Любовь в подарок

Солнце за окном было обманчивым, на улице стоял настоящий мороз. Вокруг — белым-бело. Главный проспект уже вовсю украшали к Новому году. Даже днем витрины выглядели празднично и были ярко освещены. Несмотря на будний день, на остановках и светофорах толпились люди. Солнце слепило глаза и золотило высотные дома и голые деревья, а мороз при этом покусывал за щеки. Конечно, Марк мог бы поселиться где-нибудь и поближе к школе, чтобы я потом не таскалась за тридевять земель. Даже перчатки не спасали. Пальцы мерзли. Быстрым шагом я шла по проспекту и зябко куталась в свой желтый шарф. Быстрее и теплее было бы доехать на троллейбусе, но я упрямо шла пешком. Спешила навстречу неизвестному. Сейчас больше всего на свете мне хотелось добраться до дома Марка и узнать, что там вообще происходит. Если это будет какой-то розыгрыш или шутка, я поменяю этому парню местами голову и ноги, думаю, никто даже не заметит. Кондратюк жил в старом красивом доме с двором-колодцем. Правда, сюда совсем не проникал солнечный свет. Проход к подъезду покрылся наледью, и я едва не растянулась у самого крыльца. Сердито выругалась, ухватившись за перила. Тут же из мусорного бака выскочил черный кот и бросился мне под ноги. Не скажу, что очень суеверная, это скорее к Насте с мамой, которые могут отложить поездку на дачу из-за разбитого зеркала, но знак показался мне не самым хорошим. Однако что же плохого меня может ждать? Ха, действительно, что? Это же Марк Кондратюк, он всего лишь ходячая катастрофа, то-то и всего. Пустяки вообще. Тут меня посетила мысль о том, что можно вообще никуда не идти, Марк маленький мальчик что-ли? Сам не справится? Пока я раздумывала, как поступить, дверь подъезда открылась, и на крыльце появилась девочка с забавной кудрявой болонкой. Тогда уж я метнулась в подъезд. А вдруг у парня не работает домофон? Да и думаю Марку сейчас вообще не до меня, судя по грохоту. А тут уж как заявлюсь на порог дома — не отвертится. Квартира Кондратюка оказалась на третьем этаже. Некоторое время я пялилась на металлическую дверь, обдумывая свою речь. Что мне сказать? Наверное, я так могла бы простоять до позднего вечера, если бы не услышала шаги. Я в панике все-таки нажала на кнопку звонка. Но это возвращалась домой девчонка с болонкой. Наверное, что-то забыла… Она с интересом посмотрела на меня и принялась подниматься выше. В это время щелкнул замок, и дверь квартиры одноклассника приоткрылась. А я так и замерла на месте с открытым ртом. — Привет… Саша, — на пороге стоял Марк и улыбался во весь рот. Одной рукой он облокачивался на дверь, а другая висела по швам и из неë текла кровь. — Тут небольшие неполадки нарисовались, но ты не волнуйся… Я не дала ему договорить, протолкнув внутрь квартиры и захлопнув за собой дверь. — Неполадки? Ты раскроенную руку неполадками называешь? — Там всё так плохо? — виновато поинтересовался парень. — А ты посмотри, от зрелища точно прозреешь! — Не смешно. — А я и не смеюсь! Не знаю почему меня охватила такая паника, но от вида изрезанной руки Марка меня начало слегка тошнить. Я вообще не любила смотреть на открытые раны, знаете, как-то не прельщало это зрелище, а тут ещё такое. Господи, ну вот за что ты мне его дал? Мог кому-нибудь другому вручить этот мешок с проблемами? Чтобы немного успокоиться я оглядела квартиру. Здесь было очень уютно. Симпатичные светлые обои, красивая хрустальная люстра под высоким потолком. Не сказать, что последний писк моды, но все довольно-таки стильно. И уютно. Странно, но такой опрятной квартиру Марка я себе не представляла, честно сказать, я вообще еë никак не представляла. — Саша, — парень легко дотронуться до моего плеча, я вздрогнула от неожиданности. — Скажи что-нибудь. Лицо Кондратюка выражало беспокойство, ещё бы он не беспокоился, сейчас я готова утопить его в Тихом океане или сжечь на костре, в зависимости от удобства и условий. — Ты идиот! — рыкнула я, прожигая его взглядом, которого он не мог заметить. Как можно было в собственной квартире напороться на шкаф с тарелками? Я уже боюсь заходить к нему на кухню. — А что-нибудь новое? К примеру то, чего я не знаю? — улыбнулся Марк. — Смешно тебе? Где у вас бинты находятся? — На кухне в самом левом шкафчике, ты только осторожно, я там тарелку разбил. — Я заметила. Я прошла на кухню. Там тоже было очень симпатично. Свежий ремонт и крутая бытовая техника. На полу лежала разбитая тарелка, которую я аккуратно убрала в мусорное ведро, а остатки смела веником. Бинты правда оказались в самом левом шкафчике, целая стопка, видимо родители Марка знали о его способности притягивать к себе все неприятности в этом мире. На кухню вернулся пострадавший Марк с маленьким щенком похожим на спаниеля на руках. Какой-то непривычно домашний и оттого будто незнакомый. Щенка всего трясло у парня на руках, и я заметила что на его правой передней лапе наложен бинт. Нет, ну они с Кондратюком прямо братья по несчастью, идеально друг-другу подходят. Марк осторожно положил щенка на диван, а сам облокотился на стену и улыбнулся. — Будешь яичницу? — вдруг спросил он. — Буду, и ты обязательно мне еë приготовишь, компенсация так сказать. Но сначала я завяжу тебе конечность, которую вы с Сири по видимому не цените. Даже не знаю кто с кого пример взял, — я ткнула Марку рулоном бинтов в грудь. — Тебе не говорили, что ты мило злишься? — А тебе не говорили, что ты мило молчишь? — Представь себе. — У меня на такое воображения не хватит. А теперь будь добр, присаживайся рядом со своим другом и выставляй руку вперëд. Я слегка грубовато усадила парня на диван и села перед ним на корточки. Марк молча вытянул руку перед собой и попал ей прямо мне в нос. — Ой, прости, — извинился он. Я не ответила, лишь начала заматывать его больную руку, при этом разглядывая его лицо. Оно находилось так близко, что меня невольно пробирала дрожь, когда дыхание парня доходило до моего лба. Снова захотелось поцеловать Кондратюка, до невозможности захотелось. Но я сдержала порыв и это стоило мне больших усилий — Мне кажется, или ты опять пялишься на меня? — спросил Марк, и его губы изогнулись в подобии улыбки. А мне захотелось всеми возможными способами стереть еë с его лица. — Не льсти себе, — фыркнула я. —Передо мной открываются виды гораздо красочнее твоей смазливой мордашки. — Неужели тебе нравится смотреть на кровь? — Марк удивлëнно изогнул бровь. — Ты всё о себе да о себе, нарцисс недоделанный. Я вообще-то о твоëм прекрасном друге, — мой голос почему-то слегка дрожал, близость Кондратюка действовала опьяняюще. — Я оскорблен до глубины души, — тот наигранно хмурился. — У тебя и душа есть? — ужаснулась я. — Ха-ха, очень смешно. — Именно. Кондратюк заговорщически улыбнулся и наклонился прямо к моему лицу, его дыхание обожгло мои щеки, я замерла на месте не в силах отвести от Марка взгляд. Парень осторожно коснулся моих скул непострадавшей ладонью и улыбка на его губах становилась всё шире. Я вспыхнула как спичка и поспешила отстраниться, понимая, что ещё немного и со мной приключиться что-то странное. Марк на это никак не отреагировал, он лишь выпрямился и улыбка, к моему великому сожалению, пропала с его лица. Закончив с рукой парня, я убрала бинты обратно в шкафчик. А Марк, вальяжно потянувшись, по-хозяйски и на удивление ловко достал пару яиц вместе со сковородкой. — Салат надо? — поинтересовался он. — Давай. Тебе помочь? — Не надо, мамочка, вторую руку не отрежу. Я на это возмущённо фыркнула. Кого он из себя строит? Кондратюк вымыл овощи и ловко их порезал. Разбил несколько яиц. Все делал так быстро и ладненько, что я загляделась. Подперев кулаком щеку, молча наблюдала за тем, как он готовит. Пока яичница шкварчала, Марк не проронил ни слова. Я тоже за всё это время ничего не сказала, все мои мысли были заняты тем, что произошло между нами пару минут назад. Наконец парень поставил передо мной сковородку, достал две вилки, положил в тарелку салат… — Когда приедут твои родители? —смущенно спросила я, прежде чем приступить к обеду. Очень уж хотелось узнать на сколько долго мне ещё нянчится с их ходячей катастрофой сыном. — Не скоро, — туманно отозвался Марк. — Через три дня мама, а папа не знаю когда. Кивнув, я попробовала яичницу. Оказалось, что это очень вкусно. А я обычно все пересаливаю. Когда мы поели, Марк составил посуду в раковину. — Давай я помою? — смущенно предложила я. — Проходи в мою комнату, она вторая по коридору, — не подпустив меня к раковине, сказал Марк. — И Сири с собой забери. Его слова прозвучали насмешливо, и я, проходя мимо парня, больно ущипнула Марка за руку. Двери комнат, кроме спальни Кондратюка, были закрыты, поэтому я решила не наглеть и идти прямиком туда. На кухне плескалась вода. Комната парня оказалась просторной и очень светлой. Порядок на образцовый, конечно, не тянул, но все было не так критично, как бывает у парней. И ни одной семейной фотографии… Было бы интересно взглянуть на Марка в детстве, на то как он смотрит прямо в объектив камеры, и его глаза сфокусированы на фотографирующем. Я прошла к окну, продолжая осматриваться. Джинсы и джемпер на стуле, напротив кресла — телик и приставка. В углу — гитара. Все условия для жизни. Можно весь день не выходить за пределы комнаты. Как я и сама обычно поступаю дома. Когда Марк вошел в комнату, я сидела на диванчике, сложив руки на коленях. Одноклассник улыбнулся кротко и как-то по-особенному. Присел рядом на диван. Сири что-то тихо проскулил и забрался к парню на колени. Марк снова улыбнулся, но такой улыбки я у него ещё не видела. Нежная, добрая, светлая и умиляющаяся, не знала, что он вообще может так улыбаться. Кондратюк почти с трепетом почесал у щенка за ушами, его руки слегка подрагивали, он осторожно перебирал волосы собаки, склонив голову вниз. Я невольно засмотрелась на это милое зрелище, помнится, тоже просила у папы с мамой щенка, но они отказались, аргументируя это тем, что ухаживать за ним я не буду. Есть в этом, конечно, доля правды, но я всё равно тогда очень расстроилась. — Какой он? — вдруг спросил Марк. —Саш, пожалуйста, опиши мне Сири. Я вздрогнула от неожиданности, посмотрела на парня, который тоже поднял на меня голову. — Ну… — протянула я. — Во-первых он гораздо привлекательней тебя. — Почему это? — усмехнувшись, спросил Кондратюк. — Он хотя бы молчит, — аргументировала свой вердикт я. — Со мной хотя бы не скучно, — хмыкнул парень. — О, здесь ты прав как никогда, — саркастически подметила я. — И вообще, не перебивай меня. — Молчу-молчу, — Марк невинно улыбнулся одними губами. А мне почему-то стало так смешно и весело, что я достала из кармана телефон и навела камеру на парня и его нового друга. Солнце, проглядывающее в комнату сквозь небольшое окно, освещало Кондратюка и его волнистую шевелюру, выкрашивая еë почти в светло-русый. Марк выглядел очень мило, в очередной раз склонившись над Сири, по этому я сделала пару снимков, не переставая улыбаться во весь рот. — Что ты делаешь? —поинтересовался Марк, поднимая голову. — Ничего особенного, — пожала плечами я. — Что-то мне в это верится с трудом, — пробубнил себе под нос парень. — Что ж, — не обращая на него внимания начала я, скептически оглядев Сири. — Похож чем-то на спаниеля, мне папа говорил, что они используются для охоты. — Я нахмурилась, вспоминая слова отца (Марк тем временем выпрямился, на его лице отобразился интерес). — Голова прямоугольной формы, — невозмутимо продолжила я. — Губы плотно прижаты, глаза среднего размера с веселым внимательным выражением. — я присмотрелась. —Карего, да, вроде карего цвета. — Ты цвета не различаешь? —усмехнулся Кондратюк. — У тебя в комнате темно, — рыкнула я в ответ. Чего он вообще привязался? Я сижу тут, для него распинаюсь, а он ещё и подкалывает по всем фронтам. — А, ну тогда понятно, — Марк понимающе кивнул, умудрившись этим жестом сильно меня взбесить. Лукавое выражение на его лице действовало на нервы, но я постаралась сосредоточиться на описании. Пальцы Кондратюка двигались по спине Сири, прощупывали каждый сантиметр. — Шерсть шелковистая, средней длины, нередко волнистая, у водяных спаниелей даже курчавая, в твоëм случае просто волнистая. Уши висячие, низко посаженные, очень длинные. Хвост купируется примерно на две трети. Лапы мощные, между пальцами перепонки, — начала перечислять я слова папы. — Ну всё, всё, хватит. Я будто Википедию открыл, — Марк снова заулыбался. — Мой мозг — кладезь знаний, — невозмутимо ответила я. — Я это заметил, — хмыкнул парень. Я улыбнулась и уставилась на его лицо. Почему-то теперь оно казалось мне другим, нежели в первые дни знакомства. Тогда я думала, что Марк бесчувственный кусок сухаря, который только и умеет, что действовать мне на нервы, но сейчас… Сейчас он казался живым и настоящим, не знаю, как это объяснить, пустые глаза парня совершенно перестали пугать меня, теперь они были просто милой особенностью мальчика, сидевшего передо мной. Голубые и светлые, не у каждого сейчас можно найти такие. В них не было ни злости, как у Горошкина, ни огоньков, как у Щербаковой, ни ледяного спокойствия, как у Андрея и Егора Сергеевича, ни жизнерадостности, как у Камилы. Они просто были, чистые и прозрачные, излучавшие нежность и любовь. Пауза между нами затянулась. Я смотрела на Марка, он смотрел, как обычно мимо, но теперь это не казалось странным, скорее загадочным и интересным. Я снова огляделась вокруг. Общих семейных фотографий в этой квартире я не наблюдала. Поэтому вспомнила свой дом… Мама постоянно расставляла рамки с фотокарточками, на которых были изображены мы с Настей, она с тëтей Надей, папа и большая щука. Редко, когда мы фотографировались вместе по собственной воле. Чаще нас ставили рядом и заставляли позировать на камеру. В цирке, на море, у бабушки… Отчего-то мне стало тяжело и горько. Будто одна бутафория вокруг. Но вдруг мой взгляд упал на единственный в этой комнате снимок. Он стоял на прикроватной тумбочке, прямо у изголовья. Я потянулась и взяла фотографию в руки. На ней была изображена девушка. Красивая, с длинными кофейными волосами, распущенными по плечам, и голубыми глазами. На лице еë светилась лучезарная улыбка. Интересно, кто это? Может девушка Марка? А Зуева как же? Мне эта мысль совсем не понравилась. — Красивая девушка, — сказала я, разглядывая фотографию, а внутри будто камень лëг на грудную клетку. — Да, красивая, — отозвался Марк, видно поняв о ком я. Его глаза как-то странно заблестели. — А ещё милая и умная… Я еë очень люблю. Последняя фраза ошпарила меня как кипяток. Точно, это его девушка. И он в неë влюблён. Кто тогда ему Маша? Запасной вариант? И зачем тогда он признавался в симпатии мне, если уже занят? Поиздеваться хотел? — Счастья вам, — сказала я, отодвинувшись от парня, получилось грубо и даже ядовито. На лице Марк отобразилось непонимание, он повернулся ко мне, а потом вдруг громко рассмеялся, задрав голову к потолку. Я не понимающе взглянула на него. — Ты чего? — Это Таня — моя сестра, сейчас ей двадцать один год и живет она в Казани, учится там, — давясь от смеха ответил Марк, а потом вдруг перешёл на «вы». — Александра, прошу, не волнуйтесь, моë сердце принадлежит исключительно вам. Вот противный, он же знал! Я залилась краской с ног до головы и поставила фотографию на место, под оглушительный смех Марка. — Я так и подумала, — хмыкнула я — Да, конечно, не сомневался в этом, — согласился парень, голос которого немного охрип. Напряжение, образовавшееся между нами, моментально спало. — Знаешь, — немного подумав, начала я, пытаясь перевести тему, — у меня тоже есть сестра, только двоюродная. И вот она все время донимала своих и моих родителей, чтобы у нее появилась сестра. А когда я родилась, мы так и не сблизились. Нет, в детстве, в силу возраста, мы много времени проводили вместе. Но с годами стали отдаляться. Мы совсем разные, у нас нет точек соприкосновения. А еще она намного лучше меня. — Кто это тебе такое сказал? —удивился Марк. Я растерянно пожала плечами: — Просто знаю. Сестра учится намного лучше. Она добрая, честная, человечная. Мои родители всю жизнь ставят ее мне в пример, и я пытаюсь дотянуться, но у меня никак не получается. Я не могу так же хорошо учиться, поддерживать такой же порядок в комнате, так же беззаботно и вежливо со всеми общаться… Я всегда в отстающих. Конечно, я уже с этим смирилась, и мне кажется, что и родители махнули на меня рукой. Марк улыбнулся и осторожно потрепал меня по волосам. — Злая, корыстная и бесчеловечная Саша Трусова. Такой я тебя не знал. — Ты меня вообще никакой не знаешь, — проворчала я. И это правда. Мы ведь ни разу толком не общались. Тем более — по душам. Пожалуй, этот непонятный день — единственное исключение. — Это верно, — сказал Марк. И мне показалось, что в его голосе было сожаление. — Расскажи мне о себе, я хочу тебя представить, хотя бы подобие тебя. Я замерла. Что мне ему рассказать? Я сама себя толком не знаю? Мне тут характер свой рассказывать или описывать внешность? — Ну, у меня волосы рыжие, — неуверенно начала я и слегка поперхнулась слюной от волнения. — Правда, круто, — Марк улыбнулся и протянул ко мне руку, она прошла чуть выше моего плеча. — Прости, можно я… — он запнулся. Я вздрогнула, поняв то, что он хочет сделать. Но потом накрыла своей ладонью его кисть и положила себе на плечо. Марк, кажется, смутился, но всё же начал аккуратно перебирать мои волосы. — У меня голубые глаза, — дрожащим голосом продолжила я. Марк потянулся к моему лицу, и его пальцы пробежались по моим скулам и лбу. Прикосновения парня были лёгкими и невесомыми, но они обжигали кожу. По мере того, как я описывала себя охрипшим от волнения голосом, его пальцы пробегались по моим плечам и спускались к запястьям, потом он сжал мои руки и смущённо улыбнулся. Я, кажется, на минуту забыла как дышать, вглядываясь в его сосредоточенное лицо. Температура в комнате подпрыгнула на пару градусов. Я не знала, что произойдёт в ближайшие минуты, но в ближайшие минуты телефон Марка накрылся звонком. И парень, кажется, смутившись ещё больше, нервно отпустил мои руки и приложил гаджет к уху. — Привет, мамочка! — Под Марком скрипнул матрас. — Да, со мной всё хорошо. Нет, я не чего не натворил. С чего ты вообще это взяла? Почему не отвечал на мобильный? Был очень занят, прости. Нет, сестра мне не звонила. Мам, слушай, у меня тут… гость. — Сказав это, Марк хрипло рассмеялся. — Не такой тип гостя. Мама, не питай напрасных надежд. Я серьезно… Да, я сам пустил его, точнее еë, в квартиру. Добровольно. Пожалуйста, не звони консьержу и не проверяй… Как зовут? Извини, не скажу… Мам, я тебе завтра позвоню. Нет, я не передам ей привет от тебя, даже не мечтай. Пока, мамочка. Я тебя люблю. Я не удержалась и засмеялась. Марк нахмурился, снова повернувшись ко мне, а я просто не могла сдержать смех. — У тебя прикольная мама. — Очень, — согласился парень. — Ты куда-то спешишь? Спешить мне было некуда. И, честно признаться, уходить от Кондратюка не хотелось. Дома меня, вполне вероятно, ждала уже знакомая картина — вечная троица: мама, Настя и Валентин. Слушать ахи и вздохи по поводу предстоящей свадьбы? Нет уж, спасибо. — Вообще-то никуда не спешу, — ответила я. — Тогда оставайся, — предложил Марк. Так просто и буднично, будто мы давно были лучшими друзьями и вечно торчали друг у друга в гостях. И я согласилась. Кондратюк рассказал мне, как играть в шахматы. И я поняла, что он невероятно умный, так как парень держал в голове каждый свой и мой ход, будто у него в воображении тоже есть шахматная доска. Во время игры мы спорили, и иногда я злорадно хохотала, а потом подталкивала локтем Кондратюка, всякий раз, когда выигрывала, а он смущенно улыбался в ответ. Поначалу я решила, что новичкам везет. И мне не сразу пришло в голову, что Марк нарочно мне поддается. Когда до меня наконец дошло, то поначалу я хотела страшно возмутиться. Ведь я не люблю, когда мне поддаются… Это — нечестная победа. Так случалось часто у нас в семье, когда мама или папа нарочно проигрывали мне в настольных играх только потому, что я их дочка. Но сейчас мне даже стало немного приятно. Марк хотел, чтобы я радовалась, а не огорчалась. Это показалось мне безумно милым, и свои возмущения я отставила. Потом мы еще раз попили чай у него в комнате, глядя какое-то глупое видео на YouTube, но мне казалось, что ни я, ни Марк (который мог его только слушать) особо не вникаем в суть происходящего. За окном уже давно стемнело. В комнате Марка горел один ночник. Сири давно уснул на коленях Кондратюка, мило посапывая. Мы пили чай и время от времени я смотрела на одноклассника. Глаза у Марка в полутьме блестели. И мне снова страшно захотелось его поцеловать. Казалось, что я схожу с ума… — Ладно, меня мама, наверное, уже потеряла, — спохватилась я, допив чай. Хотя я частенько захаживала после школы к Щербаковой и мы вместе делали уроки. Но близость Марка действовала на меня совсем не нормально. — Скажешь, что была у меня, — сказал Кондратюк, пожав плечами. — Мы же вроде как встречаемся. Точно! У меня эта байка даже из головы вылетела. — Да уж, — почему-то рассмеялась я. — Если на даче тебя миновала участь серьезно поговорить с моим отцом, как мужчина с мужчиной, то скоро тебя это ждет. И тебе придется выслушать лекцию о половом воспитании и как важно начать взрослую жизнь после восемнадцати. — Выслушаю, — все так же покорно согласился парень, а я вдруг снова подумала, какой же он хорошенький… И как я раньше этого не замечала? А еще я вспомнила о разговоре с Андреем и Камилой. Тогда в столовой Камила сказала, что главный недостаток Кондратюка — его непопулярность. Меня это, конечно, не сильно заботило, но все-таки я спросила: — Почему ты ни с кем не общаешься в школе? — Мне ни с кем не интересно, — ответил Марк. — Да и со мной общаться мало кто хочет. Я хотела снова возмутиться, но потом передумала. Разве это так важно? А если действительно неинтересно? Не заставлять же человека дружить с тем, с кем ему не хочется. Зато теперь Марк общается со мной. Правда, втайне от остальных. Видно, этот разговор был Кондратюку неприятен, потому как он тут же перевел тему: — Я тебя провожу. Сири всё равно уснул. — Ой, не стоит, — запротестовала я, вспомнив, как мы уже как-то тащились по морозу через весь город от набережной. — Я на автобусе. — Тогда до автобуса провожу, — сказал Марк, стягивая со спинки стула толстовку. — Мне как раз тоже нужно туда. Кое с кем встретиться. Так что можешь не волноваться, бедный слепой мальчик один не пропадет. — Я тебя не считаю бедным слепым мальчиком, — возразила я. — И на этом спасибо. Мне вдруг стало обидно. Что-то странное, непонятное, похожее на ревность закралось внутрь. С кем это ему нужно встретиться? И тут я осознала, что только школьным общением наша жизнь не ограничивается. Это мне повезло встретить подруг и Андрея в школе. У Марка же явно могут быть и другие приятели. Мне было безумно любопытно узнать, с кем же должен встретиться Кондратюк, но спрашивать я, разумеется, не стала. Молча поплелась в коридор обуваться. — Кстати, — вдруг сказал Марк. — Егор Сергеевич мой сосед, живëт через стенку, справа. — Зачем ты мне это сказал? — удивилась я, он же вроде терпеть Солнышко не может. — Не знаю, подумал, что тебе будет интересно. Мне действительно было интересно, но я не стала ни о чем больше спрашивать. Злить Марка не хотелось. На улице стало еще холоднее. Вдоль проспекта зажглись желтые фонари. И хотя Солнышко и Кондратюк жили практически в самом центре, вокруг казалось непривычно тихо и малолюдно. Над тротуаром летели редкие снежинки. Во многих окнах весело перемигивались новогодние гирлянды. Я поежилась от холода и тут же полезла в карман за перчатками. А наткнулась на очки. Очки Марка. Мне не хотелось их выкладывать или возвращать. Они казались какими-то родными, да и парню без них идёт больше. До автобусной остановки мы дошли практически молча. Только обменялись несколькими фразами про холодную погоду. Народу на остановке была целая куча, я макушкой чувствовала присутствие Кондратюка, и сердце снова гулко забилось. Марку нужно было идти через дорогу на соседнюю остановку, но прежде он решил посадить меня на автобус. Мы встали друг на против друга, люди, стоящие вокруг, с любопытством поглядывали на Марка, но он этого не замечал. — Несмотря ни на что, хороший был сегодня день, — сказала я, стягивая с головы шапку. Из-за шумящего шоссе пришлось повышать голос. — Что? — переспросил парень, склонившись. Порыв ветра разметал мои волосы. — Спасибо за вечер, только не поддавайся мне больше в шахматах, — смутилась я. — Тогда ты не ставь себе мат в два хода. Заходи как-нибудь еще в гости, — проговорил на ухо Марк. Он был так близко, что у меня от волнения во рту пересохло. — Пойдёшь к Егору и ко мне забегай. — Не буду я приходить к Егору Сергеевичу, — проворчала я, не в силах оторвать взгляд от голубых глаз. Вскоре приехал автобус, двери распахнулись. Когда Марк снова склонился ко мне, снова перехватило дыхание. Я решила, что он меня поцелует на прощание. Но Марк снова шепнул на ухо, едва коснувшись губами моей мочки: — Пока, Саша! — Пока, Марк, — эхом отозвалась я. Зайдя в набитый людьми автобус, встала у окна. Марк взмахнул мне на прощание и вскоре влился в поток других людей, но я всё же заметила среди толпы хорошо знакомую светло-русую макушку Жени, видимо Марк должен был встречаться с ним.