More Than Words (Breaking the Curse that Brought Us Here)

Джисон измотан. Рана на его животе почти полностью исцелилась после пары часов, проведенных в источнике, так что больше ему не больно, однако это значит и то, что они теперь могли идти быстрее, чем раньше, и после более чем четырех часов в пути с всего лишь одним коротким перерывом, он уже снова устал. Источник может быть и восстановил его физическое здоровье, но никак не помог с его недосыпом. Холодная земля — точно не самое любимое его место для сна. Несмотря на то, что он может спать с Чанбином и Чаном одновременно, он очень скучает по кровати Минхо. Сейчас наверняка уже полночь, и Джисон проснулся после того, как вырубился в изнеможении, из-за того, что Чанбин мягко сжимает его плечо. Джисон еще не полностью избавился ото сна, но как только он осознает, что происходит, то подскакивает полностью бодрый. Чанбину снится кошмар, осознает он, поворачиваясь на бок, чтобы потрясти Чанбина за плечо, пытаясь разбудить. — Эй, Бин-и, просыпайся, все хорошо, — шепчет он ему на ухо. Чанбин ерзает, хмурится — Джисон видит его лицо в лунном свете. — Давай Бин-и. Просыпайся. Я рядом. Чанбин ахает и раскрывает глаза. Джисон видит, что он вспотел, так что рукавом вытирает влагу с его лба, прежде чем прижать его к себе. — Все хорошо. Чан-и и я рядом. — Агх, — стонет Чанбин, неловко хватаясь за рубашку Джисона и за его плечи, чтобы притянуть его в крепкое объятия. Джисон позволяет ему, обхватывая руками поперек груди. Чанбин тяжело дышит ему в ухо, и его дыхание не такое сбитое, как могло бы быть, так что Джисон явно разбудил его вовремя. — Спасибо, что разбудил меня. Мне снились ведьмы- Ты… Чан пошел за тобой в дом, и я пытался вас остановить- я знал, что случится, но ты разбудил меня до того, как все стало плохо, — выдыхает Чанбин, выпуская Джисона из своей хватки. Он тяжело дышит, пытаясь перевести дыхание, и Джисон поглаживает его ладонью по спине. — Хорошо, хорошо, — шепчет Джисон, слегка отстраняясь назад. Он краем глаза замечает, что Чан ерзает рядом с ними, и его взгляд падает на него. Чан хмурится и слабо дергается во сне. В его животе все проваливается, и брови сводятся на переносице. О нет, еще один кошмар, думает Джисон, встречаясь взглядом с Чанбином, который оборачивается, чтобы взглянуть на Чана, прежде чем взволнованно посмотреть на Джисона, явно осознавая то же самое. Чанбин в тот же миг садится и трясет Чана за плечо, дрожащим голосом шепча его имя, прежде чем взять его руку в свою и сжать ее. Он оборачивается к Джисону и кивает на Чана. — Лучше ты, ты сейчас спокойнее меня, — шепчет он. Он двигается, чтобы освободить место для Джисона, который выбирается из своего спального мешка и переползает через Чанбина, чтобы сесть на его мешок. Чанбин не отпускает руки Чана, видимо, сжимая ее и для собственного комфорта. — Чан-и, просыпайся, все хорошо. Я здесь с Чанбином, мы рядом с тобой, — шепчет он в ухо Чана, перебирая его спутанные кудри пальцами. Чан хмурится только сильнее, так что Джисон позволяет своим пальцам спуститься на его щеку, похлопывая по ней, чтобы постараться разбудить его скорее. — Давай, Чан-и, нам нужно, чтобы ты проснулся, чтобы потом ты смог спать лучше. Чан делает пару резких вдохов, морщится, и Джисон рад, что здесь темно и ему не удается увидеть его полное боли выражение лица в деталях. Джисон трясет его сильнее, и Чан наконец просыпается, резко раскрывая глаза и ахая. Его глаза расширяются, когда встречаются со взглядом Джисона, и Джисон пытается улыбнуться ему, но он волнуется, что не смог разбудить его достаточно быстро. Он обещал себе попросить помощи ведьм в борьбе с плохими снами, если они случатся снова, после их разговора с Минхо прошлой ночью, но после случившегося вчера он сомневается в этом. Он не знает, мудро ли просить их о помощи с заклинаниями, которые изменят мысли Чана и Чанбина, потому что не знает, что это за магия, и, честно говоря, не знает и того, может ли полностью доверять им теперь. Он подумает об этом позже — сейчас ему нужно успокоить друга. — Тебе тоже приснился кошмар? — тихонько спрашивает он, убирая пряди волос с лица Чана. — Не волнуйся, мы здесь. Чан трет лицо рукой, используя свободную, чтобы спросить о Чанбине. По крайней мере, Джисон думает, что Чан говорит именно это: в темноте разглядеть трудно. Лунный свет пробивается сквозь листву, и его пятна не помогают читать жесты чановых рук. Джисон жестом просит Чанбина подойти ближе. — Все хорошо, Джисон вовремя меня разбудил, — шепчет Чанбин, тоже жестикулируя одной рукой. На лице Чана появляется слабая улыбка, и он показывает им большие пальцы вверх. — Не думаю, что к тебе я подоспел вовремя, да? — выдыхает Джисон, проводят большим пальцем по скуле Чана. Чан качает головой с виноватым взглядом. Сейчас, должно быть, слишком темно, чтобы Чан мог объяснить, о чем был его кошмар, так, чтобы ему не приходилось делать это медленно, чтобы Джисон и Чанбин могли его понять. Это плохо, потому что это помогло бы ему почувствовать себя лучше. Чан поджимает губы и поглаживает ногу Джисона. “Сон про рану, только хуже”, — медленно жестикулирует Чан, отпуская ладонь Чанбина, чтобы использовать обе руки. Черт, должно быть, ему снилось, что Сынмин не успел прийти вовремя, чтобы помочь затянуть рану, дрожа, думает Джисон, слыша, как Чанбин резко вдыхает рядом с ним, но Чан показывает им, что все в порядке. — “Обниматься, потом спать,” — говорит он, раскрывая руки. Джисон в тот же миг бросается в его объятия, утыкаясь лицом в изгиб его шеи. Он обхватывает Чанбина другой рукой тоже. Он надеется, что оба они смогут поспать хорошо после этого, так что обязательно украдкой оставляет по поцелую где-то на их макушках. Они возвращаются обратно в свои спальные мешки, и Джисон только спустя время все-таки успокаивается и снова засыпает. Он спрашивает себя, сколько времени это занимает у Чана и Чанбина, и надеется, что больше сегодня кошмары их не достанут. Когда Феликс будит его следующим утром, его друзья выглядят уставшими. Все выглядят уставшими — но особенно Чанбин и Чан. В животе Джисона тяжелеет, и это чувство может быть вызвано и легким дискомфортом от заживающего шрама. День продолжается по-старому: они идут три часа после того, как немного едят, отдыхают, и идут снова, пока кто-то не просит отдохнуть, наполняют бутылки водой, когда находят ручей, собирают ягоды, когда встречают их, и иногда пытаются завести разговор. Чем дольше длится день, тем реже и раздражительнее становятся их разговоры, и Джисон замечает, как и его собственное желание разговаривать испаряется. Не помогает и то, что у Хёнджина и Чонина еда заканчивается до того, как они успевают пообедать. Пока что все в порядке: у всех еще достаточно еды, чтобы поделиться, но Джисон не может не волноваться о том, что они будут делать завтра или после завтра. Он просто хочет добраться до деревни, пока не сделает что-то глупое, потому что он устал и голоден (и проклят иногда быть по-идиотски храбрым). Он уже узнал, что иногда проклятие заставляет его делать глупые вещи, но кто знает, что может случиться, когда он не выспался, голоден, и все его тело ломит. — Все достаточно поели? — спрашивает Сынмин, оглядывая всех вокруг костра. По едва нахмуренным бровям Чана и Чанбина Джисон понимает, что они все еще голодны, но они не говорят ни слова. — На самом деле нет, но наверное лучше оставить еду на потом, — Хёнджин пожимает плечами. — Или можно съесть кого-нибудь из животных. — Нет! — Феликс тут же подскакивает на ноги с земли, прожигая взглядом Хёнджина, который на это шокировано поднимает руки. Джисон ни разу еще не видел, чтобы Феликс так злился, но он, судя по всему, полностью серьезен, когда дело заходит до защиты леса и всего, что там живет. — Нельзя этого делать, если у нас есть еще выбор! — Я пошутил! — пищит он, и губы Феликса складываются в букву “о”, и он расслабляется, снова возвращая на лицо мягкое выражение. — Хорошо, — коротко смеется он. — Я не хочу, чтобы вы голодали, но нам нельзя беспокоить лес. “Думаю, мы все устали, может, нам нужно лечь спать,” — говорит Чан. — “Так нам не придется волноваться о том, что мы немного голодны-” — О, верно, если мы будем собирать слишком много фруктов, мы ведь тоже побеспокоим лес? — спрашивает Чонин, перебивая Чана. Джисон делает глубокий вдох, пытаясь побороть раздражение, расползающееся по коже и не сорваться на него: наверное, Чонин просто не видел, потому что ему мешал костер. — Чан не договорил, — ворчливо указывает Чанбин, и Чонин быстро извиняется. — Я не видел! — говорит он. “Нет, все хорошо, Феликс может ответить,” — говорит Чан, притворяясь, что он даже вполовину так не расстроен, как Джисон. Но Джисон знает, что он расстроен, потому что его челюсти едва сжимаются. Он просто хочет, чтобы люди не забывали про Чана, даже если не понимают его, и позволяли ему говорить все, что он хочет, чтобы его не перебивали, как могут все остальные. — Ты прав, Чонин. Мы не можем забирать у леса ресурсы, нам нужно делиться, — говорит Феликс, кивнув в ответ на то, что сказал Чан. Потом он снова оглядывается на Чана. — Ты хочешь, чтобы мы перевели то, что ты сказал? “Если ты думаешь, что всем нужно знать, что я сказал,” — поджав губы и улыбнувшись, говорит Чан, и Джисон чувствует, как в животе бурлит гнев. Если что-то и может его разозлить — так это когда люди заставляют Чана чувствовать себя так, будто он не заслуживает быть услышанным. — Э-э… Что он сказал? — спрашивает Хёнджин. — Он сказал, что мы все устали и должны пойти спать, — переводит Джисон то, что сказал Чан до того, как его перебили. — Так нам не придется волноваться о том, что мы голодны. Он просто хотел нам помочь. — Он прав, — говорит Минхо поднимаясь на ноги. — Давайте спать. Сынмин, сегодня я заколдую костер. Сынмин кивает. Ведьмы тоже выглядят уставшими, но он не знает, стоит ли открываться им после того, что случилось вчера. Джисон все еще не верит, что они скрыли от них знания о деревне рядом с лесом. Они знали, что был всего лишь крошечный шанс, что источник поможет им, они могли взять побольше еды, если бы только запланировали добраться до деревни после источника. Он пока не будет спрашивать их о кошмарах. Наверняка, они магически истощены, или типа того, из-за заклинания, которое накладывают на костер каждую ночь. Он лишь надеется на то, что Чану и Чанбину не приснится еще один кошмар. Он пытается заснуть, но его разум не отключается. Он слышит каждый малейший звук от проходящего мимо животного, как Феликс двигается, как другие ерзают в своих спальных мешках. Не помогает и то, что Хёнджин и Чонин перешептываются. Они стараются быть тише, но Джисону не удается сконцентрироваться на сне: шум и их шепот, кажется усиливается в его голове. После десяти минут они все еще не затыкаются. Когда он чувствует, как Чанбин ерзает и переворачивается на другой бок со вздохом рядом с ним, то решает, что с него хватит. Ворча, он садится и поворачивается к путешественникам. — Эй, пс-с! — шипит он, безуспешно пытаясь скрыть раздражение в голосе. — Можете затихнуть и лечь уже спать? Я не могу заснуть. — О. Прости, — шепотом извиняется Чонин. Джисон снова ложится. Перешептывания продолжаются еще немного, но вскоре они перестают болтать, и Джисон может спать спокойно. Вроде того. Не то чтобы. Теперь заткнуться не может его разум. В конце концов он начинает волноваться, просыпаясь от каждой мелочи, от каждого, кто встает, чтобы опустошить мочевой пузырь или от каждого проходящего мимо животного. По крайней мере, Чанбину и Чану сегодня не снятся кошмары. Они просыпаются так же рано, как и всегда, и Джисон чувствует себя недовольным, особенно, когда ему приходится делиться своим завтраком. Он не так уж и голоден, но этим утром все действует ему на нервы. Вдобавок к недостатку сна, его рана на животе все еще немного зудит, а мышцы на ногах болят с каждым его шагом. Он решает просто оставаться рядом с Чаном и Чанбином, так будет лучше. Когда приходит время обеда, голод настигает его, и остальные тоже голодны, но еды почти не осталось. Хёнджин снова жалуется — у него болят ноги. Ну, он не единственный. Отлично. Сейчас все просто отлично. — Нам нужно придумать, как добыть еды, — вздыхает Сынмин, поворачиваясь на бревне, на котором он сидит рядом с Феликсом. — Мы не продержимся завтра, если продолжим так. Есть идеи, Феликс? — Э-э, думаю, неподалеку есть поляна с фруктовыми деревьями. Они всегда приносят много фруктов, но я не уверен, что сейчас верное время. Должно быть, почти верное, — говорит Феликс. — Она не то чтобы на пути к деревне, но неподалеку отсюда. Джисон чувствует, как с его плеч спадает камень. Слава богу, неподалеку что-то есть. Фрукты — не лучшая еда, чтобы они все насытились, но это хотя бы что-то. “Отлично, нужно пойти туда поскорее, может быть двое могут пойти сейчас, чтобы мы могли-” — начинает жестикулировать Чан, но его перебивает Чонин. Снова. — Только фрукты? — вздыхает Чонин. — По крайней мере, это что-то. — Эй, можете обращать на Чана немного больше внимания? — срывается на него Джисон. Хватит с него того, что путешественники перебивают Чана. — Он снова пытался что-то сказать! — О, э-э, простите. Что-то важное? — неловко усмехнувшись, спрашивает он. Джисон глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться. Что-то важное? Что это за вопрос?! — Да, важное. Он только что предложил, чтобы двое из нас пошли собрать фруктов, и я думаю, что это хорошая идея, — со вздохом объясняет Чанбин. Он встает и хватает сумку, выглядя так, будто очень хочет уйти отсюда. Джисон его не винит, но его ноги все еще болят, и рана тоже слегка ноет, и он сейчас хочет остаться с Чаном. Чанбин оглядывает группу, останавливаясь на Феликсе. — Я пойду с тобой, Феликс. Пошли. — Хорошо! Мы скоро вернемся! — улыбается Феликс. Двое уходят, оставляя их позади, и между остальными повисает напряженная тишина. Проносится легкий ветерок, заставляя волосы Джисона танцевать в воздухе, и по его рукам пробегают мурашки. Он играется с пальцами, потрясывая ногой в разочаровании от разговора только что. Чан нежно кладет ладонь на его колено, чтобы остановить, и Джисон выдыхает. — Это было хорошей идеей, Чан, — говорит Минхо, нарушая тишину. По крайней мере, ведьмы научились обращать на него внимание, думает Джисон. Ведьмы никогда не перебивали Чана, и он, вроде как, принимал это как должное, осознает он сейчас, но это горько-сладкое осознание — он все еще не уверен, что думает о том, что они солгали. Но ложь все еще лучше грубости по отношению к Чану. — Может быть, если бы Чонин обращал на Чана внимание, Чану было бы комфортнее делиться своими идеями, — горько говорит он, сжимая зубы. Он знает, что Чонин не хочет вести себя так, но они с Хёнджином явно должны постараться получше. Джисон чувствует касание на своем плече и поворачивается к Чану. “Джисон, все хорошо, я-” — говорит он, но останавливается посреди фразы, когда его снова кто-то перебивает. — Эй, мы ничего не можем сделать, мы не понимаем, что он говорит! — в этот раз перебивает Хёнджин. Конечно он мог ожидать, что Чан скажет что-то в этой ситуации, верно?        — Ты снова это сделал, тупица! — снова кричит Джисон, резко разворачиваясь к Хёнджину и пронзая его взглядом.        — Ну извини! Но ты не можешь злиться на Чонина, он не видел, — срывается Хёнджин в ответ, возмущенно вздыхая. Джисон чувствует, как Чан сжимает его плечо, поворачиваясь к Чану.        “Не надо ссориться из-за меня, Джисон,” — говорит он, но Джисону просто хочется донести до него мысль. Чан, может быть, и не верит в это, но он заслуживает простого уважения. Он заслуживает того, чтобы говорить свободно, чтобы его никто не перебивал. — Я знаю, что он не видел, что Чан жестикулирует, — говорит он, делая шаг к Хёнджину и Чонину, — но если бы вы двое не забывали о проклятии, тогда, может быть, и не стали перебивать его все время? — Мы все еще привыкаем, — бурчит Чонин, и Хёнджин согласно кивает. Они придумывают оправдания. Они и правда не понимают, что он пытается им сказать, да? Джисон чувствует еще одно похлопывание по спине. “Все правда в порядке, мне тоже не стоит забывать о них,” — говорит Чан, но глаза его немного грустные, и это только сильнее злит Джисона. Именно поэтому он хочет, чтобы другие были к нему внимательнее. Что будет делать Чан, чтобы быть внимательнее к ним? Предсказывать, когда другие собираются что-то сказать? — Что он сказал? — спрашивает Хёнджин, слишком уж требовательно, на вкус Джисона. — Он сказал, что все хорошо, и что он тоже не должен о вас забывать, — нехотя переводит Джисон, хотя и не согласен с этими словами. — В чем тогда проблема? — невинно спрашивает Чонин так, будто все еще не понимает. — Серьезно? Ты все еще не понял?! — шипит на него Джисон. — Что Чан тогда должен сделать?! Ты хочешь, чтобы он трогал нас всех за плечо, прежде чем говорить? Или хлопать, когда хочет что-то сказать? — Ну я тоже не знаю! — Чонин повышает голос, и Хёнджин выходит вперед, вставая между ними с Джисоном. — Эй, не кричи на него! — возмущается Хёнджин. — Если Чан сказал, что все хорошо, значит все хорошо, верно? Серьезно нужно спорить об этом с нами? Забудь. Джисон едва ли чувствует, как Чан трогает его плечо, едва видит, как Чан просит его внимания, и замечает только тогда, когда Чан встает между ними. “Джисон, хватит ругаться! Все хорошо!” — Нет, не хорошо! — настаивает он, и встает перед Чаном, чувствуя, как лицо горит от разочарования и гнева. — Единственное, что вы двое делаете — это ноете, едите нашу еду и плохо относитесь к Чану! Если вы и правда думаете, что можете перебивать Чана и ждать, что он будет к вам внимателен, когда он и так уже внимателен ко всем и говорит как можно меньше, потому что не хочет, чтобы нам приходилось переводить- Если вы думаете, что это справедливо, то может быть вам стоит пойти домой! — О, да пошел ты! — рявкает Хёнджин, обходя Чана и толкая Джисона, заставляя его отшатнуться назад. Джисон быстро ловит равновесие, и пронзает Хёнджин взглядом. — Ты хочешь, чтобы мы слушали Чана, да? Почему мы не можем послушать, когда он говорит, что все в порядке?! — Эй, хватит спорить! — предупреждает их Сынмин, и Джисон краем глаза видит, как он и Минхо подходят к ним. Он не обращает на них внимания, не отводя взгляда от лица Хёнджина. — Я просто хочу, чтобы вы понимали, насколько это херово, когда тебя никто не слушает и все постоянно перебивают! — Джисону приходится сдерживать себя, чтобы не закричать, но он едва ли может сфокусироваться на чем-то: злость и разочарование его почти ослепляют. — Тебе это может быть легко, но нам приходится стараться, чтобы увидеть, что он что-то говорит! Особенно потому, что обычно он говорит только с тобой и Чанбином! — спорит Хёнджин. Потом он тычет пальцем в грудь Джисона. — Я хочу, чтобы ты извинился за то, что сказал нам идти домой. — Мы сейчас говорим не об этом! Вы что, не можете послушать?! — голос Джисона срывается от огорчения, и он делает шаг к Хёнджину, шлепая его по руке. — Я хочу, чтобы ты извинился перед Чаном! — Ребята- — Минхо пытается встать между ними, но Хёнджин перебивает его, как и всегда. — Ты нас оскорбил! Ни за что! Мы не оскорбляли Чана, он сказал, что все в порядке, — продолжает настаивать Хёнджин, прижимая палец к плечу Джисона. Джисон открывает рот, и ему очень хочется на него накричать, но он не может найти слов, так что просто сжимает кулаки и стискивает зубы. Он очень хочет ударить его сейчас. Хёнджин фыркает. — Если ты так хорошо знаешь, что думает Чан, почему бы тебе просто не говорить за него? Тогда нам с Чонином больше не придется заморачиваться, а ему не нужно будет говорить, все счастливы- — Заткнись! — орет Джисон. — Возьми слова назад! — Парни- — снова пытается Минхо. — Что? Я прав! Может быть, будет лучше, если он просто не будет говорить- И все. Джисон бросается вперед и ударяет Хёнджина кулаком в лицо, заставляя его отшатнуться назад с болезненным вскриком и схватиться руками за нос. Чонин ахает и поворачивается к Джисону с убийственным взглядом. О нет. Джисон сразу же жалеет о содеянном, чертово гребаное проклятие! Не успевает он даже подумать о том, чтобы извиниться в этом хаосе ахающих и перебивающих друг друга людей, Чонин подходит к нему, с силой отталкивая. — Что с тобой не так?! — плюет он, когда Джисон падает на траву. Джисон смотрит на него широко раскрытыми глазами, и страх вдруг захлестывает его. Он инстинктивно закрывает лицо руками, ожидая, что Чонин ударит его, как он, наверняка, того и заслуживает. — Перестаньте, сейчас же! Заткнитесь все! — орет Минхо, и кроны деревьев шуршат от поднявшихся в воздух птиц. Вдруг становится очень тихо. Джисон медленно опускает руки, и Чонин отстраняется. Хёнджин все еще на земле, держится за кровоточащий нос, и Сынмин сидит рядом с ним на корточках. У Джисона внутри все проваливается от этого вида, и он чувствует себя абсолютным придурком. — Я- прости, Хёнджин- — заикается он, и ему хочется подползти ближе, но Чонин пронзает его взглядом, так что он замирает. Он смотрит, как Сынмин и Хёнджин проверяют, в порядке ли Хёнджин, чувствуя себя беспомощным и полным сожаления. Минхо подает ему руку, чтобы помочь подняться, и Джисон принимает ее. — Не знаю, заметили ли вы, — начинает Минхо, помогая Джисону отряхнуть со штанов грязь, — но Чан ушел. И я не видел, как он ушел. — Что?! — Джисон чувствует, как паника в груди растет, и оглядывается по сторонам, судорожно ища Чана. Но его нигде не видно. Черт, куда он пошел? Он ушел из-за их ссоры? Теперь Джисон чувствует себя абсолютно бесполезным придурком. Он пытался просто защитить Чана, и только напугал его. Он вообще ничего не может сделать правильно, да? — Может, он вернется вместе с Чанбином и Феликсом? — пробует Сынмин. Может быть, но Джисон не надеется. Чанбин и Феликс ушли, когда Чан еще был здесь. Чан не знает лес, и Чанбин и Феликс никак не могут узнать, что Чан ушел. Чан даже не может позвать на помощь, если заблудится. — М-может быть, он просто ушел посидеть где-то вдали от нас, — говорит Чонин. Он тоже выглядит взволнованным, и Джисон чувствует себя еще хуже, потому что он просто кричал на него за то, что он недостаточно внимателен к Чану. — Да, давайте надеяться на это, — кивает он. Он не знает что делать: ему хочется пойти искать Чана, но и знает, что наверняка потеряется. Он не думает, что сможет сейчас извиниться перед Чонином и Хёнджином, хотя ему очень хочется. Он сейчас слишком взволнован для этого. — Давайте подождем, пока Чанбин и Феликс вернутся, а потом пойдем искать его, хорошо? — предлагает Минхо, и Джисон кивает. Видимо, у них нет другого выбора. — Отлично, — говорит Сынмин, оборачиваясь обратно к Хёнджину. Джисон смотрит, как он осторожно отводит одну из рук Хёнджина от его лица, и морщится при виде наливающегося синяка. Он и правда так сильно его ударил? Сынмин относится к нему с нежностью, и это успокаивает. — Дай мне взглянуть на твой нос, Хёнджин. Я могу помочь. Тебе больно? Хёнджин кивает, и взгляд его коротко падает в сторону, встречаясь с джисоновым, но они оба быстро отворачиваются. Джисон делает несколько глубоких вдохов, пытаясь не расплакаться. Он просто так подавлен: чувством вины за то, что ударил кого-то в лицо, страхом и беспокойством за Чана. — Эй, парни! Мы нашли целую кучу фруктов! — радостно объявляет Чанбин из-за деревьев. Джисон крепко прикусывает губу, заставляя себя опустить взгляд на свои ботинки. Он не хочет рушить радость Чанбина тем, что разрыдается, как только он вернется. Он неуверенно поворачивается к Феликсу и Чанбину, но Чана с ними нет, и лицо Чанбина уже морщится, и сумка, которую он держал, зависает в воздухе. — Что… что здесь случилось? Они все переглядываются, и Джисон думает, что лучше объясниться перед Чанбином. — Произошла ссора, — начинает он, и Чанбин взволнованно смотрит на него. — Чонин перебил Чана, и я разозлился и накричал на него, и- — он делает еще один глубокий вдох, пытаясь держать себя в руках, — -и все вышло из под контроля, и я не успел понять, как… я- я ударил Хёнджина в лицо. — Ты-? Все в порядке…? — Чанбин быстро моргает, осознавая ситуацию. Феликс смотрит на Хёнджина и тихо ахает. Джисон пожимает плечами, и Сынмин говорит Чанбину, что сейчас осматривает нос Хёнджина, но синяк не выглядит серьезным. Чанбин кивает и снова оглядывается. — Г-где теперь Чан? — Мы не знаем, — говорит Минхо. — Нам нужно пойти его искать. — Подождите. Он ушел? И вы не увидели, как? — шипит Чанбин. Все остаются в ужасном молчании. Джисон не знает, хочет ли признавать, что тоже не видел, но он и вправду даже не осознал, что Чан ушел, пока Минхо не сказал это, и он чувствует себя таким глупым. — Он ничего не сказал? — молчание. — Никто не обратил внимание на него, потому что спорили из-за него?! Да что с вами не так! — Чанбин… — бормочет Джисон. Чанбин смотрит на него с разочарованием в глазах, и Джисон чувствует такую невероятную вину. — Прости. Это и правда все моя вина- — Нет, перестань, не говори этого, — Чанбин качает головой, заставляя Джисона остановиться, прежде чем тот пустится в пучину негатива. — Я ни на кого не злюсь. Меня не было здесь, когда все случилось, я просто волнуюсь за него. И я разочарован, что никто не обратил на него внимания. Нам нужно пойти его искать. — Я хочу вам помочь, но мне стоит помочь Хёнджину, — говорит Сынмин, кивая в сторону Хёнджина, пока он держит у него носа салфетку. — Я останусь здесь с ним и Чонином и послежу за нашими вещами. — Отлично, пошли! — нетерпеливо кивает Джисон, потому что он хочет начать поиски Чана как можно скорее. Он оборачивается, чтобы уйти, но Минхо его останавливает. — Нам нужно разделиться по двое и обыскать по половине леса, — говорит он. — Так у нас больше шансов найти его, чем если мы пойдем вместе. Вам двоим стоит разделиться, потому что вы понимаете Чана, на случай, если с ним что-то не так, и Феликс и я можем помочь с возможными ранами. Джисон ежится от этой мысли. Он очень надеется на то, что с Чаном все в порядке, но Минхо прав, им стоит готовиться к худшему. Если Чан расстроен… Джисону не хочется продолжать эту мысль: они решат, что делать, когда найдут его. — Я не пойду с тобой, так что мы идем с Феликсом, — решает Чанбин, косо глядя на Минхо и бросая извиняющийся взгляд на Джисона, но Джисон вовсе не против, он хочет просто пойти искать Чана поскорее. Чанбин кладет на плечо Джисона руку и смотрит на него обеспокоенно. — Не заблудитесь. — Мы постараемся, — уверяет он. — Пойдем. — Подождите! Еще кое-что! — говорит Феликс и бежит к дереву, ловко карабкается на него и возвращается с еловой веткой. Он протягивает ее Джисону, вжимая ее в его руки. — Держи это при себе, чтобы я смог найти вас, если мы найдем Чана быстрее! Если вы найдете его, то разломите ветку на земле, и попытайтесь вернуться сюда. Я замечу. Если потеряетесь, или мы найдем Чана быстрее, просто держите ее при себе, я вас найду. Джисон не очень понимает, как это работает, и как Феликс все еще не думает, что у лесных духов есть магия, но принимает ветку и в тот же миг чувствует себя спокойнее. Джисон следует за Минхо на другую сторону леса, противоположную той, откуда пришли Чанбин и Феликс. Минхо убеждает его, что если они потеряются, и Феликс вдруг не сумеет их найти, то он всегда может использовать заклинание, чтобы вернуться: оказывается, они с Сынмином взяли с собой артефакты, которые позволят им найти дорогу туда, где они оставили их. Что-то похожее на еловую ветку Феликса, предполагает Минхо. — Слава богам за магию, наверное, — пожимает плечами Джисон, хихикая. Минхо тоже смеется, но Джисон все еще нервничает. Он хлопает в ладоши дважды и зовет Чана так громко, как только может. (Простите, птички и животные, но это срочно.) — Зачем ты хлопаешь? — спрашивает Минхо. — Твой голос куда громче. — О, точно, - Джисон вновь осознает, что такие вещи не имеют смысла для большинства людей. — Э-э, мы договорились хлопать дважды, если кто-то из нас потеряется или мы будем нужны друг другу. Иногда мы делали это, когда играли, но думаю, это что-то вроде языка жестов. Для нас это не обязательно, но для Чана это единственный способ быть услышанным на расстоянии. — О, конечно, — Минхо кивает и тоже хлопает в ладоши дважды, прежде чем сложить руки вокруг рта и позвать Чана. Теперь Джисон видит, что это выглядит забавно со стороны, но неважно. Когда его когда-то беспокоило то, что он выглядит смешно, если это для Чана? Они продолжают так еще какое-то время: хлопают и зовут Чана по имени, а потом прислушиваются, чтобы услышать хлопки вдали. Пока — ничего, и хлопать каждые десять метров не помогает. Когда они не хлопают и не зовут, то оба запоминают окрестности, чтобы потом смочь найти дорогу назад в лагерь. Джисон вздыхает. Он просто хочет убедиться, что Чан в порядке. — Э-эм, так… — начинает Минхо, немного неуверенно, — это немного не в тему, но я чутко сплю, и услышал, что вы не спали позапрошлой ночью, и я подумал… Чану и Чанбину постоянно снятся кошмары? Потому что они снились им и дома, да? Джисон почти застывает на месте. Он быстро обдумывает, как бы солгать, но также и обдумывает и то, чтобы сказать об это ведьмам, потому что он спрашивал об этом Феликса раньше, и Феликс не знал, как избавиться от кошмаров — он мог только иногда помогать лучше спать. — Ага, — все-таки признается он. — Так и есть… Вы можете, э-э… Есть ли какое-нибудь заклинание, чтобы им помочь? — Должно быть, думаю, — кивает Минхо. — Оно довольно сложное, и я не знаю его наизусть, но когда мы доберемся до деревни, мы с Сынмином можем поискать что-нибудь. Может быть, заклинание облегчения разума будет проще. Не знаю. — Что угодно, что может помочь, — говорит Джисон. — И что не причинит им боли. — Конечно, — быстро успокаивает его Минхо. — Мы никогда не хотели причинить вам боль! Иногда- Иногда это случается, несмотря на все наши усилия. Думаю, вы теперь это понимаете. Джисон поджимает губы в тонкую линию. — Ты прав, — бормочет он. Он трясет головой: сейчас им нужно сфокусироваться на поисках Чана. Он хлопает дважды и зовет Чана. Он прислушивается, и- Погодите-ка. Он вытягивает руку, чтобы остановить Минхо. Тот застывает и тоже прислушивается. В тот же момент они поворачиваются друг другу, широко раскрыв глаза. — Думаю, я что-то услышал, — шепчет Джисон, и Минхо кивает. — Я тоже, — отвечает он и хлопает снова. — Чан! Хлоп-хлоп, и теперь они точно слышат, что кто-то хлопает, хотя звук раздается издалека, потому что Чан умеет хлопать довольно громко. Минхо с вопросительным взглядом указывает направление, и Джисон кивает. Они хлопают еще два раза. — Чан! Мы идем к тебе! — кричит Джисон, и они начинают двигаться в направлении звука, так быстро, как только могут, и продолжают запоминать путь. Нельзя заблудиться до того, как они найдут Чана. Еще больше хлопков, и Джисон, честно говоря, готов расплакаться от облегчения. Слава богу, мы его нашли. Конец девятой главы.