Практика

Утро началось с ощущения взгляда. Мужчина сидел в кресле и смотрел на неё. Рядом стол с завтраком. Уже явно остывшим. Его взгляд скользил по ее лицу, задумчивый и спокойный. — Доброе утро. Завтрак, обязательно, — он точно не спал сегодня с ней, но был как обычно — свеж, элегантен, красив. Девушка проснулась с трудом, едва разлепив глаза и чувствуя себя откровенно не очень. Вчерашний холод, страх и слёзы не прошли даром. — Обойдусь. Я… Не ваша, чтобы вы мною командовали, — тихо, но чётко произнесла она, борясь с желанием или уснуть, или потянуться. — Ты же помнишь, я могу и заставить, — он поднимается и подходит, откидывая одеяло, бесстыдно обнажая ее тело для солнечного света и взгляда. — и снова наказать за ослушание. Голос его спокоен и холоден. Только сейчас она чувствует, как нежен и мягок он был, когда она считала, что издевается. — Ешь, зарядка, одевайся. — поворачивается, чтобы покинуть комнату. Гамаль закатила глаза, вставая, но и не думая поесть. — Я объявляю тебе голодовку, — не менее холодно ответила она, натягивая джинсы и рубашку, а затем быстро собирая свои вещи, намереваясь поскорее уйти домой и уже там смириться с тем, что человеку, в которого она влюбилась, не нужна ни её любовь, ни её забота. — Нет, питаться ты будешь, — мужчина улыбается и привлекает её, не смотря на сопротивления, — смысл наказаний в том, что бы учить другого человека, а не причинять проблемы себе. Он смотрит ей в глаза и просто прижимает. — Давай, а то не останется сил опять угрожать мне увольнением в моем кабинете. Отстраняется и продолжает любоваться. — Останется. Я уезжаю домой. Оттуда вышлю вам заявление на увольнение, — холодно отвечает она, отстраняясь. — Я больше не куплюсь на ваш обман. И не позволю вам играться с моими чувствами. Сейчас мне плевать на моё здоровье. Вчера вы окончательно убедили меня в том, что для вас моё мнение и мои желания — пустой звук. Так с чего же я должна исполнять ваши требования? Он долго смотрит на неё. Молчит, изучает. — Я давал тебе шанс сказать о своих желаниях, Гамаль. Но ты молчала и предпочла все угадать сама, — выходит, закрывая дверь, оставляя девушку наедине со своими мыслями, тревогами и переживаниями. Вскоре в неё проскальзывает знакомая горничная. Ее взгляд прожигает Гамаль. — Как вы могли?! Девушка непонимающе смотрит на неё. — И что же я могла? Только, пожалуйста, быстрее. Не хочу здесь больше быть. Девушка буквально задыхается от переполняющих ее чувств. Она несколько раз открывает рот, но словно не может подобрать слов. Ее глаза полны слез, негодования и осуждения. — Как вы могли оказаться такой черствой?! — выпалив это, она убегает. Гамаль непонимающе смотрит на неё, пытается остановить и уточнить в каких это смертных грехах она виновата, но не успевает. За окном рычит машина. Вошедший охранник молча забирает ее вещи и несёт к лимузину. Орлов, холодно оглядывая ее, открывает дверь и садится как обычно после, открывая планшет. Молчит, сосредоточено изучая новости. Гамаль тяжело вздыхает, понимая, что куда охотнее поехала бы на такси. Девушка села в его лимузин, проверяя сообщения и звонки, после чего печатает что-то быстро-быстро, словно от этого зависит её жизнь. И лишь отправив, успокаивается, вновь начав думать о том, как преподнесёт ему своё увольнение. Она старается не смотреть на него, чтобы не думать о том, что видит его, возможно, в последний раз. От этих мыслей солнечное сплетение начинало ныть, равно как и что-то в груди. Авто заезжает на знакомую подземную стоянку. Он открывает дверь и подаёт ей руку, помогая выбраться, но отпуская по пути к лифту. Поднимаются в молчании. Его кабинет. — Сбрось варианты по оформлению мне. И объясняй каждый, — босс, просто начальник, который проверяет ее работу. Пусть пахнет им, желанием, мгновениями счастья и болью. — И какая планируется смета каждого оформления? Девушка принимает его руку, молча идя следом. Она старается полностью контролировать себя и делать вид, что ничего между ними не было… Хотя ей и больно от этого… Действительно больно. И эту боль она не может вынести, хотя и приходится терпеть. Она лишь кивает, взяв свой домашний ноутбук, предусмотрительно взятый. Сбросила ему всё, что он просил не проронив не слова. По каждому варианту было полное описание и предварительный расчёт по деньгам, времени, рабочим. Скинув, она взяла лист бумаги, стараясь сделать это незаметно. Нужно было заканчивать эту драму. Поднимается и подходит. Стоит рядом с ее креслом, ожидает, пока она встанет. Дежа вю? День сурка? Опять их глаза ведут войну. — Ты собираешься писать заявление об увольнении? — холоден, как же он ужасно холоден. Но не страшен, не угрожающ. Горяч, близок. Возможно, ещё не потерян. Гамаль молчала, делая вид, что проверяет свои расчёты, стараясь отложить листок. Девушка понимала, что если она не ответит, то он либо вышвырнет её, если это конец, либо сделает нечто похуже, но уж этого она позволять ему не собиралась. И если раньше она отчасти была рада тому, что он накажет её, то теперь скорее эта мысль раздражала её. Сейчас она меньше всего хотела подобных игр, понимая, что только этим они и занимаюттся, не считая работы, а больше… Они ничего не делали вместе… Он протягивает руку и запускает пальцы ей в волосы. Привлекает, прижимая и заставляя взглянуть в свои глаза снизу. — Я слишком привык брать то, что мне нужно. И не отпущу тебя. — почти обжигая ее губы дыханием, — прекращай эту войну, Огнева. Я владею твоей жизнью. Ты — моей. Развернись и прими своё наказание. Твоя сказка будет темной, но долгой и счастливой. — Нет. Я не собираюсь жить как ты. В моей жизни, в моих отношениях, будет нечто большее, чем игры и секс. Я найду человека, которому будет нужно не моё тело, а моя любовь, которая тебе не нужна. Я хочу видеть в своей жизни наивные, детские глупости по типу валентинок и скромного букета цветочков. Ты мне этого дать не можешь, а я не могу и дальше просто наслаждаться тем, что меня наказывают и имеют. Мне нужно что-то помимо этого, но, к моему сожалению, это не нужно тебе. — Моя милая, маленькая девочка, — он накрывает ее губы своими. Целует нежно, сладко, долго. Целует губами, руками, всем телом. Целует и не может насытится. — я виноват, что именно такой. Злой, жестокий, грубый. И хочу тебя. Твоё тело, твою душу, твою любовь. Все то, что ты делала сейчас. Без валентинок, без цветов. Только секс и игры. И ты со мной. И снова целует, так, как целовал бы в последний раз. Она вновь сдерживала слёзы, стараясь быть сильной, пытаясь отстраниться и чувствуя, что одновременно не может вот так просто уйти, но в тоже время не хочет всю жизнь быть просто… Телом… — Но я не хочу так. У меня никогда никого не было и в то время, как мои подруги рассказывают о своих отношениях, мне хочется рассказать что-то кроме своей половой жизни. Я… Я… Просто не смогу вот так… Жить… Даже вряд ли год смогу… Я хочу, чтобы любили меня, а не моё тело или реакцию… И любили не за постель… — тихо закончила девушка, закрыв лицо руками и теперь уже роняя слёзы на стол. — Пожалуйста, не ломай мою жизнь… — То есть отношения тебе нужны, чтобы хвастаться перед подругами? И ты считаешь, что смогла покорить меня своим телом студентки и навыками вчерашней девственницы? — он продолжает удерживать ее и прижимать к себе, — Ты — моя тайна, мое сокровище. Не телом, не своими взбрыками. И уж точно не постоянными истериками на безопасные развлечения. Как я смогу доверить тебе что-то личное, настоящие секреты, если ты сбегаешь, узнав о заброшенном сарае? Ты сильнее этого, Гамаль. Твое предназначение не в рюшечках и сердечках. — Нет. Не для этого. И нет, не считаю. Но используешь во мне ты только моё тело… Девушка пыталась отстраниться, чувствуя как от постоянных слёз за последнее время ей становится плохо. — Но мне они нравятся… Иначе у меня действительно создаётся ощущение, что я нужна только для того, чтобы по итогу стать твоей вещью… — Гамаль опустила голову. — Пускай ты и говоришь мне что это не так. Я не хочу после жалеть всю жизнь… Не хочу плакать по ночам из-за того, что я чувствую, что моя собственная жизнь не нравится и не интересна мне. — Твоя идентичность — твоё дело, Гамаль. Просто взгляни на работу, что ты сделала, — неожиданно он кивает на ее ноутбук, — в каждом твоём предложении о дизайне не только секс и удобство. Там элегантность, красота, выверенность и гармония. Это не отобрать. И ты хранишь это, даже когда думаешь, что подчинилась мне. Он проводит ладонью по ее щеке. Пальцы чуть сжимают. — Я умею ломать, менять, делать из людей то, что мне нужно. Но тебя я взял именно потому, что не хочу это делать. Я хочу раскрыть в тебе то, что ты отказываешься использовать. Если ты при этом останешься принцессой, это я не отберу. А рыдать в подушку приходится всем, кто не живет жизнью однодневок. — Хорошо… — наконец всхлипывает она, стараясь утереть слёзы. — Я попробую ещё, но я не знаю, моё ли это… Да и… Я не знаю, я запуталась, — вымученно выдавила она из себя, сжавшись в маленький комочек. — Одно дело рыдать крайне редко, а другое — каждый день. А мне для истерик пока и этих дней хватает… — вздыхает та, вытирая накатившиеся слёзы. — Мне, наверно стоит сходить в туалет… Я примерно представляю какого цвета у меня глаза… — девушка смотрела в пол, немного виновато. — Ты отдохнёшь четыре дня. До соревнований. Работы ты выполнила достаточно, остальное уже доделают инженеры, — он неожиданно улыбается хитро, — но ты опять говорила об увольнении. Так что после выходных ты в этом кабинете послушно примешь наказание, договорились? — проводит рукой по ее ягодице, но быстро, лишь намекая. — Да, приведи себя в порядок и отправишься в столовую. Со мной или без, как хочешь. Но — хорошо поешь и после отвезём твои вещи домой. — Думать и говорить — это разные вещи, — фыркает рыжая, но после всё же соглашается, вздрогнув. — Хорошо — это три ложки супа по цене двух? — уточняет девушка, шутливо улыбаясь, вставая и уходя. В тот момент, когда она уже примерно должна была вернуться, послышался полный возмущения и отчасти наполненный болью вскрик. Всё же когда тебя хватают за волосы и пытаются расцарапать лицо, ударив в живот, это малоприятно. Впрочем, тут стоит пояснить, что совершить это попыталась секретарша Орлова, причём совершить это с Гамалью, которая пыталась сопротивляться, не желая получать неоправданные удары от неизвестно почему сошедшей с ума девушки. — Стоп! — одно слово. И как магией сковало дерущихся, сведя ужасом диафрагмы до боли. Орлов стоит у входа и рассматривает девушек. Секретарша уже отпустила Гамаль и замерла. Слишком короткая юбка и расстегнутая блузка с просвечивающим чёрным бельём. Пару дней отсутствия Гамаль в офисе последило знаком вакантности? Блондинка решила прямо перейти в наступление, ведь все то время, что Огнева ее видела — та держалась в рамках строгого дресс-кода. — Что не поделили? — мужчина смотрит на кричавшую, ожидая первой версии. — Она сказала, что вы просили, чтобы я подошла к ней и отнесла вам какие-то документы, — начала Гамаль, но была оборвана, возмущённым «она врёт» от блондинки. — После того, как я подошла, началось то, что вы, возможно успели видеть, — почти равнодушно закончила Гамаль, после небольшой паузы, пытаясь вновь вернуть себе достоинство, чувствуя боль в животе, да и надеясь, что хоть немного волос и целого лица ей всё же оставили. — Враньё и выдумки! Ничего подобного я даже сказать не могла, Господин, — с возмущением и негодованием произнесла секретарша. — Она подошла ко мне и начала оскорблять меня, обвинять в том, чего я не совершала и уже после того, как она попыталась ударить меня, я просто попыталась защитить себя. У Гамали не было ни сил, не желания сказать что-то ещё, да и зачем? — Ты — в кабинет, — отправляет секретаршу и внимательно следит за ее походкой. Потом подходит и кладёт руку девушке на живот. — Похоже, тебя все же стоит запирать, или кто-то отберёт мою… Блондинка фыркает, почему-то уверенная в том, что сейчас юную и неопытную студентку уволят и лишь в кабинете отходит и начинает осознавать, что натворила. — Как себя чувствуешь, малышка? Сядь и выдохни. Он поглаживает ее, унимая боль. Переход от подавляющего ужаса до заботливой нежности если не потрясает, то зароняет подозрение что оба эти личины — истинные. Гамаль смотрит на него, после чего прижимается, а когда садится, то испуганно выдыхает, побледнев. На несколько секунд у неё потемнело в глазах. — Честно говоря, неудовлетворительно… Видимо, работать кулаками её научили лучше, чем головой… Меня немного подташнивает… — тихо бормочет она, не особо задумываясь и просто принимая заботу и ласку, которую так хотела увидеть от него. — И кстати, почему утром меня обвинили в чёрствости? Не помню, чтобы я к кому-то не проявляла должного внимания… Девушка смотрит в его глаза, чувствуя спокойствие и… Ощущение безопасности и… Понимая, что она уже с самого начала его и только его. — Сейчас же марш в столовую, как пройдёт живот. Ты не завтракала. Суп, обязательно, для желудка. А я пока решу тут один кадровый вопрос. — мужчина не спешит помогать ей подниматься, продолжая поглаживать по животу. — А насчёт утра… люди, которым я позволяю жить рядом, могут казаться тебе извращенцами, монстрами или странными, но они глубоко мне преданы. И если им кажется, что их Господина обидели… тебе предстоит еще немало узнать обо мне.