3 Doors Down — When I'm Gone
Она накрутила волосы. Надела зеленое платье. Ему всегда нравилось видеть ее в зеленом, под цвет своих глаз. Просчитала практически двенадцать вариантов, куда может свернуть их разговор после дружелюбного «Привет, ты просил зайти?». Нацепила на лицо уверенную мину, несмотря на слегка разбитое состояние после Аравии, и толкнула почти что родные двери Аврората. В отделе царил заметный хаос: ворох крафтовых коробок, доверху набитых делами, кипа карт на столе, по всей видимости недавно снятых со стендов, копошащиеся с заклинанием незримого расширения авроры рядом с грудой запасной формы и Эндрю, сопоставляющий наличие зельев в невзрачном прямоугольном чемоданчике со списком. Они переезжали. Ради этого Гарри ее позвал? — Привет, красавица! — Брайан, — расплылась в улыбке Гермиона, принимая его объятия и смачный поцелуй в щеку. — Ты поаккуратнее, Брэн, а то босс от тебя и мокрого места не оставит, — раздался голос Чарли, подходящего к ним с острой усмешкой и многозначительным взглядом в сторону медвежьей руки Миддлвэя, покоившейся на плечах Грейнджер. — Доброе утро, Гермиона, давно тебя не было видно. Брайан ухмыльнулся, но руку убрал, что заставило Грейнджер на мгновение закатить глаза к потолку. — Не было времени на праздные прогулки по Министерству, — расплывчато ответила она Кеннету. — Или обстановка стала менее комфортной... — его зрачки на пару секунд остановились на выходящем из кабинета Сэме. Послав Чарли взор, полный укора, она встретилась взглядом с Фостером и приветливо махнула рукой. Он не отреагировал — отвел глаза, будто бы ее здесь и не было. Да уж. Все еще неловко. Победно растянувшиеся в ухмылке губы Чарли вызвали укол раздражения. На себя за то, что позволила втянуться в такие отношения, на Сэма за столь детское поведение, на Поттера за то, что понабрал в отдел придурков, подобных Кеннету. — Гарри здесь? — Босс где-то наверху, — подал голос Миддлвэй. — Можешь спросить у Уизли, если он, конечно, соизволит отвлечься от буферов Ким. Гермиона быстро нашла рыжую макушку друга, вперившего взгляд в девушку, что вдумчиво расписывала какую-то схему на бумаге, беззаботно облокотившившись на его стол. — Эй, Уизли, — окликнул Чарли, — у нас гости! Рону потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности, лихо крутануться на стуле в их сторону и вскочить с места. — Гермс! Мерлин, что там Пэнси говорила о сокращениях?.. Неспешным шагом она направилась к его рабочему пространству, пока собственное лицо сводило от улыбки. — Как ты, Герми? Гарри говорил... — Все уже хорошо, Рон. Кажется, ей послышался вздох облегчения. — Я рад. Знаешь, мы все очень переживали, особенно мама. Ты же в курсе, как она тебя любит. Конечно, любит. Она катастрофически ухудшила не только ее депрессию, негласно встав на сторону Гарри при их расставании, но и фигуру, скармливая Гермионе тонны яблочных пирожков в качестве поддержки. Большое спасибо, Молли. — Не сомневаюсь, — наградив его теплой улыбкой, Гермиона затихла, отстраненно глядя в пол. Размышляла, стоит ли... Хочет ли она знать?.. А после, решившись, подняла голову, замечая, что Уизли все так же добродушно смотрит ей в глаза. — Как ты справляешься, Рон? Его черты обрели серьезность, довольное выражение лица сошло на нет. — Я в порядке. С нами всегда что-то случается, да? — произнес он и шутливо толкнул ее в плечо. — Но мы же умеем побеждать, мы же герои. — Герои... — горьковатый вкус слова подпалил язык. — Ты хочешь быть героем, Рон? — Нет конечно! Я не хочу — мне приходится. Нам приходится. Необходимо применять силу, чтобы остановить войну, которую развязали не мы. Грейнджер прикусила изнутри щеку, сдерживая эмоции. В небесно-голубых радужках Уизли сияла непоколебимая уверенность, наверное, глупо было полагать, что там, где-то в глубине, есть проблески сомнения, но все же... — А ты... кхм... — прочистив горло, Гермиона аккуратно подступилась, — ты думаешь все, что мы делаем — это правильно? Широкие брови нахмурились, придав глазам мрачное, обреченное выражение. — Моя задача — выиграть войну. А не размышлять о том, что правильно, а что нет. Грейнджер выдавила улыбку и легким движением дважды хлопнула его по груди. — Идеальный солдат. Рон отвел плечи назад и горделиво надулся. Какой же ты порой глупец. — Я, пожалуй, найду Гарри. — Конечно. Он был в тренировочной, — Рон махнул головой в сторону второго этажа и мгновенно переключил взгляд на все еще ожидающую его Ким. Двадцать секунд на преодоление железных ступеней, и вот уже она стоит у входа в зал, из приоткрытых дверей которого доносится равномерный глухой стук. Глубокий вдох. И выдох. Ты сможешь вести себя как обычно, Гермиона. Всего лишь короткий разговор. Она бесшумно толкнула дверь и прошлась глазами по помещению, находя в дальнем углу фигуру Поттера. Напряженную. Полуобнаженную. И наталкивающую ее совсем не на те мысли, с которыми она шла сегодня на встречу. Блядство. Грейнджер застыла в прямом смысле этого слова, в то время как Поттер, очевидно, ее не замечая, равномерно продолжал колотить подвешенную к потолку грушу. Джеб-кросс-апперкот-и снова кросс. Классическая комбинация. Единственная, которой Гарри смог ее научить, в остальном Гермиона была абсолютно безнадежна. Хотя надо сказать, что и желания у нее особо не наблюдалось, просто в какой-то день, дожидаясь, пока он закончит тренировку, ей стало скучно. Но нет, не настолько скучно, чтобы заниматься этим дальше. В общем-то, единственный спорт, который Гермиона считала для себя увлекательным, — это секс. А, ну и скорочтение. И вот с первым у нее сейчас явно были глобальные проблемы, если учесть то, какой огромный ком застрял в горле, когда взгляд проскользнул по натягивающимся с каждым выпадом мышцам, желвакам, ходящим по челюсти, и остановился на ручейке пота, скатывающегося от виска прямиком к ключице. Кто там говорил, что, чем больше перерыв, тем меньше тебе это нужно? Бессовестные обманщики. Гарри повел плечами назад, разминая, так что лопатки остро выдвинулись вовне, а струны мышц торса туго обволокли твердый пресс, и Гермиона, будто это было вчера, вспомнила, как его тело напрягалось, нависая над ней. Пульс участился, картинки всплывали одна за одной, словно пытаясь заставить ее поверить, что не было всех этих лет между «до» и «после». Гермиона ожесточенно сжала веки, опуская голову и покачивая ей из стороны в сторону. Моргана, что за помешательство? Я что, сорвала в субботу какой-то предохранитель для пошлых мыслей? — Гермиона? Грейнджер вскинула подбородок, встречаясь с ним своими ошарашенными глазами, словно ее только что поймали на месте преступления. — Привет. Смущенная улыбка. Глубокий вдох. Отчаянная надежда на то, что щеки не залились никаким из оттенков красного. Поттер, сняв перчатки, небрежно бросил их в угол и приблизился к ней, вытирая полотенцем лицо, полностью усыпанное горошинами пота. — Ты рано. Подождешь, пока я приму душ? Гермиона не могла отвести взгляд от растрепанных мокрых прядей, осыпающихся ему на лоб. — Я... — шумно сглотнула, — тороплюсь, — с усилием устанавливая с ним зрительный контакт, вновь, — у меня очень мало времени. Полная загрузка. Поттер прищурился, но никак не прокомментировал ее странное поведение, лишь пожал плечами. — Хорошо. Я хотел поговорить. Он облокотился о стену рядом с ней, скрещивая руки на груди. Грейнджер старательно пыталась не спускать взгляд ниже его глаз. Очнись, Гермиона! Хватит на него пялиться. Вспомни, как он с тобой поступил, вспомни, что следил за тобой годами... — Да, я поняла, — пелена слегка спала, и ее лицо стало более серьезным. — Что-то случилось? — Мы дислоцируемся в Шотландию. Ночью. — Знаю. — Знаешь? — выгнул бровь Поттер. Грейнджер кивнула головой в сторону лестницы. — Коробки... Не так трудно сложить два и два. Вы не особо скрываетесь. — А, ну да, — смех вырвался из груди Гарри, пока пальцы полезли вверх, взъерошивая влажные волосы. — Парни собираются как будто с концами. — А это не так? Гермиона взволнованно прикусила нижнюю губу в ожидании ответа. Дурная повадка. — Портключи еще никто не запрещал. Умышленная беззаботность из его уст была так привычна. Словно ты на пару лет уезжал в другую страну по обмену и вот наконец вернулся к своей альма-матер. Однако Грейнджер все равно продолжила сверлить его взглядом. Поттер обреченно вздохнул. — Я не знаю, что там произойдет, Гермиона. И не знаю, сколько это займет. И что будет по итогу. — То есть... — Я не могу сказать тебе ничего конкретного. Не хочу обещать. Слабый кивок Гермионы. — Именно поэтому я хотел поговорить сегодня. В помещении воцарилась тишина, когда его взгляд смягчился, а пальцы приблизились к ее лицу, наматывая на указательный пружинистую прядь. — Тебе сейчас тяжело, и я не совсем понимаю, что происходит, но очень хочу понять. И, когда я вернусь, надеюсь, мы поговорим открыто обо всем произошедшем, о том, что творится с тобой, и с нами. В груди что-то сжалось, а следом к горлу подкатила тошнота. Тошнота из-за отвращения к самой себе. Да-а... Она действительно настолько бесхребетная, когда дело касается Гарри? Легче ненавидеть саму себя за обман, чем его за все отвратительные поступки, которые он совершал в жизни? — Зачем? — Гермиона не была уверена, смогла ли сказать это громко, но, судя по решительности, мелькнувшей в зеленых радужках, Поттер услышал. — Потому что я хочу начать все с начала. Бух. Залп в чистом небе, оставляющий вокруг ядовитый туман, намертво парализующий легкие. Что-то сродни зарину. — Ты... — Я люблю тебя. Любил каждую секунду этих десяти лет. Мы натворили много ошибок, были молоды и вспыльчивы и поэтому сейчас оказались в этой точке, но я... — Гарри облизнул губы, заминаясь, — я думаю, что все можно исправить. Гермиона была уверена, то, сколько раз она моргнула за прошедшую в молчании минуту, стоило зафиксировать в книге рекордов. Надо было дать какую-то реакцию, пока его зрачки пристально всматривались в мимику ее лица, а палец накручивал, отпускал и вновь накручивал прядь каштановых волос. И она бы обязательно улыбнулась. Или нахмурила брови, или ахнула бы не хуже, чем юные романтичные барышни из романов Джейн Остин, если бы не эмоциональное отупение, настигшее ее в самый неподходящий момент. Что? То есть что? В голове зияла умиротворяющая пустота, будто мозг от перенапряжения решил перезагрузиться, и теперь на фоне играло что-то из Шопена, что обычно включают при удержании телефонного звонка, а в сознании не было ни единой сформированной мысли. — Ты со мной?.. — видимо, он не впервые задавал Гермионе вопрос, если судить по четко сведенным на переносице бровям и теплу его руки на ее предплечье. — Я не собираюсь требовать от тебя сейчас какого-то ответа. Я хотел поговорить до отправления, просто чтобы дать тебе время над этим поразмыслить. — А... кхм... если, вернувшись, ты передумаешь? — наконец обрела голос Грейнджер. — Я никогда не передумаю, Гермиона. Никогда не говори никогда, Гарри. Никогда не говори никогда.***
Chase Holfelder — Animal
Он уже целую минуту стоял в проходе монохромно-зеленой кухни Малфой Мэнора, наблюдая за тем, как Астория мило хмурит брови, пытаясь справиться с соусом для спагетти без применения магии. За долгие шестьдесят секунд он успел посчитать количество солонок на дальней полке стеклянного буфета, вспомнить, обдумать и опровергнуть теорию Фридриха о полезных свойствах гербицида, и пару раз издалека осмотреть миссис Малфой на предмет оборотного зелья, а она до сих пор его не заметила. Просто находка для грабителей. — Ваши эльфы слегли с простудой? Астория подпрыгнула, неосторожно рассыпая половину какой-то приправы в шипящую сковороду. — Тео! Возмущением в ее голосе можно было отчитать целый набор первокурсников. — Да? — он перехватил у нее сковороду и щелкнул переключателем на плите до режима «погасло и в ближайшее время не включится». — Надо предупреждать о своем появлении. Теперь все испорчено! — Тори, вызови эльфов, — разумеется, то, что намеревалось стать обедом, с его подачи полетело в мусорное ведро, — ты не должна заниматься готовкой. — А чем я должна, по-твоему, заниматься? Взгляд Нотта прошелся по ее сжатым в тонкую линию губам, скрещенным рукам, ладоням, упершимся во внутреннюю сторону предплечий, и соскользнул на оголенные ноги, удачно приоткрытые летним белым платьем... Черт, возьми себя в руки. Спокойное выражение лица, нарочито небрежный тон. Да, ты снова в норме, Тео. — Чем угодно, Тори. Извини, но на кухне ты выглядишь до ужаса нелепо. — Ты такой простой... Чем угодно. Да я даже любимые розы сажать не могу, пока не знаю, что вы там делаете. Что вообще происходит? Драко ничего мне не говорит. — И поэтому ты думаешь, тебе расскажу что-то я? Она надула губы, как маленький ребенок, ровно так же, как делала это все годы обучения в Хогвартсе. Уголки рта Нотта приподнялись в рефлекторной улыбке. — Где Скорпиус? — В саду. У него занятие по-французскому. Нотт ощутил замешательство, не совсем понимая посыла уроков. — Будет разумнее, если ты и Скорпиус воздержитесь от светских мероприятий. Драко вас отправляет туда не для этого. — Драко... Я бы лучше осталась с ним и с тобой, внесла бы хоть какой-нибудь вклад. — Нет. — Тео, я не виделась с Дафной уже больше полугода. — Нет. — Да что за непреклонность? Во Франции я буду абсолютно бесполезна! Для полноты картины не хватало только, чтобы она топнула ногой. — Там ты будешь в безопасности. А это сейчас самое главное. — Но... — Нет, Астория. Ты думаешь, Драко сможет сосредоточиться на необходимых действиях, зная, что ты и Скорпиус на линии огня? — Тео объяснял это спокойно. Вкрадчиво. Не оставляя Тори и шанса на эмоциональный ответный всплеск. — Ты думаешь, я смогу что-то делать, не вспоминая о вас каждую чертову секунду этого времени? Астория оперлась ладонями о столешницу позади и опустила голову в поражении, уставившись на плитку под ногами. — Знаю. Все я знаю, но чувствую себя отвратительно. Будто бы совсем не стараюсь помочь. — Ты очень поможешь нам тем, что будешь находиться вне зоны их зрения. Тео шагнул вперед, нежным жестом приподнимая ее подбородок и ловя взгляд ярко-голубых глаз, полных дурацкого чувства вины и самоистязания. Ее глаза были созданы не для этого. Не для того, чтобы, смотря в них, твои самые глубинные страхи всплывали на поверхность, огромной эгоистичной волной топя рациональность — они были созданы ради того, чтобы дарить успокоение, распутывать чужие клубы намертво затянутых мыслей. Он помнил, как Драко говорил, что сравнивает их с горным озером, но у Тео перламутрово-голубой оттенок ее радужек почему-то ассоциировался с морем. Обыкновенным магловским морем, в котором не было ни капли волшебства, но оно все равно каким-то магическим способом придавало душе спокойствия. Лечило раны. Его раны. Однако, чтобы лекарство работало, все его составляющие должны быть в стабильном состоянии. Тео втянул воздух через приоткрытые губы и расслабил плечи на выдохе, глазами пытаясь передать уверенность и незыблемое чувство поддержки. — Я останусь тут еще на пару недель. Если вдруг не удастся связаться с Драко, то ты же знаешь, что всегда можешь написать мне? Договорились, Тори? Несознательно высунув язык и обведя им верхнюю губу, она подняла глаза к потолку и слегка покачала головой. — Да. — Что да? — Я поняла, Тео. — Я хотел услышать другое. Астория перевела на него радужки, моментально проникая взглядом в искусственный холод его подреберья. — Договорились. — Светящаяся улыбка появилась на ее лице, делая его мягче. — Если вдруг на меня нападет садовый гном из-за плохого знания французского, а Драко будет занят, то я обязательно напишу об этом тебе. — В любое время, Тори. Только дай мне надеть доспехи перед битвой. Заливистый звонкий смех заполнил пространство, а в ее глаза вернулось озорное мерцание. — Знаешь, я даже не удивлюсь... Гулкий топот ног прервал ее фразу на середине, и Тео едва успел обернуться к двери, прежде чем светлая макушка влетела в кухню. — Дядя Тео! Радостный возглас раздался ровно за секунду до того, как Нотт почувствовал руки Скорпиуса, крепко вцепившиеся в его талию. Тео ощутил маленький, но довольно болезненный укол совести. Он действительно давно не навещал любимого крестника. Слишком давно. За гранью приличий, о чем в полной мере говорил ему взгляд Астории, брошенный исподлобья. — Скорпиус, что за манеры! Почему ты носишься по дому, как дикий гиппогриф? Юный Малфой отскочил в сторону, выпрямил спину и с неподдельным выражением сожаления на лице произнес: — Excusez-moi, maman. — Tu ne vas pas me parler en français, Scorpius Hyperion Malfoy. Строгость в голосе миссис Малфой изрядно поумерила пыл Скорпиуса, заставляя его поникнуть на долю секунды. — Как прошло твое занятие, приятель? — переключил тему Тео. — О! Я рассказал мадам Дюваль такой забавный анекдот... — Скорпиус! — напряженно шикнула Астория, округлив глаза. — Ты что, поделился с преподавателем вчерашней шуткой? — Да... — промедлил мальчик, виновато поджав губы. Она присела на корточки, ласково обхватывая его запястья своими тонкими пальцами. — Я же объясняла тебе, что нужно понимать, в какой компании, — она мельком взглянула на Нотта, — так можно шутить, а в какой — нет. — Да, мама, — понуро склонив голову, пробормотал юный Малфой. Тео положил руку ему на плечо, отвлекая от унылых мыслей. — Беги, переоденься в форму. Давай немного полетаем. Уверен, в этот раз ты не сможешь найти снитч так быстро. Улыбка в двадцать три зуба вновь осветила лицо ребенка, и он ринулся обратно к дверям, но, видимо, вспомнив о наставлениях матери, резко перешел на шаг перед самим порогом. Тео заинтересованно повернулся к Астории, опять уловив некое беспокойство в ее мимике. — Это был несмешной анекдот? — Смешной. — Так в чем проблема? Шумный выдох миссис Малфой был наполнен усталостью. Такой, что по ощущениям понятна априори, без контекста. — Политический. Теодор промолчал. Да и стоило ли вообще что-либо говорить, если они оба совершенно точно понимали нынешнюю реальность. Стоило ли произносить вслух, что теперь они живут в такой стране. Где дети должны быть политически корректными. Политически корректными в английском смысле этих слов.***
Земфира & Mujuice — Джозеф
Часы почти пробили восемь, на столешнице томилась в ожидании бутылка Бордо, а на тумбочке рядом с кроватью уныло лежала начатая книга, до которой сегодня точно не доберутся. Гермиона как раз набрасывала на себя синюю фланелевую рубашку, когда взгляд зацепился за фотографию, одиноко стоящую около зеркала. Второй курс. Она, Гарри и Рон. Сразу после ее выздоровления. Тогда еще вьющиеся волосы Рона торчат во все стороны, а на лице Поттера перекосились очки, дужкой прикрывая знакомую ямочку на щеке. Гермионе не нужно приглядываться, чтобы знать, что она там тоже улыбается. Открыто и искренне, как могут только дети. Счастливые и наивные. Из которых порой вырастают такие паршивые взрослые. Но кто мог знать тогда, верно? Грейнджер дернула на себя деревянный ящик туалетного столика и наощупь достала пачку сигарет. Слабый огонек, необходимый вдох токсичности, и тонкая струйка дыма медленно поплыла под потолок. Зарекалась же не курить в спальне. Единственная колдография, которую она оставила на виду. Остальные давным-давно убраны под замок и перемещены на самый пыльный стеллаж подвального помещения. Единственная колдография, которая напоминала ей о том, что, даже когда ты уже практически мертв, всегда существует микроскопическая вероятность, что ты еще сделаешь глоток воздуха. Глоток, нещадно раздирающий горло и оставляющий в нем фармацевтический привкус, но это уже нюансы. Она сохранила ее, как напоминание о том, что всегда есть надежда. Кроме них с Гарри. Терпкий запах дыма проник ей в нос, заставляя невольно поморщиться. Его слова выбили ее сегодня из колеи, вынуждая ощущать себя полной дрянью. Чувствовать себя предателем. Усмешка прорезала губы. Как будто он не начал это первым. Словно не Гарри смял все их доверие друг к другу в неровный бумажный шарик и отправил его через бесконечный ряд трибун Визенгамота прямо в мусорное ведро. Словно не он первый после бесчисленных лет повторения слова мы, буквально вырезавшегося у нее на подкорке сознания, выбрал себя. Словно не его единоличный выбор побудил ее бежать из страны и выжег в сердце огромную сумрачную пустошь. Где уже никогда не будут посеяны ростки веры. Гермиона сжала фильтр у основания и поднесла сигарету ко рту, касаясь пальцами губ. Она прекрасно помнила заголовки газет, что долетали совами к ней во Францию. «Настоящий патриотизм — страна важнее любимой женщины». «Неужели нашлось то, что смогло разбить Золотую пару. Это конец?» «Ледяной душ реальности в зале Визенгамота. Обнаружит ли в себе силы Золотая девочка, чтобы вернуться обратно?» «Так ли всепрощающа Гермиона Грейнджер? И сможет ли Гарри Поттер починить ее уязвленную гордость?» Не смог. Она не дала ему ни шанса. Бросила в костер всю их двенадцатитомную историю и смотрела, как в воздух взлетают подпаленные ошметки каждой из ее страниц, через призму стоящих в глазах слез. Согласилась на интервью «Пророка», где в подробностях рассказала так чудесно легшую на их биографию ложь о том, что в последние годы они понимали, насколько не подходят друг другу, об обилии ссор, потере щемящего в груди чувства и уверенности в продолжении отношений. Пригласила Эйрин Лэнгтон с ее прытко пишущим пером, несказанно облегчившим ей жизнь, привнесшим в текст излишний драматизм, так с ним и не поговорив. Подписала «им» приговор своей собственной рукой. И ни разу об этом не пожалела. Просто ей так было легче встать на ноги. Просто такая сильная была любовь. Гермиона помнила, сколько раз после порывалась придти к***
Zaz — Je veux
— Ты выглядишь так, будто у тебя умерла бабушка. Не та злобная стерва из Честерфилда, а эксцентричная, с синими волосами, что подарила тебе первые щипчики для бровей, — сразу с места в карьер начала Пэнси. Гермиона метнула в нее осуждающий взгляд, скидывая ботинки и приземляясь на пушистый ковер рядом с кроватью. — Что? Выходные в Аравии не удались? Насмешка в интонации говорила лишь о том, что ничего хорошего от этой поездки никто, включая Паркинсон, и не ждал. — При съемках этого колдофильма ни один волшебник не пострадал, — механическим голосом диктора произнесла Гермиона. — Ничего не пострадало, кроме моей психики. Пэнси хмыкнула, подминая под себя ноги на турецкий манер. — По этой причине мы пьем во вторник? — Я думала, мы пьем в любой день недели. — Да, но экстренное собрание подразумевает повод. И мы обе это знаем, так что вперед, Грейнджер. Гермиона откинула назад голову, задумчиво сверля потолок зрачками. — Гарри хочет вернуть все обратно. Легкий присвист из уст Пэнси. Пара секунд тишины. Звук вылетевшей из горлышка пробки. — Ну-у... Пожалуй, за последние несколько лет он не мог найти времени удачнее. Истеричный смешок вырвался из уст Грейнджер и немедля перешел к Паркинсон, через несколько мгновений превращаясь в дружный раскатистый хохот. — Да уж, он может, — утихомирив скачущую грудную клетку и вытерев слезы в уголках век, выдавила из себя Гермиона. — Знаешь, как будто специально выжидает момент, чтобы добить нервную систему. — Так и что ты думаешь? — пригубила вино Пэнси, манерно закидывая руку с поблескивающим на ней браслетом на спинку кресла. В этом была вся Паркинсон — одетая в домашнее кимоно, она никогда не забывала о намеке на аристократичность. — Спасешь сотню жизней, свергнешь Кингсли и, когда вернешься из роудтрипа с Темным Лордом, станешь приличной миссис Поттер? — Таков план. Серьезность на лице Гермионы была до комичности подлинна. Примерно как у Малфоя, когда тот пытался измерить магический потенциал двухлетнего Скорпиуса по кольцам блондинистых кудрей. Кто бы только знал, где и когда он услышал эту чушь. И вот сейчас, глядя на похожее состояние Грейнджер, Паркинсон отчаянно захотелось ущипнуть себя за руку. — Пэнси? — М-м-м... — Спокойствие. Я шучу. Я что, по-твоему, героиня какой-то книги, чтобы исполнять подобное? — Вполне уверена, что ты себя недооцениваешь. Грейнджер отмахнулась и обвела глазами пространство, по гамме больше напоминающее кулуары Мулен Руж, чем среднестатистическую спальню порядочной англичанки. Хотя кто ведает, что там было в будуарах чистокровной знати. — И с чем связан необычный выбор места для нашей встречи? Бровь Паркинсон угрожающе изогнулась. — Тебя чем-то не устраивает моя спальня? — Нет, просто удивлена, что ты впустила сюда кого-то женского пола, кроме себя любимой. — Просто... — завуалировано отозвалась она, — не хочу встретить неожиданных гостей внизу. — Это, например, кого? — Ладно, мне надо тебе кое-что рассказать. — М-м-м... — внушительный глоток красного вина, который сейчас омывал небо, избавил Грейнджер от возможности ответить что-то членораздельное. Похоже девичник перешел к стадии «откровений, неловких историй и очевидных проблем, мешающих жить». — Кажется, я в странных отношениях с Люциусом Малфоем. Они снова молчаливо поднесли бокалы к губам, будто хороня легкую атмосферу этого вечера. — Я поцеловалась с Риддлом. Нет, не похороны. Скорее, операция без наркоза, для которой точно понадобится слоновья доза местной анестезии бургундского происхождения. — Я-а-асно, — протянула Пэнси, дотягиваясь до звонкого колокольчика. — Нам определенно нужно что-то покрепче. Или шотландского. Да и, в принципе, джин с тоником неплохо зайдет. — Так... Грейнджер перебила ее, чувствуя, что еще не набралась достаточно храбрости, чтобы обсуждать совершенную ею глупость. — Сначала ты. История Пэнси была эмоциональна, специфична и даже отчасти мила. Гермиона вполне искренне оценила фантазию Люциуса с наглой поющей открыткой и понадеялась, что в конце концов Паркинсон поделится с ней воспоминаниями об этом уморительном провале. Их отношения находились на том уровне заигрывания, когда ты хочешь позлить понравившуюся тебе девчонку, дергая ее за косички, но в более взрослом варианте. Варианте, где вы стоите на лавине сексуального напряжения и просто ждете, когда она вас окончательно снесет, но не перестаете перебрасывать из рук в руки огненный шар. Этакая быстрая партия в волейбол по пути к неизбежности на черных шелковых простынях. — ...и вот мы были на банкете Эльзы Берк в эти выходные. Ну и после всего я, естественно, взяла с собой спутника. — Позлить его? — Отгородиться. — Кому ты врешь? Лукавая улыбка Пэнси скрылась за поднесенной ко рту кистью. — Может быть, слегка. Просто он жутко меня бесит. Он смотрит так, будто имеет на меня какое-то право. — Тебе стоит лучше просматривать документы, которые подписываешь. Возможно, согласно какой-нибудь бумаге ты уже его домашний эльф. — Грейнджер! — Что? Непонятно, что именно раздражало Паркинсон больше всего: несерьезность, с которой Гермиона отнеслась к ее проблеме, или невозмутимость, с которой она встречала ее негодование. Грейнджер отставила натертый до блеска бокал с полупрозрачной жидкостью на пол и положила предплечья на колени, оставляя кистям возможность на темпераментное сопровождение своих мыслей. — И на какую жертвенную овцу пал выбор? — Джастин Холланд. — Он неплох. Мне его даже немного жаль. — Он хорош, — Пэнси была оскорблена так, будто собственноручно лепила парня из глины, как маленькую фарфоровую статуэтку, которую потом наделила жизнью. — Особенно без рубашки. Особенно, когда молчит и не лапает меня без спроса за задницу. — Говоря объективно, парень не виноват... Очень сложно удержаться, чтобы ее не лапать, Пэнси. Кажется, градус алкоголя уже задорно ударил Гермионе по вискам, пока она поднималась на ноги, решив разнообразить свое времяпровождение осмотром комнаты. — Только тебе подобные называют такие вещи везением. Это все, — очертила она свои формы, — результат тяжелого десятилетнего труда. И не думаю, что мои чары распространяются на Люциуса Малфоя в данном ключе. — Очень в этом сомневаюсь. Он брезглив — не хочет притрагиваться к тому, что подано другому на блюдечке, но при этом также самоуверен в себе настолько, что не может упустить намеченную дичь. Он охотник, Паркинсон. А ты прекрасно продолжаешь играть роль жертвы, зная, что его это еще больше цепляет. — Ты что, влезла ко мне в голову? — Читаю книжки по семейной психотерапии в свободное время, — съязвила Грейнджер, медленно проводя пальцем по шелковым сорочкам Пэнси, для которых был выделен целый угол в ее шкафу. — И чем кончилось дело? — Ничем. Он совершенно бестактно выдернул меня из объятий Холланда через десять минут после начала приема со словами, сказанными так громко, что это не услышали только фестралы в конюшнях: «Спасибо, что не оставили мою девушку погибать от скуки и придержали ее до моего возвращения. Я пришлю совой чек». Гермиона прикусила зубами нижнюю губу, в попытке не дать смеху вырваться на волю, но предательская улыбка все равно расползлась по уголкам рта. — И в чем проблема? — В том, что он сначала унижает меня, выставляя какой-то потаскушкой на людях... — Честно говоря, из того, что я услышала, ему даже не приходится особо напрягаться, чтобы люди так думали. — Судя по сжатой челюсти Паркинсон, она была готова наброситься на Грейнджер в любую секунду, поэтому последняя приподняла обе руки в останавливающем жесте. — Но я бы сделала на твоем месте то же самое. Очаровательная клякса расползалась по практически единственной светлой вещи в этой комнате, неспеша пропитывая ворс ковра до грязно-серого цвета. По всей вероятности, резкое движение Гермионы, также удерживающей в руке стакан, заставило джин перелиться через край. За это ее точно по головке не погладят. Едва заметный взмах палочкой и отпечатанное «Тергео» на губах, пока Паркинсон отвлеклась на созерцание мигающего во внутреннем дворике фонаря. Гермиона удовлетворительно хмыкнула. Почти как новенький. Она была практически уверена — стало чище, чем до ее казуса. — Ну, а потом? Что он делает потом? — Непонимание в болотных радужках вынудило Грейнджер уточнить: — Ты сказала: «Сначала он унижает...» — А потом выставляет все так, будто у нас свадьба через месяц и я уже давным-давно его собственность. Что, черт возьми, меня вообще не устраивает! — Потому что ты не хочешь свадьбы... — Потому что в этот раз я сама буду решать, когда и чего хочу, — насмешливое негодование присутствовало не только в ее тоне, но и в демонстративной «итальянской» жестикуляции. — Свадьба с Люциусом Малфоем, ты, верно, шутишь? Чтобы всю оставшуюся жизнь мне говорили, что можно делать, а что нельзя? — Должно же быть в этой идее хоть что-нибудь хорошее. Гермиона вполне могла бы внести «испытывать терпение Пэнси Паркинсон» в список увлекательных для себя видов спорта. — Интересно что? Он жуткий собственник, помешан на контроле и совершенно мне не подходит. — Ну, он хотя бы не в списках на смертную казнь и не убивает людей вместо приветствия. — Смотрю, в тебе просыпается оптимизм, когда дело касается мужчин. — По сравнению с Риддлом любой вариант в любом качестве будет хорошим. Пэнси отправила в ее сторону взгляд под названием «это мы еще обсудим» и фыркнула: — Нет, спасибо, от него мне нужно только его богическое тело. Колдографию с выражением лица Паркинсон вполне можно было опубликовать в словаре рядом со словосочетанием «мечтательная заинтересованность». Грейнджер даже на мгновение забеспокоилась, что Пэнси всерьез утонет в собственных мыслях и ее придется возвращать с помощью настойки из флоббер-червей, действующей как нашатырь. Не то чтобы Гермиона носила ее с собой. Хотя можно и поискать в дальнем отсеке сумочки. — Пэнси, давай, ты оставишь свои фантазии на потом? Желательно, когда будешь в одиночестве. — Лицо Грейнджер скривилось в гримасе, и она решила освежить гортань кислыми можжевеловыми нотками в надежде, что они смоют ее разыгравшееся воображение под ноль. — Если хочешь мой совет, — скептицизм во взгляде Паркинсон превышал ее обычную норму, — хотя, очевидно, он тебе не нужен, и ты все равно сделаешь все по-своему. Но если вдруг тебе интересно, то я вижу тут только два варианта. — Ну если ты уже не в силах держать в себе непрошенное мнение, то, так и быть, готова выслушать. — Естественно, — быстрое согласие приправленное ироничной ухмылкой. — Первое — сказать ему все в открытую, тогда, скорее всего, уже завтра вы окажетесь в постели, или, — эффектная театральная пауза, — ты можешь еще немного поиздеваться над ним с помощью его же оружия. — И как именно ты предполагаешь это провернуть? Плохо спрятанная нотка интереса в нарочито скучающем тоне. Предсказуемо. — Поставь его на свое место. Паркинсон повела нижней челюстью вправо, оценивая идею. А после на ее губах застыла та самая улыбка. Она появляется ровно в тот момент, когда ты придумал, каким способом, в какое время и с помощью чего ты разрушишь кому-то его планы. А может быть, и всю жизнь. В любом случае Пэнси она очень шла. Идеально вписывалась в синдром стервозного лица. — Ты такая милая, когда задумываешь очередную пакость. — А не пойти бы тебе на хрен, Грейнджер? — Я бы с радостью, дорогая, но, как оказалось, я весьма избирательна в этом вопросе. Мой излюбленный типаж — социопат, помешанный на власти, что сужает круг из всей Англии до двух человек. И каждый из них — плохой выбор. Зрачки Паркинсон вновь заискрились, словно она только что вспомнила еще одну прелюбопытнейшую тему на повестке дня. Она спустила ступни на ковер, закинула ногу на ногу и поставила на них локоть, аккурат, чтобы ее подбородок удобно лег в открытую ладошку. — Значит Темный Лорд... И как это было? — Я похожа на Рэйчел Грин? — огрызнулась Гермиона, приподнимая брови. — Не имею ни малейшего понятия, кто это, но ты точно ни на кого не похожа, Грейнджер. Не знаю, кто бы еще умудрился в своей жизни целоваться и с Поттером, и с Темным Лордом и после этого остаться в живых. Это пока что. — Неважно, как это было. Просто все стало еще запутаннее. — Не обманывай себя, Гермиона. С тобой никогда и ничего не бывает «просто». Грейнджер редко позволяла себе быть одурманенной чем-то до такой степени, чтобы напрочь не видеть реальности. И в данный момент реальность жирным шрифтом прогнозировала ей, что один маленький незначительный поцелуй с тем, к кому Гермионе и не стоило подходить ближе чем на три ярда, точно сулит ей в будущем колоссальные проблемы. Потому что то, что она ощутила, то, что буквально сожгло ее внутренности своим гребаным жаром, отныне нельзя было спихивать только на крестраж, насколько отчаянно Гермионе бы сего не хотелось. Кажется, с каждым прожитым днем она оказывалась в еще большем дерьме, чем была до этого.