***
Этой ночью ей впервые приснился не Евгений Семененко, а Даниил Глейхенгауз. Его лицо с лёгкой улыбкой на губах чётко выделялось на фоне зимнего вечера, пока вокруг него вальсировали те самые снежинки. Ане казалось, что сейчас он проведёт тёплой ладонью по её щеке, но он лишь блеснул глазами и пошёл прочь, оставляя её одну в темноте. Она бежала со всех ног, пыталась схватить за руку, но не догоняла, как ни старалась. Она кричала его имя, но он растворился, будто его и не было… Испуганная и расстроенная, девушка проснулась среди ночи, с гулко бьющимся сердцем, и потом долго не могла заснуть. Мысли из-за недавнего пробуждения запутались ещё больше, но анализировать не хотелось. После просто блуждала где-то между сном и реальностью, пока солнце не осветлило её комнату. Взглянула на дисплей телефона, чтоб понять сколько ей удалось нормально поспать, хоть организм и не хотел отзываться ни на одну команду. Хотелось уткнуться носом в подушку и нормально поспать, без него в голове. Но увидев сообщение под «7:30», быстро соскочила с кровати — сон как рукой сняло. Она даже подумала, что всё ещё спит, но подпись «Даня» даже после щипка на коже не пропала с экрана её мобильного. Щербакова никогда не собиралась так быстро, им действительно нужно поговорить, и его машина явно будет лучше, чем «Москвич» с множеством ушей. «Он не говорил, что у него уже есть машина…» — думает Аня, на автомате рассматривая себя в зеркало, нет, это вовсе не из-за него. Просто привычка. Только вот перед выходом именно на тренировку у неё такой привычки отродясь не было, всё-равно даже в хвосте волосы начнут жить своей жизнью уже при первом прыжке. Судя по запаху бекона, что доносился из кухни — вернулся глава семьи, скорее всего ночью, и если папа не спит сейчас, то у него на это есть причины. — Доброе утро, детка, — у него руки в яйце, она даже не помнит, когда последний раз видела отца за готовкой, наверное, в далёком детстве. Мама редко кого подпускала к плите, желая оставить хоть одну зону в доме под собственным контролем. Мама никогда не во что не вмешивалась и лишнего не спрашивала, но всё-равно как-то всё контролировала. Они с сёстрами никогда не понимали, как ей это удаётся. И даже с тремя детьми, она упрямо продолжала ходить на работу, каждую из девочек отдав в секции, хотя отец не особо одобрял такое её решение. Упрямством Аня точно пошла в маму, если чего-то хотела, то всегда добивалась, как бы трудно не было. Папа же, напротив, не любил споров и старательно их избегал, лишь что-то советовал, но не настаивал. Анна подошла к окну и увидела подъехавшую прямо к её подъезду серебристую «хонду». Не видела, кто был за рулём, но была уверенна, что это тот, о ком она думала. При ней он же до «Хрустального» добирался на «мерседесе», но похоже, что вкус в плане автомобилей появился в Данииле с юности. Даже странно, что у него в таком возрасте уже есть автомобиль, практически всех их ровесники были вынуждены ходить пешком или толпиться в душном общественном транспорте. Похоже, Глейхенгауз во всём отличался от других. — Сейчас позавтракаем, и я отвезу тебя в «Москвич», а-то мама сказала, что пешком тебе недолго ещё раз ногу сломать, — голос отца вернул её в реальность. — Да не стоит, пап, ты же устал, — она наспех съедает бутерброд, — Я сама доеду, на такси. — Одна поедешь? — спросил он, и Аня не поняла, намекает он на бойфренда или просто беспокоится, чтобы с ней чего не случилось. — Одна, — она никогда не умела лгать, и на этот раз прозвучало не слишком убедительно, но отец, кажется, поверил. По ступенькам чуть ли не бежит, но останавливается перед дверью подъезда, чтобы перейти на шаг. Она же просто хочет с ним поговорить, и ехать в его тёплой машине, а не идти по морозным улицам лишь приятное к тому дополнение. Открывает дверь и как назло роняет ключи в ближайшую лужу, Аня тут же нагнулась, чтобы их поднять, но её кто-то опередил. Она поднялась и увидела Глейхенгауза, небрежно облокотившегося о капот своей машины, что стояла прямо перед ней. — Как ты это делаешь? — раздраженно спросила фигуристка, смотря в его спокойные глаза. — Что делаю? — переспросил он, протягивая хозяйке ключи. — Появляешься так незаметно. — Я не виноват, что ты так невнимательна! — настроение у него явно не из лучших, да и выглядит он также. От улыбающегося парня с тёплыми карими глазами не осталось и следа, он открыл перед ней дверь машины всё с тем же хмурым взглядом. Под глазами были тёмные круги, которые трудно было не заметить. Он явно спал меньше неё, если вообще спал. На секунду ей стало его жаль, но осадок от перемены в его настроений от этого не ушёл. Половину пути Даня смотрел только на дорогу, крепко сжимая руль, от чего под кожей проступили жилы. На неё он не смотрел, вообще, как казалось по началу. Аня старательно делала вид, что ей интересен серый пейзаж за окном. В машине было немного прохладно, поэтому она потянулась к панели, чтоб подкрутить кнопку обогревателя. Похоже, что Глейхенгауз тоже заметил низкую температуру внутри салона — и случайно коснулся её кожи у переключателя, но тут же вернул руку на руль. — Нам стоит держаться друг от друга подальше, — глухо произнёс фигурист, и его глаза ещё больше потемнели, если это вообще возможно, а губы сжались в тонкую линию. — Что? — спросила Аня, не понимая, к чему он ведёт. — Скоро соревнования, с моей стороны было опрометчиво так… — Ты что, издеваешься? — не дав ему договорить, выпалила Аня. В этот самый момент Щербакова встретилась глазами с Глейхенгаузом и тут же опустила голову, прячась за тёмным занавесом волос. Их взгляды пересеклись лишь на секунду, но она готова была поклясться, что в этот раз его взгляд уже не казался таким холодным, как на улице. — Если так, то зачем ты вообще заехал за мной, мог просто начать игнорировать, я бы не стала доставать? Но фигурист так и не ответил на её вопрос. До «Москвича» оставалось две улицы, когда он резко остановил машину и измучено провёл руками по лицу. — Прости, это было грубо, — выдохнул парень, не открывая глаз, ему было сложно сосредоточиться, смотря не неё. Сейчас его нервы были туго натянуты, подобно струнам в скрипке, что при любом колебаний издают звук. Все чувства были обострены до предела: он ловил каждый её взгляд, каждое движение в воздухе, и каждую свою мысль он старался контролировать. Особенно мысли. Даня сделал короткий неглубокий вздох, готовый к тому, что она не будет просто молчать. — Ты, случаем, не страдаешь раздвоением личности? — тихо, но отчётливо спросила она, всё же посмотрев на него. — Ты можешь так не думать, но я сейчас забочусь не только о себе. — Да ну! — она не знала, почему её так задевает его ледяной тон, но ничего не могла с этим поделать, — Я же тебе неинтересна, и общаться со мной ты явно не желаешь. — Я сказал, что нам лучше держаться подальше друг от друга; я не говорил, что не хочу с тобой общаться. — Ну, да, теперь-то мне всё понятно! — с сарказмом поблагодарила Аня, бросив на него такой взгляд, что у Дани внутри всё сжалось, — Открой дверь, я сама дойду. — Подожди, — фигурист снова непроизвольно схватил её за руку, он разрывался между тем, что правильно, и тем, чего он хочет, — Помнишь, ты говорила, что всё слишком сложно, когда я впервые спросил тебя о твоём переходе? Аня кивнула, и он уловил, что её глаза стали теплеть, напоминая тёмную карамель, а после продолжил: — Теперь всё сложно у меня, — он вздохнул набирая побольше воздуха в лёгкие, — И всё же мне следует быть от тебя подальше. Её всегда учили принимать чужой выбор, и если таков его выбор — она его примет, хоть и не понимает. Аня была рада, что весь остаток пути они провели в полном молчании, скажи он ещё что-нибудь, досада тотчас бы проступила на её лице. Она смотрела на яркие огни встречных машин. Они проносились так быстро, что в глазах начинало рябеть. Или это Даня так увеличил скорость? Но в его сторону поворачиваться желания не было. Судя по всему, он считал, что разговор окончен. Вика, стоявшая возле ледового дворца, наверняка, не упустила из виду, с кем Аня приехала. Но даже её бесконечный интерес казался лучшей перспективой, чем переменчивое раздражение Даниила, чью машину она успела покинуть, как только он открыл двери. Услышав от него вслед лишь: — Увидимся на льду. Странно, но Вика не задала ни одного вопроса за всю утреннюю тренировку, иногда бросала на Аню взгляд, но не более. Той даже казалось, что в этом взгляде было больше сочувствия, чем интереса. Неужели, она так жалко выглядит из-за его выходки? Даня видел, что Виктор Николаевич явно недоволен его тренировкой — он падал даже с дорожки шагов. Видел, что Аня тоже каталась на дрожащих ногах, получая от тренера тот же взгляд, что и он. Но её, похоже, это сейчас мало волновало — ему так казалось. Или он просто оправдывал себя этим? Нетерпение. Когда же, наконец, наступит перерыв? А что потом, когда всё-таки наступит?.. Тогда Аня выйдет со льда. А что он будет делать? По большому счёту, ему стоит извиниться, наладить их, и так до невозможного хрупкие, взаимоотношения… «Если я вытерпел первую тренировку, может, я выдержу и вторую?», — задавался вопросом Глейхенгауз, а тем временем она прокрутилась мимо него, глаза её были закрыты — она просто его не заметила. Щербакова не нарочно задела его своими длинными волосами, и аромат яблока затопил его разум густым туманом. Мысли стали бессвязными, личные принципы бессмысленными. Он явственно ощутил тоску по их общению, а ведь прошло всего два часа с начала тренировочного процесса. Виктор Николаевич что-то кричал ему из-за борта, но Даня не слышал. Он просто замер, для него всё остановилось. Кто-то слева от него громко приземлился при прыжке. Фигурист даже не обернулся, чтобы взглянуть, кто из множества тренирующихся это сделал. Но движение воздуха перед его лицом слегка развеяло аромат, и в голову пришла ясность. Адреналин хлынул по венам с невероятной скоростью, теперь Даня и вовсе не падал. Даже не осознавал, что именно делал, просто чередовал прыжки со скольжением, кажется он никогда не прыгал так много и так хорошо. — Что это с тобой сегодня? — уже с улыбкой спросил у него Кудрявцев, ободряюще похлопав по плечу, — Сначала на ногах еле стоишь, а потом выдаёшь такое… Ему нечего на это ответить. Один раз, прежде чем уйти в зал, чтобы отдохнуть, Анна взглянула на него, пока ей что-то щебетала Виктория. Даня снова почувствовал прилив нежданной решимости, когда встретился с её взглядом и увидел своё отражение в её глубоких глазах. Краска залила её щеки прежде, чем она успела снова спрятаться за волосами.***
Они с Викой сидели чуть ли не в дальнем углу, по Аниной просьбе. Её настроение пришло в норму, со временем, хоть тренировка и прошла из рук вон плохо, лёд всё-равно её успокаивал. — На тебя смотрит Глейхенгауз, — прошептала Андреева, прерывая минуты её спокойствия. — Надеюсь, он не злится? — Аня не смотрела в его сторону, и даже её шёпот звучал осторожно. — Нет, — удивленно ответила Вика. — С чего ему злиться? — По-моему, он не горит желанием не то, что общаться, но даже видеть меня. — она надеялась, что это прозвучало не так печально, как она услышала. — Как ты заметила, он вообще мало с кем горит желаем общаться. — Перестань ты на него пялиться! — прошипела Аня, бросив взгляд в сторону фигуриста. Молодой человек улыбается ей лишь уголками губ и жестом зовёт к себе. Разъярённый лев превратился в мурчащего кота? У неё скоро аллергия разовьётся на перемены в его настроении. Но Анна всё же оставляет Вику, не смотря на непонимание на её лице, и идёт к нему. Потому что тянет её туда, как магнитом. — Ты, вроде, хотел держаться от меня подальше, а теперь зовёшь поближе? Я честно начинаю переживать о твоём душевном здоровье, — в ней говорила обида, она привязалась к нему за этот почти месяц, или же за те семь лет, неважно. Её отвлекали длинные рукава тёмной футболки, что были завернуты до локтей, и она увидела изящные сильные руки, на которых плавно перекатывались мышцы. Девушка с силой перевела взгляд на его лицо. Данины глаза стали более тёплого оттенка и напоминали её любимый кофе. Она наконец-то снова задышала. — Если честно, не понимаю, что с тобой происходит, — призналась девушка, Глейхенгауз смотрел на неё, словно ожидал какой-то реакции. — Я и сам не могу понять, — он заметно расслаблен по сравнению с утром, — Мне кажется, твоей подруге не по душе, что я тебя похитил. Вика действительно смотрит на них, и одним своим взглядом требует у Щербаковой ответов на то, что происходит, но у Ани их нет. — Ничего, она переживёт, — недовольный взгляд всё также буравит их тандем. — Пусть не думает, что я отдам тебя обратно, — он улыбается, но голос полон серьёзности, и это её сбивает. — Так чем же вызваны такие внезапные перемены? — теперь уже голос звучит осторожно, боясь задеть то, что тревожило его с утра. — Устал притворяться, что мне всё- равно. Я сдаюсь. — Даниил улыбнулся, но одними губами, его голос звучал по-прежнему вполне серьёзно. — Сдаёшься? — непонимающе переспросила фигуристка. — Да, больше не буду лишать себя того, что, как оказалось, мне жизненно необходимо, — он задумчиво блуждал взглядом по её лицу. — Извини, но я по-прежнему тебя не понимаю, — выдохнула Аня, когда он снова ей улыбнулся, — То есть, мы друзья? — Пожалуй, да. Но боюсь, тебя ждёт горькое разочарование, потому что в последнее время я сам не свой. — Ты что-то подобное уже говорил, —усмехается Аня, сама касаясь его руки, а он лишь сжимает в ответ её ладонь, — Думаю, стоит начать с наших тренировок. Кто сегодня учит? По его лицу уже было видно, что её предложение пришлось ему по душе. Как будто между ними и не было этого дурацкого разговора. Хотя быть как можно дальше от него было бы разумнее в первую очередь для Ани. Но в последнее время Щербакова предпочитала то, что было неразумным. — Мисс желает начать? — легко улыбнулся Даня, и у неё на душе сразу полегчало. — Я не против того, чтобы начали вы, Даниил Маркович, — Аня, улыбнувшись ему ответ, взяла его под руку и прикусила щёку, чтобы не захихикать от выбора обращения.