Раскол Эквестрии

Принцесса ночи вытворяла в воздухе какие-то кульбиты, ощущая истинно детскую радость, пока пегаса чуть ли не выворачивало наизнанку: летать он никогда не любил, а тут ещё и какие-то совершенно ошалелые манёвры, к которым он не был готов ни морально, ни физически. — Луна! — кажется, тёмногривая даже не обратила внимания, продолжая делать размазанные бочки и воздушные петли. — ЛУНА! Хватит, чёрт тебя подери! В конце-концов пегас всё же выскользнул из "объятий" и забавно, по мнению принцессы, кружась в воздухе плюхнулся мордой в облако под смешок тёмногривой. Сама же Луна подлетела, приземлилась и потыкала в этот тёмный комок копытом, похихикивая, когда слышала протяжное и усталое "Ох..." — Ну как тебе? Понравилось? Отпад же! — быстро протараторила она, не давая несчастному даже вставить слово. Ньюфэнглд приподнялся на передних конечностях и взглянул на Луну серьёзным взглядом. Она взглотнула. — Если я говорю "стой", значит надо остановиться. Я же чёртов танкист, а не пилот или вандерболт... Ты, конечно, аликорн, но я-то нет, а потому мне тяжеловато переносить такие нагрузки. В этот миг, кажется, она протрезвела — в голову ударил стыд от содеянного, осознание произошедшего и ощущение катастрофы. Пресвятые копыта, она же вела себя как ребёнок!.. Что же на неё нашло, что она себя вовсе не контролировала?! "Какая же я дура!" — пронеслось у неё в голове. — "Чем я только думала, когда всё это делала?!" Заметив растеряно-шокированный взгляд принцессы и гримасу ужаса на её лице, Ньюфэнглд решил сгладить углы и как-то не нагнетать обстановку. — Но, честно говоря, мне понравилось... Я непрочь потом это как-нибудь повторить. — он постарался улыбнуться, и пусть это вышло криво-косо из-за "ходящей ходуном" головы, тёмногривой это помогло, хотя она стала какой-то чересчур серьёзной во взгляде и движениях, что породило ещё большую неразбериху и вопросительные взгляды пегаса, который совершенно не понимал, что происходит с его подругой (она, честно говоря, не понимала это тоже). В какой-то момент, однако, всё нормализовалось и устаканилось, оба пони пришли в норму. — Тут местечко одно рядом есть старинное... — сказала принцесса, смахивая копытцем бархат облаков словно песок под собой на пляже. — Не хочешь ли туда прогуляться? Время проведём вместе, лучше друг друга узнаем, а то всё как-то только по работе общаемся. — Я думаю, ты и так достаточно хорошо меня знаешь, но если тебе хочется что-то рассказать или показать, то я не против, веди, только давай на этот раз нормально и спокойно полетаем, а не как пчёлы, объевшиеся валерьянки. Луна слегка покраснела и не без чувства стыда слабо улыбнулась, смотря под собой, а пегас приобнял её, чтобы подбодрить. Кажется, после этого тёмногривая воссияла. Она спрыгнула с облака вниз, наслаждаясь сопротивлением ветра и, раскрыв крылья, начала парить прямиком к Замку двух сестёр, периодически оглядываясь назад, чтобы удостовериться, что её друг не отстал. Пока что всё шло гладко и без эксцессов, что не могло не радовать. Пережитая травма буквально выветрилась из головы и жить стало чуточку счастливее. Вскоре между горами, утёсами и трещинами показался самый настоящий старинный замок, окружённый джунглями: потрёпанный временем, погодой и событиями прошлого, он тем не менее всё ещё завораживал, заставляя пегаса с удивлением присвистнуть. Они приземлились прямо на ступеньки перед входом, пока пегас задумчиво смотрел на повреждения. — Это что его так? Артудар? — спросил у самого себя Нью, но сразу же осёкся, осознав глупость вопроса. Луна же сделала вид, что не услышала, однако незаметно хихикнула. Пегас и аликорн поднимались вверх по ступенькам, проходя внутрь и осматривая всё, что их окружает. На входе их сразу же встретила мраморная стелла и потрескавшиеся, местами покрытые лианами колонны. — Да, несладко пришлось входу... А что это за стелла такая? — он подошёл к круглым шарам с изображениями и постучал по ним. — Это... Блин, как бы тебе объяснить попроще... Здесь раньше были элементы гармонии. Такая квинтэссенция магии света, условно. — Я всегда думал, что это мифы, легенды и выдумки, как и все эти истории про Найтмер, про духов, обитающих в старинном замке, как его там... двух сестёр, которыми просто жеребят поучают. — Слышу, многое поменялось за тысячелетие... Не знаю насчёт духов, но Найтмер существует, а мы сейчас находимся в этом самом замке. — Да ну, серьёзно что ли? — Абсолютно. — Когда о нём говорят, то его все представляют себе как нечто тайное, знаешь, как прекрасный замок, где в одной из башен сидит дух девушки, которая ждёт рыцаря, своего возлюбленного, что так и не вернулся... А скажи, это правда, что в средневековье мылись только дважды в жизни? Луна тихонько посмеялась, прикрывая свой рот копытцем, а затем ответила с ехидной улыбкой: — Кажется, все сейчас думают, что романтика в средние века была действительно "вонючей". Конечно, пони тогда были куда менее чистоплотны, чем сейчас, поскольку водопроводов с горячей водой в каждый дом ещё не проводили, а собирать дрова и греть воду на огне — довольно нудное занятие. Но все вполне себе мылись в общественных банях и купальнях, дома в тазах, а кто побогаче — в ваннах, да и просто в речках озёрах. Помню даже, что на летний праздник вся стража купалась во рве с водой. — Тогда, наверное, совсем по-другому жилось. — Ну, знаешь, частично. С одной стороны, пони никак не поменялись: новости всё те же, войны идут, поведение точно такое же, проблемы всё те же. Изменились методы, способы передачи информации, но суть не поменялась. Но с другой стороны... Знаешь, эти миры кардинально противоположны: раньше чувствовалась какая-то особенная магия мира, были тайны и загадки, рассказы путников о том, как им прострелили колено, ощущения совершенно другие были. А сейчас всё больше и больше технологий и всё меньше и меньше магии. Я очень долго к этому привыкала, но по итогу ощущаю, что "до" и "после" — словно две разные жизни. — А что плохого в технологиях? Благодаря ним сейчас живут дольше, каждый может читать книги и получать информацию, наслаждаться видами, моментами и пищей в самых разных точках мира... В нашей тёмной и тоскливой жизни это даёт некую щепотку чего-то светлого. — Технологии неестественны: машины загрязняют окружающую среду, оружие меняет ландшафт, промышленность уничтожает пещеры и долины. Любая деятельность, связанная с прогрессом техники, так или иначе вредит всему вокруг себя в угоду вещам не столь отдалённым, жертвуя будущим. Магия же гармонична, не имеет таких проблем и обладает мощью, которую пока что наука ещё не достигла. — Не достигла она только пока что. К тому же плоды ума и труда доступны для всех и каждого, пока магия — прерогатива избранных. Это тебе хорошо, ты аликорн, а каково было ребёнку с туберкулёзом в средние века? А сейчас? — Знаешь, любая выскооразвитая технология воспринималась бы как магия в средневековье, а любая магия сейчас — как продукт технологий. Наша оценка зависит от взглядов и концепций мира вокруг нас, но что если объединить две точки зрения, магию и технологии? Обе природы слишком щедро одарены, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой — явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого они и не похожи друг на друга, чтобы потом, слившись воедино, составить собой нечто совершеннейшее в мире. Ньюфэнглду было нечего ответить — он кинул задумчивый взгляд перед собой, а затем сделал несколько слабых кивков, обдумывая слова аликорна. — Пойдём-ка отключим ловушки. — сказала Луна и улыбнулась, вскидывая свою звёздную гриву. — Заодно пройдёмся по некоторым местам. Вскоре пара подошла к крутой круглой лестнице, где начала спуск вниз, к величественному органу, который управлял всеми ловушками. Принцесса подошла к тому и ловким нажатием на комбинацию клавиш отключила системы безопасности на час. Этого должно было хватить. Затем они прошлись по залам с оружием и остановились в коридоре, где два ряда рыцарских доспехов стояли, словно охраняя ковёр своим молчаливым таинством. — Вот это доспехи... Я видел их только на картинках из учебников. Дорогие, говорят, были, настоящим примером искусства и изящества... А у тебя свои были? — Да, целых три комплекта: один ламинарный и два латных. Потяжелее и полегче соответственно. Магия, конечно, в те времена решала очень многие проблемы, но лишней защита не бывала никогда. — А где они сейчас? — Ну, два комплекта за тысячу лет пропали куда-то. Единственный оставшийся я продала сравнительно недавно коллекционерам, чтобы было на что гвардию вооружать. Ньюфэнглд посмотрел в глаза Луне взглядом, полным восхищения и благодарности, на что та покраснела и слегка вжалась, отводя свой взгляд. Они прошли дальше и в какой-то момент вышли к тронному залу, где находилось много атрибутики, но узнавался всё тот же классический королевский стиль дня и ночи. Прямо над ними зияла огромная дыра в потолке, а на красной ковровой дорожке валялась каменная крошка. — Скажи, а ты знаешь про Найтмер? — спросила аликорн у пегаса — Ну, ей пугают родители непослушных жеребят, кто-то говорит о ней в контексте ночи кошмаров... Выдумка, не более того. — Я и есть Найтмер, Нью. — Что? — Найтмер — это моя тёмная сторона. Она захватила надо мной контроль в те дни, когда мне было особенно тяжело: я чувствовала себя забытой, всеми брошенной, обделённой. Мне было больно, что пони не замечают шёпот звёзд, их звон, блеск в ночи, что моя сестра так высокомерно забирает у меня всё... И не нашлось никого, кто мог бы разделить со мной ту боль, то отчаянье и одиночество. Казалось, никто меня не понимает, никому я не интересна, как и мои звёзды, моя луна... Я рыдала и плакала, пока окружающие либо не обращали на меня внимания, либо откровенно надо мной глумились. Тогда... Тогда я и принесла в Эквестрию горе и разрушения. — Разве ты совершила преступление против природы, когда твоя собственная природа таким образом обрела покой и счастье? Кто вырастил крапиву в твоей душе? Не ты. Ты начала чувствовать её кровожадные укусы задолго до того, как поняла, к чему это приведёт. Разве ты виновата в том, что, когда пыталась обуздать свою ненависть и горе, чаша весов с разумом оказалась слишком легкой, чтобы уравновесить чувственность? — Но меня мучает совесть!.. Принцесса грустно притупила взгляд и с её глаз скатились слезинки. Заметив это, Нью обнял её своим крылом сказал: — Совесть обычно мучает не тех, кто виноват. Да, ты можешь быть виновна в том, что натворила, будучи Найтмер. Но разве не виноваты ли окружающие в том, что ты стала такой? Виноваты. Виноваты всегда обе стороны в равной мере, просто только одна из них, в конечном итоге, берёт всю вину на себя. Так вот, Луна, я скажу тебе вот что: ошибается каждый, признают вину не все, а прощают ещё меньше. Ты посмотри, что натворили здесь шестьдесят миллионов пони, а всю вину свалили на тебя. Нельзя так, Луна. Прости себя, ибо простили тебя уже все. Она обняла его в ответ, после чего прошептала ему на ухо: — Мне часто снится сон, в котором я всегда знаю что сказать, и в нём ты прощаешь меня... Помнишь, я сказала, что важней всего научиться верить, а ты помолчал и ответил, что нет, важнее всего научиться прощать... И всё же скажи мне, как Селестия это делает? — Делает что? — Живет дальше и терпит себя, зная, сколько ужасных дел натворила... Почему она стала такой? — В такие моменты ты говоришь себе, что поступил правильно, чтобы не сойти с ума. И если говорить это достаточно часто, то в один прекрасный день ты на самом деле начинаешь в это верить. Так и произошло с твоей сестрой. — Но почему тогда пони меня ненавидят? — Потому что ты счастлива, а они — нет. — В каком смысле? — Тот, кто счастлив, всегда в чём-нибудь виноват. Перед многими пони он, по их мнению, виноват уже в том, что он счастлив. — А как живешь ты, Нью? — Я ни о чём не жалею. Никого не виню. И ничего не боюсь. — А мне... А мне страшно, что Найтмер вновь пересилит меня, захватит надо мной контроль, и тогда Эквестрия не будет прежней, ибо будут бороться друг с другом два зла за право бороться с третьим. А я... А я не хочу более всего этого. Я сразу же вспоминаю прошлое и думаю, сколько же пони не вернётся домой из-за меня, не увидят детей, матерей, жён и отцов, не будут играть со своими любимыми и цветами жизни в игрушки, дурачиться, не пройдутся по свежему росянистому пшеничному полю... А всё это из-за войны. Мне невыносимо думать о том, что я отправлю вас, солдат, на убой... Ведь павшие сражались не ради денег, не ради величия, а ради свободы и безопасности будущих поколений, ради того, чтобы они любили, женились, рожали детей и жили обычной жизнью. А что есть "величие" страны? Что такое величие Эквестрии? Продажная аристократия? Коррупция? Интриги? Кровавые диктаторы? Междуусобицы? Разве такими были мечты павших? Нельзя умирать, надо жить, но не выживать, боясь и прячась в застенках, а делать это достойно. — Когда-то я ошибался в тебе. Сейчас я вижу, что буду воевать на верной стороне. Это видит каждый. Просто помни о павших и каждый день, когда будешь бороться со злом, задавайся вопросом, а не стала ли ты такой же, не приблизилась ли к нему? Это главное, а остальное... Остальное придёт. Кровавая каша сменится лесом, где поют птицы, и полем, где выращивают хлеб. — Слушай, а пойдём я тебе покажу ещё кое что... Только аккуратнее, там секретная комната, иди прямо за мной и не потеряйся. Она игриво подмигнула, а затем умчалась вперёд — пегасу не осталось другого выбора, кроме как следовать за принцессой по пятам, и вскоре эти салки превратились в настоящую игру со смехом, задорные счастливые догонялки, когда они не замечали ничего вокруг, и в их сознании были только они вдвоём, резвящиеся и веселящиеся. В конце-концов Нью ловко напрыгнул на Луну и повалил ту на каменный пол. — Ха! Попалась! — сказал он, игриво ухмыляясь. — Ты победил, признаю, так что забирай свой приз... Принцесса в наслаждении закрыла глаза, надеясь, что сейчас пегас её поцелует и... Но он просто посмеялся и слез. На миг ей стало грустно: сказать, что она разочаровано ждала большего — значит ничего не сказать. Она с мимолётной грустью во взгляде поднялась на копыта, однако лучезарная улыбка пегаса, которого она так редко видела радостным, заставила и её радоваться тоже. — Мы как раз дошли до места, а теперь смотри фокус. — она повернула одну из книг в стеллаже и открылся потайной проход. — Вуаля! Пред ними предстала небольшая комнатка, где стояли книги, несколько сундуков, утварь, игрушки, стол и подушки. Отсюда веяло запахом детства, самого настоящего и неповторимого средневековья. Луна вошла внутрь, а затем жестом позвала за собой и Нью. — И куда мы пришли? — спросил он, оглядывая помещение. — Это моя тайная комната, можно сказать, личная читальня, где я творила и прятала самые сокровенные тайны. И я хочу тебе кое-что подарить. Она отодвинула несколько предметов, а затем нажала на потайную кнопку и среди кучи книг взяла одну особенную, после чего протянула её Нью. — Что же это? — Это мой личный дневник. Держи. Забери его, оставь себе. Пегас сначала хотел отнекиваться, однако решил, что это может стать хорошим подспорьем Луне, чтобы та смогла наконец принять своё прошлое и саму себя. — Я... Я поражён, спасибо. Но я, честно говоря, не знаю, что подарить тебе взамен... Она подошла к нему вплотную, лицом к лицу и заглянула в его глаза, после чего сказала: — В тебе есть что-то такое, из-за чего я не хочу тебя потерять, потому что знаю, что больше не найду этого ни в ком другом. Пообещай, что вернёшься живым. Пообещай, что не умрёшь. Этого мне будет достаточно... Ньюфэнглд отвёл взгляд в сторону, после чего вздохнул и сказал: — Ты пойми, что это мало от меня зависит. Зависит от удачи, стечения обстоятельств и простой случайности... Но я обещаю, что в какой бы безвыходной ситуации я не оказался, я буду до последнего бороться за свою жизнь, до последнего бороться за тебя и это обещание. — Мой мир — мир тёмный. В нем не было света, я была просто поглощена болью и горечью, могла легко впасть во тьму, но, встретив тебя, я поняла, почувствовала, что мой мир стал намного светлей. Ты — источник моей силы, единственный луч света в этой тьме, в которой я нахожусь. Я не боюсь ничего, кроме того, что ты умрёшь и что мы никогда не встретимся... Луна крепко обняла пегаса, который на некоторый момент растерялся, но робко обнял в ответ. Так они простояли с минуту, может, две. В конце-концов, они вышли на улицу, обратно к ступенькам замка и уселись близко друг к дружке, глядя на ночное небо. — Красивые сегодня звезды, Нью, не так ли? — Да. Погода хорошая. — пегас сделал паузу и продолжил. — В этих бесчисленных созвездиях взгляд просто может утонуть... Просто представь, там, наверху, миллионы таких звезд как наше Солнце, и ещё больше других: есть там бесконечные квазары, черные дыры, туманности и облака... На фоне всего этого многообразия можно ощутить себя песчинкой. А сколько таких песчинок повидало звездное небо? А каждая звезда? Она ведь и сама является песчинкой в потоке бесконечного времени, в потоке бесконечного многообразия... — Никто не может сопротивляться звёздам вечно. И всё же... Ни одна звезда не засияет, пока не найдётся тот, кто будет держать сзади неё чёрное полотно. Пегас молча кивнул в знак согласия, а затем, выдержав паузу, сказал: —Знаешь... Однажды я сидел перед боем cамым страшным в своей жизни и глядел на ночное небо. Я тогда задался вопросом: мы — живые потому, что мы смотрим на звезды? Или мы смотрим на звезды потому, что мы — живые? — Не знаю, Нью... Это тот самый бой, что тебе снился? — Нет, этот был до Кантерлотского. Бой за высоту 2252. Не хочу вспоминать. — Ну расскажи... Пожалуйста. Пегас изменился в лице и погрустнел и хотел поначалу отмахнуться, но, набравшись сил, всё же вздохнул и сказал: — Не хочу вдаваться в детали. Скажу лишь, что нас было две с половиной роты, а осталось в живых меньше взвода. Всего 9. Из трех сотен... В ночном влажном воздухе повисла тишина, которую прерывал разве грустные переговоры сверчков. Луна виновато потупила свой взгляд и стала палочкой водить по земле, вырисовывая геометрические фигуры. Через некоторое время она с грустью в голосе продолжила: — В такие моменты мне становится стыдно. Стыдно за то, кем я была, что делала, что позволяла делать сестре... Нью, я помню незапамятные времена, тогда по звёздам моряки ориентировались в море, а теперь звезды помогают бороздить окружающие нас просторы. Звёзды, они нам всегда верны, а верность так редко встречается в этом мире... Она взглянула ему в глаза, надеясь поймать такой же взгляд, но пегас смотрел то на звёзды, то на землю под собой, хоть и ответил: — Увы, генералы и офицеры в основной массе верны другим звездам: на погонах. И никто ведь из них и не подумает, что в ночи среди миллиардов белых "плевочков" один лишь взирает на одного пони, простого и обычного и такого же сложного и уникального одновременно, как и сама звезда. Среди миллиарда пони только он обращает свой взор на точку в небе. Для нас не важно время, место и пространство — та звезда тепла лишь с ним. Вся его нежность — в ней. Но встретятся ли они вновь из-за офицера, которому нужны "значки" покрупнее? — Для всех этих пони звёзды — немые, а у тебя будут совсем особенные звезды… Даже созвездия. — Мне созвездий не надо. Достаточно лишь одной звезды, у которой я могу попросить совет. Одной прекрасной звезды. — Знаешь отчего они так прекрасны? Звёзды только и делают, что смотрят на тех, кто любит. Ты утопаешь, глядя на звезду... А звезда утопает, глядя с небес на твои глаза... — У каждого живого существа есть свои звезды. Одним — тем, кто странствует, кто любит, они указывают путь. Для других — это просто огоньки. — Ты прав. Жаль, что почти все не понимают этого... Их слёзы по солнцу затмевают свет звёзд. — Они переоценивают день. Вернее, недооценивают ночь. — Ты правда так думаешь?.. — Да. А что такое свет? Это наличие частиц, фотонов. А что такое тьма? Это состояние, когда их мало или они отсутствуют. Это как рыба и море: рыба может исчезнуть, а море останется. Но если исчезнет море, исчезнет и рыба. Понимаешь? Тьма, ночь, она первична. Свет вторичен, ведь отлети от этого места на далекие расстояния — наша звезда станет обычным плевочком. Маленьким, даже меньше других звёзд. — Я... Я никогда не встречала подобных тебе. — Конечно. Более чем уверен, что я первый танковый генерал Лунной гвардии. Нью улыбнулся и посмотрел на Луну, а та смущённо отвела взгляд. Вскоре они вдвоём молча наслаждались ясным ночным небом длительное время, пока идилию молчаливого созерцания не прервал голос пегаса: — Прости, Луняш, мне идти надо: дел еще много в гвардии. Наш лагерь недалеко, ты увидишь, в пяти-семи километрах на север отсюда. Спасибо тебе за компанию и за подарок. — Ничего... Задай там им жару. И помни, о чём ты мне обещал. Она грустно посмотрела на небо, после чего перевела взгляд на улетающего пегаса и тихонько прошептала: — Когда же ты поймешь, что ты моя звезда...