Разделённые мирами

«- Я начинаю понимать, почему наши вроде бы умные родители совершали столь идиотские ошибки. - Ты о чём?.. - чуть не вздрагиваю и, затаив дыхание, жду пояснений подруги, на какое-то время перестав замечать окружающих людей, их смех и шутки и вообще все остальные звуки. - О вас с Перси, на самом деле. Ты бы видела, как вы смотритесь со стороны. Больше, чем кусочки паззлов, - Талия криво ухмыляется, показывая на мозаику на полу. – Вы… Аннабет, я у соулмейтов такой связи не видела. Вы так смотрите друг на друга. Так зависите. Не ошибусь, если скажу, что вы чувствуете друг друга, верно? Чувствуете даже на расстоянии. Сердце предательски пропускает удар, словно бы желая закричать, согласиться с Грейс. Но я лишь стискиваю кулаки, не позволяя себе расслабиться. Мне страшно. Правда страшно от того, что творится между мной и Перси и от мыслей, к чему всё это может привести. И чем всё рано или поздно кончится. - Чейз, ну ты только посмотри! Ты хмуришься, взволновала разговором со мной, но стоишь спиной к ребятам, - подруга двигает бровями и улыбается. Не мне. А словно возникшему из неоткуда парню. - А Джексон уже тут как тут. - М? – недоумевает брюнет и тут же с беспокойством смотрит на меня, - всё в порядке? - Да… а… что? - Мне показалось, что ты… не важно. Не буду вам мешать, дамы. – Он улыбается и возвращается к своим друзьям, которые смотрят на нас вопросительно. Как если бы парень сорвался в середине разговора, чтобы… - … проверить тебя. Удостовериться, что у тебя всё хорошо. - Талс, прекрати, пожалуйста, – умоляю почти неслышно, чувствуя, как поперёк горла встаёт комок. Натягиваю улыбку, поймав очередной взволнованный взгляд Перси. - Тебе больно это слышать, да? Потому что ты знаешь, что вы чертовски подходите друг другу. Ты можешь быть слишком занудой, а он слишком бестолковым. И вы прекрасно гармонизируете, помогаете друг другу соблюдать баланс и получаете от этого наслаждение. - Талс… прошу… - Это правда, Чейз. И ты это прекрасно знаешь. Так же хорошо, как то, что случается обычно у пар-не-соулмейтов, решивших бросить вызов судьбе и уверенных, что знают себя и своего избранника лучше, чем какая-то сверхъестественная сила. - Знаю. Но… не хочу знать. - Ты хочешь совершить ошибку, да? - Безумно. - Тогда посмотри на нас, главные последствия чужих ошибочных решений. А затем посмотри на наших родителей, которые по-своему счастливы. Понимаешь? Возможно, быть с Перси – станет самым огромным провалом в твоей жизни. Но не думаю, что ты будешь жалеть. И ты из тех, кто справится с собой и сможет позаботиться о… возможных последствиях, которые останутся после отношений. - Знаешь, подруга, это всё мало похоже на благословение даже в твоём стиле. - Возможно потому, что глядя на вас, я начинаю ненавидеть систему соулмейтов ещё сильнее, чем когда бы то ни было». - …исс! Мисс! Вы в порядке? – вздрагиваю и открываю глаза, заметив склонившуюся надо мной стюардессу. – Может, воды? - Нет-нет. Всё… хорошо, - голос подводит и сипит со сна. Приходится откашляться и повторить, выпрямляясь в кресле и растирая ладонями лицо. - Как скажете, - в глазах стюардессы явные сомнения, но она не настаивает, - пристегнитесь, пожалуйста, мы идём на посадку. - Да, сейчас, - спохватившись, тянусь к ремню, пытаясь отогнать остатки сна. Вновь касаюсь своих щёк, вдруг понимая, что, кажется, моё лицо немного опухло. Возможно, я плакала, задремав и вспомнив последний разговор с Талией во время незапланированного празднования моего дня рождения. И всё прочее. – Простите, - всё же зову стюардессу, и та в тот же миг возвращается, - пожалуй, я не откажусь от воды. - Одну секунду, - от души улыбается мне девушка, на миг напоминая Силену. И я не могу не улыбнуться в ответ. Мне всегда нравилось летать. Несомненно, бешеный полёт в одиночку на истинном Демоне немного поубавил мои восторги от полётов на пегасах, но всё же для того, чтобы добраться в другой город, из всех возможных видов транспорта я выбираю самолёт. В общем-то сама идея навестить на выходных мать не вызывает у меня хоть сколько-нибудь тёплых чувств. Я вообще не горю желанием куда-то уходить, особенно, когда знаю, что кошмары Перси ни черта не оставили его; что он по-прежнему нуждается в моей помощи, даже если сам отчаянно хочет этого избежать. И даже если я сама понимаю, что так продолжаться не может. Но моя мать сама позвонила и сообщила, что хотела бы меня видеть и уже освободила 16 и 17-ое июля для того, чтобы провести время со мной. С ума сойти. Крайне неожиданное заявление. Обычно она даже поздравляет меня с опозданием, которое только увеличивается год от года. И тут вдруг говорит, что хочет отпраздновать мой двадцать первый день рождения. Слишком необычно, чтобы я её проигнорировала. Впрочем, этот год вообще полон странностей. К тому же, сам день рождения я уже отлично отметила. При чём не в одиночестве и даже не в компании Талии, хотя и подруга умудрилась прилететь на сутки ради меня и тоже ко мне заглянула. Но помимо неё у меня были и другие гости. Целая толпа, я бы даже сказала. За иллюминатором проплывают облака, смешиваясь в неразборчивую серую массу, в которой мне вдруг грезятся силуэты. Поднимаются в воздух бокалы, задуваются свечи, щедро раздаются объятья, собираются очередные паззлы прямо на полу… Раньше я даже подумать не могла, что окажусь в подобной ситуации: что столько людей могут прийти, чтобы поздравить меня с днём рождения. И ещё более удивительно, что мне было приятно провести с ними время. Вечер вообще выдался отличным, даже не смотря на некоторые неприятности: очередная мозгомойка от Талии, случай с Лео, ещё и приведший нас с Перси к очередному разговору, который нам вовсе не стоило начинать. Было бы проще, если бы Джексон не знал, что своими попытками сохранять дистанцию, я лишь пыталась защитить его сердце от большей боли. Ведь для него, конечно, это вовсе не заслуживающая внимания причина. Он вообще себя не бережёт, я это отлично знаю, поэтому совершенно не хотела, чтобы он знал какие-либо подробности о соулмейтах. Признаться откровенно, я отчаянно не хочу его покидать, особенно, когда лишь я исцеляю его от кошмаров, но так не может продолжаться вечно. Нарыв надо вскрывать сразу, не дожидаясь пока станет хуже. Поэтому последние дни я посвящаю поискам новой постоянной работы, присматриваю другую жилплощадь и соглашаюсь приехать к своей родительнице, отправившись в аэропорт до того, как Перси возвращается с дежурства. Честно говоря, я слабо понимаю, зачем моя мать вдруг решила увидеться. Она не встречает меня в аэропорту, и дома не выходит даже в коридор. Она ждёт меня в столовой, похвалив, что я добираюсь без задержек, более того, за полчаса до начала обеда. Как будто я лично управляла самолётом и автомобилем, чтобы уложиться вовремя. Не возражаю. Молча слушаю её и соглашаюсь со всем, чтобы лишний раз не привлекать её внимания. Обедаю в полном одиночестве в роскошной столовой за длинным столом на восемь персон. Мать, как и всегда, принимает пищу одна, на своей личной территории. Проходят день, вечер, а я всё ещё не понимаю, зачем я здесь. Всю ночь ворочаюсь и не могу уснуть, думая о том, как там сейчас Перси справляется в одиночестве. Несколько раз хватаю в руки телефон, порываясь ему позвонить и поговорить. Вот только у Джексона нет мобильного. Наконец, наступает рассвет. И я с облегчением подскакиваю с постели: можно перестать притворяться, что пытаешься спать. Спускаюсь к завтраку. Но ни черта по-прежнему не меняется. Раздельные приёмы пищи, наконец, встреча в гостиной. И всё та же сухая женщина напротив, с бесстрастным выражением лица листающая новый выпуск швейного журнала. - Мам, для чего ты хотела увидеться? – спрашиваю, не выдержав этого пустого молчания. - Но у тебя ведь день рождения, разве нет? – Минерва медленно закрывает излюбленное издание и отставляет чашку на журнальный столик. - Прошлые года тебя не сильно то интересовали эти дни, и двадцать один – это даже не круглая дата. Почему сейчас? - Ты ездила недавно на море, не так ли? – мать отбрасывает журнал, закидывает одну ногу на другую и кладет на колено обе ладони. Она сидит, прямая как палка, и смотрит пристально, будто пытаясь просканировать мою голову. - Да. Меня на машине подвозили мои друзья с университета. Очень положительные ребята. - У тебя с одним из них отношения? Или с ними обоими? - С ними обоими? Что, прости? - Ты не дала ответа. Ты состоишь в отношениях не со своим соулмейтом – да или нет? - К чему вообще твой допрос?! – я с трудом удерживаюсь, чтобы не подскочить с кресла. И всё ещё не понимаю, какого черта происходит. - Надеюсь, что ты всё же думаешь головой, - мать сохраняет безмятежное спокойствие, - ведь именно этому я тебя учила всю жизнь. Знаешь, я не сильно тоскую по своим родственникам и не пыталась вернуться к ним, потому что за всю свою жизнь я ни к кому и никогда не была привязана, кроме твоего отца. Он единственный, кому я рискнула довериться. Но он ушёл. Лишь одно прикосновение, одна мысль – о, мой соулмейт! – и он сбежал, поджав хвост, наплевав, что до моих родов оставалось чуть больше двух месяцев. И в итоге ты появилась на свет раньше положенного срока. Но я ни в чём не виню твоего отца. Лишь систему, которая решает за людей, что им положено чувствовать. - К чему ты ведёшь? - Я заговорила об этом, потому что ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что ко всему, даже к порывам сердца, нужно подходить с трезвым расчётом. Тебя не ждёт ничего иного, отличного от моей судьбы, поэтому не цепляйся за эмоции. - Откуда тебе знать, что ждёт меня? – чуть не скриплю зубами, отчаянно желая покончить с этим разговором и броситься вон. - Я всегда, ещё до твоего рождения, знала, что тебя ждёт великая участь. Ты создана для большего, чем кто-либо только может представить. Поэтому повторяю: не цепляйся за эмоции. Игнорируй их. Держи в узде. Подавляй, чтобы не дать им навредить тебе. Ты ведь знаешь, что чувства только губят и не дают ничего хорошего этому миру. Из-за чувств люди кончали с собой, шли на преступления, развязывали войны и разрушали чужие жизни. Страсти – не ведут ни к чему, кроме бездны. Она осекается и опускает веки, пряча за ними вспышку боли. Стискивает пальцы, восстанавливая своё гранитное спокойствие. И я тоже отворачиваюсь, прикрыв глаза. Потому что все эти слова и без её напоминаний звучат в моей голове. Я сама думаю так же и не первый день мучаюсь похожими мыслями. Я не могу не согласиться. Чувства разрушают. Причиняют боль. Путают сознание. Они довели нас с Перси до грани. Мы с ним – как оголённые провода: накаленные до предела чувства и невозможность совместного будущего. Чудо, что сейчас между нами хоть какое-то подобие дистанции. А ведь я знаю, что в ближайшее время должна его отпустить. Я планирую его отпустить. Мне только нужен повод. Причина. Место, куда я уйду. И речь не только о другой квартире, мне нужно место для моей души, пристанище для сердца, отказывающегося отправляться в спячку. - Я разговаривала с мистером Кастелланом на днях, - неожиданно меняет тему моя мать, - он говорит, что ты очень нравишься его сыну. На твоём месте я бы не тратила время и постаралась сблизиться с этим всячески положительным молодым человеком. Я отчётливо вижу, какое прекрасное будущее ждёт вас двоих. - Ты имеешь в виду, - переспрашиваю, борясь с откровенным скепсисом, - меня и Луку? – в смысле, только что предостерегала от поспешных романтических действий, а теперь советует завести отношения?! - Естественно! – во взгляде матери одно сплошное высокомерие, - я знаю, что вы отлично подходите друг другу. Уж поверь моему опыту, я не ошибусь в таком вопросе. Буквально открываю рот. Поверить ЕЁ опыту?.. Женщине, которая двадцать лет почти не выходит из дома?.. При том что она открещивается от любого общения, сразу, обрубая его на корню, и никогда не позволяет себе прикосновений. Какой, в Джексоновскую Бездну, опыт?!? - Мам, ты не можешь судить по себе. - О, ну, давай, ты мне сейчас, как вся эта пустоголовая молодёжь, начнёшь доказывать, что старшее поколение не право! Деточка моя, я явно пожила и видела побольше многих и могу отвечать за свои слова! - Вот как… - тяну, вспоминая сражения с монстрами, Прорывы, полубогов, сражающихся из последних сил – иной мир… Совсем не на экране телевизора. Знаю, мама по-своему любит меня. Даже её тотальный контроль появился неспроста – она боялась за моё здоровье. И я ценю её и всегда готова выслушать её советы, потому что она, правда, особенная. Но лишь мне проживать свою жизнь. - Да, моя дорогая, так. Я могу судить беспристрастно и от того вижу, что будет для тебя лучше. - Вот только я не ты, мама. У нас разное представление о счастье, вообще обо всём. И лишь я сама могу прожить свою жизнь. Никто меня не заменит. Поэтому оставим разговор. Мне уже пора домой. Лицо матери бледнеет. А я лишь в самолёте понимаю от чего. Я возвращаюсь домой. В то время как мать считает, что мой дом подле неё. Что ж. Рано или поздно это должно было случиться. *** Когда я возвращаюсь, Перси встречает меня в дверях. Я только и успеваю переступить порог, как оказываюсь в его крепких объятьях. Нам обоим это было очень нужно. Никаких приветствий, вообще никаких слов. Мы просто стоим в коридоре, крепко обнимая друг друга и слушая чужое дыхание и биение сердца. Я просто не представляю, как буду жить без этого звука, без его крепких рук, дарующих мне спокойствие и ощущение родного дома. Затем он подхватывает меня под ягодицы, я не возражаю, лишь обнимаю послушно руками и ногами и кладу голову ему на плечо. Позволяю нести куда угодно. Я бы не возразила, если бы он отнёс меня на постель и прекратил нашу агонию. Просто разложил на простынях, воспламенил мою кровь, воспевал страсть и заставил навсегда забыть обо всём остальном мире. Я бы принадлежала ему, лишь ему, и отказалась бы от всего иного. Но, конечно, мой благородный Перси несёт меня на кухню. Кажется, знает меня лучше меня самой и понимает, что, пожалуй, сейчас наша сексуальная близость убила бы какую-то частичку меня. Так что… лишь кухня. Без какой-либо подоплеки. - Ты приехала раньше, чем собиралась, - первое, что он говорит, одновременно накрывая на стол. - Да. Мы с матерью, - сглатываю, подбирая слова, - всё решили. Я, кстати, последовала её совету. – Джексон вскидывает брови, явно удивленный моими словами. Долго смотрит мне в глаза, затрудняя и без того нелегкую задачу по подбору слов. И всё же без лишних эмоций я продолжаю говорить, - по дороге из аэропорта я поговорила с Лукой. - Вот как? - Он в городе. Мы с ним ужинаем через два часа. - Если он тебя обидит, я оторву ему яйца, - заверяет абсолютно спокойный сын Бога морей. - Если они у него есть. Не могу не улыбнуться. Благодарно накрываю его ладонь своей. Мгновение мы смотрим в глаза друг другу и разрываем все контакты. - Ешь, пока не остыло. - Передай хлеб, пожалуйста. - Лука заедет за тобой? - Ага. - Помочь собраться? Он даже комментирует выбор одежды. И на мгновение мне очень хочется выбрать какое-нибудь сумасшедшее белье и переодеться прямо перед Джексоном. Чтобы он психанул, не позволил мне идти на бессмысленный ужин в ресторане, удержал меня. Но это слишком эгоистично по отношению к нему. *** Лука ведёт себя как самый изысканный кавалер: он вежлив, галантен, улыбчив, щедр на комплименты, обладает утонченным вкусом. Он хорошо образован, обладает живым интеллектом, имеет чётко сформулированные цели в жизни. Он говорит о том, как высоко меня ценит его отец, рассказывает, как проходит строительство главного офиса, упоминает другие проекты, интересуется, планирую ли я участвовать в них. Весьма приятная и очень содержательная беседа. Однако проблема в том, что в итоге любая тема у нас сводится к работе, единственному, что нас связывает. Нам просто не о чем больше говорить. Я, словно хватаясь за последний спасательный круг, даже спрашиваю: - Что думаешь о Шекспире? - О! Прекрасный драматург! – Кастеллан охотно подхватывает предложенную тему, легко рассуждает о сюжетах, стилях. Весь такой… интеллигентный, понятный… предсказуемый. Словно читающий лекцию об английской литературе, а не высказывающий своё мнение. Интересно, есть ли у него вообще хоть какое-то мнение? Я не сразу понимаю, что то, что я сейчас испытываю, имеет вполне простое и конкретное название – скука. Мне скучно. В пафосном ресторане с изумительной обстановкой, расторопными официантами и высококлассным меню мне скучно в обществе благоразумного, образованного и, казалось бы, интересного молодого человека. Больше того, мне некомфортно. С тем, кто вроде как безупречно мне подходит. Я как наяву могу представить нашу совместную жизнь: без скандалов и нареканий, молчаливые утренние подъёмы, завтраки под просмотр новостей, затем работа, где и не вспоминаешь о своём партнере. И наконец, такие же пустые вечера, которые мы можем даже проводить в одной комнате за одним делом, но всё равно не вместе. Мы так похожи, что не найдём точек для соприкосновения. Для настоящей близости, а не делового общения. Звонок телефона как нельзя кстати. Даже не посмотрев на экран, я встаю, извиняюсь перед спутником и удаляюсь в дамскую комнату, заверив, что дело крайне важное и срочное. - Ты молодец, что уже последовала моему совету. - Но это оказывается всего лишь моя мать. – Уверена, вечер с Лукой проходит великолепно, верно? – Знаешь, а я не в восторге. – Сама не верю, что мои губы произносят именно это. Что я не испытываю ни малейшего негодования от её звонка и слов. - Восторг? Что? Ещё скажи – чувства! Они не имеют никакого значения! Ты же знаешь, что в отношениях гораздо важнее рассудок и здравый расчёт. Младший Кастеллан идеально тебе подходит! В вас столько общего! Воспитание, образование, мотивы и интересы, жизненные цели, в конце концов, вы из одного круга! А кроме прочего, у вас обоих нет и не будет соулмейтов. Где ещё отыскать такое сочетание? Я резко выпрямляюсь, слыша то, чего ещё не слышала никогда в жизни. «У вас обоих нет соулмейтов». С полной уверенностью в каждой букве. Почему мама делает столь резкие заявления? Почему утверждает, что соулмейта нет у меня? Она знает, кто он? Он мёртв? Мы сталкивались в моём раннем детстве, и я не помню? Но ведь метки нет! Я даже под волосами пыталась рассмотреть! Но вдруг, упустила? «Без разницы!» - шепчет подсознание, и я чуть не теряю равновесие, пока в голове вновь и вновь повторяется одно короткое предложение. Ведь действительно, упустила я или нет – неважно, если только соулмейта действительно нет. Если это правда, если у меня нет и не может быть соулмейта… значит ли это, что… я могу попробовать построить отношения с Перси? - Мой соулмейт мёртв? – спрашиваю, прерывая матушку на полуслове. - С чего ты взяла? – даже в голосе чувствуется, как она хмурится. - Ты сказала, что у нас с Лукой у обоих нет избранников, то есть… они мертвы? Почему же у меня нет метки? - А, нет, ты не так поняла. Но поверь моему опыту, у тебя не будет пары. Вот опять. Опять она повторяет «поверь моему опыту». Чёрт. Я только… только подумала, что есть шанс… Только позволила себе надеяться. Наивная девчонка. - Знаешь, мне пора, - с трудом удерживаюсь от грубости и язвительности. - Да, конечно, не заставляй молодого человека ждать. Раздраженно завершаю звонок, не желая больше ничего слышать. Возвращаюсь обратно к мужчине и, садясь за столик, случайно сбиваю свою сумочку на пол. Мы одновременно наклоняемся за ней и сталкиваемся ладонями. Блондин так и застывает. И я сама поднимаю свою сумку и небрежно бросаю на край стола, всё ещё слишком взбудораженная очередным милым разговором с матерью. - Что-то не так? – спрашиваю у Луки, заметив крайне странное выражение его лица. - Нет, просто, - он вновь садится ровно, взъерошивает волосы жестом, совсем не похожим на Джексона. И всё же я сразу думаю о своём соседе. – Не знаю, на что я вдруг надеялся? – фыркает Кастеллан, - как будто связь может повториться второй раз. И только тут я соображаю, что мы только что впервые коснулись оголенной кожи друг друга, и он надеялся на связь между нами. Что мы окажемся соулмейтами. - А у тебя? - Её больше нет. Она не пришлась по вкусу моему отцу, и он вдруг возомнил себя лордом из тёмных веков, имеющим право отвергать связь соулмейтов. - Большая ошибка, - шепчу буквально себе под нос, но блондин слышит и отвечает. - Да. И поверь, он её осознал: когда она погибла, я чуть не последовал за ней. Отец очень сильно изменился с тех пор. Возможно, его нынешние проекты – отчасти попытка искупить прошлые грехи. Но всё его дружелюбие – настоящее. И он желает мне только лучшего. И… тебе тоже. - Это мистер Кастеллан настоял на нашей встрече? - Поверь, я не сопротивлялся, - смеётся Лука, - и, честно говоря, искренне надеялся, что случится чудо. И что я обрету соулмейта повторно. Мы бы смогли стать счастливыми вместе. Возможно, он прав. Мы смогли бы спокойно прожить бок о бок несколько десятков лет. И нам обоим хватило бы благоразумия, чтобы эти годы стали приятными для нас обоих. Но это ли значит – быть счастливым? Что вообще такое счастье? Я была благоразумна, сколько я себя помню. Всегда следовала доводам рассудка или хотя бы учитывала их. Каждый день проживала с оглядкой на будущее, которое когда-либо наступит и ради которого необходимо жертвовать чем-то в данном моменте. У меня всегда была цель. Та или иная. Получить большую свободу. Поступить в лучший ВУЗ. Стать лучшим архитектором в истории. Заработать на собственную квартиру. Я трудилась ради целей. И достигала их. Чётко следуя собственным планам, отсекая всё лишнее: чувства, переживания, страхи, всё, что могло бы ослабить меня. Но была ли я хоть когда-то счастлива? Я везде видела недостатки, что-то, что портило мне жизнь, не давало ею наслаждаться. Мать, соседки по общежитию, коллеги и начальники, толпа на улице, соседская собачонка. Кто угодно. Что угодно. Как упёртый хомяк бежала в своем колесе за мнимой целью, даже не пытаясь остановиться и насладиться моментом. В этом не было ничего плохого. Просто не доставляло счастья. Я вообще слабо понимаю, что оно представляет из себя. Тихая мирная жизнь бок о бок с тем, кто разделяет твои взгляды? Безграничная радость от одного присутствия другого человека? Радость столь сильная, что тянет безостановочно улыбаться и даже петь. Тепло, окутывающее каждую клеточку тела, когда один единственный человек смеётся? То, что я чувствую, когда мы с Перси вместе? Смотрим фильмы, сидя рядышком, но не касаясь. Обсуждаем очередную книгу, вновь совершенно не сходясь во мнениях. Летаем по Олимпийским Островам, когда он открывает мне совершенно чудесный мир. Ток по венам от одного единственного прикосновения, и настоящее жидкое пламя, когда мы танцевали или тренировались. Горячее желание не расставаться. Несмотря ни на что. Я не знаю, это ли счастье. Однако вот передо мной совсем другой мужчина. И предлагает он мне тоже совсем иное: жизнь, полную спокойствия и умиротворения, ровные, стабильные отношения. Даже немного более насыщенные, чем просто приятельство. Ведь он надеялся, что обретет в моём лице соулмейта. Повторно. Я же… избегала всё это время прикосновений с ним, надеясь на обратное. И этого ведь достаточно. Я не хотела, чтобы он был моим соулмейтом. Не. Хо. Те. Ла. Два слова, которые открывают мне невероятную истину, в Бездну посылая все прежние псевдоразмышления. Меньше десяти букв. Не хочу. Мне не нужен Лука. Мне не нужна стабильность. Вся эта безупречность с чётко выверенными улыбками, дозированными эмоциями, вечной неуверенностью, не потеряла ли я нечто гораздо более важное в гонке за лучшим будущим. Я не знаю, что нас всех ждёт. И понятия не имею, как долго могут продлиться какие бы то ни было отношения. Отношения с Рыбьими Мозгами, если быть точнее. Остальные меня мало волнуют. Возможно, зимой наши миры разойдутся прежде, чем мы сможем что-то сделать. И может, мы окажемся навеки заперты в разных мирах, без возможности хоть как-то на это повлиять. И тогда, наверное, я сойду с ума от боли. Но впереди ещё почти полгода. Полгода, которые только мы сами можем решить, как проведём. Я, правда, была благоразумна. Так долго. И, пожалуй, до встречи с Джексоном всё же была скорее несчастна, чем счастлива. Даже несмотря на все сомнения, тревоги, страхи, боль – всё, что сопутствует нашим отношениям, я счастлива с ним. И я делаю счастливым его. Верно? Так неужели я позволю домыслам сломать и все месяцы, которые нам только предстоят? Неужели откажусь от возможности без оглядки наслаждаться жизнью и близостью единственного нужного мне мужчины? Пусть миры разойдутся. Пусть разделят нас. Но я имею право быть несчастной на своих собственных условиях. Судьба непредсказуема, настолько, что мы не можем выбрать, когда умрём. Однако одно неоспоримо: мы сами выбираем, кем мы при этом будем. И если в январе меня ждёт мой личный эшафот, когда нас с Перси навеки раскидает по разным мирам, без права выбрать другой путь, я приму это. Но я выбираю не полный безнадеги и мрачного ожидания путь; я выбираю несколько месяцев счастья. Чем бы они ни кончились. Я люблю Перси. Правда люблю. До безумия. А он любит меня. Я уверена в этом каждой клеточкой своего тела, так же, как знаю, что он знает о моей любви к нему. Идиотизм. Мы оба блюдем дистанцию и играем в друзей, хотя оба прекрасно знаем о чувствах друг к другу; чувствах, что намного больше, чем полагается друзьям. Глубже, чем легкомысленная влюбленность. Мощнее, чем цунами. Если мать права, откуда бы ни взялась её информация, и у меня не будет соулмейта, я свободна в своем выборе. Но даже если нет... В мире Перси ведь нет соулмейтов в принципе, и там чисто теоретически мне не нужно будет опасаться этой встречи. Я могу уйти к нему. И тогда навсегда можно будет забыть о самой вероятности появления соулмейта. Не будет метки, связи, иных отношений, способных разрушить всё на своём пути. Будет лишь наше решение. Только я и Рыбьи Мозги. Наши чувства, зависящие только от нас самих, никакой необходимости склонять их перед выбором судьбы. Лишь мы. И ведь это так легко достижимо. От меня требуется самая малость. Просто придётся отказаться от привычной жизни, поселиться под боком у опасности и позаботиться, чтобы никто не решил избавиться от залетной инопланетянки. Просто попробовать переиграть законы миров, чтобы навеки остаться в чужой вселенной. Просто оставить всё позади. Хотя нет. Оставить только прошлое, только дурное. Потому что всё я получу как раз там. Рядом с лучшим мужчиной во всех мирах. И я не намерена больше ждать. Я уже люблю. И любима. И мне ни черта больше не нужно. *** Я буквально лечу домой, постоянно поторапливаю таксиста, нетерпеливо притоптываю в лифте, спешу. Спешу. Спешу. Роняю ключи. Дрожащими пальцами не с первого раза открываю дверь и, наконец-то влетаю в квартиру. - ПЕРСИ!? – зову сразу с порога, торопливо разуваясь и небрежно скидывая пиджак. Отбрасываю ключи, спохватившись, запираю дверь, когда Джексон, наконец, появляется в коридоре в фартуке. - Чёрт! Ты что-то готовишь? - Да нет, уже закончил, посуду мою, - растерянно отвечает он. - То есть, о плите можно забыть? - Эм… - Замечательно! – у меня внутри всё лихорадит, энергия хлещет из каждой клеточки, словно бы я выпила несколько литров волшебного сидра из мира Перси. Затягиваю парня в ванную, тороплюсь, мою руки. Свои. Его. Тут же дёргаюсь и дёргаю завязки фартука, стягиваю его с брюнета и отбрасываю куда-то на пол. Мне это безразлично. Мои пальцы, путаясь, пытаются расстегнуть то мою блузку, то брюки, то стащить с застывшего Джексона футболку. – Ну, давай же… - удаётся только стянуть свои штаны, и те путаются и остаются висеть где-то в районе лодыжек. - Ан..? – выговорить имя до конца у него не получается, голос срывается, когда он чувствует мои холодные пальцы, случайно задевающие кожу его живота, заставляя мгновенно напрячься мышцы пресса. – Чёрт, Воображала… - он ловит мои ладони в свои, отводит в стороны, пытается сказать, что это слишком, что я играю с огнём… Как будто я сама не знаю. Не даю ему ни шанса, отвечаю лихорадочным взглядом, сплетаю наши пальцы. И шепчу, не веря самой себе, что это происходит в реальности. - Я люблю тебя. Слышишь? Я безумно люблю тебя, Перси Джексон! И даже не пытайся меня остановить. Или возразить, что это не взаимно, что не хочешь меня, что нам не стоит… Чёрт возьми! Мне плевать на все эти законы и прочий бред! Мне нужен только ты один, потому что ты делаешь меня счастливой! И я постараюсь сделать счастливым тебя, буду любить тебя. Так же сильно, как сейчас. – Встаю на цыпочки, тянусь к нему, но до губ не достаю и целую только в подбородок. Правда, тут я осознаю, что шея – тоже отличная зона!.. А Рыбьи Мозги словно пытается отстраниться и остановить меня, хотя у самого глаза горят как две морские бездны. Крепче перехватывает мои ладони, вновь отводя их подальше в стороны. - Но последствия… ты ведь… ты говорила «нет». Я не хочу одного мгновения страсти. А ты… не пожалеешь? Не передумаешь? Как же... соулмейты и всё такое? - Я люблю тебя! – повторяю медленно, твёрдо, почти по слогам, стараясь вбить эту мысль ему в голову. Поднимаюсь на цыпочках и шепчу, глядя прямо в самые прекрасные глаза, - удержи меня. У нас всё получится. Только не отпускай меня. Только будь со мной! Слышишь? Я всё для себя решила: как бы не повернулось дальше, это уже не будет иметь значение, потому что я твоя. Даже если однажды я буду тебе не нужна, я всё равно останусь твоей. Это не изменится. В каких бы уголках вселенной мы с тобой не оказались. Я знаю, что всё равно не смогу разлюбить тебя, и я останусь твоей. Ты... Ты будешь со мной? Он, наконец, отмирает, отпускает мои руки, позволяя обхватить за шею, сам сгребает в объятья. Это лишь усиливает безумный жар, растекающийся лавой по венам. Он требовал немедленного утоления. Я засыхаю, пылаю от этого огня, и единственный способ утолить жажду и спастись – напиться. И не обычной воды, а губ Перси, его прикосновений, просто его. И мы долго-долго целуемся. Или не очень. Потому что я вновь нетерпеливо дёргаю его футболку за воротник – теперь со стороны спины. И вдруг земля уходит из-под ног. Целый миг уходит на то, чтобы понять, что Перси, подхватив меня под ягодицы, несёт, легко удерживая на весу и окончательно избавив от брюк. И тут же его ладонь проходит по всей спине, разгоняя стадо мурашек, затем накрывает и сжимает мою грудь и вновь продолжает свою путешествие по моему телу. - Ты что, - бормочу между сумасшедшими поцелуями, - одной рукой меня удерживаешь? Не уронишь? - ПФ! – он оставляет вопрос без комментариев, впрочем, мы уже добираемся до кровати в спальне, так что ответ я получаю – не уронил. Меня опускают на пол, попутно, кажется, успев оставить пару засосов на шее и облапав спину под задравшейся блузкой. Кстати. На мне тоже слишком много лишней одежды. Но на нём всё же больше… - На тебе… - не успеваю закончить, как он одним движением скидывает с себя футболку, сравнивая счёт по обнаженности. Хотя учитывая, что белья на мне вдвое больше, я всё же оказываюсь в лидерах… - м-а-ах! – все хоть сколько-нибудь умные мысли разлетаются испуганными мотыльками по самым тёмным уголкам рассудка, выталкивая оттуда сплошь фривольные, бесстыдные, смелые, голодные идеи, сумбурным потоком обрушившиеся на всё моё существо. А дальше я активно стараюсь помочь ему самому избавиться от брюк. - Между прочим, ты только мешаешь, - хмыкает он. Что-то действительно идёт не так: кажется, я случайно (ага) вместе со штанами спускаю трусы. И мой брюнет оказывается полностью обнаженным. Ве-ли-ко-леп-но! Возможно, стоило проявить хоть немного девичей скромности, но я могу только пожирать его жадным взглядом. Он потрясающий. Прекрасный. Невероятный. Совершенный. И к черту сомнения и стыдливость! Спешу к нему присоединиться и стаскиваю блузку через голову, не расстёгивая. Судя по всему, пара пуговиц безнадежно пострадала…но мне нет до этого никакого дела. Боже, здесь мой личный Бог – и он полностью голый. Какие к чёрту пуговицы?.. Я уже собираюсь заняться лифчиком, когда Джексон резко вмешивается. – Я САМ! – он вновь обнимает меня, алчно целует в шею, пока его ладони поднимаются по спине всё выше, - ты не представляешь, СКОЛЬКО раз я мечтал о том, чтобы снять эту проклятую вещицу… - М-м-м!.. А ты знаешь как? – откуда только берутся силы, чтобы подначивать его? - Каждый раз, как мог, всматривался в этот несчастный замочек… - Правда? – не сдерживаю смеха, ловко выкручиваюсь из объятий и поворачиваюсь к нему спиной. И даже собираю все волосы, охотно демонстрируя спину. И заднюю сторону бюстгальтера. Где лишь сплошная ткань. - Та-а-ак, - к его чести, Перси не сильно теряется, - если замка нет сзади… хм, и сбоку тоже… мне что, отцеплять все лямки? Это знаешь ли, не проблема… - что проблем нет, он тут же доказывает делом, быстро снимая лямки и просто спуская лифчик ниже. Он прижимается животом к моей спине, покрывает поцелуями плечо и медленно накрывает ладонями освободившуюся из плена белья грудь. У меня перехватывает дыхание. Несколько мгновений я просто стою мраморной статуей с нелепо приоткрытым ртом и впитываю невероятные ощущения. – Видишь? – шепчет Перси мне на ушко, затем дует и прикусывает мочку, посылая новых мурашек по телу. Я немного оживаю, с трудом делаю первый судорожный вдох, чувствуя, как пылает моё лицо. Кажется, краснеет даже моя душа. И всё же… какая-то дерзкая девчонка где-то в самой глубине моего сердца, умудрившаяся выстоять против всего этого соблазна, не может промолчать. - Какой же ты не догадливый, - выдыхаю я. А затем сглотнув, накрываю одну его ладонь своей и веду к соединению чашечек лифчика. Щелчка не слышу. Но бюстгальтер расходится, что даёт понять об успешности миссии. - Оу. Надеюсь, я не порвал его?.. – руки Джексона уже ловко скользят по плечам, полностью избавляя от остатков белья, - мне он нравился. - Не удержавшись, я вновь смеюсь. И буквально чувствую, как позади меня сгущается воздух. – Значит, веселишься?.. Пф. А если так, - и его ладонь медленно сползает вниз по моему животу. Боже. Бо…о-О! Кажется, я даже неразборчиво что-то вскрикиваю. И опадаю безвольной куклой в объятьях Перси, способная только принимать его бесстыдные ласки. Я словно вся захвачена бушующим морем. И с каждым мигом амплитуды волн всё увеличиваются. Я совершенно не соображаю, что именно он делает. Беспорядочные поцелуи, неожиданные прикосновения то к груди, то к ногам, то к шее лишь отзываются новой вспышкой искр. Которые все – все до единой – устремляются в низ живота. Где Перси своими ловкими пальцами словно проводит какой-то языческий ритуал. Я еле могу дышать, не веря, что вообще способна на такой ураган чувств. В следующий миг мысли разбегаются окончательно, когда меня утягивает тёмный водоворот… - Ты как? Аннабет? – встревоженные нотки в любимом голосе заставляют немного прийти в себя и осознать, что мы всё ещё стоим около постели. Я всё ещё в трусах. И, кажется, я всё ещё девственна, чёрт возьми! После… всего этого! - Пресвятая Дева Мария, если бы я только знала..! – выпаливаю на одном дыхании. Руки и ноги не слушаются, пока я забираюсь на кровать, одновременно окончательно избавляясь от белья. Перси не мешает моим попыткам двигаться, лишь хмыкает на моё признание и залезает вместе со мной. Всё такой же прекрасный. Всё такой обнаженный. Всё такой же… возбужденный. – О! - Итак, ты снова лишилась дара речи? – насмешничает он. А я совершенно не могу возразить, круглыми глазами глядя… на него. – Но я всё же постараюсь вырвать у тебя пару слов. По крайне мере, моё имя ты будешь повторять снова и снова. Если он думает, что подобными самодовольными заверениями ему удастся меня смутить, то напрасно. Во мне вмиг просыпается любопытство и нетерпеливое ожидание продолжения банкета чувств и впечатлений. Он легко читает всё по моей медленно искривляющей губы улыбке. - Правда? Только имя - и всё? На большее вы не способны? – живо интересуюсь, закусив губу в ожидании перечисления всех вариантов. Но он опять меня переигрывает. - Боги, мисс Чейз, - нависает он надо мной, - да вы – распутница! - Возможно, процентов на тридцать, - шепчу, поражаясь собственной дерзости, и решительно обвиваю его шею руками. - На все сто, любовь моя, - он вдруг целует меня в переносицу. Так щемяще-нежно, трепетно, с невыразимой лаской, обещанием беречь, что на миг мне кажется, что я расплачусь, как обычная девчонка. А он прижимается ко мне, близко-близко, весь распаленный, с натянутыми от напряжения мышцами, и… - проклятье! – вдруг дёргается он, - защит… Бездна! У меня нет… прости… - и начинает отстраняться с воистину похоронным выражением лица. - Вздурел?! – не позволяю ему отодвинуться, крепче сжимаю объятья. - Ты серьёзно собрался куда-то свалить сейчас?!? - А… - непослушными губами шепчет Джексон, - мы… можем?.. - Да! – почти рычу, обхватываю его торс ногами, - я люблю тебя… люблю… - вторю эхом за ним, и наше дыхание смешивается. Повторяю, что люблю… клянусь… требую… всхлипываю и вновь отчаянно целую, стараясь показать всё, что чувствую. – И если однажды вдруг появится какой-то там соулмейт, просто пошли его в Бездну! Удержи меня, слышишь? Ты сказал, что сможешь, если я попрошу! Что если я попрошу – не отпустишь. Так вот, что бы ни случилось, не отпускай меня. Удержи! Только не отпускай меня, Перси! И он поддаётся. Мгновение я поглощена странным анализом: как так, мы ведь соединились лишь в одном месте, он ведь проник в меня лишь там, лишь… но почему-то ощущение, словно он морским неудержимым потоком заполнил всё моё существо, разлился теплом, дотянувшись до каждой клеточки тела. Он весь… весь не во мне – часть меня. Он – я! Он отзывается нестерпимым жаром где-то на руке, что я даже шиплю от боли. Такой несправедливой, неуместной, забирающей на себя внимание от чего-то совершенно восхитительного. Встряхиваю рукой, надеясь избавиться от огня и зуда, кажется, скриплю зубами. - Анни? Мы остановимся? – волнуется мой рыцарь, весь замерев и лишь еле заметно шевеля губами. - Нет! Не смей, Перси, пожалуйста! Мне… нам нужно! Мы… - пытаюсь что-то бессвязно объяснить, пока жжение на предплечье усиливается, словно руку клеймили каленым железом. Не позволяю себе издать даже крошечного стона боли, ни в коем случае, хотя к горлу подкатывает обжигающий внутренности ком, а грудную клетку точно распирает изнутри колюще-режущим ураганом. Но молчу. И терплю, чуть не скрежеща зубами. Иначе Перси ни за что не станет продолжать! Бросаю полный негодования взгляд на несчастную конечность, столь беспокоящую меня, и на секунду чуть не теряю сознание. - Воображала, я чувствую, что тебе больно, - резче отвечает Джексон, приподнимаясь на десяток сантиметров. А я не могу поверить тому, что вижу. Это точно обман зрения. Это… это метка на моём предплечье, словно выполненная жидким золотом и подсвеченная изнутри, перетекает под кожей. Это… - Боже. - Аннабет?! – Перси начинает отстраняться. И я чувствую, как он скользит, почти покидает меня… и я вновь сжимаю его в стальных объятьях. Потому что вот это было приятно. Это было замечательно. Даже огонь клейма пристыженно поутих, а теперь вновь осторожно пробовал набирать силу, словно проверяя, не прогонят ли его снова. - Кажется… мы… - всё ещё не могу поверить, что хочу произнести именно это. Однако на руке вновь разгорается боль, несколько сбивая меня с нежно-романтического лада. – Персей Джексон! – требовательно тяну его на себя, целую, шепчу прямо в губы, - ты мне очень нужен, слышишь? - Воображала… - отзывается он с новым толчком и стоном, - я так люблю тебя… - Я тебе после расскажу, насколько люблю я! – заверяю, откинувшись на подушки и погружаясь в пучину блаженства, где нет ничего кроме ласковых рук, жадных губ, страстного шёпота и древнего как мира ритма… Ничего, кроме Перси. Ничего, кроме нашей любви.