***
Густой и крупный снег шел все воскресенье до позднего вечера. Оставшиеся полдня у меня было какое-то потерянное состояние. Даже есть не хотелось. Мама несколько раз звала меня на кухню, но в итоге на ужин я ограничилась только чаем и яблоком. — Ты не заболела? — обеспокоилась мама, зайдя ко мне в комнату. Потрогала лоб. — Горло не болит? А живот? Мама не часто бывала в моей комнате. Это с Настей они могли запереться у сестры, что-нибудь увлеченно обсуждая. Ко мне же мама заглядывала только для того, чтобы напомнить про уборку, уроки или о том, что пора ложиться спать. — Ерунда, — поморщилась я. — Просто вчера столько всего за столом было… Я объелась. У меня сегодня разгрузочный день. Мама, словно не веря, продолжала внимательно разглядывать мое лицо. А потом вдруг улыбнулась. И тут же на лице появился знакомый хитроватый прищур. Настя улыбается точно так же. — Просто ты влюбилась, — шепотом вынесла вердикт мама. — Ну ма-ам, — возмущенно протянула я. Конечно, влюбилась! Причем давно. Еще несколько месяцев назад, когда в нашей школе появился Солнышко. — Мне Марк очень понравился, — доверительно сообщила мама. Ах, вот она о чем! Думает, что я запала на Кондратюка… Умора. — Конечно, неформальный мальчик, но очень вежливый и дружелюбный. И умный. Математико-механический факультет! Да ещё и бардака в доме не увидит. Это же с ума можно сойти. Я усмехнулась. Видела бы мама, какой Марк в школе, мне почему-то расхотелось даже в мыслях называть его чудиком. Когда грубит Егору Сергеевичу или готов вытолкнуть Горошкина из окна. — О-очень дружелюбный, — с сарказмом согласилась я. Но мама моего сарказма не заметила. — Приглашай его в гости почаще. По улицам гулять сейчас холодно. А в кафешках вы такими темпами все карманные деньги спустите. — Ага, — отозвалась я. Представляю, если бы еще и Марк целыми днями тусовался у нас дома. Хватит и Валечки. Да нам с ним даже поболтать особо не о чем. Никаких точек соприкосновения. После этого разговора мама вышла из моей комнаты, а меня охватила дикая тоска. Ощутила я ее внезапно и очень остро. Тогда я полезла в школьную сумку и достала один из блокнотов. Вообще я обожала вести канцелярию и делать записи от руки. Недолго думая, я открыла блокнот и размашисто написала первую строчку: «Я так хочу к тебе прижаться, Поцеловать, взглянуть в глаза». Фу, какая пошлость! Я отложила ручку и долго смотрела в окно. За ним уже потухло багровое закатное небо. Что-то непонятное, тревожное и очень печальное поселилось в моей душе. Какая-то безнадега. И все-таки вскоре строчки дописались сами собой. «Я так хочу к тебе прижаться, Поцеловать, взглянуть в глаза. Хочу навек с тобой остаться, И чтоб была я лишь твоя. Чтоб ты был милым, добрым, нежным, Меня любил и защищал. Чтоб был всегда со мною рядом И никуда не отпускал». Я долго перечитывала строчки и вспомнила, как мы с Марком сидели у камина и как мое сердце взволнованно и испуганно бухало в груди. Я прислушалась к себе. Есть по-прежнему не хотелось. Неужели мама права, и я влюбилась в Кондратюка? Это предположение меня ужаснуло. Не могло это произойти так быстро. Тем более мне уже есть кого любить. Тогда я упрямо подписала инициалы под стихотворением: «Е.С.» И для убедительности: «Солнышкину». Точка. Мое сердце принадлежит только ему. Сердито запихнула блокнот обратно в сумку и стала готовиться ко сну.***
В начале урока биологии Егор Сергеевич при всем классе напомнил мне, чтобы я после уроков зашла к нему в кабинет. Аня, услышав это персональное приглашение, повернулась ко мне, пихнула меня локтем и поиграла бровями. — Чего? — не особо вежливо ответила я. Выспаться сегодня не удалось. И все из-за вчерашнего дурацкого открытия по поводу Кондратюка. То стихотворение до сих пор лежало в моем рюкзаке, и мысль о нем меня обжигала. Сама от себя не ожидала такой глупой лиричности. — Ты рада? — Рада? — Ну, да! Господи, Трусова, ты не проснулась еще, что ли? Я про ваше сегодняшнее рандеву с Солнышком. В пятницу ты меня сообщениями закидала, что все сорвалось, а сегодня сидишь кислая, будто тебя на каторгу пригласили. — Ах, ну да… — рассеянно ответила я. — Думала, «этот день мы приближали как могли», — усмехнулась Аня. — Конечно, а как еще? — кивнула я, поправив волосы. Несмотря на то, что не выспалась, в школу я явилась с укладкой. И вдруг подумалось, что мне нужно быть красивой каждый день, невзирая на то, есть в расписании биология или нет. Хотелось быть особенной всегда. Пока Егор Сергеевич объявлял тему урока, я обернулась, чтобы отыскать взглядом Марка. Марк тоже смотрел в мою сторону, По крайней мере я на это надеялась. Приятное чувство удовлетворения… Будто почувствовав, что я обернулась, он сдержанно мне кивнул в знак приветствия. А я почему-то смутилась и ничего не ответила. В понедельник мне было неудобно за то, что произошло на даче. Хотя Кондратюк первым полез с объятиями, но и я, конечно, тоже хороша. Липла к нему… Еще и в щеку поцеловала. Сама от себя не ожидала. Когда я обернулась во второй раз, Марк уже с отсутствующим видом повернул голову в сторону своей соседки Маши и увлеченно слушал еë монолог. Меня тронула ревность. — Что ты все вертишься? — удивилась Аня. — Обычно глаз не сводишь со своего обожаемого Солнышка… — Ну чего ты привязалась ко мне? — неожиданно огрызнулась я. Щербакова удивленно захлопала глазами и обиженно отвернулась. А мне все Кондратюк покоя не давал. Еще несколько раз я смотрела на него во время урока, но всë его внимание теперь было обращено на Зуеву. После биологии Егор Сергеевич попросил Марка подойти к нему. Уж не знаю, о чем они разговаривали, но видок у Кондратюка был еще тот. Недовольней, чем прежде. Я прислушивалась изо всех сил и нарочно медленно собирала сумку. Но в классе стоял такой гомон, что расслышать что-то было просто нереально. Аня, несмотря на то что дулась на меня пол-урока, все-таки терпеливо ждала, пока я соберусь. — Что ты копаешься? — не выдержала Щербакова. — Сейчас уже звонок на алгебру будет. Пришлось поторапливаться. Марк перед уроком мне сообщил, что от ныне справится сам и моя помощь ему не нужна. Сказал он это весело и с улыбкой, но меня это почему-то расстроило. Когда мы выходили из кабинета, Егор Сергеевич меня окликнул: — Саша! Не забудьте!.. Как такое можно забыть? Я кивнула: — Конечно, я забегу! А сама при этом не сводила взгляд с Кондратюка. Голова Марка тоже была повëрнута в мою сторону. А ведь парень знает, что я по уши втрескалась в нашего биолога. Кондратюк усмехнулся и быстро отвернулся. Всю алгебру я сидела как на иголках. Новая тема совсем не шла в голову. Я и так обычно ничего в алгебре не понимаю, а здесь вообще — караул. Урок казался бесконечным… Звонок на перемену стал для меня настоящим спасением. В столовой я продолжала витать в облаках, и девчонки, конечно, это заметили. Поначалу Камила рассказывала Андрею о том, что на зимние каникулы еë хотели отправить к бабушке в деревню, но как хорошо, что есть замечательная отмазка — Андрюшин день рождения. — Пусть лучше бабушка сама к родителям приедет, — сказала Камила. — Она давно в городе не была. А в деревне делать нечего. Тем более зимой. — А интернет там есть? —поморщившись, поинтересовался Андрей. — Нет! И телевизор плохо показывает. — Ну это же прекрасно! Птички, свежий воздух, и по телику замечательный первый канал и «Модный приговор говор»! — пошутил парень. — Ой, вот иди ты, — Камила пихнула его локтем. — «Обвиняется в непонимании: весна — время снять лишнюю одежду и влюбиться!» — процитировал тот с полным серьëзности лицом. Камила захохотала. А мы с Аней лишь закатили глаза, но в этом весь Андрей — цитатки и многозначительные фразочки. В панорамное окно ярко светило зимнее солнце. Вокруг слышались голоса и звон посуды. — В деревню был резон ездить, только пока там жил Коля Ерофеев, — сообщила нам Камила. — Какой Коля? — оживился Андрей и пристально посмотрел на подругу. — Высокий такой, из третьего дома. Помнишь, я тебе рассказывала? —пояснила девушка. — Нет, не помню, и не хочу помнить, — буркнул Мозалëв. — Он в городе теперь живет. Поступил на химический, — продолжала Камила. — Всё хватит, я вспомнил, давай о чëм-то другом — взорвался Андрей, видно, что эта тема была ему до ужаса неприятна. Эти двое могли бесконечно болтать, подхватывая реплики друг друга. Мы с Щербаковой в их беседе участия не принимали. Аня все это время обеспокоенно косилась на меня. — Ты не заболела? — наконец спросила она, перебив разговаривающих. Странно, этот же вопрос накануне задала мне мама. Камила и Андрей тоже с интересом уставились на меня. — Нет, со мной все в порядке, — тут же отозвалась я. Тогда «парочка» как ни в чем не бывало продолжили: — Еще симпатичный парень жил в девятом доме. Андрей, не помнишь, как его?.. — Камила! — Антон, кажется. — Но, по-моему, он слишком взрослый. Ему лет двадцать семь уже, — Андрей даже не скрывал своего раздражения. — Как мило, что ты вспомнил, — с сарказмом продолжила девушка, ей очень нравилось злить оппонента. —Интересно, а он куда переехал? — Хватит! — уже взмолился Мазалëв, с кислым выражением лица. — Как думаете, Кондратюк может ревновать меня к Егору Сергеевичу? — вдруг спросила я. За столом тут же воцарилось молчание. Первой очнулась Аня. — Кто? Марк Кондратюк? —переспросила она. — Разве он не встречается с Зуевой? — удивился Андрей. — Он для нее слишком хорош, — покачала головой Камила. — А ты-то тут при чем? — не врубалась Щербакова. — И Егор Сергеевич! — подключилась Камила. — Неужели у вас что-то было? Я покраснела как помидор. — Тише ты! — шикнула я на подругу. —Ничего не было у нас, конечно. Ни с Егором, ни с Кондратюком… Просто Марк знает о моей любви к Солнышку. — Откуда? — кислым тоном поинтересовался Андрей, ему эта тема была уже противна. Не любил он слушать наши женские секреты. Ох, ну вот ничего он не понимает. — Вообще-то можно догадаться, — засмеялась Аня. — Ну, знает он про твою любовь к учителю, и что с того? Думаешь, кому-нибудь расскажет? — Да нет, конечно. Зачем ему это? Просто Марк в последнее время странно себя со мной ведëт, — смущенно сказала я. — И эти его вечные контры с биологом… — Глупости! — покачала головой Аня. — Мало ли какие у Кондратюка терки с Егором Сергеевичем. И Марку точно Зуева нравится. Вечно домой вместе идут после уроков. Эта информация была мне не очень приятна, поэтому я принялась молча допивать чай. Вообще зря я, конечно, завела этот разговор, но девчонки теперь не отставали. — А тебе самой нравится Марк? —спросила Андрей, которого уже достало всë и вся, видно было, что терпит он из последних сил. — Нет, ну он хорошенький, — ответила вместо меня Камила. — Высокий, лицо чистое, глаза красивые… — Хорошенький? Ты сама не втрескалась? — глаза у Мазалëва расширились, а взгляд помрачнел. — Не-е, — протянула Камила. — Марк же совсем нелюдимый. Я люблю болтливых мальчиков. Чтоб душа компании, понимаете? А Марк — не самый популярный в школе. Андрей громко выдохнул. — Не все хотят быть популярными в школе, — сказала Щербакова. — Быть такого не может! —воскликнула Камила. — Они нагло врут. — Я не хочу, — отозвался единственный парень в нашей компании. — А вот и сам Кондратюк… Судя по всему, Марк тоже зашел в столовую, но я сидела спиной ко входу и нарочно не обернулась. Хотя девчонки теперь во все глаза смотрели в ту сторону, а Андрей со скучающим видом уставился в пол. Я жалела, что заварила эту кашу. Разговор о симпатии Марка дался мне тяжело. Почему-то куда легче было рассказать о своей большой и светлой любви к Егору Сергеевичу. Сейчас же я поняла, что все-таки хочу сохранить свои неясные чувства к однокласснику в большом-большом секрете… Все, решено! С этого дня я и повода не дам подругам для сплетен. И в сторону Кондратюка даже не посмотрю. Это так, временное помутнение разума было. Больше такого не повторится. — Знаете что? — обратилась я к подругам. — Всë! Забыли. Счастья Марку и любви с Машей. Я подняла стакан с чаем, и девочки с готовностью чокнулись со мной, даже Андрей, натянув улыбку, поднял свой. Аня продолжала с сомнением коситься на меня, но я отводила взгляд и к разговору о Марке решила больше никогда не возвращаться. Никакого Кондратюка. В моей жизни есть только одна любовь — Солнышкин Егор Сергеевич. Тем более что сегодня я наконец останусь с ним наедине…***
Но встреча с преподавателем оказалась не такой сногсшибательной как я еë себе представляла. Солнышко на удивление был тихим, молчаливым и задумчивым. Он кратко объяснил мне темы, которые мне надо будет повторить перед Олимпиадой. Дальше мы обсудили возможные вопросы и в общем больше ничего особенного не было. Когда я уже собиралась уходить биолог вдруг остановил меня и задал очень странный вопрос: — Саша, вы когда-нибудь влюблялись? Я ошарашенно посмотрела в ореховые глаза преподавателя. Что за вопрос он сейчас мне задал? Неужели тоже что-то ко мне чувствует? От этого стало как-то не по себе. А если он сейчас признается мне в вечной любви, присмотра к стене и нежно поцелует. А я… Я не знаю, буду ли чувствовать счастье в этот момент. Я сделала пару вдохов и на тянула улыбку. — Да. Солнышко как-то загадочно улыбнулся, но его глаза были полны грусти: — А ваша любовь была безответна? — Я не знаю, — мой голос дрожал. —Человек, которого я люблю, не знает об этом. Я и сама не знала кого имела ввиду: Марка, очки которого до сих пор прижигали мой карман или самого учителя биологии. Странно было разговаривать с Егором Сергеевичем на такие темы, что он вообще хочет от меня? Почему он спрашивает? Что происходит? Эти вопросы не могли найти ответы. Но Солнышко вдруг как-то грубовато произнëс: — Простите, Саша, я не должен был с вами говорить об этом, до свидания. Он резко поднялся и ушёл… Просто ушëл, даже не оглянулся. Я спускалась по лестнице в полном непонимании ситуации. Внутри было какое-то опустошение, вопросов больше чем ответов, а ведь дома меня, наверное, ждал Валечка с каким-нибудь манговым рулетом. Да, туда хотелось меньше всего на свете. Руки почему-то сами потянулись к телефону и набрали знакомый номер. Марк ответил после третьего гудка, его голос был слегка хрипловатым: — Привет, Саша, — я буквально ощущала его улыбку. — Привет, моë несчастье, а ты сейчас где? — тупой вопрос, но что ещё говорить. — Ого, я уже твой, это явный прогресс в наших отношениях. Я дома, — ответил он, на заднем фоне раздался грохот, парень во весь город чертыхнулся. — Всё хорошо? — спросила я. — Да, фсë под квонтволем (ошибки сделаны специально), — Марк говорил явно с набитым ртом, по этому слова были не разборчивы. —Тарелки из шкафчика выпали, а я в свою очередь на него налетел. Подожди минутку. На заднем фоне снова послышался шум посуды и не самые цензурные слова. Я улыбнулась, вспомнив слова мамы о «воспитанном мальчике». — Говори, — спустя пару минут сказал Кондратюк. — Можешь выйти погулять? — я почему-то сказала это очень тихо. — С чего это ты стала такой щедрой? — Марк, пожалуйста. — Давай лучше ты ко мне поднимешься, у меня родители на неделю в командировку уехали, по этому я один. А выйти не могу, так как Сири очень плохо, я боюсь его одного оставлять, — теперь я услышала шаги в трубке. — Сири! Зачем ты встал? Тебе же плохо будет! — закричал Марк. — Саша, прости, пожалуйста, он просто очень невоспитанный. — Кто такой Сири? — Мой щенок… я его по пути из школы подобрал, родители ещё не знают. Сири! Да ляг уже ты! Непослушное животное! — Хорошо, я сейчас приду. Чувствую, тебе там нужна помощь. Я отключилась первая.