El Michels Affair — Shimmy Shimmy Ya
Подпись министра. Подпись начальника тюрьмы. Его. Главного конвоира. Когда этот бюрократический ад закончился, время уже близилось к половине десятого утра. Время сегодня особенно ценно. Даже для Кингсли, зубы которого явственно скрежетали, пока он ставил подписи на всех документах по транспортировке. Они перенесли операцию на час раньше, чем было объявлено. Эта попытка предотвратить возможную диверсию была настолько жалкой, что Мелвину хотелось засмеяться в голос прямо в лицо старшему аврору, щеголявшему перед ним в своей алой мантии. Люди системы — столь предсказуемы в своей оригинальности. Мелвин сказал о возможности такого расклада еще вначале, еще до того, как ему почти без усилий удалось подсыпать яд в обеденную похлебку, еще до того, как он на все это решился. Саттон бы никогда не согласился на эту аферу с такой охотой, если бы он не был должен Малфою. Люциус — единственный, кто имел неоспоримые доказательства его участия в деятельности Пожирателей, но не выдал, хотя мог и не один раз. Сохранил жизнь и свободу. Приберег на потом. Впрочем, в этом был весь Люциус Малфой. И теперь пришло время платить по счетам, чувство долга раскаленной кочергой прижигало пятки, болезненно напоминая о себе. Он слегка влажными пальцами перелистнул страницу заявочного списка, осторожно наблюдая за беспокойно снующими вокруг аврорами. Списки были правильными, за последние сутки Мелвин столько раз перепроверял фамилии преступников, прикрепленных к определенным каретам, что у него начал дергаться глаз. Но вот что удивляло — Поттера не было, хотя все, абсолютно все участвующие, знали, насколько Министр напряжен из-за сложившейся ситуации. И это имело смысл только в двух случаях — либо он занят чем-то более важным, либо он будет наблюдать со стороны, и надо быть аккуратнее. Хотя Саттон не отрицал вариант того, что Поттер мог просто послать Министра на хер с его просьбами проконтролировать летучий кордон. Зато этот Уизли, как и положено выкормышам глупых матерей, никогда не ценивший наследие своей крови, привлекал к себе столько внимания, будто пытался заполнить пустоту, созданную отсутствием начальника. Словно он был примой баптистского хора, а в церкви только что началась молитва. Губы Мелвина передернуло от отвращения. Удивляло, что такое отребье могло иметь чистокровную родословную, в отличие от него. Полукровка. Как клеймо. Моментально принижающее уровень его значения в глазах других. Последняя галочка и очередная подпись на документах. Все уже на местах. Пора. Саттон рукой сжал шприцы в правом кармане брюк, пальцами пересчитывая их количество, и подал знак конвоирам забираться внутрь карет. Сверкнули вспышки запечатывающих заклятий, и он посмотрел на часы, сверяясь со временем. Запас в двадцать секунд. Стены разошлись посередине, открывая вид на бескрайнее бушующее море. Десять секунд. Короткий взгляд на аврора, напряженно сжимающего палочку в первой карете, свист, сигнализирующий охранникам при выходе отпустить поводья, и громкий шлепок по бедру фестрала, на секунду отпечатавший на руке Мелвина кости скелета: — Гони, милая. Металлический стук подков по каменному полу галереи, и крылья взвивают вверх, утаскивая за собой первую партию. Прыжок внутрь собственной кареты, аврор Смит, накладывающий заклятие на дверь, и вот уже их транспорт рассекает воздух над темными водами. От резкого поворота Саттон свалился, примяв потрепанную кожу сиденья, и оперся рукой на боковое ограждение медицинской каталки. Пальцы, неаккуратно пытаясь нащупать опору, задели тюремную робу Долохова. Антонин Долохов, Уолден Макнейр, Август Руквуд — любимчики Азкабана. Будучи когда-то одними из самых жестоких преступников Англии, сейчас они были похожи на невинных агнцев, поневоле закованных в цепи. Наверное, так выглядели все, пребывая в отключке. Прям сыновья Марии и Иосифа. Саттон болезненно скривился — его съехавшая на магловской религии мать точно бы оценила сравнение. Кареты расширили заклятием, чтобы в них смогли поместиться каталки, пациентов накачали успокаивающим зельем, предотвращая возникновение непредвиденных ситуаций в пути, авроров приставили для контроля. Разумная перестраховка, но она им не поможет, ведь опасаться надо было не тех, кто сейчас тихо сопел в подушку, а того, кто с завидным хладнокровием отсчитывал минуты до начала действа. Того, кто был прямо перед ними. Авроры не волновались — бойко обсуждали какие-то новости о проводимом фестивале в Лидсе. Конечно же, с господдержкой. Деньги вливались сейчас либо в армию, либо в то, что бы отвлекло людей от мыслей, что делает армия. Мелвин снова оглядел преступников: они были теми, кто остался в трезвом уме после девяти лет тюрьмы, за что им, несомненно, стоит благодарить принятую конвенцию. Иначе кого-то давно бы постигла участь небезызвестной Беллатрисы Лестрейндж. Девять лет. Вряд ли Долохов думал, что этот момент когда-нибудь наступит, хотя с его неунываемым оптимизмом... кто знает. Может быть, как раз одной из его любимых фантазий была та, где он в отключке с двумя другими участниками его кружка по интересам в сопровождении двух авроров летит над безбрежным морем в карете, запряженной фестралами. Саттон усмехнулся собственным мыслям. Кому он врет, все, о чем когда-либо думал Долохов — это о том, как бы он оприходовал какую-нибудь миловидную официантку с пышными бедрами, ну и о качественной водке. Не просто же так он столько времени выкручивал Мелвину мозги насчет послабления в отношении тюремной контрабанды. Короткий взгляд в окно. Оставалось всего ничего, они уже были над графством Кембриджшир. Пара минут до Норвудсайда. Мелвин сжал в руке палочку, потирая указательным пальцем гладкую каштановую основу, и быстро прокрутил дальнейшие действия в памяти еще раз. Они были вторыми в колонне. Авроры даже не увидели падение третьей кареты, предусмотрительно заняв места с обзором вперед, даже не успели схватиться за палочки, когда снаружи мелькнули зеленые вспышки. Саттон метнулся к окну, беря другой угол наблюдения, чтобы увидеть не облажался ли он в основном. Пальцы вжались в стекло, надавливая на него до обеления, а губы неосознанно приоткрылись в отсчете «3... 2... 1...». Карета рухнула посреди широкой улицы, чудом никого не задев, а щепки разнеслись к фасадам ближайших магазинов, но... никто не обернулся. Никто не услышал. Люди продолжали заниматься делами как ни в чем не бывало. Твою ж мать. Сердце Мелвина сейчас напоминало сердце заядлого курильщика, который решил пробежать стометровку без какой-либо подготовки. Давай. Ну давай же. Должно было сработать. Он же делал все по инструкции — перепроверил чары несколько раз, пока охрана была на ужине. Он, блять, сделал все как надо, здесь не могло быть ошибки. Не могло быть... Ее же не могло быть? Пульс участился, впустив в сознание предательскую панику, самообладание начало заметно потряхивать — миллисекунды ощущались как часы. Резкий старт трех мужчин на улице к карете. Десятки застывших посреди движения человек, а после — взмахи руками, бег к месту падения, крики, которые, к сожалению, Мелвин не смог бы расслышать с такого расстояния, но по его телу в тот же миг приятной негой разлилось успокоение. Чары невидимости спали. Сработало. Сейчас призовут авроров, чтобы успеть схватить заключенных, медиков из Мунго и невыразимцев, чтобы утихомирить маглов, подчистив их сознание. Но для этого нужно время, а пока что... пока что все внимание переключится на хаос в центре Норвудсайда. Теперь дело за ними. Саттон резко развернулся, нащупал в кармане шприцы и, поочередно выложив их на сиденье, взял первый. Прозрачная крышка отскочила с тихим щелчком, и зелье брызнуло в воздух тяжелыми каплями. Он сосредоточился, обхватив холодное запястье Долохова прямо над стальным ободком, ввел под кожу иглу и впрыснул в синеватую вену антидот. Три дозы пробуждающего зелья внутривенно должны были запустить их организмы на полную через пару минут, и хотя на заключенных были увесистые наручники, Мелвин все равно не отводил палочку от головы Долохова. Он точно не собирался совершать глупость под названием «доверие». Как минимум, не сегодня. Легкое чувство падения застало его одновременно с тем, как Антонин, щурясь, открыл оба глаза, и хищные зрачки, нервно оглядевшие обстановку, через пару секунд сфокусировались на нем. — Доброе утро, Долохов, — насмешливо хмыкнув, произнес Мелвин и снова обратился взглядом к окну. — Какого хрена? Какого хрена происходит, Саттон? — хриплый голос Антонина окончательно освободил его друзей от оков сна, и сбоку раздался стон Руквуда. Карета резко дернулась и наклонилась в сторону, очевидно, меняя направление, Мелвин оперся рукой о стену, удерживая равновесие, и на губах мелькнула улыбка, потому что он знал, что это значит. Им удалось перехватить управление. Всего несколько минут, и они уже должны были приземлиться. Взмах палочкой, и наручники пали, обнажая красноватую кожу на запястьях преступников. — Что за херня?! — Бля-я-ять, какого черта происходит? Будучи в замешательстве, они кричали наперебой, но Саттон отстраненно наблюдал за стремительным приближением фестралов к пшеничной плантации. Он схватил поручень рядом с дверью ровно за секунду до удара кареты о землю, ближайшая к нему каталка сорвалась с креплений и завалилась на бок, бросая Долохова на пол, как мешок с картошкой. Звонкий голос извне разорвал тишину, вспышки заклинаний отразились в окне, и в следующий миг дверь распахнулась настежь. Мелвин не думал, что грудная клетка может сжаться так стремительно, не думал, что вздох может прерваться на половине. Он думал, что все худшее осталось позади, ровно до того момента как увидел убранные в косу каштановые волосы на фоне золотистых колосьев. Каштановые волосы Гермионы Грейнджер, которая направляла на него свою палочку. — Даже жаль, что я не могу сделать колдо... — усмехнулась Грейнджер, убирая древко в карман мантии. — Что ты разлегся, Долохов? Мы уходим.***
Demi the Daredavil — Paranoia on Main Street
Проникающий через дымчатую завесу свет заставлял витражные окна гостиной переливаться всеми оттенками радуги. Так ярко и столь неуместно, что создавалось ощущение, словно собрание будет проходить в стенах магловской церкви. Той, где Эльвира Забини выходила замуж за какого-то богатого полукровку. Кажется, это был ее четвертый раз и первый, когда Блейз заставил Драко попробовать магловское пойло. Больше витражных окон Драко напрягал только несильный, но довольно резкий запах гари, прорывающийся с улицы. Из года в год одно и то же, можно было бы уже привыкнуть... — Они всегда горят в это время года, — спокойный голос Нотта раздался около него, и Малфой обернулся на бесшумно передвигающегося друга. — Все еще удивляюсь тому, как запах проходит через магическую защиту. Бровь Тео в глумлении поднялась вверх. — А то, что магической верхушке наплевать, превратится ли Шервудский лес в пепелище, тебя уже не удивляет? Драко усмехнулся, вновь отворачиваясь к окну, и выплюнул всем известную правду: — Их это заденет только в тот момент, когда огонь будет опалять окна Министерства. А пока... — Пока что «все работают с максимально возможной эффективностью». Знаем, проходили. Шаблонные слова Министра никогда не менялись, будто его администрация не делала ни малейшей попытки разнообразить отговорки, ну хотя бы ради приличия. Поэтому каждый год они слушали речь в точности повторяющую предыдущую, а потом, судя по всему, этот пергамент переносили на особую полку в архив, чтобы через двенадцать месяцев изъять его снова. Логично, зачем тратить интеллектуальные ресурсы администрации на лишние правдоподобные причины, если одна такая уже имеется. Малфой мрачно кивнул. — То есть три калеки из Отдела Магических происшествий и катастроф, ну и если будет возможность, — он бросил многозначительный взгляд на Тео, — то они подтянут кого-нибудь из Отдела по регулированию погоды для консультации. Хотя сомнительно, последние ведь всегда заняты более важными вещами... — Не думал, что тебя интересуют экологические катастрофы, Драко. Драко. Голос из прошлого ударил по барабанным перепонкам. Так же насмешливо. Высокомерно. Уничижительно. Словно даже имя Малфоя из его уст было проверкой на прочность. Скулы Драко напряглись, когда знакомое чувство ненависти откликнулось на подкорке. Спокойно. Медленно выдохнув, он в тот же миг призвал окклюменционные щиты. Должно помочь. Когда-то помогало. На секунду прикусив губу изнутри, Малфой повернулся навстречу сардонической улыбке Тома-бездушного ублюдка-Риддла. Почти такой же, каким Драко его помнил, только щетина на лице явно была нововведением. — Вряд ли у вас был шанс об этом узнать. По моим воспоминаниям, пытки Круцио не очень располагают к разговорам по душам. — Вижу, что с нашей последней встречи многое успело поменяться. Как минимум, ты стал гораздо смелее. — Лорд, скрестив руки за спиной, медленно прошел к соседней стене и остановился, с легкой заинтересованностью вглядываясь в герб семьи Ноттов на портале камина. — Значит ли это, что в этот раз нам не понадобится тратить большую часть времени на то, чтобы подчищать за тобой хвосты? Взгляд Малфоя стал острым, словно лезвие бритвы, которой можно перерезать чье-то горло без малейших затруднений. — Будто бы вы когда-нибудь пачкали в этом собственные руки. — Осторожнее, Драко. Если бы не Люциус, то ты бы уже расплатился за свою маленькую попытку шпионажа десять лет назад. И не думай, что обещания, данные мной мисс Грейнджер, как-то могут на это повлиять. — Думаете, что я вас боюсь? Риддл хмыкнул и, сделав пару шагов, расслабленно уселся в кресло, наконец поднимая на Малфоя взгляд. Взгляд, полный обещаний. — Кажется, я поторопился в отношении серьезных изменений. Тебе стоит остыть и подумать о семейных приоритетах, прежде чем огрызаться, как глупый мальчишка. Сердце Драко сделало кульбит, но не тот, отдающий радостью при фантастическом исполнении задуманного, а тот, что пронизан страхом, когда тело пытается правильно перегруппироваться, чтобы избежать последующих ударов под дых. Скорпиус и Астория. Его болевые точки в этой битве, слишком очевидные, чтобы Лорд не решил этим воспользоваться. Нотт молчал, давая Драко разобраться с этой вербальной дуэлью самостоятельно. Был столь незаметен, стоя около темной бордовой стены, будто его присутствие и вовсе было фикцией. Малфой сделал полушаг, снижая голос до зловещего полушепота, и произнес, не отводя от Риддла своих февральских глаз, в которых еще чуть-чуть и начали бы проноситься огненные молнии: — Удивительно, как вы все еще уверены в собственном бессмертии при том, что шифр от этой загадки уже найден. Тронете хоть пальцем мою семью, и я покажу вам порядок своих приоритетов. Тео нахмурил брови в явном замешательстве, но, решив исполнить роль гостеприимного хозяина, оставил мысли на потом и взмахом палочки открыл старомодный глобус с содержащейся в нем выпивкой. Крышка отскочила с громким стуком, однако никто из дуэлянтов даже мельком не обратил на это никакого внимания. — Громкое заявление для того, — произнес Том, легким благодарственным кивком принимая наполненный Тео бокал, — кто не смог справиться даже с той небольшой просьбой... — его пристальное внимание всегда ощущалось по-особенному: остро, пронизывая кожу и оседая где-то в легких. От него было сложно дышать. И прямо сейчас Драко недоставало кислорода, — ...насчет Дарема. Дарем. Всего лишь одно из заданий. Не сказать, что оно было хуже остальных, всего лишь перевалочный пункт в его дрессировке, как любил повторять Темный Лорд. Одиннадцать лет назад Он опоздал. Зашел в зал тогда, когда голос Волдеморта своим повышенным тоном уже заставил вздрогнуть стены Мэнора. — Знаешь, Корбан, я начинаю сомневаться в том, что ты достоин быть в наших рядах, если ты даже не способен выполнить элементарный приказ! Малфой размеренно прошел за спинами толпы, окружающей импровизированную арену, и встал рядом с Маркусом Флинтом. — Возможно, мне стоит напомнить тебе о внимательности. — Ленивое движение палочкой и нехотя, будто его отягощал сам факт, что нужно тратить время на наказания и объяснение простых истин: — Круцио! Маркус чуть повернул голову в сторону Драко, не отрывая глаз от скорчившегося на холодном полу тела, и прошептал: — Он не в настроении. Малфой ухмыльнулся, строя вокруг разума окклюменционные щиты, чтобы потопить нарастающий страх. — А когда он вообще был в настроении? Флинт обернулся и поджал губы. — Трэверс и Яксли не справились. Оставили свидетелей на месте. Если бы Драко не охватывала нервная дрожь, то он скорее всего сейчас бы присвистнул. Глупая ошибка, а Лорд ненавидел глупость. Где-то на периферии сознания он услышал очередное Круцио, следующий за ним короткий вскрик, перешедший в мычание, и дикий смех Беллы, проносящийся по жилам ледяной вьюгой. Казалось, этим спектаклем наслаждалась лишь она, но Малфой точно знал, что это не так — сумасшедших в рядах Волдеморта хватало. Он заметил пронзительный взгляд отца, стоявшего поодаль от Темного Лорда на другой стороне своеобразного круга, и его легкое покачивание головой, осуждающее Драко за опоздание, а после двинулся вдоль толпы дальше. Ухмыляющиеся Кэрроу, скучающий Нотт-старший, необузданная преданность на лице Рабастана, искреннее, вызывающее тошноту восхищение в глазах Станко Младенова. Очевидно, программа Дурмстранга развивает не только навыки в темных искусствах, но и страсть к кровожадности. И сколько их еще таких в рядах Волдеморта? В углу, скрестив перед собой руки, стоял Северус. По его почти что бесстрастному выражению было сложно что-либо понять, но чуть нахмуренные брови говорили о том, что крестный пытается просчитать дальнейшие шаги, ведущие их к развязке собрания. Судя по всему, пытка наскучила Лорду быстрее, чем ожидалось, и зал погрузился в могильное безмолвие. — Прискорбно то, что теперь кому-то придется еще и за вами подчищать. — Мой... кхр... Лорд... — хрипя попытался донести что-то Яксли, вставая на колени и сплевывая густые комки крови изо рта. Его устойчивости к Круцио можно было позавидовать. — Молчать! — это не было похоже на крик, но ярость, с которой было сказано слово, отскочила от мраморных стен и впечаталась в виски каждого из присутствующих. Его темные глаза, в данный момент походившие на дельты багровых рек, неторопливо проходились по своим подданным, пока на горизонте не возник Малфой-младший. — Дра-а-а-ко, — ласковое шипение не несло в себе ничего даже отдаленно приятного, только откровенное предупреждение о последствиях неправильного выбора, — не вижу твоего желания исправить ошибку, совершенную скудоумными соратниками. Малфой знал, что от него требовалось. Он знал, что от него ожидали. Знал, что ему было необходимо сделать, чтобы выжить. Притупив непроизвольное желание бросить взгляд в сторону Снейпа, Драко чуть склонил голову вниз, произнося: — Я всегда готов, мой Лорд. — Не сомневаюсь... — протянул Волдеморт, прищуриваясь. — Уверен, что Люциус гордится твоими успехами. Драко перевел глаза на отца, сосредоточенно наблюдающего за его реакцией. — Я не собираюсь подводить свою семью, — и вернулся взглядом к Волдеморту, — и вас, мой Лорд. — Верно, это было бы не самым умным твоим решением, — произнес Риддл, задумчиво постукивая пальцами по палочке. — Корбан передаст тебе адрес в Дареме. Пришло время показать, насколько хорошо тебя обучила Белла. — Мой господин... — подобострастный тон любимой тети ворвался в их диалог. — Беллатриса, — недовольно отрезал Лорд, останавливая ее попытку либо замолвить за Драко словечко, либо утопить Малфоя-младшего еще на берегу. — Думаю, Драко вполне способен справиться с маглами. Если же нет, то нас будет ждать долгий разговор по поводу эффективности ваших занятий. Малфой чувствовал давление в висках, стягивающее надежду в железные тиски, гнетущее, от мыслей о том, что кто-то должен умереть от его руки. — Женщина с мальчишкой — дело на две минуты. Черт. Ребенок. Черт возьми. Драко старательно держал ментальные стены, которые начали крошиться мелкой галькой в его сознании. Как зубная эмаль при недостатке кальция. — Конечно, мой Лорд. С этим не возникнет проблем. — Не разочаруй меня снова, Драко. Драко разочаровал. Не смог поднять палочку, увидев рыжие кудри на детской площадке, так беззаботно зависающие в воздухе при очередном взмахе качелей. Напрочь провалил задание и потом жалел об этом каждый гребаный день в течение двух лет. Оказалось, что даже у чувства вины есть лимит. Лимит, чтобы не сойти окончательно с ума. Просто тогда, захлебывающийся жалостью к несчастным маглам, оказавшимся не в том месте не в то время, к себе, из-за того что именно его проверяли на прочность убийством, он не предугадал, что через полчаса в этот дом войдет Беллатриса Лестрейндж, и спокойная смерть от зеленой вспышки из его палочки будет наилучшим вариантом для мальчика с облезлых качелей. Смерть бывает милосердна. Но эта избитая истина намертво въедается в подкорку, оставляя за собой сведенные до оскомины зубы и металлический привкус, лишь тогда, когда ты видишь детские, вымазанные в крови кудри. Безжизненные стеклянные глаза, устремленные в потолок. И хаотичные глубокие царапины на потертом паркете около тела. Дрессура удалась — Малфой усвоил урок. Драко очнулся в тот момент, когда Тео заботливо протянул ему бокал, и холодное стекло коснулось пальцев, вырывая его из ужаса прошлого. — Как, должно быть, легко судить подростков. Малфой бросил это размеренно. Почти лениво. Будто это было лишь очередным ничего не стоящим воспоминанием: тем, которое однажды навсегда затеряется среди проигрышей в квиддиче, прыщей и неудачных влюбленностей. Но грудная клетка остановилась в движении, а на языке появился привкус пепла. — Семнадцать... Достаточно взрослый. Ты просто был слаб, Малфой, — его издевательская усмешка подчеркивала жестокость слов. Делала их острее, глубже, словно вводила токсин под кожу. — Удивительно, что за столько лет ты не понял этой очевидной алефсии. Уебок. Стук набоек по каменному полу заставил их взгляды приклеиться к проему между колоннами и прервать разговор на напряженной ноте. Возможно, это было к лучшему. По крайней мере, Драко вряд ли вернет расположение домовиков Нотта, если им весь вечер придется оттирать разводы после спонтанного кровопролития за аперитивом к ланчу. Она вошла первой. Сияющая, как Сириус в вечернем небе. Судя по тому, что Долохов, Макнейр и Руквуд появились следом живыми и раздраженными, а не эстетично валялись посреди пшеничных колосьев в стиле героев статей из раздела криминальных хроник, Грейнджер успела всего лишь пару раз проехаться по их психике за тот короткий промежуток времени, что они шли от места на границе поместья Ноттов, куда их привел портключ. — Гермиона? — Лорд элегантно поднялся на ноги и, поставив бокал на один из журнальных столиков, сделал несколько шагов в ее направлении. Ее имя, прозвучавшее из уст Риддла, как и улыбка Грейнджер, которой она наградила его в ответ, покоробили Малфоя. До сих пор Драко не видел их взаимодействия и уж точно не представлял по ролям в своих мыслях, сидя за обеденным столом Мэнора. В те моменты его больше интересовали успехи сына в квиддиче, чем теоретические диалоги подруги с кошмаром его юности. Слишком непривычно. Слишком странно. Слишком неправильно. Просто слишком. — Все прошло идеально, — ответила Грейнджер, встречаясь с ним на полпути. — За нами даже не было слежки. В глазах Гермионы горел азарт, в улыбке читалось удовлетворение, а морщинки около глаз четко говорили о неприкрытом веселье. Она была в отличном настроении, в каком Драко не видел уже очень давно. — Хорошая работа, — удовлетворенно произнес Риддл, смотря поверх ее плеча. Грейнджер обернулась, ведомая его взглядом, и хмыкнула. — Они забавные. Буквально упали мне в ноги и даже ни разу не вспомнили о чистокровности. — Гермиона цокнула и проникновенно добавила: — Все-таки, как тюрьма меняет людей. — Убежден, так все и было, — со стороны легкость, с которой Том согласился с ней, отдавала игривым характером, но Драко не успел подвергнуть это основательному анализу до того, как Волдеморт переключился на своих соратников: — Антонин! — Лорд. Температура в комнате за секунду словно упала на десяток градусов, а воздух застыл, становясь давящим, в ожидании заключительного аккорда. Они выдерживали дистанцию в два ярда между друг другом, вынуждая окружающих погрузиться в накаленную среду, где на фоне тикал иллюзорный таймер. — Ты постарел, — первым разрушил тишину Долохов. Глаза Риддла сверкнули снисходительным блеском, а кончики губ расплылись в самодовольной улыбке. — А ты все так же паршиво лжешь, Антонин. Хриплый хохот Долохова разошелся по помещению, как облако антидота, снимающего последствие столбняка, а когда Антонин обнял Темного Лорда, приветственно хлопнув по плечу, Малфой даже начал сомневаться в том, не было ли в виски Нотта особого ингредиента, вызвавшего у него галлюцинации. Опять. — Поверить не могу. Неужели моей компанией на ночь сегодня станут не холод и чертовы хайлендские крысы? — Былого романтизма не смог отнять у тебя даже Азкабан. Уже мучает ностальгия, Долохов? — Нет-нет-нет, обратно я не собираюсь, — удерживая на лице наглую ухмылку, капитулировал он. — Сыро, грязно. К тому же на свободе больше выбора. — Сначала дела, потом развлечения, мой друг. — Дела, — задумчиво протянул Долохов и бросил острый взгляд на Гермиону. — Кстати о делах. Мое зрение меня подводит или... — Мисс Грейнджер, — подтвердил Том. То ли Драко присоединился к Пожирателям слишком поздно, когда в атмосфере уже не было и намека на здоровую дружелюбность, то ли никогда не видел истинного взаимодействия между близким кругом организации, куда Люциус так старался его протащить. Но все это было странно: приятельские похлопывания по плечу, неформальные разговоры... Будто бы какой-то хитроумный артефакт переместил их в альтернативную реальность, где в этих магах все еще было что-то человеческое. Из состояния полевого наблюдения его вывела фигура Гермионы, мелькнувшая рядом. — Занимаешься серпентологией? — Наблюдаю за ними в естественной среде обитания. — Не забывай, что мы тоже одни из них, — откликнулся Нотт, передавая Гермионе бокал вина. Она признательно кивнула и вернулась оценивающим взглядом к Малфою. — И как успехи? — Паршивые. — Малфой сделал внушительный глоток, а после сжал губы, закрепляя на них остаточный вкус. — Они... до чертиков нормальные. — Не переживай, — вложив в слова обманчивое сочувствие, успокоила его Грейнджер, — еще успеют вновь тебя шокировать. Дай им время. — Знаешь, я так благодарен тебе, Гермиона. Твоя поддержка просто неоценима, с ней я ощущаю себя гораздо уверенней! — Ты же знаешь, я всегда готова прийти тебе на помощь. — Когда вы закончите свой извращенно-ядовитый флирт, может быть, мы уже узнаем, как все прошло? — ненавязчиво напомнил о себе Тео, кладя локоть на высокую спинку кресла, но получил в ответ только скептический взгляд Драко и возведенные к потолку глаза Грейнджер. — Ну раз Теодор так спешит узнать... — сделав язвительный выпад, Малфой адресовал вопрос Гермионе: — Ты уже успела довести их до предела? — О, — Гермиона расплылась в счастливой улыбке, — уверена, что в голове каждого назрело не менее десятка планов, как задушить меня пшеничными колосьями и закопать в поле, не марая при этом руки. Драко удовлетворенно хмыкнул. — Я рад, что ты повеселилась. — Да это буквально лучшая неделя в жизни за последние несколько месяцев. — Как это в стиле Гермионы Грейнджер, — ухмыльнулся Нотт, покачивая в руке бокал, — посчитать лучшей ту неделю, когда она, не напрягаясь, ворвалась в две самые охраняемые тюрьмы Британии и собрала на себя кучу проклятий от опаснейших магов столетия. — Если поторопимся, то к утру успеем взять еще и Нурменгард, — Гермиона придала виду нарочитую задумчивость на последних словах. — Ну знаешь, святая троица и все тому подобное... Тео тяжело вздохнул, переглянувшись с Малфоем, и театрально покачал головой: — Мерлин, лучше бы мы шли по банкам. — В этом у меня тоже есть опыт! — с заразительным энтузиазмом откликнулась Гермиона, и Драко громко рассмеялся. Их оживленный разговор прервал Люциус, грациозной походкой вошедший в зал и, чуть шаркая по каменной плитке своей тростью, направившийся к Пожирателям, которые уже раскинулись на диванах в противоположной части помещения. Мелвин, из чьих уст до сих пор не донеслось ни слова, встал, приветственно подавая ладонь для рукопожатия. Малфой-старший сжал его руку, не скупясь на похвалу: — Молодец, Саттон. Отлично рассчитано — авроры даже пока не поняли, где именно перехватили карету. Мелвин открыл рот, чтобы высказаться, но был перебит холодным тоном Волдеморта, разрезавшим пространство: — Люциус, на каком они этапе? — Закрыли все камины, частичный антиаппарационный барьер на границах — не хотят поднимать еще больший шум. Общественность и так обсуждает вдоль и поперек сегодняшний митинг. Грейнджер обошла деревянную стойку посреди комнаты, ненавязчиво проведя пальцами по листкам гортензии, которую домовик каждую неделю выставлял в гостиной в память об ушедшей миссис Нотт, и встала позади Эйвери, расслабленно курившего трубку на диване. — Было что-то необычное? — заинтересованно обратилась она к Люциусу, но помимо любопытства в вопросе чувствовались опасливые нотки. И кривая усмешка, которой Малфой-старший ее одарил, точно говорила о том, что опасения были не напрасны. — Увидите завтра в газетах, мисс Грейнджер. Не хочу лишать вас удовольствия от чтения. Она скривила губы, но спорить не стала, видимо, решив оставить дискуссию на следующий раз. — Сейчас они ошарашены, практически в панике — сбылся худший сценарий из тех, что предполагало Министерство. — Их фантазия довольно бедна, если по их мнению это — наихудший сценарий, — насмешливо произнес Эйвери, отводя ото рта трубку в клубах дыма. — Собираешься воплотить в жизнь еще пару идей, чтобы показать аврорам дыры в системной защите, Уильям? Пока остальные были заняты бесцельной демагогией, Драко неторопливо подошел ближе к отцу, беря обзор на все присутствующие лица. — Лет через пятьдесят, когда сойду с ума и решусь работать на Министерство. — Каковы дальнейшие действия? — неожиданно влезла в разговор Грейнджер, и Малфой-младший отметил поднятые вверх брови Руквуда, судя по всему, пытающегося понять, какое место в нынешней иерархии занимает маглорожденная с комплексом Бога. Риддл, без единой эмоции на лице, медленно повернулся и, вперившись своими черными глазами в ее лицо, подождал несколько секунд, прежде чем ответить: — В тебе начисто отсутствует какое-либо терпение, Гермиона. Грейнджер сощурила глаза, посылая ему в ответ упрямый взгляд. — Я чересчур много в это вложила, чтобы просто сидеть и ждать у моря погоды. — Жаль. Если бы ты была немного терпеливее, то дала бы парню лишних десять минут. Что? — Авада Кедавра! Все произошло в одно мгновение: глаза Грейнджер распахнулись в отчетливом понимании, Риддл сделал стремительное движение палочкой, и зелёный луч пронзил Мелвина Саттона, испуганно вжавшегося в бархатную спинку дивана. Гробовая тишина окутала комнату, заставляя Драко забыть как дышать. Промозглый страх от свалившихся на голову флэшбэков был машинально подавлен окклюменцией, предупреждая потерю контроля из-за яркого триггера. Глаза Малфоя были прикованы к лицу Грейнджер так же, как и глаза Риддла, впитывая каждое движение мышц, каждую эмоцию, проявленную в карих радужках. Но она не издала ни звука. Никаких испуганных вздохов, шквала возмущения, резких проклятий, летящих в сторону Тома. Ни-че-го. Лишь хладнокровное принятие собственных прогнозов. Новый Лорд не собирался оставлять зацепок и уж тем более подстраиваться под чужие правила. И ей стоило понять это как можно раньше. Игра началась.***
Be Your Own Pet — Becky
— Какие же твари! Грейнджер, словно Горгона, влетела в бар и с ненавистью бросила на стол сегодняшнюю газету. Казалось, еще немного, и ее волосы натурально начнут шипеть от кипящего в ней негодования. — Про кого она? — уточнила у Драко Пэнси, прерываясь от диктовки заказа официантке. — Министерство? — Малфой мимолетно обвел пространство широким жестом, накладывая Муффлиато. — Нет, вы это видели? Видели? — продолжала распаляться Гермиона, стоя около свободного стула. Тео прислонился к стене и, словно потягиваясь, закинул руки за голову. — Что там, Грейнджер? — Они засунули детей в гребаные автобусы с решетками! — она была почти уверена, что глаза сверкали привычным для нее гневом. Всегда таким незамутненным, чистым, как реакция на смешивание хлората калия с сахаром. — Годрик, они ровесники Скорпиуса! — Нет, все-таки речь про Аврорат, — Драко всмотрелся в колдографию, которую Гермиона почти продавила своим ногтем. — Моргана, — сделав скучающее лицо, пробормотала Паркинсон, — я думала, что хотя бы сегодняшний вечер мы начнем с чего-то новенького. — Очаровательно то, — Тео лениво улыбнулся, явно изрядно веселясь, — что ты еще чему-то удивляешься, Грейнджер. — Я... я... — она почти зарычала от досады и, с громким скрежетом отодвинув стул, плюхнулась на него, не обращая внимания на свои манеры. — Меня просто убивает это, черт возьми! Малфой свел брови, в сосредоточенной задумчивости рассматривая экстренный выпуск газеты. — Но это все равно что-то необычное, — он стукнул пальцем по выделяющемуся заголовку, — власть превзошла саму себя. — Интересно... — тягуче произнесла Пэнси, отвлекаясь на внешний вид волшебницы, только что зашедшей в бар. — Как им вообще пришла идея сделать из волшебных автобусов мини-тюрьму? Папочка Уизли внес свой неоценимый вклад? — Не переживай, у Министерства полно идей и без участия Уизли. Они скоро еще и мобильный центр для добровольцев, мечтающих попасть в ВВС, придумают. Сегодня Малфою точно было не занимать ехидства, но Грейнджер только сделала глоток и мрачно вывела: — Да. Добровольно-принудительный, как и все в этой стране. За столом воцарилось тяжеловесное молчание, разбавляемое только звуками гитары какого-то волшебника, поющего кантри. — Нет, все равно не понимаю, — рьяно покачала головой Гермиона. — Забирать в аврорат детей — это просто уже за гранью. — Хочешь на ком-нибудь выместить злость — напиши Поттеру. Спроси, хорошо ли он спит по ночам? — Спасибо, Драко, но с ним я уже наговорилась на этой неделе. С меня достаточно. — Проблемы в раю для бывших? — насмешливо бросил Теодор в ее сторону. — Кроме очевидных? — приподняла бровь Гермиона и уткнулась в меню, листая страницы. Но спустя секунд тридцать, поняв, что эта идея бесполезна, а друзья так и будут томиться в ожидании ответа, тяжело вздохнула и тихо пробормотала: — Он за мной следит. — Что? Я не расслышал. — Он. За мной. Следит, — громко, зло, с раздражением разделяя слова, повторила она, вскидывая глаза на Малфоя. — Да неужели? Гермиона переместила взгляд на потолок, будто выискивая там успокоительные картинки движущихся в море волн. — Я знаю, что вы говорили. — Правда? — Да! — огрызнулась Грейнджер, возвращаясь взглядом к лучшему другу. — Но было бы здорово, если бы ты сейчас засунул свое самодовольство в задницу и перестал язвить. — Прости, детка, но мы столько этого ждали... — Тео, совершенно наплевательски отнесясь к чувствам Гермионы, повернулся к Пэнси: — Ты должна нам по сто галлеонов, Паркинсон. Малфой втянул воздух сквозь зубы и покачал головой, намекая Нотту, что тот выбрал не самый удачный момент. — Вы что, серьезно на это ставили? Вам, блять, по двенадцать лет? Начисто проигнорировав вопрос Грейнджер, Драко посмотрел на бокал, брезгливо поморщившись от едва заметных пятен на внутренней стороне стекла, и поставил обратно. — Так кто умудрился открыть тебе глаза? Гермиона скосила взгляд, проникновенно воззрившись на Малфоя. — Блять. Лорд? Так это он — наш новый герой? — Сомнительное геройство, — фыркнула Грейнджер, — он всегда преследует только собственные корыстные цели. — Да, в этом мы уже сегодня убедились. — А что произошло сегодня? — недоуменно поинтересовалась Пэнси, поднимая взгляд с танцующих фигурок на зонтике в ее коктейле на Тео. — Он убил охранника Азкабана. — Он мешал? — легко, будто разговор шел о неаккуратно пришитой лямке на платье, которую если обрезать, то фасон кардинально не изменится. — Лорду мешают все, — озлобленно вывел аксиому Малфой, встал со стула и направился к бару, видимо, оставляя за собой уверенность в том, что напиток ему непременно поменяют. — Позер. — Оставь его, — отрезала Грейнджер. — Да брось, даже ты это пережила с большим мужеством. Хотя уж твой-то черно-белый мир должен был пошатнуться. — Тео... — Ладно-ладно, — закончил Нотт и сделал внушительный глоток виски из бокала, не изменяя своим пристрастиям. Гермиона переключила свой взгляд на сцену, отвлекшись на наигрываемую мелодию, пока периферическим зрением не заметила ехидно сверкающие глаза Пэнси, которая беззастенчиво на нее уставилась. — Как думаешь... — такая подводка от мисс Пэнси Паркинсон обычно вызывала не интерес, а ожидание назойливой головной боли, которая несомненно будет вызвана ее последующим вопросом, — если бы ты присутствовала на митинге, то забрали бы тебя в Аврорат, или святой Поттер и тут подсуетился бы? — Пэнси... — Нет, это интересный вопрос, — подхватил Тео. — Представляю себе бедных авроров, объясняющих Поттеру, почему Гермиона Грейнджер находится в наручниках в камере допроса. — Ребята... Пэнси хохотнула. — Да, а она тем временем уже освободилась, записала в черную книжечку их фамилии, прокляла охранника и свободно гуляет по Аврорату. — Скорее всего, это был бы даже не самый странный их арест. — Конечно нет. Уверена, если бы ты попал в отделение, — излишне мило улыбаясь, Гермиона перебросила мяч на другую половину корта, — то сразу же сел бы играть на рояле, пока других распределяют по камерам. Паркинсон усмехнулась и утвердительно кивнула. — Естественно, и обязательно что-нибудь грустное. — Что? Да я прирожденный оптимист. Наигранное возмущение Тео вызвало улыбку Малфоя, вернувшегося к столу. — Это Астория оптимист, — звон от поставленного бокала утонул в гуле заведения, — а ты на свадьбе у Дафны подкупил оркестр, чтобы они сыграли похоронный марш, аргументируя это фразой: «Свадьба — это похороны свободной жизни, и надо подбирать под данную трагедию соответствующий аккомпанемент». — Я не виноват — они заставили меня надеть килт. — И что именно тебе не понравилось? Быстрый доступ к телу, и даже чары проветривания не нужны, — Гермиона придала голосу совершенно невинную интонацию, — одни плюсы. — Это поставило меня в некомфортное положение, — недовольно прищурился Теодор, делая знак официантке повторить напиток. — А я-то думал, что в некомфортное положение тебя поставила подружка невесты, с которой ты занимался петтингом в малом зале часовни, — язвительная улыбка Драко расплылась на его лице от чудесных воспоминаний первых послевоенных лет, пока он присаживался на стул. — Мерлин, Тео, не знала, что ты так серьезно относишься к религии, — Грейнджер с участливым видом приложила руку к сердцу. — О нет, Гермиона, — решил добить Малфой, продолжая ухмыляться, — я имел ввиду в прямом смысле слова. Для комплекции нашего друга расстояние между рядами было катастрофически маленьким. Удивительно, что он вообще смог потом разогнуться. Звонкий смех Грейнджер, очевидно, был столь заразителен, что даже слегка хмурый Теодор оттаял и закатил глаза к потолку: — Идиоты. Пока Гермиона вновь делала заказ, а Теодор пялился на неприличной длины юбку на официантке, Пэнси обратила на себя внимание Драко: — Кстати, как там Астория? — Выгнала меня из дома со словами, что еще немного и я со своей опекой доведу ее до суицида. — Женщины... — усмехнулся Теодор, мгновенно возвращая интерес к беседе, — то им не хватает внимания, то его слишком много. — Ты просто не особо эмпатичен, Тео, — вежливо объяснила Грейнджер, поведя плечом. — Да просто отношения — это игра в русскую рулетку. Один неверно понятый намек, и утром ты уже можешь не проснуться. — Этим ты оправдываешь свою несостоятельность в семейной жизни? Тео наградил Гермиону тяжелым взглядом. Это был некрасивый подкол. Почти за гранью, но день был слишком напряженным, и ее усталость неконтролируемо сублимировалась в ледяной сарказм. — А чем оправдываешь ее ты? — Теодор не знал. Да и не должен был знать, но это ничуть не упрощало обжигающую правду его ответного удара. — Выбираешь не тех мужчин? Держишь их на слишком длинном поводке? Рот Грейнджер буквально приоткрылся от наглости Нотта, но Драко опередил ее, прежде чем она успела ответить что-то крайне нелицеприятное: — Именно поэтому теперь она держит их в заложниках в собственном доме. Возмущение Гермионы моментально перекинулось на отпрыска Малфоев, и она обратилась к нему неестественно любезным тоном: — Если бы я знала, что ты так беспокоишься о его благополучии, то обязательно уведомила бы тебя о том, что он съехал. — Уже? — вставила свои пять кнатов Паркинсон. — Не думал, что ваш бурный роман закончится так скоропалительно, — Тео поджег кончиком палочки табак и притянул пепельницу ближе. — Но за это недолгое время они успели перейти на «ты», — усмехнулся Малфой. — Кто? А... — Грейнджер потупила взгляд. Драко вопросительно приподнял бровь, очевидно, ожидая продолжения. Гермиона вернула ему раздраженный взор. — Он меня заставил. Из горла Малфоя вырвался смешок, больше похожий на покашливание. — Что? Заставил? — Даже не спрашивай, — недовольно пробурчала она. — У Риддла нет никаких социальных границ. — Ты всерьез рассуждала о том, что у того, кто при любом удобном случае влезает тебе в голову, существуют социальные границы? Грейнджер отправила Драко убийственный взгляд под хриплый смех Теодора, поставила локти на стол, соединила пальцы в замок и, опустив подбородок на руки, елейно протянула: — Вернемся к твоей душещипательной истории с Асторией... — Звучит как дурацкий каламбур. — И все же? — надавливала Гермиона, лишь бы снова не возвращаться к теме ее взаимодействия с Его темнейшеством. Малфой вздохнул, запустив пальцы в волосы. — Не знаю, она как будто не понимает, насколько мне будет тяжко, когда они отправятся во Францию. Это что, хреново, что я хочу как можно больше времени сейчас уделить семье? — Если ты пришел сюда ныть... — Отвали, Пэнс. — Почему каждый раз, когда ты злишься, мое имя превращается в дешевый номинал магловских денег? — скривилась в отвращении Паркинсон и тихо пробормотала себе под нос: — Лучше бы брал пример с Люциуса. Эта фраза должна была утонуть в веселом беспечном шуме бара, если бы только Гермиона так некстати не наклонилась за салфетками, стоящими прямо перед Пэнси, и не услышала все слово в слово. А после, не отводя взгляда от лица Паркинсон, приподняла брови в искреннем удивлении, отклонилась на спинку стула и скрестила руки на груди. Но по тому, как настойчиво Пэнси сжала губами соломинку, вытягивая из бокала остатки клубничной Маргариты, а после переключила внимание на Нотта, рассказывающего какую-то дурацкую историю про зелье невинности, было очевидно, что она не собирается делиться предпосылками к этой бездумно брошенной фразе. Гермиона фыркнула. Ничего — узнает позже. История Нотта была ужасающе нелепа, а он столь напыщен при ее рассказе, что, когда Драко с Гермионой в очередной раз, не сговариваясь, возвели глаза к потолку, Тео прервал повествование своим язвительным комментарием: — Блять, вы настолько друг на друга похожи, что я не удивлюсь, если в какой-то альтернативной реальности вы жутко противная пара, которая не может ни секунды прожить без сарказма. Гермиона поперхнулась напитком и, закашлявшись, поцарапала небо об трубочку. — Что... что прости? Она поймала на себе оценивающий взгляд Малфоя и вновь оглядела всех присутствующих. — Нет, это невозможно. — Вполне может быть, — произнес Драко, ставя ее в ступор. — Нет, это невозможно, — будто дубль ее слов должен был окончательно всех убедить. — Почему? Поверь мне, если бы ты увидела меня обнаженным, то не смогла бы удержаться. — Если бы я увидела тебя обнаженным, то не смогла бы не заржать, уж прости. — Не думаю, — отрицательно покачала пальцем Пэнси, — во-первых... Гермиона медленно отстранилась назад, наблюдая за увлеченным спором друзей, наслаждаясь легкостью вечера, взятой у жизни взаймы, за которую, возможно, завтра на них обрушится еще один залп жестокой реальности. Но сегодня, сегодня они искренне улыбались, подначивали друг друга и выливали накопленную до критического уровня напряженность последних дней в шутки. Неважно, что эта встреча состоялась только потому, что Гермиона хотела появиться в общественном месте и слегка притупить подозрения Поттера. Неважно, что в данный момент они переживали совсем другие эмоции, чем годом ранее. Неважно, что это был другой бар, другие основы для шуток, другие причины для того, чтобы быть веселыми. Глубже. Больнее. Катастрофичнее. Все это было неважно, потому что сейчас она будто переместилась в начало мая, когда гром еще не грянул, а стекла ее внутреннего мира не затряслись, в итоге разбиваясь на мелкие осколки. Почти как раньше. На мгновение забывая о том, что теперь все грани ее жизни окрашены в черный.***
Родители Марты Флеминг погибли в автокатастрофе еще в ее детстве. Досадная случайность в виде вышедшего на дорогу пятнистого оленя оставила Марту на попечении бабушки и дедушки, которые очень скептично относились к магии, но очень уважительно к здравоохранению. Именно так единственным вариантом будущего девятнадцатилетней мисс Флеминг стала должность медсестры в Святом Мунго. Она знала, что сегодня прибудут поселенцы Азкабана, под них заранее освободили целый этаж, сделали списки дежурного персонала и заставили всех выучить расписание обхода. Но когда прибыли первые пациенты, а сразу после и вторые, то весь план пошел к черту — в Мунго начался хаос. То ли персонал не был готов увидеть тех, за кем числилось больше одного убийства, то ли мрачная ностальгия по Второй магической войне пробила не в самый удачный момент. Одно Марта знала точно — она никогда не видела такого сумбура в действиях целителей, даже при больших катастрофах. Даже в тот день, когда на чемпионате мира по квиддичу под магами исчезла трибуна, и то паники было меньше. Колдомедики расчищали коридоры, не заботясь о том, что заклинаниями задевают административный персонал, разлетающийся в разные стороны. Кто-то из охраны Мунго запустил магическую аварийную сирену, и она орала так, что Флемминг хотелось запереться в кладовке, сесть на пол и просто заткнуть уши, понадеявшись, что это в итоге поможет. Авроры в перерывах между очень напряженными, судя по громкости голосов в рациях, разговорами допрашивали медперсонал, угрожая проверить их под сывороткой правды. Кареты прибывали и прибывали, создавая еще большую суету, и хоть Марте очень хотелось быть полезной и помочь Мунго справиться с искусственно созданным авралом, ее только вчера перевели из стажеров в практикующие медсестры и не допускали ни до чего серьезного. Эта атмосфера нежданно пришедшего апокалипсиса изрядно нервировала уже несколько часов и, по-видимому, не собиралась идти на спад даже после того, как большая часть преступников была распределена по палатам. Поэтому, когда на горизонте возникло знакомое лицо, которое испытывало к ней хоть какую-то благосклонность, Флеминг вцепилась в этот шанс обеими руками. — Колдомедик Пирс! Колдомедик Пирс, — кричала она, пытаясь успеть за каталкой. Бригада притормозила, и темноволосый целитель, поправляя свои очки, повернулся к ней: — Да, Марта? Разве ты не должна быть на первом этаже? — Я там только мешаюсь. Вы направляетесь в операционную? — с надеждой подняла на него глаза Флеминг. Пирс пристально всматривался в ее синеватые радужки не более десяти секунд, снова поправил очки и глубоко вздохнул. — Пошли. Марта глупо заулыбалась, ничуть не скрывая радости. Хотя то, как быстро колдомедик согласился взять медсестру без опыта в свою операционную, да еще и в последний момент, говорило, насколько сильно от нее веяло отчаянием. По меньшей мере за пару ярдов. — Что встали, двигаемся, — раздался голос Пирса с вернувшимися начальственными нотками. Впервые за день время пролетело незаметно, умиротворяя нервозность Флеминг белизной стен в операционной. Марта даже на мгновение забыла о том, в каком сущем аду побывала в первой половине дня, когда засмотрелась на плавные движения палочкой и канареечно-желтые светящиеся линии, точно пронизывающие грудную клетку пациента. Как будто диафильм переключился с первой картинки на последнюю. И вот она, в одну минуту стягивающая волосы для того, чтобы надеть специальную форму с константными обеззараживающими чарами для стандартного магического шунтирования, уже стоит в палате послеоперационного ухода и пытается запомнить все инструкции, которые колдомедик с невероятной быстротой диктует пациенту. Взгляд Марты блуждал по знакомой обстановке палаты: самозакрывающимся шторам, приглушенным светильникам, несуразной картине, нарисованной сыном какого-то чиновника из Министерства, чьи произведения теперь висели в каждой палате над кроватью. Чуть поодаль кресло для посетителей, крохотное окно на входной двери, в котором мелькнула зеленая форма пациента, неустойчивая напольная вешалка для одежды… Стоп. Что? Что в коридоре может делать постоялец психиатрического отделения? Мысленный процесс того, как «зеленый» пациент мог затеряться на «фиолетовом» этаже сердечной хирургии, занял ровно минуту и не дал ей даже крохотного реалистичного варианта. Старательно не привлекая к себе особого внимания, хотя все же замечая осуждающий взгляд старшей медсестры Бэлл, Флеминг прошла к двери и аккуратно нажала на ручку, приоткрывая себе обзор на длинный коридор. Никого. Безлюдная пустота субботним вечером, а все потому что большинство занято временными гостями госпиталя. Да-а... Неужели у нее самой уже галлюцинации? Внезапно взгляд ухватил неясную тень, исчезнувшую в углу коридора. Флемминг нахмурилась и, проверив, что никто из присутствующих не смотрит в ее сторону, вышла из палаты. Ее мелкие семенящие шажки нарушали идеальную тишину этажа, но Марта торопливо продолжала идти вперед к напрягающей чутье неизвестности. Неожиданный скрежет заставил ее резко остановиться почти на финише и осторожно заглянуть в закуток после крайней палаты. Дверцы распахнутого окна, выходившего на задний двор, бились о раму. Опять сестры курят внутри здания... Громыхнула дверь и она, вздрогнув, повернулась, встречаясь взглядом с раздраженной старшей медсестрой. — Мисс Флеминг, вы собираетесь к нам вернуться? — Да-да, конечно. Еще раз обернувшись на закуток около окна, Марта пошла в сторону палаты, так и не увидев, как за секунду до того, как ее отвлекла миссис Бэлл, кончик больничной простыни стремительно скользнул вниз по оконной раме.