Разделённые мирами

Не сомневаюсь, когда-то эта гостиная поражала воображение любого, попавшего в неё. Непонятно только, почему всё это великолепие содержалось в подвале. Отделанные голубым шёлком с серебристым тиснением стены; более глубокий оттенок синего бархата, использованный в отделке мебели и отлично сочетающийся с деревянными элементами из мореного дуба. Изящные многоярусные гардины, обрамляющую диванную зону. Все виды светильников, выполненные в единой стилистике, посеребрённые и могущие похвастаться богатой инкрустацией драгоценными камнями. Декоративные фарфоровые статуэтки, завершающие единую картину убранства. Однако теперь от былой роскоши остались лишь намёки. Выцвели стены, приобретя угнетающий оттенок болезненно-бледной кожи утопленника. Потрескалась и истрепалась мебель, напоминая лишь скелеты себя прошлой. Почернело серебро, точно отравленное ядом. Разбились статуэтки, оставив после себя лишь множественные осколки. И в качестве последнего штриха этой омерзительной обстановки – сантиметровый слой пыли и грязи, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что этот дом давно заброшен и мёртв. А остальные помещения этого здания ничем не отличаются от гостиной, в которой я ныне пребываю. Разве что, забранные решётками окна каким-то чудом уцелели. В тех комнатах, где окна вообще есть. А к моему величайшему сожалению, после того, как в первый же час встречи мы с матерью обошли весь дом, заглянув в каждый дом и каждый шкаф (матушка словно искала Нарнию), мы спустились в подвальную часть здания. И больше я оттуда не выходила. Не из собственного желания, конечно. Вот-вот стрелка часов отмерит третьи сутки моего принудительного пребывания здесь. И я как никогда мечтаю видеть рядом с собой Перси. Я даже не могу сосредоточиться на своём освобождении, постоянно мыслями возвращаясь к Рыбьим Мозгам. Как он там? Догадается ли, что мне нужна помощь? Что я не по своей воле не возвращаюсь домой? Почувствует ли, что нужен мне? Хочется верить, что да. Впервые просто хочется превратиться в слабую принцессу из сказки, которую по заведенному сюжету спасает храбрый принц на белом коне. Ну, можно и верхом на чёрном крылатом демоне, меня более чем устроит подобный расклад. Я просто… просто как беспомощный ребёнок жажду, чтобы он пришёл. Потому что из этой передряги у меня не получается выбраться в одиночку, и я, признаться, уже привыкла считать командира Джексона непобедимым. - Доброе утро, - разнообразия ради матушка решает почтить меня своим присутствием и ставит на невысокий столик у дивана поднос с чайным сервизом. – Как спалось? - Ужасно. Знаешь, пыль забивалась в нос. - Неужели? – Минерва с неестественно прямой спиной и деланным спокойствием опускается на своё ставшее за эти дни обычное место по самому центру дивана. Невозмутимо наливает себе кофе в небольшую изящную фарфоровую чашечку с почти незаметной трещинкой у самого края. – А может, дело в том, что ты опять полночи бродила по дому? Только посмотри на результат – мешки и синяки под глазами, тусклая кожа, усталость. Стоило оно того? - А ты, правда, ждёшь, что я так просто успокоюсь и смирюсь? – опускаюсь на кресло напротив дивана, уже не дёргаясь, когда старая мебель издаёт душераздирающий скрип. - А ты думаешь, мне здесь нравится? Я клялась, что никогда больше не вернусь в этот дом, что оставлю все воспоминания позади, что даже не приближусь к месту, в котором познакомилась с Фредериком! Но раз уж ты изволишь ломаться, придётся нам обеим потерпеть. – Она, как ни в чём не бывало, отпивает кофе, каждым жестом намекая, что мне следует быть приличной девочкой и присоединиться к этому лицемерному спектаклю. – Ах, как жаль, что сюда не получится заказать клининг, здесь так запущено. Но ничего не поделаешь. В этом доме очень давно никто не жил. Не жил ведь? – с давлением повторяет она, словно пытаясь подловить меня на лжи. - Я не понимаю, чего ты хочешь! – Повторяю в сотый раз, чуть не скрипя зубами. - Может уже хватит? Это, - демонстративно поднимаю и трясу ногой и одним крайне занятным украшением на лодыжке, - уже переходит все границы. Мам, это ненормально. Держать на цепи подле себя преступление. - Я пойду и не на такое, чтобы защитить тебя! – с громким стуком женщина опускает чашку на блюдце. Посуда издаёт отчаянный «дзынь», сопровождающий расширившуюся трещину, и на стол сбегают тёмные капли. Всё здесь истрепалось со временем и в любой момент грозит разрушиться. Кроме стен. Стены, чёрт возьми, весьма крепкие и надёжные. - Защитить?! Серьёзно!? Сколько можно, мам!? - Я озвучила тебе свои условия, - вновь обретя хладнокровие, она наливает себе напиток во вторую чашку. - Пойми, я действую лишь в твоих интересах, поэтому просто скажи, в каком именно месте порвалась ткань? Зашить её – в твоих же собственных интересах. Иначе ты можешь пострадать. Ну же, Мини-Энни, помнишь, как ты в детстве помогала мне шить? Помоги мне ещё раз. Делаю вид, что не замечаю детского прозвища, которого не слышала с семи лет, хотя внутри всё завязывается узлом. - Я с удовольствием тебе помогу, если ты объяснишь что тебе нужно. Даже не смотря на то, что совершенно не желаю брать в руки иголку и нитки, но я тебе твой портрет в полный рост готова вышить – хоть крестиком, хоть гладью. Только давай уже покончим с этим. Я хочу вернуться домой. - Ты. Дома. – Голос Минервы дрожит от еле сдерживаемого гнева. А побелевшие пальцы с такой силой стискивают фарфор, что удивительно, как он разлетается на осколки. - Мам, - обреченно вздыхаю, всё ещё надеясь на конструктивный диалог, - слушай, это неправильно держать меня взаперти вечно. Клетка убивает меня. - Напротив! Тебе может причинить боль всё остальное! – тут же возражает она, со звоном отставляя чашку и глядя на меня так, словно я специально обидела её. – Аннабет, ты слишком юна и не понимаешь… - ЮНА?!? Мам! Не возраст наделяет людей умом. Мне не пять лет. И даже не пятнадцать. Я своими силами поступила и почти закончила ВУЗ, у меня есть перспективы на будущее, и не только в плане карьеры. У меня есть возлюбленный, и да, я счастлива с ним, как бы ты не отказывалась в это верить. - Твой возлюбленный… да что ты… девочка, послушай, - хмурится она, чинно сложив руки на коленях и заговорив почти безразлично. Но очередная маска не обманула меня. В её глазах целый вихрь эмоций, которых я не замечала за этой женщиной никогда прежде. – Я навела справки. Об этом твоём Перси. И вся собранная информация наводит на очень неприятные мысли… что он… - Издалека, - еле слышно выдавливаю, сжав кулаки и стараясь не сорваться. В голове зарождаются нелепые подозрения, что она, эта домоседка, знает правду. Знает о другом мире. Знает о Перси. О нас. - Очень издалека, верно? – она произносит это с такой интонацией, что у меня сердце проваливается куда-то в желудок. Боже. Она, правда, намекает на это? Не успеваю сформулировать мысль до конца, потому что слышу нарастающий где-то на поверхности шум. Кажется, рёв автомобильного двигателя, собачий лай, затем грохот и неразборчивые крики. Моя мать встаёт, как то очень быстро, но плавно и оказывается около двери. Мне не сразу удаётся переварить мысль, что в руке она сжимает кинжал. Весьма необычный для нашего мира - весь, вместе с рукоятью состоящий из желтовато-коричневого металла, похожего на бронзу, из которой у Джексона делают особенные клинки против монстров. А затем распахивает дверь и бросается вверх по лестнице, и я кидаюсь за ней, но всего через несколько ступеней мать вынужденно замирает. Наверху, демонстрируя роскошный оскал, угрожающе рычит огромный чёрный мастифф. При виде меня Миссис О‘Лири тут же прячет смертоносные клыки и счастливо машет хвостом. А за спиной собаки появляется Перси. И весь мир для меня исчезает. Джексон растрепанный, с царапиной на щеке, в мятой одежде. С глазами – морскими безднами, немедленно нашедшими меня. Мой. Родной. Кажется, мы одновременно выдыхаем с неописуемым облегчением, разом забывая обо всех страхах, гневе, боли, обо всём, кроме того, что мы рядом. Мы снова вместе. Он на подгибающихся ногах начинает медленный спуск, и я вся застываю, вытягиваюсь в струнку, как первый проклюнувшийся подснежник с нетерпением ждёт и тянется к солнцу, так и я жду Перси, буквально прирастая к полу. Хочется броситься вперёд, поскорее оказаться в его объятьях, чтобы знать, что все неурядицы остались в прошлом, но я совершенно не доверяю собственным ногам. А он всё ближе. И ближе… Обзор мне вдруг перекрывают светлые волосы, убранные в сложную причёску. Моя мать. Она встаёт передо мной, угрожающе наклоняется вперёд: - Ты не мог попасть сюда сам! - первое что заявляет Минерва, рыча не хуже мастиффа, - кто. Открыл. Тебе. Путь. Оттуда. - Может, нам стоит присесть? - пытаюсь как то повлиять на обстановку, потому что оба – и мать, и Перси – выглядят так, словно в любую секунду бросятся друг на друга, чтобы перегрызть горло врагу. Сейчас даже улегшаяся и занявшая собой половину лестницы огромная Миссис О‘Лири на их фоне выглядит безобидной чихуа-хуа. А я теперь, когда Джексон тут, совершенно ничего не боюсь. Я абсолютно уверена, что всё будет хорошо, так что схватки мне кажутся излишним. Перси проходит мимо моей матери и крепко меня обнимает. Морской бриз укутывает меня с ног до головы, как будто защитным коконом, и мне очень хочется притвориться маленькой девочкой и расплакаться. Но я лишь улыбаюсь, сильнее стискивая руки. И сама не понимаю, как мы оказываемся сидящими в кресле. Вернее, это брюнет в кресле, а я у него на коленях, что явно особенно не нравится моей родительнице. Мать, гневно раздувая ноздри, опускается на свой диван и вновь берёт чашку, демонстративно оставляя кинжал на кофейном столике. И мой взгляд останавливается на этом оружии, немного развеивая эйфорию от встречи с любимым мужчиной. В голове вдруг повторами пробегают обрывки недавних сцен, слова этой женщины, её требования, складывающиеся в единую, но абсолютно невозможную мозаику. - Ты… когда-нибудь была на Олимпе? – непослушными губами спрашиваю, не представляя, как ещё узнать правду и не прослыть сумасшедшей. Если я ошиблась, то можно сказать, что Олимп – это местное название деревушки или горы и избежать разоблачения. Но выдумывать ложь не приходится. Минерва ещё сильнее бледнеет и вновь сжимает в пальцах чашку, что мне неясно, как это фарфор ещё уцелел в её руках. - Да. Именно там, где ты думаешь, - вдруг спокойно говорит матушка и откидывается на спинку, - именно поэтому уверяю тебя, нам очень повезло, что нам выпал шанс жить здесь. Правда, вся эта тема с соулмейтами, - она взмахивает рукой, как если бы отгоняя надоедливую муху, - доставляет некоторые сложности. Но думаю, что ты уже поняла, что мы – дети иной вселенной и просто не предназначены на существование в этой системе. Для нас здесь просто не предусмотрено второй половинки. - Но.., - пытаюсь что-то возразить и не нахожу слов. Боги. Сейчас, за несколько предложений, я узнаю о себе больше, чем за всю предыдущую жизнь. Мы с матерью – дети иной вселенной. Она с Олимпийских островов. Я сама родом оттуда. - Просто поверь мне, - отмахивается от меня матушка, - я знаю о чём говорю. Я ведь… я пришла сюда за твоим отцом. И даже не думала, что всё обернётся… так. – В её устремленном на стену взгляде проявляется застарелая горечь. Но через секунду она уже берёт себя в руки, без следа стирая все следы проявленной слабости. Напротив, сверлит моего брюнета особенно убийственным взглядом. – Минерва Хрисе, - представляется моему спутнику женщина, чеканя каждый слог, - и если это имя тебе хоть что-то говорит, мальчишка, встань и уходи! Пока цел, - в её взгляде сверкает откровенная угроза. А вокруг словно сгущается наэлектризованный воздух. - Боюсь, многоуважаемая дочь Зевса, моё имя вам ничего не даст, - Перси демонстрирует ответный оскал. – Но позвольте представиться. Персей Джексон. Сын Пола Блофиса, Посейдона. – На этот раз сомнений в том, что в воздухе происходит столкновение энергий, у меня нет. Вокруг меня заметно холодеет, в то время как глаза брюнета загораются зелёным огнём. И судя по пораженному вздоху матери, я сижу на коленях у победителя. – Не скажу, что рад знакомству, но раз уж вы мама моей дорогой Воображалы, готов заключить перемирие и начать ещё раз с начала. - Да иди ты в Бездну! – рассерженной кошкой шипит мать, - ты вообще не смеешь быть здесь! А если твоя любовь правда существует, то уходи немедленно. Оставь мою дочь в покое и никогда не возвращайся. Ради её блага. - Боюсь, что у нас разное представление о её благе. Но готов обсудить варианты. - Аннабет! Усмири этого хама! - Прости, что?! – во мне всё словно леденеет, - ты называешь хамом его? Ничего не путаешь? – она лишь гневно раздувает ноздри, и я воспринимаю это как знак, что нам пора уходить. - Ладно, судя по твоему лицу, разговора у нас сейчас не выйдет. Мне, правда, жаль. Перси, ты не поможешь? И отклонившись назад, я подтягиваю ногу выше, демонстрируя занятное украшение на лодыжке. Кажется, оно вовсе не приходится брюнету по вкусу, так как в воздухе ещё явственнее пахнет грозой. Вообще-то я хотела, чтобы он нашёл и принёс ключ, чтобы снять с меня кандалы, которые матушка умудрилась нацепить на меня, чтобы не дать сбежать. Но не успеваю. Его ладонь ложится поверх металлического обода, и тот ржавеет прямо на глазах, крошась под напряженными пальцами мужчины. Цепь с тихим звоном падает на пол, сворачиваясь там змеёй. Через несколько секунд я оказываюсь совершенно свободна. А ведь эти кандалы доставили мне немало неприятных ощущений за прошедшие три дня. Можно было бы попробовать защитить мать и отметить, что длины цепи, соединявшую мою ногу с креплением в стене, хватало, чтобы самостоятельно перемещаться по всему дому. Я могла добраться до холодильника и ванны или выделенной мне кровати. То есть совсем свободы передвижений меня не лишали. Но эта длина была тщательно отмеряна – не только я умею считать – ровно, чтобы я не доходила несколько метров до двери на улицу, ближайших окон, кладовки с инструментами, ещё больше – до спальни матери, где она, очевидно, хранила наши личные вещи, в том числе телефоны, и ключи от моих оков. Перси не говорит ничего. Но я и без того чувствую, что он близок к тому, чтобы всерьёз напасть на мою мать. Его руки мелко дрожат, на шее дико бьётся жилка, скрипят стиснутые зубы, и я почти не могу разглядеть яркой радужки за сгустившейся в глазах тьмой. «Пойдём домой?» Шепчу ему на ухо, обнимая за шею. И он с неохотой подчиняется. Меня поднимают на руки и выносят из моей клетки наверх, где нас встречает счастливая Миссис О‘Лири и Валли. Девушка тоже не говорит ничего, лишь улыбается и машет в сторону зияющего пустотой выхода, без смущения переступая через обломки двери и первой покидая негостеприимное жилище. - Аннабет, постой! Одумайся! – летит мне в спину. Оторвав голову от надежного плеча, я вижу нагнавшую нас Минерву. И совершенно не хочу сейчас говорить с ней. Хотя бы потому, что боюсь, как бы сын Посейдона не сорвался и не совершил чего-нибудь непоправимого. Но Перси останавливается, делает несколько успокаивающих вздохов и поворачивается обратно к женщине. – Нам надо откровенно поговорить, раз уж так вышло. Наедине. - Вы хотите обсудить дату церемонии? – с ужасно раздражающей кривой ухмылкой переспрашивает брюнет. – Воображала? Хочешь ненадолго остаться? - Если только на твоих руках, - крепче обхватываю шею любимого мужчины. Доверие к матери слишком подорвано, чтобы прямо сейчас я рискнула остаться с ней один на один. - Аннабет, просто забудь о том мире, - продолжает свои увещевания мама. - Прошу тебя. Там… там нас не ждёт ничего хорошего. - А здесь? – заданный мной вопрос скорее риторический. Но ответ я всё равно получаю. - Свобода. – Минерва вся выпрямляется и гордо вскидывает подбородок, упрямо повторяя, - безграничная свобода и возможности. Целый мир, где никто не диктует нам правил, где не нужно драться за собственную жизнь. Пойми, там я была всего лишь тенью отца. Я должна была покориться его воле, сражаться за место Богини, которое мне совершенно не было нужно! Мой собственный отец не хотел расставаться с положением Зевса. Желая удержать и усилить свои позиции, он готов был силой сделать из меня Афину. И если он узнает о тебе, то наплюёт на твои мечты и желания, - она смотрит на Перси, намекая, что под раздачу попадут именно наши отношения. - Вы участвовали в состязаниях за право стать Афиной?! – чуть не отшатывается Джексон, уловив по-настоящему главную мысль - двадцать лет назад!? Вы пытались подчинить силой Дух?!? - Ты ничего не знаешь! Ты не знаешь, что там случилось! Что мне пришлось вынести. А в результате? Мой собственный отец подставил меня под удар, был готов судить меня и убить! Нам просто повезло, что никто кроме меня не знал об открытом переходе между мирами! Иначе ты бы не держал сейчас на руках мою дочь. Так что не смей осуждать меня за мои решения. - Я не осуждаю. Я готов вас удавить. – Без следа эмоций признаётся Перси. И я как никогда явно понимаю, что он может. Но сдерживается. Из-за меня. И я просто доверяюсь ему, даже не пытаясь вмешаться. Свой выбор я сделала. И никакие слова его не изменят. – После тех событий уже больше двадцати лет у нас фактически нет Афины. Ваша соперница сошла с ума, а Дух оказался бесповоротно повреждён. Если вы действительно не хотели становиться Богиней, вы могли найти выход, способ этого избежать. Одного слова Совету Двенадцати было бы достаточно. - Жаловаться? На собственного отца? - Да. – Жёстко перебивает Джексон. - Если нужно – жаловаться. Разрушить в Бездну репутацию. Рискнуть собой. А не подвергать опасности весь мир и скрыться в другом. Вы поступили безответственно и сами избрали свою судьбу. Наслаждайтесь ею дальше. - Мини-Энни! – подстреленной птицей мама оседает на полу, смотря на меня с мольбой. Но в её стальных глазах, так похожих на мои собственные, я вижу лишь бесконечные расчёты. Поэтому отрицательно качаю головой. - Мини-Энни давно нет. Я – Аннабет. Воображала. С рук меня так и не спускают. Несут до самой машины, покрытой внушительными царапинами и вмятинами и остатками ворот. - Хорошо, что не взяли такси, - пожимает плечами Молли, словно повреждения не имеют никакого значения. Жиневри помогает мастиффу забраться в кузов пикапа и сама садится за руль, - дядя Армед поймёт. - Как ты здесь оказалась? – интересуюсь у девушки, когда мы с Джексоном вместе устраиваемся на заднем сидении. - Миссис О‘Лири всю ночь сходила с ума и не давала нам спать. А когда я вывела её на прогулку, она вырвалась и стала убегать, но так, что я не теряла её из виду. - И привела к нашему дому, - намного более спокойным и весёлым тоном добавляет Перси и машет собаке в заднее стекло, - умница, девочка! - Это точно. Когда она завела меня в ваш подъезд, я уже поняла, что что-то случилось. Так что сама охотно шла за своей проводницей. Но, представляешь, я немного замешкалась, и мне дверями лифта прищемило волосы! Я думала всё – конец! Застряла! Придётся стричься! – Валли от переизбытка чувств вскидывает руки, но тут же снова хватается за руль, - а говорят: «чувствительные датчики», «умная система». Ужасно! Руки бы повыдергивать тому, кто этот ваш лифт делал! - Она не дотягивалась до кнопки, чтобы разомкнуть створки, - шепчет мне на ушко брюнет, - и ей пришлось ждать, пока приду я вместе с Миссис О‘Лири и освобожу её. - А как вы узнали, что я тут? – интересуюсь дальше, подавляя улыбку и решив не заострять внимание на небольшом приключении подруги. - С трудом, но я вспомнил название района, которое ты упоминала, - продолжает повествование Джексон, закинув мои ноги на свои и поглаживая недавно освобожденную лодыжку, - а тут нас снова выручила О‘Лири. Это она нашла тебя. Вон как набегалась и устала, даже головы не поднимает. - Будет зоомагазин по пути – притормозите. Она заслужила награду. Хотя, - спохватываюсь, что моя сумка осталась у матери. Хорошо ещё я кроме водительского удостоверения никаких документов не брала с собой. – Молли, одолжишь мне немного денег? Дома переведу. И мне тут же перекидывают сумочку. Пользуясь возможностью, я заодно звоню Малкольму и прошу заблокировать мой телефон – на этот случай у меня как раз привязан аккаунт мобильного к ноутбуку Пэйса, так что никаких данных я не потеряю, всё продублировано. Да и честно говоря, меня сейчас не особо волнуют все мои материалы. И всё, что я сегодня узнаю о себе и своей семье. Я просто впервые за три ужасных дня чувствую себя в безопасности. Я рядом с Перси. И просто засыпаю, всё ещё чувствуя его ладонь на своей лодыжке. *** В доме нас встречает целая толпа, но Перси успешно сплавляет большую часть восвояси. И когда спустя несколько часов в клубах пара я выбираюсь из ванны, где пыталась смыть все воспоминания о пережитом, на кухне в компании Джексона меня ждут только Гроувер и Молли. Меня совершенно не тянет ни с кем обсуждать случившееся, я бы вообще предпочла немного побыть в одиночестве и всё обдумать. Но вместе с тем, после небольшого заточения я безумно счастлива оказаться в знакомой обстановке с друзьями. - Кстати, Воображала, ты хоть понимаешь, что это значит? – усмехается Перси, отвлекая меня от размышлений, - что? Нет? - Что именно? Мы сегодня узнали ворох новой информации, - бормочу, поджимая губы. Всего, правда, слишком много, чтобы оставаться невозмутимой. Все мои представления обо мне самой только что подверглись кардинальной трансформации. - Твоя мать пришла сюда, когда календари не совпадали, не так ли? – Джексон убирает с моего лица мешающиеся волосы, и позабыв, что мы не одни, я тянусь вслед за его рукой. - Точно! – оживляется Жиневри, и её глаза вдруг наполняются влагой, и они с Гроувером обмениваются счастливо-влюбленными взглядами, - твоя мама прожила тут двадцать лет! - Без каких-либо последствий для здоровья, - киваю, всё ещё с трудом переваривая эту мысль. Конечно, мы не знаем наверняка, может, какие-то последствия и были. Моя мать вообще не очень-то разговорчива, тем более, касательно себя самой. Но в отличие от меня, за прожитые здесь годы ей ни разу не приходилось бывать в больницах. Не припоминаю, чтобы она вообще обращалась к врачам или болела за исключением двух лёгких простуд. – Значит, в другом мире можно жить. - Конечно, можно жить, Воображала, - закатывает глаза Джексон, - у нас же столько гостей из иных вселенных побывало! Но теперь у тебя есть неопровержимые доказательства, что и для вас это достаточно безопасно, верно? – Перси смотрит на меня пристально, будто желая вывернуть мою душу наизнанку. – И при желании не ограничено во времени. - А вопрос с вашими легендами мы проработаем, - кивает Андервуд, не сводя глаз с моей подруги. - Так значит, можем остаться и после зимы и через годы? – Жиневри от радости смеётся и даже хлопает в ладоши. - И правда, лучшая новость за сегодня, - шепчет Гроувер, взяв её руку в свою. Я тоже позволяю себе улыбку и расслабляюсь, прислонившись к боку брюнета и положив голову ему на плечо. - Вы обе собираетесь остаться? – в морских глазах мужчины сгущается темнота. - Хотелось бы, - говорим мы с Молли в один голос и довольно переглядываемся. Валли выглядит просто неприлично счастливой, кажется, ей и правда нравится в ином мире. Или, возможно, ей просто нравится там один конкретный парень, сидящий сейчас рядом с ней. - Рискну немного притушить эйфорию, - откашливается брюнет, - если помнишь, Аннабет, я ещё в первую встречу говорил, что у нас двери между мирами не держат открытыми. – О да, угрозу, что мой дом могут сжечь во избежание, я никогда не забывала. - Я не списывал со счетов версию, что зимой вселенные разойдутся, и всё разрешится само собой, но если переход сам не исчезнет… его вообще-то следует уничтожить. Правда, я не совсем понимаю, как именно работает наш дом, и как от него будут избавляться. - Но если мы не сообщим сами, однажды его всё равно обнаружат, - добавляет Гроувер, - и тогда всем нам зададут ряд крайне неприятных вопросов. - Понимаю, - растираю озябшие пальцы. Явно нервы. На улице ведь жаркое лето. - Значит, нельзя будет изредка ходить туда-обратно? – уточняет Валли, немного неуверенно, но без тени печали. - Скажем так, не рекомендуется, - Перси вдруг наклоняется вперёд и понижает голос до заговорщицкого шёпота, - но не строго возбраняется. - Если мы поймём, как это работает и закроем переход, чтобы никто его не нашёл, - с улыбкой кивает Андервуд. – Можно будет иногда его открывать. - Если, конечно, такое возможно, - подмигивает Джексон. Я почти не сомневаюсь, что он сделает это возможным. *** День так и проходит. В каком-то подвешенном состоянии, в сражении с сотнями беспокойных мыслей. А под вечер по моей просьбе прилетают Посейдон и Рейчел. Потому что у меня есть ещё одна мысль, которую нам необходимо проверить. Мы располагаемся на втором этаже. И я совершенно не представляю, как им задать интересующие меня вопросы. Пока я подбираю слова, Джексон в общих словах пересказывает наши сегодняшние новости, и я очень быстро оказываюсь под прицелом двух пар сверлящих глаз. - Вы же чувствуете полубогов, верно? – наконец, выпаливаю то, что меня по-настоящему волнует. – Перси говорит, что он не чувствует во мне божественной энергии, но вместе с тем, как ты выразился? – поворачиваюсь к мужчине, крепче сжимая его ладонь и подавляя неконтролируемую дрожь. - Я вообще вижу пустоту. Слишком нарочитую и настораживающую в новых обстоятельствах. Раньше можно было проигнорировать и списать любые странности на паранойю, а теперь я ни в чём не уверен. Поэтому мы хотим, чтобы вы прощупали Аннабет с помощью Духа. Я не знаю, чего именно я жду. Просто странностей слишком много. Столько мелочей, начиная от непонятной ситуации с языками и странной реакции на их сидр и заканчивая моей слепотой и нечувствительностью к Богам и Оракулам. Да взять хотя бы случай на ярмарке, когда я по ошибке глотнула из фляжки Джексона. Там был нектар, а он, как выяснилось, смертельно опасен для обычных людей. Мне же стало только лучше. И вот теперь ещё моя мать говорит, что из неё пытались сделать Афину. Или всё-таки сделали? Была ли она носительницей Духа? И достаточно ли этого, чтобы сделать полубогиней меня? Это обстоятельство многое бы объяснило. - Явной энергии полубогини нет. – Спокойно говорит отец Перси, вырывая меня из размышлений. – Но ты прав, есть что-то необычное. Позволишь? – мужчина протягивает мне руку. И только с поддержкой брюнета на подгибающихся ногах я подхожу к его отцу. И жду. Какое-то время ничего так и не происходит, и я заставляю себя расслабиться. В конце концов, это была моя безумная идея. Уж не знаю, чем я думала, когда мне вообще пришло подобное в голову. – Занятно, - вдруг задумчиво тянет Бог и отпускает мою руку. – Вообще ничего. Полная пустота. Хм… подозрительно. - Сталкивался с таким эффектом? – уточняет тут же Перси. - Никогда, - качает головой его отец. - Рейчел, есть предположения? Ты сегодня удивительно молчалива. Дэр пожимает плечами и обводит нас хмурым взглядом. - Вы помните, что случилось не так давно прямо здесь? Аннабет коснулась Оракула. В смысле, меня, только ну, - Рейчел невнятно машет запястьем вокруг себя, - когда на передний план вышел дух. - Она коснулась твоего ненормального Духа? – брови Посейдона взмывают вверх, - и осталась цела? – он подскакивает с кресла, нависая надо мной и пристально всматриваясь в моё лицо, - никаких повреждений?! - Вот-вот! Ничего! – кивает Рейчел, - у моего Духа был срыв, а с ней ничего не произошло! - Ничего? – настаёт очередь Перси вскидывать брови. Он складывает руки на груди и отвечает рыжеволосой с откровенным негодованием, - да она отлетела и упала! Я тогда страшно испугался, что она не выжила! - Вот именно! – в отместку повышает голос Дэр, - ты ждал её гибели. Потому что мы все знаем, что случается с обычными людьми, когда они сталкиваются с Духами. Особенно, с разъяренными Духами. И тем более, с таким поврежденным Духом, как мой! Но с Аннабет ничего не произошло! Не думай, - совсем другим тоном заверяет Рейчел, повернувшись ко мне, - я рада, что всё обошлось. Просто это ненормально. Соприкосновение точно было. И мы обе – обе – отлетели в стороны друг от друга, хотя меня это вовсе не должно было коснуться. - Вот это да! Какие подробности открываются! – Посейдон вновь возвращается в кресло, - значит, ты пережила столкновение с Дельфийским Оракулом. Это очень серьёзный аргумент за твою полубожественную природу. - Вообще-то, - немного мнусь, восстанавливая в голове все события того дня, - после того случая я чувствовала себя неважно. - У тебя голова закружилась на лестнице, - припоминает Перси. - Да, а ещё я тогда впервые услышала странный шёпот. А ещё, кажется, именно после этого случая я стала видеть нехорошие сны, - хмурюсь, понимая, что да. Постоянные кошмары начались не после трагедии у Первого Разрыва, и не после разговора с Ла Ру, а в этот момент. Прикрыв глаза, напрягаюсь, вызывая в памяти тот день в подробностях; на память я никогда не жаловалась, и те события выскакивают перед глазами, словно видеозапись. - Погоди, ты слышишь какие-то голоса и видишь кошмары и ничего не сказала мне?! - Джексон, мои сны чаще всего – просто неясная темнота. Это не твои ужастики. Они меня почти не беспокоят. - Теоритически это вполне объяснимо, - постукивает по подлокотнику Посейдон. - Твоя полубожественная сущность приняла на себя удар; должны быть последствия. И если тогда ты впервые, скажем так, воспользовалась ей, пусть и неосознанно, вполне возможно, что после она начала набирать силу. - Она? - Твоя полубожественная сущность, - повторяет отец Джексона. - Значит, всё-таки полубогиня? Это возможно? – снова спрашивает брюнет. - Знаешь, мой мальчик, как принято говорить? Возможно всё, кроме детей Афины и Артемиды. Теперь подозреваю, что даже эту присказку придётся корректировать, - Посейдон усмехается так знакомо, что не остаётся никаких сомнений, от кого мой возлюбленный унаследовал эту наглую улыбочку. – Это кажется невероятным, соглашусь. У Афины не может быть детей, такого никогда раньше не случалось. - И всё же ты склоняешься к версии, что Аннабет – дочь Афины? Именно полубогиня, а не просто ребёнок? – Перси приобнимает меня за плечи, чувствуя, как я взволнована разговором. - Вы сказали, что твоя мать участвовала в состязаниях двадцать лет назад, когда к духу было применено насилие. Возможно, только возможно, твоей матери удалось оторвать крохотную частицу Духа. И этот осколок Духа перешёл по наследству к тебе, Аннабет. – Посейдон сплетает пальцы в замок, окидывает меня задумчивым взглядом. – У нас нет никаких доказательств, всего лишь теория, построенная на нескольких фразах и происшествиях, поэтому пока эту информацию мы тоже держим в секрете. Я начну обсуждение с остальными Богами. Посмотрим, что они скажут. Но, Аннабет, если ты полубогиня, если действительно дочь Афины – это нонсенс, который способен перевернуть всё. За всё время существования Духов у Афины ни разу не было детей, и мы не знаем чего можно ожидать. - Я понимаю, - киваю и прижимаюсь к Перси. Не знаю, как бы я справилась без него. Но он здесь. И мне плевать, насколько неясно наше будущее, пока он остаётся со мной. Провожаем гостей и садимся на траву у дома, наблюдая за тем, как солнце медленно тонет в морских волнах. Мы, наконец, одни. - Почему ты не сказала, что тебе снятся дурные сны? - Отстраняется немного мужчина, чтобы пристально заглянуть мне в глаза. - Я? Пф! Ты сам меня обманывал! – припоминаю в ответ, пожав плечами. У меня нет чёткого ответа. По моему мнению, не происходило ничего заслуживающего внимания: подумаешь, видела темноту и несколько раз, как погибает гарнизон – последнее мы с ним, кстати, обсуждали. Но с его видениями ничего из этого не сравнится. - Когда?! - Ты солгал, что исцелился и не видишь кошмаров, помнишь? - упираю пальцем ему в грудь, - я случайно узнала правду благодаря тому, что твоя мать оставила нас в смежных комнатах! А ты убеждал меня, что таких проблем больше нет! - Но… всё правда стало лучше, чем раньше, - сознаётся он, стушевавшись. Потом наклоняется, прижимаясь лбом к моему лбу, как бы признавая ошибку и своеобразно прося прощения. И мы улыбаемся друг другу, словно давая понять, что тема исчерпана. – Кстати, что за «Мини-Энни»? - Просто забудь, - закатываю глаза. Но знаю, что он не забудет. И мне не даст забыть. - Когда я была совсем маленькой, и у меня получалось сшить или спрясть хорошее изделие, мама могла похвалить меня. «Молодец, Мини-Энни». Только знаешь, что это значило? Что я хорошая копия. Энни – ласковое от Аннабет, а Мини – от Минервы. Такой вот намёк, что я лишь маленькое подобие матери и ничего больше. - Но теперь-то ты намного больше. Ты – целая Воображала, верно? И вся моя. - А затем Джексон привстаёт, обнимает моё лицо ладонями и спрашивает с совсем другими интонациями, - как ты? - Не знаю. Сегодня… безумие какое-то. Он кивает. Затем тянется рукой и самыми кончиками пальцев касается моей лодыжки, на которой всё ещё заметен розоватый след от кандалов: - Этого никогда больше не повторится. – Звучит как клятва. И по почерневшим глазам брюнета понимаю, что это клятва и есть. - Мама перегнула палку. Обычно она гораздо сдержаннее. И рассудительнее, вроде как, - заставляю губы изобразить хотя бы подобие улыбки, всё ещё с трудом переваривая её сегодняшние откровения. – Не могу поверить, что она отсюда. Что здесь она сражалась за Дух Богини Мудрости. И ни разу даже не намекнула мне ни о чём. - А я почти не удивлён. Ты такая зазнайка, в самый раз для дочери Афины. Ему тут же прилетает щелбан по лбу, не сильный, я прекрасно осознаю, что Рыбьи Мозги всего лишь пытается меня приободрить. И пока он не успевает опомниться, я опрокидываю его на землю, надавив предплечьем на его горло. - А ты слишком рассеян для могущественного командира гарнизона! Ему хватает наглости дерзко усмехнуться мне в ответ. Справедливо. Если бы он захотел, уже бы скрутил по рукам и ногам. Но его всё устраивает. Мои руки сами собой ложатся на его грудь, а его обнимают меня за талию, помогая устроиться удобнее на его теле. Удлиняются тени. Розовые закатные тона небес медленно уступают сиреневым и бархатно-чёрным. Затихают звуки природы. А я всё смотрю в ставшие самыми родными глаза, особенно морские в алом свете последних лучей заходящего солнца. И кажется, даже если весь мир вокруг вспыхнет смертоносным пламенем, я не замечу. Всё вообще начинает расплываться. И я не сразу понимаю почему. Пока не моргаю, и с моих глаз не срываются предательские слёзы. Перси мягко, но настойчиво притягивает мою голову к своему плечу, поглаживает по спине между лопатками. Такими короткими размеренными движениями. Без суеты. Без осуждения. Просто повторяя каждым касанием, что он рядом. И я позволяю себе расплакаться.