More Than Words (Breaking the Curse that Brought Us Here)

— Первое, что вам стоит знать — это то, что мы с Сынмином выросли в деревне. И мы покинули ее по своей воле, потому что ненавидим всех, кто там живет, и они ненавидят нас, — начинает Минхо, тут же разжигая в Чонине интерес. Необычный способ начать историю, но Чонину от этого становится только более любопытно. Минхо вздыхает. — Как бы сказать так, чтобы не звучать, как озлобленная ведьма? Ну, скажем, что школа ведьм была ужасной. — О, какой ужасной была школа ведьм, — во вздохом комментирует Сынмин. Минхо поднимает брови и указывает на него. — Даже он это говорит, а он ботан, — говорит он, прищурившись. Чонин хихикает. — Ты тоже ботан, — защищается Сынмин. Минхо игнорирует его и продолжает рассказ. — В общем-то, там они учат основам магии, а потом можно выбрать себе специализацию и все такое, но знаете, что входит в основы? — спрашивает он. Никто, кажется, не знает, но и вопрос кажется скорее риторическим. Минхо отвечает на него сам. — Проклятия, — сообщает он. — Проклинать людей — это основы магии. Типа, почему? Они даже учат создавать собственные проклятия. И никогда не учат, как их снимать. Только где искать, как избавиться от десяти самых простых, и даже это только для того, чтобы излечивать ведьм, которых прокляли по случайности. Им совершенно плевать на не-ведьм. Они думают, что они лучше других. Кажется, рассказ об этом вызывает в ведьме злость, как будто бы это на нем лежит проклятие. Чонин вспоминает, что ведьмы и проклятые друзья знакомы не так уж и долго. Ему становится интересно, как они оказались вместе, пока Чан и Чанбин все еще, кажется, относятся к ним с недоверием. — Когда мы попросили уроки по снятию проклятий — потому что это подходило к нашей специальности, целительству — они посмеялись над нами. Нас ругали за то, что мы учились снимать проклятия, нас ругали за то, что мы не хотели учиться накладывать проклятия, если нас не будут учить снимать их, нас ругали за то, что мы вообще не хотели учиться накладывать проклятия, — продолжает Сынмин. — Мы с Минхо довольно упертые, и нам это не помогало. Скажем прямо — нас заставили подчиниться. Я удивлен, что нас никто еще не проклял, потому что — боже — мы действовали всем на нервы. Но все в порядке. По крайней мере, мы были друг у друга — не идеально, но по крайней мере что-то. — О-о, я тоже люблю тебя, Мин, — говорит Минхо ужасно саркастичным и слащавым тоном. Чонин смеется, глядя на них. Они немного похожи на него и Хёнджина. Минхо откашливается. — В общем, нас там знают как сумасшедших. И это не весело, поэтому пару лет назад мы решили убраться оттуда, и перебрались в лес, как настоящие озлобленные ведьмы, но наплевать. Мы нашли заброшенную хижину ведьмы в лесу и решили жить в ней. Опять же — не идеально, но лучше, чем ничего. Лучше, чем жить с теми придурками. Чонин кивает. Ему знакомо это чувство: он не думает, что сможет когда-нибудь вернуться в родной город, только если это будет действительно необходимо, и, кажется, ведьмы чувствуют то же самое к своему родному городу. Это помогает Чонину чувствовать себя не таким одиноким. Сынмин, кажется, хочет сказать что-то еще и поворачивается к трем друзьям. — Я… я надеюсь вы представляете, как мы хотим вам помочь, — говорит он. — Мы всегда хотели помогать тем, на кого наложили проклятие, но не знали, с чего начать. И, думаю, постепенно потеряли мотивацию. Мы не смогли найти других деревень неподалеку, и мы не посмели идти в другие деревни и спрашивать, нет ли у них проклятых людей. Когда вы пришли в наш дом, вместе с Феликсом… Первая встреча вышла неидеальной, и дальше у нас тоже не складывалось, но… не поймите неправильно, я не хочу сказать, что вы какой-нибудь благотворительный проект, потому что это не так, но вы трое подарили нам новую цель, и я надеюсь, что вы позволите нам последовать за вами еще немного. Между ними повисает тишина; единственное, что слышно — это звуки леса. Лес шумит, и легкий ветерок витает между деревьями. Чонин думает, что история ведьм довольно вдохновляющая. Ему все еще очень хочется узнать, как встретились трое проклятых друзей и ведьмы. — И? Что скажете? — мягко спрашивает Феликс, нарушая тишину. Он с любопытством смотрит на Чана, Чанбина и Джисона. — Я уже поверил, что у вас хорошие намерения, — начинает Джисон. — Мое доверие немного пошатнулось, потому что вы солгали, но, думаю, вы заслуживаете его обратно. Теперь я, вроде как, понимаю, почему вы так поступили. После этого Джисон поворачивается к Чану и Чанбину, улыбкой подбадривая их высказать свое мнение. Чанбин задумчиво поджимает губы. — Ну, мы и так собирались пойти в деревню с вами, но, видимо, мне придется постараться еще лучше, — бормочет он, пожимая плечами. — Я очень хочу избавиться от проклятий. И нам больше некуда идти, так что, думаю, мы вам, вроде как, благодарны. Я не хочу сейчас искать других ведьм, потому что это звучит ужасно. Чанбин все еще с нежеланием принимает помощь ведьм, но сами ведьмы, кажется, в этих словах видят свою маленькую победу, судя по их улыбкам. Последним свое мнение должен высказать Чан, так что Чонин обращает на него все внимание. Не то чтобы он собирался что-то говорить, но ему нужно поработать над тем, чтобы быть внимательнее к Чану. Чан жестикулирует что-то, и Чонин не понимает ни единого слова, потому что этот парень очень быстро двигает руками. К этому ему точно еще нужно будет привыкнуть. Пока что он терпеливо ждет, пока кто-то переведет. Чанбин, Джисон и Феликс понимают его лучше всех, но обычно переводят только Чанбин и Джисон. В этот раз предлагает перевести Феликс. То, как он выучил язык жестов так быстро, за пределами понимания Чонина, потому что, насколько ему известно, лесной дух знает их так же долго, как и ведьмы — то есть не больше месяца или двух. Чонину интересно, присоединится ли Феликс к их походу в деревню. Он лесной дух. Они вообще могут покидать лес? А если могут — захочет ли он? — Он сказал, что последует за Чанбином и Джисоном, куда бы они ни направились, и что ему нужно немного больше времени, чтобы доверять всем, но он верит в то, что все мы рано или поздно поладим, — переводит Феликс. Потому он глядит на трех друзей. — Я правильно понял? Чан показывает ему большие пальцы вверх, и даже Чонин понимает, что это значит. Ему кажется забавным то, как Чан всегда следует за тем, что решают Чанбин и Джисон. Кажется, они очень близки. — Мне любопытно, как вы встретились с ведьмами, — говорит Чонин, когда решает, что наступил верный момент. Он оглядывает группу, но понимает, что уже начинает темнеть. Они решают развести костер и рассказать историю того, как ведьмы и проклятые друзья встретились, а после пойти спать. — Это та еще история, — говорит Минхо, сидя на корточках у костра рядом с Сынмином, накладывая на него заклинание, чтобы ночью им было тепло. Он кивает Чану, Джисону и Чанбину. — Но может быть, вы захотите рассказать. — Минхо ранил меня в живот, и я чуть не умер, — выпаливает Джисон, и Чонин резко шокировано вдыхает. Хёнджин тоже напрягается, и даже Чан и Чанбин вздрагивают, но Минхо с сожалением вздыхает, качая головой и глядя на Джисона. — Рассказывай полностью! Не только это! — жалуется он. Так это не шутка?! Чонину становится еще любопытнее. И немного страшно, но это, наверное, не нужно, потому что Джисон хихикает. — Не смешно, Сон! — ругает его Чанбин. Он и Чан, смотрят на Джисона, слегка надув губы, но, кажется, они серьезны насчет того, что это не весело. — Это не повод для шуток. Пока что. Чан тоже что-то жестикулирует, и Чонин думает, что он соглашается с Чаном. Значит ли это, что он правда не шутит? — Ладно, вы правы, простите. Слишком скоро, — неловко хихикает Джисон и на мгновение закусывает губу, думая о том, что сказать. Потом он начинает рассказывать историю случившегося. Он начинает с самого начала, с того, как их прокляли в раннем детстве. Джисону едва ли исполнилось пять, Чанбину было шесть, а Чану не было еще восьми. Они играли на улице, а потом — Чан больше не мог говорить. Чтобы разговаривать с Чаном, они трое придумали свой собственный язык жестов, но родители Чана не хотели его учить. И в конце концов, Чана могли понимать только Чанбин и Джисон. Чонин поджимает губы и сочувственно смотрит на Чана. У них и правда не было никого, кроме друг друга, думает он, чувствуя как в животе все сжимается, пока он слушает историю. Они начали изучать, как снять проклятие Чана, когда стали достаточно взрослыми, чтобы жить самим. Чан и Чанбин, оказывается, прочитали все книги про магию в их городской библиотеке, и даже пытались сами колдовать. Ничего не сработало. Потом, несколько недель назад, Джисон нашел спрятанную в библиотеке карту с обозначением хижины ведьм, и они решили отправиться туда и проверить, желая воспользоваться даже самым маленьким шансом на то, что ведьма сможет помочь им снять с Чана проклятие. Оказалось, что тогда Джисон и Чанбин не знали, что они тоже были прокляты. Они встретили Феликса, потому что заблудились в лесу, так что Феликс проводил их до хижины. Сначала им показалось, что дома никого не было, так что Джисон вошел, несмотря на протесты остальных. — Я вошел, но дверь закрылась за мной, и было темно, а потом кто-то очень злой спросил меня, что я здесь делаю, — рассказывает Джисон, используя руки, чтобы сопровождать свою историю — и жесты и правда добавляют к этой истории. — Очень-очень-очень-очень злой, — добавляет Минхо, согласно кивая. — Я экспериментировал с магией. И я впал в ярость. — И не успел я понять, что случилось, в моем животе была огромная рана, — Джисон слегка дрожит, вспоминая события. Чан и Чанбин хмурятся и опускают взгляд в свои колени. Чонина тоже пробирает дрожь: он не хотел бы представлять это так ярко. Это, должно быть, было невероятно страшно: быть в темноте одному и вдруг подвергнуться такой атаке. Джисон делает глубокий вдох и продолжает. — Он переместил меня из дома на улицу и, вроде как, бросил валяться в грязи, но, думаю, он просто запаниковал. — Сильно запаниковал, —- снова подтверждает Минхо, поджимая губы. — К счастью, Сынмин быстро вернулся, и, э-э, да. Он смог закрыть рану до того, как я потерял слишком много крови. Мы остались в хижине где-то на четыре недели, пока Сынмин и Минхо помогали мне исцелиться, и мы обсудили с ними наши проклятия, — заканчивает Джисон, зевая. Теперь Чонин понимает, почему Чан и Чанбин все еще не до конца доверяют ведьмам. В конце концов, их прокляла ведьма, когда они были совсем маленькими. И ведьма почти убила их друга прямо у них на глазах. Ему бы очень не хотелось приближаться к ведьмам после такого. Теперь Чонин чувствует себя достаточно комфортно, чтобы поделиться со всеми их с Хёнджином историей, но он видит, что все устали, так что, пожалуй, пора ложиться спать. У них всегда есть завтра. И, скорее всего, и после завтра тоже. — О, Феликс, — Чонин вдруг вспоминает кое о чем, что хотел у него спросить. — Ты пойдешь с нами? В деревню? Ты можешь покидать лес? — О! — отвечает Феликс, задумчиво сжимая губы. — Я бы с радостью пошел с вами. Уверен, я выживу. То есть, я буду скучать по лесу, но здесь достаточно лесных духов, чтобы ухаживать за ним. Мне нравится быть с вами и помогать вам. Узнавать новое. — Ура! — радостно кричит Джисон, и Чонин видит на лице Чанбина редкую улыбку. Чонин и сам этому рад: Феликс — это причина, по которой они еще не сошли с ума, ночуя на лесной земле столько времени. Он поддерживает настроение и ведет их, и Чонин очень благодарен ему за это, и он рад, что лесной дух продолжит сопровождать их. На следующий день атмосфера кажется гораздо легче, чем в предыдущие дни. Напряжение в воздухе испарилось, и все кажутся более расслабленными. Чонин все еще немного голоден, и он не отказался бы от хлеба или чего-нибудь, что не фрукт, но ему не так плохо, как вчера. Чонин идет рядом с Хёнджином, как всегда, и продолжает думать об их историях, рассказанных вчера вечером. Хёнджин спросил его, комфортно ли ему делиться их историей, когда они только узнали, что Чан проклят, у источника, но тогда Чонину не хотелось этого делать. Но теперь, когда он услышал чужие истории, он хочет поделиться своей. Ему были близки и история ведьм, и история Чана, Чанбина и Джисона, они его успокоили, и он надеется, что, когда он поделится тем, через что прошли он и Хёнджин, то все остальные почувствуют то же самое. Они все еще идут, но Чонину хочется рассказать им как можно скорее, так что он мягко толкает Хёнджина в бок и шепчет ему, что хочет поделиться с ними. Лицо Хёнджина загорается, и он приобнимает Чонина сбоку. Чонин вздыхает и раздраженно стонет от физического контакта, но сейчас он решает не спорить. — Парни! Чонин хочет рассказать нашу историю, — гордо объявляет он. Сынмин оборачивается к ним и улыбается, и Чонин оглядывает остальных, которые тоже смотрят на них с любопытством. — Правда? Я весь внимание, — с ожиданием говорит Феликс. Чонин начинает немного смущаться от обращенных на него взглядов — но он сказал, что готов, так что он справится с этим и расскажет им. — Наша история чем-то похожа на ваши, — говорит он, но уже теряется в том, как начать историю. — Э-э, ну, я ненавижу свой дом. Я… я просто хочу быть свободным. Я… — вздыхает он, пытаясь собрать мысли в цельную фразу, но просто не знает, с чего начать. Он оборачивается к Хёнджину. — Расскажи ты. Я не могу подобрать слова. Хёнджин с любовью улыбается ему и кивает. Потом он смотрит на группу. — Хорошо. Скажу прямо: у Чонина херовая семья. Чонин издает лающий смешок. Но Хёнджин прав. Семья есть семья, но он предпочел бы создать себе свою. У него нет даже братьев, на которых он мог бы положиться. — В общем, Чонину запрещали все, — продолжает он жестким и слегка разочарованным голосом. Чонин поджимает губы, думая о своей семье. Он чувствует себя виноватым, но он по ним не скучает. Хёнджин всегда казался его настоящей семьей. Хёнджин продолжает. — Но они даже не замечали и половину раз, когда он сбегал из дома. И даже когда они уезжали по работе или семейным делам, то просили моих родителей проверять его, когда он оставался дома. Типа, если вы хотите контролировать всю его жизнь, то хотя бы делайте это из заботы о нем? Голос Хёнджина становится все более возмущенным и злым с каждым словом, и Чонину становится немного стыдно, но в то же время он благодарен за то, что Хёнджин так о нем заботится. — И каждый раз, как они ругались, они винили во всем его, даже если он был не при чем? И даже не буду начинать говорить о том, как они реагировали на его увлечения, — выплевывает Хёнджин и переводит дыхание. На пару секунд повисает тишина, а потом он добавляет: — Простите, я иногда… сильно злюсь из-за этого. Почти всегда. — Можно понять, — кивает Сынмин и смотрит на Чонина. — Извини за грубость, но звучит так, будто они настоящие мудаки. — Так и есть, — соглашается он. — Однажды, они решили забрать половину моих вещей, чтобы продать — мои картины, поделки, карандаши, все, — они сказали, что мне все это все равно не нужно. Даже не спросили. Я так разозлился, что после того, как я поговорил с ними об этом, и они проигнорировали все мои аргументы, я спрятался в комнате Хёнджина и проплакал три дня. Чонину не нравится думать об этом — он никогда в своей жизни не был так зол. Весь район слышал, как он кричал на своих родителей. Это было унизительно, но, он думает, что это помогло ему осознать, что оттуда надо убираться. — Я жил у Хёнджина несколько недель, и мне нравилось, потому что мне не приходилось видеть родителей — но его семье тоже это не очень нравилось, — продолжает он. Он с трудом сглатывает, в горле встает ком, когда он вспоминает те ужасные дни. — В этом нет твоей вины, — добавляет Хёнджин, серьезно глядя на него. — Мои родители слишком много жалуются. Ты не приносил проблем, — головой Чонин это понимает, но заставить себя по-настоящему поверить в это трудно. — Но потом мои родители сказали мне пойти жить в дом к моим тете и дяде. Они приезжали ко мне, и примерно на год все стало лучше, но потом — снова ухудшилось. Не знаю почему, может быть — потому что моим тете и дяде сначала было меня жаль, или потому что мои родители наконец решили меня оставить, но все не продержалось дольше года. Не забывайте, тогда я был уже взрослым, но они все еще не разрешали мне ничего, — говорит Чонин. Все пристально смотрят на него, внимательно слушая. На удивление Чонина, в их глазах куда меньше жалости, чем он ожидал — может, потому что они понимают его, прямо как он понял их истории. — Я вернулся к Хёнджину, но и его отношения с родителями становились хуже. Про нас сплетничал весь город — больше из-за того, как мы были такими трудными детьми таких “старших и мудрых” родителей — и однажды, думаю, быть там стало просто невыносимо. Хёнджин сказал мне собирать вещи и много еды, и мы ушли вместе. Так, в конце концов, мы оказались здесь. — У меня не было плана, я просто хотел спасти Чонина из этой ситуации, — говорит Хёнджин, поглаживая Чонина по спине. — Я тоже хотел убраться из этого города. Мы путешествовали, сначала оставались на окраинах города так долго, как только могли, пытались придумать план, но у нас кончились деньги, а люди стали узнавать, кто мы такие. И тогда мы решили уйти дальше, и блуждали, и заблудились в лесу. Пока не нашли вас. Неделю или три назад Чонин еще заплакал бы из-за этого, и до сих пор эмоции одолевают его, но сейчас он просто рад, что смог выбраться оттуда. И что он все еще с Хёнджином. И что они смогли найти людей, чтобы продолжить путь с ними. — Звучит так, будто вы прошли через многое, — говорит Джисон, глядя на них и слегка хмурясь. Он звучит искренне, так что Чонин благодарно смотрит на него в ответ. Из того, что он слышал — родители Чана тоже были не из хороших, а над Сынмином и Минхо тоже насмехались в их деревне. — Да уж, звучит так, будто мы все здесь несем за собой многое, — отмечает Минхо, со смешком добавляя: — Надеюсь, часть всего этого мы сможем оставить в лесу. Уверен, лесные духи позаботятся об этом за нас. — Так и будет! Оставляйте здесь все негативные эмоции, лес превратит их во что-нибудь полезное! — с улыбкой добавляет Феликс. Чонин не уверен, серьезен ли он, но это не важно. Смысл его слов полностью понятен. То, что сказали он и Минхо, снова помогло поднять настроение, и Чонин почти забыл о том, что они все еще идут, и что его ноги болят. — Эй, — к Чонину и Хёнджину вдруг подходит Сынмин. — Помнишь, я случайно взял твою сумку у источника? Не думаю, что я извинялся за это. Так что, я хотел бы попросить прощения. — Что? А, точно, — тихо смеется Чонин. Он почти что забыл об этом. — Все в порядке, я не злюсь. Только если ты не увидел там мое белье или что-то типа того. Тогда это неловко. Сынмин тихо смеется, но его смех становится неловким, и он отворачивается. Хёнджин спрашивает его, в чем дело, и тот вздыхает. — Я увидел кое-какие личные вещи… Браслеты, каких-то кукол и фотографию. Но клянусь, я не видел, что на ней! — виновато говорит он. Чонин лишь улыбается. — Все хорошо, это лучше, чем белье! — успокаивает он Сынмина, похлопав по его плечу. — Мы с Хёнджином сделали этих кукол вместе, и мои родители не выбросили их, потому что он держал их у себя, так что я взял их с собой. А браслеты сделал для меня Хёнджин. — А, хорошо. Это очень мило, — Сынмин облегченно выдыхает, и Чонин слышит, как Хёнджин хихикает позади. Он готов поспорить, что тот думает, что Сынмин милый. (На самом деле, он почти уверен.) Чонин думает, что этот сегодняшний и вчерашний разговоры пошли всем на пользу, потому что, когда солнце начинает садиться, он не чувствует себя таким уставшим, как в прошлые дни. Они наверняка скоро найдут место для сна, но ему кажется, что он мог бы идти еще долго. — Подождите… — вдруг говорит Сынмин. Чонин оборачивается и видит, как ведьма оглядывается, смотря на землю. Все наблюдают за ним с любопытством, но Сынмин не торопится и приседает на колени, чтобы осмотреть растение. Почему он просто не спросит о нем Феликса? Лесной дух наверняка знает, что это. Сынмин встает, качает головой и отряхивает колени. — Нет, я не знаю, забудьте. — Не-а, — спорит Минхо. — Ты расскажешь нам, что, черт возьми, ты сейчас делал. Сынмин вздыхает и закатывает глаза, но заинтересованными выглядят и все остальные, так что он просто пожимает плечами. — Я думал, что узнал это место. Я не до конца уверен, но мы, кажется, близко к деревне, — говорит он. Вот это отличные новости, думает Чонин. Он поворачивается к Феликсу, безмолвно прося подтверждения. Феликс радостно кивает. — Да, мы уже близко. До границы леса идти еще час или два завтра, но даже несмотря на вчерашний долгий перерыв, мы много прошли! — говорит он. Чонин улыбается ему, а Хёнджин хватает Чонина за руку, радостно сжимая. На его лице такое выражение, по которому он понимает, что Хёнджину очень не терпится завтра проспать допоздна. — От границы леса все еще довольно далеко до ближайшего места, где мы могли бы остановиться, — говорит Сынмин, и Чонин поворачивается к Хёнджину, чтобы увидеть, как слабеет его улыбка. Он поднимает ладонь ко рту, чтобы скрыть смех. Кажется, никакого сна допоздна для Хёнджина. — Кстати об этом, это растение может нам пригодиться, так что нам стоит поискать и собрать побольше. Оказывается, в деревне вместо денег можно использовать травы, растения и даже сорняки, так что ведьмы и Феликс указывают на все, что они могут собрать. Когда они разводят костер, то обсуждают свой план, когда прибудут в деревню ведьм. — Итак, я думаю, что лучшим решением будет пойти на рынок. Это большая площадь, и там много людей, — объясняет Сынмин. Он еще даже не заканчивает говорить, но Джисон, Чанбин и даже Минхо протестуют против этой идеи. Чан тоже выглядит не очень довольным. — Нам правда надо сразу же себя раскрывать? — ворчит Минхо, бросая то, что он делал у костра и скрещивая руки на груди. — Я не собираюсь бросаться в толпу ведьм! — жалуется Чанбин. Чан тоже что-то показывает — много чего — но никто не спрашивает перевода, потому что Чанбин тут же указывает на него и говорит: — Чан прав. Мы даже не знаем, почему та ведьма прокляла нас. Как нам не допустить этого еще раз? Я не люблю толпы, и Джисон тоже. И я легко пугаюсь, знаете? И Джисону становится тревожно, или ему хочется сделать что-нибудь глупое. Джисон шлепает друга по руке, но Чанбин не реагирует. Потом он смущенно кивает. Чонин не против толп, и Хёнджин тоже, кажется, спокойно относится к этой идее, но Чанбин продолжает. — И что насчет Феликса? — указывает он. — У него рога. Это привлечет внимание. — Ладно, ладно. Я услышал тебя. Дай мне объяснить, — Сынмин поднимает ладони. — Помните, как мы узнали, что у вас тоже есть проклятия? Мы с Минхо можем чувствовать магию, и, думаю, Феликс тоже может, — он кивает в сторону лесного духа, который оживляется и вопросительно указывает на себя. Сынмин указывает на Чана и на них самих. — Ты ведь можешь, да? По крайней мере, проклятие Чана? — О! Разве не все могут? — невинно спрашивает тот. Чонин качает головой, и Феликс понимающе кивает. — То есть… я не знал, что это значит, но я чувствую что-то от Чана и вас двоих, или от Джисона и Чанбина, когда они стоят рядом со мной. — Видишь? У каждой ведьмы есть свое личное “ощущение”, как отпечаток пальца, — продолжает объяснять Сынмин. — Когда кто-то проклят, они носят часть этого отпечатка на себе. Если обратить внимание, то можно понять, что это проклятие, но, думаю, большинство ведьм ошибочно решат, что вы тоже ведьмы. И даже если они заметят, что вы прокляты — они не смогут проклясть вас еще раз. Одно из беспокойств разрешается, но Сынмин не заканчивает говорить. — Мой план таков: мы будем ходить среди ведьм и попытаемся приблизиться к ним, пока не найдем ведьму с той же магией, как проклятие, которое лежит на вас, — продолжает он. — Мы можем разделиться на три группы и покрыть большее пространство. Если мы найдем ведьму, то сможем поговорить с ней и попытаться заставить помочь нам. Он замолкает и смотрит на троих друзей. — И пока кто-то поспорит, я не прошу вас троих разделиться. Думаю, мы с Минхо провели с вами достаточно времени, чтобы запомнить магию на вас. Между всеми снова повисает тишина, но Чонину не кажется, что он в том положении, чтобы соглашаться с планом. Хёнджин тоже ничего не говорит, и в конце концов свое мнение первым высказывает Чан. — Он говорит, что согласен с планом, но считает, что нам нужно поспать и обсудить детали утром, — переводит Джисон, и он уже наполовину лежит на своих друзьях, прикрыв глаза. Чонин соглашается — усталость начинает его настигать. Ему очень хочется поскорее выбраться из леса (прости, Феликс) и, может быть, наконец даже поспать в кровати. Он надеется, что завтрашний день пройдет для всех хорошо, и у них не возникнет никаких проблем с ведьмами. (Зная их группу — он не очень в этом уверен. Зная о проклятии Чана, Чанбина и Джисона, их с Хёнджином неуклюжесть, заметную внешность Феликса и историю ведьм с жителями деревни, можно быть уверенным, что много чего может пойти не так. Чонин не станет думать об этом — иначе он не сможет уснуть. Уже довольно сильно похолодало, и ему не нужен лишний холодок по коже от мыслей обо всех возможных катастрофических сценариях.) Конец одиннадцатой главы.