Когда трещит лёд

Когда решаешь что-то сделать или настроен очень решительно, то время тянется безумно долго. А если еще из-за чего-то оттягивается это решение, то начинаешь чувствовать себя неуютно, раздражительно и хочется быстрее во всем разобраться. Но самое ужасное, что ты не можешь никак повлиять на события или понять, почему так происходит, просто потому что так сложились обстоятельства. Как сказала ей Вика, он часто приходил в компании парней их группы. Решение потребовать от него объяснений было главным мотиватором, чтобы прийти к «Москвичу» раньше других и этим утром, но он не объявился. И на следующий день тоже. Погода в конце ноября стояла не радостная, догадок становилось всё больше, и всё чаще она терялись в них во время тренировочного процесса. Прошла почти неделя, грозы совершенно не располагали Аню к чему бы то ни было. Тренировки превратились в какую-то рутину, потому что выбранная Виктором Николаевичем композиция для короткой программы совершенно не соответствовала её настроению все эти дни. Она возвращалась домой попросту никакая, но на все вопросы родителей отвечала только «надо приспособиться». Не привыкнуть, не полюбить, а именно приспособиться. Потому что Аня чувствовала себя белочкой, которую из террариума переселили в другой — абсолютно незнакомый, пустой и даже пугающий. Её часто гложет тоска по привычно-устроенной жизни. В которой точно знала собственное место на замысловатом полотне под названием мир. Теперь, когда она вспоминает, те времена кажутся столь надежными по сравнению с нынешним днем, где ничто непонятно, чуждо. Даже проходя между домов уже сохранившимся на подкорке путём от «Москвича» до почти родного дома, Аня наблюдала знакомые огни тепла в окнах, свет, помогающий найти дорогу после вечернего льда. Вечерний лёд ещё одно приятное воспоминание, которое так хочется вернуть в эту неприятную реальность, чтоб хоть как-то сгладить углы. Обычно это время принадлежало лишь ей и Даниилу Марковичу, хоть и означало трудные, ещё не раскатанные до нужного уровня тренировочные моменты. По углам иногда тренировалась малышня, кому нужно было больше времени для раскатки. Многие воспринимали «вечерний лёд», как клеймо неудач или плохой формы, для Щербаковой это, скорее, было чем-то из детства, напоминало их утренние индивидуальные тренировки в самом начале пути. Глейхенгауз часто возил её домой после этого, обозначая это и обязанностью джентльмена, и ответственностью её тренера. Грея продрогшее от похожей погоды девичье тело не только тёплой беседой и включённым до максимума обогревателем, но и непонятно откуда взявшемся травяным чаем, что готовили в её любимой кофейне не далеко от ледового дворца, что к её прибытию в его машину был ещё тёплым. Уже подходя к дому, фигуристка слышит, как заводится машина — тихо, вкрадчиво, словно кот промурлыкал, — и вот звук затихает вдали. Звук, что разъедает только образовавшиеся раны, потому что Мафии в этом доме тоже нет. Возвращаться домой не хотелось из вечера в вечер, но тревожить родителей не хотелось ещё больше. После того, как Анна плотно закрывает дверь квартиры, в коридоре слышатся лёгкие торопливые шаги. «Не стоит маме знать о моём состоянии». — снимая сапоги и натягивая на лицо лёгкую улыбку, думает Аня, с волос на пол падает несколько первых снежинок. Поставив те самые сапоги на неизменное место, где лишь пар обуви стало заметно меньше, она спешит отряхнуть от таких же снежинок пальто. — Прости, мам. — девушка извиняется то ли за мокрые следы у двери, то ли за то, что задержалась. — Ничего, милая. Подумаешь, просто снег. — Юлия издает мягкий смешок и забирает из Аниных рук спортивную сумку. — У тебя всё хорошо? — Да, просто устала, но скоро привыкну. — привыкать не хочется совершенно, но нужно найти силы на ещё одну улыбку для мамы. — Набрать тебе ванну? — спрашивает женщина, и Аня видит, как её лицо светлеет от облегчения. — Чудесная мысль. — отзывается Аня, такой ответ определённо радует старшую Щербакову. Мама уж точно не виновата в том, что с ней случилось. Порой с людьми происходит такое, к чему они совершенно не готовы. Она также не была готова к этой странной травме, переходу в середине сезона перед самым чемпионатом России и полной эмоциональной неразберихе теперь уже единственной дочери. Аня проходит дальше в комнату, где над уже готовой ванной клубится пар. Раздевшись, погружается словно в жидкий шёлк: наверное, мама добавила немного расслабляющих трав или солей, — и пытается понять, как быть дальше. С течением дней она уже стала серьёзно переживать об внезапном исчезновении Глейхенгауза. Не мог же он забыть о горячо любимом фигурном катании из-за инцидента с ней. Или же мог? Никто не говорил об этом, и никто не спрашивал. Как-будто это было таким нормальным явлением, как закат в конце дня. И только одна Аня не могла спокойно усидеть на стуле в кафетерии вблизи «Москвича», слушая щебетания одногруппниц в попытках услышать хотя бы нужную фамилию, но безуспешно. Все словно забыли о его существовании. Аня опустилась на дно, позволяя воде сомкнуться над головой и отрезать все внешние звуки и крутящиеся в голове мысли. Но даже под водой реальность настигала её. На улице гудели подъезжающие машины, слышались голоса родителей и звук работающего телевизора, хлопали двери. Приняв тот факт, что новой жизни ей не избежать, девушка набрасывает халат поверх пижамы, тихим шагом входит в свою комнату. В сумраке ночи становится как-то проще, из полуоткрытого окна доносится свежий воздух, вынуждающий прикрыть глаза в сонной неге. Только сейчас Аня понимает, насколько устала и хочет спать.

***

Рассвет наступает раньше, чем девушка бы хотела. Прямо-таки вынуждая ту открыть глаза с новым разочарованным вздохом. Солнце неумолимо встает, и она заставляет себя подняться. Суставы болезненно ноют, напоминая о вчерашнем вечере. Левая нога во сне затекла, так сильно, что «оживает» лишь через несколько минут усиленной ходьбы по комнате, чтобы собраться на новую, утреннюю тренировку. Завтрак как-то прошёл мимо её сознания, застилаемый всё те ми же вопросами без ответов. Хорошо, что мама в дополнение к нему на бегу засунула ей в сумку контейнер с её любимым салатом, кажется, так происходило довольно часто в годы её учёбы в начальных классах. И всё же завтракала она медленнее чем хотелось бы, так как часы уже показывали двадцать минут девятого, а в «Москвиче» ей на быть максимум в девять. Аня, конечно, до безумия любила лёд и всё, что с ним связано, но только в те моменты, когда на её ногах были коньки. Сейчас же их взаимоотношения напоминали какой-то ночной кошмар, где саркастичный закадровый голос отчётливо настаивал на их сближений. Но дойти до ледового дворца всё же было проще, чем бежать по его скользким ступеням. По коридору Анна уже в прямом смысле летела. И Столкнулась с кем-то высоким, тёплым и выронившим чехлы. — Это месть за спасение? — услышав этот ровный голос, она на секунду подумала, что всё-таки спит. А встретившись взглядом с прищуренными в тёплом любопытстве глазами, чуть не запрыгала от радости. Неделю Аня искала с ним встречи, не выпуская ни одной необходимой для разговора мысли из своей головы. А теперь, когда смотрела на Даниила собственными глазами, не могла произнести ни слова. — Мы часто встречаемся при довольно странных обстоятельствах. — похоже, эта мысль скорее радовала Глейхенгауза, чем расстраивала. — Извини, мы не познакомились на прошлой неделе. Я, Даня, а ты же Аня, да? Она словно испытала чувство дежавю, при том, что всё было абсолютно не так, когда они действительно познакомились первый раз. Даня был не намного старше, чем сейчас, но всё-равно уже тогда не напоминал этого лёгкого мальчишку, который в данный момент перебрасывает себе на плечо её сумку, упавшую из её рук в момент их встречи. Аня всегда поражалась этой черте характера в своём тренере, но сейчас это поражало её вдвойне. Его никогда не нужно было просить — он просто делал. Неожиданно появившееся в её голове воспоминание о поведении Жени вызывало сильный контраст. — Да, Аня, а откуда ты… — Твои родители называли, забирая тебя из моих рук, так что запомнил. Я не видел тебя тут раньше. — он шёл гораздо быстрее неё из-за чего ему приходилось оборачивается, чтобы встретиться с ней глазами ещё раз. — Да, пришлось перейти в середине сезона. — Даня заметил, как в её глазах померкло несколько огоньков, и девушка почему-то стала рассматривать собственные ладони. — И спасибо тебе за то, что поймал меня. Девушка вздрогнула, почувствовав прикосновение его тёплых пальцев, фигурист понимающе усмехнулся. Не было похоже на ту усмешку, что не сходила с губ Семененко, когда Аня украдкой поглядывала на него после прокатов, в Даниной усмешке было что-то согревающее и непринуждённое. — Прости, не хотел нарушать твоё пространство, — молодой человек поднял руки наподобие жеста «я сдаюсь» и впервые услышал, как звучит её тихий смешок. — просто хотел помочь. — Не переживай, я просто ещё свыкаюсь, — девушка обвила руками всё вокруг них. — со всем этим. — Да, за неделю трудновато привыкнуть к таким переменам, и судя по тому, как ты предпочитаешь знакомиться — адаптация тебе просто необходима. — в его глазах появились маленькие искорки, небольшие вкрапления среди всей их черноты, Аня сама не понимала, зачем рассматривает его глаза так пристально, но раньше она точно этого не замечала. — Здесь определённо непросто… Поэтому тебя не было? — Глейхенгауз еле заметно сдвинул брови, словно вспомнил что-то неприятное, но после вернул ей свой спокойный взгляд. — Скажем так, у меня были личные причины. — было ясно, говорить об этом он не желал не просто так, а о том, что такое неприкосновенные чувства, Аня знала на собственной шкуре, поэтому только послала полную понимания улыбку. Похоже та действительно на него подействовала, потому что в следующую минуту, заходя в зал, Даня стал рассказывать, как всё устроено в их ледовом дворце, иногда разбавляя беседу шутками, как Аня поняла, его собственного сочинения. — Вообще, это только поначалу тяжело, потом полюбишь так, что отвязаться не сможешь. — он поправил слегка длинные волосы, что иногда спадали на глаза. Аня внутри себя подавила порыв поправить ту прядь, что упала на центр его лба. Не совсем новое знакомство, вызвало странное чувство. Она впервые почувствовала себя в безопасности здесь. Реальность больше не казалась такой колючей, может, мама права и ей понравится со временем. Вика рукой прямо намекала, что к ней стоит подойти, из-за чего Ане пришлось извиняюще улыбнутся собеседнику с намерением оставить их беседу на другое время. — Тогда до новой случайной встречи, незнакомка по имени Анна. — улыбнувшись ей в последний раз, парень поспешил на каток и стал оттачивать беговые. Видеть его на льду было и странно, и привычно в равной степени. Она шла вдоль бортика и не могла отвести взгляд. Как люди, что смотрят на тихое течение чистого родника, хотят утолить жажду, но не могут и сдвинуться от умиротворения. Даниил на льду больше напоминал ей ветер, рвущейся к свободе. Влекущий за собой ненавязчиво лишь одной улыбкой на губах, что украсила его лицо. Не та, которой он одарил её в коридоре и несколькими минутами раньше. Совсем другая. С которой приходишь домой, ощущая спокойствие после суеты долгого дня, когда просто чувствуешь себя на своём месте. Виктория помахала рукой у неё перед глазами, заставляя оторваться от фигуриста с чувством, как будто её уличили в чём-то непристойном, хотя её действия, возможно, и вправду выглядели не совсем приличными со стороны. До того, как она повернулась к единственной подруге во всей это обители, Глейхенгауз повернул слегка лохматую голову ровно в её направлении и ободряюще подмигнул. Щёки вопреки логике горели огнём, разум всё ещё понимал кто это, точнее кем станет, поэтому вся эта заинтересованность больше напоминала фантомную боль. Та, что не пройдёт, пока не утолишь. Показалось, что утолила, а оказалось лишь усилила. Также мысли о Евгении, что уже реже появлялся перед глазами, были не менее дискомфортными, но всё же другими. Женя был практически понятным, он не из тех, кто ведёт долгие беседы при возможности, а скорее предпочтёт смысловое молчание, на что Ане придётся согласно кивнуть. Он не будет катать простые беговые с душой на распашку, а просчитает каждый ход, точно стратегию. И ей всегда казалось, что это правильно, она принимала его позицию, то ли из-за чувств к нему самому, то ли это была просто её точка зрения, Аня и сама не понимала. С ним чувствовалась напряжённость, от которой хотелось или тотчас зачесаться, или убежать как можно дальше. Как показывали книжки и пара разговор с её единственным на тот момент авторитетном в этом вопросе — Сашей Трусовой, реакция вполне приемлемая. Сегодня же дискомфорт был другим. Неизвестность, любопытство, азарт — всё смешалось в единый коктейль, который контролировать было крайне сложно. С её годами выработанным самоконтролем это никак не вязалось. «Даню» она не знала, а знала «Даниила Марковича», и-то лишь какую-то из частей. Даниил Маркович лишь откатывал какие-то хореографические части её же программ, а не врывался в прыжок с огнём, способным заставить таять весь этот лёд. Когда Аня удостоила Викторию полным внимания ликом, в глазах той читались вопросы. Анрдеева потянула фигуристку к скамейкам и с интересом прошептала: — Ты сейчас флиртовала с Глейхом! Я видела, как он подмигнул тебе, и твои улыбки лишь усилили эффект. Аня замерла, окунувшись в размышления — «Я флиртовала с ним? Нет… Я ведь не хотела. Правда ведь?». А после, покраснела от смущения и вздохнула, пытаясь успокоиться: — Нет. Я просто дала ему понять, что не против общения. — Анют, поверь мне, я лучше других отличу флирт, а это именно он. — с многозначительным взглядом кивала Вика. — И не надо мне снова говорить об этом твоём загадочном возлюбленном, которому равных нет, потому что я пока даже не уверенна, существует ли он. — Вик, Даня просто помог мне, вот и всё. Хороших людей не так много на этом свете, чтобы ими разбрасываться. — вся эта ситуация слегка раздражала Щербакову. В этот момент Даня впервые упал с прыжка, и она это видела своими глазами. Судя по тому, как он ударил рукой по льду, его это только распалило, чтобы встать и продолжать снова и снова. — Ну вот опять. — всплеснула руками Андреева, также наблюдавшая эту картину. — Что значит «ну вот опять»? — нахмуривавшись спросила Аня, принимаясь растирать мышцы перед тренировкой, желая последовать Даниному примеру, который снова заходил на прыжок. Виктория тяжело вздохнула, прежде чем одарить её ответом: — Уже полтора месяца нашу «восходящую звезду» в лице Даниила шатает из стороны в сторону, словно осинку на ветру. Он выдаст идеально чистый прокат, а на следующий день валится на лёд, как будто на коньках первый день стоит. — А Виктор Николаевич, что… — Вика поймала её мысль быстрее, чем Аня успела её произнести, зашнуровывая коньки потуже. — А Виктор Николаевич лишь тяжело вздыхает, занимается с Глейхом индивидуально, после чего тот выглядит, как подбитая собака, но Кудрявцев лишь ободряюще хлопает того по плечу. В Даню он верит больше, чем в любого из нас. — Андреева легонько усмехнулась, вставая со скамьи и подавая руку Ане. — Тогда почему с ним такое происходит? — судя по взгляду зелёных глаз, в голосе Щербаковой было больше беспокойства, чем она думала вложить. — Потому что ему нужно самому в себя поверить, но пока этого не произошло. Всю раскатку слова подруги вертелись у Ани в голове, словно застрявшая там мелодия, а когда в диапазон её взгляда попадал герой их диалога, те звучали ещё громче. Навязчивая идея встречи с ним превратилась в навязчивую идею узнать, что у него внутри. Она всегда была отзывчивой, готовой помочь каждому, кто будет в этом нуждаться. Даниил когда-то поверил в неё, пока другие пророчили десятилетней девочке, не прыгавшей тройные, лишь расплывчатые перспективы. Значит и Аня готова поверить в него и помочь ему поверить в себя. За секунду до ещё одного прыжка в её впервые абсолютно ясной голове проносится единственная мысль — «Может, наша встреча не такая уж случайная?»