Cecilia Krull — My Life Is Going on
Его не оказалось на месте. Естественно. Но в приемной сидела секретарь — худая, высокая, с длинными медовыми волосами, заплетенными в голландскую косу. Ее звали Элизабет, и ходили слухи, что Поттер с ней спит. Но это не ее дело. Следуя за ней по длинному оживленному коридору мимо отделов: по регулированию погоды, магических происшествий и катастроф, обеспечения магического правопорядка, Гермиона внимательно наблюдала за людьми, снующими из кабинета в кабинет, как будто сегодня был не выходной день, а пятница на отчетной неделе. Оперативный центр. На стенах чертовски огромной комнаты, смутно похожей на амфитеатр, бушевал океан картинок, казалось, что сотни разных фильмов одновременно включили на проекторе. Гул из голосов. Маги безостановочно шелестели страницами, прямыми линиями рисовали схемы на досках, легким взмахом руки ставили цветные метки на карте, висевшей прямо напротив нее. Карте Шотландии. Мозг пытался схватить как можно больше информации, пока секретарь докладывала главному аврору о посетительнице. — Гермиона? — Она видела, как он обернулся, удивленным взглядом встречая ее на пороге. Очевидно, что в его планы не входило развернуто отвечать на ее вчерашнее сообщение. Обида скользнула где-то в районе диафрагмы и поднялась по гортани, вызывая ком в горле. — Гермиона, что ты тут делаешь? — Я ждала большего от твоего письма. Поттер взглянул так, как частенько смотрел на Джинни в моменты беспричинных истерик, понимая, что через секунду она выдаст ему очередную несусветную чушь, обвиняя во всех грехах человечества. Ни для кого не было секретом, насколько Гарри бесила младшая сестра лучшего друга. Гермиона прекрасно знала этот взгляд, но терпеть не могла, когда он был направлен на нее. — И...? — Гарри, что происходит? — Все в порядке. Его спокойный тон определенно выбивал Гермиону из колеи, и, раздраженно сжав руки в кулаках, так что ногти больно врезались в нежную кожу, она выпалила: — В порядке? Вы устроили чистку семей Пожирателей в другой стране, и ты говоришь мне, что все в порядке?! Он сделал шаг вперед, заставив ее чуть-чуть отойти, и закрыл дверь в кабинет. Выражение лица сменилось на напряженное, а тон на холодный. Почти что арктический. — Следи за словами, Гермиона. Здесь не все настолько хорошо тебя знают, как я. Настолько хорошо. Иронично. Похоже, ты вообще не знаешь меня, Гарри. Грейнджер закусила губу в попытке сдержать эмоции и, яростно сверкая глазами, процедила сквозь зубы: — Мне нужны ответы, Гарри. — Чего ты от меня ждешь? — он прищурился и развел руками в искреннем непонимании. — Информация конфиденциальна. Я в любом случае не могу рассказать тебе всего. — А что ты можешь рассказать? — Грейнджер давила на него, не собираясь отступать и уходить ни с чем. — Мы проводим операцию, Гермиона. Подготовка велась очень давно. Вопрос чистоты крови никуда не исчез. Конечно не исчез, ведь вы все еще гнобите моих друзей за наличие в их крови генома священных двадцати восьми. Как будто идеология передается прямо по кровеносным сосудам и делает исключение лишь для тех, кто состоял в Ордене Феникса. — Какова цель? Против кого вы идете? И что собираетесь делать в итоге — убьете их всех? Казалось, что глава Аврората, судя по его недовольному лицу, так сильно не хотел отвечать на ее вопросы, что предпочел бы разбирать бухгалтерские сводки, лишь бы не стоять сейчас рядом с Грейнджер. — В Шотландии давно нарастали антимагловские настроения в кругах чистокровных, тех, кто сбежал тогда, ну или их родственников. Они — наша цель. И мы не собираемся всех убивать, лишь изолируем от общества. Преступники в тюрьме, семьи на контроле у Министерства. Гермиона правда пыталась понять, всерьез ли он это говорит. И говорит, потому что так думает, или потому что они стоят в коридоре Министерства, где любой мимопроходящий сотрудник способен передать вырванные из контекста фразы Кингсли. Он молча смотрел на нее, ожидая хоть какой-то словесной реакции, но, поняв, что она явно не собирается поддерживать диалог, спустя безмолвную минуту продолжил мысль: — Мы должны были войти. Еще немного, и они бы начали проповедовать свою идеологию детям, и что бы мы тогда делали, Гермиона? В каком мире бы жили наши дети? Дети. Даже если бы у нее были дети, то она бы точно не хотела растить их в мире, где все придерживаются таких же взглядов, как Поттер. — То есть ваша армия вошла на территорию другого государства из-за каких-то предположений? — Наша армия, Гермиона, наша. Уж ты-то должна понимать, что право — не самое главное, когда речь идет о здоровом будущем нашей страны, — он досадливо поморщился и обхватил ее руки чуть выше локтей. — Сейчас решается вопрос мира. И безопасности. Неужели ты хочешь вернуться в то время, когда боялась за собственную жизнь? Мерлин, эта ситуация с каждой минутой все больше напоминала дикий сюр. — А другие люди тебя не волнуют? Те, которые умрут от вашего вмешательства только потому, что оказались не в том месте? Насколько вы вообще уверены в том, что все семьи чистокровных придерживаются такого мнения? — Мы не тронем их. Тех, кто к этому непричастен. Грейнджер презрительно фыркнула, будто он намеренно оскорбил уровень ее интеллекта. — Надо быть полным идиотом, чтобы не учитывать человеческий фактор. Очередной вздох. Словно у учителя, которому в сотый раз приходилось объяснять элементарный материал ученикам, не справившимся с домашним заданием, у Гарри кончался запас терпения: — Гермиона, давай поговорим в воскресенье в Норе? Ты просто ничего не знаешь. Того, что происходило в последние годы. В одном Гарри точно был прав — она уже ничего не знала. Ни о будущем, ни о Поттере, ни о том, что ей с этим делать. Но она безусловно собиралась узнать.***
— Что ты думаешь, Гермиона? — деликатно вмешался в ее мысли голос Кингсли. Она отвлеклась от созерцания бесчисленного количества медалей, аккуратно разложенных под стеклом в самом центре кабинета. Медалей, которые он сам себе и вручил. — Мы рассматриваем этот вопрос в теории или на практике? Теоретически — это будет сильный шаг с нашей стороны, практически — все зависит от того, что вы готовы потерять, а что приобрести. — Они скрывают семьи Пожирателей, считаю это абсолютно не дружеским жестом в нашу сторону, — Хендриксон совсем не утонченно пытался надавить на Министра, в отличие от Гарри, который, видимо, вообще не собирался вмешиваться в полилог, но, оперевшись о стол, с несомненным интересом наблюдал за спором. — Как будто выйдя из «коалиции», вы сможете с этим что-то сделать. Хендриксон бросил на Кингсли взгляд, который Гермиона не смогла прочитать. Какой же она была дурой. Гораздо проще расшифровывать какие-то сигналы уже постфактум. Когда видишь полную картину событий. Но также гораздо сложнее осознавать, насколько ты был беспечен, предпочитая не замечать лежащие на поверхности вещи, лишь бы не вписывать в свой бесконечный список дел еще и беспокойство о воображаемых зацепках. Злость на себя, на других одним прыжком перебралась на отметку «ненависть», тьма быстрым темпом распространялась по всему организму, заполняя каждую чертову клеточку тела. Опять. Не опять, а снова. Порой ее удивляло чувство юмора собственного мозга. Как будто в ней жил второй человек, имевший необыкновенную привычку формулировать дебильные шутки и специально вставлять их в самый неуместный момент. — Я думаю, — медленно произнесла она, смахивая пальцем пыль с книжной полки, — что Великобритания давно идет к этому исходу. Это не первая попытка Шотландии с Уэльсом отделиться, и, может, стоит позволить им это сделать? На наших условиях, естественно. — Согласен, тем более что премьер-министр Барлоу имеет такое же мнение. Еще бы ты не был согласен. Твои тонкие намеки, летающие по кабинету весь вечер, не понял бы только глухой тролль. — Новый магловский премьер-министр? — уточнил Поттер, впервые после прихода Гермионы вклинившийся в разговор. — Да, он за отделение. Хочет отцепить страны, висящие у них на шее. Давно пора, эта кормежка и так подзатянулась. Хендриксон уже несомненно определился с собственной позицией и теперь настойчиво пытался пропихнуть ее Брустверу, но к несомненной радости всего магического населения Англии — бывших мракоборцев не бывает. Кингсли нужно было оценить ситуацию со всех сторон, прежде чем принять решение. — Не все так однозначно, Аларик. — Он постучал пальцами по столу, обдумывая риски, и потянулся к графину с несомненно дорогим огневиски. Не то чтобы Гермиона в этом разбиралась, но Драко всегда говорил, что чем темнее цвет, тем дольше оно выдерживалось, а у того, что сейчас лилось в граненые бокалы, был темно-коричневый оттенок. — Гермиона? — он кивнул в сторону пустого бокала. — Не сегодня, спасибо. — Она махнула в воздухе рукой, отказываясь от заманчивого предложения. Заманчивого, потому что пока не знала, как пережить обсуждение, в котором принимала непосредственное участие. Но Сэм не одобрит. Особенно зная, в чьей именно компании она напилась. А Гермиона отнюдь не желала проводить эту ночь в пустой постели. Кингсли выплеснул последнюю каплю и, передавая бокал Поттеру, поинтересовался: — Гарри, что думаешь? — Думаю, что это имеет смысл. — Глава Аврората был как всегда лаконичен. Навык, обретенный во время службы, почти что стал основой его манеры общения. — Каковы масштабы последствий? Зажав зубами фильтр, он поджег сигарету обычной магловской зажигалкой и выжидательно на нее посмотрел. У Гермионы было немного знакомых, кому бы шли сигареты. Тонкой струйкой выдыхая дым, машинальным щелчком пальцев сбрасывая пепел, сжигая фильтр у основания — он был одним из немногих. Всегда один из немногих. Всегда исключение. Мальчик, который выжил. Мужчина, ставший самым юным главой Аврората. Тот, кто однажды умер и возродился. Всегда исключение. К сожалению, Гермиона исключением не была. — Ну... — начала она, присаживаясь на диван и скрещивая ноги в лодыжках. — Надо понимать, что многие сферы встанут. Конечно, на время, но это все равно будет ударом. — Грейнджер с задумчивостью подняла глаза вверх, моментально просчитывая все возможные варианты. — Сотрудничество в исследованиях приостановится, поставки сократятся... к примеру, ингредиенты для зелий. Объем легко добываемых снизится, редкие же уйдут на черный рынок. Трудности с логистикой, новые условия импорта и экспорта, это если навскидку. Все это звучало гораздо легче, чем весило в действительности. И она очень надеялась, что все присутствующие понимают сей неоспоримый факт. — Будут определенные социальные волнения, и к этому надо быть готовыми — общество будет недовольно, мягко говоря. Потеря частных капиталовложений, уход с рынка иностранных компаний, сокращения... вследствие изменения ценообразования. Ну я уже не буду говорить о финансовой стороне принимаемого решения, — она повела головой в сторону Аларика Хендриксона, начальника департамента финансового обеспечения, — вы лучше меня знаете, о чем идет речь. — А для Отдела Тайн? Годрик, почему они спрашивают именно ее? Где ее начальник со своим высококвалифицированным мнением? Как она вообще попала на обсуждение этой, совсем не профилирующей для нее, темы? Надо было вовремя уходить домой, ну зачем она задержалась перепроверить результаты исследований магического песка из хроноворотов? Тогда бы не пришлось присутствовать на этом подобии собрания масонской ложи. — Возникнут некоторые проблемы... — уклончиво произнесла Грейнджер, — но это вполне решаемо. Правда, мы потеряем время. Судя по всему, огневиски ударило в голову, иначе непонятно на что надеялся Министр, задавая вопрос в кругу непосвященных лиц. — Думаешь, следует сказать Барлоу о том, что мы согласны? — Господин Министр... — Гермиона, — он жестом остановил ее речь, поджимая губы в недовольстве, — я же просил. Грейнджер почти мучительно вздохнула. Они не были столь близки, чтобы она привыкла к постоянному неформальному обращению. Да они виделись-то от силы раз в месяц. — Кингсли. Вы же понимаете, что моя должность не позволяет советовать что-либо на этот счет? Я досконально не разбираюсь в таких вопросах, чтобы принимать какие-либо решения и давать официальную всестороннюю оценку. — Ты здесь как лицо этого правительства, и твое мнение имеет вес, Гермиона. Лицо этого правительства. Как же Кингсли любил повторять это дерьмо. Будто каждый раз напоминал ей, кому надо отдавать честь, и насколько глубоко она в этом увязла. Словно она этого не знала. Знала. Конечно же знала. Но слишком поздно поняла, что ее альтруистические порывы сделали из нее часть схемы. Что их политические руки взяли ее в качестве фигуры, удовлетворяющей всем их условиям, и зажали в тиски, выбраться из которых было возможно только через социальное самоубийство.***
Первый рабочий день после объявления войны. День, когда надо выйти в люди, скрывая еле сдерживаемые эмоции под маской. Виток заклинания, громкий голос, произносящий вслух название, стук каблуков, перешагивающих порог нужной двери в холле, и столь знакомая оглушительная тишина. Как будто все как обычно. Но нет, просто по стандартам работы каждый кабинет в Отделе Тайн под заглушающим. Ей нужен был кофе. И с кем-то поговорить. Амплитуда эмоционального состояния все еще колебалась от апатии до града из слез, потому что не смогла найти вторую туфлю. Отнюдь не рабочий настрой. Толкнув дверь с табличкой «Заместитель начальника Отдела Тайн Гермиона Дж.Грейнджер», она увидела левитирующие над столом секретаря письма. Разбор утренней почты был в самом разгаре. — Мадлен, кофе. Черный, пожалуйста. Иначе этот день мне не пережить. Темноволосая девушка кивнула, немедля начиная выполнять распоряжение. Она была юна, слегка наивна, но безукоризненно справлялась с поставленными задачами, исключительно по этой причине она продержалась у Гермионы дольше других претендентов на эту должность. — Тяжелые выходные? Заместитель начальника не могла понять, шутит ли она или на самом деле не в курсе газетных заголовков. — Вроде как. — Понимаю, у меня тоже. Мы с Крисом ели отвратительный пирог со свининой в пригороде Лондона. Думаю, что я даже им отравилась. А после что-то случилось с нашей бронью отеля, и теперь нам нужно искать другое место, куда поехать в отпуск. — Секретарь сделала крайне недовольное лицо и тягостно вздохнула. — Какой-то кошмар. Нет. Она не шутила. Гермиона плавно присела за стол и, отодвинув в сторону бумаги, сложила руки перед собой в замок. — Мадлен... — она попыталась проложить аккуратную дорожку к информации, чтобы для ее секретаря не пришлось вызывать целителя из Мунго в случае глубочайшего шока. — Наша страна сейчас находится в процессе войны с Шотландией. — А, да, я слышала об этом. Она об этом слышала. Это что, пример разницы поколений? — Ну, нас же это не касается. Нет, похоже она просто дурочка. — У них там какие-то свои разборки, если честно, я не вдавалась. Возможно, стоит ее уволить. Мадлен спас барсук. За поразительно короткое время прорывший нору в кабинет Гермионы. Барсук с голосом ее начальницы, настойчиво предлагающей зайти к ней прямо сейчас. Грейнджер не удостоила ответом речь секретаря, потому что просто не знала, что на это можно ответить. Каждый день приносил ей все больше удивлений с ярким оттенком горечи на языке. Три стука по лакированной двери. Слишком светлый кабинет для той, кто большую часть времени занималась темными искусствами. — Александра? — Да, Гермиона, проходи. — Мур стояла около зачарованного окна, смотря на спешащих на работу сотрудников Министерства. Слегка неловко прошаркав ногами по ворсистому ковру, Гермиона остановилась посреди кабинета, ожидая дальнейших слов. — Я подписала разрешение на вторую стадию проекта. Молодец, хорошая работа! Похвала отозвалась теплотой и слегка горделивой улыбкой. — Спасибо. — Грейнджер сделала шаг вперед, чуть вытягиваясь, чтобы забрать документы со стола. — Я пойду? Александра Мур, выдержав паузу, обернулась и уставилась на нее, вызывая у Гермионы чувство непонятного смущения. — Как ты? Сломана. Разбита. Не понимаю, как жить дальше. — Все хорошо. Спасибо, что поинтересовались. И, направившись к двери, чтобы вернуться к своим обязанностям, она услышала голос, заставивший ее остановиться: — Они спросили мое мнение... — начальник Отдела Тайн словно специально выдерживала паузы, чтобы создать никому не нужную интригу, — и я поддержала выбранное направление. Завуалированные фразы — основа работы в Министерстве Магии. Но Гермиона частенько ее не придерживалась, особенно в последнее время. — Почему? — Либо мы, либо они. Это взаимоисключающее переменные в уравнении. — В моем нет. — Тебе позволена подобная вольность. Ты — героиня Войны. Но пришел момент, когда тебе нужно выбрать сторону. Невесело усмехнувшись, Гермиона скрестила руки на груди. — Это похоже на принуждение. — Скорее — бесплатный совет. Что ж, в этот раз Гермиону звать не стали. Видимо, ее мнение было важно лишь при разговорах о легальных и этически правильных вещах. А не при прогнозировании количества трупов на границе. Мерлин, как ей сейчас нужен Драко. Но, к сожалению, своей семье сейчас он был нужнее.***
Sleeping At Last — Chasing Cars
Говорят, что огонь умиротворяет. Завораживает. Правда сегодня, смотря на пляшущие язычки пламени, она не чувствовала ни того, ни другого. Но были теплые родные руки, крепко сжимающие ее талию. Руки, приносящие спокойствия в разы больше, чем огонь, отражающийся в ее радужках. — Как они? Астория горько хмыкнула и немного отклонилась назад, кладя голову ему на плечо. — Ставят десятки охранных чар на поместье. — Они не согласились? — Нет, они не будут бежать. — Они понимают, что от них до Пожирателей ровно два рукопожатия? За ними придут, это лишь вопрос времени. Астория не видела Драко, но ощущала его злость через рваные вдохи, через пальцы, сжавшиеся на мгновение на ее талии, через налившееся камнем тело. — Давай я с ними поговорю. Шелест платья при развороте, взгляд в глубину пронзительных глаз, и вот оно где-то на задворках — вина, раздувающая костер под названием «злость». Вина за фамилию, что в ближайшие годы ее сын будет носить как клеймо, вина за ее сестру, которая вынуждена прятаться в собственном доме из-за принятых его правительством решений, вина за проигрыш, за то, что чистая кровь сейчас не в почете. — Драко, — она нежно, едва только кончиками пальцев провела по его скуле. — Там их земля. И их жизнь. Они будут ее защищать до конца. Астория сделала глубокий вдох, пытаясь не поддаться усталым слезам, и закрыла лицо руками, словно хотела забыть происходящее как страшный сон. Лечь спать и проснуться под лучами солнца, приносящего в ее дом исключительно хорошие новости. — Мерлин, я до сих пор не верю, что это происходит на самом деле. И он не верил. Никто из них не хотел в это верить. Как будто если об этом не думать и не вспоминать, то это не окажется правдой. Жуткой, стирающей границы человечности, правдой. Он, как никто, понимал чувства своей жены, ведь когда-то он так же переживал за Нарциссу. Но ей, слава Мерлину, хватило хладнокровия, чтобы отодвинуть эмоции, наплевать на общественное мнение и сбежать, в отличие от родственников Астории. Хоть это и окончательно разрушило их с Люциусом брак, зато она осталась жива. Малфой зарылся пальцами в ее волосы и мягко подтолкнул к себе так, что она доверительно уткнулась в его грудь, ощущая в нем опору и такую необходимую ей поддержку. — Драко, что нас ждет дальше? — Я не знаю. Он действительно не знал, и это было самым худшим ощущением в мире. Именно он был тем, кто должен был давать ощущение безопасности в их семье, но прогнозирование в данный момент забилось под стол, в самый дальний от него угол, и даже не старалось выползти для того, чтобы дать хоть какую-то иллюзию хорошего исхода вновь вернувшейся борьбы за жизнь.***
Она взяла подарок, купленный ее эльфом в каком-то маленьком магазинчике в Косом переулке, в последний раз разгладила несуществующую складку на платье и шагнула в камин. Симус и Дин, стоявшие у самого камина, опять спорили о чьих-то вратарских навыках, и она быстрее прошла мимо, чтобы они не успели взять ее в оборот. В саду виднелись обе Патил, помогавшие миссис Уизли расставить тарелки на стол, чуть поодаль, около качелей, Гарри с Джинни. Интересно, где ее очередной муж? Кажется, это был уже третий. Возможно, если бы Джинни выбирала мужей побогаче, то могла бы закончить и на цифре два. Несколько человек из аврората, подруги Лаванды из материнского клуба и пара соседей. Все до единого знакомые лица. Ну и Рон, с константно беременной Лавандой. Вообще, в этом Дне Рождении много что было константно. Дешевая выпивка, дурацкая музыка, вечный вопрос замужества Гермионы и шумные дети. Единственное, что менялось — их число. Похоже, Лаванда рожала детей для того, чтобы было кому носить ее в паланкине на старости лет. Гермиона не знала, зачем она ходила на этот праздник жизни. За все это время у них с Лавандой состоялась едва ли пара нормальных разговоров, но Рон считал необходимым ее присутствие, а она держалась за ностальгические нотки их дружбы. Минута неловкости, заранее придуманное поздравление, комплимент в сторону большого живота Браун, и она, наконец, может наслаждаться свободой в летнем саду Уизли, который с наступлением морозов именовался еще и зимним. Совсем не как у Малфоев. Грейнджер пробежалась глазами по светящимся беззаботностью лицам, отдаленно прислушиваясь к разговорам. Их жизнь словно и не изменилась за эти два дня, новостные сводки были до больного привычными, проблемы — рядовыми, а счастье достаточно искренним. Неужели она единственная здесь, кто читает газеты? Она услышала его шаги, только когда он уже был на расстоянии руки от нее, и обернулась, упираясь взглядом в протягиваемый ей бумажный стаканчик. При напряжении рецепторов обоняния напиток ощущался как что-то, безуспешно пытающееся скопировать неповторимый купаж региона Шампань, но Гермиона не торопилась брать стакан, раздумывая, стоит ли ей вообще пить в этот вечер. — Я не пью шампанское. — Зато оно подходит к твоему платью. Она удивленно вздернула бровь, и Гарри добавил: — Что? Здесь не было Пино-Нуар, Гермиона. — Я уже давно не люблю Пино-Нуар. — Да что ты говоришь. Он насмешливо окинул ее взглядом, точно зная, что она врет. Нагло и беззастенчиво. — Я не хочу, спасибо. Поттер проигнорировал очередную попытку отказаться назло ему и принудительно впихнул шампанское ей в ладонь. — Выпей. Я же знаю, как ты любишь эти нелепые празднества. Равно как и я. Гермиона прикрыла глаза. Он был прав. Она сделала глубокий глоток, мысленно проклиная себя за слабость. Прошло три с половиной года, а у него все еще было над ней влияние. — Удивлен, что ты пришла. Поттер точно намекал на ее нестабильное эмоциональное состояние. Грубо, Гарри, очень грубо. — Я пришла не ради Лаванды, и ты это прекрасно знаешь. Он знал. Но, видимо, ему нужен был легкий аперитив в виде непринужденного разговора, прежде чем перейти к основному блюду. — Тем не менее, ты взяла с собой подарок. Грейнджер пожала плечами, не особо понимая, к чему он ведет. — Как и ты. — Доставка или эльф? Ее рот приоткрылся от возмущения, но Гермиона, уже приготовившаяся выдать длинную тираду, не смогла сдержать улыбки при виде озорных искр, притаившихся у него в глазах. — Да как ты?.. — опустила голову, продолжая улыбаться, но после вернулась взглядом к нему, признавая поражение. — Эльф. — А я напряг секретаря. Даже не знаю, что в коробке. Грейнджер покачала головой и возмущенно стукнула его кулачком по плечу, больше намереваясь продолжить беззаботную беседу, чем сделать ему хоть немного больно. — И ты еще посмел издеваться? Гарри Поттер, ты ужасный друг. Он усмехнулся, отпил из стакана и брезгливо поморщился. Гарри такое не пил. Никогда. — Мне говорили. Друг. Уже спустя годы Гермиона поняла, что, повзрослев, он вряд ли считал кого-то другом. А тем более лучшим. Все они для него были скорее марионетками, чьи ниточки он дергал тогда, когда ему было удобно. Именно поэтому он был так хорош на аврорском поприще. О, да. Он умел давить на нужные точки. Умел доводить до ощущения пьянящей эйфории и причинять режущую боль, залезая словами прямо под кожу. Умел дарить человеку чувство собственной значимости и без особых усилий придавать оттенок никчемности. Умел применять аргументы, легко переубеждать и контролировать одним лишь касанием о человеческие пороки. Контролировать — это то, что ему давалось лучше всего. — Нам надо поговорить. — Гермиона... Классически навязчива в вопросах, в которых не можешь разобраться. — Он подкурил сигарету одним движением пальцев и шумно выдохнул дым в кристальный воздух. — Не боишься, что желание узнать правду разрушит твои иллюзии? — Я уже на их пепелище, так что знаешь, терять нечего. Поттер задумчиво смотрел в ее темные омуты, чуть закусив щеку изнутри, словно прямо сейчас мысленно просчитывал, какую информацию ей нужно услышать. Какую именно часть ей можно выдать. — Через полчаса наверху. Хочешь поговорить — давай поговорим.Power-Haus & Christian Reindl — Obscura
Раньше ей казалось, что полчаса это всего ничего: несколько танцев, двадцать страниц новой книги и один круг по периметру Черного озера. Сейчас же время словно специально тянулось как можно медленнее, чтобы она успела возненавидеть людей, мелькающих перед ее глазами. Радостных, беззаботных, не чувствующих вины. Взбегая по скрипящим, как и десять лет назад, ступеням, она осознавала, что все же не дождалась до установленного срока пары минут. Но, к счастью, он уже ждал ее, облокотившись об обшарпанную стену. Руки в карманах, голова запрокинута, глаза устремлены ввысь. Грейнджер встала напротив и, не желая более играть в игры, задала терзающий ее душу вопрос: — Что происходит, Гарри? Что вы делаете в Шотландии? — Удаляем метастазы. Ее передернуло от того, как холодно и равнодушно прозвучал ответ. Обезличено. Как если бы они говорили об упаковках из-под просроченного молока. Из той войны никто не вышел прежним, но Гарри, казалось, изменился больше всех: из мальчика с глазами цвета надежды превратился в самого циничного человека, которого она знала. Капля надежды в море холодного расчета. — И ты правда думаешь, что... болезнь затронула все чистокровные семьи? — Гермиона вскинула руки в негодовании, пытаясь воззвать его совесть к... Она сама не знала к чему именно. — Там умирают дети, Гарри. — Там и до этого умирали дети, только в магловских семьях. Просто это не афишировалось. Шотландия спускает все на тормозах. — И вы что?.. Решили, око за око? Верная стратегия, ничего не скажешь. — Англия всего лишь пытается остановить кровопролитие. Гермиона нервно рассмеялась. — Ты сейчас серьезно? Ответь мне только на один вопрос. Хоть что-то из того, что ты сейчас сказал — правда? Поттер склонил голову набок и чуть приподнял уголки губ. — Ты слишком светла для этого мира, Гермиона. Тебе не нужна правда. — Может я сама решу, что мне нужно, а что нет? Грейнджер думала, что он не был уверен в ней. Либо не был уверен в том, что она способна принять грубую изнанку причин. Но нет, через минуту тягостного молчания он немного приоткрыл завесу: — Шотландия любит ходить по грани, думая, что ее никогда не настигнут последствия. Думая, что за статус автономности никогда не придется платить. Слишком много обещаний при распаде, и ни одно из них не выполнено. Очевидно, премьер-министр Уолш считает, что мы можем ждать соблюдения договоренностей десятилетиями. — Он руками оттолкнулся от дощатой стены и сделал шаг к ней, не разрывая зрительного контакта. — Хочешь знать, что происходит? Мы выставили счет, теперь дело за ними, а мы подождем, пока они прогнутся. — Что если они не пойдут на уступки? — Мы заберем у них все. Знаете, что такое звук разбившихся надежд? Он похож на многотысячный пазл, разлетающийся об пол, на хруст одновременно ломающихся во всем теле костей, на финальный выстрел мимо мишени на Олимпиаде. Он звучит как приговор. Обрывочный и резкий, будто почву выбивают из под ног, и ты падаешь на невероятно мелкие осколки. Такие не так просто достать из-под кожи, и нет сил подняться обратно. — А люди? — Это сопутствующие потери. Он мог превращать магов в лед этим тоном, если бы захотел. — То есть десять тысяч невинных жертв — это сопутствующие потери? — При других глобальных составляющих цена человеческой жизни минимальна. Это закон. — Закон вне магического права. — Закон жизни. Твоей, моей, любого человека, существующего в нашем мире. Не моей. Только не моей. Не так. Она повторяла это как заклинание, пытаясь убедить саму себя, что остается той, кем всегда была. Той, кому для отнятия чьей-либо жизни нужны более весомые причины. — Гермиона, тебе нужно быть аккуратнее. Времена меняются, и твоя позиция... неприемлема для нынешней магической Англии. Ты можешь навлечь на себя лишние проблемы. — Гарри мастерски чередовал прямолинейные заявления и тонкие намеки. — Жаль, что ты рассталась с Фостером. Кто-то должен тебя защищать, хотя не сказал бы, что у него это выходило блестяще. Поттер будто намеренно задел тему, неимоверно ее раздражавшую. Тему, которую они обсуждали уже не один раз. — Ты снова про инцидент с оборотнями? Сколько уже можно его за это винить? — Это был не инцидент, а нападение, Гермиона. И ответственность за это полностью лежит на его плечах. — Он не винов... — она попыталась вставить опровержение посреди нарастающего потока обвинений, но тем самым только испытывала терпение Гарри. — Ты тогда едва не умерла! — Напряжение в голосе переросло в рычание. — Но этого не случилось. — Жесткие нотки посреди океана спокойствия. — Я стою перед тобой живая и здоровая, а ты продолжаешь вспоминать об этом при каждом удобном случае. — Потому что это гребаное чудо, что ты смогла от них отбиться... Это не чудо, Гарри. Никакое это не чудо. Самая настоящая тьма. — ...Потому что это то, что стоит помнить. Особенно с твоей страстью к всепрощению. Гермиона даже не успела оскорбиться, как следом прилетела более мощная волна, раскачавшая до предела итак едва державшуюся на плаву лодку их нейтралитета. — И еще. Тебе стоит сменить круг общения. Гермиона выразительно приподняла бровь в полном неверии того, что он действительно произнес вслух подобную мысль, и, максимально сократив расстояние между ними, прошипела прямо ему в губы: — Это не твое дело. Гнев бился в ее голове нарастающей мигренью, усиливая накал каждую секунду. Она развернулась, полоснув неуемными кудрями прямо по его лицу, и сделала шаг по направлению к лестнице, уж точно не желая оставаться здесь больше ни на миг. Но реакция Гарри как всегда была быстрее — он крепко перехватил ее руку еще при повороте, резко дернув Гермиону на себя, и словно в отместку, они оказались еще ближе, чем пять секунд назад, что, казалось бы, было просто невозможно. Но слово «невозможно» явно не про Гарри Поттера. Молчаливое мгновение, знакомая решительность во взгляде под нахмуренными бровями, и обжигающий холодом голос: — Ты — мое дело. Гнетущая, придавливающая к полу тишина, скрип половиц, и рыжая макушка, появившаяся на лестнице. — Я помешал? Гарри, все еще не отрываясь, смотрел в ее глаза, когда услышал тихий, но полный твердой уверенности, девичий голос: — Нет, мы уже закончили. Она выдернула свою руку из его хватки и решительно направилась в сторону ступенек, но не дошла буквально пол-ярда, когда на ее бедное предплечье опять опустилась чья-то ладонь. В этот раз Рона. — Это все из-за Шотландии? Не переживай. Мы выиграем, и все будет как прежде. Гермиона не знала, от чего ее тошнило больше: от его участливого тона или того, что он действительно в это верил. Все будет как прежде. У нее для него была новость: ничего уже не будет как прежде. Все полетело к чертям ровно в тот момент, когда они переступили порог чужой территории. — Тебя это в любом случае не коснется. Кажется, до него не доходило, что он делает только хуже, когда несет подобную чушь. Это уже ее коснулось. Она уже страдала от таких, как он. Слепо верящих в то, что в планах государства нет двойного дна. — Это правильно, Гермиона. Этих тварей надо было добить еще десять лет назад. Она чувствовала себя уставшей. Изможденной до костей. Чувствовала то, что не контролирует ситуацию и себя. А это она ненавидела больше всего. Даже больше, чем ореховый пирог миссис Уизли, сладкий до скрежета в зубах. Ей нужно было срочно уходить, и переступая через себя, она едва заметно кивнула. — Я понимаю, Рон. У нас не было других вариантов.