More Than Words (Breaking the Curse that Brought Us Here)

Чану не хочется поддаваться надеждам, но он бы не отказался от теплой ванны после того путешествия, которое они совершили за последние дни. Джисон и Феликс успевают наполовину раздеться в мгновение ока, в противоположность двум путешественникам, которые, кажется, немного смущаются. Чан понимает их больше, чем своих друзей, хотя Джисон еще прячет свой шрам под рубашкой. Чан видел, что его шрам за последние недели становился все лучше и лучше, но он все еще заметно розоватый, и кожа вокруг бургистая и неровная, так что он понимает, что Джисону хочется спрятать его от остальных, но его радует, что Джисон не против, что он и Чанбин его увидят. Джисон смотрит на Чана и одаривает его яркой улыбкой, заставляя сердце Чана пропустить удар, но он это игнорирует. — Пойдем, Чан-и. Разве ты не хочешь попробовать? — спрашивает он, мягко потягивая за рубашку Чана. Чан кивает и жестом просит его успокоиться и побыть терпеливым. Он думает, что со стороны Джисона это довольно смело — раздеваться передо всеми. Никто особенно на них не смотрит, и у Джисона весьма красивое тело, несмотря на худобу, — но все равно. — Я пойду переодеться за те кусты, — говорит Хёнджин, указывая большим пальцем на пару кустов. Он берет с собой Чонина и пару полотенец. Чан тоже думает спрятаться за кустами, чтобы переодеться, но ведьмы уже вежливо отвернулись от них, а Феликс уже погрузился в воду, так что он торопливо раздевается, прежде чем последовать за Джисоном и Чанбином в источник. Теплая вода успокаивает слегка ноющие мускулы, и он моментально расслабляется, приседая в попытке найти место, чтобы сесть рядом с Джисоном и Чанбином. Джисон полностью уходит под воду на мгновение и выныривает с мокрыми волосами, налипшими на лицо. Чан садится, закрывает глаза и чувствует, как к его плечу прижимается чужое. Он глубоко вдыхает, и ему хочется положить на него голову, но он сдерживается. Он снова открывает глаза. Феликс купается где-то вдалеке от них, а Хёнджин, Чонин и Минхо только забираются в воду. Чан придвигается до невозможного близко к человеку рядом — это Джисон, Чану и Чанбину как-то всегда удается случайно (или нет) сделать так, чтобы он оказался в середине — в тщетной попытке спрятаться еще немного, опускаясь, пока вода не коснется его подбородка. Может быть, ему тоже стоит полностью уйти под воду. Его волосы наверняка станут виться потом, но не то чтобы они сейчас в хорошем состоянии, да и он уже наполовину намочил их, так что он расслабляется еще больше, с головой уходя в воду. Вода приятно ощущается на коже и мышцах. Может, у нее и правда есть целебные свойства. Он возвращается на поверхность, тихо ахнув и слабо улыбнувшись Джисону и Чанбину. Джисон выглядит далеко не таким бледным, как в последнее время, но и все кажутся более расслабленными. Сынмин — единственный, кто до сих пор одет и не в воде. — Сынмин, давай, залезай! — Минхо в воде оборачивается к ним и машет рукой. Сынмин пожимает плечами и указывает на их сумки. — Все хорошо, я послежу за вещами и потом подам вам полотенца, — говорит он. Минхо хохочет и качает головой. — Чего ты смущаешься, Мин? — фыркает ведьма. — Ты накладывал заклинание на наш костер вчера, залезай к нам, тебе нужно восстановить силы. Вода отличная. — Не бойся, мы не станем смотреть! — убеждает его Хёнджин, поднимая ладонь к глазам и вслепую хватая Чонина за руку, заставляя его тоже закрыть глаза. Сынмин смеется, и Чан тоже не сдерживает смешка. — Ладно, ладно, — хихикает Сынмин. — Я присоединюсь к вам, но сначала… — он оборачивается к Джисону, Чану и Чанбину и поднимает брови. — Как? Вода помогает? Чувствуете что-нибудь? Чанбин просто пожимает плечами, и Чан ждет, чтобы Джисон ответил первым. Рана Джисона недавно болела, так что, может быть, вода помогла. Джисон слабо улыбается Сынмину. — Моей ране лучше, чем до этого. Она начинала снова болеть, но вода очень помогает, — говорит он, и Чану становится легче. — В остальном… я не уверен насчет проклятия. Сынмин встречается взглядом с Чаном и поднимает брови. Это — момент истины, и если Чану удастся издать хоть какой-нибудь звук, это значит, что они нашли решение, что они могут снять проклятие. В его горле ощущения все те же, как и раньше, но может быть, ничего и не должно измениться. Он давно уже забыл, каково это — говорить. Он сглатывает и облизывает губы, волнуется говорить и надеется, что сможет вспомнить, как это делается. Он открывает рот и пытается произнести слова, которые пообещал себе сказать первым делом, когда избавится от проклятия, в надежде, что не ошибется в звуках. Он пытается выдавить из себя слова, но не выходит ничего — ни писка. Он пытается закричать, вздохнуть, засмеяться, что угодно — но ничего. Ничего. Он тут же снова закрывает рот, поджимая губы в тонкую линию, немного смущенный, что ничего не сработало. Он этого ожидал, но это все еще расстраивает. “Ничего,” — говорит он в основном Чанбину и Джисону, которые наблюдали за ним с ожиданием. — А, черт возьми, — рычит Чанбин, обмякая и надувая губы. — Наверное, стоило этого ожидать… — Может, нужно время, чтобы сработало, — говорит Минхо. — Нужно остаться здесь подольше. Сынмину все равно еще нужно забраться. Чан кивает. Он правда не надеялся, что источник ему поможет, но точно не станет спорить с тем, чтобы провести в теплой воде побольше времени. Он расслабляется и снова прикрывает глаза, решая пока просто отдохнуть. Он чувствует, как Джисон успокаивающе прижимается плечом к нему, а потом — как пальцы пробираются ниже по его руке, проскальзывая между его пальцами и мягко сжимая его ладонь. Он выдыхает и пытается заставить свое сердце успокоиться — он не должен так расстраиваться из-за того, что вода не сработала. Он знал, что снять проклятие будет сложно, что это может оказаться даже невозможно, так что ему не стоит печалиться. К другому его боку прижимается другое плечо, и по тому, как двигается вода, он решает, что Чанбин решил сесть слева от него. Теперь он уютно зажат между двумя своими самыми дорогими друзьями, и он невольно улыбается, чувствуя, как его накрывает волной теплоты. Он так сильно любит своих друзей. Он не знает, что делал бы без них. Сынмин быстро раздевается, когда понимает, что никто не смотрит, и залезает в воду рядом с Минхо. Он не то чтобы смущен, но его мысли находятся не здесь. У них кончаются способы для того, чтобы снять проклятие. Может быть Феликс или путешественники придумают какое-нибудь решение — хотя он и сомневается. Он боится, что единственным их выходом станет пойти в деревню ведьм, потому что даже если они и не получат там помощи, то хотя бы смогут спросить направление или совета от тех, кто может согласиться помочь им, пусть даже и не напрямую. Он не знает, что хочет делать Минхо, так что потом ему нужно будет это обсудить с ним- Сынмин вдруг замечает, что Хёнджин смотрит на него, и, когда он поворачивается к нему, они встречаются взглядами. Хёнджин слабо вздрагивает и быстро отводит глаза. Сынмин любопытно склоняет голову. — Что такое? — спрашивает он. — Что-то не так? — Нет, — тихо отвечает Хёнджин. Он неловко смеется, проводя рукой по волосам. Кончики их влажные, но в основном они сухие. У Хёнджина очень маленькая голова, отмечает Сынмин. — Прости, я не хотел пялиться. Ты просто выглядел таким серьезным, и мне стало интересно, почему. — О, ну… Источник не может снимать проклятия, и я думал о других решениях, — просто отвечает Сынмин. Ему не хочется об этом говорить, так что он пытается сменить тему. — Э-э, вы уже знаете, что будете делать дальше? Хёнджин на мгновение смотрит на Чонина, но тот пожимает плечами. Хёнджин поджимает губы, думая. что ответить. — Я думаю, мы хотели бы остаться с вами, если вы позволите, конечно, — говорит он. — Мы пока не хотим идти домой, э-э… — он слегка морщится, но Сынмин не знает, почему. — Мы просто хотим приключений, знаете? Сделать что-нибудь необычное, увидеть новых людей, побыть в новой среде. Поэтому… поэтому мы, вроде как, и ушли без плана. Сынмин кивает. Это звучит, как поспешное решение, и оба они выглядят немного застенчивыми, особенно Чонин — но может быть, именно поэтому они и хотели расширить горизонты. Но все это кажется странным. Лес — не то место, куда первым делом пошел бы Сынмин, если бы захотел встретить новых людей, но он не станет спрашивать их об этом. Он не против, если они присоединятся к их путешествию — пока они ни разу им не мешали, только были любопытными, и Хёнджин жаловался на ранние пробуждения, но все равно вставал, не заставляя никого себя ждать. Они кажутся хорошими людьми, и, похоже, очень ценят их компанию, так что Сынмин не будет против того, чтобы они присоединились к ним. Он прекращает думать об этом и пытается насладиться купанием, позволяя воде восстановить его силы и энергию, после того, как колдовство над костром прошлой ночью истощило его. Это заклинание оказалось неожиданно тяжелым. Трое проклятых друзей тоже отдыхают вместе, и Сынмин надеется, что они не слишком разочарованы тем, что все не сработало (и наверняка не сработает — но, эй, может быть, поможет хоть немного через час или два: кто знает, на что способна лесная магия.) Они остаются в воде, пока кожа не покрывается морщинками. Сынмин думает, что в какой-то момент Чан уснул, и, может быть, Чанбин тоже. Им это наверняка было нужно: необходимость спать на земле, вокруг людей, которым они не очень-то доверяют, не способствовала хорошему сну. И даже после нескольких часов в источнике, Чан все еще не может выдавить ни звука, и Чанбин почти выпрыгивает из своей кожи, когда мимо него пролетает насекомое, так что, судя по всему, вода никак не помогла их проклятиям. Неудача. Они наконец решают выбраться из воды и остаться рядом с источником, пока не решат, что делать дальше, и развешивают полотенца сушиться на ветвях деревьев. Сынмин торопливо берет свое полотенце, и вытирается, обматывая его вокруг себя и хватает сумку, чтобы достать чистую одежду. Он думает, что взял свою сумку, но, когда он открывает ее и начинает рыться в поисках вещей, то не узнает ничего, что в ней лежит. В основном там одежда и еда и типичные вещи путешественников, но и другие вещи, привлекающие внимание Сынмина. Пара маленьких самодельных кукол, браслет, фотография — Может быть, я не должен этого делать, вдруг осознает Сынмин, потому что вещи кажутся довольно личными, и ему вообще не стоит рыться в чужих вещах. Он хочет закрыть сумку, но его пугает чужой крик. — Что ты делаешь? — шипит Чонин, подходя к нему и с яростью вырывая сумку из его рук. — Это мои вещи! Убери руки! Чонин начинает просматривать вещи в сумке, убеждаясь, что все в ней на месте. Сынмин быстро поднимается на ноги, чтобы извиниться, но Чонин пронзает его взглядом. — Прости! Я думал, это моя сумка, я не хотел брать твою, — говорит он, надеясь, что Чонин не будет на него злиться. Хёнджин подходит к ним, явно, чтобы узнать, что происходит. Он уже оделся, но все еще сушит волосы. Чонин сжимает в руках свою сумку и уходит от них, не успевает Хёнджин что-то сказать. — Эй, Чонин…! Что…? — зовет его Хёнджин, бросая попытку высушить волосы и кидая полотенце на плечи, чтобы попытаться остановить Чонина, но тот игнорирует его и прячется за кустом, чтобы переодеться. Хёнджин морщится и поворачивается обратно к Сынмину. — Что произошло? — Я хотел взять свою сумку, чтобы достать одежду, но перепутал сумку Чонина со своей, — со вздохом объясняет он. Хёнджин сочувственно смотрит на него: кажется, он ему верит. Сынмин поправляет полотенце на своей талии, немного смущенный от того, что стоит перед Хёнджином полуголым, но, к счастью, Хёнджин не сводит глаз с его лица. — Ты… ты увидел, что в его сумке? — спрашивает Хёнджин, и Сынмин кивает, виновато поджимая губы. Эти вещи точно не предназначались для его глаз. Хёнджин глубоко вздыхает и смотрит туда, куда ушел Чонин. — Вы… вы не отдыхаете здесь, да? — неуверенно спрашивает Сынмин. Он не знает, влезает ли не в свое дело, он ему любопытно. Такие вещи обычно не берут с собой, если отправляются в путешествие необдуманно — только если не планируют возвращаться долгое время. Хёнджин опускает взгляд на свои ноги, потом смотрит на куст, за которым прячется Чонин, и этого уже достаточно, чтобы ответить Сынмину. Он вздыхает. — Прости, ты не обязан отвечать. — Просто- Давай скажем, что мы не собирались возвращаться туда, откуда пришли, — Хёнджин качает головой и продолжает сушить волосы. — Никогда. Глаза Сынмина широко раскрываются. Он уже подозревал что-то подобное. Казалось, у всех из них, кроме Феликса, есть причины покинуть свои родные города. Это довольно серьезное решение, Сынмин слишком хорошо это знает. Может, им и правда стоит позволить Хёнджину и Чонину присоединиться к ним еще на какое-то время. — Мне жаль это слышать, я… Я принял такое же решение пару лет назад, — признается он, надеясь убедить Хёнджина, что ему знакомо это чувство. — Не знаю, похожи ли наши ситуации, но я знаю, каково это — хотеть оказаться где угодно, только не… я бы не назвал это домом… как ты сказал… там, откуда мы пришли. — Ага, — Хёнджин кивает и проводит рукой по слегка влажным волосам. — Я не против говорить об этом, и уверен, что Чонин тоже будет не против, но это все еще чувствительная тема для него. Но я уверен, что он не станет на тебя злиться. — Все в порядке, мы все здесь прошли через что-то, — говорит Сынмин. У них есть много нерассказанных историй, но по тому, как все идет между ними, у всех восьмерых из них будет много времени поделиться ими. — Я не буду спрашивать у него, не волнуйся. — Спасибо, — с небольшой улыбкой говорит Хёнджин и уходит к Чонину. Сынмин несколько мгновений смотрит ему вслед, но когда Чонин поворачивается в его сторону, быстро отворачивается. Когда все одеваются и вешают полотенца на ветки, то собираются в круг, чтобы обсудить следующие шаги. Минхо предлагает сначала позволить Чану, Чанбину и Джисону решить, что они хотят делать. Они — причина того, что они вообще отправились в это путешествие. — Нам нельзя прекращать пытаться, — уверенно говорит Джисон. Он бросает взгляд на Сынмина и Минхо, а потом на Феликса. — Мы все равно будем бродить по лесу, пока не найдем город и не решим, что делать дальше. Если вы все еще хотите нам помогать. Вы все еще нам нужны. — Конечно, — говорит Минхо одновременно с Феликсом. Минхо добавляет: — Мы обещали. И нам больше нечего делать- То есть, даже если бы и было, я все равно хотел бы помогать вам дальше. “Вы уверены?” — спрашивает Чан. Сынмин понимает, что он говорит, так что он кивает и видит, что Чан хочет начать говорить что-то еще, но Хёнджин его перебивает. — Можно нам присоединиться к вам? — спрашивает он, не зная того, что Чан все еще держит руки поднятыми в воздухе, замерев на середине жеста, прежде чем опустить руки и сжать губы. — Эй, Чан хочет еще что-то сказать, — отмечает Джисон. Хёнджин извиняется и говорит, что не видел, прежде чем показать Чану продолжать. Чан на секунду замирает, видимо, в чем-то неуверенный, но обменявшись взглядами с остальными, жестикулирует то, что хотел сказать. Сынмин не понимает: фраза слишком длинная, и руки Чана двигаются слишком быстро, чтобы он успел разобрать слова. Чонин и Хёнджин, кажется, тоже не понимают, так что просто моргают, глядя на Чана. — Что он сказал? — спрашивает Чонин, беспомощно осматривая группу. — Чан сказал: “Я хотел сказать, что хочу, чтобы все честно сказали нам, но особенно мне, если вы хотите бросить нас или уйти”, — переводит Чанбин, идеально копируя движения рук Чана. — Еще он сказал, что не против, если кто-то еще хочет присоединиться. И я тоже, кстати. То есть, если вы хотите. — Да, пожалуйста, — со вздохом молит Чонин. — Никаких обид, Хёнджин-и, но я бы лучше присоединился к ним, чем дальше блуждал по лесу. — Я тоже, — соглашается Хёнджин. Они звучат так, будто это в основном его идея, но сделал он это по большей части ради Сынмина. — Я не против, — добавляет Сынмин. Хёнджин улыбается и бесшумно торжествует, сталкиваясь плечами с Чонином, который прячет улыбку. — Окей, какой тогда план? Куда мы идем? — Джисон хлопает и коротко потирает ладонями. Он оглядывает остальных. — Есть ли у кого-нибудь предложения, идеи? — Не думаю, что я и Хёнджин встречали кого-нибудь, кто умеет колдовать, и даже если бы встретили — мы не знали бы, как к ним вернуться, — качая головой, говорит Чонин. — Я знаю, как добраться до деревень вокруг леса, но не знаю, кто в них живет, — говорит Феликс. Он задумчиво упирается пальцем в подбородок, но, кажется, ничего не придумывает. Сынмин чувствует тяжесть на плечах, его молчание сдерживает всех. Ему хочется заговорить, но он не должен. Только не подумав, что именно сказать. Деревня ведьм не принесет им много вариантов, но лучше немного, чем вообще ничего, да? — Вы знаете какую-нибудь деревню, где живут ведьмы? — спрашивает Чанбин, и Сынмин сглатывает. С одной стороны — он надеется, что деревня ведьм достаточно далека от леса, чтобы Феликс о ней не знал, но с другой — он надеется, что Феликс знает, и ему не придется говорить об этом самому. Феликс думает пару мгновений; он может знать о ведьмах из деревни: когда Минхо и Сынмин жили там, они часто ходили в лес за растениями, и он может представить, что те ведьмы до сих пор это делают. Может быть, в конце концов, было бы лучше заговорить об этом самому, чем позволить сделать это Феликсу. Это просто кажется неправильным: скрывать эту информацию от остальных. Сынмин поворачивается к Минхо и касается его плеча- — Погодите! Может быть, я знаю! — восклицает Феликс. О нет. Сынмин обменивается взглядами к Минхо, который, кажется, осознает, что собирается сказать лесной дух, и его глаза слегка расширяются. Прежде чем они успевают остановить Феликса, тот говорит: — Иногда люди с южной стороны приходят в лес, чтобы собирать растения, и они разговаривают о- — Магии! Ага. Они говорят о магии, э-э, ведьмы. Потому что они ведьмы, — выпаливает Сынмин. Все поворачиваются к ним с широко раскрытыми глазами, а Минхо смотрит на него так, будто он сошел с ума. — Феликс говорит о деревне ведьм. На юге. — Сынмин! — шипит Минхо, склоняясь к нему и глядя серьезно. — Что ты творишь? — Говорю им правду, пока они не узнали ее сами! — шипит в ответ Сынмин. Все смотрят на них недоуменно и очевидно ждут, чтобы он объяснил ситуацию. Он откашливается и делает глубокий вдох. — Э-эм, наверное, мы должны объясниться перед вами… — Да, должны, — резко говорит Чанбин, глубоко хмурясь. — Что значит, рядом с лесом есть деревня ведьм? — Смотрите! Эти люди нам не помогут, окей? — защищает себя и Сынмина Минхо, выставляя руки перед собой. — Мы говорили вам, что ведьмам плевать на снятие проклятий, да? Они только проклинают людей. Мы это знаем потому что ведьмы, которых мы знаем, именно такие. Идти туда бесполезно. — Что значит, бесполезно?! — восклицает Джисон, глядя на них преданными широко раскрытыми глазами. Сынмин виновато поджимает губы, потому что — они и вправду предали доверие единственного из трех проклятых друзей, кто им действительно доверял? Судя по всему, да. И только тогда, когда Чанбин и Чан только начинали тоже им доверять. Это… плохо. Джисон хмурится. — Почему вы не сказали нам о деревне? Даже если они не захотят нам помогать, может кто-то из них узнает, какое именно проклятие на нас лежит! Может быть, ведьма, которая нас прокляла, живет там и мы сможем узнать там что то важное- я не знаю- Должно же быть хоть что-то, да? — Эт-то правда, но… — Сынмин оборачивается к Минхо: они оба не хотят возвращаться, но Минхо особенно настаивал на том, что возвращаться бессмысленно. Может быть, он найдет слова получше. — Ведьмы нас ненавидят. Они будут насмехаться над нами, стоит нам только ступить в деревню и начать спрашивать о проклятиях, — объясняет Минхо, нахмурившись. Он не смотрит ни на Джисона, ни на Чанбина, ни на Чана, говоря это. — Мы не говорили вам, потому что в этом нет смысла. — Правда что ли? — рычит на него Чанбин. — Мы правда можем вам доверять? Это весьма важная информация, но вы говорите нам ее только тогда, когда об этом заговорил Феликс. Как мы можем быть уверены, что вы не скрываете от нас что-то еще? — Мы ничего не скрываем! — вскидывает руки Сынмин. Ему правда не хочется спорить, но он не знает, как все исправить, как убедить их в том, что они правда хотят помочь. Он знает, что это выглядит плохо, но даже если бы Феликс об этом не заговорил, он бы сказал им об этом. — И мы рассказываем вам сейчас, да? Я бы рассказал вам о деревне, даже если бы Феликс ничего не сказал. Я знаю, это похоже на оправдание, но это правда. Я, честно, согласен сходить туда и попытаться. Минхо оборачивается к нему, и выглядит он преданным. — Серьезно? — шипит он. Сынмин не знает, что он хочет сейчас услышать, так что не говорит ни слова. Минхо вздыхает и проводит рукой по лицу. — То есть, да, полагаю, у нас и правда больше нет вариантов, и я очень хочу вам помочь. “Нужно было просто сказать нам,” — отрывисто жестикулирует Чан, потому что если и есть способ жестикулировать по-злому, то вот он. Он поворачивается к Джисону и Чанбину и жестикулирует что-то, похожее на вопрос, хотят ли они продолжать путь, и, если Сынмин правильно понял, Джисон отвечает ему да: он не хочет возвращаться домой, но к сожалению (ауч) ведьмы все еще нужны им, иначе они никогда не избавятся от проклятия. — Да, нам стоило сказать вам, но вы не можете винить нас за то, что мы не хотели возвращаться и решили сначала попробовать другие способы, — фыркает Минхо. — Мы пойдем с вами и попытаемся, хорошо? Потому что мы серьезно настроены помочь вам. В этом Минхо прав, но Сынмин не уверен, верят ли им проклятые друзья. Наверняка нет, но сейчас это не так важно: важно то, чтобы они доверяли друг другу достаточно, чтобы продолжить путешествие вместе. Может быть, для Минхо и Сынмина будет хорошо вернуться обратно? Ему тревожно думать об этом, и там есть множество людей, к которым он не хотел бы возвращаться, но в том, чтобы пересиливать страхи, есть что-то хорошее, верно? Честно говоря, ведьмы там знают многое о проклятиях, так что они и правда смогут помочь им понять, что за проклятие лежит на Чане, Джисоне и Чанбине. Может быть, они смогут даже найти ведьму, которая их прокляла, как и сказал Джисон. Это будет рискованно, но есть шанс, что это очень сильно им поможет, потому что обычно единственный, кто знает, как снять проклятие — это ведьма, которая его и наложила. Единственное исключение в этом правиле — самые простые проклятия, но те запутанные и сложные проклятия, которые лежат на трех друзьях будет сложно снять или без ведьмы, наложившей их, или без огромного терпения и упорства, или без чуда. — Так… мы все еще идем? — неуверенно спрашивает Хёнджин, глядя на Чана и Чанбина. Чанбин уверенно кивает, несмотря на задумчивое выражение лица. Джисон уже высказал свое мнение, а Чан, как всегда, соглашается со всем, что решают Джисон и Чанбин, так что да: они все еще идут. — Отлично! Я доведу вас, — говорит Феликс. По крайней мере, он все еще улыбается. — Если все готовы, то я провожу вас до места, куда ведьмы иногда приходят собирать травы, а с остальным справятся Сынмин и Минхо, да? — Да, мы можем узнать путь даже раньше, — Сынмин кивает, поднимая с земли свою сумку и готовясь продолжить путь. По крайней мере, все чувствуют себя отдохнувшими благодаря источнику, и он должен был излечить Джисона полностью, так что Сынмин надеется, что напряжение между всеми ими спадет. — Подождите, как долго идти до деревни? — Чонин поднимается на ноги и открывает сумку. Он достает небольшой бумажный пакетик и кусок хлеба, взволнованно глядя на Феликса. — У нас с Хёнджином еды хватит только на день. — О! Э-эм, — Феликс оглядывается на всех, знаком показывает подождать и забирается на дерево. Сынмин едва ли может разглядеть его среди ветвей. Он знает, что их с Минхо дом довольно далеко от деревни — намеренно, конечно, но он даже не представляет, где они сейчас относительно дома. Все, что он знает: это то, что источник еще дальше от деревни, чем от их дома, потому что живя в деревне он ни разу о нем не слышал. Феликс спускается на землю и поджимает губы. — Э-э, я только что сравнил расстояние от дома до сюда и расстояние отсюда до деревни, и, думаю, оно вдвое больше. Мы сможем добраться до деревни через четыре ночи, если будем много идти. Надеюсь… надеюсь, вы согласны с этим? — говорит он всем, в особенности глядя на Джисона. Чанбин, Хёнджин, и Чонин тихо стонут, но Феликс машет руками, снова привлекая их внимание. — Но я не уверен! Но в любом случае, путь длиннее, чем тот, что мы уже прошли. Нам стоит искать ягоды и другую еду, чтобы питаться в дороге. Ягоды не помогут им продержаться еще как минимум три дня, думает Сынмин. Им придется делиться едой с Хёнджином и Чонином, что значит: продуктов им хватит большее на два с половиной дня. Это может стать проблемой, если им придется идти еще целых три дня. — Отлично. Или у меня отвалятся ноги, или мы проведем в лесу еще неделю, — вздыхает Чонин. Феликс подходит к нему, пробуя успокоить его и обещая, что они будут достаточно отдыхать и что лес добр ко всем, кто добр к нему. Чонин выглядит слегка удивленным таким высказыванием, но принимает его, и все они пускаются в путь в деревню. Сынмин надеется лишь на то, что у них не кончится еда и они не умрут от голода, или что им не надоест компания друг друга и они не начнут бить друг другу лица не успев добраться до места. Он знает, что их ссора только что была всего лишь недопониманием, и никто на самом деле ни на кого не злится, но доверие, выстроенное ими, разрушилось, и кто знает, что может случиться, когда все они устанут и проголодаются после стольких дней, проведенных вне дома и ночей сна на земле. Но все будет в порядке. Ведь так? Конец восьмой главы.