«Краснолесье»,
Второе княжество волков
Он — ему нравился. Очень нравился! Его пронизывающий и глубокий взгляд кварцевых глаз, его голос, вызывающий трепет по всему телу, его смоляного цвета волосы, которых так хотелось коснуться и убедиться в их мягкости. Его безумное спокойствие, к которому он прибегал с завидной скоростью, его касания, обжигающие кожу, и улыбку. Пусть и редкую очень, но всё же Тэхёну доводилось её видеть. Она у Чонгука тоже красивая. Как и весь он. Это чувство больше не пряталось, не таилось за углом, выскочив ровно в тот момент, когда альфа сказал, что через два дня они расстанутся навсегда. Оно сияло ярко-алым цветом, переливаясь озорными искорками, перестав стесняться. Оно неподдельно, оно чистое и искреннее. Тэхён даже не пытался сравнивать его с чем-либо ещё, потому что понимал — такие чувства приходит лишь раз в жизни. Если верить старым поверьям, то именно лесные духи связывают красными лентами судьбы людей. Ещё в младенческом возрасте у «связанных» на щиколотках появляется невидимая тонкая ленточка, которая будет по жизни растягиваться или сжиматься. Для этих лент не страшны ни обстоятельства встречи, ни время, ни место или расстояние. Она будет гореть до тех пор, пока двое не найдут друг друга и не примут свою неизбежность. Рядом с Ли Юншэном эта нить не могла себя проявить по той простой причине, что Тэхёну альфа был не нужен, как и всё замужество в целом. Его заставили принять эту судьбу, уверовали, что всё будет хорошо, не задумываясь, что омеге, тем самым, подписывают смертный приговор. Тэхён бы не смог всю жизнь играть роль примерного мужа. Не смог бы притворяться и улыбаться фальшиво. Его с раннего детства пичкали правилами и советами: как нужно себя вести, как нужно говорить, чтобы не оскорбить собеседника, как нужно оказывать уважение альфам и старшим... И многое другое. С Чонгуком же манеры и жестокие рамки забывались. Тэхён уверен, что никогда ещё не чувствовал себя более свободным, чем рядом с волком, которому вообще было наплевать как омега общается или ведёт себя. Тэхён почувствовал себя другим, более самостоятельным и зависящим только от самого себя. Не нужно было надевать маски, можно было быть самим собой. Таким Ким Тэхёном, которого лис прятал глубоко в себе, начиная с подросткового возраста, когда начались нравоучения отца. Да, Тэхён скучал по дому, очень скучал. Мысленно часто возвращался в свою любимую комнату, к фруктовым садам, где работал вместе с Сюином и приносил оттуда по вечерам целую корзину душистых яблок, груш и абрикосов. Хотел увидеть маму, которая всегда понимала с полуслова, несмотря на наказы мужа не нежничать с омегой. Она бы и сейчас поняла. Поняла и приняла такой выбор сына. Тэхён в этом не сомневается… Он больше не думает о побеге. Ему просто не до этого. Все его мысли были посвящены альфе, что идёт сейчас рядом с ним, держа крепко за запястье, чтобы лис не отстал и не потерялся, ведь в полдень на городской ярмарке невозможно протолкнуться от обилия людей, пришедших сюда за товаром. Ну и чтобы Тэхён не пропахал лицом землю, потому что уже упал один раз, замаравшись, и заработав возмущенный цок и закатанные глаза от волка, когда пытался подстроиться под семимильные шаги Чонгука. А нечего было нестись, как угорелый, вперед! Тэхён его вообще-то догнать пытался, а он ещё пыхтит недовольно. Козёл… Они больше не разговаривали после инцидента у реки. Тэхён молчал, замкнувшись в себе, безропотно выполняя указания такого же хмурого волка, если тот что-то просил. Весь следующий день, который они провели в пути, пересекая третье княжество и подбираясь к вечеру к границам второго, Тэхён только и делал, что пялился украдкой на Чонгука, стараясь как будто каждое его действие, каждое слово и взгляд на него запечатлеть в своей памяти. Будто они уже прощаются, а Тэхёну жизненно необходимо насмотреться вдоволь на альфу, чтобы хранить эти минуты, проведённые рядом с ним, в своём сердце до конца жизни и никому больше не показывать. Тэхён уверен, что они нашли друг друга не просто так. Не потому что Чонгука заставили выполнять приказ, а выбор вожака волков пал именно на Тэхёна для пополнения своего гарема. Так захотела сама судьба. Тэхён в это верил. Верил, что внезапно вспыхнувшие чувства к Чонгуку, за тот короткий промежуток времени их совместного времяпровождения, не случайность. Возможно, ещё пару недель назад Тэхён бы рассмеялся со слов о том, что лис способен полюбить волка, чужака из северных лесов. Но сейчас ему было совсем не до веселья. Тэхён не хотел расставаться с Чонгуком. Не хотел, чтобы этот плен заканчивался и прощаться с альфой. Если, конечно, ему это позволят. За эти дни Тэхён привык к волку, к его обществу, к его подколкам, к его выкрутасам, которые с ног сбивают во всех смыслах. И что-то омеге подсказывает, что Чонгуку тоже не хочется его так просто отпускать от себя. «Я что-то чувствую к тебе» — о, это не слова, брошенные на ветер. Это самая настоящая пытка для принимающего всё близко к сердцу Тэхёна. Омега не мог отделаться от них весь последующий день, возвращаясь снова и снова, физически чувствуя, как в груди из-за них что-то клокотать начинает неистово, как тысячи крыльев бабочек. Если же у Тэхёна было всё на лице написано: он сбит с толку, мотаясь из стороны в сторону, чтобы принять какое-то вразумительное для себя решение, в котором, желательно, он не попадает в руки господина Мина, а остаётся с Чонгуком, то вот альфа был абсолютно непроницаем. Каменное изваяние, не иначе. Тэхён даже завидует его мастерству скрывать свои эмоции. А они на самом деле были, можно даже сказать, кипели внутри альфы, Тэхён это тоже видел несмотря на эту всю, казалось бы, непробиваемую броню. Складывалось впечатление, что Чонгук будто хочет что-то сказать Тэхёну, но не может. Что-то чрезвычайно важное, что обязательно покажет его истинное лицо, но он упрямо продолжал выполнять свою работу наёмника княжеской семьи, стараясь теперь лишний раз не касаться омеги. Тэхёна это злило. Злила эта нерешительность и напыщенность волка. Ну кого они обманывают? Почему Чонгук не может послать к чертям этого господина Мина и оставить себе лиса, раз сказал, что что-то чувствует к нему? Он этим своим что-то Тэхёна буквально к себе приворожил! Вот что теперь лису делать? Как быть? Тэхён влюбился в него так быстро, так неправильно и так неуместно, что сам поглупел от этих накрывших, словно ураган, чувств, забыв и про желание прикончить альфу, и про то, что он вообще-то собирался вернуться во что бы то ни стало в Южный лес. Зачем Чонгук так поступил? Зачем вёл себя так? А это его ласковое: «Снежинка». Тэхёна вообще-то никто ещё так не называл. И не обнимал так дико, и не целовал. Да пошёл к чёрту этот Чон Чонгук! Надоел. Уже сил бороться никаких нет… «Краснолесье» встречает их шумом ярмарки, так как сегодня здесь день торговли, а также запахом жареной рыбы, переспелых овощей и фруктов. Предпоследний день предстояло провести в гостевом доме, куда Чонгук приводит Тэхёна, обогнув городскую площадь дворами, кишащей людьми. Пока он договаривается о ночлеге у хозяев дома, Тэхён ждёт его на улице, стоя рядом с Сиреной, на свой страх и риск поглаживая её по морде. Даже лошадь уже привыкла к омеге, совсем не против касаний Тэхёна, что не скажешь про волка, держащий теперь с лисом строгую дистанцию. Похоже, он тоже понимает, что они с Тэхёном в этом «походе» свернули не туда. Вот только поздновато опомнился… В доме оказывается просторно, прохладно, чисто и уютно. Пахло домашней выпечкой, мылом и травами. Тэхёна селят в большую комнату на втором этаже, когда как Чонгук останется на первом. Сирена же проведёт ночь в загоне, где ей обеспечат всё необходимое. — На сегодня всё, — поясняет Чонгук, когда хозяева удаляются из комнаты, оставляя Тэхёна наедине с волком. — Заночуем здесь. Сирене нужно хорошенько отдохнуть, чтобы продолжить путь. Поскольку погода к нам благосклонна, то уже завтра, ближе к вечеру, ты встретишься с господином Мином. Я попросил Байхуа, — говорит о служанке альфа, — чтобы она нагрела побольше воды и помогла тебе искупаться. Можешь пользоваться всеми условиями, которые нам любезно предоставили хозяева этого гостевого дома. Перед сном ещё зайду к тебе, обсудим твоё поведение, чтобы завтра в Главном доме ты чего-нибудь не выкинул перед господином, тем самым подписав себе смертный приговор. Тэхён слушает его вполуха, сев на край застеленной шерстяной накидкой кровати, коротко кивая после, перестав любопытно оглядываться по сторонам, когда Чонгук заканчивает свою речь и идёт к раздвижной двери. — Эй, Чон Чонгук, — Тэхён окликает его уже у порога, когда волк собирался выйти из комнаты. Мужчина оборачивается, вопросительно посмотрев на омегу. — А ты не боишься меня оставлять одного? Вдруг я снова попытаюсь сбежать? Чонгук молчит, наверное, с минуту, чем вызывает неловкость, но после, словно опять вспомнив кто он, выдаёт бесцветно и непоколебимо: — Нет. Уже нет, — и уходит, громко задвинув двери. — Козлина, — бросает зло ему вслед Тэхён, желая споткнуться где-нибудь на лестнице и падает спиной на мягкую постель. Конечно он не сбежит! О каком теперь вообще побеге может идти речь, если у омеги все мысли только об одном: как заставить Чонгука не отдавать его своему вожаку? После лесных «условий», горячая вода в большой лохани для купания и фруктовые масла, которыми омега натирает кожу, кажутся чем-то невероятным. Тэхён тщательно промывает свои волосы, расчëсывая их гребешком, который принесла Байхуа, помогая после одеться омеге в красивое светло-розовое ханьфу, расшитое золотыми нитями, создавая на воротнике, рукавах и подоле проказливые узоры. — Это ханьфу очень идёт вам, господин. Вы такой красивый, — завязывая пояс на талии Тэхёна, не может удержаться от комплимента в сторону лиса служанка. — У вашего мужа отличный вкус. — Прости, что?.. — Тэхён не всегда понимает её, пусть она и неплохо говорит на родном языке омеги, что, кстати, для лиса очень удивительно. — Тот молодой господин, который пришёл с вами, он ведь ваш муж, верно? Он принёс эту одежду мне, наказав переодеть вас в неё, когда закончите купание. Он сказал, что это подарок, вот я и подумала… — Понятно, — обрывает её на слове Тэхён, отворачиваясь, устремив свой взгляд в пол. Почему-то нестерпимо захотелось разрыдаться. Несколько дней назад примерно вот так же, как это сейчас делает Байхуа, его собирали на свадьбу. И всего за несколько дней мир Тэхёна успел перевернуться. Эти, почти, пять дней подходят к концу. Завтрашний день омега уже не считал. Жизнь — такая противоречивая штука. Никогда не знаешь, что от неё ждать и какие приключения она принесёт с рассветом. Тэхён хотел освободиться от оков замужества — у него получилось. Тэхён хотел убежать из дома — у него, пусть и с весьма специфичной помощью, это получилось. Он хотел стать свободным, подобно дракону, которого увидел на руке Чонгука — почти получилось. Он хотел стать счастливым, влюбиться и быть любимым. Тэхён влюбился, не зная практически ничего о человеке рядом с собой, вызвавший такую смешанную бурю эмоций в его душе, растоптав всю правильность, которую Тэхён впитывал в себя с самого детства. Но любили ли его в ответ? Хотели ли остаться рядом? Тэхёну уже неважно — как и где, главное, чтобы Чонгук был с ним. Омега не смог бы дать своим желаниям какое-то разумное объяснение, если бы его попросили, но на каком-то подсознательном уровне лис понимал, что отпусти он сейчас альфу от себя, то останется несчастным на всю оставшуюся жизнь. Плевать на то, что Чонгук — волк и образ его жизни явно требовал пересмотра приоритетов. Плевать, что он невежа, что не знает, что такое личные границы и ведёт себя, как неотёсанный дикарь. Тэхёну всё это нравится. И он совершенно не против прожить остаток жизни рядом с альфой. Хоть в лесу, хоть в пещере, хоть простеньком доме, имеющим всего одну комнату. Любовь — она не всегда совершенна в своём проявлении. Она иногда опасная и чарующая, тихая и незаметная, а иногда слепая и бойкая, но в том и есть её красота — в дикости, в строптивости, в бессознательности. Она приходит, словно яростный ветер, окутывает тебя, обнимает и наполняет теплом сердце до краев. И внезапно там, где совсем недавно была ещё пустота, разрастается пламя. Но нет, не нужно его бояться. Оно не обидит. Оно разгонит всё тучи и оставит место только одному — счастью. От человека будет зависеть: принять это пламя, или же испугаться и убежать. А как уже известно, Тэхён себя пугливым никогда не считал. Лис нашёл своё. Волк сам к нему пришёл, возможно, тем самым, подписав свой приговор, как тот бог любви Эрос. И Тэхён своё не упустит. Чонгук, как и обещал, приходит к омеге после десяти вечера. Он тоже переоделся, сменив свою тёмную одежду на непривычно белую рубаху и штаны. Искупался, побрился и попытался, вероятно, уложить непослушные волосы, что больше не походили на растрёпанное воронье гнездо. Правда, это мало помогло, потому что волнистые прядки всё равно так и норовили лезть в глаза, отчего Чонгуку приходилось зачëсывать их назад. Его смолисто-дымчатый аромат можжевельника ненавязчиво обволакивает помещение, но у Тэхёна ещё до этого голова кружиться начала и ладошки потеть. Омега сидит неподвижно на кровати, выпрямив спину, спрятав руки в длинных рукавах, неотрывно наблюдая на Чоном, расхаживающим невозмутимо по комнате туда-сюда, вкрадчиво объясняя лису, что можно делать, а что нельзя, когда они прибудут ко двору первого княжества. В комнате свет приглушён, так как окна здесь нет и горели только бумажные фонарики, а ещё душно, потому что напряжение между альфой и омегой было видно невооружённым глазом. Тэхён дрожит мелко, жуёт нижнюю губу, слушая своё стучащее лихо сердце, которое сегодня точно сойдёт с ума, потому что то, что собирается сделать лис, выходит за все имеющиеся рамки и границы. Но он хочет. Дико, до волнения, сотрясающего всё его тело, хочет это сделать. Ему неважно, что говорит Чонгук, он даже не пытается вслушиваться. Все его мысли направлены на то, чтобы погасить свою неуверенность и самому сделать первый шаг. — Хорошо, — тихо выдыхает Тэхён, расцепляя ладони и поднимая глаза на альфу, что смотрит на него недоуменно, нахмурив брови, когда услышал его. — Хорошо? — переспрашивает Чонгук. Он вообще-то говорил о том, как важно соблюдать тон при общении с господином Мином. — Хорошо — это значит, ты понял и не будешь грубить Мину, или… — Понял… — Тэхён вскакивает на ноги, и, не давая себе возможности передумать, сокращает стремительно между ними расстояние, обхватывая ладошками щёки Чонгука, притягивая за голову к себе и целуя. Вот так спонтанно, вот так смело. Он всего-то легонько прижимается своими губами к чонгуковым, щекоча рецепторы своей пряной восковницей, а у альфы внутри что-то взрывается, подобно вулкану. Он чуть ли не отскакивает от Тэхёна испуганно, когда отталкивает его от себя, таращась на омегу донельзя удивлёнными глазами, на дне которых проснулась злость. — Ты что вытворяешь, омега?! — больше прозвучало как рык, будто он перекинулся в волка, чем вопрос. Чонгук не контролирует свой голос. Он тяжело и шумно задышал, молнии метая взглядом, когда как Тэхён излучает одно спокойствие, чем ещё больше выводит из себя. Куда подевалась его робость? — Что это ещё такое?! Что за причуды?! — А что не так? — он как будто не понимает. Как будто не видит, что сделал с Чонгуком, раскромсав безжалостно на кусочки его хладнокровность, которую он пообещал соблюдать до самой столицы. Вот ведь плутовка!.. — Мы уже делали это. Почему ты так всполошился? — Я всполошился? — Чонгук ещё больше теряется. — Да ты… ты вообще понимаешь, что ты говоришь и кому?! — Не отдавай меня ему... — Что?! — Чонгук устал удивляться. За последние полторы минуты он сделал это рекордное количество раз. Поэтому глупо сейчас моргает, пытаясь разогнать туман в голове. Он не понимает Тэхёна, будто он говорит на чужеродном языке, не понимает его проснувшейся внезапно храбрости. — Не отдавай меня ему, — Тэхён не просит. Он практически умоляет, сделав шаг навстречу к Чонгуку, цепко смотря на растерянного волка. Он не просто смотрит, а выворачивает душу наизнанку и рвётся вперёд, к сердцу, стискивая его в своих руках, заставляя Чонгука попятиться к двери и только больше разозлиться: на самого себя, на Тэхёна, на эти его повлажневшие глаза, чей янтарный цвет не давал ему покоя с первого дня их встречи. — Просто оставь меня рядом с собой, — Чонгук не дышит в этот момент. Это уже явно слишком. — Я же вижу, — омега сглатывает комок в горле. Глаза снова заслезились, а в носу противно защипало. Плакать сейчас вообще не к месту. — Вижу, что у нас это взаимно. Так почему ты не борешься? — Ты не здоров, что ли? — надсадно спрашивает мужчина. — Или Байхуа тебя опоила чем-то? С чего такая откровенность? — пытается отшутиться альфа, но лис не сдаётся. — Мы же оба понимаем, что нас безумно тянет друг к другу. Ты не посмеешь это отрицать. — Тэхён, прекращай… — предупреждает Чонгук, делая ещё один спасительный шаг назад к раздвижной двери. — Иначе это всё может закончиться очень плохо. В первую очередь — для тебя… — Ну и что? — омега игнорирует его слова, перебивая. Он больше не боится! Знает, что прав. И что демоны Чонгука, которых он так старательно сдерживает, сейчас на его — Тэхёна — стороне. Осталось только помочь им выбраться на волю… — Может, я только этого и хочу, чтобы всё закончилось «плохо». — Ты — дитя, ты не можешь ещё знать, что для тебя «хорошо», а что «плохо». — Так ты для этого меня украл, чтобы в гареме мне разъяснили? Неужели ты так просто отдашь меня вожаку? — беспомощным голосом спрашивает Тэхён, а Чонгуку хочется убраться подальше от его топящих глаз. Стало отвратительно нехорошо на душе. — Бросишь под ноги, возьмёшь золото и уйдёшь? Неужели я совсем для тебя ничего не значу? — всё-таки сдержать слёз не получается. Тэхён всхлипывает, обнимая себя руками за плечи. — Зачем ты тогда вёл себя так? Почему не связал, почему не морил голодом, почему не наказывал, когда убегал? Почему не ударил, я ведь заслужил это. Много раз заслужил, — он снова всхлипывает. — Это ты во всём виноват! Это ты виноват в том, что я влюбился в тебя. Так возьми на себя ответственность за это, чёрт подери! — Ты… что? — Чонгук цепенеет. В груди что-то больно вспыхнуло. — Влюбился? В меня? — он не ослышался? — В дикаря и чудовище? — Ты не чудовище, я не верю в это, — смахнув слезинку со щеки, произносит Тэхён. — Ты мог бы им быть много раз, но не посмел. Ты не такой, каким хочешь, чтобы тебя считали. Это всё — маска, неправда. — Ты не знаешь меня, Тэхён. Совсем не знаешь, — выходит как-то чересчур резко, отчего у омеги в груди всё похолодело. — Говорить, что ты влюбился в меня — глупо. — Глупо, — повторяет омега, облизав солёные губы. — Может быть, — Тэхён подходит к волку несмело, не разрывая зрительного контакта. Берёт осторожно его ладонь и подносит к своему лицу, прикладывая к щеке. — Ты прав, я не знаю тебя. Но так позволь мне сделать это. А взамен можешь забрать всё, что захочешь. — Всё, что захочу? — переспрашивает альфа потяжелевшим вдруг голосом, поглаживая большим пальцем омежью щёку, стирая последнюю слезинку. — И даже сердце? — А ты ещё не понял? — Тэхён улыбается коротко уголками губ. — Оно уже твоё. Наверное, следовало развернуться и уйти. Вправить мозги омеге и накричать. Будь это кто-то другой, Чонгук бы непременно сделал это, но с Тэхёном… Он устал притворятся. Он устал делать вид, что омега для него ничего не значит. Что прикоснуться к нему хочется до боли в груди, невзирая на запрет. Природный аромат восковницы Тэхёна сейчас так ярок, такой насыщенный, стирающий всё границы и стены, которые весь прошлый день выстраивал между ними Чонгук. Что этот маленький омега с ним делает? Альфа сам себя не узнаёт, когда так легко попадается в его сети и позволяет утянуть за собой. Чонгук забывает обо всём на свете, о всех праведных мыслях, когда ложится рядом с Тэхёном на большую мягкую постель, оказываясь в его объятиях. Они лежат на боку, лицом к друг другу, в полной тишине, нарушаемой только звуками, доносившихся с улицы. Тэхён держит его за руку, а второй зарывается в его волосы на затылке, поглаживая и перебирая мягкие прядки между длинных пальцев. Чонгук закрывает глаза и готов поклясться, что не испытывал такого покоя в душе уже давно. Такой правильности и красоты происходящего. Нельзя так растворяться в другом человеке! Нельзя! Но так всё равно сейчас… Чонгук так долго ждал этого. Ждал, когда его чувства наконец станут ответными. Тэхён не перестаёт улыбаться, смотря на разомлевшего в его руках волка, что скоро мурлыкать начнёт, и не может сдержать своих эмоций, которые буквально рвутся из груди жёлтым пламенем. Ему ни капельки не страшно рядом с Чонгуком и не будет страшно и дальше, что бы между ними не произошло. Он знает, что Чонгук не обидит его, не сделает больно. Тэхён уверен в том, что делает. Поэтому, опять пересиливая смущение, тянется вперёд, оставляя поцелуй-бабочку на переносице мужчины, потом на щеке и подбородке. — Снежинка… — Чонгук прерывисто выдыхает, кладя руку на талию омеги и придвигая к себе ещё ближе. — Моя маленькая снежинка… — если кто-нибудь посмеет сейчас прервать этот маленький рай между ними, то альфа лично порвёт его голыми руками. — Теперь ты, — потеревшись кончиком носа о нос альфы, шепчет лис. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Это последняя капля. Чонгук больше не сможет держать своего волка на цепи, пока тот отчаянно просится к своей лисичке. Тэхён такой мифически красивый в этот момент. Такой нежный, такой ласковый, такой податливый. Он смотрит на Чонгука сияющим взглядом, что говорит уже о многом, и улыбается лучисто, вообще, кажется, не осознавая, что творит своими действиями с бедным альфой. Ему уже давно так никто не улыбался. Никто так не касался и не целовал. Чонгук ведь не железный. Неопытность омеги соблазняет, срывает все замки и вынуждая то, первобытное и животное, проснуться где-то глубоко внутри, требуя подмять Тэхёна под себя и сделать наконец своим. От одной только мысли, как в Тэхёне будет хорошо, жарко и мокро, у Чонгука во рту слюна скапливается и руки чешутся. Но не сегодня. Они ещё успеют. А пока… — Доверься мне, — просит Тэхёна Чонгук, целуя его и накрывая своим телом сверху. Тэхён обнимает его крепкие плечи руками и разводит ноги в стороны, чтобы волк лёг на него полностью и никакое больше расстояние, даже мизерное, не отделяло их друг от друга. — Просто доверься, — зацеловывая его шею, просит пылко Чонгук. Тэхён откидывает голову назад, закусывая губу, держа в себе стон, и прикрывая глаза, когда поцелуи волка становятся настойчивее, перерастая в укусы. — Пожалуйста, — о чём он говорит? Тэхён не совсем понимает, что от него хочет Чонгук, балансируя где-то между двух миров, когда альфа мимолётно толкается в его бёдра своими. От этого простого, казалось бы, движения, тело омеги загорается, будто спичка, а мысли сбиваются в кучу. Думать больше не хотелось. Хотелось любить. — Чонгук-а… — Тэхён сам удивляется своему жалобному голосу, покрываясь пунцовым цветом. Его тело — оно словно плавится в сильных руках Чонгука. От его томных поцелуев, которыми он осыпал его шею и ключицы, отодвинув ворот верхней части одежды, мириады мурашек бегут по взмокшей спине. Внизу живота уже творился настоящий пожар, и поэтому, когда Чонгук опять толкается в него, задевая член омеги, лис не может сдержать высокого стона, закрывая сразу рот ладошкой. Они ведь не одни в этом доме. Хозяева, наверняка, ещё не спят. — Не надо, не прячься, — Чонгук мягко отводит руку Тэхёна в сторону, целуя его в губы и переплетая с ним пальцы. — Я хочу слышать тебя, Тэхён. Не скрывай своих эмоций, в этом нет ничего постыдного, особенно тогда, когда тебе хорошо. — Это смущает, — мямлит Тэхён, отвечая на очередной поцелуй Чонгука, поддаваясь навстречу его губам. — Я ведь никогда раньше… — Знаю, — затыкает его новым поцелуем альфа, со звонким чмоком отстраняясь от него ненадолго. Он убирает пшеничную, золотистую прядку со лба Тэхёна, оставляя быстрый поцелуй-бабочку и там. — Но со мной ты можешь быть любым, мне всё понравится, а что скажут другие — их дело. Даже не думай о них, когда мы так рядом. Лучше думай обо мне. — Хорошо, — кивает болванчиком Тэхён, бархатно рассмеявшись, чем напрашивается на ещё один тягучий поцелуй. — Ты отлично целуешься, ты знал? Кто тебя научил, а? — дразнит его Чонгук, оставляя вереницу чмоков на линии подбородка, не переставая ухмыляться. — Чёрт, снежинка… Как же вкусно ты пахнешь. Так и съел бы тебя, — и в подтверждении слов кусает омегу за ушко. — Мой ягодный мальчик… — Ну хватит… — смущенно бурчит Тэхён, стукая альфу по плечу. На этот раз поцелуй отличается от предыдущих. Те были пропитаны невинностью, аккуратностью и осторожностью, а этот грубостью и настойчивостью. Чонгук прихватывает нижнюю губу Тэхёна своей, посасывая её, кусая и виновато будто зализывая, когда до ушей доносится сдавленный стон, а после сплетает их языки вместе. Вот он — его дикарь. Тэхён ждал его весь вечер. Жадный до тепла Тэхёна, до его рук и рта, он покусывает губы омеги, заставляя мальчишку под собой задыхаться и попрощаться с разумом окончательно. Их природные ароматы так яро переплелись друг с другом, создавая какой-то невероятный шлейф, который, наверное, можно было учуять по всему дому. Феромоны волка такие сильные, отчего Тэхён ещё больше теряет голову, добровольно проваливаясь в эти зыбучие пески. Чонгук опускает руку вниз, находит пояс на талии Тэхёна, развязывая его немного нетерпеливо и мелкими, обжигающими кожу до мурашек, поцелуями, начиная от соблазнительно выпирающих ключиц из-под шёлковой рубашки, спускается вниз, к пупку. У Тэхёна лицо пылает и на лбу выступила испарина. В ушах звенело, а сердце ныло. Он сжимает пальцами простынь в руках, отдавая своё тело на власть волку, больше не пытаясь держать в себе стоны, когда альфа вытворяет с его девственным телом такое: он то поцелует, то укусит не больно, оставив свою метку, то остановится на пару мгновений, втянув в себя ягодный запах, то, словно мартовский кот, потрётся щекой о зацелованный участок кожи. Сумасшествие… Тэхён и не знал, что в руках альфы может быть так хорошо. Что волки, которых лисы окрестили варварами, способы на такую щемящую нежность к своим омегам. — Верь мне, — снова о чём-то своём молит Чонгук, когда приподнимает подол ханьфу, проводя горячими ладонями по мягким бёдрам лиса. Тэхён в этот момент не дышит, сжимаясь весь под плотоядным, кварцевым взглядом, широко распахнутыми глазами наблюдая за волком. — Что бы не случилось, — альфа оставляет эфемерный поцелуй на коленке Тэхёна. — Ты должен мне верить, — Чонгук касается аккуратного и розового члена омеги, проводя по нему рукой снизу-вверх, большим пальцем оглаживая влажную головку. — Чонгук! — потрясëнно восклицает Тэхён. Его чуть ли не подбрасывает на кровати от действий мужчины. Всё его тело содрогнулось в удовольствии, стоило только альфе взять его там. Следующие движения волка медленные, заставляющие метаться по постели омегу и заламывать брови. Так приятно ему ещё никогда не было. Подобные эмоции он переживает впервые: они яркие, как фейерверк, и такими же искрами сладко кусают возбуждённое тело. — О Боже! — Тэхён вскрикивает, когда Чонгук неожиданно укладывается между его ног, лижет уздечку его члена, обхватывая губами головку. Он вбирает в рот почти до основания, двигая головой ритмично, и с пошлым хлюпом выпуская плоть, а после снова насаживаясь, туго сжимая губы. Про собственное возбуждения Чонгук и не думал, что пульсировало в под тонкой тканью штанов, выпирая болезненно, желая выжать из Тэхёна по максиму. Он поднимает периодически голову, вновь теряясь от неземной омежьей красоты, впитывая в себя каждый прерывистый вздох, наблюдая, как трепещут длинные ресницы и дрожит тело в его руках. У Тэхёна от такого сердце скачет до самой глотки, а изо рта рвётся безудержный, жалобный полустон-полувсхлип. Ноги сами сдвигаются, сжимая голову альфы меж них. Омегу потряхивает мелко, а внизу живота всё стягивает жарким узлом. Тэхён чувствует, как растекается по постели от этих ласк, а также, что покрывало под ним уже давно мокрое от выделяющейся природной смазки. Господи! Лис не тëк так обильно даже во время своей течки. Что этот волк вытворяет с ним?! Чонгук останавливается, садясь на кровати, облизывая пошло губы, сверкнув хищно глазами, и Тэхён пользуется этим, притягивая его за воротник к себе и целуя. Они целуются долго, со вкусом. Альфа впивается в его губы, сжимая волосы на затылке омеги, ловит стоны ртом и сплетается с ним языком. Тэхён несдержанно распахивает полы рубахи Чонгука, проводя подушечками пальцев по его крепкой, часто вздымающейся, груди, обнимая после за шею. Тэхён мычит ему в рот, когда Чонгук прикасается к его влажной дырочке, сочившейся пахучей ягодами смазкой, пачкая в ней пальцы и поглаживая её круговыми движениями. На сей раз омега первый отрывается от него, призывно разводя ноги в стороны, сам приглашая. — Нет, мой хороший, не сегодня, — усмиряет пылкость омеги Чонгук, тепло ему улыбаясь, сам обратно сводя его колени вместе. — Но я хочу… — упрямо заявляет лис. Чонгук чмокает его в раскрасневшиеся от долгих поцелуев губы, спускаясь к медовой шее, оставляя небольшой засос в том месте, где находится пахучая железа. Месте, где должна стоять его метка. — Пожалуйста, Чонгук… — Тэхён обхватывает рукой его татуированное предплечье. — Я не боюсь… — Знаю, но дело не в страхе. Сейчас не то место и не то время. А я хочу любить тебя долго, хочу заставить умереть в моих руках, а потом воскресить и снова взять, — заговорщически шепчет на ухо Тэхёну Чонгук, накрыв рукой член омеги и надрачивая в такт своим словам. — Тебе определённо понравится, когда я буду вбиваться в тебя, а ты в это время будешь просить своим сладким голоском «ещё»… — Хватит говорить эти непотребства! — Тэхён прячет стыдливо красное лицо у него на плече. — Перестань… — движения Чонгука становятся остервенелыми, грубыми. Но от них так мучительно-хорошо. — Ты будешь со мной. Ты уже — мой. Тебе останется это только принять и выбрать. А дальше, — волк кусает его за мочку уха, — я больше никуда не отпущу тебя. — Да, — выдыхает судорожно омега, кончая в кулак альфы, вздрагивая всем телом в объятиях Чона. — Боже, да!.. Чонгук-а! — мужчина валит его на постель, прижимая к себе и сминает его губы своими, проглатывая стоны. Чонгук кончает следом, спуская в штаны, так и не притронувшись к себе. — Не отпускай меня, — шепчет в губы альфе Тэхён задушенно, обнимая его крепко. — Не отпускай меня от себя никогда. Я люблю тебя… Чонгук не отвечает, но Тэхёну достаточно его объятий, в которых он чувствует себя самым защищённым и счастливым. Они сегодня сплелись душами, и Тэхён уверен, что альфа не предаст его. Они будут вместе. Они не расстанутся. Его не сделают наложником вожака. Большего Тэхёну и не нужно.*
— Ким Тэхён… Омега сонно переворачивается на другой бок, обнимая подушку. — Ким Тэхён, проснитесь. Тэхён морщится и лишь натягивает тонкое покрывало до самого носа, не желая просыпаться. И чего только Чонгуку в такую рань от него надо?.. — Ким Тэхён, проснитесь, иначе нам придётся применить силу! Это не Чонгук. Тэхён распахивает резко глаза, окончательно просыпаясь, поворачивая голову на чужой голос. Он испуганно подскакивает, поджимая под себя ноги и кутается в покрывало, непонимающе уставившись на четверых мужчин, стоящих у подножия его кровати, которых он видит впервые в жизни. — Вы кто? — хрипло спрашивает Тэхён, смотря то на одного альфу, то на другого. Они все были одеты в одну и ту же одежду, словно близнецы. — Что вам нужно? Где Чонгук? — где альфа? Почему его нет рядом? Они же засыпали вместе. Тэхён заснул сразу же, как только волк пристроился позади него, обняв поперёк живота и поглаживая периодически по обнажённому плечу, иногда срываясь на поцелуй. Почему даже запах можжевельника больше не витал в воздухе? Что происходит?.. — Господин Ким Тэхён, моё имя Фару Цин — я советник нашего великого вожака, господина Мин Юнги, властителя первого Северного княжества. Я здесь по его поручению в целях безопасности, чтобы сопроводить вас в его Главный дом. Паланкин ждёт на улице. Вам следует поторопиться, служанка уже стоит за дверью, чтобы помочь вам собраться, а потом… — Где Чонгук?! — Тэхён не спрашивает. Он выкрикивает это истерично. — Где он? Почему его нет? Я никуда без него не… — Господин Чон уже на пути к своему дому, — отвечает спокойно один из советников. Тэхёна от его слов словно парализует. — Он получил обещанное и уже, скорее всего, встретился со своей семьей. Вы в его компании больше не нуждаетесь. Как и он — в вашей. — Нет, — Тэхён мотает головой в неверии. — Нет, он не мог… Он не мог… — омеге хочется закричать. Вырвать бешено стучащее сердце из груди и перестать чувствовать эту палитру эмоций — боль, горечь, отчаяние, непонимание. Неужели… Неужели Чонгук его предал? Предал… А Тэхён повёлся. Какой же он всё-таки наивный идиот! Альфе изначально были нужны лишь только его золотые монеты. — Собирайтесь, — напоминает о своём существовании советник. — Путь не близкий. Мы должны успеть к ужину. Это слишком… Омеге хочется задохнуться. Выходит, Тэхён оказался не прав. Не прав, что Чонгук может быть кем-то другим, кем-то кто способен любить и дарить эту любовь в ответ. Чудовище так не умеет. Оно умеет только ранить. А Чонгук и есть, самое настоящее — чудовище.