Потерянные и найденные
5 августа 2022 г. в 11:00
Джисон не может уснуть. Эта ночь холоднее прошлых, и ему тревожно от того, что завтра он окажется в многолюдном месте. Ему не хочется приносить никому проблем, как он уже сделал это, когда зашел в дом Минхо и Сынмина несколько недель назад и ударил Хёнджина в лицо всего лишь вчера.
А теперь, когда вокруг них не так много деревьев, закрывающих от ветра, он дрожит от каждого дуновения ветерка. В его голове пролетает мысль, что ему нужно пойти и обнять Чана, потому что он всегда согревал его.
И это все еще так, но у Джисона в последнее время на уме другие вещи. Он вздыхает, думая, как даже спустя такое долгое время он все еще не может разобраться в своих чувствах к Чану. Он не может даже описать, что чувствует, так что предпочитает игнорировать то, как внутри него все переворачивается. Он знает, что любит Чана так же, как любит Чанбина, но с Чаном у него вдруг возникает такая тоска, которая тянет его за сердце, или липкое сладкое чувство, накрывающее его с головой, когда он обнимает Чана, и его кожу покалывает в тех местах, где Чан его касается.
Ладно, может быть, Джисон может описать это чувство, но ему все равно сложно осознать тот факт, что он давно уже влюблен в своего самого лучшего друга, и иногда этого чувства становится слишком много.
Вдруг он чувствует на своем плече прикосновение руки. Он поворачивается на бок, к Чану. Сейчас темно, но его глаза уже привыкли к темноте. Чан тоже кажется бодрым.
— Что такое, Чан-и? — шепчет он, жестикулируя, чтобы показать, что может видеть.
“Не могу уснуть,” — медленно говорит он, так, чтобы Джисон понял. — “Не знаю, почему.”
— Я тоже, — шепчет Джисон, придвигаясь к Чану поближе. — Но я знаю, почему — мне немного тревожно и холодно.
Глаза Чана расширяются. “Ты замерз?” — спрашивает он, и Джисон пожимает плечами. Чан безмолвно хихикает и, кажется, колеблется насчет чего-то. Джисон терпеливо ждет, пока он продолжит. — “На самом деле, я думал о том, чтобы спросить тебя, хочешь ли ты разделить спальный мешок, если ты не спишь. Знаешь? Чтобы мне лучше спалось. Я хотел попросить Чанбина, если ты спишь, но он слишком сильно нагревается во сне.”
Джисон улыбается. Чану не нужно оправдываться в чем-то подобном, но Джисону это кажется милым.
— Конечно, хочу. Тебе не нужно меня уговаривать, — дразнится он и уже начинает расстегивать свой спальный мешок. Почему они не сделали этого раньше — Джисон не понимает, но все равно обнимает Чана.
Обхватывая Чана руками, он расслабляется и выдыхает. Ему сразу же становится теплее, но это, скорее всего, потому что сейчас они греют друг друга своим теплом. Чан лежит на спине, обнимая Джисона, так, чтобы все еще иметь возможность пользоваться руками, если он захочет что-то сказать. Джисон держит глаза открытыми, чтобы увидеть, собирается ли Чан продолжить говорить, потому что его руки все еще не расслаблены.
“Тебе не нужно тревожиться насчет завтра,” — говорит он, прижимаясь щекой к макушке Джисона. — “Мы есть друг у друга.” — это кажется обещанием, но Джисон знает, что Чану будет спокойнее, если Джисон и (или) Чанбин будут рядом с ним.
— Я знаю, я постараюсь держать себя в руках и быть рядом с тобой, — шепчет он в грудь Чана. Он хихикает и добавляет. — Но, может быть, тебе придется держать меня за руку.
Грудь Чана вибрирует от беззвучного смеха, и он сжимает плечо Джисона, не осознавая, что Джисон не шутит. Его сердце начинает биться сильнее, когда представляет себе смеющегося Чана с его широкой улыбкой и ямочками на щеках. После этого Чан кончиком пальца рисует на его руке небольшой полумесяц. Он делал это раньше — Джисон помнит — и это значит, что он говорит Джисону засыпать. Он тихо мычит в ответ на это, шепотом желает Чану спокойной ночи и сладких снов.
Джисон закрывает глаза и думает, что, если Чан будет держать его за руку, то он отвлечется от своих мыслей достаточно, чтобы уснуть. По крайней мере, теперь ему не холодно — тепло и уют, которые приносит Чан, гораздо сильнее, чем холодный ночной вечер. Единственное, что остается — это то, как странно ведет себя его сердце; но и оно наверняка скоро успокоится.
На следующее утро Джисон просыпается со сладостно-горьким ощущением. Ему не хочется вставать, потому что сейчас, когда он провел ночь, обнимая Чана, просыпаться тяжело, хотя он и спал лучше, чем ожидал. Феликс просит Чанбина разбудить их, пока он будит остальных.
Чанбин садится рядом с ними и смотрит сонным взглядом; его волосы спутаны и торчат в разных направлениях. Когда он видит их, то на его лице появляется большая улыбка.
— Почему вы не делали этого раньше? — спрашивает он, прежде чем улечься на них сверху, обхватывая их обоих руками и не очень хорошо справляясь с тем, чтобы разбудить их.
В конце концов Феликс заставляет их подняться, и они отправляются в путь. Оставшееся до деревни расстояние занимает у них много времени, и им приходится сделать первый привал вскоре после того, как они выходят из леса, и Сынмин и Минхо показывают им путь после этого.
Чем ближе они подходят к деревне, тем сильнее волнуется Джисон. Он думал, что его проклятие должно делать его храбрым — но он решает, что это работает только тогда, когда не нужно. Может быть, в этом виновато и то, что он снова ест меньше, чем привык, потому что у них кончились фрукты, и он решил отдать остатки своих Чану и Чанбину, но его неуклюжие руки решили иначе. Джисон глубоко дышит: с ним все будет в порядке, Чан и Минхо рядом с ним, чтобы сдержать его от чего-нибудь глупого или спасти от ведьм. Если, конечно, Джисон не проигнорирует их, как делал это множество раз раньше, особенно когда они пытались остановить его от опасных и глупых поступков.
Джисон трясет головой; эти мысли только заставляют его волноваться сильнее. Ему просто нужно попытаться держаться ближе к Минхо и Чану и держать свои мысли в узде.
Они решают разделиться на три группы: Джисон пойдет с Чаном и Минхо и, скорее всего, будет говорить за всех, если понадобится, потому что Минхо хочет обращать на себя как можно меньше внимания, чтобы люди его не узнали. У него получится импровизировать, пока рядом с ними два человека, которые остановят его, если он перешагнет черту. У него больше нет выбора.
Чанбин пойдет с Феликсом и Чонином — что довольно небезопасно, потому что с ними нет ведьмы, но они не станут говорить с людьми, пока это не станет необходимо, так что они решили рискнуть.
Хёнджин пойдет с Сынмином, и все они договорились оставаться на площади, и, если кто-то потеряется — все они соберутся у фонтана в самом центре площади.
Деревня оказывается неплохой. Улицы вымощены светлыми песочного цвета камнями, а почти все дома украшены пышными клумбами. Он решает, что ведьмы используют растения для заклинаний и зелий, так что в этом есть смысл. Джисону не очень удается сейчас сфокусироваться на всем, что его окружает. Он не хочет, чтобы на них кто-то смотрел, даже когда они просто идут по обычным улицам к площади. Чан и Минхо с тревогой справляются не лучше него, хотя Джисон и видит, что они лучше, чем он, стараются это прятать.
Когда они подходят к площади, Джисон кладет свою руку в ладонь Чана, чтобы помочь им обоим успокоиться. Первым делом они все идут к фонтану, довольно большому, так что найти его будет проще, даже если на площади станет многолюдно. Они выбирают, в каких направлениях им идти: Хёнджин и Сынмин направляются к магазинам и торговым стойкам, справа от фонтана, Чанбин, Феликс и Чонин идут к лесной стороне площади, откуда они и пришли, а Минхо, Чан и Джисон идут прямо, в сторону города.
Со стороны города на площадь приходит больше всего людей, так что здесь многолюднее всего, но Джисон решает, что выбрать эту сторону было лучше всего для них, потому что с ними ведьма и их трое. Их планом было походить по площади, позволить ведьмам проходить мимо них и позволить Минхо понять, может ли он вычислить ведьму, которую они ищут. Чан и Джисон идут, держась за руки, и Минхо идет позади Джисона, чтобы не выделяться, пока он пытается приблизиться к ведьмам. Еще он предпочел бы, чтобы его никто не узнал — если это возможно.
Площадь становится все многолюднее и многолюднее, но Минхо лишь продолжает издавать разочарованные и недоуменные вздохи и звуки, так что они решают сделать перерыв и обсудить новую стратегию.
— Когда они проходят мимо нас, я не успеваю почувствовать их магическую ауру, мне нужно больше времени. Нам нужно как-то заставить их остановиться, — со вздохом говорит им Минхо, когда они находят тихое место за границей площади. Чан хмурится, а Джисон поджимает губы в тонкую линию. Никто из них не хочет разговаривать с людьми, но может быть, у Джисона есть идея.
— О чем обычно говорят ведьмы? — спрашивает он Минхо, и тот смотрит на него с любопытством. — У меня может быть идея. Но вам не придется ничего делать. Не волнуйтесь.
— Э-э, я не знаю… Думаю, об обычных вещах. Я не очень-то дружил с кем-то из этих людей, — Минхо пожимает плечами. Джисон кивает; это значит, что ему придется импровизировать. Это он может — но он предпочел бы хоть немного подготовиться, прежде чем вернуться в толпу. Чан трогает его за плечо и неуверенно смотрит на него.
“Ты уверен насчет этого? Ты ведь не привлечешь слишком много внимания?” — спрашивает он. Джисон кивает: он убедится, что даже если его проклятие возьмет над ним верх, Чан будет рядом с ним. Еще это потому, что он хочет остаться с Чаном, чтобы рядом с ним был кто-то, кто всегда его понимает. Просто на всякий случай.
— Смотри, мой план — это остаться с Чан-и и отвлекать ведьм тут и там, чтобы ты мог побыть среди них, не привлекая внимания, — объясняет Джисон. — Нам нужно держаться рядом, и, может быть, ты сможешь указывать нам на людей, на которых хочешь взглянуть поближе, чтобы я поговорил с ними. Звучит хорошо?
— Да, конечно, — соглашается Минхо, и Чан тоже кивает, так что Джисон хватает их за запястья и тащит обратно, чувствуя, как его энергия восполнилась от появления новой идеи. Чан и Минхо, запинаясь, следуют за ним, пока они не возвращаются в толпу.
Джисон делает глубокий вдох и оглядывается, ожидая, пока Минхо выберет их первую цель. Минхо шепчет ему пойти к высокой женщине по левую сторону от них.
Джисон уверенно подходит к женщине и надевает свое лучшее лицо “парня, который пытается что-то продать”.
— Приветствую, юная леди, могу ли я занять немного вашего времени? — вежливо спрашивает ее он. Женщина бросает на него довольно враждебный взгляд, но Джисон проглатывает волнение и продолжает. — Я хотел бы показать вам кое-что, что сделает вашу жизнь намного лучше. Так что, если бы я мог попросить всего минуту вашего времени…
Женщина хмурится и качает головой, игнорируя их и уходя, но Джисон надеется, что задержал ее достаточно, для Минхо. Он видит, как тот еле заметно качает головой, показывая “не она” с того места, где он стоял позади нее.
Джисон чувствует, как его накрывает волной восторга от того, что он успешно предпринял первую попытку отвлечения и от того, что Минхо использовал их язык жестов. Он обменивается улыбками с Чаном, который сжимает его руку и смотрит на него с гордостью и блеском в глазах. Джисон пытается проглотить мягкое чувство внутри, и поворачивается к Минхо.
— Тебе хватило времени? — шепотом спрашивает он, и Минхо поднимает большой палец вверх.
— Идеально, — говорит Джисон, полный нетерпения попытаться повторить это со следующим человеком. Он все еще волнуется, и та женщина так враждебно на него посмотрела, но она не сделала ничего, так что все должно быть хорошо.
Они продолжают, и Джисон каждый раз придумывает новый повод останавливать людей, чтобы они не убегали от него в тот же момент, думая, что он какой-нибудь приставучий продавец. Иногда ему приходится даже заводить и поддерживать короткий разговор, чтобы не вызывать подозрений, потому что им все еще не везет в поисках нужной ведьмы. Это сложно, и иногда ему становится слишком тревожно, но Чан рядом с ним, и его рука, лежащая на его плече, очень успокаивает.
— Так вы согласны, что сладкий картофель в блюдах лучше, чем- — Джисон как раз заканчивал разговор, но ведьма перед ним (начинающая с подозрением смотреть на него и на Чана — и именно поэтому Джисон сворачивает разговор) перебивает его.
— Погодите-ка, вы двое прокляты, — отмечает ведьма с угрожающей ухмылкой. Джисон почти начинает паниковать, но Чан снова сжимает его руку, удерживая его на самой грани паники и не давая свалиться в глубину панической атаки. Боже, как же ему сейчас хочется, чтобы Чан мог говорить — но может быть, ему просто нужно научиться быть смелым, когда это правда необходимо. Он тяжело сглатывает и натягивает улыбку.
— Что ж, так и есть, как мило с вашей стороны заметить, — говорит он и радуется, что его голос не дрожит. Чан в это время выжимает из его руки всю кровь, но Джисон не знает, что это сейчас значит. — Не знаете ли вы случайно, кто это-
Ведьма разражается громким и неистовым смехом, и Джисон делает шаг назад, морщась от этого противного хохота.
— Как чудесно. Просто замечательно, — хихикает ведьма им вслед. Ну и придурок, думает Джисон, когда паника начинает понемногу его покидать.
— Это тот? — ворчливо спрашивает он Минхо. Тот качает головой, и выражение на него лице такое же кислое.
— Вот поэтому я ненавижу этих людей, — ворчит он, и Джисон кивает. Минхо смотрит на них. — Вы двое в порядке? То есть, вы хорошо справились, но, знаете… я увидел, как вы побледнели, за двадцать метров.
Чан поворачивается к Джисону, взволнованно глядя на него, но Джисон больше волнуется о нем. Его сердце все еще с силой бьется о грудную клетку из-за шока, но Чан наверняка так же напуган — или даже хуже, учитывая, что он помнит их первую встречу с ведьмой куда лучше Джисона.
— Я запаниковал, но больше меня злит, что он над нами смеялся, — фыркает Джисон, пытаясь избавиться от оставшейся нервозности. Он смотрит на Чана, поджав губы. — Что насчет тебя?
“Все в порядке. Ты хорошо справился. Если… если все будут так реагировать, я справлюсь.” — Чан все еще выглядит потрясенным, уголки его рта ползут вниз. — “Но нам стоит постараться меньше разговаривать с ними.”
Джисон соглашается. Он бы предпочел вообще ни с кем не разговаривать, но если это нужно, чтобы помочь им продвинуться, он сделает это.
Но никто, кажется, не узнает магического следа их проклятий. Минхо тоже не удается найти нужную ведьму, и Джисон начинает задумываться о том, не придумать ли им другой план, действовать смелее — но отбрасывает эти мысли до того момента, как они снова не встретятся, чтобы все обсудить. Нельзя рисковать и поддаваться глупым идеям.
После еще пары ведьм, ноги Джисона начинают дрожать. Живот болит, и он чувствует, как находиться среди толпы становится труднее. Когда Минхо кто-то узнает, то он решает, что пора остановиться.
— Кто? Лю Менху? Думаю, вы ошиблись, я просто ведьма с другой стороны леса, — фыркает Минхо, отмахиваясь от любопытной ведьмы, и торопливо уходит к Джисону и Чану, опустив голову и избегая встречаться с другими взглядом.
— Нам нужно остановиться и пойти к фонтану, — решает Джисон, и Минхо кивает. Чан тоже соглашается, и все они рады наконец выбраться из толпы. У фонтана тоже не так уж и тихо, но это хорошее место, чтобы отдохнуть и подождать.
Чанбин и Феликс уже там, но Чонина с ними нет. Внутри Джисона все проваливается. Если кого-то нет, это не хороший знак. Чонин потерялся? Феликс выглядит расстроенным, и Чанбин стоит рядом с ним, что-то с ним обсуждая. Нехорошо. Точно нехорошо.
— Эй, что происходит? — спрашивает их Джисон, когда они подходят к фонтану.
— Чонин потерялся из-за меня, — виновато говорит Феликс, но Чанбин качает головой.
— Это не так, Ликс. Те ведьмы приставали к тебе! Пытались потрогать твои рога даже когда ты сказал им, что не хочешь этого! — говорит он. Звучит так, будто им пришлось хуже, чем ему, Чану и Минхо. Чанбин вздыхает. — Пока мы пытались заставить тех ведьм отстать, мы потеряли Чонина из виду.
— Как давно это произошло? — спрашивает Минхо. — Потому что, может быть, нужно найти Сынмина, чтобы попросить его помочь найти Чонина. После этого мы продолжим.
Феликс и Чанбин кивают.
— Да, если бы не феликсово чувство направления, мы бы не смогли найти дорогу сюда, — добавляет Чанбин. Минхо показывает им, где может быть Сынмин, пока Джисон смотрит на них, чувствуя, как живот скручивает от волнения. Он надеется, что с Чонином все в порядке, и что Феликс тоже в порядке после столкновения с теми ведьмами. Когда они пропадают из виду, Чан и Джисон садятся на край фонтана рядом.
Чан кладет голову на плечо Джисона, и Джисон устраивает щеку на его мягких кудряшках, чувствуя, как волосы щекочут ему лицо. Он устал, и Чан, должно быть, тоже. Минхо возвращается, слегка хмурясь, но это выражение исчезает, сменяясь легкой улыбкой, когда он видит их. Джисон ловит его взгляд и вдруг смущается, быстро отводя глаза одновременно с Минхо. Тот молчаливо садится рядом с Чаном. Джисон надеется, что они поскорее найдут Чонина, чтобы наконец найти место для ночлега.
— Все еще никого? — со вздохом спрашивает Хёнджин. Он ходит с Сынмином уже долго, игнорируя всех, кто хочет что-то продать им: будь это аппетитная еда, зелья, книги или другие ведьминские штучки. Честно говоря, он весьма голоден, и прилавки с едой сейчас кажутся особенно соблазнительными. Он должен сфокусироваться, они поедят позже.
— Нет. Все еще никого, — Сынмин качает головой и с сожалением смотрит на него. — Прости, Хёнджин.
— Не-а, ты ничего не можешь с этим сделать, — отмахивается он от ведьмы. Ему просто хочется спросить Сынмина, не могут ли они найти какой-нибудь еды, потому что вон те сэндвичи выглядят отлично, когда он видит Феликса и Чанбина, приближающихся к ним.
— Эй! — зовет Феликс. Они подходят к ним и смотрят на Сынмина. — Мы потеряли Чонина, и Минхо предложил нам попросить тебя о помощи, — торопливо говорит Феликс. — Остальные уже у фонтана. Ты можешь помочь нам, Сынмин?
Хёнджин хмурится. Чонин потерялся? Он хочет помочь им с поисками, но понимает, что и сам потеряется, так что он не будет спорить, если они скажут ему оставаться на месте, пока они ищут Чонина.
— Хорошо. Просто отведите меня туда, где видели его в последний раз, — говорит он перед тем, как обернуться к Хёнджину. — Как думаешь, ты сможешь найти дорогу к фонтану? — Хёнджин качает головой и чувствует себя бесполезным, но Сынмин лишь смотрит на него с мягкостью. — Все хорошо, просто оставайся здесь, я вернусь за тобой.
Хёнджин кивает и смотрит, как Сынмин уходит вместе с Феликсом и Чанбином. Он задумывается, чем бы ему заняться в свободное время. Может быть, попробовать поискать еду? Он понятия не имеет, как работает оплата растениями, но он бы очень хотел один из тех сэндвичей, которые продаются неподалеку.
Он рассматривает поджаренный хлеб и принюхивается к ингредиентам. Сэндвичи полны начинки, и рот Хёнджина наполняется слюной от этого запаха. Он бы сейчас пошел на преступление ради сэндвича с сыром и яйцом. Нет, я не буду позориться, пытаясь купить сэндвич-
— Нравится? — спрашивает кто-то позади него, и он вздрагивает. Он оборачивается и видит перед собой мужчину, встающего из-за небольшого столика, где он сидел рядом с двумя другими, видимо, его друзьями. Хёнджин смущенно кивает в ответ, не успевая остановить себя. Мужчина сочувственно смотрит на него. — Ты здесь ни разу не был, не так ли? Я тебя не узнаю.
Хёнджин сглатывает. Это плохо? Может ли он доверять этому парню? Может быть, ему стоит рассказать лишь размытую версию правды.
— Я просто путешествую и прохожу через эту деревню, — вежливо улыбается он — но это сложно, потому что у парня в руках целый сэндвич. Он сглатывает и облизывает губы.
— Выглядишь голодным, — коротко усмехается парень. Хёнджин не знает, что сказать, так что держит рот закрытым. — А, у тебя нет денег? Видишь ли, мы здесь платим по-другому, — говорит незнакомец, когда Хёнджин не отвечает — но он выглядит так, будто хочет ему помочь. — Знаешь что? Можешь забрать мой сэндвич, если сделаешь мне одолжение.
Хёнджин недоуменно склоняет голову и хмурится. Если спросите его — это звучит подозрительно.
— Нет, спасибо… — отказывается он, но мужчина не дает ему уйти.
— Прошу, ничего сложного! Ты любишь вишню? — спрашивает он, и Хёнджин кивает. — Хорошо. Отлично. Мне нужно, чтобы кто-то попробовал напиток, который я приготовил, но мои друзья не любят вкус вишни, а мне нужно, чтобы сказал кто-то, кто его любит, понимаешь? — парень оборачивается к двум другим за столом, и те кивают с широкими улыбками. Кажется, им очень не нравится вишня.
— Мне нравится вишня, — неуверенно говорит он, подтверждая, что сделает это. Предложение звучит не так уж и плохо. Напиток не может наложить на него проклятие, ведь так? Если он правильно помнит, Чан и Чанбин даже не видели ведьму, которая прокляла их, так что, если этот парень хотел бы проклясть его, он выбрал бы способ попроще, так?
— Вижу, ты все еще не уверен, — говорит парень, доставая бутылочку из сумки, лежащей на стуле, где он только что сидел. — Я выпью первым, если это убедит тебя. Мне просто нужно второе мнение.
Хёнджин кивает. Если этот парень предлагает такое, то это должно быть правда, верно? Тот открывает бутылочку и делает первый глоток, щелкая пальцами свободной руки и довольно выдыхая.
— А! Мне очень нравится. Надеюсь, тебе тоже понравится, и я смогу начать продавать это. Ты и правда делаешь мне большое одолжение.
— Ладно, — говорит Хёнджин, протягивая руку за бутылочкой. Парень вздрагивает, явно отвлеченный чем-то позади него. И только Хёнджин хочет обернуться, тот пихает бутылку в его руки.
Хёнджин забирает ее и делает глоток. Сладкий вишневый вкус сразу же его удивляет. Он делает еще один долгий глоток — потому что это вкусно, но кто-то позади него вдруг кричит его имя и дергает его за руку, почти заставляя выронить бутылку.
— Хёнджин! Какого черта! — вдруг он оказывается лицом к лицу с ярко-красным лицом Сынмина, глядящего на него широко раскрытыми глазами. Его сердце неожиданно начинает биться куда чаще, и он едва замечает, как из его рук забирают бутылку. Он моргает, глядя на Сынмина, но касание его плеча заставляет его обернуться.
— Вот твой сэндвич! — хохочет парень, пихая сэндвич в руки Хёнджина. Он хочет поблагодарить его, но парень заходится в смехе вместе с друзьями. Хёнджин не знает, что тут такого смешного. Может быть, лицо Сынмина? Он выглядит шокированным.
Но лицо Сынмина такое… красивое. Сынмин всегда был таким привлекательным? И когда его слегка мутноватый запах от долгого времени, проведенного в лесу вдруг стал таким приятным? Даже когда его лицо такое красное, и он смотрит на Хёнджина так, будто тот сделал что-то очень глупое, он милый. Очень милый.
— Чем ты думал? — возмущенно спрашивает он. — Ты что, выпил зелье, которое предложил тебе незнакомец, в обмен на сэндвич?
— Зелье? Это был просто вкусный вишневый напиток, — отвечает Хёнджин глядя в красивые темные глаза Сынмина. Он вдруг чувствует головокружение, и его руки слабеют, а сердце быстро колотится, и ему кажется, будто он заболел, но в приятном смысле. Будто бы его сейчас стошнит от того, как Сынмин смотрит на него этими прекрасными темными глазами. Сынмин очень милый, Хёнджин это уже знал, что он никогда не догадывался, что это может оказать на него такой эффект.
— Нет, это был не вишневый напиток, — заявляет Сынмин, сжимая зубы и, к сожалению, отводя взгляд от Хёнджина. — Эй, вы! Стойте! Не убегайте- агх!
У Сынмина красивая линия челюсти, замечает Хёнджин. Сынмин рычит и хватает Хёнджин за запястье. Вся его рука загорается от прикосновения, и он задумывается о том, что у него может и правда быть лихорадка.
— Мы нашли Чонина. Я думал, что ты сам об это спросишь, но кажется зелье тебя тормозит или типа того? — Сынмин снова смотрит в его глаза, поднимая бровь, и Хёнджин вздыхает и улыбается. Сынмин такой красивый, даже когда поджимает губы и поднимает обе брови. — Тогда ладно. Видимо, никакого ответа. Давай вернемся к остальным, тогда я разберусь, что ты выпил.
Сынмин оттаскивает его от прилавков и куда-то ведет. Точно, к остальным. К остальным, значит еще и к Чонину.
— Чонин! — радостно восклицает он. Он рад, что Чонин в порядке, но еще больше он рад, что Сынмин держит его за запястье. Он был бы еще счастливее, если бы они держались за руки, так что ерзает рукой, пока не переплетает их пальцы. Он вспоминает о своем сэндвиче, но вдруг осознает, что больше не голоден. — Я не заторможен, кстати. Мне хорошо, — с запозданием говорит он Сынмину.
Сынмин, к сожалению, молчит. Хёнджину бы хотелось больше слышать его голос. У Сынмина хороший голос. Он слушает его, когда они присоединяются к остальным. Но он не обращает на них внимания. Он не может оторвать глаз от Сынмина.
— Хорошо, пора идти на постоялый двор? — спрашивает Минхо, но останавливается и смотрит на Хёнджина. Он оглядывает его с головы до ног и хмурится, указывая на него пальцем. — Погоди, а что случилось с тобой?
— Он выпил зелье от какой-то ведьмы, — говорит Сынмин своим чудесным голосом, пытаясь выпутать свою руку из хватки Хёнджина, на что тот неожиданно протяжно ноет и сжимает свои пальцы. Звук пугает даже его, и ему хочется захлопнуть рот рукой — но обе его руки заняты: одна ладонью Сынмина, а другая — сэндвичем. Может быть он и правда выпил зелье.
— Это чтобы получить сэндвич! Кто-нибудь хочет кусочек-? — начинает он, но его перебивает Чонин.
— Ты сделал что? — вскрикивает он, прежде чем с яростью во взгляде обернуться к нему. Он подходит к Хёнджину и хватается рукой за его волосы, оттягивая прядь. Хёнджин стонет от боли, но Чонин заставляет его смотреть на него. — Ты рискнул жизнью ради чертового сэндвича? Хёнджин, ты обещал остаться со мной до конца!
— Ау! Ау! Чонин, пожалуйста, отпусти мои волосы! Дай объяснить! — молит Хёнджин, от боли сжимая Сынмина за руку. Чонин отпускает его и вздыхает. Хёнджин облегченно выдыхает — боль в голове снова сменяется на пушистое мягкое чувство, но он пытается сохранять чистую голову. — Ведьма и сам выпил немного первым! Я хорошо себя чувствую, только голова немного кружится.
— Голова кружится? — Сынмин моментально разворачивается к нему, к сожалению, пользуясь его неожиданностью и отпуская его руку. Минхо тоже вздрагивает. Обе ведьмы прищуриваются, глядя на него, а потом друг на друга, но Хёнджин смотрит только на Сынмина. — Не говори, что они подшутили над тобой с любовным зельем.
— Что? — спрашивает Чанбин, и все начинают говорить одновременно.
Любовное зелье? Хёнджин так не думает. Ему просто мягко и приятно. Особенно когда он смотрит на Сынмина. Он очень скучает по тому, чтобы держать его за руку. Ему хочется быть к нему ближе. Погодите-ка…
— Эй, эй! Замолчите на секунду, — требует Сынмин, и он такой чертовски привлекательный в этот момент. Хёнджин вдруг чувствует, как его щеки горят. Что с ним происходит? Неужели это и правда из-за того вишневого напитка?
Сынмин поворачивается к нему и смотрит ему в глаза. Это ошеломляюще, и его мозг вдруг превращается в беспорядочную жижу из одного Сынмина. Глаза Сынмина не покидают его, и они кажутся такими бесконечно глубокими и темными. Он тонет в них, и Сынмин не делает ничего, чтобы остановить его.
— Хёнджин, когда у тебя начала кружиться голова?
Его имя устами Сынмина звучит так прекрасно. Хёнджину хочется утонуть в этом звуке, и он еле понимает вопрос.
— Т-точно, э-э, сразу после того, как ты не дал мне выпить еще зелья. Я думаю, — запинается он, помня, что должен ответить и попытаться обратить внимание. — Боже, мне почему-то так трудно сконцентрироваться. Ты прекрасен, Сынмин. То есть-
Хёнджин заставляет себя замолчать, когда Сынмин тихо ахает. Лицо ведьмы алеет, и он отводит взгляд от Хёнджина — какая жалость. Минхо начинает хохотать.
— О, как мне это нравится! Безумно нравится, — сквозь смех произносит он. Чонин тоже хихикает, и Хёнджин оглядывается, видя, что все смотрят на него. Ему становится немного стыдно, и он не знает, что думать — на их лицах смесь выражений: восхищенных, взволнованных, недоуменных, заинтересованных…
Минхо с широкой улыбкой похлопывает его по спине и говорит:
— Ты точно выпил любовное зелье, Хёнджин. И первый человек, которого ты увидел после этого, стал объектом твоей любви, и, я полагаю, им оказался наш дорогой Сынминн-и.
— Чего? Но я всегда думал, что Сынмин милый, — выдыхает Хёнджин, хмурясь и снова переводя взгляд на Сынмина, только чтобы его накрыло торнадо из бабочек, хлопающих крыльями в его животе при виде того, что у Сынмина все еще порозовевшие щеки. — О… о.
— Ага, — хихикает Минхо. — Давайте сначала дойдем до гостевого дома, а потом посмотрим на ущерб.
Ущерб? О боже, он проебался? Эффект зелья станет хуже? Появятся странные побочные эффекты? Это неизлечимо? Он решает, что скоро это узнает.
Но пока что ему нужно оказаться поближе к Сынмину.
Конец двенадцатой главы.