Глоток свежего воздуха
25 октября 2022 г. в 11:00
Чанбин волнуется обо всех. То, что случилось с Хёнджином и правда сильно повлияло на всеобщее настроение. А то, что это произошло так скоро после того, как поссорились Чан и Джисон, не делает эту ситуацию проще. По крайней мере, Чан и Джисон уже помирились и вернулись к привычному количеству объятий, но Хёнджин и Сынмин весь день ходят мрачные и молчаливые.
Обед тоже проходит мрачно и молчаливо. Никто особо ни о чем не разговаривает, а Сынмин только что проснулся, но выглядит нисколько не лучше. Настроение влияет и на Чанбина, но хотя бы Феликс не теряет своего позитивного взгляда на все. Он, кажется, своим присутствием поддерживает всех, не давая никому свалиться в пучину депрессии.
Сынмин пообещал, что поговорит с Паком насчет возможностей снять проклятие Чана, но Чанбин не уверен, насколько можно ему верить. Ему хочется поговорить об этом с Минхо, потому что он не хочет, чтобы Пак вмешивался в их дела больше необходимого. Еще ему хочется поблагодарить его за то, что вернул здравый смысл Чану и Джисону, когда его слова больше не достигали их.
Ему удается отвести Минхо в сторонку после ужина, когда Феликс, Чан, Чонин и Джисон уходят на прогулку. Минхо, кажется, пугается, когда Чанбин к нему подходит, его мысли наверняка витают где-то не здесь, и Чанбин его не винит.
— Можно быстро поговорить с тобой? — спрашивает он, и Минхо выдыхает, кажется, не совсем уверенный в том, что хочет разговаривать.
— Мне нужно быть ответственным? Потому что я уже подустал, — несерьезно усмехаясь, говорит Минхо. Чанбин понимает: помочь Сынмину исцелить Хёнджина было, должно быть довольно изматывающе, а еще до этого он взял на себя ответственность и поговорил с Чаном и Джисоном об их ссоре.
— Не-а, просто хочу знать, чего еще ожидать. И я все еще хочу поблагодарить тебя за то, что ты поговорил с Чаном и Джисоном, — говорит он. Минхо пожимает плечами и садится на диван. Хёнджин в уборной, а Сынмин — в гостевой, так что пока они смогут поговорить. Чанбин плюхается рядом с ним и начинает. — В общем, да, я хотел узнать, обязательно ли просить о помощи у Пака.
— О, об этом. Ну, я к этой магии не прикоснусь, — твердо говорит Минхо. Чанбин кивает: он не собирается заставлять Минхо что-то делать. Он предпочел бы, чтобы кто-то, разбирающийся в магии, сделал это, но не хочешь, чтобы это делал Пак. — Пак, кажется, не собирается использовать магию в ближайшее время, так что не волнуйся. Он сказал, что если нам кажется, что мы не можем это сделать, нам стоит поговорить с ним. Не уверен, зачем, но посмотрим, что он нам скажет.
— Ладно, хорошо, — Чанбин с облегчением выдыхает. Никогда нельзя знать, чего ожидать от магии, и она все еще ему не нравится, а вся эта ситуация с Хёнджином лишь сильнее укрепила его недоверие и осторожность во всем, что связано с магией и ведьмами. — По крайней мере, у Чана и Джисона снова все хорошо.
— По крайней мере, хоть что-то у нас в порядке, — горько усмехается Минхо. Он прав. Пока у них все складывалось не самым лучшим образом.
— Но серьезно, спасибо, что поговорил с ними, — говорит Чанбин, но Минхо только отмахивается.
— Я слишком хорошо знаю, каково это — пытаться достучаться до друзей, когда они тебя не слушают. Почему ты думаешь, я доверил Хёнджину попробовать поговорить с Сынмином? — говорит он. — Я думал, что заметил, что Чан и Джисон могут чувствовать друг к что-то большее, чем просто дружеские чувства, так что мне было кошмарно трудно видеть, как они вот так неожиданно ругаются.
— Точно! — восклицает Чанбин с преувеличенным вздохом поворачиваясь к Минхо. — Просто больно смотреть! Как ты заставил их поговорить?
Минхо издает лающий смешок и пожимает плечами.
— Сначала я спросил Джисона, в порядке ли он, и попытался немного его успокоить, но… ну, скажем, из меня вышел неплохой слушатель, ладно? — смеется он. Чанбин тоже хихикает — он знает каково это, не знать что сказать. — В общем, он рассказал мне о своих неуверенностях, и я решил, что ему и правда нравится Чан. Я сказал ему, что ему стоит верить в их дружбу, и дал время собраться с мыслями, но попросил не отказываться от своих чувств. Чану я сказал практически то же самое, но добавил, что ему стоит поговорить с Джисоном. Еще я заставил его рассказать, почему он не мог поговорить о своих беспокойствах с Джисоном, понимаешь? Решил, что это заставит его немного подумать.
— А, хорошо, — Чанбин кивает. Он пытался сказать им то же самое, только, наверное, оказался куда менее терпелив, чем Минхо. — Думаю, это очень помогло.Мне кажется, они не отказались от своих чувств, но Чан все еще… колеблется. А Джисон не сделает первый шаг потому что думает, что не нравится Чану. В любом случае — сейчас не лучшее время для таких признаний, как бы мне не хотелось этого.
— Думаю, нет, — пожимает плечами Минхо. — Но ты, должно быть, долго ждешь.
— Ага. Но представь, как долго ждут они, — Чанбин смеется. Чан и Джисон ходят вокруг да около друг друга уже несколько лет. (И они скорее дальше от цели.) Иногда это не так невыносимо, но это — не такой случай. Моменты, когда они почему-то теряют уверенность, — хуже всех. Он очень надеется, что они, когда-нибудь, смогут сказать друг другу, что чувствуют. — Иногда я восхищаюсь их терпением.
— Терпение — это хорошо, — отмечает Минхо. Это правда, но быть терпеливым без нужды значит быть пассивным, а в этом ничего хорошего. Бывают моменты, когда нужно просто рискнуть. Это — не один из таких моментов, и Чанбину самому придется запастись терпением. Это сложно, особенно, когда он смотрит, как Чан и Джисон целуют друг друга на ночь или смотрят друг на друга с этим безумным очарованием в глазах.
Этим вечером Сынмин оказывается в своей кровати — кровати Чонина — раньше всех, и поворачивается ко всем спиной, точно как и Хёнджин. На Джисона общее настроение, кажется, влияет сильнее всего, и он лезет обниматься больше обычного, когда они укладываются в кровать. Чан, судя по всему, не против того, что Джисон буквально залезает на него, прижимаясь щекой к его груди. Это мило, думает Чанбин, тоже обхватывая Джисона рукой и присоединяясь к объятиям.
— Чан-ни, ты в порядке? Ты ведь чувствуешь себя виноватым? — тихо спрашивает Джисон, не жестикулируя, потому что его руки заняты. У Чана остается свободной одна рука, но он справляется.
“Думаю, не сильно. Мне стыдно, и я не хочу, чтобы Сынмин продолжал, но, кажется, он и не станет,” — говорит он. Чанбин чувствует облегчение: Чан не чувствует себя слишком виноватым, потому что за последние несколько дней винил себя достаточно. — “Я надеюсь, они справятся с этим. Мне очень больно видеть их такими.”
— Нам было так же больно смотреть, как ссоритесь вы двое, — тихо добавляет Чанбин. Джисон и Чан хмурятся, так что Чанбин мягко шлепает одного из них по груди. — По крайней мере, теперь вы помирились. Просто постарайтесь больше никогда не делать таких глупостей.
Чанбин ложится, не глядя, есть ли им что сказать: ему не нужно слышать их уверения в том, что все будет в порядке, он и так им доверяет. И он устал, ему просто хочется обнять своих друзей и уснуть. Джисон тихо хихикает.
— Тогда спокойной ночи тебе, Бин-ни, — говорит он, и Чанбин чувствует, как к его макушке прижимаются в поцелуе губы. Джисон немного ерзает в его объятиях, и он слышит его тихое бормотание: наверняка они с Чаном желают друг другу спокойной ночи. Чанбин чувствует, как Чан рисует на его руке полумесяц, тоже желая ему сладких снов.
Он надеется, что сегодня Чан будет спать хорошо, и что мысли о возвращении кошмаров не помешают ему уснуть. Ему хочется пожелать им спокойной ночи в ответ, но он засыпает, не успев это сделать.
Когда Чанбин просыпается, гостевая спальня наполовину пуста: Сынмин, Минхо, Феликс и Хёнджин уже ушли. Чан тоже не спит, но все еще сидит в кровати. Чанбин слышит шум бегущей воды, значит, кто-то из этих людей сейчас в уборной, но он не думает, что они все могут вдруг оказаться там.
Он садится и видит, как Чан бездумно гладит спящего Джисона по плечу, невидяще уставившись куда-то вперед. Чан оборачивается к нему, когда замечает движение и сонно улыбается, поглаживая его по щеке.
— Где все? — шепчет он, потирая глаза, чтобы избавиться от остатков сна. Чан моргает и задумывается.
“Я не уверен… Думаю, Сынмин и Минхо вышли вместе, но тогда я еще не до конца проснулся. Феликс ушел после них, а Хёнджин сейчас в душе,” — говорит он. Чанбин кивает; все звучит так, будто ему не о чем волноваться, так что он решает полежать в постели еще немного.
Спустя какое-то время в комнату возвращается улыбающийся Феликс, который будит всех остальных и торопит вставать, говоря, что все уже ждут снаружи и им нужно идти как можно скорее.
— Я проснулся! Проснулся, что такое, Ликс? — Чанбин машет руками, пытаясь заставить Феликса хоть немного успокоиться и выбираясь из кровати. Феликс нетерпеливо тянет его за руку.
— Да, но вам с Джисоном нужно собираться! — настаивает он. Чанбин поднимает брови, беззвучно говоря, что не собирается торопиться, если он не расскажет, в чем дело. Феликс вздыхает и сделается. — У Минхо и Сынмина есть хорошие новости, и я хочу, чтобы все услышали их как можно скорее.
— О, — у Чанбина слегка приоткрывается рот. Он не ожидал услышать что-то хорошее так скоро, но решает, что Сынмин очень отчаянно их искал. Джисон слышит разговор и быстро встает, утягивая Чанбина в уборную умываться и завтракать побыстрее.
Когда все собираются за столом, Джисон сразу же смотрит на Сынмина и Минхо.
— Феликс сказал, у вас есть хорошие новости? — спрашивает он. Глаза Сынмина расширяются, и он поджимает губы — это не выглядит многообещающе, но может, он просто не хочет завышать всеобщие ожидания.
— Вроде как? — неуверенно говорит он. — Э-эм, мы с Минхо поговорили с Паком сегодня утром, потому что, да, я больше не стану использовать эту магию, если в этом не необходимости. Он сказал, что знает хороших ведьм в городке за горой, которые приходили к нему за помощью пару раз, и они, возможно, смогут помочь нам.
О боже, думает Чанбин, только не еще одни ведьмы. Он знал, что так будет,но он не доверяет ведьмам. На самом деле, он доверяет только двум, и он не обязан верить каждому, кто пришел к этому парню за помощью или за знаниями.
— У них наверняка больше опыта с подобной магией, если они практиковали больше заклинаний Пака, — добавляет Сынмин. Он оглядывает сидящих за столом; круги под его глазами все еще видны, несмотря на то, что вчера он проспал почти целый день. Или то, что случилось вчера, настолько сильно повлияло на него, или магия сказалась на нем куда сильнее, чем он говорил. (Может быть — и то и другое.)
Сынмин встречается взглядом с каждым из них.
— Вы согласны с планом? Отыскать этих ведьм и попросить помощи, использовав то, что мы с Минхо смогли наработать?
Сынмин замолкает, когда смотрит на Хёнджина, который выглядит ненамного лучше его. Хёнджин избегает его взгляда, но отвечает на вопрос.
— Звучит как неплохая идея.
Чанбин соглашается: сейчас это лучшее, что они могут сделать. Выбраться из этого дома — вовсе не плохо, Сынмину не повредит свежий воздух, но ему самому не очень-то хочется снова спать на земле, и он надеется, что в этом не возникнет необходимости.
Все остальные тоже не против смены обстановки, и, неудивительно, соглашаются пойти искать этих ведьм. Пак говорит, что они довольно молоды, примерно их лет, и что они быстро учатся и привыкают к новой магии и уже учили другие его заклинания, так что стиль его магии не будет для них непривычным. Звучит многообещающе, но Чанбин не повышает ожиданий и надежд, как всегда с ведьмами.
Путь, судя по тому, что сказал Пак, оказывается простым по сравнению с дорогой сюда, и им нужно будет идти только по основным дорогам, и если они не заблудятся, то доберутся до места всего за день. Они решают уйти следующим же утром, так что сегодня у них остается достаточно времени, чтобы собраться, а завтра они доберутся до следующей деревни за пару часов до темноты.
Помимо сбора вещей, день протекает медленно. Чанбину лениво, и он долго складывает свою сумку, и Сынмин чувствует себя точно так же, поэтому они составляют друг другу компанию в гостевой комнате. Сначала между ними висит тишина, но постепенно они начинают разговаривать: о мелочах, вроде того, что собрать с собой или что они хотят кушать, пока будут в дороге — но это приятно.
— Чанбин, можно тебя кое-о-чем спросить? — вдруг спрашивает Сынмин. Чанбин переворачивается, чтобы посмотреть на него, но тот сидит к нему спиной.
— Да, конечно. Спрашивай, — говорит он, ложась на спину и глядя в потолок. Сынмин отвечает не сразу, но Чанбин не против подождать.
— Я просто хотел узнать- ты, Чан и Джисон, вы- вам все еще комфортно, что я делаю это, помогаю вам? — спрашивает Сынмин. — Просто я пытаюсь понять, знаешь, комфортно ли вам рядом со мной вообще.
Чанбин ненадолго задумывается. Он был шокирован тем, что случилось, но его там не было, и он был рядом с Сынмином довольно долгое время, и знает, что у него хорошие намерения. Он помог Джисону с его раной, когда они только встретились, помог Чанбину с его проклятием и усердно работал, чтобы найти обратное заклинание для Чана. Он обычно не доверяет ведьмам, но Сынмину он предпочитает верить.
А насчет Чана и Джисона — Джисону проще доверять людям, а Чан больше волнуется, чем испытывает дискомфорт рядом с Сынмином.
— Все в порядке, — после раздумий говорит он. — Думаю, нам всем комфортно.
— Правда? Ты ведь не просто так это говоришь, да? Потому что я могу принять правду, — теперь Сынмин поворачивается и садится к нему лицом, со всей серьезностью глядя на него. Чанбин переворачивается на бок и поднимает одну бровь.
— Думаешь, я бы соврал об этом? — с вызовом бросает он. — Я когда-нибудь врал о том, как я к вам отношусь?
— Ладно, справедливо, — усмехается Сынмин. — Спасибо тебе за честность. Я это ценю.
— Да не волнуйся. Я делаю это скорее для своих друзей, — признается Чанбин. Он все еще больше думает о том, чтобы Чан и Джисон были в безопасности и чувствовали себя спокойно, чем о чем-то еще.
— Все в порядке, мне не важно, почему ты это делаешь, — Сынмин пожимает плечами, сворачивает футболку и убирает в рюкзак, — для меня важно только то, что ты честен.
— Хорошо, — Чанбин кивает, обдумывая, что скажет дальше. Он не знает, хочет ли начать говорить о Хёнджине и Чонине — это может оказаться чувствительной темой. Но ему любопытно, поговорил ли Сынмин с ними после того, что случилось, потому что насколько знает Чанбин — он не поговорил.
— Так, э-эм, что насчет остальных? — он решает задать вопрос издалека. Остальные — это Феликс, Минхо, Хёнджин и Чонин, и он уверен, что Феликс не будет против вообще всего, пока никто не нарушает баланс природы, а Минхо знает Сынмина так давно, что подобная ошибка его не отпугнет, точно как ошибка Минхо с Джисоном не отпугнула Сынмина.
— О, ну… У меня не было возможности поговорить со всеми, — бормочет Сынмин, опуская взгляд на свои колени и откладывая сумку в сторону. — Особенно, с Чонином и Хёнджином… не знаю, хотят ли они со мной говорить теперь.
— Ты ведь можешь спросить их, так? Думаю, это будет хорошо, — отмечает Чанбин. Сделать первый шаг всегда сложно, но обычно другая сторона оценивает этот жест, какой бы серьезной не была ссора. Сынмин пожимает плечами, и Чанбин решает оставить эту тему.
Они заканчивают сборы и возвращаются в гостиную к остальным; атмосфера там все еще мрачноватая. Чанбин надеется, что все станет лучше, когда они снова отправятся в путь, но все зависит от Хёнджина, Сынмина и Чонина.
На следующее утро Хёнджин просыпается с болью в шее. Он наклоняет голову влево-вправо и зевает, вытягивая руки вверх. Слишком рано. Но им нужно уходить, и Хёнджин рад отправиться в путь. Ему не хочется больше видеть кабинет, он предпочел бы вообще к нему не приближаться.
Они все собираются в гостиной, где Пак снова объясняет им путь. Хёнджин слушает только вполуха, и ему немного стыдно за это, но он не может игнорировать странное чувство внутри, из-за того, что стоит рядом с Сынмином. Закончив объяснять, Пак желает им хорошей дороги и просит передать свою благодарность юным ведьмам в городе..
До того, как они уходят, Сынмин подходит к нему, и сердце Хёнджина тут же начинает биться быстрее. Он все равно не решается смотреть Сынмину в глаза: воспоминание о том, как ведьма наложил на него то ужасное заклинание все еще живо в его памяти. Ему очень хочется забыть, и он даже хотел попросить Минхо о помощи с этим, но не знает, справится ли с тем, что еще кто-то наложит на него магию.
— Хёнджин, можно кое о чем тебя спросить? — непривычно робко спрашивает Сынмин. Обычно он так спокоен, собран и уверен в себе, но по-доброму и по-мягкому. С того момента, как он начал практиковаться с заклинанием, он был усталым, робким и нетерпеливым, хотя доброта в нем не пропала.
— Да, конечно, — говорит он, пытаясь проглотить взобравшееся в горло сердце. — Что такое?
— Ты в порядке? — спрашивает Сынмин; между его словами слышна пауза, словно он не уверен, что хочет сказать, хотя сам подошел к Хёнджину поговорить.
— Я… мне не больно, — говорит Хёнджин, не совсем отвечая на вопрос, но чувствуя, что Сынмин все понимает. Его эмоциональное состояние все еще… нестабильно, но он не станет прямо сейчас срываться перед Сынмином, рассказав ему об этом.
Сынмин кивает и бормочет “Хорошо”, прежде чем снова замолкнуть. Тишина тяжелая и в ней повисают невысказанные слова, и Хёнджину кажется, что Сынмин хочет сказать что-то еще. Ведьма делает глубокий вдох и открывает рот, так что Хёнджин поворачивается к нему.
— Ты… Ты боишься меня? — этот вопрос тяжелым камнем ожидает в его животе. Ему не хочется лгать, но и не хочется обижать Сынмина. В горле встает ком от волнения.
— Я не… я не хочу бояться, — признается он. Он видит, как лицо Сынмина вытягивается, и чувствует себя просто ужасно, но не может ничего поделать с тем, как воспоминания возвращаются к нему всякий раз, как он видит ведьму. И не может ничего поделать со своей тревогой сейчас.
— Я очень сожалею о том, что я сделал, Хёнджин. Правда. И я понимаю, что ты боишься меня. Просто… — Сынмин обрывается, задумчиво поджимает губы. — Ты хочешь, чтобы я держался от тебя подальше? — спрашивает он, и в глазах его читается неуверенность, но Хёнджин все еще не может заставить себя встретиться с ним взглядом.
— Нет. Я так не думаю. То есть, я хочу, чтобы все стало снова как раньше, но… я не знаю, что для этого понадобится, — говорит Хёнджин. — Я продолжу общаться с тобой и… э-э, да. Надеюсь, у меня получится с этим справиться.
— Я не хочу заставлять тебя, — успокаивает Сынмин, но Хёнджин какачет головой.
— Я знаю, я не чувствую себя так, будто ты меня заставляешь. Я… я сказал, что хочу вернуться к тому, что было между нами до того, как все случилось. Или, по крайней мере, к чему-то подобному, — невесело усмехается Хёнджин. Ему больше не кажется, что Сынмин его предал, хотя он и чувствовал себя так после того, как Сынмин наложил на него заклинание.
Сынмин открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но Минхо перебивает их разговор, предлагая отправиться в путь, потому что все собрались. Сынмин не продолжает говорить, когда они выходят, и Хёнджин решает, что это не было важно. По крайней мере, сейчас.
На свежем воздухе хорошо, думается Хёнджину. Он держится близко к Чонину, потому что замечает, что тот все еще не доверяет Сынмину за него. Чонин пытается отвлечься, ведя разговоры с другими, но все еще остается довольно ворчливым.
Хёнджин, в противоположность ему, впервые за два дня не чувствует себя ужасно, так что принимает сегодняшний день за хороший. Погода тоже хороша, а с вершины горы открывается отличный вид — особенно на восходящее солнце. Хёнджин позволяет этому исцелить себя, чтобы он мог попытаться исправить все как можно скорее.
Отсюда уже видно город, и ему становится интересно, каково там. Насколько ему известно — это ведьминский город, потому что там живут ведьмы, но он ближе к не-ведьминским городам, чем тот, где жили Сынмин и Минхо, так что они должны оказаться более гостеприимными. Должны. Судя по тому, что сказал Пак, там живут и работают и не-ведьмы, а пятеро юных ведьм, которых они ищут, живут в той части города, где больше не-ведьм, и это многообещающе.
Город выглядит уютным, думает Хёнджин. Дома маленькие и стоят близко друг к другу, улицы узкие, но светлые, вымощенные светлым камнем, и все это создает спокойную атмосферу, какой не было в оживленном центре другого ведьминского городка.
Они добираются до центра города довольно рано днем — раньше, чем они ожидали, всего через пару часов после обеда, и это дает им запас времени, чтобы найти дом молодых ведьм или альтернативу, если понадобится. Если Хёнджин правильно помнит, они ищут пять молодых ведьм, и одну из них зовут Йеджи, которая, как сказал Пак, больше всех им поможет.
Минхо и Сынмин спрашивают о ведьмах у людей, и, в отличие от того, что было с Паком, все знают, о ком они говорят, и, кроме пары ведьм, которые останавливают их, чтобы спросить о Феликсе, путь проходит легко.
Пять ведьм живут недалеко от центра города, в трех небольших домиках, стоящих рядом. Оказывается, ведьмы часто живут, или, по крайней мере, работают, вместе, в маленьких домиках, раскиданных кучками по городу. Хёнджину это напоминает группы и клики из его родного города, и внутри него зарождается горько-сладкое чувство, но он заставляет себя мыслить позитивно и думать о том, что это уютно.
— Эй, не хмурься, морщины появятся, — говорит он Чонину, который сейчас хмурится, наверняка неосознанно. Чонин поднимает брови и закатывает глаза, добродушно фыркая.
— Пф-ф, да замолчи, — отвечает Чонин, толкая его в плечо. — Почему ты делаешь вид, что для меня это серьёзнее, чем для тебя?
— Не знаю, я, вроде как, пытаюсь все забыть… И, ну… Да, думаю, я хочу, чтобы все вернулось к тому, как было раньше, — Хёнджин пожимает плечами — все-таки, он быстро падает духом, но так же быстро восстанавливается. Ему понадобилось два дня чувствовать себя ужасно и выплакаться вместе с Чонином, и ему все еще нехорошо, но теперь он уверен, что готов сделать шаг вперед. Ему лишь нужно поверить, что Сынмин сделает то же самое.
— Думаю, мы на месте, — объявляет Минхо, указывая на три маленьких домика с краю улицы. Они мгновение колеблются, пытаясь решить, куда им подойти. Минхо оглядывается, но все ждут, пока он возьмёт на себя инициативу. Ведьма вздыхает и закатывает глаза. — Ужасно. Когда мы исцелим Чана, а Сынмин перестанет быть… вот таким, я перекладываю всю ответственность на вас! Я устал быть главным.
Хёнджин тихо смеется на жалобы Минхо и смотрит, как тот подходит к центральной двери светло-зеленого дома. Дверь из светлого дерева открывается быстро, и девушка примерно того же роста, что и Минхо появляется в проеме. Она худая и прямая, у нее длинные черные волосы и большие глаза, с любопытством осматривающие группу.
— Привет. Как я могу помочь вашей интересной компании? — спрашивает она с небольшой улыбкой на лице, внимательно разглядывая каждого из них.
— Мы ищем Йеджи и ее группу, — говорит Сынмин, и девушка вздыхает.
— Агх, почему всегда "Йеджи и ее группа" и никогда " Юна и ее девочки" или типа того? — жалуется она, прежде чем оглянуться через плечо и громко прокричать, что здесь ищут Йеджи и ее группу. Потом она снова поворачивается к ним и улыбается. — Хотите войти? Кстати, я Юна. Остальные должны скоро к нам присоединиться.
Они следуют за Юной в дом; его белые стены украшены плиткой приглушенных цветов. Они идут в гостиную, обустроенную яркими диванами и ковриками, делающими ее уютной. На кофейном столике стоит большая тарелка фруктов, а в углах комнаты есть большие книжные шкафы, как, кажется, и в каждом доме ведьм.
Хёнджин пока не уверен, что ему думать о ведьме, которая из встретила, но когда он видит остальных ведьм, то признает самому себе, что они его пугают. Пять молодых женщин, примерно их возраста, все с ожиданием смотрящих на них и явно анализирующих их. Они одновременно выглядят так, будто уже видели людей, похожих на них, и одновременно — будто это их первый раз, и сейчас они разбирают их по кусочкам, решая что с ними делать.
— Вы искали меня и мою группу? Что же, вот мы. Вы, полагаю, не отсюда, так что я представлю нас. Меня зовут Йеджи, я самопровозглашенная лидерка этой группы ведьм, — говорит молодая женщина с острыми глазами и длинными темно-русыми волосами, собранными в хвост, маша им рукой и улыбаясь. Она кивает на Юну. — Это Юна, она талантлива и хочет учиться, но еще немного неопытна.
Юна смущенно улыбается и показывает Йеджи язык; так усмехается и продолжает представлять остальных. Она указывает на девушку с короткими черными волосами и представляет ее как Рюджин, их так называемую экспертку по коммуникации и половину мозга их группы. Та уверенно им улыбается, и Хёнджину становится интересно, что значит ее роль и зачем группе ведьм вообще эксперт по коммуникации.
Следующая девушка выглядит самой милой среди всех, как думает Хёнджин, у нее круглые глаза, русые волнистые волосы и доброе лицо. Ее зовут Черён, и она следит за тем, чтобы все выполняли свои обязанности и одновременно является второй половиной их мозга. Почти как Сынмин, думается Хёнджину, не успевает он себя остановить. Он отмахивается от этой мысли и обращает все внимание на последнюю ведьму.
У нее прямые черные волосы, и она ниже всех. На ее лице ледяное выражение, и это немного пугает Хёнджина. Ее зовут Джису, и она их система безопасности, что бы это ни значило.
Юна назвала их интересной компанией, и, как кажется Хёнджину, она права, но он поспорил бы что эти ведьмы и сами не менее интересны, и это подтверждается тем, насколько угрожающе они выглядят. Ему хочется спросить, смогут и захотят ли они помочь снять проклятие Чана, потому что прямо сейчас он понятия не имеет, что думать.
— Так, с чем мы можем вам помочь?
Конец двадцать третьей главы.