***
Стивен нежно покачивает тебя из стороны в сторону, а его теплые руки обнимают тебя за талию. Вы немного опоздали к ужину, но это было только потому, что Стивен отвлекся, рассказывая тебе о мифе, который он недавно заново прочитал в книге, найденной в букинистическом магазине. Таким образом, миф имел больше прецедентов, чем фактическое прибытие в ресторан вовремя. — О боже, нам еще довольно много времени нужно, — сказал Стивен, когда приблизилось время бронирования. Ты не возражала, надела удобные туфли на каблуках на случай, если тебе придется бродить по городу, а не искать дорогу в ресторан. К счастью, они все еще придержали ваш столик, даже когда взволнованный Стивен снова и снова извинялся перед тобой. — Скажи мне, чтобы я заткнулся и был внимателен, да? В конце концов, именно для этого я держу тебя рядом. Чтобы держать свой разум в нужном русле. — О, и это все? Тебе нравился красивый темный румянец, который поднимался по его шее, заливая щеки. — Определенно не все, нет. Стивен романтичен до такой степени, что заставляет твое сердце трепетать. Болезненный и маленький танец в груди и этот момент ничем не отличался. — Ты так много значишь для меня, любимая. Довольно гениально с твоей стороны, не так ли, вот так захватить весь мой мир? Ты действительно могла только поцеловать его в ответ. Слова никогда не смогли бы должным образом выразить то, что он заставил тебя почувствовать совершенно непреднамеренно. После того, как ты поела, Стивен спросил тебя, нервничая, не хочешь ли ты потанцевать. Несколько пожилых пар уже направились к приглушенно освещенному танцполу. Это было невероятно романтично: золотое сияние ламп, приятная тихая музыка. — На самом деле, я немного нервничал из-за сегодняшнего вечера, — шепчет он тебе и ты отстраняешься от того места, где твоя щека прижималась к его плечу, чтобы заглянуть в эти темные глаза. Он мягко улыбается тебе, его глаза округлые, а брови слегка приподняты. — Ох, — говоришь ты, скользя руками вниз по его груди, а затем вверх, чтобы соединить их за его шеей, проводя круговыми движениями больших пальцев. — Почему это так? У нас ведь было много свиданий. Хотя это было твое первое настоящее свидание за ужином. Твое первое свидание было в заведении, в котором подают фалафелем, Стивен нервно болтал с тобой о каждой мелочи, которая приходила ему в голову. После этого вы отправились в книжный магазин. Ты не была уверена, что сказала за ужином и больше десяти слов. Но когда он привел тебя в книжный магазин, он так внимательно прислушивался к каждой мелочи, которую ты говорила, как будто все, что слетало с твоих губ, было самой интересной вещью, которую он когда-либо слышал. Каждое свидание после этого состояло из уютных вечеров, повторного просмотра старых шоу, совместного разгадывания древнеегипетских мифов, загадок, хотя ты почти не представляла, на что смотришь, совместной готовки, позволения Стивену учить тебя французскому, игры в карты и настольные игры. — Хорошо, — говорит теперь Стивен, лениво кружа тебя по кругу, одной рукой крепко обнимая тебя за талию. — Кто-то здесь профессиональный танцор, не так ли? Ты. А у меня почти каждый день две левые ноги. — Это не те танцы, которыми я занимаюсь, знаешь ли. — Я надеюсь, что нет, — бормочет он. — Кружится по кругу. Как глупо. — Я иногда кружусь по кругу, — поддразниваешь ты. — Но все же немного сложнее, чем это, не так ли? Ты нажимаешь большим пальцем по центру его подбородка и наклоняешь его голову вниз. Стивен легко следует за твоими прикосновениями, его губы сгибаются в мягкую линию, теплые руки опускаются чуть ниже на твои бедра. — Почти каждый день, — бормочешь ты, поднимая голову, надеясь, что он поцелует тебя. Голова Стивена внезапно отворачивается от тебя, точно так же, как это было ранее в квартире, когда ты думала, что он поцелует тебя. Он выглядит слегка раздраженным. Ты следишь за его взглядом, за его отражением в стеклянной посуде, и стараешься не чувствовать укола обиды. У тебя есть подозрение, что Марк намеренно срывает каждый поцелуй, который ты пытаешься вырвать у Стивена. Это ранит сильнее, чем тебе хотелось бы признать. Ты думала, что после той ночи, когда на тебя напали, он стал чуточку более мил к тебе. Хотя ты и не ожидала, что он будет заботиться о тебе так, как Стивен, ты надеялась, что он, по крайней мере, перестанет так сильно ненавидеть тебя. Марк даже взял на себя смелость сказать тебе, что он не ненавидит тебя, заботился о тебе так тщательно, что ты решила ему поверить. Он был так добр в ту ночь, так заботлив о тебе и мил, что ты подумала, что он, по крайней мере, примет тебя как часть жизни Стивена. Но, по-видимому, нет. Очевидно, ты была недостаточно хороша. Ни для Марка, ни для Стивена. И в некоторые дни ты не можешь не согласиться. В последнее время все шло наперекосяк. Танцевальная труппа, в которой ты работала, была требовательной, и недавно вы почувствовала, что не можешь идти в ногу со временем. Ноша становилась все тяжелее и ты не была уверена, как будешь продолжать выдерживать ее. Вот почему ты была так рада этой ночи, что Стивен без ума от тебя, как всегда, без каких-либо подсказок. Ты думаешь, что Стивен действительно обожает тебя, видит мир, когда смотрит на тебя. Ты отводишь от него взгляд, потому что если ты с его альтером в чем-то и сходились, так это в том, что Стивен был слишком хорош для тебя. Ты отстраняешься от Стивена, одаривая его дрожащей улыбкой. — Я довольно устала, Стивен… — Ой! Конечно, ты в этих ужасных туфлях. Не то, чтобы туфли были ужасными, они довольно симпатичны, делают твои ноги чертовски фантастическими… — он заикается и замолкает, с трудом сглатывая, когда из тебя вырывается неожиданный смех. — Ну вот, я снова начинаю просто говорить первое, что приходит мне в голову… Ты берешь его за руку и тащишь обратно к вашему столику. — Думаешь, что у меня красивые ноги, так? — Д-да, вполне. На душе становится легче, когда Стивен придвигает твой стул ближе к своему, чтобы он мог держать тебя за руку. — Я просто хотел сказать, может быть, у тебя немного болят ноги, а мы не хотим ничего подобного. Не сейчас, когда приближаются твои выступления. Ты киваешь, чувствуя боль в груди, когда смотришь, как Стивен пытается подозвать официанта, чтобы тот принес тебе еще один бокал вина. — Эй, — мягко говоришь ты, когда официант покидает ваш столик и его взгляд возвращается к медленно двигающимся парам на танцполе. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, верно? — И я люблю тебя, любимая, — тут же щебечет он, улыбаясь, даже когда щеки покрывается румянцем. — Очень люблю. Как я мог этого не? Потрясающе, как и ты. Ты поглаживаешь его по руке, а твое сердце замирает, когда его глаза возвращаются к своему отражению в стеклянной посуде, и ты задаешься вопросом, что же мог сказать Марк.***
— Когда она вот так запрокидывает подбородок, она хочет, чтобы ты ее поцеловал, — говорит Марк, нажимая пальцем на кнопку включения кофеварки с большей силой, как это необходимо. Может быть, Стивен и не видел, как поникло твое лицо, но он то видел. Он видел, как вздернулся твой подбородок, как округлились и расширились твои глаза, как мягко приоткрылся рот. Боже, как сильно он хотел быть тем, кто обнимает тебя. Он бы провел пальцем под твоим губам, поцеловал бы тебя так нежно, что наверняка почувствовал бы твое прерывистое дыхание на своих губах. Он бы поцеловал тебя в подбородок и спустился по твоей челюсти к уху. Он бы… Ты не была его. И Марк не заслуживает твоего внимания, не то чтобы ты когда-нибудь уделяла ему его. — Марк, мне не нужно, чтобы ты говорил мне, когда ее целовать, — говорит Стивен, плюхаясь обратно на кровать перед зеркалом, которое Марк может видеть только краем глаза. — Я знал, что она этого хотела, а ты отвлек меня. Ты всегда такой, в последнее время. Если ты так сильно хочешь поцеловать ее… — Я не хочу ее поцеловать, — огрызается Марк. — Ты… — Оставь это, Марк. Может быть, ты и можешь обмануть себя, но ты не можешь обмануть меня, — едко произносит Стивен. — Ты должен поцеловать ее! Если бы ты не оттолкнул ее, то, вероятно, уже это сделал бы. Марк уставился на кофейник, повернувшись так, чтобы ни одно отражение не смотрело на него в ответ. Боже, как он этого хотел. Он хотел бы, чтобы у него была ночь, когда тебе причинили боль. Ночь, когда он подвел тебя, не оказавшись рядом, когда ты уходила из театра. Но он этого не сделал, потому что он действительно не заслуживал тебя, не после того, как подвел тебя, не после того, как позволил тебе поверить, что он ненавидит тебя. — Она твоя, не моя. — Да, — соглашается Стивен, — Но, как я уже несколько месяцев твержу, она может быть нашей. Она заботится о тебе, Марк, и я помню ту ночь, я помню, как она смотрела на тебя, как ты смотрел на нее. Марк смотрит на кофе, просачивающийся в кофейник. — И тебя это действительно устроит? Делиться? Это как яд на его языке, сводящий общие чувства к чему-то настолько низкому. — В любом случае, сейчас это не имеет значения. — Почему бы тебе не позволить ей самой принимать решения, да? У нее блестящая голова на плечах. — Стивен на мгновение замолкает, а затем говорит: «Марк, ты можешь позволить людям заботиться о тебе. Она уже это делает. Но она думает, что ты ее ненавидишь.» Марк скрипит зубами, выплескивая кофе в чашку, устав от одного и того же разговора изо дня в день. — Я сказал ей, что не ненавижу. — Действия говорят громче слов. Как ты думаешь, как она чувствует себя, зная, что ты все еще не хочешь ее видеть? Чертовски ужасно. Не имеет значения, что вы хорошо провели ночь вместе, потому что ты снова игнорируешь ее. — Мои действия говорят сами за себя. Я делаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее. Этого должно быть достаточно. В ту ночь я чуть не потерпел неудачу. Это была бы моя вина. Она пострадала из-за меня. Стивен издает долгий вздох. — Она не хочет, чтобы ее защищали, Марк. И она не винит тебя за ту ночь. В этом не было ничьей вины. Она хочет, чтобы ты проводил с ней время! Она никогда бы не требовала этого, потому что боится, что будет принуждать тебя к чему-то, но это то, чего она хочет. Чтобы узнать тебя. Она не хочет, чтобы ты преследовал ее с крыш зданий, она хочет, чтобы ты встречал ее у двери и проводил до дома. Марк падает в кресло с чашкой кофе в руке и вздыхает. Прежде чем он успевает ответить, Стивен продолжает: «И не говори мне, что это делается для защиты системы. Мы с ней счастливее. Ты с ней счастливее.»***
Ты балансируешь на краю тротуара, а твой голос доносится до него. Марк так же медленно, как ты, идет по крышам над тобой, не отставая от тебя, пока ты медленно идешь домой из театра. Ты сменила свою испорченную спортивную сумку на рюкзак, который Марку нравится и больше, и меньше. К спортивной сумке было проще пристегнуть бельевую веревку, но в рюкзак создавал что-то, за что было бы легче ухватиться сзади за шею. Но это не имеет значения, потому что он никогда больше не позволит тебе идти домой без сопровождения. Он никогда бы не позволил, чтобы с тобой снова случилось что-то подобное той ночи. Он думает о той ночи каждый раз, когда отправляется с тобой в этот путь, о том, как он чуть не опоздал, о том, как яростно ты царапалась и брыкалась, совершенно не имеющая опыта, но, тем не менее, довольно эффективно. Ему не нравится думать о том, что произошло бы, если бы он появился на несколько минут позже, и как это превратило бы Стивена в ничто, как это сделало бы Марка уязвимым и ранимым, как тебя могли забрать у них, у мира, задолго до твоего времени. И как это было бы все по его вине. Все, что произошло той ночью, было его виной, что бы вы со Стивеном ни говорили. Этот нож был так близко к твоей коже, что оставил небольшой шрам в верхней части твоей щеки. Одно дело иметь дело с разбитым сердцем из-за того, что отношения не сложились, и совсем другое, когда у них все насильно отобрали, у него и Стивена. Ему не нравится думать о Хонсу, нашептывающем тебе на ухо советы, из-за которых тебя могли бы убить. У Хонсу были свои прихоти, а у тебя не было бы возможности узнать его истинные намерения, когда он давал тебе советы. Его постоянно беспокоит, что ты послушала этого гребаного голубя. Любой здравомыслящий человек этого бы не сделал. Но ты это сделала. Внизу, на улице, ты странно притихла, ноги прокладывают путь обратно к твоей квартире, пятки чуть волочатся. Ближе к концу прогулки ты всегда замедлялась до болезненного ползания. Это приятно возбуждает его чувства, как будто, может быть, ты не хочешь покидать его, так же как и он не хочет покидать тебя. И Марк боится оставлять тебя одну каждую ночь, короткой прогулки никогда не было достаточно, чтобы удовлетворить его жажду провести время с тобой. Ты подходишь к крыльцу своего многоквартирного дома и колеблешься, стоя одной ногой на нижней ступеньке. Ты так долго стоишь и смотришь на ступеньки, что Марк начинает беспокоиться, что там есть что-то, чего он не видит с высоты крыши, какая-то скрытая опасность, которую он упускает. Но затем ты внезапно садишься, тяжело сползая на ступеньки, как будто у тебя нет сил, чтобы сделать небольшой подъем, как будто у тебя нет сил даже на то, чтобы продолжить стоять. Ты сбрасываешь свой рюкзак и отталкиваешь его от себя. Марк хмурится, наблюдая, как ты упираешься локтями в колени, пальцы одной руки теребят кольцо с ключами, а другая поднимается, чтобы прикрыть глаза. Твой брелок имеет форму полумесяца. Стивен подарил его тебе на вашем втором свидании. Марк помнит, как ты улыбнулась и сразу же достала ключи, чтобы прицепить его. Он помнит, как ты не могла удержаться от смеха, когда Стивен сказал: «На самом деле это больше от Гаса, в благодарность за то, что Сфинкс привел в порядок старый аквариум.» Воспоминание резко рассеивается, когда он слышит, как ты всхлипываешь. Ты опускаешь голову между колен и прикрываешь рот, прерывисто дыша через нос, так что он понял, что ты отчаянно пытаешься не заплакать. Марк колеблется там, на крыше, наблюдая, как трясутся твои плечи, прежде чем ты справишься со своими эмоциями и сделаешь судорожный вдох. — Хочешь, чтобы я взял контроль? — внезапно спрашивает Стивен, его голос заботливый и нежный. — Один из нас должен пойти к ней, Марк. Марк еще мгновение наблюдает за тобой, за дрожью в твоих руках, за полумесяцем, дрожащим в твоих руках, и понимает, что Стивен прав. И Марк решает, что именно он должен пойти к тебе. Это было его владением, эти ночи с тобой были его. И если бы кто-то причинил тебе боль, не осознавая этого, в конце концов, он должен был бы знать. Его работа заключалась в том, чтобы защищать тебя, и он не совершит ошибку, позволив тем, кто причинил тебе боль, снова жить. Он подходит к краю здания и спрыгивает на землю, направляясь к твоему месту на ступеньках, позволяя маске соскользнуть с его лица. Твоя голова вздрагивает, прежде чем ты узнаешь его и успокаиваешься. — О, Марк, — шепчешь ты, проводя пальцами под глазами. — Я думала, ты уже ушел. Марк осторожно садится рядом с тобой на ступеньки, расправляя плащ, чтобы обернуть его вокруг твоих плеч. — Ты не заходила внутрь, — просто говорит он. — Ты еще не дома. Твои пальцы впиваются в ткань, подтягивая ее ближе. — Я в полной безопасности. — Но что-то не так. Твоя нижняя губа дрожит, ты на какое-то время смотришь на него, прежде чем придвинуться ближе, прислонив голову к его плечу. Марк старается не напрягаться, старается держаться свободно и мягко, чтобы ты не отстранялась. Стивен странно молчит, внимательно наблюдая за происходящим из одной из вездесущих лондонских луж. Марк знает, что его одновременно распирает от счастья, что Марк сам подошел к тебе и от беспокойства из-за того, что заставило тебя плакать. — Итак, я вижу, ты подходишь ко мне только тогда, когда я в беде, — шутишь ты, плотнее натягивая накидку на плечи. — Может быть, я начну чаще плакать на крыльце своего дома. Марк проглатывает нахлынувший стыд оттого, что ты думаешь, что тебе нужно плакать, чтобы привлечь его внимание. — Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Какое-то время ты просто сидишь в тишине, уткнувшись носом в его бицепс, когда делаешь долгие вдохи. Марк молча протягивает руку, которую ты берешь, брелок, который ты все еще держишь, давит в его ладонь. — Тебе следует продавать это больницам в качестве противошоковых одеял, — говоришь ты, дергая плащ. — Это очень успокаивает. Почему здесь всегда так тепло? И сухо? Это настоящий подвиг для Лондона. Марк уверен, что Хонсу был бы в восторге от предложения использовать древние церемониальные доспехи в качестве одеяла. Но он смотрит на тебя, а ты смотришь на него широко распахнутыми влажными глазами, и он соглашается, он должен продать их, он должен делать все, что ты говоришь. Он хочет передать эту чертову штуку тебе прямо сейчас. Он сглатывает, заставляя себя отвести взгляд от твоих глаз и вместо этого посмотреть на твои сдвоенные пальцы, нежно проводя большим пальцем по тыльной стороне твоей ладони. — Что случилось? — он снова спрашивает. Ты отворачиваешься и пожимаешь плечами. — Ничего особенного. Я… я просто не думаю, что я достаточно хороша, чтобы оставаться в этой танцевальной труппе. Последние несколько недель были действительно тяжелыми. Просто в последнее время на репетициях одна ошибка за другой. И я устала от усталости, — ты делаешь паузу и сглатываешь, отпуская его руку, чтобы провести пальцем по брелку с полумесяцем. — После предстоящих выступлений я, возможно, уйду из танцевальной труппы. И… и, может быть, снова перееду домой. — О, любимая, — бормочет Стивен. — Почему ты ничего не сказала? Марк, скажи ей, что она чертовски блестящая танцовщица. Она такая безумно талантливая. Марк временно игнорирует Стивена, размышляя, стоит ли ему отдать тело своему альтеру. Стивен был лучше подготовлен, чтобы утешить тебя, но он думает, что уход в тот момент что-то изменит между вами, и что ты никогда больше не будешь ему доверять. Он делает вдох, чтобы ответить, когда ты продолжаешь: «Я просто знаю, что я недостаточно хороша, ни для чего. Было ошибкой приходить сюда. Было ошибкой думать, что я смогу это сделать.» Может быть, ему следует сказать тебе, что ты достаточно хороша для этой компании, что он столько раз видел, как ты танцуешь, и ты была невероятно талантлива, но это не то, что он говорит. Вместо этого Марк говорит: «Так бросай. Но тебе не обязательно уезжать из Лондона.» Ты фыркаешь: «Если бы только это было так просто. Мне нужна работа и деньги. У меня нет никаких навыков…» — Так оставайся со Стивеном, — говорит Марк. — С нами. Ты поворачиваешься к нему, удивленно моргая, когда твои губы приоткрываются, а Марк поспешно добавляет: «Кстати, Стивен говорит, что ты чертовски блестящий танцор». Он плохо имитирует акцент Стивена, чем вызывает у тебя смешок. — Может быть, тебе и не нужно уходить, — говорит Марк, в нем просыпается его практическая сторона. Это была разрешимая проблема и с этим он мог бы тебе помочь. — Может быть, тебе просто нужно сменить ритм, — говорит Марк, протягивая тебе руку. Ты сразу же берешь его за руку, отчего по его спине пробегает теплая дрожь. Он встает и осторожно приподнимает тебя со ступенек. — Двигаясь по-другому, нежели как ты обычно делаешь, ты можешь облегчить то, с чем ты борешься. Он встает у тебя за спиной, обхватывает твои руки, чтобы обхватить пальцами твои запястья, корректируя твою позу легким прикосновением к внутренней стороне твоей ступни. — Расслабься, размягчи колени. Марк отпускает твои руки и кружит вокруг тебя, слегка приподнимая твой локоть, оценивая твою позицию. — Ты только что это выдумал, Спектор? Двигаться в другую сторону? И ты просто используешь это как предлог, чтобы научить меня драться? Марк закатывает глаза, конечно же, Стивен говорил тебе о своей решимости, что ты должна знать некоторые основы самообороны. — Я учу тебя самообороне. Надеюсь, тебе никогда не придется ни с кем драться. — Потому что ты всегда будешь рядом, — шутишь ты. Марк сглатывает и кивает: «Я всегда буду рядом.» Ты моргаешь, серьезность в его голосе, кажется, удивляет тебя. Ты смотришь на него, а Марку приходится отвести взгляд, он не хочет видеть, как ты наклоняешь голову, как дергается уголки твоих губ. — Ладно. В любом случае, я не вижу, как это может повредить». Это, по крайней мере, ненадолго отвлечет тебя от твоих забот. Он прочищает горло и позволяет церемониальным доспехам спасть с его кожи. — Хорошо, первое, что тебе нужно знать, это…***
У тебя появилось несколько основных приемов самообороны, которые ты запомнила на тот момент, когда Марк сказал, что все на ночь. В свете уличного фонаря его кожа блестит от капель дождя. Ты чувствуешь себя немного лучше, как будто завтра снова можешь выйти на сцену, и стараешься не смотреть слишком пристально на Марка, который берет твою сумку и жестом указывает на входную дверь здания. Он следует за тобой вверх и аккуратно ставит твою сумку у входной двери, когда ты открываешь замок. — Предложение остается в силе, — говорит он. — Я знаю, Стивен был бы не против, если бы ты была дома. Ты встречаешься взглядом с Марком, его густые брови напряжены, когда он оценивает тебя, заботится о тебе так, что тебе хочется утонуть в нем. — А что насчет тебя? — Что насчет меня?» — Нам… нам тоже придется жить вместе. Марк протягивает руку и касается твоей щеки, а у тебя перехватывает дыхание. Его большой палец скользит по изгибу твоей щеки, по шраму, который навсегда остался там. — Мы бы жили, — бормочет он, прежде чем опустить руку. Твоя щека ощущает прохладу там, где исчезло его прикосновение, ты можешь только кивнуть. — Хорошо, — ты делаешь вдох: «Я подумаю об этом.» — Ты собираешься выдержать, не так ли? — Да. — Это моя девочка. Прежде чем до тебя доходят его слова, Марк уходит, а ты остаешься одна с глупой улыбкой на лице.***
Ты этого не знаешь, но после того, как Марк уходит, он поднимается на верхний этаж твоего дома, а Стивен взволнованно бормочет ему на ухо, и зовет Хонсу. Марк решил, что ты его, после почти года отрицания и подавления чувств, в которые, по его мнению, он не должен быть посвящен. Но теперь, когда он знал, он был полностью в деле. Он чувствует бурление внутри себя, дикий жар, охвативший его кости. Доспехи снова на месте, а его губы подергиваются, когда он останавливается перед Хонсу, когда тот появляется и смотрит на него снизу вверх. — Мне нужна услуга. Бог ночного неба смотрит вниз через клюв на Марка, который поднимает подбородок и смотрит в ответ. — Что же тебе нужно, Марк Спектор? Марк расправляет плечи и просит накидку для тебя. В нем было бы тепло, в нем можно было бы спать, а если бы он оказался бы пуленепробиваемым, это было бы еще лучше. — Этот маленькая букашка недостойна… — гремит Хонсу. Марк стискивает зубы, а Стивен предостерегает его: «Марк, она в порядке и без…» — Тогда возьми часть нашего, — без колебаний говорит Марк. — Дай ей продолжение нашего. Хонсу пристально смотрит на него. Темные, как пещера, глазницы оценивают его и Марк знает, что он выставляет себя напоказ, что он открыто объявляет тебя уязвимостью, слабым местом. Но ему все равно, он может думать только о том, как ты уткнулась носом в ткань, прокомментировав ее постоянное тепло, как будто в ней хранился жар пустыни. Марк видит, как Хонсу просчитывает все способы, которые можно будет использовать в качестве тактики манипулирования, и знает, что он не откажется от этого, что он что-нибудь придумает для тебя. — Очень хорошо, — Хонсу отводит взгляд, пальцы сжимают посох в его руке. — Знай, что твой собственный будет ослаблен, червяк. И с этими словами он исчез, а мягкая ткань осела на том месте, где он исчез. Марк поднимает ее, оценивая предмет размером с одеяло в своих руках. Когда он встряхивает его, он превращается в плащ. — О, иногда эта птица чертовски хороша, — говорит Стивен. — Она не обрадуется тому, что это ослабит наши костюмы. — Ей не обязательно знать. Стивен действительно обдумывает это, наклонив голову к окну, в котором он отражается через дорогу. — Это довольно плохой способ начать отношения, не так ли? — Отношения? — Марк ворчит, стряхивая куртку обратно в одеяло, прежде чем сложить ее. -Да, я, кажется, припоминаю, что твоя девушка была очень увлечена тобой. Марк не может полностью скрыть гордость, которая бурлит в его жилах.***
На следующее утро в подножье твоей кровати лежит коробка с запиской. В записке нет никакого сообщения, но есть подписи Марка и Стивена. Имя Марка написано быстрыми каракулями, Стивена тщательно выведенными буквами. Рядом с обоими именами есть маленькое сердечко, которое, как ты знаешь, Стивен добавил без разрешения Марка. Ты улыбаешься, удивляясь имени Марка, тому, как он назвал тебя своей девушкой, неожиданному, но мягкому прикосновению его руки к твоей щеке. Может быть, наконец-то он смирился с мыслью о тебе. Может быть, ты наконец-то начала ему нравиться, а не просто терпима ради Стивена. Ты с щелчком открываешь коробку и чувствуешь, как твое сердце замирает в груди, а пальцы вцепляются в теплую ткань, невинно лежащую внутри. Это явно тот же материал, что и костюмы, которые носили Стивен и Марк, мягкий, теплый и прозрачный, как у Марка, но почему-то гладкий, как у Стивена. Ты задаешься вопросом, чем они, должно быть, обменялись, чтобы заставить Хонсу отказаться от чего-то подобного. Ты вытаскиваешь его из коробки, на секунду замечая, что оно смутно напоминает одеяло, прежде чем оно изменилось в твоих руках, превратившись в нечто похожее на тренч* большого размера. — Ох, что же вы вдвоем натворили? — бормочешь ты, вставая, чтобы накинуть его на плечи. Оно идеально сидит на тебе, обхватывает границы твоих форм именно так, как должно, как если бы оно было сшито специально для тебя. Когда ты снимаешь его и снова встряхиваешь, одеяло возвращается. Ты не можешь сдержать смех, который покидает тебя, улыбку, которая растягивает твои губы, пока ты больше не можешь с ней бороться.***
— Может быть, если мы передвинем эту стопку рядом с кроватью, у нас будет больше места возле окон. Марк раздраженно фыркает и кладет стопку книг рядом с твоим локтем. — Может быть, если бы вы со Стивеном не были такими занудами и барахольщиками, у нас не было бы этой проблемы. — Эй! Ничего из этого не принадлежит мне. — Ты поощряешь его, — отрезает Марк. Ты хихикаешь, но Стивен говорит: «Ой, оставь ее в покое! Я не хочу, чтобы она перестала покупать мне книги, приятель.» Марк закатывает глаза, но переставляет книги туда, куда ты указала. — Что говорит Стивен? — ты спрашиваешь и Марк повторяет сообщение. Ты поворачиваешься к зеркалу и говоришь: «Я никогда не остановлюсь, не волнуйся, дорогой.» В зеркале Стивен краснеет, его глаза округляются от любви, когда он с нежностью смотрит на тебя. Марку иногда кажется, что ты действительно видишь Стивена, стоящего в зеркале, и убежденность, с которой ты обращаешься к нему, удивляет своей интенсивностью. Стивен полусонными глазами наблюдает, как ты щелкаешь пальцами по стопке книг, отмечая названия. Ты пыталась как-то упорядочить книги, хотя, вероятно, тщетно. — Разве она не удивительна? — спрашивает Стивен, нежно сложив руки к груди, а его глаза следят за каждым твоим движением. — Что-то вроде этого, — бормочет Марк себе под нос, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как ты постукиваешь ручкой по стопке книг. Его сердце кажется слишком большим для его грудной клетки, когда он смотрит на тебя в эти дни, как будто оно может разорваться от малейшего давления. Если раньше он думал, что быть рядом с тобой было своего рода агонией, то теперь, когда он признался себе, что хочет тебя, быть рядом с тобой мучительно. К тому, чтобы находиться рядом с тобой в качестве самого себя, потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться. У него все время возникает желание взять тебя за руку, обнять за талию, целовать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь дышать. — Давай же, спроси ее, Марк, — говорит Стивен, теребя край своей рубашки и также смотря на тебя, просматривающую одну из французских книг, которые Стивен оставил для тебя перед выходом Марка в тот день. — О выступлениях? Ты так долго думал, просто продолжай и делай это, хорошо? Марк сглатывает и приоткрывает рот, когда ты смотришь на него снизу вверх. — Ты видел записку, которую я оставила тебе вчера? Я оставила ее у Гаса и Друга. Он так и сделал. Теперь она у него в кармане и присоединится к коллекции всех других записок, которые ты когда-либо оставляла ему. Та, которую ты оставил вчера, говорила: Я купила все ингредиенты для латкеса**. Ты поможешь мне их приготовить? Конечно, ты подписала свое имя маленьким сердечком. И Марк чувствует себя застрявшим, сбитым с толку чувствами, которые преследуют друг друга. Он хотел бы быть лучше в этом, лучше просто рассказать тебе, что именно он чувствовал. Но на самом деле он никогда не был хорош в этом. Он никогда не умел говорить о важных вещах. — Да, — отвечает он тебе, — Я видел. Марк переносит очередную стопку ненадежно сложенных книг в другой конец комнаты, стараясь не смотреть прямо на тебя, на наклон твоих плеч, на то, как слегка нахмурен твой лоб, как надуты твои губы. Все, о чем он мечтает, это поцеловать уголок этой надутой губы. — Ты не хочешь этого? Ты кажешься подавленной, поворачиваясь в кресле, чтобы посмотреть на него. — Ты не можешь просто замолчать посреди разговора, Марк, — делает ему замечание Стивен. Марк стискивает зубы, и ты хмуришься, твой взгляд скользит по его сжатой челюсти, прежде чем ты отворачиваешься, чтобы собрать свои книги. — Я думаю, я пойду сейчас, — бормочешь ты. — Не мог бы ты сообщить Стивену, чтобы он позвонил мне позже? Он застыл, окруженный книгами, которые ему не принадлежат. Окруженный чувствами, которые он не знает, как выразить. — Подожди, — говорит он, пересекая комнату к тому месту, где ты стоишь у стола. Ты поднимаешь на него взгляд, когда он приближается, твои брови плотно сдвинуты, пальцы впиваются в ткань тренча, который он тебе подарил. Плащ, который, надеюсь, сделает тебя немного безопаснее, заставит тебя чувствовать себя немного теплее. — Да, я помогу тебе их приготовить. Ты наклоняешь голову и кажется не обращаешь внимания на то, как близко он находится. — Правда? — Конечно. Твои пальцы нервно переплетаются. — Я знаю, что это своего рода праздничная еда, но я хотела их попробовать и Стивен сказал, что ты, вероятно, не будешь возражать, если я спрошу… — ты, кажется, заставляешь себя насильно замолчать. — В любом случае, извини… — Извиняться не за что. Мы можем сделать это сегодня вечером, если у тебя есть время. — Отлично, Марк, — говорит Стивен, когда ты киваешь и выпускаешь свои беспокойные пальцы из тренча, твой лоб расслабляется. — Теперь спроси ее о выступлениях. Но Марк не знает, как поднять этот вопрос, когда ты снова открываешь свою книгу и указываешь ему на интересный отрывок.***
Ты пригласила Марка и Стивена на свое последнее выступление, прикрепив записку к аквариуму для того, кто увидит это первым. Ты не сомневаешься, что Стивен придет. Хотя ты благодарна Марку за то, что он принял тебя в свою жизнь, принял тебя как часть жизни Стивена, у тебя все равно возникает ощущение, что он что-то скрывает от тебя. Ты представляешь это как осуждение, недостаток, который он заметил в тебе и только ждал, когда Стивен за него ухватится. Тренч, который они тебе подарили, лишь немного доказывает это, что ты нуждалась в дополнительном уровне защиты, что ты была для них обузой во многих отношениях. Марк готовил с тобой сейчас, смотрел любой фильм, который, по твоему мнению, он должен был посмотреть, позволял тебе читать ему вслух. Он незаметно скорректировал рецепт, который ты нашла для латкеса, чтобы он больше походил на тот, с которым он вырос, продолжал проявлять решимость научить тебя самообороне, хотя в целом у тебя это плохо получалось. Но ты замечаешь, как он иногда смотрит на тебя, его взгляд такой напряженный, его брови нахмурены, он никогда тебе не улыбается — и ты можешь только представить, что он пытается понять, что с тобой не так, что именно Стивен в тебе увидел. Не было никакого способа, чтобы он был тем, кто покажет. Ты решила пока остаться в танцевальной труппе, хотя это было последнее выступление, на котором ты была какое-то время. Это что-то значило для тебя, что ты выстояла и прошла через это. Ты гордилась собой. Еще больше это значило, что в тот день все шло точно по плану, без малейших загвоздок. Это было одно из твоих лучших выступлений, и ты была в восторге от того, что Стивен смог его увидеть. Поэтому твое сердце проваливалось сквозь землю, когда ты заканчиваешь переодеваться и прощаешься со своими коллегами и друзьями, когда ты заканчиваешь перевязывать свои больные лодыжки и запаковываешь сумку, когда ты выходишь из раздевалки и обнаруживаешь, что тебя никто не ждет. Ты ищешь. Ты думаешь, может быть, ты просто не видишь его поначалу. Но там никого нет. Ты плотнее закутываешься в свой любимый плащ, его сухое тепло успокаивает тебя, несмотря ни на что. Единственная проблема с тренчем заключалась в том, что оно всегда пахло Марком, лавандой и жасмином, дымными благовониями, которые горели на слабом огне. Тебе неприятно признавать, что это помогает тебе заснуть, что ты всегда свертываешься в нем калачиком. Ваше сердце сжимается, во рту пересыхает, когда все вокруг вас получают объятия и поздравления от друзей и семьи, букеты цветов и подарки, а вы стоите в одиночестве. Должно быть, произошло что-то, связанное с Лунным рыцарем. Хотя ты и не ожидала, что Марк, Стивен не пропустил бы что-то настолько важное для тебя без очень веской причины. Ты проверяешь свой телефон, но там нет ни сообщений, ни пропущенных звонков. Одиночество угрожает захлестнуть тебя, и все, что ты хочешь сделать, это пойти домой и поплакать. Снова. Такое чувство, что это было все, что ты делала с тех пор, как переехала в Лондон. И поэтому ты делаешь храброе лицо и идешь к черному ходу, медленно спускаясь по лестнице, по которой ты всегда ходишь одна. Ты смахиваешь слезы со своих глаз, делая дрожащий вдох, который душит твои легкие. Ты поднимаешь глаза, прежде чем перейти улицу, оглядываясь назад и вперед, когда видишь его. Стивен, улыбающийся тебе с другого конца тротуара. Ты знаешь, что это Стивен стоит там, держа в руках большой букет цветов, и ждет тебя, не сводя с тебя глаз. У Марка была манера никогда не смотреть на тебя прямо, чему ты быстро научилась, но ему было нелегко это делать. Он был колючим и настороженным, тогда как Стивен был открытым и легко смеялся. Марк был серьезным и суровым, всегда хмурился на тебя. Вот как ты поняла непосредственную разницу между ними двумя: Стивен улыбнулся тебя, Марк — нет. Ты переходишь улицу, его имя вертится у тебя на кончике языка, когда он говорит: «Привет, детка». Твои шаги замедляются и останавливаются, улыбка на его лице исчезает через секунду. Ты все еще на расстоянии вытянутой руки — ты неуверенно смотришь на него. — Марк? , — ты спрашиваешь осторожно. Он сглатывает, ты наблюдаешь за движением его горла в свете уличных фонарей, которые начинают зажигаться по мере того, как декорации удаляются. На этот раз дождя нет, все вокруг окутано расплавленным оранжевым сиянием. — Да, прости. Там было многолюдно. Стивен злится, что я не написал тебе, чтобы ты знала, где найти меня… — Ты пришел? Ты… Я имею в виду, ты смотрел? Челюсть Марка сжимается, в его глазах невозможно что-либо прочесть. — Я… да. Ты сказала, что любой из нас. Ты спрашивала меня об этом… — Я никогда не думал, что ты придешь. Лицо Марка становится пустым, как будто ты, молокосос, ударила его. — Оу, — говорит он, и если бы ты не знала его лучше, то подумала бы, что в его голосе звучит обида. — Я никогда не думала, что ты придешь, потому что ты кажешься таким… равнодушным ко мне. Я знаю, ты многое терпишь от меня ради Стивена. Я просто удивлена, что ты пришел вместо него. Марк смотрит на тебя, его глаза широко раскрыты от удивления, которого ты никогда раньше не видела. — Ты думаешь, я к тебе равнодушен? Ты вздрагиваешь, не уверенная, что готова услышать то, что Марк на самом деле думает о тебе. Он позволяет букету цветов упасть острием вниз, когда подходит ближе к тебе, удивительно нежные пальцы обхватывают твое запястье, когда он толкает тебя к стене здания. Марк освещен сиянием солнца, глаза горят янтарным огнем, яростный в своей интенсивности. Он отпускает твое запястье, чтобы обнять тебя за талию, его лоб опускается, чтобы прижаться к твоему. — Я совсем не безразличен к тебе. Ты, ты поглощаешь каждую гребаную мысль, которая у меня есть. Я пытался не быть таким так долго, но я… я… — он останавливается и сглатывает. Ты смотришь на него, впервые замечая, какие у него длинные ресницы, какие у него круглые глаза, но брови все еще в той же жесткой линии, круги, которые постоянно окружали его глаза. Его губы приоткрываются, и его дыхание касается твоих губ, и ты знаешь, что он хочет сказать. Стивен все время болтал с тобой, но Марк никогда не говорил больше, чем ему было нужно. Но вы думаешь о том, как он оставался в твоей квартире в течение ночи, когда на тебя напали, массировал больные мышцы твоих ног, задавал тебе вопросы, чтобы оценить твою память, убедиться, что у тебя не возникло путаницы, что у тебя не было сотрясения мозга. Ты думаешь о том, как через час стало очевидно, что с тобой все в порядке, на самом деле у тебя был только синяк на виске, но без сотрясения мозга. И все же Марк все равно настаивал на том, чтобы остаться, иногда заставляя тебя сесть, чтобы он мог заглянуть тебе в глаза, убедиться, что твои зрачки не расширены и не отличаются по размеру. И когда ты мягко убрала его руку от своего лица и переплела свои пальцы с его, он выглядел испуганным, взглянул на твои пальцы, прежде чем встретиться с тобой взглядом. Но твои заверения в том, что «Он действительно не ударил меня так сильно», только заставили Марка сжать челюсти, а его пальцы сжать твои. Ты думаешь о том, как он пришел убедиться, что с тобой все в порядке, в ту ночь, когда ты плакала на крыльце своего дома, о том, как он наблюдал за тобой каждую ночь, когда тебе приходилось идти домой одной, о том, как он подарил тебе вариант плаща, потому что ты упомянула, как он тебе понравился, как ты чувствуешь себя в безопасности. И обменял, боги только знают, что с Хонсу за это. Ты думаешь о том, как спокойно он ел пищу, которую ты приготовила для него еще до нападения, как он сохранил все записи, которые ты оставила, как он спокойно исправлял вашу боевую позицию, даже когда его голос был резким с выговором. Как он исправил твой рецепт латкес, чтобы они получились лучше, и позволил тебе читать вслух отрывки из книг, которые, как ты знала, он считал бесконечно скучными. Это не были действия кого-то безразличного. Это были действия того, кто… — Марк, — бормочешь ты. Он сглатывает и кивает, как будто твои слова что-то подтвердили для него, как будто ты уже оплакиваешь его, как будто ты собиралась сказать ему ужасную правду. И поэтому ты впадаешь в панику, когда он начинает отстраняться, и вместо этого очень осторожно прижимаешься своими губами к его и чувствуешь прерывистый вдох у своего носа. Ты протягиваешь руку и прижимаешь ее к его шее сбоку, проводя пальцами по его щеке, чувствуя прикосновение начинающейся щетины на его коже. Ты запускаешь пальцы в его волосы и чертовски надеешься, что ты только что все не испортила. А потом Марк роняет цветы, сильно прижимает тебя к стене и целует в ответ, его губы настойчиво прижимаются к твоим, пожирая, так непохоже на то, как нежно целовал тебя Стивен. Обе его руки обхватывают твою талию, пальцы впиваются в твою спину, в изгиб твоего позвоночника, прижимаются к задней части твоей шеи, чтобы удержать тебя на месте. Он отстраняется только тогда, когда у тебя начинает кружиться голова, когда его прикосновение к тебе, его губы к твоим, причиняют боль. Как будто он проглотил бы тебя, поглотил тебя, если бы мог. Он ударяется своим лбом о твой, дыхание вырывается резкими вздохами. — Я не равнодушен. Я пытался быть таким. С тобой это невозможно. — Как долго? — Всегда. Все это время. С тех пор, как Стивен увидел тебя стоящей в музее в тот первый раз. Я просто… мне нужно, чтобы у нас все было хорошо. Это то, что я делаю. Это то, что мы делаем — Стивен и я — мы защищаем друг друга. Ты киваешь, тело Марка такое теплое рядом с твоим, его руки твердые и сильные под твоими прикосновениями, давление мышц на твои пальцы. Локон темных волос упал на глаза, как луч солнца. Ты протягиваешь руку и отталкиваешь его назад. — Я понимаю. Голова Марка дергается в сторону, и ты не уверена, где он может видеть отражение, но ты знаешь, что он видит. — Стивен говорит, что ты ему подходишь. Секунду спустя Марк произносит, лишь слегка неохотно: «Для нас». А затем тихо: «Для меня». Ты гладишь его по щеке и оставляешь его в покое на мгновение, гладишь его волосы, не отводя взгляда от его глаз, пока он не расслабится рядом с тобой. — Ты действительно прекрасная танцовщица. Представление было великолепным. Мы оба так думали. — Должно быть, это все тренировки по самообороне заставили меня двигаться по-другому, — язвишь ты. Глаза Марка мягкие, его рот приподнят ровно настолько, чтобы ты могла распознать улыбку. Его голова склонена над твоей, невероятно близко и недостаточно близко. Он смотрит вниз и ругается: «О, черт», — он наклоняется, чтобы поднять твой букет цветов. — Я думаю, что испортил твои цветы. Ты осторожно забираешь их обратно, некоторые цветы поникли и согнулись там, где раньше их не было. — Они прекрасны. Кому вообще нравятся идеальные цветы? , — ты пожимаешь плечами. — Скучно. Марк снова склоняет голову набок, прислушиваясь к голосу, которого ты сейчас не слышишь: "Стивен… очень взволнован". — Он говорил тебе, чтобы… Марк закрывает глаза, его челюсть дергается от того, что Стивен говорил ему. Он кивает, затем смотрит на тебя. — Да. С тех пор, как он понял. В тот день, когда он пригласил тебя на свидание в музей. — Ты тренировался в тот день, не так ли? — Только самую малость. Ты прикусываешь губу, чтобы не рассмеяться, и тянешься к руке Марка. — Это было мило. По-другому у меня бы ничего не вышло. Ты держишь цветы на сгибе руки, и Марк берет твой рюкзак, прежде чем притянуть тебя ближе. Он внимательно наблюдает за тобой, пробегая глазами по твоему лицу, и ты никогда не видела, чтобы он выглядел таким свободным и открытым, как будто ничто не давило на него в глубине души. — Ты мне тоже нравишься, — бормочешь ты. Просто к сведению. По тому, как Марк смотрит на тебя в этот момент, можно подумать, что ты повесила саму луну и звезды.