в горах?!.. — с поражённой улыбкой Кейтлин подскакивает, упирается ему в грудь. — Ты серьёзно?.. Я же вроде… Бля, и когда я тебе об этом рассказывала?.. — Будто я помню, — наигранно безразлично отводит глаза. — В любом случае, фантазии у тебя странные. — Поцелуйная доза — тема, — не соглашается она, обратно умащиваясь у него под рукой. Поправляет сползший с её ног и его груди край кимоно. — На вечеринке вы постоянно встречаетесь взглядами, делаете вид, что безразличны друг другу, но потом вы пересекаетесь на заднем дворе, где потише, нелепо шутите, говорите по душам и… — Это что, наша встреча?.. — вклинивается беспардонно Дилан, за что ловит шлепок по груди, шикает и взамен получает уже утешительное поглаживание, укрывание плотнее голой кожи тканью. — Ты огрел меня по голове бутылкой, — фыркает критично. — Спроси хоть у одной девушки, когда бы после удара по голове она бы хотела секса?.. — Да, кажется, это даже карается по закону, — чуть сдвигает челюсть в сторону, оценивая промах. — Изнасилование — не круто. — И не романтично. — Ужас, да, мы не живём в дораме из твоей головы. — А “поцелуйная доза” — тема! — напоминает, переключаясь и поднимая голову. — Это помогает в принятии одиночества. — Пососушки с первым встречным помогают понять, что ты не один лузер, а вас, как минимум, таких два?.. — косится вниз, вскидывая вопросительно бровь. — Ага, типа того, — без стеснения жмёт плечом. — Так значит, важно то, что ты человека не знаешь?.. — Я понимаю, у тебя бывают проблемы с памятью, но кажется я уже говорила, что нет. Раньше у меня для этого был Джейкоб. Я не сосусь с хрен пойми кем. — Избирательный член клуба “отверженных”, — поджимает губы с деланным сочувствием. — Ты такой же, — тыкает пальцем в грудь, смотрит впритык, на пару миллиметров ниже. — Значит, — Дилан отчаянно пробует не гулять по краю, поэтому панически отводит глаза, чтобы не видеть её взгляда на свою очередную дохлую попытку, — лучше принимать “поцелуйную дозу” с кем-то хорошо знакомым?.. — Моё мнение именно такое, да. — И, значит, если мы до сих пор не хотим спать, а тебе не прополоскало желудок в кустах, то примерно сейчас самое время для… — Да, самое время. Дилан против воли сглатывает, на проверку лишь опускает взгляд понять, что Кейтлин расслабленно продолжает лежать на нём, но встречается с её взглядом в ответ. Тоже смотрит. Долго, неотрывно. Изучая глаза своими ярко-жёлтыми. Дилану нужно быть совсем идиотом, чтобы не заметить. Он сглатывает ещё раз, машинально дёргает уголком губ в попытке улыбнуться, но сразу бросает попытку — склоняется немного нерешительно. Кейтлин задирает голову, прикрывает глаза. Они встречаются губами осторожно, пугливо, словно до конца не уверены, что так и должно быть. У Дилана херачит сердце, кажется, громче треска веток над головой. Громче собственного запавшего дыхания, громче мыслей, которыми он судорожно пытается осознать свои ощущения, чувства. Он до последнего надеется, что чувства к Кейтлин — что-то из разряда наваждения, просто флёр одиночества и отсутствия секса, но… Но внутри — тишина. Никакого диссонанса, неправильности, потери себя. Дилан всегда был на своём месте, том, что посередине: нравится и то, и то. А ещё ему до отмирания конечностей нравится чёртова Кейтлин. Он смыкает губы увереннее, желаннее, однако Кейтлин впереди его долгих размышлений — сама выправляется из неудобной позы, распрямляет спину, долгожданно наклоняет голову и делает поцелуй не детским столкновением сомкнутыми ртами. У Дилана вытекают все мысли — нахер долгие размышления. Он резче подаётся вперёд, крепче сжимает пальцы на её плече, с лёгкостью проскальзывает языком за границу своих губ к её, до одурения блаженно встречает её язык, заводит беглый оборот кончиков. Остаётся понять, не пропадает ли за столько лет желание спать с женщинами… Кейтлин чмокает влажно и сочно, с призвуком, что мурашками по спине и рукам, затем резво отрывается, не даёт прийти в себя, стаскивает обе ноги и тут же садится верхом. У Дилана срывается ей в губы стон. Нет, нихрена у него не пропадает. Она только что едва не садится на его “не пропавшее желание”. Он с голодом перехватывает её узкую спину руками, вжимает всю в себя, не может насытиться, с жаром встречает чужие задыхающиеся от жажды поцелуи, сам едва различимо мычит от удовольствия. Кейтлин ёрзает на нём, придвигается бёдрами ближе и… Дилан сам хренеет от того, насколько громко стонет, разрывая поцелуй. Кейтлин рефлекторно дёргается, зависает над ним. Встречаются поплывшими взглядами. Затем — её опускается вниз, а Дилан, запрокинувший голову на спинку скамьи, судорожно мечется им по теням в ветках, в обрывках ярко-оранжевого света. — Это… — спустя паузу, разбавленную тяжёлыми дыханиями с паром, заговаривает она, и Дилан тут же перебивает: — Да-да, блядь, я “очень рад тебя видеть”. Сердце в груди ухает, как молот по наковальне. Аж рефлексом по всем конечностям пульсацией, разгоняет кровь. До того разогнало, что у него банально встал на обычный поцелуй. Дилан считал, что он уже перестал быть чувствительным мальчиком, которому по шее кончиками пальцев проведи — у него следом за мурашками член подымется, но, вероятно, он немного спешит с выводами. Он когда-то, вот, поспешил с тем, чтобы сузить круг своих предпочтений. Поспешишь, людей насмешишь. Дилану не смешно — теперь, практически в двадцать четыре годика он чувствует себя снова девственником перед девушкой, от которой у него срывает медленно голову. Кейтлин молчит, сидя на нём, дышит тоже тяжело и хрипловато. Наконец выдаёт: — Вау… Хрен знает, к чем это относится конкретно, но Дилан уже зажмуривается в мучении, понимает, что придётся пояснять свою реакцию. — Слушай, это, ну… — он вскидывает голову со спинки скамьи, пусто водит ладонью по пространству рядом в суетливых жестах, но поднять глаза на неё так и не решается. — Я просто… Да ладно, похуй. Бля, Кейт, ты мне… Ну да-да, это немного неожиданно и внезапно, прости, я не думал, что вот так всё… Мне жаль, ладно?.. Знаю, я сам говорил, что гей, и ты не могла ожидать, но всё это… — Дилан. Он машинально вскидывает на неё взгляд, видит, что она не отстраняется. Наоборот — смотрит внимательно, чутко. В короткую паузу его оценивания реакции она опять опережает: порывисто склоняется, приникает губами в очередном горячем и влажном поцелуе, Дилан, в который раз не сдержавшись, мычит ей в губы в удовольствии, отвечает инициативнее, всем телом тянется. Разрывают поцелуй, снова приоткрывают глаза. Пар от дыханий смазывает чёткость лиц. — Ты мне нравишься, — совсем севше и глухо выдыхает он. Сводит глаза в кучу, изучая каждую её черту вблизи не в силах оторваться. — Поэтому, пожалуйста, дай мне шанс всё объяснить, я, бля, я богом клянусь, я не очередной мудак, который ездил тебе по ушам, чтобы… Бля, мне точно нужно было заготовить речь, но я не думал, что сегодня… — Дилан… — Нет, Кейтлин, прошу, я правда всё объясню. Да, мне в основном нравились парни, но это не стопроцентная статистика, понимаешь, да?.. Я просто… У меня были девушки. Да, были. Вот в десять лет… Бля, как ебано это звучит!.. Нет, были и позже, правда, например, э-э-э… В пятнадцать я два месяца встречался с Майли Брукс, с ней же я… Бля-бля, секунду, я сейчас отдышусь и… — Дилан. — А?.. — встречается с её глазами напрямую. Кейтлин смотрит. И он надеется, что не с ненавистью и презрением за случайный обман. — К тебе или ко мне? Фраза поступает в мозг как гудение гонга после долгого звука — вибрацией, резонированием. Дилан судорожно пробовал подобрать нормальные слова, чтобы выразить всё то, что чувствовал в отношениях с ней, правильно донести свои эмоции, поэтому дольше нужного тупит, глядя в её жёлтые глаза. Потом понимает. — А, м-м-м… — долго шлёпает губами, думая. — А до кого ближе?.. — Не знаю, у меня мозги вырубились. — Бля, у меня тоже. Так, погоди, сейчас… Кейтлин оперативнее, решительнее. Пока Дилан вспоминает, что они, вообще-то, мёрзнут посреди осенней ночи в какой-то сраной аллее на лавке, она уже собирает эмоции, отодвигает их чуть дальше от умственной активности и выдаёт. — До меня. Пойдём. Они пробуют собраться, разобраться, кто за кем двигает свои конечности, кто с кого сползает, попутно ещё раз встречаются взглядами и ртами, не выдерживая напряжения. Коротко и страстно сминаются губами, Дилана снова клинит, и он на рефлексе обнимает, прижимает к себе, но Кейтлин руководит его вышебленными мозгами, мягко отстраняется, гладит по челюсти, говорит снова “пойдём, ты мёрзнешь”. Они идут. Хрен знает, с какой скоростью, по каким улицам, Дилан просто держится за её руку, не перестаёт охреневать, резко опьянев от всего, как у них за этот вечер так закручиваются события, как всё выходит так естественно, быстро и без ненужных оправданий, пояснений. Помнит только, что в моменты тупежа на перекрёстках, она на него оглядывается, тянет его за цепь на ошейнике, и он горбится в три погибели, снова целует порывисто и чувственно, пока она жадно переплетает свои руки за его головой и поддаётся, блядь, бесконечно поддаётся, но потом берёт в себя руки и снова выстраивает им маршрут до общаги. Дилан чуть проясняется в уме, когда уже у дверей Кейтлин оборачивается, тянется, и он в который раз переламывается пополам, встречает её объятья шеей и лопатками, а она без зазрения совести подпрыгивает, позволяется себе перехватить под невероятно упругой задницей и пробить дверь её же спиной. В комнате темно, только белильный свет из окна чертит на полу прямоугольники, даёт сориентироваться по блёклым очертаниям мебели, куда им падать этой неустойчивой конструкцией. Дилан падает с ней на её узкую кровать, молится, чтобы не огрел Кейтлин по голове — кажется, это точно поставит крест на продолжении — а едва разносится шумный скрип матраса и дыхания заполняют статичную тишину отдышкой, мычанием. Не могут разорваться, отсоединиться, запальчиво мажутся губами, смыкают их, лижутся влажными языками. У Дилана рефлекторно сжимаются так и не убранные руки на её заднице. В голове ударяет — как долго он этого хотел. Он что, ебанутый или слепой, чтобы не видеть, ему хочется до беспамятства. Кейтлин под ним удовлетворённо мычит в рот, позволяет, прогибается в пояснице, и Дилан понимает, что пора менять позу, не придавливать всем своим весом. Он дёргано поднимается над ней с позвякиванием цепи, заставляет Кейтлин, едва полезшую стягивает его футболку с себя, закатить глаза в иронии. — Блядь, Дилан, сними это. Он неизящно, но с пародией как на рекламу стягивает с плечей расписное кимоно, откидывает на похере в сторону, затем осмысляет. — Если госпожа просит… — Заткнись, господи, — хмыкает она сдавленно, улыбаясь, и Дилан рефлекторно улыбается ей в ответ, лезет руками расстегнуть сзади ошейник. Это немного сбавляет градус, подключает детальный мыслительный процесс, пока он пробует найти застёжку. Накатывает осознание — он пиздец как давно не занимался сексом с девушками. Следом за этой мыслью — чёрт, он сейчас триумфально всё зафэйлит, и если Кейтлин завтра не было бы стыдно за их вечер и ночь поцелуев, то, блядь, за крайне странный и неловкий секс — очень даже. Дилан сглатывает, улыбка сползает с его лица, и он более нервно начинает щёлкаться креплением на ошейнике. Нет, нет, нужно сосредоточиться. Постараться. Он сдохнет от ужаса, если завтра она будет вымученно выдавливать улыбку и скажет “ну, было ничего”. Дилан прикрывает глаза, непроизвольно кривится, уже начиная тянуть время с расстёгиванием. Вспоминает свой первый раз: как он нервничал, как девчонка сама его рукой учила себя удовлетворять, как с крахом попытался сделать куни, нихрена не понимая, куда, зачем и что, затем как он быстро кончил от того, что перевозбудился. Девочка-то была тактичной, не стала его ни в чём винить, даже сказала, что понравилось. Потом, когда Дилан оброс опытом в сексе, он вспоминал этот эпизод со стыдом — это было очень неловко, ужасно, да, с парнями оказалось в разы проще. Наконец замок сзади поддаётся, и Дилан сминает губы, сглатывая, откладывает брякающий цепью ошейник на тумбочку. Нужно искать плюсы. А они есть: за несколько лет того, что он представал перед девушками геем, те не стеснялись в подробностях обсуждать секс и мужские провалы в нём, детально обговаривать что и как нужно в идеале. Дилан тогда не понимал, зачем стриг ушами на эти разговоры, максимум — поддерживал тему неудачных любовников мужиков, а сейчас благодарит бога или ещё кого. Это должно хотя бы немного помочь. Едва он склоняется к тумбочке, вокруг шеи обвиваются руки Кейтлин — она тянет его к себе, жарко припадает в поцелуе, Дилан в который раз мычит в восторге, по наитию перехватывает ладонями за изгиб талии, сжимает, чувствуя совершенно иное, будто немного животное чувство возбуждения. Совсем крохотная под ним, ни один низкорослый чувак не казался таким хрупким, гибким, и у Дилана мозги рассыпаются только от контрастных впечатлений, ощущений. Как же с ней всё по-другому. Приятно, блаженно по-другому. Дилан пьянеет от этой ощутимой разницы, познания нового. Когда отрывается, делает самое нейтральное, что приходит в голову — просто выцеловывает ей шею, за ухом, спускается к ключице. В нос ударяет смесь ароматов её духов и тела. И вдруг в голове таким забытым, но чётким дежавю — он уже слышал этот запах, ярким, незамутнённым. Точно, тогда, в лагере. Очевидно, было бы странно говорить Кейтлин, что перед обращением все органы чувств перенастраивались, и он неожиданно начал ощущать разность человеческих запахов. Среди ледяно-железных запахов металла был её. По нему и звуку её шагов ориентировался. В голове стреляет — голодной, жадной, ещё ранее не используемой в сексе ассоциацией. Дилан очевидно не хищник. Но вот тот редкий эпизод, где против воли в кровь замешалось хищническое, злое, всё равно воскресает в теле памятью. Дилан оттягивает подбородком ворот своей футболки и небольно, но страстно покусывает. Кейтлин дёргается под ним, и с него сдувает желание есть — вскидывает сразу же голову, изгибает брови. — Бля, прости, больно?.. Не хотел, я просто… — Нормально, — Кейтлин сглатывает, кивает часто-мелко. — Только… не сильно, хорошо? Мне… — Больше не буду, — в доказательство припадает к месту нежными, чуткими поцелуями. — Без зубов. Я понял. А вот и первый косяк — Дилан извиняющеся расцеловывает её кожу, хмурится, обкатывая про себя свой промах, и суетно думает, что делать дальше. Нет у него никаких, нахуй, инстинктов. Только желание сделать хорошо. Ну, и будет просто победой, если она хоть раз с ним кончит — тогда точно не будет жалеть. Кейтлин западающе-горячо дышит под ним, теребит волосы ему на затылке, принимает ласку. Если долго тупить, у неё все желание пропадёт. У Дилана-то не пропадёт — у него за время до общежития так стояк натёрло, что аж больно, но мысль о том, что у девушек своей природной смазки достаточно, успокаивала его, у него нет своей с собой. Он снова об этом думает, и по позвоночнику — разрядом. Член в джинсах напрягается сильнее, подрагивает. Блядь, она будет влажной, мокрой. Пиздец как Дилану хочется, аж руки дрожать начинают. Он логично сползает ниже, брякается ногами о конец кровати, но идёт до победного, Кейтлин отпускает руки с его шеи, откидывает локти на подушку. Дилан коротко вскидывает на неё взгляд, проверяет, что ещё не теряет желания к нему, ловит, как чутко подрагивают её плоские веки, накладные ресницы, и в груди сдавливает — ей хорошо. И у него, как перенаправленным рефлексом — тоже хорошо. Сглатывает, подскакивает кадык на горле, и Дилан доходит до края своей футболки, задирает выше. Поднимает обратно, доходит до лифчика. Его пальцы слегка подрагивают, но вроде бы движения не выходят скованными, дезориентированными, и он лишь на полмгновения думает, задирать его или оттянуть чашечку. Поддевает пальцами мягкий поролоновый край, отодвигает ниже. Грудь у Кейтлин восхитительно красивая: чуть полная, небольшая, с пухлым крупным тёмным соском, который так и просится в рот. Дилан немного изучает взглядом мягкие очертания смуглого ореола и без раздумий накрывает его ртом. Кейтлин выгибает. Она впервые глухо выстанывает, моментально возвращает руки на затылок Дилана, осторожно прихватывает его за волосы. Ей нравится, чёрт. Дилан трётся сквозь ткань джинс о плед вставшим членом, зажмуривается блаженно и совсем осторожно посасывает захваченную ртом часть, отрывается, играется, как с шариком от пирсинга в чужом рту, ловит удовлетворённый вздох над головой. — Дилан… Охуеть, как может звучать его имя. Он слышит его уже столько раз её голосом, но таким — никогда. В голове опять простреливает. Следом — дрожь в руках пропадает, подогревается решительность. Он поднимает другой рукой оставшуюся часть футболки, оттягивает смело вторую поролоновую чашку и накрывает сосок большим пальцем, проводит плавно, как по стику джойстика, играется. Кейтлин ощутимо выгибает, пальцы впиваются ему в волосы. Он отрывается от её груди с влажным чмоканьем, и снова вознаграждается громким стоном. Теперь уже на проверку, что точно угадывает с эрогенной: берёт сосок в рот, посасывает воздушно, размыкает губы с чмоканьем — Кейтлин поднимается навстречу бёдрами, пробует потереться. Ему нахуй сносит голову от её реакций. Сам хочет прильнуть бёдрами, потереться у неё между ног стоящим членом, но их разница в росте слишком велика, он вхолостую поводит по складкам пледа. Когда рука полновесно ложится на грудь, сжимает, он сам не сдерживается и выстанывает, чмокает на соске с перерывом — она мягкая, округлая, её хочется держать и держать в руке, кажется, что она создана для того, чтобы заполнять ладонь. Сосок проскальзывает меж пальцев, коротко двигаются фаланги, протирая между — Кейтлин откидывается затылком на подушки, мычит, стонет, снова комкает его имя на губах. Блядь, Дилан бы и не отрывался от её груди. Он забывает, что это приятно, ласкать грудь девушки, играться, ощущать разницу и немного подсходить от неё с ума, а теперь это всё разом падает ему тяжестью на затылок, делает окончательно безмозглым. Он нежничает, хочет выласкать её до такого же беспамятства. Не представляет, как можно грубо сжать такую мягкость, сдавить, когда от его лижущих движений языком, посасываний Кейтлин не может сдержать голоса. Приподнимается, бегло вскидывает взгляд, проверяя, как Кейтлин зажмурена в удовольствии, целует напоследок её влажно поблёскивающий сосок и переключается на другой. И снова повторяется: чуть играет горячим дыханием, касается длиной языка, затем в рот, пососать вместе с ореолом и плавно выпустить с чмокающим звуком. Кейтлин гнётся, елозит задницей под ним, не знает, как дотянуться, притянуть его к себе ближе, потому обхватывает его талию ногами, пробует потереться. Дилан не выдерживает — ему тоже очень хочется. Он отстраняется, приподнимается, нависая сверху, и Кейтлин так мило-очаровательно приоткрывает глаза, разморённо, тянет его в нежный и благодарный за ласку поцелуй, параллельно сама лезет снять скомканную на ключице футболку и расстегнуть лифчик. Дилан вынуждено поднимается, утирает влажный рот, думает полезть к пуговице на джинсах, но неожиданно клином вбивается в память — этого может быть мало. Многие девушки, которых он слушал, сходились в том, что прелюдии либо затягиваются до полного остужения, либо мачо помял пару раз грудь и считал, что они уже мокрые, можно снимать трусы и делать своё дело. Дилана прошибает снова холодным потом неуверенности. Вроде бы, он делал приятно, но ведь совсем недолго? Она возбуждена достаточно, хочет ли его? Или это так же нелепо, тупо? Нет, конечно, что он ничего не сделал-то толком, просто поласкал соски, наверняка это… У него скачут лихорадочно мысли, он так и сидит чуть полусгорбленно сверху, пока Кейтлин стягивает футболку, оголяет мягкие небольшие полукружия груди из под скрученного лифа. Какая же она красивая и горячая. А он, блядь, совсем как девственник теряется, не знает, что делать дальше. Весь его нажитый опыт с мужчинами обнуляется. Она совершенно другая, Дилан и испытывает-то к ней другие чувства, даже возбуждение иное, он точно, стопудово накосячит, если поторопится. Он сглатывает панически, мнёт до сих пор влажные губы и встречается с ней взглядами, когда она снова ложится под ним. Ладно, проверенный способ — в основном всем нравится орал, он попробует. — Ты чего?.. — нежно спрашивает она, дотягивается рукой до его обнажённого живота, поглаживает заигрывающе, цепляя ширинку. Дилан мычит, когда ладонь невесомом проводит по члену — он ноет, стоит каменно — и где-то на рваном выдохе, зажмурившись, говорит: — Н-ничего. Решает отползти дёргано ниже, примериться ростом, чтобы лечь у неё между ног, но кровать явно не рассчитана на его рост, обрывается, давит дерявнной панелью на колено. Дилан от беглости хреначится до боли, шикает. Кейтлин тут же подскакивает, поднимается на локтях, машинально тянет руку, чтобы он не убился. — Дилан, это… — Я хочу, — обрубает севше. Приходится по-человечески спуститься с кровати, встать на полу на колени, как привыкает, и Кейтлин, чуть помяв возможное возражение на губах, подстраивается, ложится наискосок, позволяет положить свои ноги ему на плечи. Дотягивается, накрывает его всклоченные волосы рукой, приглаживает ласково. — Ты уверен?.. — в её голосе плавает чуть унизительное для него сомнение, Дилан сглатывает ещё более нерешительно, боится поднять взгляд. — Всё в порядке, мы можем и… — П-подскажи мне, — выдавливает он сгоряча. — Я… Бля, прости, просто… Если неприятно будет или просто херню делаю, то прерви, ладно?.. Её пальцы замирают в его волосах. — Д-да, конечно… — кажется, и у неё садится голос, проседает под очередной реакцией. Дилан, осмелев, облизывает губы, поднимает взгляд — Кейтлин за покатыми изгибами груди смотрит из-под полуприкрытых век, расфокусированно, вязко. — Скажи, где будет хорошо, — снова сглатывает, коротко целует во внутреннюю часть бедра. И вся её нога рефлекторно вздрагивает. Она тихо давит рваный вдох. — Д-да… — Я… Могу спрашивать?.. — присматривается к ней, неуверенно-скованно изгибает бровь. Она его сейчас точно пошлёт. Но Кейтлин чутко вздрагивает плечами, чуть поджимает изящные пальцы, откидывает ладони на стену, рядом с головой. — Угу… Блядь, Дилан не понимает, что в ней меняется, но точно ощущает — вроде всё неплохо, она согласна, не выражает отторжения и осуждения. Его кадык вспрыгивает на горле чаще, чем пальцы ласкают её тело. Дилан кивает, уж так, для пущего дозволения, наконец опускает взгляд. Точно, блядь, она до сих пор в этих шортах в облипку. А он тупит, как еблан. Первые действия выходит порывистым, быстрым, но неплохим — он приникает ближе, целует в плоский напряжённый живот осторожно, поддевает пальцами края шорт, и чувствует, как мышцы под кожей приятно напрягаются. Спускает липнущую ткань по её изгибам ног, приподнимает над собой. Чёрт, у неё ярко-розовые танго. Их видно узкой полоской между накачанных ягодиц, когда Дилан отрывается и помогает стянуть с щиколоток сборку шорт. Что ж, её голая задница выглядит так же охуенно. Но теперь ещё более пикантно. И на месте, где Дилан привыкает видеть напряжённые очертания членов, лишь плоскость с едва заметным тёмным пятном. Она от него течёт. Блядь. Блядь. Дилан откидывает шорты в сторону, снова умащивает её мягкие бёдра на плечах — напряжённые мышцы расслабляются под его пальцами. Ему позднее нужного ударяет в голову мысль, что танго тоже бы надо стянуть, но уже поздно метаться, лишь выдавать суету и ненужную заминку. Он приникает ближе, выдыхает коротко, сглатывает ещё раз, собирает слюну во рту. Целует в лобок через ткань. Просто так, привыкая сам и давая привыкнуть ей. Затем, сам не зная зачем, проводит все длинной языка по промежности — на языке шероховатостями ткани, резью шва. Зато точно теперь чувствует — ткань чуть влажная. Очередной разряд, запустение мыслей: это возбуждает, тянет в груди чувствами, а в члене — напряжением. Блядь, он потом войдёт в неё, мокрую и желанную. Пиздец, кажется, он кончит просто от повторения этой мысли, фантазии, что она намокает от его рук, поцелуев, манипуляций, что сама хочет его. Хочет его как мужчину, не сраного друга. Дилан не то, чтобы имел проблемы с самоидентификацией в разрезе гендера, но желание Кейтлин острее подчёркивает, льстит, заставляет дуреть от повторения очевидных истин, слов, фактов. Он прикрывает глаза на секунду, чувствует, что даже аромат женского тела иной, более мягкий что ли, отводит пальцами ткань в сторону под затаённое дыхание сверху. Когда он просто приникает лижуще — без понятия, что именно в этот момент — Кейтлин вся вздрагивает, мычит, выдыхает тяжело. Между складок скользко. Дилан сам хренеет от того, как там влажно без синтетических смазок. Кроме того, какой уровень влажности, Дилан мало понимает, как доставить ей удовольствие. Клитор. Да, клитор, осталось найти его, хотя вроде не тупой совсем, понимает ориентировочное местоположение. Проскальзывает языком за большие половые губы, чувствует вязкость смазки, ещё непонятный вкус, ведёт выше, над разделением тканей. И не понимает. Вообще. В комнате есть ещё остатки лунного света, но даже приоткрыв глаза и глянув на розовые складки, чуть поведя в сторону пальцем, чтобы расширить обзор, он чувствует, что уже теряется. — В-выше, — хрипло, сглотнув, доносится совсем истончившийся голос Кейтлин. Дилан подбирается, проскальзывает снова языком — уводит повыше, чувствует выступающую часть. Зализивает. — Так?.. — оторвавшись ненадолго и окатив дыханием, уточняет. — Ещё немного вы… Понимает, сразу подключается: уводит кончик языка выше, пробует на пробу нежно зализать. — М-м!.. — Здесь?.. — отрывается, вскидывает голову обнадёженно. — Д-да… Так, он справляется с этим. На всякий случай он всё равно разводит большие половые губы пальцами, пробует и зрительно запомнить, где ласкать. Кажется, Кейтлин от простого понимания, что он смотрит, всю опять передёргивает. Дилан бегло вскидывает взгляд, пробует расшифровать сигнал её тела и неожиданно понимает — ей нравится. И неловкий разговор, и то, что смотрит. Если так — у него карт-бланш. Он плавно приникает обратно. Разводит двумя пальцами складки, на проверку ещё раз кончиком языка лижет выступающую часть, получает скомканный полустон и уже уверенно зализывает часто-часто. Кейтлин прогибается в который раз, мычит, смещается тазом ближе, и Дилан едва успевает подстроиться, заводит свободную руку выше, сминает её талию, затем догоняет своё же движение идеей. Скрипит матрас, пол, когда он мелко переступает по нему коленями и вытягивает руку во всю длину, дотягивается выше, до мягких полукружий груди. Указательным пальцем легко ударяет сосок. В воздух — стоном. Это нихрена неудобно, плечи затекают сразу же, но за то, какими звуками вознаграждаются его “первые шаги”, он готов немного переломаться. Играется пальцем, едва постукивая то сверху, то снизу, частит напряжённым кончиком языка по заметно затвердевшему клитору под нежной розовой кожей. Похоже, умение сосать вообще не способствует умению лизать — язык начинает отваливаться от перенапряжения уже через пару минут, едва в судороге не сводится. От раскрытого рта и обилия слюны — вся влага по подбородку. Дилан бегло отрывается, сминает губы, расслабляет язык — тот немеет от такой неожиданной нагрузки — наскоро думает, как плавнее сменить подход. Пока думает, нащупывает полновесно ладонью всю окружность груди, сминает мягко, наслаждаясь, и осторожно перетирает через сомкнутые поверх пальцы сосок. Кейтлин сдавленно мычит, подлезает специально под руку, просит. Когда проводит уже расслабленным языком по теперь ощутимой твёрдости клитора, сверху доносится немного разочарованный выдох. — Не нравится?.. — вскидывает глаза, чуть щипая за сосок, но ласково, осторожно, опять умывает рукой по подбородку, с которого аж капает. — Н-нравится… — не открывает глаз, млеет под лаской груди. — Прос… Темп сменил… — А так хорошо? — уточняет и сразу, наплевав на боль и натяжение в мышце, повторяет беглое зализывание. Язык у него явно отсохнет — и физически, и фигурально. Брови Кейтлин изгибаются, она сминает в удовольствии губы, но уже не так откровенно, когда стонала. — Пальцы… — подсказывает. Дилан вспоминает, что у него есть ещё одна рука, моргает потерянно, затем сползает чуть сморщенными от влаги подушечками ниже, ко входу. — Я-я… могу в тебя?.. Она порывисто кивает, устраивается удобнее под его рукой на груди. Дилан падает взглядом ниже. Она мокрая здесь вся: и от собственной смазки, и от его слюны. Едва проводит чем-то более твёрдым, просто трогает, как всё хлюпает, влажно, сочно, зазывающе. Непонятно, как у него ещё голова на плечах и как он всё это время игнорировал, не порывался зайти пальцами, послушать, как ещё один аккомпанемент. Он зачарованно-безмозгло вперивается взглядом в поблёскивающие нежные складки, водит медлительно кончиками двух пальцев по отёкшим половым губам. Блядь, он хочет в неё. Не пальцами. Он удерживает себя от спешности, сглатывает и медленно погружает пальцы. Внутри — пиздец как влажно, скользко, ни одного препятствия и зажатости. Туда хочется толкнуться, блаженно закатив глаза, слушать, с каким звуком член входит, выходит, как проскальзывает. В мужском сексе даже при обилии смазки — не так. Больше напряжения в сфинктере, даже в самом растянутом и расслабленном. От забытого чувства он пьянеет ещё больше. Хотя куда — у него последние полчаса как в бреду, том самом, который не хочется забывать, но кажется совершенно нереальным, алогичным. Дилан плавно вводит внутрь с хлюпающим звуком пальцы, вытягивает уже влажные, склизкие, от чего затылок немеет. Так, нахуй, бывает. Он смотрит на её вульву и внутри всё замирает от гудящего желания, при том долгого, тянущего, невозможного. Забывает, что может так хотеть. Кейтлин сверху молчит. У него и пальцы на её груди застывают, отключается мыслительный процесс. Потом, сморгнув, Дилан сглатывает набежавшую слюну во рту, приникает обратно, выводит себя из сладкого оцепенения. Его Кейтлин его хочет. Он сломается пополам, но доставит ей удовольствие. Языком по клитору мягкими, долгими движениями. Теперь он ощутим так ясно, что, кажется, он совсем слепошарый придурок, сразу не почувствовал, не понял, где её надо ласкать. Снова ударяет легко пальцем сосок. С хлюпаньем вводит внутрь два пальца. Сам не отдавая себе в том отчёта, мычит в наслаждении. Путается расслабленным языком в складках, затем неторопливо лижет клитор, концентрируется на нём. Кейтлин порывисто выдыхает, но не стонет. Затем, распалив воздух сбившимся дыханием, в ответ мычит, опускает вольно свою руку ему на затылок. От того, как она сжимает в своих пальцах его волосы — у Дилана мурашками по спине. — Бери сильнее, — кратко, хриплым шёпотом, поймав паузу, когда отрывается на секунду от неё. — З-замолчи… — совсем невнятно. — За волосы, сильнее, — повторяет. — Покажи, где тебе лучше. — Блядь, Дилан… Он придавливает серединой языка её клитор, давит, чуть смещая на сторону язык, чтобы он выскользнул из-под него, и Кейтлин до беспамятства приятно стонет. А внутри — хлюпает. Он как раз вводит их внутрь. Кейтлин мнёт ещё немного его волосы в пальцах, затем стискивает до боли — Дилану приятно, как за ошейник на себя — и тянет ближе. Но выше. Он уже понимает по движениям, не путается, отрывается от неё и машинально раздвигает её ноги, поднимается с коленей, плавно залезает на неё, скрипит матрасом. У него вся челюсть влажная, но Кейтлин без брезгливости приникает, утягивает в свои чуткие объятья и наконец позволяет ему выравнять их положения, наконец толкнуться бёдрами к ней, не разрывая поцелуй. У Дилана стоит. Крепко. Её рука бегло соскальзывает с плеча, опускается ниже. Шуршит пуговица в петле, взвизгивает молния. Когда она просто обхватывает его член, даже через трусы, Дилан откровенно выстанывает. Долгожданно, приятно. Пара движений на проверку, и маленькими пальцами выше, под резинку, взять за горячее, пульсирующее. Дилан непроизвольно толкается бёдрами навстречу, мычит, стонет ей в губы, и не с первого раза различает её тихий шёпот себе в рот. — Резинки в тумбочке. Ему не хочется отрываться, подниматься с неё, что-то делать, но он машинально кивает, сминая её губы своими, и только через секунд десять всё же поднимается. Пока он отклоняется к тумбочке, сослепу щурится, привыкает к реальности не из Кейтлин, пробует найти пачку, она оперативно стаскивает с его бёдер джинсы с боксерами. Дилан находит презервативы, но едва сразу не ебошится головой в сладком мучении о тумбу. Она берёт у него в рот. В свой небольшой, с пухлыми и влажными губами рот. У Кейтлин в тон настроению минет нежный, неторопливый, Дилан стонет на каждом выдохе, с трудом отдирает себя от упора в тумбочку, распрямляется и смотрит, как она умело курсирует, придерживая член. Он кладёт ей ладонь на затылок, просто чувствует движение с обеих сторон, и закатывает под свой же очередной громкий стон глаза. Он ёбнется умом. Вот прямо сейчас. Дело даже не в физических ощущениях, а в моральных, в том, что он видит это, понимает, что она сосёт ему, и у него хреначится всё в дребезги. — Блядь, Кейти… А-ах, сука… Я… Я… Блядь, да, вот так, м-м-м… Она не мычит в ответ, просто медленно клонит голову то в одну сторону, то в другую, берёт глубже, что, кажется, он сейчас через её затылок свою головку почувствует. Отрывается она от него только по своему желанию. Выпускает с игривым чпоканьем из рта, поднимает лицо. И улыбается едва видимо уголками губ. Довольная, гордая. Дилан смотрит, изломив в мучении брови, нежно перебирает пальцами её волосы. — Я очень тебя хочу, — практически скулит. — Я заметила, — будто совсем недавно не так податливо-доверительно стонала, когда он её вылизывал, а в своём духе поджимает оценивающе губы и… Небольно, но контрастно, всего одним пальцев уводит чуть ниже за головку член и отпускает, чтобы выпрыгнул, распрямился обратно, покачнувшись. Дилану не заткнуть рот — он зажмуривается, стонет глухо. Он сейчас сам покачнётся и упадёт, но не его хер. Играется, дразнит. А он уже не может. Дело остаётся за малым: Дилан бегло, едва не навернувшись, стаскивает с себя джинсы с боксерами, а она оставшуюся полоску трусов, ориентируется, как ложится Кейтлин, наскоро распечатывает упаковку презика, раскатывает его по члену. Никогда не думал, что может так хотеть женщину. А, нет, может — если это Кейтлин. Они по наитию подстраиваются в миссионерскую, Дилан только позже додумывается спросить, в какой она хочет, но Кейтлин переплетает на его шее руки, говорит, что без разницы. Дилан ловит последнее мгновение своей неловкости, неуверенности, когда перехватывает своей рукой член и примеряется, чтобы войти. Но поднимает голову, для уверенности целует её, путаясь языками, и чувствует — да похер, он буквально не кончает от всего происходящего, с ней ему хорошо. Первый плавный толчок, и он стонет громко, долго, разрывая поцелуй. В ней влажно, тепло, хлюпающе и невозможно. Она не такая узкая, но его буквально втягивает внутрь, и от этого ощущения сносит башню. Кейтлин выдыхает в ответ ему в рот хныкающе, глухим полустоном. Обхватывает ногами за поясницу, притягивает всего к себе, трётся мягкой грудью. Дилан отключается окончательно. Едва распробовав первый толчок, уже машинально начинает неторопливо двигать бёдрами, вбирать кожей чвакающие звуки, кайф и свою горячую женщину под собой. У него дрожат плечи, то ли от эмоций, то ли от напряжения, он выстанывает, забываясь, и Кейтлин гладит хаотично его по лопаткам, подаётся навстречу, сама задаёт медленно нарастающий темп. Совсем тихо, только ему на ухо — дышит тяжело, мычит, иногда распадается в полустоне. У Дилана в голове — каша. Он просто хочет, порывисто то тянется за поцелуем, то стонет в него, разрывая, то одной рукой гладит её лицо, убирает налипшие пряди, то подныривает снизу под изгиб спины, хватает за задницу, стискивает в пальцах, добавляет себе импульса ускориться. Потом отклоняется, распрямляется над ней, придерживая её ноги, под мелодичное хлюпанье откровенно закатывает глаза от восторга, опускает одну руку на грудь, сминает, играется большим пальцем с соском. Кейтлин, едва поймав свободу для рук, без зазрения совести подхватывает свою вторую грудь одной, стискивает сосок к хрупких пальцах, а второй — опускается вниз, начинает мельтишить тонкими пальцами по клитору, жмурится. Дилан от этого зрелища заводится сильнее, толкается глубже, и она аж вскрикивает, когда он головкой упирается во что-то. — Больно?.. — он на секунду останавливается, весь замирает, боясь, что сделал что-то не то. Кейтлин крутит головой, размётывая пряди, одними губами выговаривает: — Не останавливайся. И Дилан больше не останавливается. Иногда его головка внутри снова заходит в тупик, Кейтлин выгибает, её пальцы на клиторе ускоряются, грудь стискивается под сжимом ладони, и Кейтлин в забытье, зажмуренно, повторяет “пожалуйста-пожалуйста”. Дилан хочет ускориться, но она так же зажмуренно крутит головой, говорит “нет-нет, пожалуйста”, и он уже читает всё по вздохам, удерживает прежний темп, задыхающеся стонет. И он абсолютно прав — от впечатлений слишком рано кончит. Дилану хватает ума между жадными вдохами и стоном предупредить, сказать, что на грани, и Кейтлин просит, просит, просит снова не останавливаться, ещё чуть-чуть. Он стискивает зубы, пробует усердно увести куда-то мысли от неё, которая ласкает себя под ним. На секунду чуть не спугивает собственный оргазм первой возникшей мыслей про оборотней. Стискивает сосок в пальцах, крутит его, трёт. — Дила!.. Внутри сжимается так сильно, что у него едва из глаз искрами не сыпется. И сразу же — расслабление. Кейтлин обмякает, и он открывает глаза, останавливаясь, проверяет, как она, и уже следом, видя, как её ладонь лениво сползает с клитора, берёт темп для себя. Она в ответ, приоткрыв разморённо глаза, поднимает руки к нему, зовёт к себе, и Дилан приникает к ней, задыхается, стонет ей в губы, снова набирая скорости. Успевает обнять, притянуть к себе целиком, вбиваясь внутрь, как умалишённый. И наконец вспышкой. Дилан вскрикивает, Кейтлин выцеловывает ему шею, и он чувствует, как уже через секунду с пульсацией он изливается внутрь. Как же хорошо. Безумно хорошо. Его окончательно раздирает по кусочкам эмоциями. Достигнув пика, всё медленно опадает, укладывается на дне. Дилан из последних сил держится над ней на локтях, но уже провисает в блаженно расслабленной пояснице, не хочет выходить. Кейтлин двигается под ним первой, и он вспоминает, что не проваливается окончательно из реальности, запоздало приоткрывает глаза, ищет место, где примаститься — а его чертовски мало на полуторке — и с чуть разочарованным стоном всё же вытягивает член из неё. Презерватив на его хере чуть сползает, уныло и мутно болтается на головке тяжестью, и Дилан машинально-наученно стаскивает его, без лишней сложности перевязывает, даже докидывает до мусорки в другой части комнаты. Падает рядом, тяжело дыша, и ведёт рукой по мокрой и разгорячённой коже Кейтлин. Оставляет ладонь на талии, гладит бездумно большим пальцем. Вообще ему бы спросить оценку своего первого раза после долгих лет, но, кажется, это девушки не любят больше, чем сбитый ритм. Поэтому молчит. Лишь притягивает к себе, вкрадчиво, воздушно целует в голову, просто чмокает одними губами в волосы в сплошной эмоции нежности. Кейтлин рядом тоже отходит. Поднимает свою ладонь ему на щёку, также в привычке-нежности гладит, не отвергает. Когда Дилан окончательно отходит, укладывает в голове факт, что они только что переспали, ему хочется разверзнуться морем слов, говорить и говорить, и про то, как это всё внезапно, и про то, что чувствует, и про то, какая она охуенная. Не секси, нет. Просто секс — он не станет преуменьшать. Но она вдруг шикает, лезет к глазу, Дилан переключается, и она оповещает, что забыла снять эти тупые линзы. Дилан логично говорит, что может снять сейчас, и Кейтлин, не стесняясь, поднимается голая, уходит к зеркалу, к тумбочке, потом подрубает лампу на столе, чтобы не в полутьме ковыряться. Дилан смотрит на изгибы её тела, без зазрения совести залипает на покачивающейся груди, набухших тёмный сосках, на поджарой округлой заднице, и лишь закусывает губу, понимая, что, чёрт возьми, она только что была с ним. Ебать, откуда ему знать, что такая девушка его тоже захочет. А оно вон как. Помимо линз вспоминаются и заколки в волосах, чтобы парик нормально сидел, потом с шиканьем — что подруга точно обнаружила их пропажу, вон пропущенные сообщения на телефоне, не слышали из-за беззвука. Дилан, лениво закинув локти за голову, поджимает губы, отвечает ей как и обычно, пару раз подкалывает беззубо. Сам не смущается того, что разваливается с упавшим членом у неё на обозрении. Даже странно, что после такого эмоционально скачка, ему до сих пор с ней комфортно и спокойно. Знает, что всё в порядке. Из-за того, что Дилан не успевает разверзнуться вулканом душещипательных разговоров, глаза начинают постепенно слипаться. И когда недалеко раздаётся щелчок выключателя лампы, матрас плавно проминается рядом, скрипит, Дилан сонно продирает веки, смотрит, как Кейтлин склоняется, достаёт одеяло у него из-под ног. Он машинально пропускает руку у неё за спиной, тянет обниматься, и она, как так и нужно, устраивается рядом, под боком, накрывает их обоих, походя влажно целует в губы. — А что, мы уже не вернёмся на ту охуительную вечеринку?.. — вяло улыбаясь и щурясь на неё, узнаёт с мягкой поддёвкой. — Неа. Пошли на хуй со своими оборотнями, — укладывается ему на грудь, перекидывает волосы на другую сторону. — Скажем что-нибудь завтра. — Вот это разговор, — улыбается он зубами, прикрывая глаза. — Оборотень рядом с тобой только один. — О боже… Она очевидно по привычке закатывает глаза, но Дилан уже этого не видит, только чувствует улыбку в голосе. А затем то, как она мягко целует его. Они совсем расслабленно смыкают губы, просто чмокаются в усталости и ласке, тянут физический контакт подольше. Засыпают. Успеют ещё поговорить потом обо всём. Дилан спит так крепко и прекрасно, что даже не находит неудобным лежать в тесноте и одном положении. Ближе к утру, когда солнце начинает греть ноги из-под одеяла, то пространство прибавляется: Кейтлин тихо встаёт, Дилан сонно щурится на неё, отслеживает, что собирается на пробежку. Он пробует пробубнить, нужно ли ему вставать следом, но до приятного быстро получает смазанный поцелуй в губы, чтобы спал дальше. Она, может, заодно по возвращению обратно прихватит кофе и завтрак. Дилан угукает и проваливается обратно в сон, разваливаясь с длинными ногами на всю кровать. Но спит, от силы, ещё полчаса-час. Потом чувствует на веках раздражающий луч солнца, морщится и окончательно просыпается, так и недоспав положенное. Поднимается, таскается по невероятно тихому общежитию умыться, сходить в душ. Встречает знакомого с этажа, и то, что он тут находится с утра пораньше, выходя из комнаты Кейтлин, никого не удивляет. То, что Кейтлин ещё не возвращается, даже тенью мысли не осаживается в голове чем-то подозрительным, пугливым — знает, что вернётся, ещё бы она в свою комнату не вернулась, и точно всё будет расставлено по своим местам. Потому что Дилан не сомневается в ней. И перестаёт лишний раз сомневаться в себе. Хотя, конечно, мог бы. Но уже не хочет и не находит в этом смысла. Однако едва он заплывает обратно в её комнату, всё ещё сонно и в одних трусах потягиваясь, в дверь неожиданно стучат. Дилану не сразу приходит в голову, что это не Кейтлин — зачем ей стучаться к самой себе и зная, что Дилан тут — но эта мысль посещает его только при нажатии на ручку и открытии двери. Джейкоб. Не к месту весёлый, трезвый и бодрый, уже поворачивается наигранно из-за плеча, растягивая губы в улыбке, одной мимикой излучая “хэ-хэй, не ждала?”, но сразу теряется, встречая рожу Дилана, с мокрыми с душа волосами, налипшими на лоб, и торчащего полуголо из проёма. Немая пауза залегает напряжённостью. — Э-э-э… Здоров. Чо, бухали вчера вместе? — находится с уверенностью Джейкоб, и делает шаг вперёд, чтобы войти, но Дилан реагирует оперативнее: прикрывает дверную щель, закрывает обзор на комнату и свои голые плечи, кривит ненатурально губы в деланой будничности. — А-а-а, да-да, тип того. А ты откуда?.. — А, да я пригнал ночью на машине, всё равно Хэллоуин не праздную, — пожимает честно плечами. — Вот, решил заскочить… А чо, Кейтлин ещё спит или чего?.. — Она на пробежке. — Понял-понял, — снова делает свободный шаг, чтобы войти. Дилан опять прикрывает дверь, Джейкоб — рефлекторно отклоняется. Смотрят друг на друга. Джейкоб ещё раз пробует зайти, ступая в единственно возможное открытое пространство щели, но Дилан сам встревает там плечом, не пуская. — А чо, войти-то нельзя?.. — удивлённо поражается, раскинув руки. Дилан наигранно вскидывает поражённо брови, будто и не делает ничего такого, а внутри наскоро перебирает варианты, как спровадить Джейкоба. Он сейчас не в жилу. Совсем. У Дилана в планах дождаться Кейтлин, позавтракать, взять всё же слово и объясниться по-человечески, подчеркнуть, что это не случайный порыв с его стороны и он бы хотел понять, как она на него смотрит под углом… под углом своего потенциального парня. И, если он не намертво закован во френдзоне (судя по ночи, он там на честном слове держался), то Дилан на полном серьёзе хочет с ней отношений. Ни с кем другим. Ни с симпатичными парнями, ни с её милыми подружками и иными девушками. С Кейтлин. Джейкоб стоит напротив с таким лицом, будто вся эта заминка уже выглядит супер напрягающей и странной. Дилан хаотично пробует подобрать своё выражение так, чтобы звучать убедительно, но выдавливает самое первое, тупое и безнадёжно молящее: — Может, зайдёшь попозже?.. — Брось, чувак, она же скоро придёт! Чо мне под дверью ждать?.. — А что, тебе не впервой… — Бля, Дилан, камон!.. — сплёскивает руками Джейкоб. — Пусти меня, второй раз я не куплюсь на заедающую дверь, которую ты якобы чинишь!.. Дилан морщится — а так хотелось повторить трюк. Жаль, настроение не то. Он не находит отговорок поумнее, ещё и прикидывает, что будет, если и вправду его оставить за дверью: Джейкоб вряд ли куда-то уйдёт, может, в тачку только спустится, а, значит, быстрее перехватит Кейтлин и… Ни завтрака с ней, ни разговора по душам. Дилан прикрывает глаза, смиряясь с положением, и нехотя открывает дверь, наигранно распростирает руку, приглашая. Джейкоб воодушевлённо расплывается в улыбке, делает бодро шаг внутрь и останавливается, едва зайдя. Спросонья Дилан делает ещё одну ошибку — он забывает о том, что иногда обстановка может говорить красноречивее человека. Когда он закрывает дверь и разворачивается следом за Джейкобом, это становится буквально ярко-красной тряпкой перед глазами. Скомканная простыня и одеяла на одной кровати, а не на двух соседних, где обычно ночует Дилан, раз соседки по комнате нет; его джинсы отброшенные на полу, у кровати снятые и скомканные розовые трусики, лифчик с его футболкой в тандеме висят на изголовье. И ошейник с цепью на тумбочке. Вместе с открытой пачкой презервативов, глянцевым краем от вскрытого, поблёскивающим на солнце. Дилан сглатывает, панически косится на мусорку у двери — да, там лежит использованный и завязанный презерватив. Всё понятно без слов. Фигура Джейкоба долго стоит по центру комнаты, смотрит непонятно куда, напрягается едва заметно в плечах. Дилан, стоящий в одних трусах позади, сглатывает. Не то, чтобы ему стыдно или что-то в этом духе, но к такому резкому вскрытию с ещё даже не ясными отношениями с Кейтлин после ночи — он явно не готов. — Это чо… — медленно и глухо подаёт голос Джекоб, так и не отмирая. — Это… ты с ней трахался?.. Дилан задавливает первый порыв пошутить нервно, мол, нет, они специально с ней вдвоём ждали Джейкоба и раскидывали презики, её бельё по комнате, чтобы он так подумал. Но потом жмурится в мучении, вздыхает и… Да похер. Какая разница. — Да, — подтверждает, сплеснув руками по воздуху. Не знает, что ещё нужно говорить в таких ситуациях. — Поэтому я и просил, чтобы ты зашёл попозже. Мы тут… Ну, ещё даже не завтракали. Джейкоб оборачивается резко, диковато. — Ты охуел?!.. Эта реакция Дилану не нравится. Он вспоминает, как Джейкоб не совсем спокойно реагировал на расставание с Эммой. Ему даже закрадывались потом мысли в голову, а не из-за него ли они тогда все не уехали вовремя, но никто из полицейских не изучал их фургон, а думать об этом после всего не хотелось. Да и Кейтлин — разбирается же в машинах — молчала. — Не совсем тебя понял?.. — нервно выдавливает улыбку одними губами Дилан. Джейкоб взмахивает руками — мол, что непонятного он говорит — открывает и закрывает рот, наконец заговаривает ещё напористее: — Бля, ты что, совсем охренел?! Ты, бля, с моей бывшей тут кувыркался, ещё и чот затирать мне будешь?! — Ты очень верно подметил, — поджимает подбородок Дилан. — Кажется, э-э-э… Вы расстались. В чём проблема?.. — В том, что ты грёбаный гомик, если мне не изменяет память! — у Джейкоба подсрывает башню. — Ты же бегал за этим, за Райаном! Какого хуя, чел?!.. Я, блядь, думал, ну и заебись, что общаетесь, ты-то не будешь… Ага, хуй там! Это ваще как называется?! — Так, Джейкоб, давай… — когда тот порывисто шагает в его сторону, Дилан невольно отстраняется, пробует прощупать расстояние между ними руками. — Успокойся, окей?.. — В смысле успокоиться?! — он дёргано раскидывает руки, указывая на всю комнату разом. — С хрена ли мне успокаиваться?! Ты, блядь, спал с Кейтлин! Ты же гей! Хули в уши ссал ей и мне?!.. — Слушай, давай я ща всё объясню и мы… — Чо мне слушать, я и так всё вижу!.. — Джейкоб зло вскидывает руки, затем вдыхает, жмурится, заводит ладони за голову и чертыхается. — Чёрт тебя!.. Как это вообще?.. Что… Очевидно, первый всплеск негодования проходит, и он отворачивается, проходит потерянно до кровати, падает, наступив на валяющиеся розовые трусики. Дилан дёргается машинально указать на это, но обрывает себя — лучше сейчас не лезть под горячую руку Джейкоба, тот явно не в настроении. Ситуация отдаёт полным сюром: он, вроде бы как гей, должен пояснять бывшему Кейтлин, почему они переспали. Бред да и только. Дилан мнётся в отдалении, пока Джейкоб немного утихает, и пробует найти взглядом свои штаны — как назло, слишком близко к Джейкобу. Не то, чтобы Джейкоб был прям агрессором, скорее, более чувствительным и простым парнем, но от неожиданно-яркой реакции Дилан не знает чего ожидать. Раньше он просто от поцелуя с бывшей завёлся, наорал и ушёл, а теперь уже прошло время, может, и рожу может начистить на поводу у эмоций. Дилан, конечно же, в это не верит, но предусмотрительность не помешает. Пауза затягивается — напряжённая, злая — и Дилан осторожно просачивается на кровать напротив, садится, выравнивает их уровни. — Слушай, — снова пробует найти контакт, — ты что ли… Что-то чувствуешь к Кейтлин?.. — Конечно чувствую, баран!.. — вскидывается моментально Джейкоб, сплёскивая руками. — Что за тупой вопрос?! — Окей-окей, — вскидывает примирительно руки, — без тупых вопросов, да, я понял. Видимо, мне должно быть всё очевидно и спустя пару лет, как я тебя не видел, да-да, ты извини, не с того зашёл. — Бля, да я знаю её с детства!.. — понизив громкость, как в пустоту, говорит Джейкоб. Хлопает себя по коленям. — Естественно… Блин, ну, конечно, она мне близкий человек!.. — А вот тут давай сделаем ма-а-аленькую остановочку, — вклинивается. — Про то, что вы друзья детства я в курсе, но только вот… Ты сейчас чувствуешь к ней что-то как другу или?.. Пока Дилан беспутно водит по воздуху руками, подбирая формулировку и помягче, и поязвительнее одновременно, Джейкоб поднимает глаза, уставляется на него прямо и долго. И тут — изменение в лице. Пошёл мыслительный процесс. Дилан притыкается, чтобы не спугнуть чужую мысль. Но Джейкоб быстрее умных мыслей: он смаргивает, качает головой и тыкает пальцем уже в Дилана. — А давай-ка мы сделаем остановку на том, какого хрена ты вообще к ней лезешь?.. — зло цедит. — М, как тебе?.. Что-то я не понял, когда ты из её друга гея решил переобуться в ёбыря? — Это долгий разговор, знаешь, — поджимает губы Дилан, явно не настроенный сейчас извергать свой поток путанных мыслей на эту тему. — Давай, может, мы сначала разберёмся, с парнем она или без, а уже потом, как будет хороший случай, то я обязательно… — Нет уж, пошёл ты нахер с этим!.. — фыркает ещё раздражённее. — Я правильно понимаю, что ты, как полный уёбок, пиздел мне и всем что тогда, что сейчас, а теперь, под праздник, когда она, похоже, была пьяна, воспользовался?! — Нет, ты неправильно всё… — А как тогда?! — Джейкоб, слушай, я правду тебе говорю, это всё не так, как ты… — Ну так давай, блядь, объясняйся! — всплёскивает руками с хлопком. — Давай, я жду!.. Дилан замирает с открытым ртом и чуть позже нужного с беглым смаргиванием закрывает его. И так, ему в любом случае придётся вываливать похожую речь Кейтлин, поэтому, наверное, даже неплохо, если он сейчас опробует её на Джейкобе, посмотрит, достаточно ли правдиво и правильно звучит, все ли нюансы и детали он смог прояснить, а также… Стоп. Какого хуя. С какой стати Дилан вообще должен объясняться за свои чувства?.. За свои, мать их, чувства, которые он просто испытывает к другому человеку, вне зависимости от пола? Почему вообще кого-то должно ебать, как он себя ведёт, кому раньше симпатизировал, кому сейчас, в каких отношениях был?.. Дилану не нужна и никогда не была нужна присказка про то, были ли у него девушки или не были. Он вообще имеет полное ебучее право не отвечать, не искать понятную всем крайность и пытаться соответствовать ей. Да, в лагере он был влюблён в Райана. Он был с ним в отношениях. Да, он привык больше высматривать романтический и сексуальный интерес среди парней, но это вовсе не значит… Да нихуя это не значит. Жизнь огромная, многогранная, в ней, блядь, даже место оборотням нашлось, кто-то, может, взаправду и вампиров из космоса видел, так почему за рядовую влюблённость в девушку или парня он должен расхлёстываться в долгих пояснительных лекциях? Это его жизнь. Его чувства. И единственный человек, кому он готов об этом говорить сейчас — Кейтлин. Если она не примет его чувства — один разговор. Если примет — другой. Всё, точка. Здесь больше не существует мнения Джейкоба, мнения её подруг, их ожиданий и сопоставлений с чем-либо. Дилан просто… был собой. Раньше он старался что-то из себя слепить, чтобы влиться то в один коллектив, то в другой, но его постоянно штормило, пугало то, что придётся держать ответ перед хрен пойми кем за что-нибудь неправильное со своей стороны. Он пробовал быть лёгким и весёлым тогда в лагере. Он пробовал быть серьёзным и взвешенным в отношениях с Райаном. Но обе крайности — не он целиком, не он весь. Сам Дилан — где-то посередине. Ему нравятся бойкие и уверенные в себе девушки, нравятся тихие и интровертные парни, сам он умеет временами шутить, тусить, а иногда любит замыкаться и уединённо проводить время. Может, раньше Дилану не хватало смелости и уверенности сказать “да пошло оно нахер”, он слишком переживал, чтобы кому-то понравиться и быть принятым, но теперь он точно знает. Точно знает, что может быть по-другому. Что можно показывать слабости, не прикрывать свои те или иные поступки объяснениями, если того не требуют, не пытаться похвалить себя самому, ведь кто-то тоже это может сделать. Джейкоб сидит напротив, упирается мощными ладонями себе в колени, смотрит выжидательно-напряжённо. А Дилан, проморгавшись, пошлёпав губами в паре неначатых фраз, вдруг осознаёт всё так ярко и чётко, что уже и не находит в себе желания оправдываться. — Знаешь, Джейкоб, — находит всё же нужное начало, и тот вскидывает брови, будто не мог дождаться, — а пошёл-ка ты на хуй. Джейкоб зависает, смотрит, не меняя выражения лица, моргает. — Что?.. — Я сказал, — повторяет более акцентно, по буквам, — что ты идёшь на хуй. Уверенное раздражение смывается с лица Джейкоба моментально. Он до того откровенно теряется, что даже смешно. — Не понял, — будто и второй раз не расслышал. Дилан качает сам себе головой, улыбается абсурду своих прошлых переживаний. — Я говорю тебе идти на хуй, потому что это не твоё собачье дело, — выдаёт то, что, кажется, копилось в нём долгие годы. Оно льётся рекой по идеально проложенному руслу. — Ты уж извини, чувак, но я не обязан тебе сейчас объяснять, почему мне нравится Кейтлин!.. И уж тем более с чего бы ради мне тебе вывалить историю всей своей жизни, показывать на примерах, где мне нравился то один человек, то другой!.. Типа, ты не находишь это нихуёвым перебором?.. Всё, что ты должен знать, это то, что наш вчерашний секс был по полному согласию и отдаванию себе в нём отчёта. Серьёзно, Джейкоб, блядь, я похож на того, кто ей воспользуется пьяной?.. Хотя ладно, окей, вопрос справедливый, ты ведь знаешь меня два месяца херову лет назад и из недавней встречи на час. Класс, давай, делай выводы!.. Тебя не смутило, что я уже как год трусь в её близком окружении и, наверное, знаю её даже получше за этот период, чем ты?.. И уж будем на чистоту, если ты реально считаешь меня настолько конченным гондоном, то ты уж должен знать Кейтлин — она пойдёт и заявит на меня. А, ну, да, а я посижу у неё в комнате в трусах, хули мне!.. И вообще, причём тут, нахер, бывшая она твоя или нет?.. Джейкоб, блядь, люди расстаются, прикинь? И не я виноват в том, что ты расстался с ней год назад или даже больше! Вы разошлись, она имеет право делать что угодно и с кем угодно! И если я ей нравлюсь как парень (а я бы хотел на это надеяться, потому что она мне пиздец как нравится, я как раз тут жду её и хочу максимально честно обо всём поговорить и предложить ей встречаться, знаешь, излить душу, стать идиотским мямлей, потому что мне очень хочется быть её парнем, но всё зависит от её слов и чувств, да), то причём тут ты?.. Если ты до сих пор её любишь, знай, чувак: по-человечески мне жаль, я полностью тебя понимаю и сочувствую, но мне что теперь, свалить и забить на то, что чувствую я?.. Неа, я уже охуел разок в отношениях с Райаном, нахуй это! О, точно, Райан!.. Хули ты мне его припоминаешь, чел?.. Ты в душе не ебёшь, что у меня произошло за все эти годы, встречался я потом с ним или нет (кстати, для справки, год встречался)! И что, что Райан?.. Ну, давай, хуярь, ведь мой бывший, видимо, должен стать каким-то охуительным аргументом в пользу того, что я не имею права влюбиться в девушку и заняться с ней сексом!.. Бля, чо, свет на нём замкнулся?.. Прикинь, у меня были отношения и до него, и после. Я уж как-то разбираюсь, так, потихонечку, и всё без тебя, Джейкоб, без сраных пояснений тебе!.. Поэтому будь добр сходить нахуй со своими требованиями! Меня, как минимум, сюда пригласили и меня ожидают тут увидеть (напоминаю, я очень сильно хочу с ней поговорить и наедине, а не, блядь, тебе речи толкать), а то, что ты залетаешь сюда, как к себе домой, это сам разгребай!.. Дилан выдыхает, высказавшись, и замирает. Он столько лет не мог сформировать в себе это в ответ каждому, кто спрашивал его, а кто он. Он, блядь, Дилан Лениви, всё, точка, если захочет сказать, кто ему нравится, он скажет, а в остальном — разбирайтесь сами. Сейчас он даже чувствует в себе силу понять, сформулировать, почему решил расстаться с Райаном в своё время. Так же бы высказал ему за всё, не пытался сгладить каждый конфликт, оправдаться, а твёрдо бы стоял на своей точке зрения. Джейкоб сидит напротив, обомлев. Он и слова не пробовал вставить, только слушал-слушал, как из Дилана хлещет невысказанным за столько лет. Единственное, на что надеется Дилан — он понял посыл. Не то, чтобы прям “на хуй”, но как минимум подальше от пустых доёбов. Наконец в тяжело пульсирующую отходняком тишину он выдавливает: — Бля, чел… — Джейкоб опускает глаза, неловко чешет шею. — Полегче, я же просто… — Да заебало, — выдыхает тяжело Дилан, прилизывает упавшие на глаза волосы пятернёй. — Знаешь, сколько я доёбов ожидаю услышать на эту тему без тебя?.. — Да, походу их будет много, — кивает в робком понимании. — Сорян, не думал, что… Да, блин, ты прав, меня опять что-то понесло… Просто знаешь… — Ты ещё любишь Кейтлин, да?.. — упаднически-иронично пробует предугадать. — Да не, не, — Джейкоб отмахивается, сглатывает, потом порывисто лезет почесать щёку. — Ну, как точнее… Типа, да, я её дохуя лет знаю, мы вот после той херни… Встречались два года, но, кажется, мы оба поняли, что сделали ошибку. Тяжело нам друг друга так воспринимать, типа, хотим разного и вообще… Ну, разные мы люди. Но я люблю её как подругу, и говна не желаю, просто… Не знаю, чел, я так охерел от того, что это ты, что даже и… — Что даже решил прессануть, — Дилан в деланом понимании поджимает губы в улыбке. — Да я иногда на эмоциях борщу, ты уж это… Кейтлин всегда говорила, что лучше уйди, проветрись, потом иди истерики закатывать, а то так все и будут считать придурком без тормозов… Прости, Дил, я без злого умысла. Дилан моргает — честность срабатывает. И спесь из раздражения, усталости от всего смывается волной. Он дёргает более честно губами в улыбке, расслабляется в плечах, кивает, опуская бегающий взгляд. — Да это, ладно, бывает… Ты тоже извини, меня что-то прям порвало… — Понимаю, чел. Иногда так все заебут, что ещё одна капля и всё, туши свет. — Да-да, именно так. Ты тоже прости, я тут много хер пойми чего сказал… — Не, всё по фактам, — кивает головой, потом, ухмыльнувшись, поднимает глаза. — Кейтлин такие нравятся!.. — О, я уж надеюсь!.. — Дилан вскидывает руки, будто поражённый. — А то будет супер неловко, что я тут тебе такую речь вывалил, а в итоге она меня бортанёт… — Ну, чо скажет, то и делай, — пожимает плечами. Дилан вздрагивает уголками в губ в новой проступившей неуверенности — вопрос насущный пока так и висит в воздухе. — Кстати, убери ногу с её трусиков, богом прошу, — поймав нужный момент, всё же высказывает Дилан. — Уже смотрю на это пять минут, тип, ну уж ты совсем не наглей… — Ой, бля, прости!.. — Джейкоб суетно убирает ногу, дёргается подобрать и отложить, затем снова дёргается, просто накрывает ладонью губы и уводит взгляд. — О, из её любимого комплекта… — Так, — Дилана снова укалывает подступающим и нехорошим, — давай договоримся, что, вне зависимости от того, буду я с ней встречаться или нет, то мы… — Не обсуждаем как с ней спали, — инициативо подхватывает Джекоб, прищёлкивая пальцами. — Нет, точно нет! — В жизни об этом не заговариваем!.. — Да, я совершенно не хочу ничего об этом знать. — Взаимно, чувак, взаимно. Назревающий скандал естественно сходит на нет. Они просто сидят ещё немного, пробуя построить отвлечённый диалог, но проходит пара минут, как открывается дверь и заглядывает Кейтлин — в спортивной обтягивающей форме, с бухающей музыкой в одном наушнике, свисающем с плеча, с крафтовым пакетом и с подставкой с кофе в пальцах. Оба впериваются в неё взглядами с кроватей, будто не зная, чего ожидать. — Так… — замирает она в проёме, оглядывая то одного, то второго, — я вроде бы вчера не так много пила, и спала всего с одним парнем. Вы научились почкованию?.. Какой поразительный прогресс! Может, мне ещё раз сходить на пробежку, и сделаете ещё один виток эволюции? Клянусь, мужская часть человечества оценит ваши результаты. — Ой, завались, — едва улыбнувшийся окрылённо ей Джейкоб сразу же жмурится в деланом оскорблении, отмахивается. — Мы старались, искренне, но, увы, твоё отставание до сих пор слишком заметно и мы притормозили, — заряжает на нервах очень острую подъёбку в ответ Дилан, и уже Кейтлин закатывает глаза, повторяет за Джейкобом: — Ой, заткнись!.. — переносит вес с одной ноги на другую, хрустит пакетом. — И вообще, джентльмены, если вы уж так интеллектуально развились, что едва на усвистали в космос в своём познании, хочу напомнить — у вас больше на две руки от ожидаемых, чтобы мне, блядь, помочь. Джейкоб и Дилан теперь шикают одновременно — подрываются с мест, чтобы забрать явно неудобный пакет и кофе. И Кейтлин, будто освободив руки, освобождает и поле зрения от замыливания: спрашивает, почему Дилан до сих пор в трусах, мог бы и джинсы надеть, или же у них тут было правоверное меренье письками, без набивших оскомину слов. Непонятно, действительно ли они мерялись хуями, но после продолжения Кейтлин про то, что уж она тут точно справедливый рефери, оба взвизгивают “не надо”. Её появление окончательно упрачивает в том, что она слишком хороша. Кажется, даже для них обоих разом. Кейтлин сходу падает на заправленную кровать к Дилану, подпинывает к нему джинсы, после чего указкой руководит, как им делить их завтрак на двоих на неожиданно всплывшего Джейкоба. Дилан отдаёт ему свою половину сэндвича, а она — оставляет половину латте. Дилан пробует возмутиться, почему именно он делится едой, Джейкоб, поддержав из принципа, тоже возбухает, что не хочет он сэндвич Дилана — может, она что повкуснее принесла. — Дайте угадаю, — выслушав короткую перепалку, поджимает она губы, — вы только что сидели как два нахохлившихся индюка, посрались на какую-то абсолютно тупую тему и теперь “мы не дружим, я не дам ему свой совочек, а я не дам ему свою формочку”, так?.. Мальчики, можно посерьёзнее хоть раз? Один полудурок тащился в другой штат, чтобы билеты впихнуть на свой матч, другой за всё утро так и не додумался джинсы натянуть! Давайте, решайте, кто первый в угол пойдёт! И да, Дилан, я не могу отдать свой, Джейкоб не ест рыбу. Так что уж кто чем может, давай, не ёрничай!.. Точно: оказывается, Джейкоб заявляется только за тем, чтобы пригласить на свой матч, их команда как раз на днях приезжает, он прикатил заранее немного потусить, потом грядут тяжёлые тренировки и уже не до развлечений. Дилан успокаивается внутри, даже находит особую прелесть в том, что всё не случается как мелодрамах по телеку: они перешучиваются, Джейкоб даже пуляет в него частью его же сэндвича, Дилан хочет ответить, но Кейтлин вовремя напоминает, что оба тут будут драить пол, пока не увидит своё отражение в нём. А ещё она походя, сидя под боком, говорит что-то про крошки на лице, Дилан поворачивается и встречает мягкий поцелуй. Что ж, похоже, то, о чём он переживал больше всего, уже имеет практический ответ. Кейтлин смотрит на него, улыбаясь своей хорошенькой улыбкой, щурит глаза, сияет ими, что солнце сейчас потускнеет, и Дилан по инерции улыбается, ещё до конца не осознавая, что уже в эту секунду — счастлив до усрачки. Он не в такт её мимолётности припадает просто искренне-нежным поцелуем, улыбается в губы, как и она, посмеивается, и разлепиться их заставляет лишь карикатурно-наигранное фуканье Джейкоба, что он и так тут едва не посреди притона сидит, ещё и они начнут сосаться при нём. Однако Джейкоб уходит вполне довольный и не обиженный — напоминает, что обязательно будет их ждать, если не придут, расстроится. Дилан провожает его помахиванием ладони, зависнув над Кейтлин, и потом, оставшись наедине, всё же решается поговорить. Но уже без тайной напряжённости и ожидания, что откажет. Напротив — ощущает, что просто нужно проговорить вслух, может, обсудить что-то несказанное. — Эм, значит… Теперь я официально твой парень? — стараясь сделать вид, что уже и так всё понял, только уточняет, прищуривается на один глаз он. Кейтлин оборачивается, хлопает глазами, затем в нарочито-медлительной задумчивости обводит взглядом круг по комнате и, поджав губы, кивает: — Я говорила, что могу сосаться с друзьями, но, ты уж извини, ни по пьяни, ни по трезвости я не сплю с ними. Так что да. Увы, Дилан, тебе некуда теперь деваться, придётся им быть. — Жесть, вот это меня занесло!.. — наигранно жмурится, сплёскивает руками, но довольную улыбку подавить не может. — Ну вот и нехер быть очень милым и нравящимся мне придурком, который аж в первый раз доводит до оргазма. Ещё и после длительного периода секса только с мужиками. Дилан стирает с лица всё наигранное сожаление, стреляет глазами. — Так, вот сейчас не думая отвечай: по школе до десяти, я… — О нет, нет, только не это! — Ну, я взял хотя бы семёрку?.. — После этих вопросов — только двойку. — Ауч! Мне вообще-то больно. В сердце. — Переживёшь, я верю в тебя. И вот так как-то легко, буквально играючи, он становится не просто другом, а её парнем. Даже не верится.