Я навсегда за тебя в ответе

      Ванную заполнили клубы пара; Сакура стала под обжигающе горячие струи и блаженно вздохнула. Всё же в купании порознь есть плюсы: температуру воды можно выбрать на свой вкус. Когда они с Какаши принимали душ вместе, приходилось довольствоваться тёплой.       Она снова помогла ему искупаться, чтобы не намокли бинты, — и теперь осталась в ванной сама, наедине со своими мыслями.       Этим вечером девушка ощутила то, о чём беспокоилась её мать — и сам Какаши: пресловутую разницу в возрасте. Она не мешала им быть на равных в паре. Рокудайме ни в чём не навязывал своего мнения и учитывал её, Сакуры, пожелания. Разве что сегодня буквально настоял, чтобы они поужинали в кафе. Она догадывалась, из-за чего: его смущало, что с перевязанными руками он не смог бы участвовать в приготовлении ужина, и хотел освободить её хотя бы от этих хлопот.       Теперь же Сакура в полной мере осознала, что выходит замуж за человека с прошлым. Нет, Какаши Хатаке был честен с ней и не скрывал ничего такого, о чём ей следовало бы знать… Просто существовало что-то вроде запертой комнаты, куда может входить только он сам. Сегодня дверца приоткрылась и для Сакуры. Только вот…       Девушка провела кончиком пальца по плитке, имитирующей бежевый в разводах мрамор. Интересно, Она тоже бывала здесь? Так же рисовала на покрытой испариной стене; засыпала в его объятиях — после того, как они…       «А что же я ожидала от взрослого мужчины? Историю о безответном чувстве вроде моей собственной?» — резонно спросила себя Сакура и налила на мочалку гель. — «Чёрт дёрнул меня за язык…»       Её душила досада. Не стоило вытягивать из Какаши подробности… Достаточно было бы просто догадываться.       У меня был роман, Сакура. Но с той женщиной у нас не могло быть будущего, и мы оба это понимали. Так что… В конце концов, всё закончилось тем, чем и должно было.       «Почему так?» — размышляла Сакура, намыливая бока. — «Она… уже была замужем за другим?»       Представить Какаши любовником чужой жены не получалось. Нет, он бы не унизился до такого… Там было что-то другое — на что у девушки не хватало воображения.       Если они оба знали, что неизбежно придётся расстаться, — что держало их вместе? Какой она была, эта женщина? Наверняка очень красивой… Только этого одного мало, чтобы увлечь Какаши; почему-то Сакура была уверена в этом. Кем же Она была для него? Кем они оба были друг для друга?       И кто для него она сама, Сакура Харуно, — после Неё?       «Хватит!» — оборвала себя девушка и прижалась спиной к прохладному кафелю. — «Хватит…»       «Как бы там ни было, радость моя, это осталось в прошлом. Я ни о чём не жалею».       «Вот главное, о чём нужно думать. Что ж, это мне урок на будущее», — подытожила девушка, сполоснула мочалку, отжала и повесила на крючок. — «А сейчас придётся как-то справиться. Не закатывать сцен и не выпытывать больше ничего. Он ведь… Он ведь не спрашивает меня насчёт Саске».       Сакура решила, что успокоила себя этими размышлениями, — пока не вышла из ванной. В квартире стояла тишина. Интересно, чем занят Какаши всё это время, наедине с собой? Закусив губу, девушка подкралась ко входу в спальню. Что если — от этой мысли больно кольнуло — он держит в руках какую-нибудь вещицу, которая напоминает о Ней?..       Вдруг из комнаты вылетела взъерошенная Принцесса. Не обратив внимания на Сакуру, припала на передние лапы, смешно перетаптываясь на задних, — и бросилась обратно. Послышался знакомый звон и не менее знакомый тихий ласковый смех.       От сердца отлегло — и тут же стало совестно. Как только в голову пришло сомневаться в Какаши Хатаке? Только из-за того, что он был откровенен и рассказал всё как есть… А ведь мог бы ответить, что его прошлые отношения её, Сакуры, не касаются, — и был бы прав.       «Я его здорово ошарашила, когда заподозрила, что Ичимару — его сын», — вспомнила девушка. — «Наверное… Он решил, что лучше не оставлять меня с моим воображением. А я…»       Звон. Разочарованное кошачье фырканье. Сакура тихонько прильнула к дверному проёму; так и есть: Рокудайме дразнил её высочество теми самыми колокольчиками. Кошка и шиноби не уступали друг другу в ловкости и скорости реакций. К тому же, казалось — а скорее так и было, — Какаши и без Шарингана заранее предвидел каждую уловку своей любимицы. Девушка улыбнулась: до чего же интересно наблюдать его, Шестого Хокаге, таким — без маски, в светло-голубом домашнем халате, играющим с кошкой… Колокольчики ускользали у неё из лап в самый последний момент, задорно позванивая: ну же, давай! Вот они мы!       После очередной провальной попытки Принцесса уселась у ног хозяина и обиженно заявила:       — Мяу!       Рокудайме рассмеялся и разжал пальцы. Кошка поймала колокольчики в полёте и с торжествующим воплем юркнула под кровать.       — Вот как! — весело заметила Сакура, направляясь к комоду. — А нам с Наруто, чтобы добыть их, пришлось наизнанку вывернуться!       Какаши почему-то смутился, будто его застали за чем-то интимным.       — Ммммда? — протянул он, почесывая шею. — Помнится, вы смухлевали.       — Смухлевали?! Всего лишь определили слабое место противника и использовали в тактике!       Девушка распустила волосы, которые перед душем собрала в хвост, и только потянулась за расчёской, как Рокудайме оказался у неё за её спиной.       — Можно мне? — коснулся шеи Сакуры мягкий шёпот.       В небольшом круглом зеркале было видно, как они оба зарумянились. Тогда, возле костра во время грозы, Какаши спросил разрешения, прежде чем прикоснуться к её волосам… Спрашивал и теперь — после всего, что между ними уже было.       Как и в тот раз, Сакура медленно прикрыла глаза: конечно, можно. «Интересно, он Её тоже расчёсывал?» — царапнуло по сердцу; стиснув зубы, девушка отмахнулась от непрошеной мысли. Даже если и так — что с того? Ведь сейчас…       — Какаши… Ой, ты чего вздрогнул? Я только хотела спросить… Как получается, что твоя чакра сплетается с моей? Не поверю, чтобы ты не искал объяснения.       — Хм… Ну, упоминания о подобном встречаются в древних легендах, — отозвался он, бережно ведя расчёску; Сакура жгуче пожалела, что до сих пор стриглась так коротко. — Мудрец Шести Путей учил людей объединять чакру, чтобы достичь понимания — более полного и глубокого, чем с помощью слов.       — Но ведь у нас это вышло само собой…       Расчёска чуть слышно стукнула о поверхность комода. Взяв девушку за плечи, Рокудайме мягко притянул её к себе.       — Потому что наши чувства — искренние и настоящие, Сакура, — тихо сказал он, зарываясь носом в её волосы. — Другого объяснения у меня нет.       Она вздохнула и прижалась к нему, млея в тепле объятий и слиянии чакры. Действительно, какая разница — что было, как и с кем… Теперь Какаши Хатаке с ней — телом, мыслями и душой, без остатка.       Из-под кровати доносился звон колокольчиков.       — Кажется, её высочество не даст нам уснуть… Мда, идея была так себе, — со смешком признал Рокудайме и разжал руки. — Ну, я оплошал — мне и разбираться.       — А? — Сакура обернулась, с недоумением глядя, как он снимает и вешает на спинку стула халат. — Ты собрался лезть под кровать? Но ведь…       — Да, расстояние от пола слишком низкое, — кивнул Какаши и сложил печать. — Поэтому… Хенге!       Он исчез в густом белом облаке; когда пар развеялся, на месте Рокудайме оказался огромный лохматый серый кот. От восторга девушка расхохоталась и захлопала в ладоши — в ответ кот подмигнул ей зелёным глазом, совершенно по-человечески вздохнул и нырнул под кровать.       Там его встретили шипением; фырканье, возня, возмущённый рёв — и наконец серый кот с колокольчиками в зубах выскочил на середину комнаты. Сакура успела подхватить его на руки прежде, чем из-под кровати появилась разъярённая Принцесса.       — Вы проиграли, ваше высочество, — сказала ей девушка, прижимая серого кота к груди. — Придётся смириться!       — Пф! — ответила кошка и, гордо задрав хвост, покинула комнату.       Сакура усадила кота на кровать и забрала у него колокольчики. Тот чихнул и, прижмурившись, потёрся о её руку — будто… О боги, да, он напрашивался на ласку! Со смехом девушка провела по жёсткой — точь-в-точь как волосы Какаши — шерсти, от макушки до хвоста, и ещё раз, и ещё… Ответом было раскатистое урчание, больше похожее на рык.       — Возвращайся, — шепнула Сакура, почёсывая кота за ухом. — Ты очарователен в этом обличье — но уж извини, я привыкла к мужчине!       Хлопок, пар — и на кровати сидел Рокудайме, довольный и растрёпанный больше обычного. Девушка улыбнулась, отвела ему волосы с глаз и позвенела колокольчиками:       — Куда их убрать?       — В ящик. — Он указал кивком на письменный стол. — А я подготовлю постель.       До сих пор этого ящика Сакура не касалась — только видела, как Какаши складывает в него служебные записи. Девушка аккуратно положила колокольчики с краю, заметила что-то в глубине — и присмотрелась.       Пустая фоторамка.       Она закрыла ящик и бросила взгляд на подоконник. То тёмное пятно на выгоревшем от солнечного света дереве… Сейчас там стоял другой снимок, такой же, как у Сакуры в кабинете: большой, в горизонтальной рамке — с праздника, когда их застал фотограф, а следом и вся команда номер семь.       Вся — кроме Саске.       Рокудайме дождался, пока Сакура тоже снимет халат, и погасил ночник.       — Ваше высочество, мммм? — сонно пробормотал он, придерживая для девушки одеяло. — Вы до утра собираетесь дуться?       «Да, всё, что было раньше, — осталось в прошлом», — подумала Сакура, укладываясь, как обычно, — спиной к Какаши, чтобы он мог её обнять. — «Для нас обоих. И больше не имеет значения.»       Кошка пришла позже, когда хозяева уже крепко спали. Всё ещё сердитая, свернулась калачиком в ногах поверх одеяла и укрыла нос кончиком хвоста, лениво обдумывая месть.

***

      «Левая. Левая рука у него слабее правой», — вспоминала Сакура вчерашнюю игру с мячом. — «Значит…»       Пока она набирала кровь из вены, Ичимару даже не поморщился. Он не сводил взгляд с процедурного столика, где медсестра подготавливала необходимое: шприц, инструменты, лоток со стерильными салфетками, второй лоток для отходов, спирт, плоскую лабораторную чашку, заполненную питательным раствором, и баночку с формалином.       «Волнуется. Но виду старается не подавать».       — Прижми ватку пальчиком и подержи, — велела Сакура. — Теперь самое сложное… Больно не будет.       Взяв с лотка шприц, она в несколько приёмов обколола лидокаином средний пучок дельтовидной мышцы. Одно из лучших мест для биопсии: ни крупных сосудов, ни нервов. Куноичи кивнула медсестре:       — Обработай хорошенько спиртом, Ротацу… Ну что, Ичимару? Занемело?       Он кивнул — синюшно-бледный в холодном свете медицинской лампы. Сакура объяснила мальчику заранее, для чего необходима биопсия: для изучения строения ткани и генетического анализа, чтобы убедиться в верности диагноза. Умолчала только о второй цели — постановке теста на совместимость с ДНК Первого Хокаге.       — Теперь лучше не смотри.       На кончиках пальцев девушки вспыхнул плоский язычок синего свечения — скальпель чакры; как только был сделан разрез, медсестра наложила расширитель и развернула рану. Ичимару послушно зажмурился и не видел, как один кусочек мышцы отправился в формалин, а второй — в чашку с питательным раствором.       — Вот и всё, — приговаривала Сакура, промакивая кровь. — Молодчина, Ичимару. Осталось исцелить разрез и наклеить пластырь.       Тем временем Ротацу раздвинула шторы на окошке манипуляционной, впуская утреннее солнце, забрала лоток с использованным инструментом и вышла. По коридору, удаляясь, стучали каблучки. Доктор и пациент остались наедине — в той самой манипуляционной, на той же кушетке, где накануне Сакура плакала на плече Рокудайме.       Ичимару вежливо отказался от помощи и сам натянул футболку.       — Сакура-сан… Вы такая добрая и так заботитесь обо мне. Хотя я…       Сакура обмерла, догадавшись, что он сейчас скажет.       — Мама не подозревает, наверное, но я… Я слышал её разговор с одним из врачей, к которым она меня водила раньше. — Серые глаза смотрели совсем не по-детски серьёзно. — Я всё знаю, Сакура-сан. О своей болезни и… о том, что меня ждёт. И вы тоже знаете, правда ведь? Ох… Простите, Сакура-сан, кажется, я был грубоват! Я не хотел вас обидеть!       Тайком сглотнув подступивший к горлу комок, куноичи взяла невесомую, влажную от волнения детскую ладошку в свои руки.       — Ичимару, — Она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, — я не обиделась. Только… хочу попросить тебя кое о чём.       — Попросить? Меня?       — Дай мне время во всём разобраться.       — Сакура-сан…       — Если ты придерживаешься расхожего мнения, будто лечение целиком и полностью зависит от действий врача, открою тебе секрет. Настрой пациента тоже очень, очень важен. — Сакура подняла ладонь с расправленными пальцами. — Так что, Ичимару? Мы — команда?       Мальчик хлопнул по её ладони и робко улыбнулся.       — А когда препарат будет готов… Можно будет и мне посмотреть под микроскопом?       Куноичи ласково потрепала упругие огненно-рыжие кудри:       — Конечно, можно! Ну, давай обратно в палату — завтракать. А потом на прогулку.       Записи Орочимару ожидали на подоконнике: Сакура захватила их с собой, чтобы после биопсии сразу спуститься в лабораторию. Сверху на папку стал лоток с забранным материалом. Пока девушка бережно несла это всё через холл, её провожали любопытными взглядами и шушукались за спиной: о том, что Хокаге лично поручил ей сложного пациента; о том, что от неё, ученицы двоих Саннинов, ждут очень многого; о том, что если в Конохе найдут способ лечения неисцелимых заболеваний — то, безусловно… Сколько надежд, сплетённых с её собственной мечтой, было в её руках.       В лаборатории всё шло своим чередом: Ямато коротал время с очередной книгой по архитектуре, а Орочимару, в длинном переднике и перчатках по локоть, готовил растворы в вытяжном шкафу.       — Доброе утро, Сакура-чан, — отозвался он на её приветствие. — Биопсия удалась?       Куноичи аккуратно поставила лоток на покрытый стеклом лабораторный стол. В руках у неё осталась только рыжая папка; перехватив вопросительный взгляд Ямато, Сакура чуть заметно кивнула.       — Да, Орочимару-сама. И ещё я принесла то, что вы запрашивали у Хокаге.       — Вот как, — бесцветным голосом проронил Саннин, не повернув головы. — То, что АНБУ не побрезговали моими научными данными, на руку тебе и твоему пациенту, Сакура-чан… Начинай без меня, я скоро закончу и присоединюсь.       Баночку с формалином девушка поставила тут же, на столе: если не было нужды торопиться — а её не было, — то для лучшего качества препарата фиксацию следовало проводить при комнатной температуре. А вот образец ткани, который нужно было сохранить живым для теста на совместимость, Сакура отнесла в термостат с температурой тридцать семь градусов и вернулась к потёртой рыжей папке, касаться которой хотелось меньше всего на свете.       Ей, ирьёнину, немыслимо было вообразить постановку опытов над детьми — во имя какой угодно цели… И всё же, как ни было жутко думать об этом, — именно из этих опытов зародилась её методика, именно благодаря им Сакуре не приходилось идти вслепую, опираясь только на сведения об успешном приживлении протезов. Собравшись с духом, девушка зажгла настольную лампу и склонилась над записями.       Описание процесса выделения генома из клеток она пролистала: этим навыком Сакура владела. Первая группа подопытных состояла из двадцати детей в возрасте от восьми до десяти лет; в журнале не упоминалось, каким образом они попали в руки Орочимару… Просто сухой факт. Куноичи заставила себя читать дальше: вот и пропись взвеси ДНК… В физраствор нужно было добавить хлористый магний и эмульгатор. Далее шли эпикризы каждого из подопытных. Нарушение сознания, судороги, эпилептические припадки, желтуха. Зашкаливающий уровень трансаминаз в крови…       — Иммунный ответ на чужеродную ДНК привёл к печёночной недостаточности, — озвучил очевидное Саннин, задумчиво перелистывая страницы. — Да, именно… Это и погубило первую группу. Вот протоколы аутопсии…       Исследование изменений в тканях погибших было сопоставлено с эпикризами.       — Закономерно, — заметила Сакура, водя пальцем по строчкам. — Чем выше процент клеток, куда ДНК Первого успешно встроилась, — тем более выражено поражение печени… А значит, и реакция иммунитета. Закономерно, но неясно! Почему же целые клетки приживаются, не вызывая иммунного конфликта?       — Видимо, дело в свойствах клеточных мембран, — ответил Орочимару. — И не исключено, что изменение циркуляции чакры излишне активировало защитные свойства организма… Вернёмся к журналу. Итак, я сделал вывод, что для успеха эксперимента достаточно будет снизить титр ДНК, добавить противовоспалительное средство прямо в раствор и подобрать премедикацию…       У следующей группы подопытных выраженность иммунного ответа удалось снизить; на передний план выступили другие симптомы… Пережить трансформацию каналов чакры не помогали ни лекарства, ни дзюцу. Один за другим дети из второй группы тоже погибли. Сакуру не покидало чувство, будто их мучительная смерть теперь отчасти и на её совести…       На записях о введении ДНК третьей группе журналы обрывались.       — Меня нашли, и пришлось, кхе-кхм… Покинуть лабораторию. Так что о результатах этой группы, — Саннин коротко глянул в сторону Ямато, — есть лишь примерное представление.       Куноичи сделала ещё несколько пометок и отложила блокнот. Было задумано вводить ДНК Хаширамы, начиная с мышц конечностей; затем поэтапно в мышцы туловища и наконец — в сердечную мышцу. Исходя из данных эксперимента, по мере того, как в организме Ичимару будет нарастать процент донорских генов, будет нарастать и реакция иммунной системы… Противовоспалительные препараты нужно будет использовать не только для премедикации, но и во время всего курса, и какой-то период по его завершении. И потом за мальчиком лучше понаблюдать месяца три-четыре как минимум…       — Уже есть новые идеи, Сакура-чан?       Она встретилась со спокойным взглядом жёлтых змеиных глаз. Сакура не забывала, с кем имеет дело; не давало забыть об этом и постоянное присутствие капитана АНБУ. И наверняка Орочимару не питал иллюзий насчёт того, как на него смотрят в деревне. Но за полгода совместной работы девушка узнала Саннина с другой стороны: как гения с пытливым и подвижным умом, с огромным запасом знаний; как терпеливого и мудрого наставника. Снова холодком пробежала мысль: каковы были бы шансы на успех у её затеи, если бы Орочимару в своё время не загорелся желанием заполучить силу Первого Хокаге? Нужно было что-то сказать…       Бледные губы Саннина тронула усмешка:       — Мне кажется, или ты собралась благодарить меня, Сакура-чан? Не стоит. — Он собрал все бумаги обратно в папку, закрыл её, завязал тесёмки и вручил Сакуре. — Предлагаю не откладывать постановку пробы на совместимость. Кроме того, надо подготовить реактивы для микроскопии… До вечера справимся. А за делом ещё раз пройдёмся по твоей методике…       Без четверти шесть Сакура вернула в термостат чашку с кусочком мышцы, куда ввела несколько капель взвеси ДНК. Через двое суток, в понедельник, можно будет оценивать результаты теста… Девушка вытерла испарину со лба. Всё, что зависело от неё, она сделала.       Быть лечению или нет — решат индивидуальные свойства организма Ичимару.       Кроме термостатов, во втором зале лаборатории высилась наполненная питательным раствором огромная колба. В ней хранился источник клеток Первого Хокаге: тело одного из Белых Зецу. И ещё… Сакура подошла к тумбе, на которой стояла такая же колба, только значительно меньше. Коснулась тёплого стекла — как и в термостате, в колбе поддерживалась постоянная температура, приближенная к температуре человеческого тела.       Протез руки, который Цунаде-сама старательно создавала для Саске, было решено сберечь: может, он всё же захочет… Но, если за три года он так и не заинтересовался возможностью вернуть себе вторую руку, — видимо, вполне сносно справлялся и с одной — так подумала куноичи.       Впервые за последние месяцы воспоминание о Саске отозвалось внутри — но не чувством к нему. Сакура Харуно ощутила, что до недавних пор ждала его точно как этот невостребованный протез. Ею так же пренебрегли, дали понять, что не нуждаются в ней — а она ждала…       Пальцы нащупали чуть ниже ключиц драгоценный подарок Какаши. Девушка тихо улыбнулась и, уходя, бросила последний взгляд на белёсую плоть протеза. Сколько же труда вложила в него Цунаде-сама… Жаль, что усилия пропали впустую.

***

      — Подстрой бинокуляр — поле зрения в микроскопе должно выглядеть, как круг… Есть? Хорошо. Теперь клади препарат сюда, на предметный столик, а этим винтом наводи резкость…       — Как красиво, — выдохнул Ичимару и поёрзал, устраиваясь на коленях у Сакуры. — И это мои клетки, да? Похоже на мозаику…       Куноичи невольно улыбнулась точному сравнению. Сама она видела в препарате другое: подтверждение болезни. Аномальную вариабельность диаметра мышечных волокон, некроз, гиалиновые отложения и разрастание соединительной ткани — то, что не встречается в препаратах здоровой мышцы.       — Они и есть такие розовые, Сакура-сан?       — Нет, это специальная окраска. Вот другой препарат, смотри… Здесь мышечные волокна голубого цвета.       — Ух ты! А одно с коричневым ободком…       «В здоровой мышце все имели бы такой ободок», — про себя вздохнула Сакура. Второй препарат был окрашен по методу, который позволял выявить белок дистрофин — тот самый, который в организме мальчика практически не вырабатывался из-за генетического дефекта.       — Спасибо, Сакура-сан. Я, наверное, отвлекаю вас от важных дел… Можете отвезти меня во двор?       При этих словах Ямато отложил свою книгу и поднялся со стула.       — Я помогу, — сказал он, забирая мальчика на руки прямо с коленей Сакуры.       — Кресло наверху, в холле, прямо возле лестницы, — подсказала девушка.       Орочимару всё это время попивал чай за лабораторным столом, не проронив ни словечка.       — Любознательное дитя, — заметил он, когда за Ямато и Ичимару закрылась дверь. — Такая жажда жизни в таком немощном теле… Вот ради кого ты так стараешься, Сакура-чан.       — Не только ради него, — призналась куноичи. — Ради всех больных прогрессирующей мышечной дистрофией.       Чашка Саннина опустела. Он долго смотрел в неё, словно надеялся отыскать что-то на дне.       — Я занимался генетикой в стремлении к совершенству. Мне многое, очень многое удалось… Но теперь я начинаю понимать: моему гению не хватало кое-чего… Кое-чего очень важного.       Говорил Орочимару, явно не обращаясь к ней — или к кому-либо вообще. Смутившись, Сакура предпочла промолчать и взяла третий препарат — из среза замороженной ткани. По нему предстояло оценить совместимость…       И узнать, есть ли у Ичимару надежда.       Всё стало ясно с первого взгляда в бинокуляр. Куноичи продолжала скрупулёзно подсчитывать количество погибших клеток в поле зрения; сердце будто стиснула чья-то рука и безжалостно тянула вниз…       — Что там, Сакура-чан? Каков процент отторжения?       — Около пятидесяти пяти. — Она встала, уступая микроскоп наставнику. — Посмотрите и вы, Орочимару-сама.       «Я всё знаю, Сакура-сан. О своей болезни и… о том, что меня ждёт. И вы тоже знаете, правда ведь?»       — Пятьдесят пять-шестьдесят, — согласился Саннин спустя какое-то время. — Неоднозначный ответ. Даже если учесть, что клетки, в которые ДНК Хаширамы успешно встроится, получат повышенную способность к регенерации.       Избегая сочувственного взгляда, девушка склонила голову. Она допускала такой вариант развития событий… И всё равно не готова была принять его.       «Твоя болезнь, Ичимару, убьёт тебя через восемь-девять лет. Неужели…       Неужели после всего, что мы тут придумали и сделали, придётся просто смириться?..»