Killing Smile

Вегас любил носить рубашки. Не чопорные и унылые из хлопка, в которых череда пуговиц, как узурпатор, захватывает тебя до самого горла. А шелковые и бархатные, ласкающие кожу, как услужливый любовник, с глубоким вырезом и свободными манжетами, чтобы дразнить и манить. Они струились на нем, как клубок змей вокруг жертвы, и подчеркивали готовность заглотнуть любого, кто осмелится подобраться к нему на опасно близкое расстояние. Но сейчас он лицезрел свое отражение, облаченное в широкую футболку с аляпистым принтом и самые обыкновенные черные шорты, и с трудом видел в нем хищника. Оставшись без привычного облачения, Вегас чувствовал себя воином без доспехов. — Переоделся? — раздался голос за дверью. Он оторвал взгляд от зеркала и, взявшись за ручку, распахнул дверь. По ту сторону стояла пожилая женщина. — Да, спасибо за одежду. Когда они прибыли на место, оказалось, что Пит вырос на берегу моря и его бабушка держит небольшой коттедж. Она сдавала его туристам, а сама жила в домике рядом. — Хорошо, что я храню все вещи Пита. Вегас никогда не думал, что окажется дома у кого-то из подчиненных. Однако Пит отличался от прочих телохранителей. Не только потому, что был переведен к ним из главной семьи, но и потому, что заинтересовал Вегаса настолько, что пленил его мысли. Поэтому Вегас вежливо улыбался и кивал пожилой женщине, намереваясь разведать больше о Пите. Почему в таком милом с виду простаке отыскалась знакомая Вегасу тьма, в которой он существовал сколько себя помнил. — Ба, а дядя Прамук дома? — В проходе показался Пит. Он тоже переоделся на курортный лад и словно скинул несколько лет, став совсем юным. — Должен быть. Ты лучше объясни, почему ты так неожиданно приехал? — Ай-й-й-й, — Пит поморщился, с осуждением воскликнув, и полез к бабушке с объятиями. — Ты совсем по мне не соскучилась? — Конечно, соскучилась. — Она слегла похлопала внука по спине, утопая в его объятиях. — Но ты же так занят на работе. С господином Корном и господином Кинном все хорошо? Они такие внимательные, всегда звонят на мой день рождения и даже присылают подарки. — Да, они в порядке. Твой внук всего лишь заслужил отпуск за свой усердный труд, — Пит говорил игривым и вкрадчивым голосом. — Но мы с моим… другом ненадолго. У нас запланировано целое путешествие. Вегас выгнул бровь. Друг, значит? Сейчас действительно было лучше утаить истинное положение дел, но даже в такой ситуации не многие решились бы назвать Вегаса другом. Все же у этого парня кишка не тонка. — Что ж, коттедж сейчас пустует. Можете отдохнуть в нем. Сынок, напомни свое имя? — обратилась к Вегасу женщина. — Вегас. — Вегас, чего бы тебе хотелось покушать? Пит давно здесь не был, а теперь взял с собой друга, поэтому я обязана оказать вам лучший прием, чтобы вы почаще приезжали сюда. Горло затопило горечью, ведь его отец ни разу не интересовался, чем он питается, или как проводит свободное время. Хочет ли поехать куда-то отдохнуть. Только то, насколько он полезен для бизнеса, не запятнал ли репутацию семьи. — Ба, приготовь карри с перцем! — встрял Пит, освобождая Вегаса от нужды отвечать. — Неужели в Бангкоке нет острой еды? — Твое карри особенное! — Пит ярко улыбался, будто скоро получит миллион бат, не меньше. Неужели простая еда может вызвать у человека столько радости? — Хорошо-хорошо. Я пойду готовить, а вы отдохните. И обязательно своди друга на пляж. Он очень бледный. Однако когда Пит провел его из дома бабушки в деревянный коттедж, достаточно скромный, но уютный, и поставил клетку с Пхукетом на стол, то неожиданно заявил: — Оставайся здесь. А я пойду на разведку. — Что ты собираешься делать? — Для начала проверю мотоцикл на наличие жучков. Схожу к соседу, он может помочь с этим. А после выполню свои прямые обязанности. — Секундная задержка перед тем, как голос Пита обрел жесткость, только сильнее выделила следующие слова: — Защищу тебя. Хм, ну просто тигр в облике котенка. Однако может именно поэтому Пит по-прежнему оставался жив в мафиозном мире — противники недооценивали его. — Боишься, что тебя убьют, если со мной что-то случится? Пит не спешил отвечать, опустив взгляд на пол, а затем до Вегаса долетел едва уловимый шепот: — Я не боюсь смерти. — И он вышел, оставляя его с Пхукетом в недоумении. Можно ли действительно положиться на Пита? Позволить собственной судьбе зависеть от человека главной семьи? И все же чем больше времени проходило, тем больше Вегас желал сделать Пита своим. Он должен принадлежать ему, а не Кинну. Вегас найдет ему куда более ценное применение, чем смотреть сериалы с Такхуном. — Do you think we must keep him to ourselves, buddy? — Он присел у клетки, открыл дверцу и вытащил оттуда Пхукета, прижимая колючий клубок к груди. — You like him too, don't you? Когда спустя час в дверь коттеджа постучали, первой реакцией Вегаса было ухватиться за холодный металл рукоятки пистолета, однако очертания фигуры за полупрозрачной стеклянной дверью явно не походили на ту, которая могла за ним охотиться. — Вегас, сынок, еда готова. Во время ужина пожилая леди не только щедро подкладывала ему карри, хотя Вегас не переносил острую еду и выпил из-за этого едва ли не литр воды, но еще и принесла Пхукету немного угощений: фруктов и ягод. Возможно, бабушка Пита подозревала о его личности, поскольку не расспрашивала о том, что Вегас здесь забыл и просто притворилась, что поверила в сказку о «путешествии с другом». Ведь она знала, что Пит охраняет влиятельный клан Тирпанякун. Старушка лишь развлекала его рассказами о детстве внука, а Вегас заглатывал новые сведения, в какой-то момент даже примирившись с остротой южной кухни. — Пит по натуре добрый и мягкий мальчик, — вздохнула она после очередной истории о детских проказах внука. — Но мой зять отдал его еще маленьким на муай-тай, потому что сам занимался боксом. И даже возвращаясь с тренировок в синяках и ссадинах, Пит продолжал улыбаться. Он не боялся поражений, однако его отец был другого мнения. Тогда я не знала, иначе забрала бы его к себе раньше, но зять был крайне жесток с Питом. А потом они с моей дочерью пропали, когда поехали на Лаос на матч. Уже чуть позже мы узнали, что на них напали грабители. Зять ввязался в драку, которая стоила им двоим жизни. Так Пит и оказался у меня. Он продолжал улыбаться, но душа его была уже изранена. Неважно, насколько яркой была его улыбка, я чувствовала, что он страдает. Вегаса одолело знакомое ощущение. Обычно оно накатывало, когда собственный отец поступал с ним несправедливо и применял силу. Так вот откуда эта тьма — у них с Питом куда больше общего, чем он мог себе представить. С этим невзрачным на первый взгляд молодым парнем, который, как верный пес, следовал повсюду за его главными соперниками. Кто знает, не решись Пит тогда убить Тавана, он по-прежнему ускользал бы от его внимания. С наступлением темноты Вегас вернулся в коттедж, однако не собирался спать и терять бдительность до возвращения Пита. Запихнуть пистолет под пляжные шорты никак не получалось, поэтому он оставил его внутри, а сам направился на пляж. Погрузив ноги в еще отдающий солнечным теплом песок, Вегас шагал по безлюдному берегу. Шум волн вспарывал тишину своим шипением, а легкий вечерний бриз растрепал его волосы. Пряди падали на лицо, перекрывая обзор, но он не спешил их убирать, наслаждаясь моментом. Воздух пах морем, и оно словно звало в свои объятья. Вегас задумался, когда в последний раз уезжал куда-то не по работе и не по указке отца, а чтобы отдохнуть. Наверное, с мамой, когда та была еще жива. В памяти расцвели теплые воспоминания, которые увяли с течением жизни, перекрываясь неслыханным количеством боли. Отец выкорчевывал из него сострадание, как неугодный пень из рыхлой почвы. Ведь это слабость, которую могут использовать против него. Поэтому Вегас разучился быть сострадательным. Все его естество погрузилось в борьбу за свое место под солнцем, и жизнь обратилась в постоянную гонку. Он стремился нагнать Кинна, который каким-то образом все равно оказывался первым, оставляя Вегаса позади с ощущением собственной никчемности. И чем никчемнее он себя чувствовал, тем больше внутри все превращалось в кровавое месиво. Чем больше душа кричала от боли, тем глубже он погружался в жестокость. И собственный душераздирающий крик, который он не мог позволить выпустить на волю, срывался с уст его жертв. Вегас яростно затряс головой, стремясь отогнать возникшие мысли. Он едва удержался, чтобы не залепить себе пощечину, и вместо этого окунул ноги в буйство волн. Когда на плечо неожиданно легла рука, Вегас вздрогнул, а затем разозлился на свою первую реакцию. Страх — это тоже слабость. — Решил искупаться? Это был всего лишь Пит. Но затем Вегас понял, что не всего лишь. Телохранитель был ранен. Из-под гавайской рубашки виднелись порезы, и даже за цветочным принтом он различил пятна крови. — Я ждал тебя. Докладывай, — голос звучал хрипло, хотя Вегас и старался говорить ровно, словно его не обеспокоило увиденное. — Жучка на мотоцикле не оказалось. — Пит тяжело дышал, по его виску медленно стекала капля пота. — Я отправился обратно к убежищу и проследил за человеком, который убил всю остальную охрану. К сожалению, никто не выжил. Что ж, эти люди знали, чем рискуют, работая на мафиози. Душевных терзаний Вегас не чувствовал. Его мир множился трупами постоянно. — Ты хочешь сказать, что пошел в наступление в одиночку? — Пришлось, — решительно кивнул Пит. — След привел к их боссу, поэтому я разобрался с предателем. Теперь вы можете не бояться вернуться в Бангкок. — Who the fuck is scared here? — тотчас прорычал Вегас. Он был слишком добр к телохранителю, и тот подумал, что может говорить ему все, что вздумается? — Okey, okey, — со своим режущим ухо акцентом ответил Пит, словно успокаивал ребенка. — Don't be mad. I… — тут словарный запас израсходовался, и парень закончил на тайском: — Сейчас покажу. И Вегаса потащили за руку, но не в коттедж, а в угол за беседкой рядом с воротами. Сначала ему показалось, что это просто синий ящик, но нет. На земле стоял портативный мини-холодильник. Он обернулся, взглянув на Пита, а тот крохотным движением подбородка намекнул открыть находку, при этом на лице растянулась улыбка. Вегас не стал медлить: потянул за ручку холодильника и распахнул его. Все небольшое пространство занимала человеческая голова. Нижняя стенка холодильника была окрашена в красный, но благодаря морозу кровь застыла и превратилась в ледяную корку. Безжизненные глаза были открыты и смотрели прямо на Вегаса. Пит в буквальном смысле принес ему голову предателя… Как он и пообещал отцу. — Это ты сделал? — Вегас был не уверен, для чего задает этот вопрос: с деловым интересом или по личным мотивам. — Я его застрелил, но остальную работу сделал его главный помощник. Я всего лишь пообещал тому, что семья Тирпанякун сохранит ему жизнь. Вегас был впечатлен. Нет, даже ошеломлен. Как в одном человеке могли сочетаться жестокость и невинность? Да еще в таких пропорциях, от которых Вегаса вело, словно он захмелел от алкоголя. Хороший и добрый мальчик вырос сломанным, и в трещины пробралась тьма, плотно заседая в самых подспудных уголках. Однако Пит не позволил ей забрать всего себя. Он словно плотиной перекрыл поток темной стороны и открывал эту часть себя только при необходимости. — Ты действительно нечто, — сорвалось с губ, а затем Вегас перестал балансировать между здравым смыслом и желанием поцеловать Пита. Победило второе: он положил ладонь на затылок парня и резким движением притянул к себе. Пит не успел ничего сделать, и вот их губы уже столкнулись. Вегас не терпел полумер, поэтому вторгся в чужой рот языком, словно господин, вошедший в собственные владения. Когда рука Пита скользнула по его шее вверх и запуталась в волосах, жар охватил все тело Вегаса. Ему хотелось повалить парня и завершить инициацию — сделать его своим во всех отношениях. Когда до него долетел стон, Вегасу потребовалось всего несколько секунд, чтобы отличить его от тех других, которые он слышал ранее. Нехотя он открыл глаза и разорвал поцелуй. А затем понял, что его рука с силой сжимает чужую шею. Пит застонал от боли. Однако мальчишка будто не замечал и тянулся к нему обратно, и лишь усилием воли Вегас остановил его: — You’re injured. — Я в порядке. Вегасу льстило, как затуманились глаза напротив и что один поцелуй заставил жаждать большего, однако ему нужен здоровый Пит, а не мертвый. — Мы всегда можем продолжить позже, — с несвойственной ему мягкостью сказал он. — Только попроси. Но сейчас нужно обработать раны. Твоя бабушка… — Она не должна узнать! — тут же перебил Пит, приходя в себя. — Я не хочу, чтобы она видела меня таким. Поэтому Вегасу пришлось самому заняться чужими ранениями. Пит нашел все необходимое в аптечке и отдался во власть Вегаса, который обрабатывал и перевязывал. Вегасу не удалось удержаться от мысли, что даже таким Пит его возбуждает. Грудь плотно стягивали бинты, кое-где наклеен пластырь, он выглядел таким хрупким, но сильным одновременно. Сексуальным. — Do you know how sexy you are? Пит не покраснел, не жеманился, не протестовал. Он лишь повернулся к нему и посмотрел так пронзительно, словно пытался заглянуть ему в душу. В итоге Вегас отвернулся первым. Слишком интимно. — Ты так и не поплавал, — сказал после затянувшейся паузы Пит. — В конце концов мы тут не на отдыхе. — Но мы выполнили задание — предатель устранен. А бабушка сказала показать другу пляж. Она потом будет отчитывать меня. — Другу? — повел бровью Вегас. — А ты воистину бесстрашный. — А еще послушный внук, — Пит встал на ноги и подал ему руку, предлагая взяться за нее. — Пошли, покажу свое тайное место. И Вегас позволил ему. Пит увел дальше места, куда он забрел в одиночку до этого. Им пришлось нагнуться, чтобы пройти через низко растущие деревья, которые густо разрослись около друг друга. Белый песок усеяли красные цветы, опавшие с деревьев. Гибискус. Раньше мама выращивала их в саду, о котором после ее смерти некому было позаботиться и тот исчез вслед за ней. А затем среди этой пляжной рощи показался большой гамак, привязанный к стволам двух пальм. — Я здесь раньше прятался ото всех, — поведал Пит, в этот раз его губ коснулась нежная улыбка. — А еще любил встречать здесь рассвет. Пит весь путь сжимал руку Вегаса и только сейчас отпустил. Все это время Вегас чувствовал, что их словно подключили к одной сети и разряд тока проходил через пальцы, окутанные чужим теплом. — Как ты оказался на службе у моего дяди? Пит сел на гамак, тот прогнулся под его весом и раскачался. — Кхун Корн приезжал сюда по делам. Я тогда подрабатывал охранником в местном клубе и увидел драку. Я вмешался и помог мужчине, на которого напали сразу шестеро. Это оказался Чам, личный телохранитель господина Корна. Он и привел меня к нему. — И ты согласился работать на мафию, зная, что тебе придется убивать и калечить людей? — Мир не делится только на черное и белое. У всего есть причины, — Пит задумчиво глядел на пляж, пробивающийся сквозь веерные пальмовые листья. — И Кхун Корн не жестокий человек. Мы убираем мерзавцев и других преступников, которые встают на пути у клана. — А как же должники? Среди них множество тех, кому просто не повезло. — Любая работа не без минусов, — Пит нахмурился. — В такие моменты я научился отключать чувства и просто исполняю приказы. Но я не часто бывал на настоящих миссиях. А последние полгода вообще провел с господином Такхуном, поэтому в мои обязанности в основном входило развлекать его. Мы с парнями скорее походили на нянек, чем телохранителей. Старший кузен давно повредился головой. Иногда Вегас думал, что было бы, будь его соперником Такхун, а не Кинн. Смог бы он тогда обыграть главную семью? Хотя Такхун и сейчас оставался ушлым. — И ты хочешь вернуться туда, чтобы в сотый раз пересматривать одни и те же сериалы с этим умалишенным? — Не называй так господина Такхуна! — На лице Пита мелькнула искреннее возмущение, и это развеселило Вегаса. — Значит Такхун «господин», а я — нет? — Он меня не соблазнял, — вызывающе вздернул подбородок Пит, а затем умостился на плетеном гамаке всем телом, хотя забинтованные раны заставили скривиться. — А тебе хотелось бы? — ухмыльнулся Вегас. — Или ты расстроился, что никто из сыновей главной семьи не затащил тебя в постель? — Это метод кое-кого другого, — фыркнул Пит, сложив руки в замок, и пробурчал себе под нос: — Еще и оправдывается уроками английского. — But you liked our previous lesson, — самодовольно заметил Вегас и возвысился над Питом, слегка покачивающемся в гамаке. Очертил пальцами его челюсть, а затем повел вверх по щеке, лбу и погрузил руку в волосы Пита. Те успели отрасти достаточно, чтобы прическа больше не напоминала горшок. Он сжал пряди, слегка дернув на себя. — You deserve an award. — Что угодно? — В чужих глазах загорелся огонек. — В мерах разумного. Но видишь, ты уже все понимаешь. Вегас склонился над Питом, упираясь руками в сетку гамака, таким образом лишая его путей к отступлению. На чужом лице отражалась смесь сомнения и нерешительности, однако Вегас уловил и желание. Пит словно боролся сам с собой. — Я точно знаю, чего хочу, — атаковал шепотом чужую кожу, вызывая на ней мурашки. — Что насчет тебя? Как нравится тебе? Ему хотелось перетянуть Пита на свою сторону. Чтобы тот поддался тьме из-за него, и остался с ним в ней. Вегас предлагал в качестве награды себя. Однако чем дольше Пит не решался, тем больше Вегаса сжимало в тиски ощущение ненужности. Он никогда не был нужен тем, кто был нужен ему. Лишь тупые шлюхи Кинна клялись ему в любви, однако он знал, как мало она стоит. И он отодвинулся от Пита и высказал, не сумев скрыть вырывающееся из груди раздражение: — Но мне неинтересно, когда люди врут себе, не признавая своих желаний. Едва слова осели между ними, алые, как сорванные гибискусы, губы припали к его и утащили в пылкий поцелуй. Пит покусывал, раздирал, ласкал языком, не оставляя возможности ни для каких больше слов. Чужие руки сомкнулись на шее, а в следующее мгновение Вегас уже лежал на Пите. Гамак уместил их двоих и лишь глубже просел, сетка раскачивалась от малейшего движения и это мешало, но Пит не оставлял выбора. Этот поцелуй означал: здесь и сейчас. И в это мгновение казалось, что Пит — единственный, кто у него остался. Эта мысль сводила с ума, заставляя отвечать на поцелуй с не меньшим рвением, пока губы не начали пылать от боли. Пит потерял себя вместе с ним. Руки метались по телу Вегаса, будто хотели быть везде одновременно, а когда не получалось — Пит рычал ему в рот. Вегас разорвал поцелуй и перешел на мочку уха, не сбавляя напора. Рука скользнула вверх по телу, но наткнулась на бинты, о которых затуманенный страстью Вегас забыл. Пит застонал, когда он случайно задел синяк на плече, а затем застонал еще сильнее, когда он принялся зализывать свою погрешность. Вегас не понимал, чего больше в стонах Пита — боли или удовольствия, однако рука парня погрузилась в волосы и надавила ему на затылок, словно желала, чтобы он был еще ближе. Забрался прямо под кожу. Лихорадочные вздохи подействовали на Вегаса парализующим ядом. Он остановился, и их взгляды столкнулись. Его вопрос сквозил в каждой черточке лица, не было нужды произносить его. — I want… you, — с милым акцентом послышался ответ. Вот он, антидот. И последние стены пали. Вегас потянулся к пуговицам на гавайской рубашке и расправился с каждой как умелый фокусник — ловкость рук и никакого мошенничества. А затем перешел к шортам, стянул их и сжал тазобедренную кость, которая неожиданно утаивала на себе татуировку. Большим пальцем он обвел каждую букву. Казалось бы, Пит не может быть еще сексуальнее, добровольно отдаваясь ему на полночном безлюдном пляже, но цитата Шекспира добила Вегаса. No legacy so rich as honesty. У него имелось множество доводов, чтобы опровергнуть это, но вместо этого он наклонился и провел языком по надписи, словно ему под силу стереть ее. Честь ничего не значит без власти и силы. Он-то знает. Внутри что-то заныло, и это оказалось совершенно новое для него чувство. Не липкое, не затягивающее, как зловонная трясина. А колкое, валкое и не поддающееся объяснению. Оно беспокоило и сушило горло новизной. Но Пит гладил Вегаса по волосам и мягко улыбался, тающий в его руках, будто еще два месяца назад не боялся сказать ему лишнее слово. Сейчас во взгляде не читался страх. Не было ничего, кроме принятия, отчего сердце жгло. Пит так долго смотрел на него по «ту сторону», выслушивал худшее о нем от кузенов, и все же теперь позволял касаться себя везде. Когда Вегас лишил Пита последнего предмета одежды и увидел его абсолютно обнаженным, не считая бинтов на груди, его взгляд, темнеющий и бурлящий, широкими мазками лег на каждую часть тела, вжатого в гамак. И прежде, чем его рука успела обхватить чужую эрекцию, Пит с недюжинной силой перевернул их, меняя местами. Еще одно напоминание об истинной силе телохранителя. Теперь Вегас отчетливо понимал: Пит только создавал иллюзию слабости. Порой слабость — это орудие. Если хватит ума им воспользоваться. И у Пита его хватало. Тонкие запястья Вегаса сжали крепкие ладони и слегка потные пальцы. Темнота обволакивала, как саван, словно умертвляла их жизни и статус за пределами этого тайного места. Сладковатый цветочный аромат с примесью моря побуждал забыть, к каким семьям они принадлежат и какие цели преследуют. Вожделение забивало легкие, нежность исходила из губ, а томительный трепет пронзал с головы до ног. После того, как Пит снял с него нелепую футболку, он покрыл поцелуями его вздымающуюся грудь. Разгоряченная кожа, выставленная напоказ, покраснела от холодных прикосновений. В этот момент Вегас почувствовал себя беспомощным, но впервые это его не злило, не унижало. От получившего власть Пита, бесстыдно оседлавшего его, шла кругом голова. Пит начал тереться об него, все еще занятый его грудью, и сладостная нега поглотила Вегаса целиком. И хотя у него свело судорогой правую ногу, запутавшуюся в сетке, ему было все равно. Боль и удовольствие смешались. Он был готов терпеть, лишь бы Пит не останавливался. И тот повиновался, словно мог читать его мысли. А затем пошел дальше — принялся сам растягивать себя. Вегасу понравилось наблюдать, как развязность преображает Пита. От простоватого с виду телохранителя не осталось ни следа. Вегас узрел еще одну сторону Пита — не с плотоядной улыбкой от убийства, а с возбуждающей, жаждущей его тела. Вегас вошел в Пита незамедлительно после того, как он закончил подготовку. От резкого движения гамак раскачался сильнее, и Пита завалило набок. Тот так сильно сжимал его в объятьях, утыкаясь лицом в ключицу, что Вегасу не осталось ничего другого, как повторить за ним. Вкус соли на коже Пита, словно тот только вылез из океана, вызывал привыкание под языком. Синхронные движения сопровождались стонами Пита, постепенно перерастающими в целый оркестр. И Вегас — его дирижер. Как ответственный за совершенство исполнения, он побуждал Пита к самым гармоничным звукам, к безупречной эвфонии. Вегас словно обрел абсолютный слух, различая оттенки и пропорции извлекаемых стонов. Они доказательства, они свидетели. Когда ногти впились ему в лопатки, а с губ начало срываться его имя, Вегас ускорил частоту толчков. Запустил ладонь меж их телами — туда, где бьется сердце Пита, находя нужный ритм. Почувствовал, как оседают на его поджаром животе капли пота. И как он тонет. Нет, они оба тонули, но цеплялись друг за друга, словно только так могли сохранить настоящих себя. Вегасу хотелось его ближе, острее. Чтобы каждый следующий раз был значимее предыдущего. И когда он не выдержал громоздкости ощущений, он взорвался. А секундой позже и Пит, продолжающий уже безразборно шептать его имя, и Вегас считывает его исключительно по губам. Его имя создано для этих губ. Для этого человека. Для этого момента. А их секс для того, чтобы тянуться как табачный дым. Белой неспешной струйкой, кажущейся бесконечной. Прямо как сперма, покрывшая мраморный живот. Когда Пит, отдышавшись, открыл глаза, Вегас повел носом по его скуле и глубоко вдохнул. Теперь он знал свой новый любимый аромат — запах лета и моря, приправленный вожделением. А еще новую цель — подсадить Пита на себя так крепко, как наркомана, чтобы тот не смог слезть, пока остается возможность получить новую дозу. Потому что впервые за… да Вегас даже посчитать точно не мог какое время, он избавился от разрывающего изнутри одиночества. И впервые после секса на его место не пришла пустота, облепляющая внутренности липким слоем, который не соскрести, а наполненность. — Это было… — заговорил Пит, глаза по-прежнему с поволокой, а голос слегка подрагивал. Нужные слова словно покинули его. — Stunning, — подсказал Вегас. — Этого слова я еще не выучил, но звучит подходяще. «Как и ты, Пит, удивительно подходишь мне».