Танк Ньюфэнглда стоял на позиции в районе роты с позывным "Тунгусска", ведя огонь по противнику. Бой шёл уже чуть более часа, а из последней радиопередачи с командным пунктом было ясно, что подкрепление ждать ещё долго. Ситуация становилась безнадёжной, хотя виду ещё никто не подавал.
Командир танка заметил миномётную батарею противника, которая встала в опасной позиции для роты: если не уничтожить её в ближайшее время, то левый фланг рискует быть прорванным силами противника. Пегас дал команду:
— Заряжай ОФС, ориентир 1, правее 30 ближе 50. Батарея противника.
Заряжающий попытался выхватить снаряд, однако упёрся об пустой борт. Он начал спускаться ниже и обшарпывать каждые углы, с ужасом осознавая, что боекомплект пуст.
— Iзя, чого ж ти чекаєш?! — недовольно отозвался наводчик. — Швидше!
— Да щчо ти-таки орёшь?! Нету у нас больше! Ти, Сауферн, стал-таки заносчивый, как гаишник с пгестижного перекрёстка!
— Опа-на! — сказал Вренч, присвистнув. — С такой-то весточкой и к завтраму не доживём!
— Да что ж вы уже в гробы-то позалезали, паникёры! Боекомплект на пулемёт есть, Изя?
Заряжающий чуть поелозил и вытащил патронную коробку от пулемёта.
— Есть-таки!
— А топливо у нас есть, Вренч?
— А то! — мехвод постучал по округлому показателю уровня топлива. — Считай, полный бак!
— Ще повоюємо, хлопцi! Так, командир?
— Так. Вренч, отъезжай с позиции, сворачивай потом налево и во фланг противнику заходи. Будем миномёты соляристов давить, заодно внимание противника отвлечём, парням поможем. Давай по газам!
Танк рванул с места, выехал из окопа и в смелой атаке поехал во фланг, пулемётами работая по противнику, не подпуская пехоту врага к бронемашине. Разгрызая землю гусеницами, камуфлированная бронированная машина неумолимо давила под собой кусты, переваливалась через воронки и через какое-то время на приличной скорости вышла с боков на позиции батареи противника, пока в машину что-то попадало, с глухим звуком отскакивая от брони, словно шарик от пинг-понга.
— Дави! Дави их нахрен!
Подпрыгнув на скорости с бруствера, танк с грохотом приземлился на пушки и без остановки проехался по орудиям, унчитожив шесть или семь миномётов, часть персонала которых успела отбежать. Громыхнул пулемёт — по пехоте открыли огонь. В танке стоял радостный и восхищённый шум, как вдруг его прервал скрежет брони, оглушительный звук, мимолётное яркое свечение, просвистели раскалённые осколки, испускающие паровой след, а затем и ударная волна, гул с лёгким запахом сгоревшей плоти, после которого в ушах засвистело не по-детски... На заднем фоне слышался шум, который постепенно становился всё чётче и чётче, а потом оказался криком.
Подкалиберный снаряд, выпущенный противником из крупнокалиберного орудия, врезался под углом в бок башни танка, недалеко от командирской башенки. И пусть он не пробил броню полностью и напрямую, зато осколки танковой брони с внутренней стороны всё равно полетели в экипаж вследствие действия ударной волны и высокой температуры.
— Блять! Блять! — сначала тихо, а потом закричал механик водитель. —
БЛЯ-Я-ЯТЬ!
— Мама родная!
МАМА! — заряжающий Изя общупывал себя, проверяя, на месте ли все конечности, а затем его шёпот перешёл на крик. — Я живой...
Я живой! ЖИВОЙ!
Самым спокойным, казалось, был именно наводчик Сауферн, которого ударная волна ударила прямиком о казённик. Наводчик не кричал, да, было больно, но тупая боль говорила, что он жив. А раз живой, значит, надо помогать товарищам и вылезать. Такой радости от простого факта того, что он ещё не умер, не было у Сауферна никогда, пусть радость эта и была безмолвной.
Ньюфэнглд кричал. Кричал сначала от страха, а только потом от боли. Когда попал снаряд, он сразу услышал звук, увидел огонь перед глазами и яркий, очень яркий свет. В этот миг он ослеп и оглох, понял, что в танк попали, начал прощаться с жизнью, и инстинктивно начал кричать, пытаясь понять, жив ли он вообще. Осколок брони вошёл ему прямиком в плечо, в район подключичной артерии, но кровотечения не было — рану прижёг осколок. Место вокруг ранения было угольно-чёрным, а от него несло запахом сгоревшей плоти. Он попытался открыть люк, но не смог.
"Что? Всё что ли? Помру? 28 лет прожил — и всё?" — эти мысли были единственными в голове. Какая-то горько-обидная констатация факта.
Пегас попытался пошевелиться. Смог. Значит, он жив, раз кричит и может двигать конечностями, хотя было и неимоверно больно. Другие осколки несколько обожгли ему лицо и шею, проходя по касательной. На каске и стальном нагруднике красовались царапины и вмятины, кое-где осколочки и сгоревшая краска... Как вдруг Нью почувствовал, что горит.
Ещё раз, будучи слепым и глухим, попробовал открыть люк наощупь. Открылся.
Нью из последних сил подтянулся и самостоятельно вылез из танка, после чего упал и несколько раз прокувыркался. И только потом застонал, через боль пытаясь зарыхляться и кувыркаться, чтобы потушить на себе огонь. Чувствовалась, как горела грива и форма, как слезала местами кожа.
В это же время из танка вылез и экипаж. Сауферн вёл из башни пулемётный огонь и ставил дымовую завесу, пока мехвод разворачивал танк боком таким образом, чтобы тот обеспечил отступающему экипажу укрытие, прикрыл броней. В это же время сзади башни вылез Изя с огнетушителем, оглушительно крича:
—
Командиг! Браток! Ты-таки дегжись!
Он подполз к пегасу и окатил его струёй из красного пожарного баллона, после чего оттащил командира за броню. И только тогда Ньюфэнглд начал стонать, пока в танк то и дело попадали снаряды, отскакивая и звеня, оставляя иногда со скрежетом и искрами глубокие выбоины.
— Чего ж... Чего ж вы ждёте-то?! — пегас вспомнил, что он вообще-то командир танка. — Вренч, Сауферн, мать вашу! Вылезайте нахер из этой консервы!
— Тише, тише, товарищ командиг. — заряжающий не дал Нью попытаться подняться. — Лежите-таки! А-то в вас тёща!
— Кто-кто? — переспросил Нью с явным непониманием. — Какая ещё тёща?
— Ну-таки иногодное тело! А тёща в семье это-таки инородное тело!
Пегас улыбнулся, пока с его губ и лица сочилась кровь.
И тут сзади, к танку, подбежали три лунных гвардейца, двое которых начали стрелять по противнику, спрятавшись за танковой бронёй и прикрывая товарищей, пока третий, оказавшийся полевым медиком, подбежал к пегасу и начал оказывать медицинскую помощь.
— Что ты забыл тут?! — офицер кинул на гвардейца-медика недовольный взгляд. — Иди на позиции помогай! Мне не надо!
— На тебе, такое-таки выкрикнуть! Не дам я тебе взять и умегеть посреди полного здоровья!
— Танкист, придержи командира. — сказал врач, а затем резким движением вколол в Нью тюбик с лекарством.
— А щчо ти ему-таки вколол?
— Промедол. — ответил врач, накладывая на ожоги асептические повязки и прикладывая поверх них хладпакеты. — Ещё раненые у вас есть?
— Нет-таки, остальные как огухчики!
Тем временем из заднего люка танка экипаж, в составе мехвода и наводчика, вытащил два пулемёта и боезапас к ним, а затем вылез и сам, держа в копытах оружие, с сумками наперевес.
— Медик, чё ты со мной копошишься-то?! — после действия обезболивающего Нью явно стал более активным. — Иди своему отделению помогай!
— Во-первых, если вы не помните, у нас в каждом отделении медик. А во-вторых, всё наше отделение сейчас с вами: только трое, включая меня, осталось.
— Как трое?.. — пегас сглотнул. — По штату же БМП с экипажем и 6 десантников...
— БМП подбили, два двухсотых, ещё четверо трёхсотых, им помощь оказана уже, они эвакуированы. Вот нас трое и осталось: медик да два автоматчика.
Сауферн кинул Изе пистолет-пулемёт, а сам пристроился рядом с гвардейцами и начал работать из пулемёта.
— Они теснят нас! — крикнул один из гвардейцев. — Отступать надо!
— Вы всё из танка забрали? — спросил Нью у мехвода.
— Агась, даже книженцию твою прихватили. Пуст танчик как кошелёк мой на самоволке!
— Кидайте внутрь связку гранат противотанковых, взорвите к хренам танк, чтобы противнику не достался. — пегас попытался встать, однако его прижали к земле заряжающий с медиком. — Что ж вы держите меня, сволочи, дайте командиру свой же танк прикончить!
— Лежи, идиот, навоевался уже! — сказал ему врач, вместе с Изей перекладывая пегаса на волокуши. — И мурлыкай поменьше, а то ещё тебе вколю, чтоб наверняка отрубился!
Бойцы сделали по инструкции связку, кинули две дымовые шашки для прикрытия, и только затем на центральной гранате открутили колпачок, установили задержку, выдернули чеку и закинули гранаты в люк машины, после чего подбежали к носилкам.
— Нумо, хлопці, потужимося! Відтягуємо його нахрен звідси!
— Давайте-таки, жмём аккогд!
Они бегом понесли под прикрытием завесы пегаса к лесу, пока на заднем фоне взорвался танк, по которому всё ещё спешно вёл огонь противник. Перед взрывом Нью смог увидеть свою бронетехнику, испещрённую попаданиями и непробитиями: подумать только, на одной только башне колдобин минимум с десятка четыре, а пробитие только одно было, и то не полное!
Они остановились, когда отбежали достаточно глубоко в лес. По ним уже никто не стрелял.
— Надо обратно на высоту, к своим! — офицер всё никак не мог угомониться, беспокоясь за роты, оставленные им на высоте. — Там каждый боец нужен!
— Да ты видел, Нью, как они к высоте-то рвутся?! — выпалил Вренч. — Мы туда не доберёмся, да и высоте скоро конец будет!
— Ну так киньте меня тут, а сами выбирайтесь!
— Ти-таки паров-шмаров надышался?! А щчо ми Луне скажем?! Что она о нас подумает?!
— Вона подумає, що вiн ідіот, і втече від нього.
— При чём тут она вообще?! Приказ выполнять! Я тут офицер!
— Бійся дурня, який вважає себе мудрецем...
— Чего? — пегас кинул вопросительный взгляд. — К чему ты это вообще сказал?!
— Це к тому, що ти повний придурок. — наводчик кинул на офицера суровый взгляд. — Коли хтось отримує травму, вiн не може працювати чи керувати.
Ньюфэнглд успокоился и смирился: всё равно ему встать не дают, значит, он лежачий и управлять ничем не может. Остаётся надеятся, что рота продержится без него до подхода подкрепления...
— Пойдёмте понесём его что ли... — сказал медик. — Тут система пещер рядом была, с карт помню, можно будет там передохнуть, а дальше прикинуть, чё делать. Тут оставаться опасно всё равно.
На том гвардейцы и сошлись, после чего вновь подхватили волокуши и понесли Нью вдаль, пока над ним проплывали своды бесконечных деревьев в джунглях... То и дело по лицам били ветки, снизу проползала какая-то живность, а кто-то из мелких животных шуршал в кустах. Вот почему этот лес зовётся вечнодиким, хотя некоторые почему-то называют его вечнозелёным, — тут постоянно что-то происходит, движется, ничто не бывает статичным. Вокруг тебя нет ни одного блага цивилизации, даже дороги и телеграфные линии тут очень редки — на всей громадной площади всего пара-тройка штук — уж слишком дорого их содержать и обслуживать. Одним словом, дикость самая настоящая. Что во время первой великой войны, что во время второй, что сейчас некоторые солдаты, с умным видом сидя у костра, поговаривали, что этот лес — квинтэссенция оставшейся магии, ведь до сюда попросту не добралась цивилизация. И что тысячу лет назад, что сто, что сейчас, что через тысячу лет вперёд — разницы никакой не будет. С этим тезисом лично Нью был не согласен: раньше самолёты не летали, сейчас могут... А через тысячу лет, может, над планетой будет огромное кольцо висеть или какой-нибудь щит планетарный, как в книжках фантастических.
Шесть солдат несли волокуши с пегасом сквозь лес, но вскоре нашли полянку и решили сделать небольшой перерыв. Посреди полянки нашёлся и большой камень, стоявший будто нарочно на самой середине. Впрочем, никто на это внимание не обратил — солдаты положили носилки, уселись рядом и устроили привал. И пока медик менял наложенные повязки, проверял дыхание и сердцебиение у Ньюфэнглда, Вренч же сразу полез за сухим пайком и достал мясную консерву, но как только было приготовился её вскрывать армейским ножом, был прерван:
— Ты лучше галеты съешь, ну или там панцершоколад... — медик закончил процедуры, уселся рядом с раненым и продолжил. — Быстрые углеводы, короче, ешь.
Вренч кинул недоумённый взгляд на собеседника, а также вопросительно вскинул бровь, но нож в консерву так и вогнал.
— А щось будет-то? Напридумывали все эти "быстрые" да "медленные" углеводы, лишь бы солдату жизнь усложнить. — он ввонзил нож в деревянное полено, на котором сидел. — А я вот танкист простой, коли жрать хочу, так жру. Это-сь всё для меня еда.
— Ох, голубчик ты мой. — медик улыбнулся. — Скажи, а когда ты мяса нажрёшься и потом вместе с волокушами от усталости валиться будешь, то что мы с тобой делать будем? И вообще консервы жрать без подогрева опасно. Ты, в лучшем случае, дристать два часа будешь. У нас, вон, однажды из-за одного такого гения весь взвод два часа из кустов не вылезал и молился, чтоб его чейнджлинги прибили и мучения закончились.
— Га-га-га! А это-таки интегесная истогия! — заряжающий подвинулся поближе. — А как-таки это пгоизошло?
— Изя, акой ты бес! Опять будем бакланить херову тучу времени! — мехвод недовольно сплюнул. — Николи тебе не умётся!
— Ну а чего тут рассказывать-то? Ну нашёлся один солдатик, свежий призыв, решил консерву мясную так съесть, не подогретую. А потом сел из одной кружки по кругу чай пить с сослуживцами. Один из них потом к своим ушёл, тоже чай гонял из одной кружки. А на следующее утро представь такая картина — выходишь, а там туча солдат в поле нужду справляет. Ров санитарный, который вообще-то на месяц предназначен, заполнился за часа три-четыре.
— Ну и что? — землепони не унимался. — Я неочёсливый что ли, чтобы занеможить в кустах местных посрать?
Один из гвардейцев, молча куривший до этого в стороне, решил подключиться к разговору:
— Срать в кусты бегать — это, конечно, тоже вариант, но ты в Вечнодиком лесу находишься. Снимешь штаны, отойдешь в кусты, а тебе за жопу так... — гвардеец с поднятыми копытами подскочил к Вренчу —
ЦАП!
Тот аж отшатнулся и упал с полена под всеобщий смех.
— Я бы не так смеялся, парни. Бывал я уже в этом лесу, что на гражданке, что на войне... — медик покачал головой. — Странные вещи тут происходят. У нас пропадали без вести тут солдаты: уйдёт куда-нибудь на метров тридцать в одиночку и всё — парня как не было!..
Гвардеец, что ранее напугал Вренча, помог тому подняться и уселся рядом с ним, после чего сказал:
— Я больше даже скажу. Мы, значится, однажды в окружении прямо тут оказались. Ну а я же из рейнджеров бывших, и вот мы по самой глуши этого леса шли... Ну мы всё так шли, шли до бесконечности, а наш сержант кучу металлической хрени мелкой взял: болтов, гаек там разных, ну и вперёд ими кидался. И вижу, бац, прямо одна отскочила, да ещё и со звуком таким шипящим! Приглядываюсь, а там словно пар какой-то, воздух такой прозрачный, но искажённый, будто над костром. Листва кружится в таком потоке... Мне тогда так не по себе стало идти, что чуть ёжиков в шатны не наделал.
— У нас тоже муть какая-то была. — второй гвардеец отложил пулемёт и сказал. — Был у нас один паренёк, лётчиком хотел стать. Отошёл, значится, нужду справить и как вверх полетел метров на тридцать!.. Мечта сбылась, получается.
— Да про этот лес столько уже жути ходит, что непонятно, что выдумка, а что правда. — медик вздохнул. — Мифические существа, волки какие-то там древесные, "трамплины" там, мистика, исчезновения... То ли магия, то ли нечисть, то ли слухи, то ли всё и сразу вообще. Как-то даже и не думается особо, что мы прямо тут находимcя, хрен знает на какой поляне, которая тут хрен знает каким образом посреди джунглей. Может, тоже аномалия какая-то. Впрочем, неважно уже.
Чуть-чуть оклемавшись, в разговор включился и Нью:
— А у меня впечатление такое, что этот лес будто специально создан для охраны чего-то, магической начинки какой-нибудь, может, тайн или аномалий... — он немного поёрзал на волокушах. — Сами подумайте, страшные истории, зловещая и отпугивающая аура, опасные мифические существа или живность неизведанная, джунгли со своей погодой прямо посреди равнин и лиственных лесов. Что-то наверняка тут спрятано.
— Ой-вей, чую, что ночка-таки весёлая будет! Со страшилками-шмашилками!
— Ты главное сам не рассказывай, а то у нас уши завянут, пока тебя слушать будем... А как обустроимся на ночь, я вам историю про Мавку расскажу.
— Про кого-кого? — заряжающий кинул вопросительно-непонимающий взгляд на мехвода. — Какая ещё-таки малявка?
— Сам ты малявка, а она Мавка! Дух лесной такой, девушка такая, леса владычица!
— Если она-таки Луны не круче, то щчо бояться-то? У нас вон, рядом её жених потенциальный...
— Акой болван ты, Изя! Чему вас вообще в Сомнамбуле учат вообще?!
— Шо ти-таки хочешь от моей жизни? Уже сиди и не спрашивай вопросы…
— Да что ж вы опять загалдели?! Лифаки застёгивайте и шагом марш! — пегас вмешался слегка поздновато, но вовсе не для поддержания дисциплины, а потому, что неаккуратная фраза Изи его задела. — А то как базарные бабы...
Гвардейцы собрались, подняли волокуши и, не задавая лишних вопросов, пошли дальше, иногда переглядываясь и переговариваясь по мелочи. Так прошагали они ещё около шести часов: войной, казалось, и не пахло, самолётов ни врага, ни своих не летало, вокруг было как-то тихо и спокойно, что даже стало непривычно. В какой-то момент начали уже переживать, что камень, быть может, зашвырнул их куда-нибудь в прошлое или будущее... Но все сошлись на том, что решительно без разницы — из этого леса хотя бы выбраться живым уже достижение, а временная эпоха значения не имеет. Аликорны же бессмертны, так ведь? Значит, Нью договориться сможет. Главное, чтоб Луна жива была...
Впрочем, от этих мыслей все довольно быстро отмахнулись, только вот сам настрой на неизбежность чего-то катастрафического у всех остался, хотя, казалось бы, 7 опытных, хорошо оснащённых и вооружённых ветеранов, которые в этих местах уже бывали. Ну чего им-то бояться? Мистика и магия иногда даже делают из самых закалённых бойцов маленьких детей, ибо страшнее всего не видеть опасность и не бороться с ней, а не знать, что будет впереди. Одним словом, худший враг солдата — не только отсутствие дисциплины, но и неизвестность.
В какой-то момент они подошли к холму, где виднелся каменный выступ. Видимо, здесь и был вход в пещеры, о которых до этого они говорили.
— Может не пойдём туда, ребятки? — мехвод сглотнул. — Пещеры эти чёртовы, да и в месте этом проклятом...
— І що ти пропонуєш? — недовольно спросил наводчик у Вренча. — На вулиці ночувати?
— Ну, не знаю! Найдем, может, местечко, костерочек там обустроим, шалашик...
На Вренча все, включая Ньюфэнглда, кинули вопросительно-недовольный взгляд, а тот продолжил:
— Просто туда соваться страшно немного, у меня знакомый военный спелеолог многое о этих местах рассказывал.
— І що? Ти вже заздалегідь в штани наклав? — наводчик усмехнулся. — Будемо з твоїх цеглин зміцнення складати!
Раздался всеобщий хохот, от которого мехводу стало слегка не по себе.
— А вообще можно панцершоколадом закинуться или первитином. — попытался вставить в смех Вренч. — Да и идти так без остановки!
— От сам так і роби, а я солдат, а не дитина, що в казки вірити.
— Нас ночью на улице-таки твари сожгут, а может и не сожгут... — сказал заряжающий. — Пговерять-таки не особо хочется...
— Кого сожгут? — немного не понимая переспросил медик. — Не скажешь?
— Почему не скажу?! — он несколько раз удивлённо моргнул. — Мы с вами разве-таки поссорились?
— Э-э... — медик совершенно не понимал то ли шутит над ним Изя, то ли он действительно что-то не понял. — А кто нас сожжёт-то?
— Кого сожжут? — заряжающий совсем сбился с мысли. — А-а-а! Ну хорошо-таки, не сожгут, а деликатно скушают и обгладают косточки.
— Чего ж вы встали-то, как вкопанные? — не выдержал уже Ньюфэнглд. — Заходите в пещеру. Там зайдём поглубже слегка, чтобы незаметны были снаружи. Обсутроимся, переночуем.
— А если там узко будет? — спросил Вренч.
— Солдатам выбирать не приходится. — ответил пегас с носилок. — Шуруй давай, герой.
Начинало темнеть. Гвардейцы и экипаж вошли внутрь, проходя и чуть нагибаясь, а затем нашли грот, который более-менее подходил для семерых в положении лёжа и костра. В нём и решили переночевать. Набрали вскоре хвороста и дерева для костра, листьев больших и плоских для подстилки. Обсутроили костёр, подвесили котелки, а затем решили скоротать время кто чем: медик перебирал содержимое медицинской сумки, Изя разговаривал с гвардейцами и травил анекдоты, Сауферн с Вренчем молча пили (откуда-то появившийся) спирт, а сам пегас читал дневник Луны. И пусть далеко не всё ему было понятно (интересно, сколько вообще этой книге и тексту лет), но большая часть текста всё равно читалась.
Вскоре подошла и еда: развели чай, который получился слегка слабым, в кипятке, подогрели мясные консервы, закусили галетами. От такого разнообразия пищи на время позабылось и то, что Ньюфэнглд лежит с ожогами, и то, что вокруг идёт гражданская война, да и вообще, что менее суток назад был бой, в котором все чуть не полегли...
— Не охтимнеченьки живём, братва! — сказал мехвод, уплетая горячую тушёнку.
— Слушай, а щчо-таки истогия была у твоего друга-спелеолога? — заряжающий интересовался байками, потому хотел забрать в свой арсенал ещё одну. — Ти из-за неё не хотел идти сюда вообще.
— Ну, в общем, слушай. Происходило это дело сразу после конца первой великой войны. Ну и начали на этом участке патрули пропадать: три наряда друг за другом пропали, причём третий отправили на поиски двух предыдущих. Приехали даже из спецов чрезвычайного комитета, но ничего не добились. Подключили поисковые отряды и местных — тоже не нашли. Как будто испарились и всё. Ну вот он среди спецов ЧКшных и был, военный спелеолог, топограф, геодезист. Ну, значится, построились, снарядились, поделились на несколько секторов, на группы и приступили к поиску. Опять никаких следов. Сидят спокойно, отдыхают, товарищей ждут и тут сигналка в воздух взлетает, километр-полтора где-то от них. Рванули туда сразу, выстрелов не слышно, криков тоже, что происходит непонятно вообще. На месте нет никого, ну и приняли тогда решение внимание к себе привлекать: стрелять начали в воздух, кричать. И тут из-за камня выбегает спец из другой поисковой группы и зовет за собой. Вход в пещеру настолько скрытым был, прям как наша: пока носом не уткнешься, не заметишь. В общем, зашли они в эту пещеру, а там тоннель длинющий, где-то метров 250, а за ним два поворота, за которыми грот интересный, похожий на зал в высоту метров семи. Первое, что увидели в этом гроте — молодого парня, военного спелеолога, он на корточках сидел, а взгляд у него был такой пустой, что не передать. А потом оказалось, что паренёк-то абсолютно седой. Вообще. Но изначально не заметили — каска на голове была. Отряд, конечно, в шоке, давай задавать вопросы, расспрашивать несчастного, с огромным трудом добившись внятного объяснения и ответов. Оказалось, группа их, трое спецов, спустилась вниз, в рядом стоящий колодец глубиной метров 10-11, а потом что-то произошло, он рванул и поднялся один, побив, наверное, все нормативы и рекорды подъема по одной верёвке. Что случилось с товарищами то ли не знает, то ли говорить не хочет. Ну они (он, лейтенант, и ещё семеро солдат) и полезли за ними, хотя предыдущая группа, что интересно, с той же целью полезла, ибо на дне солдатский сапог увидала. Это было то ещё зрелище! Пещера, непонятно где кончающаяся, слишком извилистая, тьма кромешная, хоть глаз выколи — жуть, одним словом. Свет фонариков в стены упирается, но понятно, что есть продолжение тоннеля. Ширина прохода – максимум вдвоём пройдешь… ну, и прошли они так примерно метров 50, за поворотом нашли одного солдата с порезом на шее, вертикальным и неглубоким. Жив был, здоров и в сознании, но не мог пошевелиться, как будто парализовало… А вот третьего бойца так и не нашли, хоть искали, пока не дали команду на подъем. На обратном пути так получилось, что шёл мой товарищ замыкающим. Дальше поворачивается он спиной к отверстию колодца, с которого спускается вниз веревка, и освещает коридор, в то время как по этой веревке поднимается идущий впереди него товарищ. Неожиданно он за что-то цепляется и просит подсветить. Поднимает, значится, мой друг фонарь и отворачивается, потому сзади сразу становится темно, и именно в этот момент за спиной из темноты начинают раздаваться приближающиеся звуки, такое ощущение, как будто мокрыми ступнями по камню, чпокающие такие. Причем эта хрень на пони, чейнджлинга, да на кого угодна не похожа была, зато бежала очень быстро и прямо на него! Обуял лейтёху такой ужас, какого никогда в своей жизни ни до, ни после он не испытывал… Он попытался фонарик повернуть, но тот выскальзывает и разбивается… В панике досылает он в свой пистолет-пулемёт патрон, начинает стрелять и за считанные секунды опустошает четыре барабана! Одним словом, когда его наконец втащили наверх, ПП еле отодрали. Что там было, не знает никто до сих пор, но потом говорили, что сапёры и подрывники три дня что-то там делали, а потом взорвать что-то пытались, но безуспешно, хотя от такого количества тротилла всякая гора бы в лепёху прерватилась.
— В пещере в воздухе содержится очень много углекислого газа, благодаря которому впадаешь в измененное состояние сознания, и как результат могут возникнуть галлюцинации. Если добавить к этому абсолютную тишину, когда нет ни единого звука, и абсолютную темноту, когда нет ни проблеска света, если выключить фонари, то воздействие на психику колоссальное. — медик вздохнул и с грустью посмотрел на костёр. — Я сам не раз видел в пещерах различные глюки, от которых многие начинают испытывать панику, и их охватывают приступы клаустрофобии, особенно если застрянешь в узком проходе, шкурнике каком-нибудь.
— А ещё время в пещерах идет по каким-то своим законам. — сказал гвардеец, который в прошлом был рейнджером. — Как-то побывав с отрядом в пещере и выбравшись наружу мы думали, что прошла всего пара-тройка часов. Каково же было наше удивление, когда в лагере нам сказали, что мы были там половину суток. Вот так оно и бывает, мистика, чёрт её подери...
— Ну, хорошо, значится. — сказал Нью, потягиваясь на волокушах. — Можно поспать подольше... Как говорится, солдат спит, служба идёт.
На том они разговор и закончили. Чуть позже было решено, кто стоит на карауле, когда и кем сменяется. После трапезы костёр потушили, все устроились спать. В пещере было относительно безопасно, но периодически доносились завывания то откуда-то из пещер, то откуда-то с улицы... Иногда было инстинктивно, по-животному страшно. В голову лезли мысли о всякой мистике, что не давали покоя. И в ночной темноте, абсолютной тишине всё казалось каким-то чужим, потайным, страшным. Впрочем, успокаивались все довольно быстро: шесть с половиной вооружённых до зубов ветеранов, что пережили две войны и ведут третью. И им что, не одолеть каких-то там чубриков? Очередь из пулемёта решает все проблемы (кроме перегрева ствола, разве что).
И вот, Нью заснул.
***
— Сержант Ньюфэнглд, чего ты застыл? — солдат в маскхалате улыбнулся и потеребил юнцу гриву. — Что, радость от задания захватывает, а?
Пегас резко приподнял голову, которую боевой товарищ тут же прижал обратно к земле, его звучный, но тихий голос привёл в себя молодого Нью, который засмотрелся на какую-то непонятную точку, словно за горизонтом.
— Да так, задумался просто. Мне вот 16, а уже разведчик.
— Так это хорошо, значит, к двадцати генералом будешь. — солдат улыбнулся и по-доброму тихо и ехидно посмеялся. — Ладно, хороши баклуши бить. Поползли выполнять боевое задание.
— Так точно, товарищ лейтенант. Есть выдвигаться на боевое задание.
Они тихо шли за линию фронта. На дворе стояла ночь: звёздная и тихая, не было слышно даже сверчков, потому и передвигаться приходилось аккуратно, не наступая на сухие ветки и листья. Шла первая война с чейнджлингами, а прямо сейчас бились в лесах северо-западной части страны. Задача у разведгруппы была стандартная: выйти на позиции противника, отметить расположение пулемётных точек, зениток, миномётов и гаубиц. Короче говоря, всё, что будет видно и поможет войскам врага в обороне.
Неспешно они вышли за нейтральную полосу и, прижимаясь к земле, выдвинулись, ползая друг за дружкой, а вскоре и остановились за кустами, которые удобно расположились за покрытыми мхом камнями. Офицер вытащил свой бинокль и начал разглядывать позиции врага, надиктовывая пегасу, который в это время ставил пометки на карте.
— Ох ты, грифона мать! — офицер воскликнул тихо, но эмоционально. — Да у них тут целый взвод дивизионных миномётов, да ещё и под защитой какой!.. На-ка глянь.
Он всунул в копыта Нью бинокль. Тот, присмотревшись, присвистнул от удивления. В это время вражеские миномёты заухали, а вокруг них засуетились чейнджлинги
— Как по нашим-то долбят!.. — сказал он, отрываясь бинокля. — Попьют сейчас кофе и снова начнут!..
— Ну и что? — офицер тоже вглядывался в даль, где стояли миномёты. — Нам всё равно крыть их нечем.
— Ну а как наши при наступлении-то будут? Надо выбивать их!
— И чем же ты их выбьешь? Хреном?! — офицер кинул на юнца недовольный взгляд. — Я в кармане гаубицу не прячу!
— У нас пули есть в винтовках, выбить же можем попытаться.
— Прицельная дальность стрельбы из неё метров 400. До них километр минимум.
— А пуля семь летит!
— Да ты прямо в дивизионное начальство уже метишь, методички разрабатывать. Хорош херней маяться, лучше фиксируй местоположение их на карте.
— Так всё зафиксировано уже.
— Ну и поползли отсюдова, тогда делать нам тут больше нечего.
Они начали двигаться, отползли на пару сотен метров, после чего начали двигаться шагом. И тут впереди послышался глухой, но громкий взрыв. В грудь и морду Нью ударил горячий ком воздуха, опрокидывая на землю. Пегас упал, но его тут же поднял тягучий крик, полный агонии.
—
НЬЮ-Ю-Ю!
Сержант ринулся к боевому товарищу, наблюдая, как офицер смотрел на него огромными, по-детски испуганными глазами.
— Отре-ежь... — простонал офицер, подползая в луже крови на двух задних конечностях к пегасу, пока на мокрой полуоторванной камуфляжной одежде за ним волочились два мотка чего-то живого. — Ну пож-жалста... отре-ежь...
Нью не понял, что нужно было отрезать, однако это его не волновало: он передавил конечность из которой сильнее кровоточило, наложил на неё жгут, а затем передавил вторую и наложил на неё давящую повязку, после чего такую же давящую повязку наложил и на другую культю.
— Ну чего же ты маешься... отрежь... — он с трудом сдерживал боль сквозь слёзы. — Неужели я был настолько плохим командиром?!..
Понимать, что именно от него просят отрезать, подсознательно пегас не хотел. Он подумал про полы шинели, которые всегда мешают ползать, и даже собрался их отсекать, но тут понял, что это вообще маскхалат и никаких полов тут нет. И только сейчас включился мозг: взрыв мины прогремел прямо под носом у противника, надо было уходить с позиции немедленно.
— Ты держись, командир, родненький!.. — пегас подцепил офицера и начал его оттаскивать. Кости Ньюфэнглда больно хрустнули, спина заболела, дышать было тяжело, но он тащил сквозь боль, пока рядом свистели пули, втыкаясь в землю, чуть-чуть присыпая пространство вокруг горсточками почвы.
А офицер всё стонал и плакал, приказывая бросить его и отрезать ему что-то... Но Нью не слушал, лишь нёс, спотыкался, тужился, но тянул. Тащил. Не мог поступить иначе.
И вот в какой-то момент всё вдруг смолкло и остановилось, словно время застыло на месте. Пегас отпустил офицера, но тот словно завис в воздухе. А в воздухе веером висели пули. Он оглянулся и увидел... Луну?..
Но что она тут забыла? В тот момент она ещё не вернулась из ссылки, да и тогда её точно не было! Он точно помнил все эти километры, когда тащил своего боевого товарища, как он упал без сил в обморок, когда санинструктор вместе с солдатами приняли у него пострадавшего на подходе к окопам...
Неужели это сон?
Нью всё понял: ему не 16, а 28, он лежит в пещере и ему снится это воспоминание... Он вновь посмотрел на себя и обнаружил, что повзрослел, принял привычный облик. Пегас взглянул на Луну, которая тут же ринулась к нему и, чуть не сбив с копыт, обняла. Нью всё ещё стоял в лёгком шоке.
— Пресвятые копыта, ты живой! — она вновь прижалась к нему, явно наслаждаясь моментом. — Знал бы ты, сколько я снов перелопатила, чтобы найти твой!.. Но узнала тебя сразу!
Она оторвалась от его тела и посмотрела ему в глаза. Сам же Нью поспешно отвёл взгляд и промолчал.
— Что с тобой случилось? Где ты? Как ты? Тебе нужна помощь?
— Я в безопасности. В пещерах в Вечнодиком лесу.
— Ты сдурел?! — быстро выпалила она. — Как там может быть безопасно?!
— Со мной шесть вооружённых до зубов пони с моей роты. Так что да. И если я с тобой до сих пор общаюсь, значит, ещё не умер, значит, я в безопасности.
— А ты... Что тогда произошло? Знал бы ты как я боялась, что тебя потеряла...
— В танк попали. Прямо в то место, где я...
— Ты ранен?! — она резко перебила пегаса. — Насколько серьёзно ранен?!
— Ну, конечностей я не лишился, но обгорел местами. Кое-где кожа слезла, весь в бинтах, особенно лицо, грива сгорела, только та, что под каской была, уцелела... Не ищи меня, ты всё равно не узнаешь, а если и узнаешь, то...
— Да что ты, чёрт тебя подери, такое несешь?! — она со слезами на глазах смотрела прямо ему в очи. — Я узнаю тебя из тысячи, узнаю по глазам, по копытам, по походке...
— Так ведь я лежачий.
— Неважно! Я всё равно тебя узнаю из тысячи, из всех! Чего только один твой взгляд стоит!
— Ну урод я, не хочу тебе показываться в таком виде...
— Да какая к чёрту разница! Главное ведь, что у тебя тут, — она тыкнула ему в грудь, — а не то, что у тебя с внешностью. Потому что всякий физический, внешний недуг можно исправить, а душу, характер исправить невозможно. И это самое прекрасное, что у тебя есть... Твоя храбрость, твои глаза...
Луна сделала риторическую паузу, а затем продолжила:
— Я мечтала когда-то о рыцаре, но не думала, что он будет колесить на танке. — она улыбнулась, но тут же осеклась, встретив грустный взгляд пегаса. — Я найду тебя! Я отправлюсь за тобой в поиски!
— Нет! Не делай глупости! Сиди в Мэйнхэттене и не высовывайся, воевать — это моя работа, а не твоя!
— Неужели ты думаешь, что сможешь остановить аликорна? — она хихикнула, после чего сказала, исчезая в воздухе. — Скоро увидимся.
—
Луна, стой! — крикнул пегас, но Луна уже успела исчезнуть. —
Луна! Вот же дура! Что ж этим бабам на жопе ровно не сидится!
***
Пегас проснулся, в его взор сразу же попал Вренч, который что-то хомячил.
— О-па, проснулся, родненький! Оклемался! Слышал бы ты, как пару минут назад Луну позвал. Тошно без неё тебе, да?
— От твоих шуточек, балбес, всегда тошно. — пегас улыбнулся мехводу и присел. — Громко кричал хоть?
— Да шучу я! — землепони разразился смехом. — Так и знал, что ты поведёшься!
Поначалу Нью чуть разозлился, но почувствовав, как камень спал с его души, он тоже начал смеяться. Тем временем пришёл и медик:
— Кто-то не просто проснулся, но ещё и присел. Ай-яй-яй так делать. Впрочем, ладно, тебе, видимо, чуть лучше стало. И пока вновь не заболело давай повязки сменим...
— А, ну... — смена повязок была процедурой болезненной, но пегас виду не подавал. — Какие там прогнозы у меня, док?
— Ну, смотри, если не считать попадание осколка в твоё плечо, где рана обуглившаяся была, то в основном ожоги второй степени. Кое-где первой. Есть пару мест, где степень IIIA. Я боялся изначально, что площадь очень большая, что шок будет, инфекция и интоксикация. Но ты ничего пока, держишься. Лекарств у меня пусть пока и не так много, но жить ты будешь. Правда на плече, где осколок, шрам будет здоровенный. Жить будешь, шевелить конечностями тоже.
— Ну тогда, полагаю, можно идти дальше самостоятельно...
— Лежи давай, ходить он вздумал. Понесём тебя.
Все вокруг, кто присутствовал, были в сборе: костёр затушен, мусор аккуратной кучкой стоит в углу. И тут до пегаса доносятся какие-то звуки из глубины пещер, которые напоминают топот копыт и речь. Нью жестом показал гвардейцам команду "молчи и слушай", указав при этом направление. Увидев несколько утвердительных кивков, они достали оружие, заняли позиции и готовились отражать атаку, как вдруг в грот впопыхах, спотыкаясь, вбежал гвардеец.
— Командир, там Твайлайт! За ней соляристы! Отделение пехоты, может, два! А она орёт и несётся как бешеная!
— Значит, из пещеры тоже соляристы прутся! — пегас лежа дотянулся до пулемёта и устроился с ним поудобнее. — Идите её спасайте, я тут их задержу!
— Да ты сдурел что ли?! —выпалил Вренч. — Не бросим тебя тут!
— Я приказываю выполнять директиву гвардии 22.17 о сортировке офицерского состава по важности при огневом прикрытии! Один раз спасли меня и хватит! Моя очередь!
Солдаты быстро выбежали наружу и открыли огонь по противнику, вступая с ним в перестрелку, по крайней мере так можно было предполагать по глухим очередям из автоматов и пулемётов, которые слегка доносились до пещеры. Сам же Нью с пулемётом остался один на один с противником. И слышал, как они приближаются... Вскоре момент настал, и пещеру разразил громкий треск пулемётной очереди. Он стрелял при любом шорохе, не давая противнику высунуться и открыть ответный огонь. Так продолжалось около десяти минут, пока не был израсходован боезапас. И как только пегас начал менять коробку, что-то прилетело ему по каске и он потерял сознание.
***
Очнулся он уже подвешенный вверх ногами и связанный верёвками. Протереть глаза возможности, понятное дело, не было, а в них то и дело попадало что-то горячее, очень едкое и жгучее. Нью раскачал верёвку и увидел под собой чан с зеленоватой пузырящей жидкостью, видимо, кипящей. Вокруг себя он обнаружил какое-то странное помещение, полное каких-то древних артефактов, пони и фестралов в какой-то странной одежде, много символов луны, бюстов... Луны? Но ведь это и не Луна... Что вообще за чертовщина?!
— Кто вы такие и что вам от меня нужно?! — пегас хотел начать раскачиваться и перерзать верёвку, но решил что падать в неизвестную жижу плохая идея и передумал.
— Ты знаешь это? — один из культистов поднял в копыть дневник Луны. — Отвечай, а то пропадешь в мучительных муках!
— Да. Знаю. А на кой хрен вы интересуетесь?! — офицер понял, что живым отсюда не выберется, поэтому решил стать самой большой занозой в заднице этих чудаков. — И почему вы нарядились как бомжи?!
— Откуда она у тебя? — неизвестный голос постепенно приобретал нотки злости.
— Подарили на день рождения! — явно язвительно отвечал пегас.
Культист дёрнул за рычаг и пегас резко опустился ниже, ближе к здоровому котелку. Несмотря на то, что кожу начинало щипать, лучше можно было разглядеть и врагов: какие-то они были странные, на их поясах висели мечи, кое-где виднелись даже посохи, винтовки были только у двух фестралов, охранявших входы. Но шесть или семь пони, что стояли в центре, выглядели как культисты со страниц средневековых книжек. В помещении были только факелы, поэтому было довольно темно. Большее разглядеть не получилось.
— Надеюсь после такого ответа ты должен осознать всю серьёзность наших вопросов, дурак! — культист был явно зол не на шутку, но что-то его останавливало от того, чтобы просто покончить с жертвой.
— Не льстите мне, сударь! Наоборот, я рядом с тобой, по контрасту, таким умным себя чувствую. Из какой же жопы вы вылезли, что ряженые, будто со времён До Изгнания вылезли? Культисты Луны что ли?
— Только не Луны, а Найтмер! Вы посмотрите на него, какой умный! — явно саркастичная фраза встретила смех и одобрение остальных присутствующих.
— Из нас двоих однозначно! — смех культистов стих. — А обижать меня не рекомендую, пожалуюсь кое-кому и вы пинком под зад на луну отправитесь.
— Ой, испугал! Да что ж ты мне сделаешь, крыса?!
— Ой, сейчас прямо описаюсь от обиды! Анималист ты хренов, оставь животных в покое! Я же не говорю, что ты осёл, козёл и баран вместе взятые! Я говорю просто и ясно, что ты — долбаёб!
— Откуда у тебя книга, мразь!
— Да Луна мне её подарила, идиот! Откуда ещё ей взяться?!
— Я тебе не верю! Ты в хлеву что ли вырос?!
— А что, земляков ищешь?
— Ты самое мерзкое жертвоприношение во славу Найтмер на моей памяти! Скажи своё последнее слово!
— А я стишок расскажу, сойдёт?
— Лишь бы ты заткнулся!
Пегас почему-то запомнил определённые строчки из дневника. Он просто помнил их с тех пор, как проснулся. И почему-то именно сейчас ему хотелось рассказать именно их. И он начал:
"Покуда Луны гнев неколебим,
Добро и свет стоят неколебимо,
Но рухни жизнь её — и рухнет мир,
И тьма придёт, когда не станет мира."
После произнесённых Нью строк дневник буквально взлетел ввысь в каком-то ярко-бледном свечении, самостоятельно открылся и начал листать страницы. Никто не ожидал такого. Все молча наблюдали за происходящим. Главный пони культист рванул к рычагу и хотел на него надавить, чтобы окунуть пегаса в чашу с кислотой. Послышался сильный хруст, будто разрыв плоти и костей. Культист остановился, поднялся безвольной тушей вверх, истошно хрипя, пока из его груди обильно шла кровавая пена. Чей-то чёрный длинный и конусообразный рог буквально прошёл насквозь тело, словно шампур. После этого
тело культиста, уже мёртвого, полетело в чан с кислотой, куда так хотели окунуть Нью. Перед взором пегаса предстал аликорн, которого он раньше не видел: настолько чёрная и тёмная, что казалось, будто голубовато-бирюзовые глаза вместе с гривой, словно облаком звёздного неба, висели в воздухе. Весь рог и вся морда этого аликорна были в крови.
—
Вы хотели вызвать меня, болваны?! — она говорила традиционным королевским голосом, от которого в ушах звенело. —
Вот, я тут!
На какой-то миг он увидел кьютимарку... Это была Луна?.. Но это же не Луна, она так не выглядит! И она уж точно не распорола бы того несчастного.
— Что ж вы застыли, чернь?! Снимайте его! Или я повешу вас на ваших же кишках!
Пегас всё хуже соображал, что происходит: сказывалось то, что он надышался парами и долгое время провисел вниз головой. Звуки поплыли, время казалось смазаным, в глазах мутнело. В какой-то момент его опустили на твёрдый холодный пол прямо перед Найтмер. Единственное, что он увидел — её взгляд, её глаза, полные какой-то боли, шока и сочуствия, которые тут же сменились гневом. Последним, что пегас смог осознать перед потерей сознания — насколько же эта тёмная сущность была физически огромна...
