Когда трещит лёд

Бежевые стены дома наполненные ароматом чего-то неимоверно вкусного уже не давили так, как несколько дней назад. Всё словно стало мягче, как внутри самой Ани, так и вокруг неё. После недели дождей через окна мягко снисходили лучи солнца, наполняя не такие уж и чужие уголки уютом. Впервые она хоть на мгновение почувствовала себя дома. — Улыбаешься, — замечает мама за ужином, — Давно я не видела тебя такой расслабленной. — Да, наверное, мне нужно было время, — пожимает плечами Аня, хотя время ей нужно и сейчас, но всё лучше, чем переживать это одной. — Как тебе в новой команде? Успела завести друзей? — спросил отец, расправившись с салатом. Она сама не знала, как обозначить то общение, что происходило у них с Глейхенгаузом. Были моменты, когда она видела мужчину, знакомого с детства, но в других случаях — таких, как сегодня — Анна понимала, что ему ещё только предстояло пройти долгий путь, чтобы стать им. — Можно так сказать, — она ковыряла вилкой в тарелке, навязчивые мысли мешали есть, заполняя собой всё сознание. — Детка, — начал мягко Станислав, заставляя её поднять глаза, — Мы с мамой понимаем, твой переход даётся тебе очень непросто, но я верю, что в группе Виктора Николаевича ты найдёшь то, что тебе нужно. — Я знаю, пап, — отодвигая от себя почти что пустую тарелку и выходя из-за стола, выдохнула Аня, — Спасибо, мам, я пойду, завтра нужны силы. Просто необходимо побыть одной. Вздох и выдох — вздох и выдох. Не состояние, а эмоциональные качели, что раскачиваются всё сильнее. Она не хочет привыкать к этой новой жизни, привязываться к новым (или не совсем) людям. Потому что всё должно быть по-другому: рядом должен быть Женя, а не Даня; Глейхенгауз не должен звать её «Нютиком», наталкивая всех и вся на что-то между ними. Ведь между ними только тренировки, как всегда и было. Или нет? Избегать его не получится, это тоже самое, что и бежать куда-то на беговой дорожке — бесполезно. Сама же придумала эту глупую сделку. На долю секунды Аня всё же призналась себе в том, что отчасти этот порыв был вызван эгоистичным желанием находиться с тем, кого она хоть немного знает. Дело было даже не в самом Глейхенгаузе, а во всём вокруг них. С ним можно было поверить, что она не здесь, отвлечься от реальности. Только это не выход. Аня снова ломается — Даниил снова чинит её, история стара, как мир. Первый перелом, и он приезжает к ней домой чуть ли не каждый день, хотя упоминает, что Этери Георгиевна не то, чтобы довольна его частым отсутствием. Последствия пневмонии. Отговаривал, был готов чуть ли не силой отвезти её как можно дальше от льда, но Аня-то знает, если бы она не вышла тогда, то не было бы проката, ставшего главным толчком в её карьере. Она была уверенна, что после Даниил Маркович думал точно также. Вот и сейчас он является для неё неким «островком безопасности», сам того не осознавая. Теперь уже вопрос: «кто из них кому помогает личным, дополнительным льдом?»

***

Уже пару дней, как они назначали встречи в перерывах или приходили задолго до утренней тренировки, и самое главное, что не напрасно. Даже в свои восемнадцать Даниил обладал базой в плане обучения, что-то узнавал в университете, а что-то перенимал от Виктора Николаевича, перерабатывая его систему на собственный лад. Чем ближе они были к контрольным прокатам, тем больше их нагружали на основном льду. Мозг Ани был забит схемами и элементами под пристальным взглядом Кудрявцева, не позволяя отвлекаться на посторонние мысли. Она действительно стала лучше откатывать поставленные программы, но в определённые моменты казалось, что кто-то нажимает на кнопку в её голове. И тогда перед глазами проносятся яркие вспышки, как лёд уходит из-под ног, и боль падения пронзает всё тело. И всё, что она может это осесть на лёд и дышать. Скрыть было ещё сложнее, чем справиться — и сегодня Даня всё-таки заметил. Хоть и у самого пару дней назад случилось не самое приятное падение, из-за которого на его шее стоял тейп, всё же прервал собственную тренировку. — Эй, всё хорошо. Всё будет хорошо, — медленно проговаривает Даниил, протягивая ей свои повернутые вверх ладони. — Даня? — она смотрит словно в первых раз, всё расплылось перед глазами, но его лицо с мягкой улыбкой на губах понемногу приобретает чёткие черты, — Ты в порядке! — Только если ты в порядке, — на льду было очень шумно, а в её голове лишь отголоски звуков, но она расслышала его тихий испуганный голос. Она прижимается к нему, чуть ли не падая на грудь, и крепко обвивает руками, чувствуя облегчение. Из-за её хватки, ему также приходится сесть на лёд. Дать Виктору Николаевичу отмашку рукой, что им нужно несколько минут, чтобы перевести дух, а после обвить обеими руками, поглаживая её тонкие плечи. Спустя несколько минут Анна пришла в себя. Быстро отстранилась, краснея от понимания, как близко находится к молодому человеку, соприкасаясь с ним почти всем телом. Ощущение толщи воды затмило собой всё вокруг в желании вдохнуть воздуха, она просто вцепилась в первого, попавшего под руку, человека, как ей казалось. И неважно, что одеколон, оставшейся на его шее и футболке успокаивал не меньше, чем методично поглаживающие её спину руки. Она не знала, куда смотреть — повсюду были блестящие от любопытства глаза. Даня так и не разомкнул руки, хоть они уже и не были так близко. — Прости, — он тотчас оторвал от неё ладони, чтобы помочь ей подняться на ноги, — Думаю, тебе стоит отдохнуть, — а после отъехал к тренеру, о чём-то переговариваясь с тем, иногда бросая на неё взгляд, на что Виктор Николаевич активно кивал. Все оставшиеся полчаса она просидела за бортиком, наблюдая за тем, как Даня откатывал свою произвольную программу. Все остальные разбрелись ближе к углам, давая ему простор, чему Аня была признательна так, как сама тоже не любила кататься в толпе. Хотя это был отличный способ спрятаться, если сегодня ты не готов выкладываться на полную. Но сейчас был другой случай — чемпионат России не так далеко, как может показаться, и каждая тренировка — на вес золото. Как только зазвучала музыка, Глейхенгауз полностью погрузился в себя, Аня видела это в его взгляде, почти в таком же состоянии он наблюдал за её прокатами, стоя за бортиком, что она видела каждый раз на записи соревнований. Он чувствовал лёд, как продолжение собственных ног, и вновь это идеальное скольжение, которому он обучает её уже не один день. Прыжок, приземление, конечно, не самое чистое, но приземлился он уверенно — в душе появилась маленькая искорка гордости, как за него, так и за себя. Такой чистый каскад 3×3 перед концовкой она видела лишь у Марка Кондратюка на кубке первого канала, но у Дани тот выходил плавнее, потому что он был сантиментов на десять выше ростом. Длинные ноги позволяли ему на автомате вытягиваться на выходе. Раньше она никогда не задумалась о том, сколько трудов Даниил приложил, чтобы все его движения, остановки и эмоции на льду выглядели настолько естественными… Стараясь спрятать улыбку, Аня закусила губу и снова посмотрела на фигуриста. Он отвернулся, но на щеках появились ямочки, будто он тоже улыбался. Дома сегодня вечером никого не было, отец уехал куда-то по делам, а мама давно планировала провести время с какой-то из подруг, оповестив их об этом ещё задолго до отцовского отъезда в один из завтраков. Это не было проблемой — обычно их с сёстрами частенько оставляли втроём, конечно, за старшую всегда была Инна, а сейчас Аня была одна… Но это мало что меняло, поэтому она достала из рюкзака томик «Мастер и Маргарита» — ещё одно напоминание об утерянном — который на её удивление всё-таки нашёлся на книжной полке. — Что читаешь? — она снова не услышала его шагов и дёрнулась от нарушенной им тишины. — «Мастер и Маргарита», у меня много воспоминаний с этим романом, — ответила Аня, наконец подняв на него глаза. — Любишь классику? — из его уст это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. — Да. А ты? — он сам подарил ей книгу в таком же переплёте, когда ставил программу, так что Аня была уверенна, что ответ будет положительным. — Я вырос на классике, моя семья так свято относится к искусству, что ты и представить не можешь. Фигуристка заметила, как с растрёпанных бронзовых волос капала вода, когда он снял с себя толстовку, чтобы набросить её ей не плечи. Похоже, Глейхенгауз успел заглянуть в душ после тренировки, пока она зачитывалась очередной главой. Щербакова помотала головой в попытке выбросить от туда эту мысль. Заворачивая слишком длинные рукава, он легонько коснулся её руки. Его пальцы были немного холодными. Но вовсе не поэтому Аня так поспешно отдернула руку. От прикосновения кожа вспыхнула, а по всему телу разнеслись электрические импульсы. — Прости, — пробормотал Даня, поспешно убирая руку подальше от девичьей ладони, видимо, решив, что ей неприятно. — Можешь дать воды, пожалуйста? — попросила девушка, протягивая руку к стоящей на бортике бутылке. Даниил осторожно передал ей воду, стараясь не касаться её руки. В полном недоумении от перемены его поведения она наблюдала, как парень изучает содержание открытой ею главы. — У Мастера завидная судьба, — провозгласил он, очевидно, стараясь не встречаться с Аней глазами, — Найти покой рядом с любимой женщиной, хоть и не тот, которого он так желал. — Ты считаешь, что могло быть иначе? — с лёгкой надменностью поинтересовалась Щербакова. — Я считаю, что надо бороться за то, чего ты хочешь, — проговорил фигурист уже без тени улыбки, — В итоге о, конечно, выиграл в двойном размере: покой обретён и Маргарита с ним, но цена, которую отдала за это его возлюбленная намного больше, чем то, чем мог бы пожертвовать Мастер, если б они обрели покой с самого начала. — Ты явно думал об этом больше меня. — Да это так, наблюдение, тем более, что оно субъективное, — ухмыльнувшись, он поправил, почти высохшие волосы, что мешали ему посмотреть на неё. Всеми силами Аня старалась не глазеть на Глейхенгауза. Тщетно. Он сам продолжал смотреть на неё, причем с тем же необъяснимым, но осторожным любопытством. — Почему ты сказал, что твоя семья свято относится к искусству? — её вопрос явно застал его врасплох. — Моя мама долгое время занималась балетом, так что посещение театра было чуть ли не первым пунктом в семейной культурной программе, сколько я себя помню, — задумчиво протянул молодой человек, — Она до сих пор питает надежды приобщить меня к танцам, а не фигурному катанию. — Но это неправильно, — честно выпалила девушка, не успев подумать, что эту фразу стоит откорректировать, — То есть… Ты же просто создан для фигурного катания. — Приятно, что не я один так думаю, — смех фигуриста напоминал о тёплых днях ежегодных сборов, но Аня быстро отогнала от себя воспоминания, — По началу в фигурное катание меня отдали лишь по моей инициативе и для укрепления здоровья. Аня посмотрела на часы, и увидев, что стрелка достигла уже девяти часов, стала собирать вещи под его пристальным взглядом, а после встала и с улыбкой промолвила: — Думаю, мы можем поговорить по дороге, ты, кажется, уже хотел меня проводить? Аня не знала почему предложила ему пойти с ней. Тёмных улиц она не боялась, последние годы даже после дополнительного льда возвращалась домой самостоятельно, но сегодня этого делать почему-то не хотелось. — Намёки точно твоя сильная сторона, — Аня попыталась снять его толстовку, что так приятно грела тело, со своих плеч, но он надел её ей обратно, — Куртку сначала из раздевалки возьми, Нютик. Когда они вышли с ледового дворца, в воздухе летали белые хлопья. На улицах несмотря на время царило радостное возбуждение. Да, зима в этом году будет (или была), что надо. Аня даже чувствовала, как от холода краснеют уши и нос. И с замиранием смотрела на танцующие в воздухе хлопья, из-за которых медленно росли сугробы. Холодно, но красиво. Девушка слегка поёжилась, когда на щёки упала ещё пара красивых шестилучных снежинок, похожих на звёзды. Не поднимая головы, она украдкой посмотрела на идущего рядом парня из-под опущенных ресниц. Его волосы снова были мокрыми, только теперь от тающего снега. В отличие от неё у него не имелось ни капюшона, ни шапки — большая оплошность, учитывая их место жительства, но Даню, этот факт, похоже, ничуть не волновал. Щербакова внимательно рассматривала фигуриста. Кроме лёгкой улыбки на губах в нём изменилось что-то ещё, а что именно, она понять не могла. Даня явно был доволен нынешним временем года. И сейчас он был гораздо румянее, возможно, от недавней тренировки, а, может, и погоды. Нет, суть перемен не только в цвете лица. Тогда в чем же дело? — Нашла что-то интересное? — неожиданно перебил её мысли их источник. Но так и не дождавшись ответа на этот вопрос, после нескольких минут он задал новый: — Ты ведь из-за этого перешла к нам, верно? Он говорил явно не о профиле своего лица, а о том, что произошло сегодня на льду. Этого разговора следовало ожидать, вряд-ли бы он выкинул данный инцидент из своей головы, как ненужную информацию. Аня была благодарна ему за помощь, но рассказывать о том, чего толком не знаешь не так-то просто. — Ну, это сложно объяснить, — Попробую понять, — настаивал Глейхенгауз, стряхивая с её плеч выпавший снег. Она долго молчала, рассматривая протоптанные кем-то дорожки на снегу, но потом не выдержала и посмотрела на него. Роковая ошибка — попав в плен тёплых карих глаз, Аня начала рассказывать всё, как на исповеди. — Я упала на лёд, мне даже показалось, что я провалилась под него… — Ну вот, а ты говоришь, что сложно, — мягко и сочувственно проговорил Даня, — Когда это случилось? — Где-то месяц назад, я не помню чётко, — её глаза действительно бегали в раздумьях, сколько вообще она здесь находится, а голос сквозил грустью. — И теперь ты переживаешь, что это повторится? — предположил Глейхенгауз. Фигуристка понятия не имела, чем вызвана его настойчивость. Парень смотрел на неё так, как будто его действительно интересовала её довольно заурядная для мира фигурного катания история. — Это скорее последствия. Виктор Николаевич сделал слишком большую ставку на новую лошадку в моём лице, — невесело улыбнулась Аня, когда Даня поправил её слегка съехавшую вперёд шапку, едва коснувшись пальцами всё ещё красноватых щёк. — Ты здорово держишься, — похвалил он, — Но, готов поспорить, что тебя это волнует больше, чем ты хочешь показать. «Зачем, спрашивается, я рассказываю ему всё это?» — вздохнула в ответ Аня. До её дома оставалось несколько поворотов, что несказанно радовало девушку, учитывая каким общительным сегодня был Даниил. Тонкий слой снега покрыл двор и выбелил дорогу. Но это не самое страшное — дождь шёл всю эту неделю, а теперь застыл на еловых лапах, и путь к дому превратился в дополнительный каток. Через пару шагов девушка поскользнулась, задумавшись над словами фигуриста, и разбила бы лицо, если бы её вовремя не схватили его сильные руки, удерживая чуть ли не на весу. Среди шума машин проезжающих мимо Анна расслышала обеспокоенный низкий бархатный голос: — Аня, ты в порядке? — кажется, он слишком часто задаёт этот вопрос, или они слишком часто попадают в ситуацию, способствующую данному вопросу. — Да, — только и пролепетала она и попыталась вырваться из его рук. Но не вышло — Глейхенгауз вцепился в неё своей железной хваткой. — Осторожно! — предупредил парень, когда она снова начала вырываться, сама не зная почему, — Ты могла расшибиться. — Ой! — удивленно воскликнула фигуристка, когда её ноги снова стали разъезжаться в разные стороны. — Похоже, без коньков твои отношения со льдом оставляют желать лучшего, — он просунул одну руку ей под колени, а второй всё также крепко обвивал талию, и Аня пискнуть не успела, как оказалась у него на руках под его сдавленный смех. — Чёрт возьми… — начала она, пытаясь собраться с мыслями, оказавшись с ним лицом к лицу, и зажмурила глаза. Надо было признать, в отсутствии лезвий под ногами на льду Даниил стоял уверенне, чем Щербакова, даже держа её на руках. Такая близость слегка смутила её. — Покажешь дорогу? — поинтересовался фигурист, и она тут же открыла глаза. В отличие от Ани парень крепко ставил ноги на промёрзлую землю, самодовольно улыбаясь. Ей хотелось показать, как сильно она недовольна, что он не дал ей пойти самой, но ничего не вышло, сердиться на Даниила было просто невозможно. — Тебе удобно? — поинтересовался он, слегка подбрасывая её на пару миллиметров, чтоб ухватить покрепче. — Да, вполне — вздохнула Аня, бросив недовольный взгляд на Даниила, тот лишь усмехнулся тому, как она немного сморщила носик, — Вот подъезд. Достать ключи из кармана в таком состоянии было непросто. Но Глейхенгауза судя по всему забавляло, как она прижималась к нему ближе, пытаясь вытащить их. В нос снова, как днём, ударил аромат одеколона: бергамот с нотками чего-то едва различимого. Успокаивающего. Вдохнув его ещё раз, Аня всё же вырвала ключи из плена. Но не успели они подняться один пролёт лестницы до нужной квартиры, как заветную дверь открыла её мама, которой вообще не должно было быть сегодня дома. — Анечка! — испуганно воскликнула женщина, увидев дочь на руках молодого человека, и тот тут же поставил девушку на ноги, до этого забыв, что они уже миновали опасную зону, — Ты что снова упала? Говорила я твоему отцу песком посыпать… — Я в порядке, мама — вздохнула Аня, прерывая беспокойную материнскую тираду, — Просто всё же надо было надеть коньки и по пути домой. И нет, я не упала. — Значит, сегодня тебе повезло, — улыбнулась женщина, наконец-то пропуская их внутрь. — Повезло, что Даня шёл со мной, — поправила Аня, многозначительно глядя на своего спасителя. «Странно, как она его ещё не заметила, не прозрачный же», — думала Аня, когда взор женщины обратился к стоящему за её спиной Даниилу. — Спасибо вам, я — Юлия, мама вот этого чуда в снегу, — наверное, все мамы заранее обучались тому, как обычной фразой поставить своё чадо в неудобное положение, — Иногда за ней глаз да глаз нужен. В обычной жизни Аня ещё никогда не приводила домой, так называемых, «мальчиков», поэтому её мама с интересом рассматривала нежданного на их пороге гостя. К слову, не одна Щербакова была покрыта снегом, большую часть даров с неба на себя взял Даня, закрывая её собой при их «прогулке». Практически каждые два сантиметра его волос и плеч были в уже тающих снежинках. — Да, я заметил, — мягко произнес он, бросая взгляд на девушку, что привстала на носочки, чтобы повесить куртку, — Да, простите… Даниил Глейхенгауз, очень приятно познакомиться с вами. Я тренируюсь в одной группе с Аней. — Может, останетесь на чай? — О, нет, спасибо, — боковым зрением Аня увидела, что Глейхенгауз улыбается на предложение её матери, — Мне тоже уже надо домой. «Прямо учтивый рыцарь, спасший этакую деву в беде», — мысленно усмехнулась Аня, слушая, как её мама снова рассыпалась в благодарностях за спасение любимой дочери. — Да, спасибо тебе, — искренне произнесла девушка, она заметно смягчилась, увидев его. Мокрая чёлка прилипла к его лбу, заставив её улыбнуться. Бездонные, как солнце в затмении, глаза смотрели на неё с таким тёплом, что ей захотелось стянуть с него эту дурацкую промокшую куртку и сунуть в руки ту самую кружку с чаем, предложенным её матерью. — Постарайся сегодня больше не падать, Нютик, — рассмеялся он, обнажив белоснежные зубы, — А-то меня не будет рядом. Даня так быстро вышел за дверь, что девушка даже не успела сказать что-либо в ответ. И не знала, почему сказать хотелось. — «Нютик»? — как оказалось её мама всё это время стояла здесь, а не заваривала обещанный чай на кухне. — Даже не спрашивай, — отмахнулась фигуристка от заинтересованности на материнском лице, проходя на кухню. Конечно, её маму можно было понять, не каждый день дочь к порогу приносит незнакомый парень. — Приятный молодой человек, — разливая горячий напиток по кружкам, как бы невзначай заметила Юлия, смотря на опустившую глаза дочь. — Мам, мы просто тренируемся вместе и всё, — медленно и серьезно проговорила Анна, чувствуя, как её тело отогревается уже при первом глотке, но раздражение от беседы тоже подогревало, — А нравится мне другой! Вот и всё — фаталити. Хранила тайну и не сохранила, выпалила от всей этой эмоциональной неразберихи внутри. И как теперь объяснить, что тот другой — это Женя, которого здесь нет вовсе. Просто не существует. Если здесь вообще что-либо существует, а не она сошла с ума. Хотя тепло, изводящее от Глейхенгауза, когда он нёс её по продиктованной навигации, казалось более, чем реальным. — Хорошо, дочка, другой, так другой, — решила спустить обороты женщина, — Может, тогда и с ним познакомишь? — Мам, только не начинай большой разговор, пожалуйста.. — парой фраз тема мальчиков точно не обойдётся. — Да я даже и не думала, детка, — чмокнула Юлия дочь в щёку, после чего фигуристка направилась в спальню. Мысли путались, Аня не думала о Жене все эти дни, чувства словно немного притупились от всего произошедшего, новые тренировки отнимали столько сил, что её любовь резко ушла на второй план. И вот теперь, когда он вернулся в её голову, это показалось странным, как-будто Евгений и её чувства к нему просто не сочетались со всем, что происходит, как чужеродный элемент в новой системе. Даже его образ поблёк в её воспоминаниях. Казавшиеся яркими тёмно-зелёные глаза вдруг превратились в мутно-серые, а остальные черты лица и вовсе были нечёткими. Она засыпала, надеясь, вспомнить хоть что-то во сне, если не вернётся туда, где Семененко был во плоти. Только вместо петербуржского фигуриста ей снились снежинки, оседающее на бронзовые волосы и тёмные без капли зелени глаза, которые выглядели такими знакомыми…