13 ноября 1995 год
Мэри ведёт маленького мальчика за руку, обещая очень интересную игру. Тот послушно идёт, оглядываясь по сторонам, предполагая, куда же они направляются. Выходя из западной части дома, где в основном находятся жилые комнаты, они приходят в южную. В большинстве своём там располагаются захламлённые коморки, где хранятся различные вещи. Мать с сыном подходят к старой лестнице, куда до этого вход маленькому Натаниэлю был воспрещён. — Но мне же сюда нельзя! — прошептал мальчик, зная: если он закричит, кто-нибудь услышит и доложит отцу. — Если об этом папа не будет знать, то можно, — мягким, но настойчивым голосом сказала женщина. Её ореховые волосы были заплетены в аккуратную косу, а рука была тёплая и нежная. Голубые глаза мальчика устремились наверх, боясь, что сейчас его обманывают, но в карих глазах Мэри он увидел только открытость и честность, что означало: ему не врут. Она сама сомневалась в том, что совершала, но её рука успокаивающе вплелась в рыжие волосы малыша, а ноги повели наверх. Как только они зашли на чердак, мальчик закашлялся от пыли, а Мэри похлопала его по спине, помогая вытолкнуть частицы грязи из лёгких и горла. Она обошла горки мусора и нашла то, что искала. Старое фортепиано стояло у самого окна. Женщина обвела всё глазами и нашла табуретку, куда сразу села и посадила на свои колени мальчика. Натаниэль заворожённо наблюдал, как открывается крышка инструмента, а пальцы матери ложатся на белые клавиши. Они были ухоженными, но не покрыты лаком. Подушечки пальцев пробежали по прохладной поверхности и взяли маленькие ручки мальчика. Самыми кончиками пальцев она обвела линии сгибов на ладошках Натаниэля. Малыш вздрогнул. — Хочешь научиться играть? — спросила шёпотом женщина, стараясь не напугать Натаниэля. Всё ещё заворожённый действиями мальчик легко качнул головой в знак согласия. Женщина заулыбалась, опустила свои руки на клавиши и начала играть. Сперва она легонько взвила их внутрь, проверяя, как всё это звучит. На нём давно не играли, и оно не было разлажено, поэтому звук получился очень приятным и манящим. Ладошки мальчика переместились прямо на аккуратные руки матери, и они стали двигаться вместе. Тогда Мэри первый раз стала учить Натаниэля играть на фортепиано. Отец об этом до сих пор не знает, а с того момента прошло уже девять лет. За семь лет обучения Натаниэль освоил многое, но в арсенале его игры было всего пару песен, которые знала его мама. Они были идеально заучены, но больше он учить ничего не мог. Но уже после смерти Мэри, когда они были на заключении договора с какой-то компанией по продаже наркотиков, в ресторане он услышал песню. Пока взрослые обсуждали важные для них дела, Натаниэль прослушал её полностью. Придя домой и дождавшись нового ухода отца, он смог снова попасть к инструменту и с помощью подбора разных нот он воспроизвёл мелодию. Так он обзавёлся новым произведением в своей небольшой библиотеке умений, а также любимым произведением. У Натаниэля снова начинают трястись руки, когда он садится за инструмент. Но именно это всё ещё как-то связывало его с мамой. Она рисковала его и своей безопасностью, просто чтобы обучить его играть музыку. Натаниэль опускает пальцы на пожелтевшие от времени клавиши и мельком осматривает ладони. Видит перстень с выгравированной буквой «В». А пальцы в то время уже находят нужные октавы. Секунда промедления, и по всему чердаку проходит звук первой нажатой клавиши. Пианино ещё больше разлажено. В прошлом году Натаниэль решал эту проблему с помощью одного из рабочих. У того было музыкальное образование, и он с помощью купленного ключа смог отремонтировать фортепиано, но известие о купленной вещи вынудило отца убить того, точнее, приказать это сделать Натаниэлю. В итоге о том, что Натаниэль играет на фортепиано в отсутствие отца, Натан не знал. По всему поместью в абсолютной тишине были слышны звуки фортепиано. Натаниэль только сильнее бил по клавишам, вызывая более сильные и громкие звуки. Сейчас не имело значения ни то, что вся охрана слышала это, ни то, что возможно скоро отец снова накажет его за неповиновение, ни то, что пальцы начинали гудеть от сильной нагрузки. Сон и та реальность, что существовала у него в голове, сейчас прокручивались как старые кассеты в чёрно-белом цвете, чтобы не было столько красного. В звучании инструмента Натаниэль слышал её голос, голос своей матери. Игра возвращала его единственного любимого человека, который хотел защитить его, но всего на несколько минут и в режиме картинки в голове. Пальцы стали сильнее и быстрее барабанить по клавишам, создавалось ощущение, что ещё пара минут такой игры и от подушечек останется лишь кровавое месиво. А обитатели особняка Балтиморского Мясника в до этого звенящей тишине теперь слышали всемирно известное произведение «Танец Рыцарей». Всю первую часть произведения Натаниэль услышал в кафе, после он именно её воссоздавал по памяти, подбирая каждую ноту. Это произведение пролезло ему под кожу, и как болезнь просочилось по венам и артериям. Игра завораживала, а звуки, пролетавшие по каждому миллиметру поместья, вызывали мурашки. Натаниэль закончил играть, а его дыхание начинало приходить в норму. Парень прикрыл глаза и открыл их лишь тогда, когда услышал скрипящий звук справа от себя, а после прохладный ночной ветер, пробежавший по телу в виде мурашек.Глава 1 Часть 2
7 июля 2022 г. в 23:23
Натаниэль не мог представить, что сможет жить где-то помимо их дома в Балтиморе, но с этим всё было решаемо. А вот если не будет отца, который всегда вёл слежку за каждым действием своего сына, то он точно растеряется. В жизни парня никогда не было выбора: отец всегда диктовал, как нужно делать, а как нет. В случае протеста или своевольничества его переубеждали.
Натаниэль сидел в своей комнате и смотрел в стену, считая секунды до ужина и такого желанного отбоя. К моменту, как счётчик перешёл за тысячу, к нему постучались. Три осторожных удара в дверь, и Натаниэль уже осторожно выходит за пределы своего ночлега.
Сейчас ему надо пойти в столовую, где его ждал отец за столом, наполненным разными блюдами, как экзотическими, так и обычными. Натан приказывал всегда подавать им большое количество блюд не только из жадности, но и из желания показать место его подданным, кормя их отходами. Он давно придумал эту систему: они с сыном едят первыми, выбирая любое, что пожелают. Дальше, в зависимости от должности, ели свиньи-работники, которые хватали всё, что оставалось от еды к тому времени. Чем ниже ты был по рангу, тем меньше тебе доставалось еды, а на вкус она была просто отвратительна. Самые низшие из всех получали только огрызки и чистые тарелки, блиставшие после того, как их вылизали те, кто ели перед ними.
Весь этот стол был бесплатным для тех, кто успевал что-либо отхватить. Остальным же приходилось есть лишь раз в три дня, когда им разрешали уехать куда-то.
Нередко случались стычки и выяснения отношений со стороны низших к старшим. Натан никогда не церемонился в таких случаях: без разбирательств были казнены все, кто участвовал в споре или каким-то образом был замешан.
Трапезу они проводят, как всегда, в тишине, не считая нужным что-либо обсуждать. Натаниэль съест лишь морепродукты и, вежливо выказав уважение отцу, поклонившись, уйдёт в комнату, пока его не позовут, например, на тренировку.
Особым графиком особняк Веснински не отличался. Тренировки Натаниэля проходили в зависимости от обстоятельств. Нередко Натан отправлялся на разного рода сделки и переговоры с другими людьми на несколько суток, а по возвращении в любое время дня и ночи отправлял сына на бои с людьми, которых никто уже не сможет спасти.
В данный момент Натаниэль лежит в своей постели, уставившись в потолок. Он был выстлан из ровных чёрных досок, что создавало фактуру с выбивающимися белыми прожилками. Даже при небольшом освещении они выстраивались в ряды мельчайших звёзд. Это давало Натаниэлю небольшое чувство свободы, иногда убирая мысли о том, что через долю секунды сюда ворвутся и ему снова придётся забирать жизни, марать руки кровью и держать холодные ножи для удовлетворения отца. Но это всего пара минут перед сном, утром он опять отправится в тот жестокий мир.
— Вот названия всех команд, в которые ты можешь поступить, выбирай, — задумчиво произнёс Натан, как будто ещё желал передумать.
Но на самом деле выбора как такового у него не было. Кенго решил всё за него, желая направить своего первенца Ичиро в правильные руки. Всё это было во благо бизнеса. Идея отправить Натаниэля на обучение в университет Эдгара Алана принадлежала именно Ичиро. Прежде чем брать его в союзники, надо было подчинить и проверить мальчика, тогда они и смогут перейти к намеченной цели.
— У меня есть выбор? — спрашивает Натаниэль, смакуя выражение как сладкий леденец.
— Тебе же два года придётся там учиться, — как-то подозрительно мягко говорит Натан, обходя вокруг своего стола, приближаясь к двери и дожидаясь сына, чтобы вместе пойти на тренировку.
— Подвох, — слишком самоуверенно произносит Натаниэль, беря папки и выходя вместе с отцом, замечая охранников, кланяющихся им. С наступлением шестнадцатилетия Ната все «низшие» обязаны были также кланяться и сыну Мясника, как и самому Натану.
— Верно, — так же спокойно подтвердил догадки сына Натан, а потом разъяснил незначительную в этой ситуации, но ошибку. — Всегда просматривай документы, которые тебе дают, перед тем как их принимать, — сказал он себе за спину, зная, что Натаниэль его слушает и впитывает как губка, которыми здесь драют полы, кровь.
Парень, следуя за отцом и до этого уставившись в его спину, сейчас понятливо приоткрыл рот и, схватившись за папки, стал поочерёдно открывать их, смотреть всё нужды не было.
— Кто бы сомневался, что ты положил во все эти папки единственную анкету об одной команде. Мне надо что-то знать? — не задумываясь, спрашивает Натаниэль. Автоматом ему должна была прийти информация о возможных угрозах и предупреждения, имена подозрительных людей и связи на случай чрезвычайных ситуаций.
Пока они шли, Натан молчал. Он вёл сына на тренировку, но перед этим ему надо было всё разъяснить. Его безопасность должна была стоять в приоритете. Подойдя к тренировочному амбару, на самом деле просто большому пустому помещению, они прошли внутрь. Рядом стояла охрана, которая повсюду сохраняла безопасность двух самых важных людей в их жизнях и жизнях ещё тысяч таких же. Позже к ним должны были привести нового провинившегося, а пока оставалось время обсудить планы на ближайший год, касающиеся тренировок по экси.
— Во-первых, в самой нижней папке будет всё о твоей личности на время учебных тренировок. Никто, повторяю ещё раз, никто не должен знать ничего про твою настоящую жизнь, иначе прольётся кровь. Думаю, ты понимаешь это, Натаниэль, — чёткий и властный голос замораживал воздух в помещении. Натан знал, как давить на сына, поэтому говорил о смертях невиновных людей.
— Во-вторых, ежедневно с первого учебного дня и последующие два года на тренировки и после них в точно отведённое время тебя будут забирать. Ты, Натаниэль, никуда не посмеешь уйти без моего ведома, — мужчина сказал последнюю фразу громче, заставляя коленки парня подрагивать от произнесения собственного имени. В это же время Натан рукой потихоньку пролазил во внутренний карман пальто, нежа в руках любимый нож.
— В-третьих, надеюсь, ты не натворишь глупостей, сынок. За каждой ошибкой последует наказание, и никто никогда не будет тебя жалеть, — грубо сказал Натан, очень близко подходя к сыну, уже вытащив нож и показательно крутя его в руках. Оружие быстро и искусно прокрутилось в пальцах, а затем было схвачено нижним хватом и приставлено к горлу парня. — Ты меня понял?
Натаниэль схватился руками за запястья отца, но тут же они были отброшены, понимая, насколько Натан не любит прикосновения. На лице мужчины, который заметил действия парня, расцвела удовлетворённая, но звериная улыбка. На лбу Ната, кажется, потекла капля пота от напряжения. Лезвие лишь сильнее продавило кожу шеи, оставляя уже белую полосу. Кажется, ещё немного и кожа порвётся от такого напора. Натаниэль сглотнул подступающую слюну и моргнув, снова устремил взгляд в ярко-голубые глаза своего отца.
Казалось бы, как у такого страшного человека может быть настолько ясный и невинный цвет глаз? Но для Натаниэля это был цвет убийства и большого страха, окутывающего и переполняющего его с того момента, как Мэри была убита. Но как бы он не считал, его мама всегда видела в этих зеницах что-то прекрасное. Она знала, что под маской Мясника совсем другой человек. Он был добрым, ещё по-детски невинным и боязливым. Обстоятельства сломали Натана, и он выбрал путь лжи и внушения страха всем остальным. С их первой встречи тот изменился только для всех других, кроме неё.
За доли секунды Натаниэль опускает взгляд в пол точно таких же голубых глаз, и, зная, насколько тому не нравится, когда от него отводят взгляд, парень тут же начинает говорить.
— Ты готовил меня всё время, что я себя помню, я не подведу тебя, отец, — эти слова были отголоском сознания, понимающего, чего хочет Натан. Он это получил. Всё это время в опущенных глазах копилась вся злоба, а кулаки, спрятанные за спиной, сжались. Мужчина замирает, быстро осмысливая слова, и начинает искать подвох, на него поднимаются глаза, точно такие же, как и его собственные. С той искрой и злобой, а улыбка расползается по всему лицу в предвкушении совершения самого желанного.
— Не сомневаюсь, — остро произносит отец и одним движением прячет нож, отворачиваясь в ожидании гостей, шаги которых можно было уже чётко расслышать.
По подсчётам Натаниэля, их было около пяти, что не соответствовало ожиданиям. По этим хаотичным звукам за дверью можно было понять, что двое человек преуспевали и бежали впереди остальных, а другие несли раненого, так как его ботинки издавали шуршание по дорожкам из камня.
Натан сразу сообразил, что что-то не так, поэтому, обернувшись на сына, в открытую достаёт ножи, припрятанные в трёх внутренних карманах. На увесистом кожаном ремне так же была пристёгнута кобура с пистолетом на самые опасные случаи.
Оба стояли в глубине здания, и с каждым приближающимся шагом пульс выбивался за рамки возможного. Когда дверь открывается, в неё забегают пятеро мужчин, один из них ранен в живот. Одно колющее ножевое ранение, откуда бьёт кровь. Нападавший целился в наружную подвздошную артерию. Его уже вряд ли можно было спасти без помощи медиков и срочной госпитализации.
Трое, с учётом, что один остался с умирающим, сразу направляются к Мяснику и, быстро опуская головы, начинают что-то тараторить.
— Ты, говори, — строго произносит Натан и показывает на охранника особняка, — а остальные заткнулись.
— Кто-то пробрался к вам в дом и хотел незаметно пройти в западную часть здания. Мы его обнаружили в комнате Вашего сына, лазающего по его вещам. Он ножом хотел вырубить Рэя и уйти, но я увидел его, он был полностью в чёрном и лицо закрыто, но схватить его так и не смог. Он убежал.
— Чёрт! — громко выругался Натан, а затем продолжил. — Вы сообщили остальным, что было предполагаемое нападение?
— Ещё нет, мы сразу направились к Вам, не зная, куда он пойдёт, — виновато опустил голову охранник. Рассматривая пол и ботинки, запачканные кровью. Ему не жить.
— Придурки несчастные, ничего вам поручить нельзя, — гневно сказал Натан и одним броском кидает нож в того мужчину, попадая в грудь идеально, чтобы лезвие прошло между рёбер и порвало лёгкое. Тот же совершает ошибку и вытаскивает его, ускоряя смерть. — Вы идёте и докладываете остальным, пусть удвоят охрану и попробуют отыскать того обречённого, — вынес приказ Веснински старший, после чего двое мужчин и уже присоединившийся к ним третий поклонились и убежали, а в амбаре остались отец и сын с двумя трупами.
С тренировки Натаниэля отпустили. Он же, выкинув ненужные абсолютно одинаковые папки, взял первую и последнюю, направился в комнату уже в сопровождении охранника по имени Генри. Он был безумно напряжён. Натан явно дал взбучки всем охранникам за такую халатность, а это значит, что скоро Веснински младшему придётся убивать. Ему нашли много жертв, а может, устроят это как «Голодные игры» между работниками, чтобы они перебили друг друга.
— Ваш отец уехал на неопределённый срок. Пока он отсутствует, Вы должны быть особенно осторожны, если что-нибудь услышите или… — нудно мусолил обычные правила охранник, но Натаниэлю всё это надоело.
— Заткнись! Я и без тебя всё прекрасно знаю. А сейчас убирайся отсюда, пока я тебе язык не отрезал или что пониже, — рассвирепел парень и, поймав на себе испуганный взгляд, отвернулся, проходя в темноту своей комнаты.
Повсюду царил мрак из-за закрытых плотных штор. Не включив свет, Натаниэль плюхнулся в свою кровать, которая, кажется, даже звука против не издала. Сейчас ему нужен здоровый сон, а ещё бы не помешал прохладный душ. Но Нату на это всё равно, сейчас он закрывает глаза и проваливается куда-то далеко за пределы своей комнаты.
Кто бы мог подумать, что выспаться ему не даст сон, который заведомо подготовил для него самый неприятный сюжет. Вот уже как два года Натаниэль по ночам прокручивает то злосчастное апрельское утро во Франции: он проснулся от прохладного ветра и увидел человека, которого хотел убить с того момента всё больше, но не мог. То утро, когда сердце Мэри Веснински перестало стучать, а последние слова, которые услышал её сын, были: «Не сдавайся. Я в тебя верю».
С этими словами на языке он проснулся посреди ночи. Его тело ломило от неудобной позы сна. Сейчас ему нужно развеяться, и он отправляется в то место, куда уже давно любил приходить по ночам. За несколько мгновений он подлетел к шкафу и открыл крышку дна, где был тайник.
— Слишком примитивно, — услышал слова отца Натаниэль. Но это было лишь его воображение, которое ставило рамки на все его действия, противоречащие приказам отца.
— Заткнись, — прошипел Натаниэль и вытащил пару спичек, которые он взял с кухни. Свечки же он выудил из кабинета отца, коих там было много. Он брал по одной раз в месяц, стараясь никак не облажаться. Натан явно бы не похвалил сына за воровство из его кабинета, но сейчас это всё неважно.
Выскальзывая из своей комнаты, Натаниэль сразу натыкается на спящего на табуретке охранника.
— Действительно придурки, — подумал он.
Выхватывая свой нож из правой руки в левую, Нат приставляет лезвие к горлу тому самому Генри. От прикосновения холодного металла к коже и шаркающего звука обуви, тот сразу просыпается. Первым, что он видит, это убийственные глаза Мясника, но потом замечает, что тот выглядит моложе и осознает: перед ним Веснински младший.
— Шшш, — шипит парень и с хищной улыбкой наблюдает за испуганным охранником. Тот не пытается выбраться, заранее зная: одно лишнее движение, одна опрометчивость или ошибка, и от его крови будут отдраивать полы. Натаниэль не любил убивать, и все это знали, но так же все видели упорство и зверство отца в этом невинном, на первый взгляд, мальчике. Многие могли понять, когда парень действительно способен на убийство, а когда лишь пытается подражать его отцу. Сейчас он реально способен одним лёгким движением запястья перерезать, например, сонную артерию человека.
— Если хоть кто-то о чём-нибудь заикнётся отцу, я приду и переломаю все пальцы твоей милой дочке, а твоя жена останется без глаз, волосы вспыхнут и потухнут как одуванчик. Вот будет представление, правда? — на последнем вопросе Натаниэль усмехнулся, и, дождавшись торопливых кивков охранника, он быстро покинул коридор, направляясь на чердак.
Повсюду спали охранники, самые стойкие же сквозь пелену сна всё ещё старались следить за ситуацией. Тихих шагов, раздающихся по коридорам поместья, никто из них так и не услышал, а парень, идущий к своей цели, настиг её, оставаясь незамеченным.
Забравшись по пыльной нестабильной лесенке, ведущей на самый верх особняка, он поднялся во весь рост и огляделся. Почти полная тьма не давала рассмотреть всего, что здесь есть. Через небольшое окно в конце помещения пробивался лунный свет. Там же было видно, как кружит пыль, поднятая самим парнем.
Натаниэль вытащил свечки из кармана. Они были совсем небольшими на алюминиевых, покрашенных в цвет золота, подставках. Взяв спички, он поджог три и, подойдя к стенке, смог осветить большой предмет, куда он и держал путь.
Пыльное фортепиано стояло у стены, ограждённое большими завалами вещей. Натаниэль распихал коробки и сумки в стороны и, отряхнув крышку инструмента, открыл его. Деревянная крышка защищала клавиши от грязи и посторонних глаз. Многие люди, видя чёрное фортепиано, сразу называют его гробом, но сходства действительно есть. Рукой пробежав по клавишам, Натаниэль невольно поморщился. То ли от щекочущей нос пыли, то ли от воспоминаний.