*
Ким Тэхён всегда знал, что он — порядочный омега. И отец, и мать: они оба верили, что смогли воспитать примерного сына, с благородными манерами и нравами. Омега и сам себя таковым считал, пусть и показывая иногда свой вздорный характер, ведь, в конце концов, у него тоже есть своё мнение. Тэхён, как и все омеги-сверстники, берёг себя для мужа, веря в розовые мечты о том, что он встретит красивого принца, влюбится в него, они поженятся и всё у них будет, как в сказке. Это неплохая мечта, пусть со временем стало понятно, что сказки — это выдумка, а реальность куда жёстче, чем он мог себе представить. Однако… Так не должно было произойти. Вот совсем не должно!.. Его первый поцелуй не должен был украсть какой-то чёрный волк, с которым он едва знаком и которого вроде ненавидит всем сердцем, желая ему на своей шкуре пережить все страдания, которые испытывает Тэхён, находясь в его обществе. Тогда почему… почему он позволяет себя сейчас целовать и обнимать?! Что это? Что это такое?! Тэхён с ужасом, перерастающим в острую панику и стыд, обдавший жаром шею, щёки и уши, понимает для себя — ему не противно. Не противно, когда Чонгук обнимает его одной рукой за талию, а после притягивает к своей груди. Не противно, когда широкая и горячая ладонь альфы касается его щеки, а губы прижимаются к тэхёновым, сминая, и напористо пытаясь языком разомкнуть их. Не противно, когда Тэхён, не отдавая отчёта своим действиям, поступая, как самый настоящий глупец, всё-таки открывает рот, позволяя волку углубить поцелуй. Тэхён не умел целоваться, никогда раньше не делал этого, даже не думая о чём-то подобном, когда оставался один в компании Юншэна, который вел себя всегда правильно и учтиво, стараясь не спугнуть лишними движениями омегу. А тут такое «нападение»… Но Тэхён опять не испугался, нет. Удивился безусловно, но не испугался. Не пугается даже тогда, когда Чонгук оттесняет его к дереву, не думая отстраняться, впечатав вновь спиной в ствол, убрав со щеки руку и собрав его мягкие пшеничные волосы на затылке в кулак. Немного несдержанно, но мягко он продолжал целовать Тэхёна, медленно сходя с ума от пьянящего вкуса шелковистых губ. Тэхён неумело пытается отвечать, сталкиваясь языками и захватывая его губы своими, упираясь руками в грудь волка, чувствуя под ладонью бешеные удары его сердца, ничем по сути, не отличаясь от тэхёнова в этот момент. Тэхён плавится в его руках, дрожит и не узнаёт сам себя. Хочется кричать и плакать одновременно от абсурдности происходящего. Что он творит? Почему не оттолкнёт и ударит? Разве это правильно? А Юншэн? А как же верность и хорошие манеры? Где это всё? Чонгук буквально всё заполонил собой, вытеснив праведные мысли прочь. Надо… надо это как-то остановить. Это слишком. Так не должно было произойти. Это — неправильно! Нельзя так реагировать на мужчину и таять в его руках. И ладно бы просто мужчины, а не этого бессовестного мерзавца… Тэхён всё же отпихивает от себя альфу, встречаясь с его мутным, маслянистым, чернющим взглядом. Они тяжело дышат, будто бежали до этого, сверля глазами друг друга, а потом… омегу осеняет. Они поцеловались! Осознание этого бьёт по Тэхёну с размаху, на всей скорости, заставляя болезненно сморщиться и судорожно сглотнуть. Он только что поцеловался с альфой! И не просто альфой, а со своим похитителем! Господи-боже!.. Поцеловались! Они — волк и лис, хотя должны друг друга только ненавидеть. Чёрт возьми! Боже… Тэхёну хочется провалиться сквозь землю от стыда. Он, наверное, красный сейчас с ног до головы. — О боже! — ошеломлённо произносит тихо лис, касаясь губ ладонью, фантомно ещё помнивших как пару секунд назад их терзал неистово Чонгук. И как они, словно по чьей-то злой команде, отвечали ему! От этого ещё хуже. — Что ты натворил… — дышать становится сложнее. — Т-ты сдурел? Совсем одичал? Это тоже, что ли входит в обязанности наёмников?.. — Тебя надо было заткнуть, — просто отвечает Чонгук, разгоняя туман в голове и заученно натягивая на лицо маску равнодушия. Меньше всего ему хочется, чтобы Тэхён считал его истинные эмоции. Он мысленно обещает себе, что больше такого не допустит, не посмеет перешагнуть черту. Иначе потом, когда придёт время, будет очень больно. Снежинки имеют свойство таять. Нет смысла привязываться к одной. А кто как не Чонгук знает, что такое зависимость. — Мне ничего не пришло в голову, как использовать этот приём. И как видишь, он работает, ведь ты перестал истерить. Можно продолжать путь. — Ты говорил, что я не в твоём вкусе! Так зачем полез?! — Тэхён его не слышит. Он до сих пор под впечатлением, до сих пор не верит, что это произошло с ним. Его крупной дрожью бьёт, когда он на миг прикрывает глаза и снова чувствует смолистый аромат можжевельника альфы, вскруживший голову. — Ты слишком много не о том думаешь, снежинка. Считаешь, я поцеловал тебя и всё — мы чем-то друг другу обязаны или это что-то значит? Какой-то же ты ещё всё-таки ребёнок… Не волнуйся, господин Мин не узнает об этой небольшой проделке с моей стороны, но, — альфа тянет уголки губ вверх насмешливо, — я несомненно оповещу его о твоих выдающихся способностях… — Что?! — Тэхён давится воздухом. Он так быстро оказывается снова рядом с Чонгуком, что тот не успевает даже увернуться, когда получает кулаком в плечо. — Возьми свои слова обратно, волк и немедленно извинись! Это всё ты… — Ну конечно я, — потирая больное плечо, кивает альфа. — Это ведь я повёл себя, как бестолковая коза, которой неймётся угодить в лапы какому-нибудь голодному зверю. Это ведь я сбежал, и это я чуть было не распрощался со своей добродетелью. — Бестолковая коза?! Я — коза?! — краснеет Тэхён, опять пихая волка. — Это ты — бестолковый козёл, раз считаешь, что во всём виноват только я один. Это всё, — он обводит рукой пространство, — только по твоей вине и твоего вожака. Меня здесь вообще не должно быть! — И тем не менее ты сейчас здесь, со мной, и тебе придётся подчиняться моим правилам, чтобы сохранить себе жизнь и не вляпаться ещё раз в какую-нибудь историю. Ну и, — Чонгук усмехается, посмотрев на лиса сверху-вниз, — чтобы ещё раз не вынуждать меня заткнуть тебя подобным способом, — Тэхён испуганно отшатывается, непроизвольно посмотрев на губы альфы. — Пошли уже! — Чонгук хватает его за руку и тащит за собой в пещеру, продолжая ворчать что-то про то, что они из-за омеги и так много времени потеряли. Не признается. Ни за что! Тэхён всё благополучно спишет на помутневший рассудок или безвыходность ситуации. Но никогда себе не признается в том, что альфа снова победил, поймав его. Как и тот факт, что целоваться с волком куда приятнее, чем ругаться или говорить с ним, ведь тогда он становится не таким невыносимым. Не признается, что целоваться с Чонгуком Тэхёну понравилось и уж совсем не страшно, что именно он украл его первый поцелуй…*
«Буролесье»,
Третье княжество волков
Весь Северный лес условно делился на три княжества, имея свои деревни и города, своих вожаков и свои стаи, а также порядки, обычаи и традиции. Каждое имело своё название: первое княжество, столица — «Чернолесье», второе — «Краснолесье», третье княжество, расположившаяся сразу после горных троп — «Буролесье». Они все по-своему уникальны, интересны и своеобразны. Одни занимаются только земледелием и скотоводством, другие выращивают хлопок и лён, шьют одежду, а кто-то занимается торговлей или же сочетает в себе всё сразу. Отличия лишь в диалектах, но к ним быстро привыкаешь, когда оказываешься среди толпы. Пусть это и Северный лес, земли здесь хорошие, богатые на урожай. Единственный минус — зимы холодные, долгие и порой не хотящие уходить даже в мае. Чонгук продолжал разбавлять тишину своими рассказами об этих местах, придерживая омегу за талию, чтобы не свалился с Сирены, когда они обогнули серию горных хребтов, покрытых хвойными лесами, выйдя наконец на почти ровную, местами имеющую проталины, дорогу. До города ещё далеко, поэтому, скорее всего, они заночуют у реки, где, как сказал альфа, им ничего и никто не будет угрожать этой ночью. А ещё можно было искупаться и смыть с себя дорожную пыль. Для Тэхёна эта новость была первостепенна. Остальное он благополучно прослушал, всё внимание направив на окружающую их природу. Правда, это не очень-то получалось, особенно тогда, когда Чонгук специально или нет прижимался своей грудью к омежьей спине, вызывая у лиса табун мурашек по телу. Пожалуй, отвлечься на свои проблемы было единственным вариантом, чтобы избавиться от вороха мыслей в голове Тэхёна, вопивших оглушительно, что что-то происходит и это что-то нужно было заканчивать, либо же попытаться принять. Ещё по дороге в пещеру, Тэхён пригрозил волку, что если он ещё раз что-нибудь подобное выкинет, то утром больше не проснётся. Тот лишь посмеялся, сказав, что ему всё равно на его угрозы, опять напомнив омеге, что ему важно лишь то, чтобы доставить в целости и сохранности лиса до столицы. А думал ли теперь Тэхён о том, чтобы снова попытаться сбежать при удобном случае от Чонгука? Не совсем. Потому что в голове сейчас творился такой хаос... Чонгук был его похитителем. Врагом. По его вине он очутился здесь и всем своим бедам обязан только ему одному. Однако то, что произошло утром в деревне его напугало куда больше, чем вся сложившаяся ситуация в целом: его похищение, сорванная свадьба и встреча с волками, о которых раньше Тэхён только слышал. Значит, Чонгук всё-таки прав: с ним Тэхён в безопасности. Вроде как да, но… А кто убережёт Тэхёна от самого Чонгука? Разве он тоже не представляет для него угрозы? Причём самой опасной и пугающей своей глубиной? Тогда почему сидя сейчас с ним в одном седле, Тэхён чувствовал себя в большей безопасности, чем когда остался один и попытался убежать? Получается, без Чона в Северном лесу ему просто не выжить. Если и бежать, то только из столицы, поэтому что там, Тэхён очень на это надеется, должны жить адекватные, цивилизованные и понимающие люди. А ещё можно было украсть лошадь и на ней добраться до границы Южного леса. Сирена точно для этого не годилась, слушаясь только Чонгука. Одно Тэхён понимал точно: волк его спас. Слава Богу, что он появился тогда, когда появился, не дав тем подонкам осуществить желаемое. Даже когда Чонгук нашёл его, он не сделал больно, не ударил и вроде как даже не обидел. По крайней мере Тэхён не чувствовал себя обиженным. Он вообще не понимал, что с ним происходит в эти самые минуты рядом с альфой, сидя к нему спиной и почти касаясь периодически его рук своими, когда тот поднимал поводья. Ощущались ли теперь касания волка как-то иначе? Да, и даже очень. В них не было грубости и такой-то требовательности. Или это Тэхён просто-напросто сбрендил из-за пережитого стресса и не понимает теперь: а где те границы, которые стёрлись между ними за ту минуту, когда они поцеловались? Потому что не только прикосновения, а всё теперь ощущалось иначе. Будто началось с чистого листа. И вот теперь — правильно, как Тэхён всегда хотел и мечтал. Тэхёну страшно от этого чувства. Оно раздражает, настораживает, но продолжает тянуть к себе неудержимо, стоило только взглянуть на Чонгука. Раньше ему не доводилось его испытывать. Это совсем было непохоже на те чувства, которые он видел у своих родителей. Оно искажённое, неправильное, непонятное, сумбурное и очень опасное. Шагнуть в него — всё равно что утопиться. Ты не сможешь вынырнуть в последнюю минуту, даже если очень захочешь. Потому что будет уже очень поздно. Чонгук же наоборот вёл себя как обычно, вообще не поменявшись. Видимо, для него это обычное дело — «затыкать» омег, а у Тэхёна вообще-то весь мир с ног на голову перевернулся. И ничего, что Чонгук стал первым мужчиной в жизни Тэхёна, которому он позволил так много и так сразу. Это альфу совершенно не заботило. Он об этом, кажется, вообще не подозревал, игнорируя молчание омеги. Как и смущение, которое Тэхён пытался скрыть всеми силами, не разговаривая с волком, повесив низко голову. Непробиваемый какой-то. И даже не подумал извиниться! Тэхёну снова хочется его стукнуть. Ему-то хорошо, он уже и забыл поди, что было утром, а Тэхён сейчас лопнет от самобичевания. — Посмотри вниз. — Что? — Тэхён возвращается в реальность, посмотрев на альфу через плечо. Он так глубоко ушёл в свои мысли, что даже забыл, что не один вообще-то. Это ещё один тревожный звоночек. Он начинает забываться, будто всё происходящее — норма. Они почему-то остановились. До реки, где они заночуют, ещё идти и идти, так что случилось? — Ты сегодня достаточно натерпелся, — объясняет Чонгук, натягивая поводья. — Такой палитры эмоций у тебя наверняка ещё не было, и я подумал, почему бы не закончить день чем-то, что тебе точно понравится, — что это ещё значит?! С чего такая непонятная забота о его самочувствии? Разве ему не всё равно? — Так что посмотри наконец, куда я тебя привёз, — Тэхён непонимающе хмурит аккуратные брови, тщетно пытаясь понять откуда-то взявшийся порыв альфы его… успокоить? Омега не уверен, что так должны обращаться с пленниками. Но, когда делает так, как его просит Чонгук, забывает обо всём, замирая в седле, когда сталкивается взглядом с этой развернувшейся перед ними картиной. Они остановились на небольшой зеленеющей лужайке, сплошь покрытой фиолетовыми и нежно-сиреневыми цветами дикого крокуса, чьё существование среди таких холодных условий гор, ведь кое-где даже можно было обнаружить снег, просто удивительно. Нежные лепесточки так озорно сияли на солнце, что, казалось, спрячься оно за тучу, то они зачахнут, перестав разбавлять своими лиловыми красками эту холодную местность, по которой гулял ветерок. — Эти цветы называются крокусы, — Чонгук спрыгивает на землю, удерживая Сирену за поводья, попятившейся назад. — У разных народов он считается символом надежды и счастья. Есть легенда, что бог любви Эрос случайно укололся крокусом и влюбился после в нимфу по имени Смилакс. Таким образом, крокус стал ещё и символом первой любви. — Значит, если ты захочешь его сорвать и уколешься, то ты обречён на вечную любовь ко мне? — Тэхён говорит это быстрее, чем успевает подумать, прикусив щёку изнутри, когда к нему как-то уж совсем резко поворачивают воронью макушку, сводя брови к переносице, вопросительно посмотрев на омегу. И Тэхён готов поклясться, что из-за этого минутного замешательства, проскочившего на лице альфы, ему хочется запищать маленьким ребёнком, потому что на секунду, но у омеги получилось смутить его. Ну ничего себе! Вау… — Я не совсем понял тебя… — Навряд ли ты захочешь влюбиться в Сирену, — смеётся хрипло Тэхён, тоже спрыгивая с лошади, встав поодаль Чонгука. Это в первый раз, когда альфа слышит его бархатный смех, что сразу проворно впечатывается в сознание. — А из людей здесь только я. Так что берегись, — Тэхён обходит Чонгука, не разрывая с ним зрительного контакта, кокетливо улыбаясь. — Вдруг ещё влюбишься в меня. — Потрясающе, — Чонгук поражённо выдыхает, присвистывая, не сумев тоже сдержать улыбки. — Я что-то пропустил? Когда ты научился так умело флиртовать, снежинка? — Я быстро учусь, — Тэхён садится аккуратно на землю, дотрагиваясь до цветов. Аромат стоял просто невероятный, но срывать их будет настоящим кощунством. — К чему такая щедрость? Это я про то, зачем ты привёз меня сюда, а не продолжил сразу путь. Почему-то наступает неловкое молчание. Тэхёну приходится даже обернуться, прекратив поглаживать соцветия подушечками пальцев, и проверить, здесь ли альфа. — Мир не весь одинаковый, Тэхён, — подаёт наконец голос волк, поглаживая рукой Сирену по загривку, не смотря на омегу. — Не все люди плохие. Есть и хорошие. Ты кричишь, что в Чернолесье тебе будет плохо, что там твоя жизнь закончится, но откуда ты это знаешь? Может, именно там ты станешь самым счастливым. Вдруг, именно там находится то, что ты так упорно ищешь и ждёшь. — Хочешь сказать, что мне крупно повезло, что из одной клетки поменьше попав в другую побольше, лисичка становится свободной? Это абсурд. Она станет свободной только тогда, когда выйдет на эту самую свободу, а не когда её ограничивают в желаниях, действиях и мечтах. Навряд ли ты поймёшь о чём я… Тебе ведь всё равно. Ты просто делаешь свою работу, за которую тебе отвалят приличное количество золотых монет. — Ты ведь тоже не знаешь, почему я это делаю. У всех разные причины. Я имею в виду, что всё может быть не таким, как ты для себя уже решил. Поверь, сейчас ты в большей степени свободен, чем мог бы. Тэхён это знает. Прекрасно знает, где бы сейчас он был, если бы не это похищение. Наверняка бы обхаживал Юншэна, выполняя свои обязанности в новом доме и умирал медленно от наигранности происходящего. Признавать правоту волка не хочется, но, чёрт побери, если бы не он — брак был бы неминуем, как последствия после него. — Зачем ты вообще согласился на свадьбу, снежинка? — бесцеремонно задаёт вопрос Чонгук, отчего Тэхён возмущённо клацает языком. Этот волк хоть что-нибудь слышал о тактичности? — Ты же не любишь этого Юншэна. А ещё он скучный, страшный, — перечисляет альфа, загибая на руке пальцы, — напыщенный, занудный и совсем не умеет обращаться с оружием: полный соплежуй в общем. Сразу видно, что ничего тяжелее пиалы с зелёным чаем и рисового пирожка в своей жизни и не держал. — Перестань! — восклицает Тэхён, вскочив на ноги и сжав кулаки. — Ты ничего о нём не знаешь! Он очень хороший, вежливый и благородный альфа, знающий что такое манеры и… — Ну я и говорю — соплежуй. — Это не так! — Да? — Чонгук хитро щурится, усмехаясь. — Он хотя бы осмелился хоть раз взять тебя за руку, или так и гуляли на расстоянии метра от друг друга? — Тебя это не касается!.. — Мне просто интересно, что ты в нём нашёл, — продолжал наседать альфа, делая для вида серьёзное лицо, выводя Тэхёна из себя. Всё так было хорошо до этого! Но нет, ему обязательно надо всё испортить! — Он совершенно не подходит тебе. Ты бы зачах с ним уже в первую неделю вашего замужества. Будь благодарен, что я тебя спас от него. Иначе бы уже через месяц таскал бы в себе его щенков. Страшновато звучит, да? — К чему весь этот разговор, я не понимаю? На что ты намекаешь? Что мне невесть как повезло, потому ваш господин Мин лучше Юншэна в сто крат? Чем? Они оба хотят лишить меня свободы и посадить подле себя, только обстоятельства этих оков разные. Или ты опять хочешь тыкнуть меня носом в тот факт, что Юншэн мне не поможет и не найдёт меня? Так я и не нуждаюсь в помощи. Я не из тех, кто сядет и будет ждать своей кончины. Сам справлюсь, не маленький мальчик. С Юншэном или без, но я всё равно вернусь домой! — Поэтому я и сказал, что он совсем тебе не подходит. Вы слишком разные по характеру и по отношению к миру. Он бы тебя не понял с твоими рвениями к свободе, — а вот Чонгук даже очень. Он тоже любит свою свободу и дорожит ей. Но об этом Тэхён никогда не узнает. Следующая их остановка — небольшая речушка, спрятавшаяся в лиственном лесу. Раскинутая зеркалом среди деревьев и кустарников, она служила путникам местом отдыха, преодолевающим такие большие расстояния. Здесь тихо, не считая кваканья лягушек, озорных песен цикад и кузнечиков, а также низкого, похожего на карканье, крика цаплей, прятавшихся в тени рогоза и камыша на противоположном берегу. Когда лагерь был разбит, а костёр почти разведён, Тэхёну разрешают наконец пойти и искупаться в реке, даже вручив кусочек душистого мыла, сказав, что на всё про всё у омеги ровно пятнадцать минут, а иначе альфа присоединиться к нему в чём мать родила. Тэхён радуется воде, как ребёнок, когда заходит в реку, систематически оглядываясь, чтобы не уличить Чонгука в подглядывании, но тот был слишком занят костром, натирая пряди волос мылом, смывая с себя всю пыль, грязь и усталость за эти дни. Чонгук также даёт ему чистую рубаху и штаны, достав вещи из второй сумки, когда как в первой хранилась еда. Вода действительно творит чудеса, и Тэхён чувствует себя намного лучше, когда возвращается к волку, весь сияя, как таз начищенный. Чонгук наказывает ему оставаться здесь и следить, чтобы костер не погас, а также, чтобы Сирена не съела их сегодняшний ужин. — Надумаешь опять дать дёру, больше добрым и хорошим притворяться не буду. Высеку и плевать, что будешь верещать поросёнком на всю округу, — угрожает Чонгук, взяв и себе чистые вещи, собираясь уходить. А Тэхён… а Тэхён и не думал о побеге в этот момент, до последнего следя глазами за альфой, пока тот не скрылся за высокой и пушистой травой, опять покраснев от собственных непристойных мыслей, стоило вспомнить прошлую ночь, когда он увидел оголённую крепкую грудь волка, а затем, сразу, как по команде — их поцелуй. Тэхён весь день пытался выкинуть его из головы, вычеркнуть из своей памяти и вообще не воспринимать всерьёз, поступая точно таким же образом, как и Чонгук. Ему было плевать. Тэхёну тоже… вроде. Но потом, когда вспоминал сильные руки у себя на талии и длинные пальцы, зарывшиеся в его волосах, перебирающих прядки с какой-то несвойственной мрачному образу волка нежностью, снова покрывался румянцем и ругался на свою дурацкую омежью сущность, разомлевшей от такой выходки в её сторону. Вообще-то следовало наказать Чонгука за то, что он без спроса его поцеловал. Ещё раз ударить, влепить пощёчину или игнорировать его присутствие до самой столицы. Но ни-че-го. Всё в порядке. Тэхён не хотел истерить и драться. Как будто так и было нужно. Ну поцеловались и поцеловались, чего бубнить-то, тем более когда сам Тэхён ответил на этот поцелуй. Чёрт возьми! Это тоже бесило, потому что так делать незамужним омегам нельзя. Это непорядочно. Но о каком вообще порядке может идти речь, если рядом с тобой такой невежда, как Чонгук? Ему невозможно сопротивляться. Если его и можно было сломить, то только его же способами, как это было днём. — Ты здесь, — опускается рядом с омегой Чонгук неожиданно, чем заставляет вздрогнуть и получше закутаться в накидку-плащ, оставленную волком на тот случай, если лис замёрзнет. — А я уж думал, мне снова надо догонять твой рыжий хвостик. — Мой хвост не рыжий. Он чёрный, а кончик белый. Будь аккуратен с подобными выражениями, потому что у лисов хвост — очень щепетильная тема. За одно обсуждение тебя бы уже поколотили. — Ох, ну извините, господин-лис, что задел вас за живое. Лучше бы вашим достоянием были мозги, а не хвосты. Меньше бы в проблемы ввязывались. — На что ты опять намекаешь? — Тэхён бросает на волка уничтожающий взгляд. Видимо, это была отсылка к его утреннему побегу. — Лисы мирный народ, в отличии от вас. Я никогда не понимал ваших порядков. — Ну например? — Моногамия. Серьёзно? Один партнёр на всю жизнь? Это бред, — Тэхён легкомысленно ведёт плечами, фыркая. — А что насчёт личного счастья. Или ты обречён на одиночество на весь свой оставшийся век, если с твоей половинкой что-то случается? — Это не бред, — Чонгук подкладывает в костёр новую порцию собранного хвороста, зачëсывая после длинную чёлку назад, чтобы в глаза перестала лезть. — Это звучит бредом только для тех, кто никогда и никого не любил в своей жизни искренне и по-настоящему. Есть чувства для которых ты сам не найдёшь объяснений. Но после за тебя это сделает другой человек, потому ассоциироваться они будут только с его именем. Ты ещё маленький для таких тем, пояснять что-то не имеет пока смысла. Когда влюбишься, поймёшь, — грубовато заканчивает Чонгук, чем привлекает внимание Тэхёна, забывшего про холод сразу. Похоже, лис коснулся чего-то больного. Чего-то, что ещё у Чонгука кровоточит, отсюда и такой резкий ответ. Почему-то сразу захотелось расспросить его обо всём, залезть, так сказать, в душу и выудить хоть что-то, что откроет альфу с другой стороны, показав его в другом свете, а не только в угрюмом и сером, как уже успел себе нафантазировать Тэхён. Лис не раз задумывался: а зачем Чонгук вообще это делает? Зачем прислуживает? Он не выглядит бедняком или тем, у кого проблем выше головы, отсюда и нужда в деньгах. Зачем заниматься такими низкими делами, выполняя прихоти этого господина Мина, если у тебя в жизни всё нормально? Тэхён бы очень хотел узнать причину выбора такой «работы», чтобы попытаться как-то, возможно, повернуть ситуацию в свою сторону и заставить альфу вспомнить, что такое мораль. Но тот упрямо оставался быть загадкой для Тэхёна, поступки которого омега абсолютно не понимал. Чонгук вёл себя странно. Точнее не так, как по идее должен вести себя жестокий варвар из северных лесов. За все три дня он не сказал ему ни одного оскорбительного слова, ни принизил, а если и делал это, то как-то завуалированно через глупые шуточки. Ни ударил, хотя Тэхён сам напрашивался на взбучку. Как будто он действительно его бережёт, чтобы ни единого синячка на теле омеги не было. Неужто все омеги, которых он доставлял в гарем, проходили через это? И всем он цветочки показывал по дороге в столицу? И всех он обнимал ночью, потому что замёрзли, целовал? И все так же, как и Тэхён, теряли себя? Хотя стоп! Подождите-ка… Тэхён быстро отворачивается от альфы, до боли закусив нижнюю губу, уставившись на оранжевые языки пламени. Глупо было отрицать, что дьявольски привлекательной внешностью альфа точно не обделëн, и она действовала как надо, отметая рассудок в сторону в определённые моменты. Возможно ли вообще симпатизировать своему похитителю, когда должен по всем пунктам его ненавидеть? Из этого вытекает следующее: а точно ли с Тэхёном всё в порядке, или это последствия прожитых рядом с волком дней дают такой эффект? Иначе как ещё можно объяснить то, что сейчас вытворяет Тэхён, пока Чонгук возится с вяленым мясом и хлебом, пытаясь нарезать их маленьким ножом. Он пялится. Пялится как на какое-то чудо, не смея глаз отвести в сторону, чувствуя как быстро бьётся его сердце. Даже сегодняшняя картина диких крокусов, растущих в горах, не вызывала в нём такого трепета и смятения. Чонгук не делал ничего, чтобы понравиться омеге, но при этом умудрялся занимать все мысли Тэхёна. Так и до сердца недалеко... На альфу хотелось смотреть просто так, даже если он сидел и молчал, наблюдая за тем, как ветер играется с его чёрными вьющимися волосами, ещё влажными от воды. А потом, возможно, если набраться смелости, прикоснуться к ним и убрать назад, чтобы они не мешали ему. Его подглядывания не остаются незамеченными. Чонгук с успехом ловит его на этом занятии, сталкиваясь с янтарными глазами, которые Тэхён, даже сейчас, будучи пойманным с поличным, не уводит. Так и замирают в движениях. Тишина становится настолько оглушительной, что в ушах начинает звенеть, а мир резко становится таким маленьким. Тэхён уверен, что даже если бы сейчас за его спиной велась бойня, навряд ли бы он обратил внимание. Чонгук смотрит так, что сердце поражённо плюхается в пятки, трепыхаясь где-то в ногах. Так пронизывающе, откровенно и гипнотизирующе. Но он опять не боится этих глаз. А должен, чёрт бы подрал этого волка! Что он вообще творит?! Зачем так делает? Из них двоих — это он взрослый, и это он должен понимать, что подобные пылкие взгляды не приведут ни к чему хорошему. Тэхён приходит в себя тогда, когда Чонгук наклоняется к нему корпусом, словно намереваясь снова поцеловать, потянувшись было рукой к лицу, чтобы ближе притянуть к себе, подскакивая с места, как ужаленный, подхватывая катану, что мирно лежала между двух дорожных сумок, направляя её острие аккурат на волка. — Ну уж нет! Я не позволю тебе ещё раз это проделать со мной! Отговоркой про затыкание уже не отделаешься. Считаешь меня совсем наивным идиотом, да? — омега покрепче сжимает рукоять оружия. — Думаешь, не вижу, что у тебя на уме? Все эти твои поблажки ко мне не случайны, — буквально рычит Тэхён, воинственно сверкая глазами. — Отвечай немедленно: что всё это значит? Ты влюбился в меня, что ли? Как точно в цель. Чонгук даже поначалу теряется, не зная, что ответить на последний вопрос. Вот вам и бравая выдержка и взрослость! Ведёт себя как подросток! Он даже не сможет объяснить, что это было пару секунд назад, когда его сознание затуманилось и единственное, что ему хотелось сделать, так это ещё раз поцеловать Тэхёна, посадив на свои бёдра и обнять крепко, чтобы вертлявый лисёнок не смог выбраться. Слишком сильно было это наваждение, подкосившее вновь Чонгука, но он точно не собирается объяснять это омеге. Поэтому, с абсолютно бесцветным лицом он тянет руку вперед, требуя жестом вернуть катану обратно. — Отдай мне её… — Нет! — Тэхён, — Чонгук устало вздохнул. — Хватит вести себя, как маленький ребёнок. Немедленно верни мне катану. Это не детская забава… — Нет! Вставай и дерись со мной, волк! Поведи себя, наконец, достойно! — переходит на крик Тэхён. Его ужасно бесит поведение Чонгука, как и его ленивый тон, будто ничего и не было. — Ты говорил, что везёшь меня к своему вожаку, а сам уже десятки раз успел облапать меня. Говорил, что с тобой я в безопасности, но умолчал о том, что защищаться от тебя самого тоже нужно! Для кого ты вообще везёшь меня? Для господина Мина или для себя?! — Для нас двоих, — раздражённо бросает Чонгук, тоже поднимаясь на ноги. Тэхён после услышанного не двигается, подавившись своим возмущением, изумлённо уставившись на альфу. — Я начну, он продолжит: так понятно? — как гадко звучат эти слова. Тэхён рефлекторно отшатывается назад. — Гарем ведь общий. Им может пользоваться любой, у кого есть деньги. Или ты думаешь, я тратить заработанные монеты на пирожки пойду? — Господи, — Тэхён болезненно морщится. — Какой же ты всё-таки… — омега вскрикивает, когда его запястье стискивают, отбирая оружие, а потом намертво прижимают к себе, схватив за подбородок, продолжая испепелять глазами. — Успокойся и выдохни, Ким Тэхён, — приказывает альфа, держа крепко. — Не знаю, что ты там себе напридумывал, но никто тебя насиловать ни там, ни здесь не собирается. Ты едешь туда, потому что так захотел мой вожак, а зачем именно — я понятия не имею. Выбрось ты эту дурь наконец из головы! — Но твои слова… — Просто слова. Не более. — Тогда зачем… зачем надо было говорить такое?! — Тэхёну хочется расплакаться от этой жестокой неправды. — Ты меня разозлил. Это первое, что пришло в голову. — Ты хотел меня поцеловать! Опять! — Хотел, я не буду тебе врать, — соглашается Чонгук, отпуская омегу. — Я что-то чувствую к тебе. Возможно, это просто усталость, или мой внутренний альфа так неоднозначно реагирует на твоего омегу. Не знаю... Однако что бы это не было, оно не имеет никакого веса и смысла. Через два дня мы расстанемся, и ты больше никогда меня не увидишь. «Что-то чувствую к тебе» — только это слышит Тэхён, оцепенев, и забывая про свою обиду, злость и негодование. Они ведь почти приехали. Осталось совсем немного. «Ты больше никогда меня не увидишь» — это второе, отчего сердце лиса сжимается в маленький комок. Потому что расставаться, кажется, с Чонгуком Тэхёну уже совсем не хочется…