Чёрт, я слишком стар для этого дерьма...

Такемичи с сомнением наблюдал, как Майки закапывал металлическую коробку с конвертами. Предложенная Хаккаем идея с капсулой времени всем понравилась, и Такемичи, конечно же, пришлось тоже в этом участвовать, чтобы не обидеть друзей. Прошёл месяц с лишним после битвы Тосвы и Поднебесья, и за это время, пока Ханагаки восстанавливался после огнестрельного ранения, произошло много всего. Во-первых, Майки решил распустить Тосву. Неожиданное решение, которое всё меняло. Нет Тосвы – нет проблем. Все в будущем будут живы, никак не связанные с преступными группировками и всем подобным. Сначала Такемичи вообще не понимал, как Манджиро решился на такое, ведь его банда была самым дорогим, что он имел. Однако позже всё стало понятно – Сано узнал про то, что Ханагаки прыгает во времени... Чифую рассказал это ему и Доракену потому, что был на эмоциях и боялся за жизнь Такемичи. Он и вправду мог умереть, ведь пуля задела сосуды, и ему просто-напросто повезло протянуть до приезда скорой. Такемичи не злился на Чифую за это. Он подумывал и сам рассказать о своих путешествиях по временным линиям, чувствуя, что не справляется с ношей. Особенно в период, когда его завербовали в Поднебесье. Кстати, о Поднебесье. Изана тоже распустил свою группировку. Это было ещё удивительнее, чем с Майки, ведь Курокава был буквально одержим идеей господства над Токио, а вскоре и над Японией. Может быть, Ханагаки всё же удалось достучаться до этого пацана? Он же буквально не отходил от Изаны, каждый раз заводя свою шарманку о том, что ещё не поздно остановиться. Фиалковые глаза в такие моменты метали самые настоящие молнии, и сам Изана кривился от раздражения. Такемичи не знает, как всё так сошлось. Курокава пришёл к нему в больницу вместе с Майки и Эммой. Изана был мрачным и вёл себя отстранённо, особенно с Майки. К Эмме отношение было мягче, видимо, это из-за того, что в детстве они, хоть и недолго, но всё же жили вместе. Такемичи лишь надеялся, что со временем они привыкнут друг к другу. Это ведь, на самом деле, хорошо, когда у тебя есть братья или сёстры. Ханагаки вот был единственным ребёнком, у него не было старшего брата, с которым можно было бы посоветоваться о чём-либо; не было сестры, которую бы он обязательно любил и защищал. С другой стороны, то, что Такемичи являлся единственным ребёнком, было хорошим фактом. Мама бы не смогла потянуть двоих детей, тут бы одного одеть и прокормить. Ханагаки в детстве часто оставался один, пока родительница зарабатывала деньги, и ему даже не удавалось банально поговорить с ней. Она приходила утром с ночной смены, спала несколько часов и отправлялась на подработку. Иногда даже есть не успевала. Такемичи же доставался виноватый уставший взгляд и ласковое трепание по волосам. Она дала ему хороший подзатыльник и расплакалась, когда он очнулся, отходя от долгого сна. Было потрачено много сил, чтобы успокоить свою родительницу от истерики. Она, скорее, больше была испугана, чем зла. Такемичи уважал свою мать и был ей неизмеримо благодарен, что она терпела всё это. Следующим событием стало то, что Кисаки и Хината стали общаться. Тетта принёс ему извинения... с поклоном. Ну, пришлось их принять, видя, как подросток действительно корил себя. Пацан даже вёл себя по-другому, и Ханагаки лишь чувствовал спокойствие, наблюдая за такими изменениями. Сколько бы продолжалась вся эта муть? Нужно было просто поговорить, чёрт возьми... Кисаки признался, что восхищался Такемичи, и это восхищение перекрывала ненависть. Тетте, на самом деле, много не нужно – только добрая и понимающая Тачибана рядом. А ещё Кисаки невозмутимо сказал, что гопником ему быть не понравилось, поэтому волосы, как и у Такемичи, были выкрашены в родной чёрный цвет. Ханагаки посещало удивительно много людей. Ладно, ребята из Тосвы и четвёрка Мизо во главе Аккуна – это было нормально. Какучё и Коко тоже отметились. Хаджиме, кстати, так и не сказал, почему перестал общаться с Инуи. Сейшу тоже молчал. И Ханагаки не влезал, это их личное. Но когда пришли Хайтани, настроение скатилось до плинтуса, навевая неприятные воспоминания со дня битвы. Соя и Хаккай до сих пор ходили с бинтами на суставах, и Такемичи было больно на них смотреть, ведь он должен был проконтролировать всё, но успел только к концу. Ран и Риндо, на удивление, вели себя адекватно. Наверное, они чётко разделяли то, как вели себя на битвах и в обычной обстановке. Братья казались действительно взволнованы тем, что Ханагаки был на волосок от смерти. – Зачем вы пришли? – устало спросил Такемичи, погасшим взглядом уставившись в белый потолок палаты. На душе было как-то пусто. Он, конечно, был рад, что всё закончилось, но противное состояние отрешённости не спешило его покидать. Его тело будто отыгрывалось на Ханагаки за всё то время, в течении которого ему приходилось сдерживать свои эмоции и чувства, гоняясь за Кисаки и защищая Тосву. – Ну, ты всё ещё являешься членом Поднебесья, хоть Изана и распустил его, – хмыкнул Ран, с любопытством наблюдая за слабым сейчас Такемичи и сравнивая его с ёжиком, потерявшим защитные иголки. – Да и, честно говоря, мы так и не пообщались в нормальной обстановке. Так не пойдёт, ты нас заинтересовал. Ханагаки перевёл на них недоумённый взгляд, показывая всю свою снисходительность. Вот делать ему нечего, возиться ещё и с этими подростками. У него тут и так целая орава бегает – проходу нет. – Как ты себя чувствуешь? – Риндо был молчаливее своего брата, но задавал правильные вопросы, оттого и импонировал чуть больше. – Уже нормально, спасибо, – слабо улыбнулся Такемичи, чувствуя секундное тепло. У Ханагаки, что он заметил после последней битвы, было особое отношение именно к младшим. То есть, взять тех же Хаккая и Сою – они хоть и были монстрами в драках, но у Такемичи не получалось воспринимать их такими на каком-то подсознательном уровне. Он неосознанно волновался за них и часто интересовался, всё ли у них нормально. Кажется, Риндо тоже попал в эту категорию, и Такемичи уже с этим ничего не поделать. Риндо незаметно переглянулся с Раном, с неким довольством качнув головой. Старший закатил глаза. – Сообщи, если окажешься в Роппонги, – улыбнулся спокойно Ран, – повеселимся. Ханагаки неопределённо кивнул, чувствуя сильную сонливость. Братья ушли, когда Такемичи вырубился от слабости. Было забавно понаблюдать за спящим парнем, что в кои-то веки не смотрел на них угрожающим взглядом, безмолвно обещая устроить резню. Пусть Ханагаки сейчас был бледным и болезненным на лицо – это ни капли не уменьшало его привлекательности. Такемичи Ханагаки – необычен, и это стоило признать. Атмосферу, которую он создавал одним своим присутствием, не хотелось покидать. *** – Такемичи... – Казутора жалостливо посмотрел на него, – больше так нас не пугай. Чифую и Казутора с Баджи находились у него. А Ханагаки снова готовил и перемещался по кухне, находясь в полнейшем спокойствии и комфорте. Оказалось, он так сильно соскучился по таким дням, когда можно было провести время дома и позаниматься домашними делами, наслаждаясь ненавязчивой суетой. – Да, Ханагаки, больше не стой с таким блаженным лицом, когда тебе в лоб тычат оружием, – недовольно хмыкнул Кейске. Баджи в большинстве времени был хмурым, но по глазам видно, что сейчас и вправду волновался. Чифую и Казуторе пришлось сдерживать своего капитана в день битвы с Поднебесьем. Баджи и так был готов разорвать Кисаки в клочья, а тут ещё из-за этого Тетты чуть не умер Ханагаки. Кейске был чертовски напуган тогда, сидя на земле с бессознательным парнем, которому приходилось зажимать рану, дабы тот не откинул коньки. – Простите, ребята, – усмехнулся Такемичи, легко ущипнув щёку Ханемии. – Но, как видите, всё обошлось. Я в порядке. – Ещё бы ты был не в порядке. Провалялся столько времени в больничке, – сказал Чифую, находя умиротворение в наблюдении за домашним Такемичи. – Ты пропустил роспуск Тосвы! Такое зрелище было... Ханагаки пожал плечами, мешая овощи в соусе. Он уже, честно, устал от этих банд. Даже от Тосвы. Он не был подростком, которому нужны новые ощущения и адреналин. У него были определённые цели, к которым он шёл, буквально подставляясь под угрозы смерти. Такемичи мог не выжить ещё в битве с Вальхаллой. Он мог остаться инвалидом после боя с Тайджу. Его мог убить Мучо при вербовке в Поднебесье. Он мог действительно не дотянуть до приезда скорой помощи в последнем конфликте группировок. Так что ему, наверняка, стало бы тошно на том собрании Тосвы. И зачем портить друзьям такой важный день своей недовольной физиономией? Верно, незачем. – Вы, ребята, не особо расстроены, – заметил Такемичи. – Этот день бы всё равно настал, – спокойно произнёс Баджи, – так что я не был особо удивлён, когда Майки объявил роспуск. Всё же время идёт, и мы взрослеем. Чифую и Казутора согласно кивнули. – Молодец, Кейске, у тебя правильные мысли, – похвалил подростка Ханагаки. Ребята осознавали, что нужно останавливаться, начинать взрослеть и становиться серьёзнее. И Такемичи был рад, что даже Баджи, который очень любил помахать конечностями, понимал, что пора менять род деятельности. И когда-нибудь, через много лет, они будут вспоминать об этом времени, собираясь вместе у кого-нибудь дома. Когда у некоторых будут уже свои семьи. Будут вспоминать и улыбаться. А Такемичи будет тихо радоваться, смотря на живых и счастливых друзей. И пусть для него пройдёт не так много времени, как для них, Ханагаки не подаст виду. – Будет, что вспомнить, правда? *** – Когда ты собираешься отправляться обратно? Был поздний вечер. Они с Манджиро сидели на лестнице храма Мусаши. Здесь, где всё началось и закончилось. Место навевало воспоминания, и у Такемичи невольно всплывали сцены различных ситуаций, произошедших здесь. – Завтра, – ответил Ханагаки, расслаблено опираясь о кирпичную кладку и смотря на появляющиеся на небе звёзды. – Рад, что всё хорошо закончилось. Все живы и счастливы... теперь я спокоен. Манджиро смотрел не на небо. Он смотрел на Такемичи. С тёмными волосами он казался действительно взрослым, каким, кстати, и был на самом деле. Майки всегда преследовало ощущение, что Ханагаки намного старше всех ребят. И это оказалось правдой, хоть и сумасшедшей, но правдой. Сано считал, что был в пожизненном долгу у Такемичи. Ханагаки тащил на себе огромный груз, никогда не жалуясь и не сдаваясь. Защищал и оберегал их всех, не показывая и доли той боли, через которую ему приходилось проходить с каждым прыжком в будущее. Сильный. Такемичи спас Доракена и Баджи, подставляясь под ножи врагов и получая ранения на своё тело. На его ладони красовался вертикальный шрам от ножа Киёмасы. На боку тоже остался рубец со времён конфликта с Вальхаллой. Он вернул Тосве Казутору, по которому Майки, на самом деле, очень сильно скучал. Пусть и простил не сразу. Смелый. Такемичи спас Тосву от грязных планов Кисаки и был вынужден биться с Тайджу. Соперник, что превосходил его во много раз... И Ханагаки было плевать, он шёл отстаивать права Хаккая и Юзухи. Ответственный. Такемичи пришлось перейти во вражескую группировку, чтобы оставить Инуи в живых. Он всё время находился в напряжении, боясь за них, ибо знал, что Изана бы не погнушался вредить его близким. Решительный. Такемичи спас Эмму, находясь под постоянным наблюдением верхушки Поднебесья. Такемичи потушил горячий разум Изаны, приводя его в себя и заставляя думать по-другому. Избавил Курокаву от Кисаки, который манипулировал им, как ему хотелось. Ханагаки подарил им с Эммой старшего брата. Пусть Изана ворчал и отнекивался в начале, но всё же принимал их обоих. Благородный. Даже пощадил Кисаки, давая ему шанс на другой путь. На правильный путь, без смертей, лжи и грязи. Такемичи – удивительный человек. Тот, кто ворвался в их жизнь, сделав её в тысячу раз лучше. Подарил им шанс на счастливое будущее, жертвуя собственным состоянием и здоровьем. И теперь этот человек собирается покинуть их. Взрослый Такемичи был другим, хотя стоило признать, что четырнадцатилетний он тоже изменился, став серьёзнее и спокойнее. Разница была лишь в том, что именно взрослый Такемичи защищал их, а юная версия Такемичи как раз-таки нуждалась в защите. И ребята защищали его. Оберегали своего Хранителя. – Такемичи, спасибо за всё, – тихо сказал Майки, обнимая Ханагаки. – Все эти двенадцать лет... я буду оберегать ребят. Теперь моя очередь, тебе же пора отдохнуть. Такемичи усмехнулся, погладив Манджиро по голове. – Хорошо. Пусть так и будет, – Ханагаки посмотрел в тёмные глаза Сано, – только о себе не забывай. Не иди по моему пути, иначе можешь сойти с ума... Мне кажется, я был близок к этому, но удалось вовремя остановиться. Обещай, Манджиро. Майки медлил с ответом. Отвёл глаза в сторону. – Обещаю. Такемичи не понравился нерешительный тон Сано. Настигло странное чувство, будто он что-то упускает. – Манджиро... Если не сдержишь обещание, я действительно пропишу тебе леща, и мне плевать, что ты будешь взрослым. Понял? Он, блять, свяжет этого поганца и будет приводить в нормальное состояние. Ханагаки сам ощутил на себе все прелести такого безумства, храня в голове воспоминания, где являлся двинутым убийцей. И такого для Манджиро он совсем не желал. – Так точно, Такемичи-сан! – уже бодрее отозвался Майки, получая тычок в ребро. – Фу, только без приставок... – скривился старший. – Я их не перевариваю. – Ты сейчас, кстати, старше меня на одиннадцать лет... – И? – Дед, получается... – Попрошу без оскорблений! *** Такемичи медленно шёл домой, наслаждаясь тихой атмосферой своего ночного района. Уже завтра он вернётся в будущее со спокойной душой. Кисаки перестал быть его врагом, поэтому Наото в будущем будет жив. Прыжок возможен. Он достиг цели. Всё получилось.