Тебя избил Матвей. Отдыхай. Рядом лежит телефон, позвонишь Мише если что, чтобы попросить, а не ходить самому.
Арсений Сергеевич
Антон слегка улыбнулся и, взяв телефон в руки, тут же набрал мужчину, ложась обратно в постель. Он сразу же ответил. — Что-то случилось? — Какая безкультурщина. Ни здрасьте, ни до свидания. Как Вам не стыдно, Арсений Сергеевич? — Это и всё, ради чего ты мне позвонил? — Записочка милая, вот и позвонил. Спасибо за заботу, любимый, — Антон улыбнулся ещё шире. — А ну успокойся! — выкрикнул Арсений, видимо, ребёнку, — ну наконец ты смог произнести это заветное слово. Болит голова? — Ну конечно. Даже не могу сосчитать, сколько раз Матвей ёбнул меня лбом о пол. Кстати, это Вы вчера ворвались в мою комнатку, а то я отключился нахуй? — Ну а кто ещё? — А как Вы узнали? — Миша рассказал. — Ого-го! Так я его благодарить тоже должен. — Всё? Это всё? — Лёше привет передавайте, а ещё… — Антон думал, что бы такое сказать, чтобы не напортачить, как это обычно бывает, и не испортить момент, — будьте осторожны. Арсений негромко посмеялся в трубку. — Ну спасибо за заботу. До вечера, — и он отключился, а Антон тут же отбросил от себя телефон. Ему было как-то неловко. Он вообще не понимал, почему должен был что-то желать Арсению и как-то заботиться о нём. Не понимал совсем, что сказал, поэтому лежал сейчас и размышлял. А затем он уснул. Ещё в течение дня он несколько раз поел еду, которую приготовил и принёс Миша, поболтал с ним, отблагодарил, улыбнувшись, но из комнаты не выходил. Все свои личные дела и нужды делал здесь. Правда вставать самому было сложновато и медленно. В общей сложности Антон только и делал, что спал детским сном. ***** Арсений тихо зашёл в комнату, переоделся, принял ванну, взял опять какую-то книгу и, сев около тумбочки, на которой была лампа, начал читать, временами поглядывая на Шастуна. Это случалось как-то рефлекторно, когда Антон двигался во сне или причмокивал губами, сопил. Мужчине даже было немного весело от данной картины. Весело было до того момента, пока выражение лица парня не начало активно меняться. Он как будто был готов заплакать, сдерживался и делал весьма печальную моську. Антон обнял самого себя, издавая звуки, подобные запуганному уличному котёнку. Арсений молча наблюдал за этим, отложив книгу в сторону, думал над тем, что же такое ужасное снится парню. Шастун отвернулся, перевернувшись на другой бок, и лёг калачиком. Позже он начал как будто дрожать, Попов встал из-за своего места, обошёл кровать и, увидев лицо Антона, удивился. — Ты чего плачешь? — задал вопрос мужчина уже проснувшемуся Шастуну, который прикрыл свои глаза руками, всхлипывал и правда дрожал. — Я не плачу! — Плачешь. Ещё как плачешь. — Неправда, — Антон молниеносно прикрыл лицо подушкой, Арсений закатил глаза, засунув свои руки в карманы. — Какие мы капризные. — Уйди. Те. — Вообще-то это моя комната, — противоборствовал Попов, сложив руки на груди. — А почему Вы меня положили именно сюда? — Ну в твоей комнате я надирал зад Матвею, остальные — заняты. — Надирал зад? — Антон убрал от себя подушку и сел на колени, вопросительно смотря на Арсения. — Не в том смысле. Я его избивал. — Вот как Вы, да? Стоит только стать мне избитым, как Вы свои ручонки уже к другим тянете. Я понял. Я по-онял! — наигранно обижаясь, выражался Антон, скрестив руки на груди. — Ой-ой-ой. Какие мы нежные. — Да, ещё какие нежные! — Ну-ну. Убивать людей с такой жестокостью… Вот это нежность. Надеюсь, я никогда не попаду под твой прицел, — Арсений подошёл ближе, — мало ли что-то задумал. — Смотря про какой прицел Вы говорите. Если обычный, я пойму, а если… Попов недопонимающе взглянул на Антона. — Если? Ну что? Что? Договаривай. — Да так, ничего, — улыбнулся парень, опять отворачиваясь, — я, кстати говоря, думал, что это Вы на меня напали. Что-то в голову стукнуло, и кулаки в бой пошли. — У меня пока нет причин бить тебя, но теория хорошая. Это вполне возможно. — Я так и привыкнуть могу. Не боитесь? — Невозможно привыкнуть за такой короткий промежуток времени. Вот если бы тебя избивали в детстве… Я бы ещё понял. — Хм, как день прошёл? — Да опять этот мальчик всю малину портит: ведёт себя ужасно, грубит воспитателям и детям, гробит оборудование детского сада. Так и хочется порой взять его и отъебашить. — Какие мы злые, бубубу. Он же всего-то ребёночек маленький, не мыслит, что совершает. — Это вообще не оправдание. Воспитание же должно быть? — Арсений сел на кровать. — Что такое воспитание? Я не в курсах, но, если серьёзно, возможно, у этого мальчика просто проблемы в семье были или есть. Как его мама или папа реагируют на него, когда забирают из садика и наоборот? — Хм… Ну… Как-то строго смотрят очень, а он сразу меняется, но будто принуждает себя и не хочет делать этого. Возможно, правда есть домашнее насилие в данной ситуации. — Сто процентов. Всё ставлю. А Лёшу он трогает или нет, я так и не понял с того разговора? — Трогал, но там очень мелкий конфликт, который смогли разрешить на месте. — М, вот как. А я уж думал, новую жертву выбирать. — Ну он же всего-то ребёночек маленький, не мыслит, что совершает, — повторил фразу Антона Арсений, каверкая. Шастун подобрался к нему сзади и положил свои руки ему на плечи. — Как неприлично чужое повторять, — сказал он прямиком мужчине на ухо, — должно быть, Вы очень устали. Давайте я Вас расслаблю. — Каким образом? — Я бы сказал каким, но оставлю этот способ на потом. Сделаю Вам сегодня массаж. Как предпочитаете? С одеждой или без? — Лучше с одеждой. Мало ли ещё набросишься. — А Вы, я вижу, уже и сами начали привыкать ко мне. Все мои ловушечки знаете, хехе. — Таких извращенцов, как ты, я ещё не встречал, конечно. — Ох, спасибо! Я приму это за комплимент, — Антон начал массировать плечи и спину Арсения, аккуратно проводя по ним ладонями, слегка надавливая. В некоторых зонах Шастун давил сильнее, а в некоторых — наоборот, — а у Вас очень шейные мышцы напряжены. Знали об этом? — М-м. Что? — не очень внимательно слушал Арсений, закрыв глаза и полностью расслабившись. — Ого, настолько нравится? — хихикнул Антон, продолжая массаж. — Это необычно, но, — Попов немного помолчал, сомневаясь продолжать, но пересилил себя, — приятно. — Ва-а-а-ау! Я смог угодить самому Арсению Попову Сергеевичу! — сильно обрадовался Антон, обнимая мужчину. — Ц, — цокнул он, — не расслабляйся! — Ой, ну признайся, трахнул бы уже давно меня, если бы была возможность. — Твоя прямолинейность порой меня пугает. — Подумаешь, тоже мне, всего одна ночь. — То есть для тебя сексуальный опыт с не пойми кем на одну ночь — норма? — Если это ненасильно, то да. Арсений закатил глаза и тяжело выдохнул. — Жалко девушек, с которыми ты, возможно, спал. Антон громко рассмеялся. — Я за всю свою жизнь только с мужчиной сексом занимался. — Ну сам напомнил. — Блять, — Антон присел на колени, убрав руки от Арсения, и поник, — теперь как-то грустно стало… — Эй, — Попов повернулся к нему, — забудь об этом. Теперь никто тебя не тронет, если ты этого не хочешь, — улыбнулся мужчина, а Антон взглянул на него и тоже улыбнулся, — ну кроме меня, конечно, — добавил Арсений, посмеиваясь. — Не удивлён, но оно и правильно. Наверное, — Шастун прилёг на кровать, укрываясь и отвернувшись в другую сторону, и задумался. Арсений лёг рядом, пожелал спокойной ночи и уснул, а Антон не мог. Его мучили собственные мысли. Он думал над словами, которые произнёс секундами ранее. Если парень заслужил такое ужасное отношение к себе, зачем иногда пытается сопротивляться? Зачем наоборот провоцирует Арсения? Зачем он вообще вот так мирно прохлаждается с ним? Вообще живёт как в шоколаде. Рот не открывает — пизды не получает. Бывает, что Антон и сам не понимает, за что будет мстить Арсению и зачем вообще продумал весь этот план. Попов просто попался буквально под горячую руку, когда Антон убивал и был очень кровожадным, что, собственно, не изменилось пока. Но, может быть, разбитое сердце и сыграло роль. Рана Шастуна была ещё свежа, добавились убийства и вуаля — убийство жены Арсения и ребёнка внутри неё да вдобавок и какой-то клон мужчины. Антон вообще не понял этот момент. Парень размышлял сейчас слишком глубоко, а это он не любит больше всего. Он уже понял, что сейчас расплачивается за минутное и безумно ужасное желание. А что было бы, если они с Арсением не встретились спустя несколько лет после школы? Не был бы Антон сейчас в одной кровати с ним? Не был бы изнасилованн? Не был бы настолько сильно травмирован, что живого места не осталось? Не было бы у него столько шрамов? Порой Антон понимает, что действительно заслужил всё это за свои безнравственные и бесчеловечные поступки, так зачем все ещё стремится к мести? Шастун понимает, что в школьные годы его нежное сердце и вправду восприняло отказ настолько остро, но ведь это перебор. Зачем мстить за то, что правда заслужил? Может быть, из-за того, что гордость Антона бьёт все рекорды, и она выше всего. Скорее всего именно из-за неё парень не может никому простить, будь то близкий или родной человек, плохое отношение к себе. Хоть всю эту кашу с убийствами и насилием в целом заварил Антон, так как первый напал на Арсения, первый продумал план, как его уничтожить. Он иногда и не понимает, насколько жестоким может быть. Намного жестоким, чем есть. Бывает, что Шастун сваливает всё на то, что хочет просто увидеть, как Арсений будет страдать, как однажды заставил делать это парня он в столь юном возрасте. Антон повернулся в сторону Попова и молча наблюдал за ним. «Так мирно спит… Может, убить?» — резко пришла мысль в голову Шастуна, и он, слегка побаиваясь, встал, взял подушку и хотел было накрыть ей лицо Арсения, но сразу же начал вспоминать, что для него сделал мужчина. Несмотря на всё его жестокое обращение, он имел силы лечить Антона, помогать и даже защищать. Парень начинает осознавать, что Арсений куда сильнее его самого и в общем, раз смог, несмотря на свою агрессию и грубость, позволить место человечности, уважению и чуть-чуть справедливости. Антон понимает, насколько слаб по сравнению с ним, раз не смог отпустить прошлое и несёт с собой это до сих пор. Шастун убрал подушку на место, но продолжал сидеть и наблюдать за Арсением. Он приблизился к нему и уже слышал его спокойное дыхание, видел, как вздымается его грудная клетка. Парень сидел ещё около часа вот так над Поповым, а потом чуть ли не упал на него из-за того, что чуть не уснул. Но потом он не смог больше держаться и хотел уже лечь спать, однако, как только он лёг, Арсений накрыл его своим телом, облокотившись головой о его грудную клетку. «Аэ! Опя-я-ять! Реально тактильное существо.» ***** Арсений проснулся один. Из-за этого ему стало немного тревожно, но как только он повернулся к окну, тут же увидел сидящего там Антона, который просто наблюдал за этим всем и дышал так спокойно, что и Попову сразу полегчало. К слову, на Антоне ничего не было кроме шортов. Шастун повернулся к мужчине и мило улыбнулся, прикрывая глаза. Арсений изрядно удивился, поняв, какой парень тоже красивый, да и когда он ещё так улыбался? Какая причина вообще? Искренне ли это? Но пока Попов думал над этим, уже поздоровался с Антоном, тот — тоже. — Тебе уже лучше? — Ну-у-у, — Шастун встал, подошёл к зеркалу и немного нагнулся, чтобы получше рассмотреть свой лоб и себя в целом, — не так хорошо, как могло бы, но мне похую, — у Антона на лбу было что-то типа шишки, синяка и ссадины, — лоб вообще разнос, ужас, убью Матвея, как только увижу, а еще болит тут, — парень приложил руку к сердцу и опустил глаза, расстроившись. — Не понял. Антон отвернулся и сложил руки на груди. — Понимаете ли, всю жизнь я побеждал абсолютно всех, а тут заявляетесь Вы, но ладно, это я приму, но позже заявляется вообще левый тип с улицы Матвей и оказывается намного сильнее. Не знаю, что было бы, если бы свет был включён. Победил бы я или он? — Антон цокнул, — хочу реванш! — Главное, что ты жив остался. Как я понял, он хотел убить тебя? Настолько чужая сила гордость задевает? Я такой же левый человек, но ко мне ты так не относишься. Почему? Антон повернулся к нему и раздражённо посмотрел, нахмурив брови. — Хотите сказать, я люблю Вас? Арсений широко раскрыл глаза. — Меня твоя прямолинейность иногда и убивает. — Мы знакомы уже шесть лет. Хоть Вы и последняя мразь, но я стараюсь проявлять уважение, пересиливать себя. — Но зачем это делать? — Арсений встал с кровати, — учитывая твои силы, ты мог давно избавиться от меня, пока я сплю. Такое чувство, будто ты играешься со мной. Захотел — получил пизды, не захотел — спокойно сидишь, приспичило — пристаёшь. — Раз такой разговор зашёл… Давайте будем квиты. Почему Вы жалеете меня? Люди порой бывают чересчур жестокими к маньякам и убийцам, даже имея человечность. Зачем подыгрываете мне? А главное, зачем держите здесь? А приставать я буду, пока не сломаетесь, — в конце улыбнулся Антон, хихикнув. Арсений закатил глаза, тяжело вздохнул и направился в ванную. — Мне надо собираться на работу. — А на вопросы ответить?! Бля-я-ять! Вот наглец! — Попов хлопнул дверью и заперся в ванной комнате с плохим настроением. Мужчина так же, как и Антон, старается не думать о всех тех вопросах, которые задал ему парень. Боится, что вдумается и наткнётся на что-то опасное и неизведанное. ***** Так прошло уже две недели, был конец марта. Вроде бы всё было мирно. Арсений больше не бил Антона, а тот его так сильно не нервировал, как раньше. Раны зажили. И вроде бы ничего не предвещало беды до этого дня. Это было обычное утро понедельника, Шастун встал рано, по будильнику, сделал завтрак Арсению и проводил до двери. Скоро уже планировалась проверка боевых способностей охранников, так как месяц уже заканчивался. Антон уже представлял, как сокрушает всех своих противников с улыбкой на губах. Вот только он боится, что не сдержится и кого-то очень сильно поколечит. Предчувствие такое. А сейчас он вновь отправился спать и спустя три часа проснулся и пошёл стирать всю грязную одежду, которая накопилась за короткий промежуток времени. Пока парень занимался этим, уже успела проснуться Любовь Михайловна и что-то готовила на кухне. Она случайно обожглась, пока готовила, поэтому отпрыгнула от плиты, но задела стол, на котором стояла ваза. Ваза упала и начала скатываться на пол, Любовь Михайловна наблюдала за этим, затаив дыхание и боясь вообще что-либо предпринять. Ваза упала на пол и разбилась. В этот момент вышел Антон, посмотрел на домохозяйку, а потом на разбитую вазу и разинул рот от шока. — Любовь Михайловна, это же… — Я знаю, Антон, — со страхом в глазах выразилась женщина, смотря на Шастуна, — о господи, что же будет?.. Что же будет… Антон, это же. Это же конец! — Мы можем купить такую же вазу! — Она авторского производства, такую не найдём, — Любовь Михайловна села за стол и схватилась за лицо, начиная плакать, — Арсений Сергеевич разозлится. Сильно разозлится… Антон сел рядом и взял женщину за руку. — Я возьму вину на себя, Любовь Михайловна. — Но… — Признаюсь, мне тоже страшно, — посмеялся Антон, — но я, наверное, отношусь к этому более легкомысленно. — Антон, он же убьёт тебя! — Да ладно Вам, не убьёт. Жив, здоров буду, не переживайте. Проснулись Миша и Герман. Дворецкий вышел первый и, заметив разбитую вазу, тут же испугался, стоя в шоке. — Кто разбил вазу?! — Я, Миш, — призналась Любовь Михайловна в слезах. — Бабушка, но… Бабушка! Ну почему так не аккуратна?! — повысил голос внук, злясь. — Не повышай на неё голос, Миша! Уважение имей! — встал Антон, скверно поглядывая на дворецкого. — Что ты предлагаешь, Антон?! Вечером придёт Арсений Сергеевич, ты хоть знаешь, что будет?! Да он нас всех прибьёт! — Он не такой зверь, чтобы невиновных трогать. — Да ты хоть знаешь, как он относился к людям, которые служили ему ещё в начале? — И как? — Каждого заводил в подвал и избивал до потери сознания! — А ты-то откуда знаешь? — Бабушка и рассказала! — Да, Антон, это правда. Однако тогда у него не было причин избивать своих прислуг, так как они были послушны и покорны. Арсению Сергеевичу было просто необходимо на ком-то сорваться и выпустить свой пыл. А также он очень много пил, намного больше, чем сейчас, раза в четыре. — Вы сейчас пытаетесь меня так напугать? — Нет! Я пытаюсь предупредить тебя, что это всё не шутки! Мы просто оказались в ужасном положении из-за Любовь Михайловны! — топнул ногой Миша, сжимая кулаки. — Я, блять, что тебе сказал?! Голос не повышай! — Антон очень близко подошёл к парню, — или мне придётся заткнуть тебя! — Мне всё равно. При всей моей любви к бабушке, я не хочу, чтобы страдал весь дом. — Ах ты! — Шастун замахнулся и хотел ударить Мишу кулаком в лицо, но его руку придержал пришедший Герман. — Насилие — не выход, — произнёс он, Антон чуть отстранился, — не переживайте, я поговорю с ним, — парень грубо взял Мишу за руку и повёл в свою комнату. Герман слегка швырнул дворецкого в свою комнату, запирая дверь. — Я не понял, — повысив голос, произнёс он, скверно смотря на Мишу, а тому стало ещё страшнее. — Герман, я… — Где уважение к старшим, Михаил?! Младший опустил голову и глаза, виновато смотря на свои колени и руки. Ему хотелось заплакать. — Разве этому учила Вас Любовь Михайловна? Повышать голос на самого близкого человека в Вашей жизни?! Да как у Вас вообще язык повернулся обвинять её в чем-то?! Неужели нельзя думать в более положительном направлении?! — Какое ещё положительное направление?! Ты видишь здесь какой-то плюс? Как, по-твоему, мы избежим ужасного отношения Арсения Сергеевича к нам?! Ты думаешь, что сорвётся он на Антона и всё?! Всё закончится?! А если бы бабушка была аккуратнее и не разбивала вазу?! Волновался ли бы я так?! — Миша встал, сильнее повышая голос, — ты хоть понимаешь масштаб этой чёртовой ситуации?! Да ты хоть… — дворецкий упал и заплакал, — я очень боюсь. Боюсь за бабушку, за Антона. Мне, — всхлипнул он, — мне тяжело. Герман подошёл к нему и присел на колени. — Михаил, посмотрите на меня. — Не хочу… Парень убрал руки Миши от его лица и аккуратно вытер его слёзы, смягчив свой взгляд. — Не плачьте. Всё будет хорошо. Я поговорю с Арсением Сергеевичем. — Поговоришь?.. Но как ты собираешься это сделать? Это же опасно… — Для меня в этой жизни нет ничего опасного, — улыбнулся Герман, — а Вы, — он осторожно погладил Мишу по голове, — берите пример с меня. Я понимаю, что Вам сложно, но не нужно и других заставлять чувствовать себя тяжело. Выскажитесь мне, я выслушаю и поддержу. — Герман… Ты такой хороший… — совсем расплакался Миша, крепко обняв напротив сидящего. — Спасибо, — засмущался Герман, в ответ обнимая дворецкого. — Но что делать с этой вазой… Нигде не найти копию, потому что она была специально заказана… — всё никак не успокаивался Миша, отпрянув от Германа. — Можно попробовать собрать её по осколкам. — Это будет очень сложно, но стоит попробовать… Герман и Миша спустились на кухню, Антон собирал осколки и не знал, куда их деть. — Антон, оставь, мы попробуем собрать вазу, — парень и Любовь Михайловна удивлённо посмотрели на Мишу. — Собрать? Но осколков очень много, они мелкие. — Ничего, мы постараемся! Таким образом, Михаил и Герман целый день собирали вазу. Пока разбирались с осколками, на которых была часть основной картинки, это напоминало пазлы. Собрать в правильном порядке, чтобы получилось ровное изображение. В общем, у парней ушла на это большая часть дня, а в итоге у них получилось собрать только нижнюю часть вазы, даже до половины не дошли. Поэтому они жутко расстроились, но решили спрятать вазу. ***** Сейчас было около шести вечера. Арсений уже закончил работать и ехал домой. В принципе день прошёл хорошо, так как того мальчика-хулигана сегодня не было, поэтому у Попова было отличное настроение. Как только он пришёл домой, его тут же встретила Любовь Михайловна на кухне, а до этого охранники открыли двери, чтобы мужчина прошёл. Попов что-то заподозрил, все какие-то масленые. А потом он резко заметил, что вазы, которую ему подарила ещё давно покойная мама, на столе не было. — Любовь Михайловна, созови всех, — холодно попросил Арсений, сев за стол, а женщина испугалась. ***** Перед Арсением стояли все охранники, Герман, Миша, Любовь Михайловна и Антон. — Кто из вас разбил вазу? — низким и серьёзным голосом задал вопрос мужчина, осматривая всех присутствующих. Они стояли и не могли произнести и слова, некоторые даже тряслись. — Пришёл, значится, с работы с хорошим настроением, — Арсений посмотрел в сторону входной двери, — а тут нет моей любимой вазы… Кто-то из вас разбил её, зная, как мне станет тяжело… И каким я стану ужасным. Ну, кто же это сделал? Всё молчали. — Не признаетесь, я каждого из вас пыткам подвергну, — сказал Арсений, цокнув. Миша испугался и странно посмотрел на него. А у Антона быстро билось сердце. Он не понимал, почему ему так страшно. Сам же согласился на это, а признаться не может. Ему стало немного тревожно, но он выдохнул и сделал шаг вперёд. — Это был я. Попов удивился. Он до последнего надеялся, что это не Антон. — Вот как… А я-то думал, что ты поумнел, — мужчина встал из-за стола, — все свободны, — резко взял Шастуна за запястье и повёл в свою комнату, — а ты пойдёшь со мной. Любовь Михайловна, Миша и Герман переглянулись, взволнованно провожая взглядом эту пару. Арсений сильно сжимал запястье Антона, парню становилось всё больнее и больнее. — Отпустите, больно. — Мне плевать, — сказал Попов, грубо пнув парня в свою комнату и заперев дверь, он начал опять разминаться. Антон упал на колени, повернулся к Арсению и начал отодвигаться назад. — Куда? — посмеялся мужчина, догнав Шастуна, взял его за волосы, подвинул к стене и ударил его о неё много раз, разбив парню лоб. У него в глазах сильно потемнело, и ноги задрожали, а еще случилось дежавю. Он вспомнил, что тот ублюдок, изнасиловавший его, сделал также. — Ты чего трясёшься? Я только начал, — мужчина дал Антону пощёчину, а потом между ног, затем несколько раз ударил кулаком в лицо, разбив нос и вновь губу. — Стойте… — опять отодвигался он, но Арсений притянул его к себе за ногу и ударил своей много раз ему в живот. Антон уже задыхался и почти полностью был в собственной крови. Попов взял его за руку и перекинул через плечо, парень приземлился прямиком на спину и начал задыхаться ещё сильнее, оглушился и был готов расплакаться от боли и страха. — Ну заплачь, — громко посмеялся Арсений, смотря Антону в глаза, — ты так беспомощно выглядишь, — Попов поднял его, кинул на свою кровать и взял нож. — Что, трахнешь меня напоследок? — нашёл силы язвить Шастун, хитро посмотрев на мужчину. — А ты живуч. Нет, не трахну, — он снял штаны Антона, взял его за ногу и начал резать его икру. — А… Опять режешь… Скуко… Ай! — парень закричал и хотел отстраниться от Арсения. — Ну куда? Мы только начали, — он сделал глубокий порез, а Антон прикрыл свой рот ладонями, но все равно громко стонал. Затем Арсений заставил его встать на ноги, толкнул и ударил прямо по спине. Шастун не смог сдержаться и опять закричал, заплакав. — О-о-ой! Посмотрите, нытик, — парень попытался уползти, но мужчина вдруг поставил свою ногу ему на спину, прижав к полу, — я же сказал, что мы не закончили, — Арсений разрезал ножом футболку на Антоне, а затем его плечо, потом — ляху. — Фу, ты такой грязный! — брезгливо возмутился Попов, взяв парня за волосы и поставив его на колени. Он ударил его в последний раз, — иди нахуй. Видеть тебя не хочу, — Арсений резко вытолкнул Шастуна из своей комнаты, тут же запираясь. Парень еле устоял на ногах. Они сильно тряслись у него и были в крови, изрезаны. Антон почти дошёл до ванной комнаты, чтобы там успокоиться, так как глаза опухли и покраснели от слёз, а весь он был в крови и дрожал, хромал, но его заметили Любовь Михайловна, Миша и Герман. — О боже, Антон! — воскликнула женщина, подбежав к парню. Тот прикрывал свой низ футболкой и уже не держал слёзы, — что с тобой сделал Арсений Сергеевич?! — удивилась она, завидев кровь на ногах Антона. Миша и Герман стояли в шоке с открытыми ртами, понимая, что Арсений куда более жёстче, чем сам Антон. — Любовь Михайловна… Мне так больно, — тихо произнёс Шастун, осторожно обнимая женщину. — Антон… Давай я помогу тебе! ***** Антон принимал ванну около трёх часов, несколько раз меняя воду, так как кровь мешалась с ней. Потом его перебинтовала Любовь Михайловна, обработала все раны и отправила спать. Шастун лежал почти неподвижно и долго плакал. У него болело абсолютно всё: спина, плечо, ноги, лицо, голова, запястье, душа. Он теперь вообще ничего не хотел, даже начал жалеть о том, что взял вину на себя, но потом тут же подумал наоборот. У него резко зазвонил телефон, и Антон, быстро вытирая слёзы, поднял трубку. Это оказался Лёша. — Антон, привет! Как ты? — Алёшка… Привет, — у парня дрожал голос, — я… Я отлично поживаю. А ты как? Почему так поздно звонишь? — Антон, что-то случилось? У тебя что-то с голосом не так. Я тоже отлично живу, а поздно звоню, потому что уснуть не могу, скучно. — Нет. Всё хорошо, тебе показалось, — у Шастуна неосознанно пошли слёзы. — Я же слышу, что нет. А ну признавайся! — Я… Я просто заболел. — Получается, навестить меня не сможешь? — расстроился Алёша, — ну и ладно, я буду ждать тебя до последнего! — Лёш. — Что? — Я очень сильно люблю тебя и боюсь потерять, — Шастун прикрыл свой рот, сильнее плача. — Я… Я тоже тебя очень люблю, братик! — Ложишь спать, Алёш. Завтра рано в садик. — Кстати, о садике! Там один пацан есть, буянит постоянно. Так он клеится ко мне, драки ищет. Что мне делать? — А что он хочет от тебя? — сосредоточился Антон. — Драки. — А… Не отвечай ему, пока первый не нападёт. Для начала поговори с ним, если не услышит, расскажи, — Шастуну стало физически больно говорить следующие слова, — Арсению Сергеевичу… Он… Он обязательно тебе поможет. — Кстати, как ты у него живёшь? Не обижает? Антон молчал около десяти секунд, пытаясь не дрожать и не плакать от боли. — Нет. Не обижает, — Шастуну стало ещё хуже, — Алёш, иди спать, пожалуйста. Завтра вставать рано. — Хорошо, Антон. Тогда хороших снов тебе. — И тебе, — Шастун отбился и положил телефон на тумбочку, а потом приложил свои руки к глазам, продолжая плакать. «А ведь только всё наладилось... Я опять всё испортил... Опять всё испортил... Опять...» — Антон начал очень сильно себя критиковать и корать, оскорблять и наговаривать. Ему стало тяжелее дышать. Из-за нервов ему приходить прикладывать усилия, чтобы вдыхать и выдыхать, если не делал этого, то задыхался. На грудную клетку что-то неприятно давило, а слёзы шли дальше. «Какое-никакое доверие, которое я приобрёл, вот так обрушилось. Мы вновь пришли к тому, к чему не хотелось бы приходить... Как гадко...» — Антон зажмурился и хотел, чтобы душевная боль прекратилась хоть на минуты, но этого, к сожалению, не произошло. Пересилив себя, парень встал и начал сильно бить кулаками по стене, злясь на себя, злясь, что план даже никакой значимой стадии не приобрёл. «Придурок! Придурок! Придурок! Блять, Антон, какой ты выродок!» — он ещё много раз ударил стену, повредив кости до крови, потом упал на колени и начал рассматривать повреждённые места, слегка прикасаясь к ним. «Как больно... Очень больно...» — у Шастуна уже не осталось сил, чтобы плакать, не мог уже выдавить из себя слёзы, а потом резко посмотрел на тумбочку, подошёл к ней, открыл и пытался найти что-то острое. Антон нашёл ножницы, присел на кровать и, включив лампу, чтобы было лучше видно, начал резать ладонь и фаланги пальцев. Он тихо зашипел от боли, но продолжал, ему казалось, что физическая боль перебьёт душевную. Причём физическая боль, которую ты сам себе наносишь, а не получаешь, будучи кем-то избитым, что вследствие порождает душевную боль. Когда Антон закончил себя резать, то швырнул в сторону ножницы, лёг на кровать и тяжело выдохнул. Легче ему не становилось, хотелось на свежий воздух, но он боялся даже выйти из комнаты. ***** Сейчас было уже около семи часов, Антон ещё не ложился, а сидел на улице, у дома. Его ласкал ветер, а парню становилось будто легче, когда сидел на природе или хотя бы около неё. Ему было приятно наблюдать за тем, как колышатся листья на деревьях, трава и как поют птицы. Дышать становилось легче и проще. Просидел он так около полутора часа, а потом, вспомнив про Арсения, быстро переместился на кухню, а мужчина уже сидел там. — Чай мне сделай, — приказал Попов, вальяжно рассиживаясь на стуле. Антон даже не мог посмотреть ему в глаза. Арсений заметил порезы парня и повреждённые косточки на кулаках, но просто промолчал, недовольно вздохнув. — Скажи хоть спасибо за то, что не убил. — Спасибо, — тихо сказал Антон, стоя к мужчине спиной, делая чай и сдерживая слёзы. Ему было больно вообще смотреть на Арсения, а тут ещё и беседовать нужно. — Тряпка, — цокнул мужчина, закурив сигарету, недовольно посматривая на потолок и перебинтованного Антона. Обычно Арсений не курил, против этого, но когда присутствовала сильная эмоциональная или душевная боль, он заглушал её никотином. — Обычно Вы не курите. Зачем начали? — Тебя ебать не должно. — Понял... Антон аккуратно поставил чай перед Арсением, а потом взглянул на него на миг, тут же отведя взгляд, потому что пересекнулся с ним глазами. Попов отпил немного чая, а потом, потушив о него сигарету, окунув её в жидкость, взял кружку и плеснул чай Антону в лицо. — Это ужасно, — разбил кружку и, подойдя к Шастуну, взял его за запястье и сильно сжал, — ещё раз так сделаешь, реально убью, — Антон зажмурился и опять заплакал, шипя, потому что мужчина взял его за запястье, которое болит ещё со вчера от такой же сильной хватки, — грязный ублюдок, — бросил Арсений, толкнув Шастуна и тут же удаляясь. Из-за этого Антон целый день плакал и почти не выходил из комнаты, не ел и не пил. Ему было очень печально. Вышел он только ближе к обеду, и тут пришла Вера с Сергеем Александровичем и Гедеоном Георгиевичем. Шастун был в шоке, когда увидел их и хотел бы поскорее снять все бинты, да вообще проклинал всё на свете, ведь они увидели увечия. — Господи! Антон! Что с тобой?! — подбежали к парню Сергей Александрович и Вера, рассматривая его. — Я... Ну... — А что с глазками? Бедный... Ты что, плакал? — спросила Вера, погладив Антона по щеке. — Нет, не плакал... Сергей Александрович строго посмотрел на Шастуна. — Ну и? Кто это сделал? Я этого придурка опущу. — Это неважно. — В смысле неважно?! Ты для меня теперь как второй сыночек! — Сергей Александрович, — Антон наконец улыбнулся, — Вы так сильно доверяете мне? — Конечно же. Ты мне понравился еще, как только я тебя увидел. Такой хорошенький, опасненький. Мой Арсюша в безопасности. — К слову, это он со мной и сотворил. Сергей Александрович побледнел и переглянулся с Верой, а Гедеон Георгиевич уже вовсю располагался у Германа и болтал с ним. — Арсений? А за что? Антон виновато опустил глаза, нервничая. — Я разбил вазу, которую подарила ему покойная мать. Сергей Александрович побледнел ещё сильнее. — Ох... Ну насилие же — не выход! Я его проучу, — мужчина нежно погладил Антона, — бедный ты. Защищаешь этого безумного, а он ещё и избивает. — Есть такое... — Ну я тоже поговорю с ним. Вообще не дело! Не хочу, чтобы Антошку моего обижали. Ты хороший парень, не заслуживаешь такого ужасного отношения к себе! — Заслуживаю. Не надо меня жалеть. — Я, конечно, не знаю, какие у вас там с Арсением проблемы, но вы могли бы вместо избиения вместе собрать вазу по частичкам. И время вместе провели, и утрату восполнили. — Вера, ты так говоришь, будто мы с Арсением в романтических отношениях... — Разве нет? — удивилась девушка. Антон тихо посмеялся. — Ну он всё никак не ломается, а если и ломается, я отступаю. Боюсь, мало ли порвёт. Вера широко улыбнулась. — Интересненько, — и взглянула на Сергея Александровича, у которого улыбка была буквально до ушей. — Мой сын в твоём вкусе? — прямолинейно спросил мужчина. Антон нервно выдохнул. — Как у нас вообще тема зашла про это? — Ну вот так вот бывает! Сделай-ка нам чай! А я пока Арсюше позвоню. ***** На кухне сидели Сергей Александрович, Вера, Антон, Любовь Михайловна и Гедеон Георгиевич. — Арсений Сергеевич, здравствуйте, — поздоровался с сыном по телефону мужчина. — Привет, пап. Можно и полегче. Что-то хотел? — Приезжай к себе домой. Разговор есть. — Но я... — Приезжай, я сказал. — Ладно. Через полчаса Арсений уже был дома, как только он зашёл, то удивился нежданным гостям и стал недовольным, увидев Антона. Шастун хотел уйти, но Вера попросила остаться его. — Присаживайся за стол, — пригласил Сергей Александрович его, а свободное место было только рядом с Антоном. — Нет, я пожалуй постою. — Окей. Жду объяснений, — мужчина указал ладонью на Шастуна, — зачем так уродовать человека, когда можно найти другой выход? Попов цокнул и сложил руки на груди, раздражённо вздыхая. — И ты ради этого сорвал меня с работы? — На вопрос отвечай. — А я вижу, ты реально тряпка, раз жалуешься моему отцу, — адресовал Арсений Антону, посмеиваясь. — Я не жаловался... — Ц. Ублюдок. — Арсений! Что за слова?! — возмутился Сергей Александрович, встав из-за стола, — где уважение, я не понял?! Даже если он младше тебя, нужно уважать хотя бы из воспитанности! — Его не за что уважать, пап. — Да ты просто его другую сторону не знаешь, судишь только по тому, что видишь. Гений. Не так я тебя растил. — Твой отец прав, Арс, — присоединился Гедеон Георгиевич, — насилием порождается насилие. Нужно быть умнее своих гнусных желаний. — Да что вы так заступаетесь за него? Отчитываете меня, как маленького ребёнка! Я ухожу на работу. — Арсений, стоять! Разговор не закончен! Извинись перед Антоном, и ты свободен. — Извиняться?! Папа, ты, должно быть, просто несёшь какой-то бред. Он разбил безумно дорогую для меня вазу, а вы все его тут оправдываете? — Можно было просто собрать её! Арсений отвернулся, надувшись и постоянно вздыхая. — Сами и собирайте. — Арс, ну хватит! Засунь свою гордость куда подальше! — разозлилась Вера, — только о себе всегда думаешь! Подумай о том, как ты относишься к остальным, особенно с момента, когда не стало матери, Софии и твоей жены с ребёнком! — Заткнись нахуй, — Арсений сжал кулаки, медленно повернувшись к ней, Вера тут же остолбенела, — ты хоть знаешь, каково это потерять столько близких людей, а потом поддерживать позитивный лад, держать все свои эмоции внутри и при малейшей возможности не выпускать их? Подумай, сколько значили для меня эти люди. Маму я потерял в детстве ещё, да это же отличный период для формирования различных и тяжёлых психологических травм. Мне хоть чуть-чуть помогла Любовь Михайловна, поэтому я воспринимаю её как ещё одного буквально родного человека. Представляешь, каково потерять сестру?! Такого же близкого и родного человека... А ты знаешь, что значит лишиться девушки и невесты, которую безумно любил, вдобавок и ждал ребёнка?! — Арсений отвернулся и пытался сдержать слёзы, ему всегда было неприятно вот так подробно разжёвывать про свои проблемы. — Зато я понимаю, каково это. Я потерял всех из перечисленных, Арсений. Посмотри на меня, я такой же агрессивный и готов напасть на любого и избить? Конечно, в первое время мне было безумно тяжело, как и сейчас тебе, но прошло уже достаточно лет. Отпусти и начни жить новой жизнью, взгляни на жизнь по-другому, найди плюсы, прекрати срываться, работай над собой и своей агрессией, иначе далеко так не уйдёшь. — Ладно, — выдохнул Арсений, — хорошо посидеть, — он быстро ушёл из дома, а как только сел в машину, сразу же разревелся. Хотел бы он сейчас взглянуть на фото Маргариты, которое порвал Антон. Мужчина задумался над тем, что правда пиздец как срывается из-за иногда даже мелочей, но здесь он стоял до конца и извиняться не собирался. ***** Так прошла ещё неделя. Арсений относился к Антону очень неуважительно. Каждый раз, как видел его, язвил или говорил что-то токсичное и чересчур неприятное. Делал он это абсолютно при всех живущих здесь: при Мише, Германе, Любовь Михайловне и остальных. Шастун терпел и ещё раз терпел, а потом ему надоело, и он решил пойти извиниться перед Арсением, пока у того выходной. Мужчина сидел в своём кабинете и что-то печатал на ноутбуке. Антон аккуратно зашёл к нему, но дальше двери ступнуть не осмелился. — Хули ты сюда пришёл, я не понял? — сразу же начал злиться Арсений, встав со стула и подходя к парню, — тебе в тот раз не хватило? Добавить? — Нет, послу... — Попов оказался уже совсем близко, ударив кулаком рядом с головой Антона, по двери. — Не мешай мне. Вали. — Я не сдвинусь с места, пока не выслушаете, — серьёзно настроился Шастун, встав, словно столб. — Не нервируй меня, иначе въебу. — Я только зашёл... Настолько ненавидите меня?.. — Антон опустил глаза, начиная плакать. Арсений скверно посмотрел на него, вздохнул и слегка отстранился, сбавив обороты. — Выкладывай, чего хотел. — Я бы хотел извиниться за то, что сделал... — Извиниться?! Блять, это всё? — Послушайте... Я искренне хочу извиниться. Все беды в этом доме всегда из-за меня... Если бы я не разбивал вазу, всё было бы хорошо. Мне очень жалко, правда. Можете, убить меня, раз я так невыносим... Попов злобно посмотрел на Антона, закатил глаза, вздохнув, и присел обратно за стол, не проронив ни слова. Шастун выглядел очень беспомощным, реакцию мужчины он понял, как отказ, поэтому, отчаянно взглянув на него, осторожно вышел из комнаты. — Антон, ну что? Простил? — Не знаю... Промолчал... Наверное, правда меня ненавидит, я по уши в дерьме, конечно. ***** Прошло ещё четыре дня. Арсений относился к Антону так же халатно и пренебрежительно, не соблюдая иногда и личное пространство. Сейчас было уже около десяти часов вечера на дворе, Шастун принялся собирать вазу по осколкам, может быть, хоть так добьётся прощения Арсения. Перед этим он выпросил частички вазы и собранную её часть, уселся на кухне и принялся за работу. А Герман сидел в своей комнате и думал над всей этой ситуацией. Он сильно-пресильно хотел поговорить с Арсением, разобрать этот момент, но пока что-то его останавливало, поэтому сначала он направился к Мише, чтобы замотивировать себя. Парень без стука вошёл в комнату дворецкого, а тот переодевался и был полуголый. — Герман! Ты хоть стучись, когда заходишь! — возмутился парень, тут же прикрывшись одеждой, которую хотел надеть, — выйди, подожди за дверью, — Герман улыбнулся, но всё равно вышел и подождал разрешения зайти в комнату за дверью. — Всё, я одет, заходи. Что ты хотел? — Я собираюсь сейчас пойти к Арсению Сергеевичу. — Зачем? — Как зачем? За Антона сказать. Мне уже надоело, как Арсений Сергеевич относится к нему. Мне становится буквально физически больно, когда он относится к нему так. Это очень некрасиво, дерзко и вообще бесчеловечно. Я осуждаю такое. — Антон сам согласился взять вину на себя, поэтому получает за весь дом по сути. — Всё равно мне неспокойно... Ну ненормально это как-то. Я не хочу оставаться в стороне. Мне жалко Антона, правда жалко. Вам разве не жалко? — Конечно, жалко... Я бы хотел помочь, если б смог. — Я смогу. Пойду поговорю с Арсением Сергеевичем, — Герман резко встал и направился к двери, как только собирался открыть её, Миша тут же окликнул его. — Герман, стой! — Что такое? — повернулся парень, вопросительно поглядывая на дворецкого. — Будь, пожалуйста, осторожен, — тихо попросил Миша, мня кусочек своей одежды. — Не волнуйтесь за меня. Всё будет хорошо, — он вышел и пошёл в комнату Арсения, вошёл без стука. — Приветствую ещё раз, Арсений Сергеевич. — Взаимно, Герман, — Попов сидел у подоконника поникший и опять курил, пытаясь заглушить душевную боль. Ему было плохо и от того, что любимая ваза разбита, и от того, что, несмотря на искренние, по словам Антона, извинения Шастуна, Арсений продолжал так токсично относиться к нему, словно к какому-то ненужному и беспомощному зверьку, — ты что-то хотел? — Да, я хотел поговорить по поводу Антона. — М, — равнодушно отреагировал Арсений, сжав сигарету в зубах сильнее. — Вы же видите, как ему тяжело, но продолжаете давить. Вам нравится это? — Попов промолчал, — мне, как со стороны, жалко его, такой беспомощный, избитый и всегда грустный. Дайте ему хотя бы шанс вновь посмеяться или хоть улыбнуться. Вам самому его не жалко? — Да мне похуй на его чувства. — Арсений Сергеевич, ну так нельзя. Ему очень сложно, прекратите давить на него. — Да какого хуя я вообще должен жалеть этого придурка?! — Арсений Сергеевич... — Ну ответь, блять! Он разбил вазу, зная, что она мне очень дорога. Блять, да так только твари поступают! Даже если он умрёт, не буду жалеть об этом. Думаю, опять вывезти его куда подальше да оставить. Нахуй мне больше не нужен, даже прислуживать нормально не может, — раскричался Арсений, потушив сигарету, выкинув её в окно и встав напротив Германа, — ответь мне, почему я должен жалеть его?! — Да потому что это не он разбил вазу, а Любовь Михайловна! — не сдержался парень, возмущаясь. Попов остолбенел, замер на месте, испуганно поглядывая на Германа. — Как не Антон? — Он взял вину Любовь Михайловны на себя, чтобы защитить её! Поэтому в данной ситуации он вообще не виноват! Арсений даже слегка открыл рот от шока. — Ты сейчас серьёзно? — тихо и неуверенно спросил Попов, разочаровываясь в себе. — Ещё как серьёзно! Подумайте над этим, — завершил диалог Герман, выходя из комнаты, а Арсений вновь сел у окна, закурив ещё одну сигарету и думая над тем, что только что рассказал ему Герман. «Неужели Антон правда этого не делал? И я просто так его засирал? Даже после извинений... Хотя, может, Герман специально соврал?.. Но он не такой, врать не станет...» — примерно три часа размышлял над этим Арсений, пялясь на деревья снаружи, на дорогу и наступающую темноту. Вердикт его был таков: «Чувствую себя последним куском дерьма» — вздохнул Попов, ударив себя по лбу, встал, вынув сигарету изо рта, и вытянулся, — «пойти и извиниться, что ли... Я правда виноват.» Правда сейчас было уже достаточно поздно, примерно час ночи. Арсений зашёл в комнату Антона, но самого парня не обнаружил там. Затем спустился на кухню и нашёл там Шастуна. Правда тот уснул, но собрал вазу. Когда мужчина увидел это, то сильно-сильно удивился, он осмотрел вазу, она была как и раньше, даже ни одной трещины не видно, а потом он взглянул на спящего Антона, увидел, что тот порезал себе пальцы, пока собирал её. Мужчина невольно улыбнулся, аккуратно провёл по вазе пальцами, осторожно взял Антона на руки и понёс в свою комнату. Там он максимально бережно положил Шастуна на свою кровать, прикрыл его и лёг рядом, ещё немного поглядывая на парня с нежной улыбкой на губах. Так он и уснул.