Разделённые мирами

Пожалуй, этот вопрос следует обдумать тщательнее. Случайно высказанная Клариссой мысль неожиданно заставляет меня взглянуть на нашу с Перси ситуацию с другого ракурса. Казалось таким логичным, что живя бок о бок мы с каждым днём будем узнавать друг друга всё лучше, и финал с симпатией выглядит таким предсказуемым. Однако… Для того чтобы сблизиться с человеком, мало просто жить вместе. За примерами и ходить далеко не надо. Два с половиной года жизни в общежитии стали для меня сущим кошмаром; и отношения с соседками с течением времени только всё больше ухудшались. Или другой пример, уже через пару «гостевых посещений» мы с Малкольмом стали действовать друг другу на нервы, хотя, конечно, принимали это как данность и терпели во имя дружбы и необходимости. Боже, восемнадцать лет жизни бок о бок с матерью не сделали нас близкими людьми. Однако с Перси мне комфортно. Не смотря ни на что. И дело, кажется, не в том, что у нас нет выбора, что мы вынуждены сосуществовать. Мы просто изначально были на это способны. У нас всегда были точки прикосновения. С самого начала. Потому что именно Джексон, он один во всей своей вселенной, выбрал этот дом, посчитал его удивительным и необычным, захотел тут жить. Только он. Допустим, в моём родном мире никто не стал бы отзываться так категорично, как приятели брюнета, но в мире Перси я бы вряд ли смогла поладить с кем-либо другим. Они все находят в моей квартире сплошь недостатки. В то время как Джексону понравилось то, что я сделала. Ремонт, в который я вложила душу, частичку себя. Мы не могли не поладить. Но в нашем положении это ни черта не утешает. О да, меня невероятно занимает эта мысль и кажется такой важной. Ровно до того момента, как мой сосед решает вывернуть мою реальность наизнанку. До того, как он говорит, что готов бросить всё и уйти в мой мир. Он. Грёбанный защитник до мозга костей. Верный друг. Воин. Готов рискнуть всем и изменить в корне свою жизнь. Готов послать собственные убеждения, желания, стремления в Бездну. Действительно готов, хотя я достаточно хорошо его знаю, чтобы быть уверенной, что он будет жалеть. Потому что он предан каждой крошечной частичкой своего сердца своему дому, друзьям, семье. И бросив родных и коллег в борьбе с монстрами, он не сможет об этом забыть; он же рано или поздно сам себя возненавидит за этот поступок. Мы ведь оба знаем, как много от него зависит в защите Разрывов, всего его мира. И он хочет за несколько месяцев что-то придумать, чтобы с чистой совестью покинуть близких? В стиле Рыбьих Мозгов. Идеалист и наивный мечтатель, который верит, что может изменить реальность, может повлиять на других людей, может сделать дурное – хорошим. Идеи разве что для детских сказок. Утопия. И всё же он верит. По глазам его вижу, что он в самом деле собирается найти выход, чтобы уйти… ко мне. Боже. Он правда хочет! Хочет бросить вызов судьбе, самим законам мироздания, отказаться от привычной жизни, но ради чего? Меня? Ради призрачного шанса? Которого нет. Даже если брюнет сможет остаться в моём мире, после того, как вселенные разойдутся, чему нет никаких доказательств, что он получит? Месяц? Год? Может, даже чуть больше. Отношения на какой-то отрезок времени, отношения, которым я никогда не буду всецело принадлежать, отношения, которые оборвутся в миг, если только я встречу своего соулмейта. Мысль, которую я не могу заставить исчезнуть. Как бы ни хотела забыть о ней хоть на секунду, она назойливой мухой кружит в сознании, безжалостно напоминая, наш далеко не радужный расклад. И слова Перси на этом фоне – подобно изысканным пыткам. Я не хочу слышать их. Не могу вынести самой идеи, что он готов – хочет – отказаться ради меня от своей жизни. Он не может такого говорить. Не должен. Запрещаю. Я не хочу, чтобы он говорил мне такие вещи. Я не выдержу подобных слов. Они что-то во мне убивают. Сжигают, не оставляя от души даже пепла. Выворачивают наизнанку, сжимают сердце в тисках, выкорчевывают сомнения, порожденные здравым рассудком. Обнажают и делают меня беззащитной. Податливой. Восприимчивой. К его завораживающим взглядам. К ехидным усмешкам. К нежным прикосновениям. К чувствам, которые всё усиливаются и до основания разрушают мою привычную жизнь. Кажется, я умираю в коридоре, кажущимся как никогда крошечным. Тесным для того огня, который пылает в моём сердце. Для мощного. Жаркого. Неистового. Пламенного чувства. Обреченного потухнуть, не оставляя после себя даже пепла. *** Относительно дней, когда я только познакомилась с Рыбьими Мозгами, теперь я гораздо лучше разбираюсь в том, как устроено дежурство у первого разрыва, как формируется расписание, происходят перемещения между отрядами. Два командира, девять отрядов по восемь человек в каждом, всего семьдесят четыре – это совсем не много. Ни разу, когда речь об огромном разрыве, чёрном мерзком сгустке, вокруг которого регулярно появляются монстры самого невероятного вида. И даже так ребята смогли сформировать сложный, но удобный график, постоянный цикл, который повторяется примерно каждые пятьдесят дней или около того, так что при желании можно узнать план своих дежурств хоть на все годы вперёд. И если отряды хотят внести изменения, никто не исправляет расписание: у них просто меняется номер отряда; то есть, к примеру, первый отряд становится пятым и выходит по графику пятого, и наоборот. Если выходной нужен лишь одному человеку, то теоретически даже договариваться ни с кем не надо. Он может просто вывесить на доске с таблицей дежурств специальный жетон в нужный день и час. И любой желающий, кому удобно выйти в этот момент, может забрать себе жетон и выйти на смену, даже не зная, кого именно заменяет. Хотя, конечно, на практике ребята предпочитают решать вопросы замены лично. В любом случае, половинных составов не бывает. Всегда полный комплект. Может, из сразу нескольких отрядов, но в количестве душ, не меньше положенного. Самое сложное время – ночи. Две подряд дежурит один командир с каким-нибудь отрядом, следующую ночь – по два отряда вместе, без командиров. Как шутит Джексон: «чтобы оставаться в форме и не бояться ночи, не детки ведь малые, чтобы только под присмотром работать». И всё же следующие две ночи снова проходят под бдительным оком уже второго командира, после чего вновь окно для пары отрядов без главенства Перси и Клариссы. Днём опять же отряды дежурят самостоятельно, по парам. В ночь с воскресенья на понедельник, когда мы устраиваем вечеринку в честь дня рождения Ла Ру, на дежурстве с четырёх до полуночи – пятый и шестой отряды; а после двенадцати заступают третий и четвертый. Везде – хорошие ребята, отличные приятели, близкие и давно знакомые. Капитан четвертого – некая девочка по имени Эбби – вообще большая поклонница Клариссы и в другой ситуации с удовольствием присутствовала бы на мероприятии. Или хотя бы поменялась с кем-то, но слишком серьёзно относится к своей работе. Поэтому заглядывает на полчаса к нам по дороге в гарнизон, чтобы поздравить своего кумира, и без сожалений отправляется на дежурство. Я её даже не замечаю. Узнаю лишь позже, почти случайно, что она к нам заходила, причём даже не одна, а в компании ребят, как из своего, так и из третьего отряда. Даже Эфан Накамура был в нашем доме, вот уже кого я совсем не желала видеть. Раньше не желала. До того, как становится известно о катастрофе у Разрыва. До того, как появляются новости о погибших и пропавших без вести. Теперь я бы многое отдала, ради того, чтобы жил даже одноглазый парень, оставивший о себе не лучшее впечатление. Но Эфан, его Капитан Эбби и ещё один коллега Кори пропали в самом начале нашествия чудовищ. *** Когда посреди ночи раздаётся сигнал тревоги, почти все гости с вечеринки, мгновенно протрезвев, вылетают на помощь к Разрыву. В доме не оставляют никого. Перси, наверное, хотел бы спрятать меня в каком-нибудь подвале, отправить меня в мой мир, где ни одно чудовище не смогло бы меня достать. Но как бы он объяснил свой поступок коллегам? Знакомьтесь, Аннабет с другой планеты, только не надо отрывать ей голову? Я сжимаю ладонь брюнета, киваю, молчаливо обещая быть осторожной, показываю на клинок, подаренный Нико, который успеваю прицепить к поясу. И Джексон, скрипя зубами, сажает меня на спину Пирата перед собой. Потому что сигнал особый. Из разговоров окружающих я понимаю, что он означает: «монстры распространились по округе». То есть на всех ближайших островах сейчас опасность и ответственные за информирование населения ребята занимаются распространением этого сообщения, чтобы все люди нашли укрытие до новых распоряжений. Такое, оказывается, уже случалось в этом мире. Даже на ярмарке на острове Посейдона теоритически можно было бы поступить также, объявив полную эвакуацию, но стража побоялась, что огромную толпу гостей захлестнет паника. Всё же одно дело ЧП в районе Разрыва, и другое – рядом с храмом, источником энергии, скоплением могущества Бога. Командиры без излишней суеты формируют группы зачистки и отправляют одну осматривать ближайшие жилые районы на предмет угрожавших им тварей. Пока все остальные продолжают путь к гарнизону. Перси, наверное, рванул бы и один вперёд, но остаётся со своими людьми, летая между теми, кто буквально несколько минут назад безудержно веселился. Брюнет отдаёт распоряжения, подбадривает остальных, проверяет снаряжение и вообще удостоверяется в готовности воинов к битве. Всех небоеспособных (таких как я, Рейчел, Калипсо и не протрезвевших до конца) собираются доставить к казармам, под которыми есть оборудованное убежище для подобных случаев. Всё же, вариант безопаснее, чем если бы мы сидели в незащищенном от монстров доме за чёрт знает сколько километров от вооруженных стражей. Или если бы для нас выделяли охрану, ещё больше дробя силы. Никто не хотел рисковать, волноваться и думать во время схватки, как там оставленные в доме Джексона друзья? Да и я (как и остальные, я почти в этом уверена) предпочту быть как можно ближе, чтобы как можно раньше узнать об успешном завершении. И при необходимости оказать помощь. Подготовки для того, чтобы самоуверенно выйти в битву против какой-нибудь адской собачки, мне пока ещё не хватает. Разве что на экстренный случай для самообороны. Зато вновь побыть ассистенткой лекаря и медсестрой я смогу точно. А свободные руки никогда лишними не бывают. Мысли о раненных причиняют физическую боль и вызывают тошноту, которые я безжалостно подавляю, повторяя, что пить всем хочется. И уж стакан мне подать по силам. Так что я не могу прятаться. Я должна держаться с остальными, не единственная же я беспомощная в этой компании? И вообще не беспомощная. Итак, к гарнизону мы подлетаем небольшой, но внушительной армией из десятка колесниц и всадников, верхом на пегасах. Не идеальным ровным клином, наоборот, вразнобой, так как сражения начинаются задолго до финальной точки, но всё равно впечатляюще. Жаль, слишком поздно. К моменту, как мы добираемся к гарнизону пять человек мертвы, ещё трое – считаются пропавшими без вести. *** В гарнизоне буквально хаос. Среди нашего воинства происходит деление. Кларисса уводит за собой группу прямо к разрыву, пока остальными руководит Перси. Подлетаем не к казармам, а к небольшому отдельно стоящему зданию, буквально вмурованному в землю; наверное, из мер безопасности. Рядом с сооружением караул отбивается от какой-то невообразимой твари с кучей голов. Мерзость. Но новоприбывшие действуют решительно и вскоре сжигают тушу, от которой остаётся горстка пепла и зловонный запах паленого гнилого мяса. Никого это амбре не беспокоит, и мне тоже приходится терпеть, пока мы приближаемся к зданию. Оказывается, это местный небольшой лазарет, что весьма логично. У них здесь ранения – постоянные спутники, так что наличие лечебницы при гарнизоне – вынужденная необходимость. Вот только судя по реакции Джексона, всё устроено совсем не так, как должно. Потому что один из отрядных целителей среди мёртвых, и оставшись одной, Кайла не справляется с нагрузкой, не успевая исцелить даже собственные раны. Брюнет за моей спиной не прекращает тираду ругательств, но ни меня, ни остальных, ни собственно лекаря она не трогает. Выжившая целительница Кайла с криво перевязанной головой прямо одновременно со сквернословящим командиром отчитывается по ситуации. Не успели среагировать вовремя. Когда поняли, что пропал сигнал от четвертого отряда, монстры уже наводнили округу. Их стало так много, что оборона стала просто невозможной. Но почему так получилось, выяснять было некогда. И сейчас тоже всем плевать. Единственное, что волнует моих спутников, как всё это остановить. Перси с видимым трудом стискивает челюсть, приостанавливая свой поток «изящной словесности», поворачивается, быстро и чётко раздаёт команды. Отряжает ребят патрулировать ближайшую территорию, формирует оцепление лазарета, которое обязательно должно тщательно охраняться… и тут мне в голову не приходит ничего лучшего, чем вмешаться. В общем-то, пытаюсь верить, что рассуждаю рационально. Что раз лечебницу будут охранять, вовсе необязательно прятаться в каком-то там бункере. Лучше помочь с обработкой ран, тем более что пострадавших предостаточно. А так хоть Кайле задачу облегчу. Да и Уилл прилетает с нами, а уж с ним мы вообще уже сработались и стали отличными партнерами. Вообще вместе с нами так же прилетают ещё два лекаря Флетчер и Майкл, но мне они менее знакомы, к тому же они вошли в группу Клариссы и сопровождают её к Разрыву. Остаться не в безопасном бункере не так то просто: прежде необходимо убедить одного чокнутого защитника, что эта мера необходима. Подмечаю, что кинжал при мне, что не зря его цепляю перед выходом, что медсестра здесь как никогда необходима. Рыбьи Мозги смотрит на меня…. Не знаю как. Вообще ничего не могу прочитать по его каменному лицу и буквально почерневшим глазам. Солас высказывается в мою поддержку, перед тем как исчезнуть в глубине помещения, и это, кажется, становится решающим аргументом. Джексон в итоге медленно, с видимым сожалением, но кивает. И я остаюсь в небольшом, пропахшем кровью лазарете, с головой уходя в работу. Но лучше делать хоть что-то, чем сидеть и безостановочно думать о тех, кто сражается за стенами защищенной лечебницы. Решение как никогда верное. Я не только справляюсь с мрачными тревогами. Не только помогаю и спасаю людей. Но и оказываюсь буквально в информационном центре. Весь поток новых сведений так или иначе проходит через лазарет, куда приносят раненных и от того держат под особым наблюдением. Правда, событий так много, всё происходит с головокружительной скоростью, что я успеваю отмечать всё лишь краем сознания. Вспышка в небе. Уилл выскакивает на улицу, орёт, что это знак – Флетчер кого-то нашёл. Ла Ру быстро отряжается колесницу с двумя сопровождающими. Они приземляются у самого входа минут через двадцать. С лицами-восковыми масками. Отчитываются, хотя бой кипит, не останавливается ни на секунду. Был найден Эфан. Без сознания, в себя не приходит. Флетчер пытался его спасти, защищал до последнего. Флетчер погиб, выполняя свой долг. Вокруг слишком много монстров; сформировать полную оборону пока не удаётся. Ни шума, ни слёз, ни криков. Лишь пустые куклы, выполняющие то, на что запрограммированы. Знаю, что это не так. Что они очень ярко чувствуют, живут с открытыми пылающими сердцами. Что им всем – всем – сейчас до невозможности больно. Что горе от потери друзей разрывает их души, корежит разум. Но они продолжают стоять и бороться, ради тех, кто ещё дышит. И сами продолжают дышать ради тех, кто уже пал. Короткий вой. Столь пронзительный, что не сразу понимаю, что издаёт его человеческая глотка. Следом сразу жуткая неестественная тишина на доли секунды, за которую я успеваю придумать два десятка возможных вариантов, что там ещё случилось. Руки продолжают действовать независимо от пребывающего в страхе разума. Суета где-то там, вдали, за окном. Сияние вспышек. Волна, поднимающаяся тяжело, с натугой и рухнувшая в миг, погребая с собой огромного монстра, похожего на свинью с крыльями. Новая колесница. Новый раненный. Новое тело. И как бы Поллукс не рычал, что он в порядке, что он готов и хочет сражаться, его брат-близнец теперь лежит на одной из коек. Уже никогда не встанет. Никогда не скажет, что мальчишка на самом деле совсем не в том состоянии, чтобы продолжать драться. Чудо, что дрожащая рука – сломанная – ещё обхватывает рукоять клинка. Удержать парня в лежачем положении не получается. Поллукс присоединяется к стражникам у границ лазарета, не оглядываясь на мёртвого близнеца и с чёрными от горя глазами бросаясь на любого монстра. Очередной крик со стороны коварно мерцающего во тьме Разрыва. Усилием воли подавляю тошноту. Выпрямляюсь до хруста в спине. Рассудок должен был уже сойти с ума от всего этого ужаса, от смертей – настоящих, мать их, реальных – смертей. Хочется проснуться от кошмара. Забыть всё к чёрту. Заставляю себя повернуться, двинуться к выходу из лазарета, чтобы встретить новую колесницу, хотя хочется бежать, спрятаться, сдохнуть, чтобы всего этого не видеть. Выдерживаю очередной порыв свернуться калачиком. Жду у дверей. Пальцы болят от тяжести ножа. Дышу. Не позволяю себе сломаться. Никто не приезжает. Новых раненных так и не доставляют. Из нового лишь череда сигналов. Шум. Кларисса проносится на колеснице, её копье будто рассыпает вокруг ветвистые молнии, прошивающие чудовищ насквозь. Часть наших охранников спокойно уходят вперёд, скрываясь в тени. Надо думать, обстановка улучшается, раз они ослабляют оборону лазарета. Обратный вариант, что всё настолько плохо, что до пациентов уже нет дела, не допускаю. Возвращаюсь к койкам. Кинжал цепляю обратно к поясу. Вновь беру таз с водой и тряпками и продолжаю скрупулезно промывать раны, будто вокруг ни черта не конец света. Всего лишь своеобразная костюмированная вечеринка. Шелест. Цокот копыт. Прямо в лазарет, еле протиснувшись в дверь из-за мощных крыльев, входит Пират. На его спине лежит всадник. Слово «тело» даже в мыслях не появляется. Подбегаю раньше целителей. Перси дышит тяжело. Его пальцы, руки, мелко подрагивают. Глаза закрыты, но он улавливает присутствие человека рядом: - Нектар… кончился… а надо ещё… пару… волн… - Сейчас! – бросаюсь к столу, с целыми котлами нектара. Джексон говорит мне в спину что-то ещё, но не слышу, его голос слишком слаб, чтобы перебить шум. Может, мне вообще кажется. Просто хочу, чтобы он не молчал. Говорил со мной. Открыть хитрый замок на крышках котла (чтобы не пролилось ни капли, если тара упадет) для меня больше не представляет никаких сложностей. Уже наловчилась. Мне даже смотреть не нужно, руки делают всё сами. Бегом возвращаюсь, помогаю опорожнить кружку, тут же откручиваю крышку с бутылки с морской водой. Вот уж блажь – вокруг океан, надо нырни. Но некогда. Выливаю воду прямо на черноволосую голову. Впитывается на глазах. Ещё пару фляжек, как с нектаром, так и с морской водой цепляю к поясу мужчины. Досадливо цокаю, сетую, что очень не хватает седла, чтобы навесить на него целый арсенал. Веки Перси вздрагивают и медленно поднимаются. Взгляд останавливается на мне. Коротко выдыхает. Протягивает руку, обхватывает мою шею. Не сопротивляюсь. Послушно подхожу вплотную к пегасу и наезднику, вжимаюсь в разгоряченный круп, тянусь на носочках, чтобы стать к черноволосому мужчине хоть чуть-чуть ближе. Немного мешает высота, так как брюнет не спускается со спины, только и могу, прижаться к ноге. Пахнет потом и кровью, мокрой шерстью и палеными перьями, а ещё морем. Невозможным солёным морем, от которого на глазах чуть не выступают слёзы. Но снова держусь. Перси смотрит на меня ещё раз, ослабляет хватку, медленно тянет свою ладонь обратно, но в последний миг большой палец проходится по моим губам. Будто невзначай скользит. Будто сковывает на замок тонкую ниточку связи между нами. Пират выскакивает наружу. Возвращаюсь к пациентам. Сохраняю какое-то жуткое спокойствие. И так до самого конца. *** На горизонте уже появляются слабые красноватые отблески, предрекающие рассвет, когда усталые воины завершают зачистку территорий. К Разрыву прибывают также другие отряды, чтобы восстановить патрулирование. И постепенно безумие ночи растворяется вместе с её мраком. В какой-то момент, когда тянусь за очередным рулоном бинта, моё запястье перехватывают. - Достаточно, - Уилл качает головой, слабо улыбается, - спасибо, но на этом хватит. - А… - Твоя помощь больше не требуется, отдохни немного. Я займусь перевязкой. - А… - А если что – позову. - Так ты закончила, Аннабет? – подхватывает меня под локоток Силена, - освободилась, да? Пойдёшь с нами в термы? - Куда? – немного теряюсь и неуверенно перевожу взгляд с Богард-Бекендорф на врача и обратно. - В термы. Дам, как всегда, пропускают вперёд, - хмыкает красотка, оглядывает меня оценивающе, - да ты совсем заработалась, дорогая. Тебе нужно в купальни в первую очередь! - Сходи обязательно! – присоединяется Солас, - не только кровь смоешь, но и все неприятные воспоминания уйдут вместе с усталостью и болью! Это мои рекомендации, как целителя. - М-м, - тяну, всё ещё колеблясь. Если термы – это какие-то местные купальни, то их посещение весьма и весьма заманчивое предложение. Только… - у меня же с собой нет никаких вещей. - Ерунда какая! – Силена решительно берёт меня под руку и ведёт к выходу под благословляющую улыбку блондина, - думаешь, все с собой сумки со скарбом носят? Возьмёшь со склада. Там и одежда, и мыльные принадлежности – в общем, всё. А если тебя смущает, что в банях стены немного разрушены, так не парься. Сейчас даже Стоуллы не осмелятся подглядывать. И не бойся, без нас совещаться не начнут. А если и рискнут совершить такую нелепую ошибку, - красавица подмигивает, - Кларисса потом заставит их повторить всё с самого начала. Почти поддаюсь на уговоры. Мне в самом деле очень хочется смыть с себя все впечатления этой ночи. А ещё залезть под одеяло, спрятаться от всего, что мне довелось сегодня увидеть, ощутить себя в безопасности… Безопасность. Только когда… Рыбьи Мозги рядом. Поэтому и не могу пойти сейчас. Уже переступив порог лазарета, всё равно замираю и смотрю на неё умоляюще. - Силена, спасибо за предложение… мне очень хочется… но… - «Но»? Тут возможны какие-то «но»?! - Я… можно попозже присоединюсь? – не выдержав, бросаю взгляд в сторону, где среди других пегасов замечаю чёрную масть Пирата. А из-за угла слышится эхо родного до боли голоса. И больше всего мне сейчас хочется прижаться к его обладателю, - мне нужно сначала… - осекаюсь, не в силах закончить. Сама точно не знаю, о чём думаю. Просто мне очень нужно увидеть Джексона. Абсолютно непокорное, не убиваемое желание, даже больше – стремление, подобно тому, как стремится выжить раненный зверь. - А! – Богард-Бекендорф легко прослеживает мой взгляд и вся расцветает, - поняла! Действительно, важное дело. Он, кстати, тоже тебя искал, только когда удостоверился, что ты всё ещё занята в лазарете, успокоился. Ну, я пойду вперёд. Будем тебя ждать, термы в том направлении. Киваю, с трудом выдавив еле заметную благодарную улыбку. Откуда только берутся силы, чтобы бегом помчаться вокруг здания, судорожно ища среди разрухи и останков монстров одного-единственного человека? Рыбьи Мозги. За углом среди огромных глыб стоит он, Перси. Выглядит как победитель номинации «Лучший зомби»: растрепанный, покрытый царапинами, ожогами, в разодранной одежде. И с бешеным взглядом, который безошибочно останавливается на мне и на мгновение теплеет. Прибавляю шагу, замечая всё больше повреждений, покрывающих тренированное мужское тело, кровавый след, тянущийся к его ноге. Не сразу понимаю, что перед ним над маленьким, неясно как уцелевшим фонтаном висит радужное облако, что он общается с Хироном, причём общается на повышенных тонах. Меня ничего не беспокоит. Бросаюсь к нему, обнимаю сзади, на мгновение крепко прижимаясь к самой надежной во всех вселенных спине и совсем не желая слышать, о чём они спорят. По началу и правда не слышу. Ни один из нас ничего не говорит, ни о чём не спрашивает друг друга. Он полностью вовлечён в спор с руководителем, я постепенно восстанавливаю душевное равновесие и преисполняюсь уверенностью, что всё позади. Что мы живы. И мы оба здесь. Рядом. Что можно не цепляться за него так судорожно, потому что брюнет никуда не испарится. Но отойти далеко не могу. Потому что буквально становлюсь его частью. Вновь рука в руке. Вновь сплетаются пальцы. Раны, усталость, страх и гнев – всё остаётся за пределами нашего крошечного личного мирка. Мы вновь вместе. И это единственное, что имеет значение. Почти единственное. По ещё не подтвержденным окончательно данным этой ночью погибает восемь человек. Восемь. Каждого из которых Джексон знает лично. Не все ещё возвращаются в гарнизон, раны и травмы не стоят упоминания, массовые разрушения… И Перси… Перси вовсе не остаётся ко всему этому равнодушен. Мне сложно оценить масштаб трагедии. Ещё сложнее – вообразить, что сейчас чувствуют командиры, потерявшие не просто своих людей, а близких друзей. Пока никто не понимает, что именно пошло не так, почему и откуда появилось такое количество монстров. Однако первыми с ними столкнулись члены четвертого отряда. И храбро приняли бой, успев дать только короткий сигнал тревоги, ничего ясного и внятного. Из троих воинов, которые первыми встретили опасность, выжил только Эфан. Однако он ничего не может рассказать, потому что словно проваливается в кому. Известно лишь, что Кори Бейлер, юноша, который пришёл в отряд буквально месяц назад на замену кого-то, отосланного Джексоном в управление, не был среди храбрецов. Он спрятался. А когда его капитан Эбби обнаружила нехватку подопечного, она вернулась в самое пекло. И спасла. Она укрыла парня в надежном месте и увела монстров. Защищала подчиненного до самого конца. И последнее, что просила передать: «Ошибка солдата – это ошибка капитана. Моя ответственность. Мне и отвечать». И все эти сведения совсем не помогают брюнету взять себя в руки. Поток воды сметает глыбы, выворачивает землю, посыпая нас с головой каменной крошкой и травой. Я понимаю, что Перси выходит из себя. Что слишком много потерь для одной ночи, которая должна была стать весёлым праздником. Что эмоции сейчас рвут сердце моего храброго и такого верного друзьям соседа. Что сейчас он способен навредить даже себе, с таким жутким выражением лица он делает шаг вперёд. Не знаю, куда именно, что он задумал, просто бросаюсь за ним, вновь прижимаюсь к спине, крепче обхватывая свободной рукой за талию. Он всё ещё дышит, как загнанная лошадь, издаёт короткий рык, переходящий в стон. Вцепляется в мои руки мёртвой хваткой, кажется, оставляя синяки. А затем орёт на Хирона, своего наставника, которого безмерно уважает. Который осунулся так, словно он сам сегодня прошёл через долгую и выматывающую битву. Знаю, что Джексону просто нужно выпустить пар, поглаживаю по рёбрам, пока брюнет продолжает кричать о том, что трусам и юнцам не место на поле битвы. Что Хирон присылает им незрелых детишек, будто нарочно или не справляясь со своими обязанностями. Что если с людьми настолько плохо, нужно было сказать – и Перси выйдет в большее количество смен, чтобы разгрузить остальные отряды. Жмурюсь, не желая всего этого слышать. И вместе с тем безумно мечтая узнать всё, что на душе у брюнета, надеясь помочь ему справиться с горем и собственным гневом. Потому что вижу, что вся его яростная вспышка лишь от того, что ему просто страшно, что он не готов смириться с потерями. Знаю, что он остынет. Позже. - А кого ты предлагаешь отправить к вам?! – Хирон тоже выходит из себя, наклоняясь вперёд, словно желая перескочить через радужную дымку и оказаться прямо здесь. - У нас самый опасный участок в мире, а ты предлагаешь заниматься с подростками?! Сколько этому Кори? Шестнадцать? Он ведёт себя как ребёнок! - Перси, ты в двенадцать встал у разрыва! – всё также на повышенных тонах отвечает наставник и стучит по столу, - не нравится то, что есть сейчас - так вылепи из детей таких, как… - Встал! – перебивает Джексон, и из фонтана в разные стороны бьют мощные струи воды, - и никому не позволю повторить мою судьбу!!! Хирон мигом меняется в лице и словно стареет за секунды, хотя я вижу его лишь украдкой, всё ещё обнимая брюнета. - Перси… мальчик мой… - Даже не начинай! – встревает мой сосед, всё ещё тяжело дыша, - и я не желаю слушать утешения или ободрения! Мы говорим не обо мне! А о Кори! - Перси, он… - ОН ПРЯТАЛСЯ!!! - Потому что таков был последний приказ его капитана! – Хирон отвечает не тише своего ученика. Перси с грохотом опускает кулак на гранитный фонтан, и тот раскалывается на части. По изображению мужчины бежит рябь, но связь удерживается. В воздухе пахнет озоном. Холодает. - Вот, мрак, пусть тогда сам и рассказывает семье Эбби, что их дочь и сестра никогда не отпразднует совершеннолетия! – а затем слабо шепчет, что я с трудом различаю его слова, - чуть меньше двух недель… совсем чуть-чуть оставалось… - Вы все рискуете. – Веско замечает его руководитель. - И не подставляем друзей! Эбби тут почти три года. Три, Хирон. С пятнадцати лет. Мрак. Мрак. С пятнадцати. И она была очень, очень талантливым капитаном. - Перси, может, тебе кажется, что я не могу разделить твоих чувств. Но поверь, мне так же больно. Я теряю своих учеников, своих детей уже столько лет… если бы я мог, я бы взял на себя вашу ношу, но мне это не под силу. Я уже оставил Прорыву свои ноги. И не могу забрать у вас меч, как бы ни хотел. Но я каждую проклятую минуту ищу людей, новые технологии, оружие, что угодно, что может спасти моих подопечных. Моих детей. И ты знаешь, что все, кто только способен сражаться с монстрами, собраны у вас, на первом разрыве. – Хватка брюнета постепенно ослабевает. Он даже слабо кивает наставнику, одновременно давая понять, что услышал, и извиняясь за свой срыв. И всё же дышит всё также тяжело и резко, захлёбываясь негодованием и гневом из-за собственного бессилия. Его руководитель лишь по-отечески вздыхает. - Но, конечно, я попытаюсь что-то придумать и найти ещё воинов, чтобы что-то поменять и скорректировать. - Мы не будем переформировывать отряды. Я сам подежурю за четвертый отряд до его восстановления. А между сменами устрою смотр. - Перси… - Это всё. Можешь передать Академии, пусть готовятся к моему приходу. Джексон резким взмахом руки развеивает сообщение, затем вцепляется в мои руки, всё ещё обнимающие его за талию, кажется, добавляя синяков мне в коллекцию. Молча жду. Мне так хочется сделать хоть что-то, что ему поможет, что ослабит его ношу, гложущее чувство вины. - Командир, вам пора отдохнуть. Не замечаю, что мы давно не одни. Что многие ребята собираются около угла здания, и в глазах каждого общая боль. Скорбь и сочувствие буквально наполняют воздух, вытесняя кислород и заставляя дышать и пропитываться ими всё сильнее. Брюнету чужое присутствие ни черта не помогает. И кажется их безмолвная поддержка лишь больше злит. - Командир, - снова повторяет Уилл, приближаясь ещё на шаг и кладя руку на плечо моему соседу, - вас нужно подлечить. И сон… - Полный отчёт о состоянии здоровья каждого, - требовательно перебивает черноволосый мужчина, лишь чуть поворачивая голову к собеседнику и немного ослабляя наши объятья. - Немедленно. Патрулирование разрыва по-прежнему на Клариссе? Хм, - он вдруг замечает незнакомых людей в одинаковой военной форме, - ближайшие острова прислали помощь? - Да, прилетело несколько групп обычных стражей. - В воде заметили гвардейцев Посейдона, но уверенности нет. - Командир Ла Ру уже в лазарете спит. - Дежурство взяла на себя Гемифея, собрав свой отряд, и ещё ребята из других приехали. Они сформировали полное оцепление района. Брешь до восьми утра закрыта. - Так что мы все можем отправляться на заслуженный отдых, - вновь напоминает о себе Солас, прерывая слаженные доклады остальных, - и командир должен подавать пример: немедленно пойти на перевязку, пока я вообще соглашаюсь вновь спасать твою жизнь. - Хорошо, - кивает Перси. Целитель мигом приободряется, однако Джексон сухо продолжает, - стражам приготовиться, я сопровожу до временного места работы. Переходите под управление капитана Гемифеи. - Но… - пытается возразить Уилл, но полностью игнорируется брюнетом. - Аргус! Джейсон! Временно переходите в распоряжение Тайсона, второй отряд, на замену близнецов… - Эй! – поднимает голову Поллукс, - не надо списывать меня со счетов! Я буду дежурить! - Ещё один на мою голову!? – резко разворачивается светловолосый лекарь с по-настоящему угрожающим выражением лица. - Твой брат… - неуверенно поджимает губы Перси. - Я всё ещё могу сражаться! – подскакивает Поллукс, сверкая горящими глазами, - а рука уже к вечеру будет цела. Мне Уилл так сказал. Солас в ответ разражается гневной тирадой, какое неблагодарное дело врачевать самоубийц. - Что ж, раз Уилл… Хорошо. Остаёшься. Тогда, Аргус, Джейсон, во второй и третий отряды, сами решайте куда именно. Всем целителям! Обратите внимание на девятый отряд и разберите между собой смены с четвертого по седьмое. И главное. Второй отряд – ставлю вас на смены четвертого отряда 2, 3 и 4 июня. Они дневные, вместе с вашими получится очень длинный цикл, но уверен, вы справитесь. К десятому числу постараемся решить вопрос с набором нового состава. Шестой отряд – возможно, замените четвертый 11-го и 12-го июня. Как временного командира для третьего отряда я вызову из Академии Глисона Хеджа. Ребята стонут, явно знакомые не понаслышке. - Я хочу посмотреть всех свободных воинов для отбора на защитников разрыва. И хочу провести проверку в военной академии. Не только на наличие скрытых талантов, но и на предмет квалификации подготовки! – почти рычит он и на миг прикрывает глаза, крепче цепляясь в мою ладонь, - списки… списки будут… завтра. Костёр переносим на середину месяца, первого… будет церемония. Судя по тому, как все опустили глаза, церемония… провода погибших. - Да вы издеваетесь!? – зарывается в светлые волосы Уилл. – Какие в Бездну смены и графики?! Всем. В лазарет. Немедленно! - Солас, а я что-то не вижу своего отчёта по раненным. Мне нужны заключения о боеспособности каждого. Срочно. - А ещё сон длительностью в пару суток! – перебивает целитель, решительно складывая руки на груди. – И тогда я подумаю, увидишь ли ты из отчета хоть строчку. - Не испытывай моё терпение, Солас. В воздухе вновь пахнет озоном, даже слышится потрескивание электрических разрядов. Со вздохом снова обнимаю брюнета, уткнувшись лицом ему в спину, пока тот переругивается с лекарями, заводясь всё больше. От их криков начинают дрожать стены, которые выстояли нашествие монстров. - Командир! Вам надо отдохнуть! – чуть ли не топает Уилл, - и если не согласитесь по-хорошему, я вам обеспечу искусственный сон на неделю! Мощный поток воды подхватывает бедного блондина, который всего лишь с честью выполнял свою работу, и впечатывает в стену, сбив и разметав по сторонам ещё несколько человек и оставляя борозды на земле. - Отчёт. Мне. На стол. К восьми. Утра. Лекарь ничего не отвечает, заходясь кашлем, кажется, наглотавшись воды. Остальные воины лишь вздыхают и смотрят на Перси лишь с ещё большим сочувствием. И только неместные стражи переглядываются с ужасом и перешёптываются о том, что знаменитый командир Джексон чокнутый. - Да ему голову надо проверить! – восклицает кто-то излишне громко. Мигом воцаряется полная тишина, пока чужаки испуганно ждут взрыва со стороны утратившего равновесие Перси. - Проверял, - с неестественным спокойствием отвечает мой сосед, - всё плохо. И выметается с поляны прочь. Один. *** Я всю свою жизнь только и видела, что связь не-соулмейтов приносит горе. Люди часто решаются на отношения, не просчитывая всех последствий. И в итоге потом страдают сами и приносят страдания окружающим. Я всегда это знала. Поэтому сколько себя помню, я ждала соулмейта, даже мысли не допускала ввязаться в отношения без метки истинной пары. Думала, что сильная, умная, способна принимать правильные решения и следовать им, что в отличие от всех глупцов я то не допущу столь нелепой ошибки: броситься в убийственный бесперспективный огонь любви, что может быть нелепее? Я верила, что чувства – такая мелочь, которая никогда не повлияет на меня. Но оказалось, что моя воля не так уж сильна. Нахожу Перси сидящим на самом краю обрыва, с которого открывается фантастический вид на медленно поднимающееся над морем солнце, чей свет ещё больше обезображивает разрушенный и окропленный кровью гарнизон. Мой нечаянный сосед ничего не замечает. Он полностью погружен в себя, сидит, ссутулившись и прикрыв глаза. В одиночестве, будто прячась ото всех. И я просто не могу оставить его в таком состоянии. Не могу пройти мимо и сделать вид, что он ничего для меня не значит. Не могу солгать самой себе, что остаюсь равнодушной, видя его мучения, что ни одна струна моей души не дрогнула, когда от боли он готов был сам до основания разрушить свой дом. Рыбьи Мозги уже проник мне под кожу. И сколько бы я не повторяла себе, что должна проявить стойкость – это бесполезно. Он замечает меня, лишь когда я почти опускаюсь рядом. Подскакивает. Смотрит с отчаянием по сторонам, словно думает сбежать. Будто… моё присутствие подстёгивает его страх. Весь такой бледный, взъерошенный, усталый, покрытый ранами и кровью. Весь такой… мой… хотелось бы сказать. Но нет. Никогда. - Перси? – зову почти неслышно. И мне хочется столько сказать и ещё больше спросить, но я просто замираю и молчу, и жду, жду, жду. - Сейчас никто не удивится, если я перееду вновь в гарнизон, - вдруг произносит он. А взгляд больной, словно у него сердце на части рвётся. – Скажу, что временно, до уверенности в нормализации обстановки. Дом останется моим. И никто туда не сунется, никто не узнает, что здание соединяет два мира, что ты… не отсюда. - Ты сейчас, чёрт возьми, о чём, Рыбьи Мозги?! – сдерживаюсь, чтобы не зашипеть, сжимаю кулаки от досады. А этот… этот балбес… - Я съеду в ближайшее время. Обещаю. - Я тебе сейчас голову оторву, - угрожаю, внутри вся обмирая от страха, - ты ей всё равно не пользуешься! - Аннабет… - А как же кошмары? Здоровый сон? Всё же может вернуться в первоначальное состояние, если ты будешь ночевать в одиночестве в гарнизоне. - Ну, с кошмарами всё стало нормально, - блеет он сквозь зубы, избегая смотреть мне в глаза. Очевидно - врёт, - и когда тебя не было две недели, всё… кхм… всё было хорошо. Так что я, наверное, полностью исцелился. Да и какая разница. Мне нужно… - …сбежать? Ты ведь решил просто сбежать, верно? - Воображала, не делай вид, что не понимаешь! Я плохо себя контролирую. Я опасен и могу причинить тебе вред… - Это мы уже проходили, - закатываю глаза, делая вид, что его попытка то ли придушить то ли утопить Уилла ничуть не впечатляет. Я слишком хорошо знаю, насколько сильны в Перси инстинкты защитника. Он сорвался. Потому что потерял слишком многих, потому что слишком сильно винил себя, хотя ничьей вины в этой катастрофе не было. - Аннабет, хватит! – повышает он на меня голос и, наконец, вскидывает голову. Его глаза – две Бездны. Океан, сливающийся с мраком. И целый водоворот чувств и эмоций. – Всё слишком плохо! Ты же видела! Мне сорвало крышу! Я не знаю, на что ещё способен, сам не знаю, что могу сотворить в ярости! Я не сразу понимаю, что скрывается за всеми его криками, за полотном боли и ужаса. Что сейчас… этот чокнутый защитник боится самого себя. Он. Самый потрясающий мужчина. Себя. Что-то с громким хрустом ломается во мне. Опасения? Здравомыслие? Осторожность? Не знаю. Но на миг позволяю себе послать всё в Бездну. Просто шагаю вплотную и, пока он не понимает, хватаю его за плечи, тяну на себя и сама поднимаюсь на цыпочках впервые проклиная свою не любовь к каблукам и разницу в росте. Наконец, целую его. Стараюсь гнать от себя мысли, что у нас нет будущего; что эти объятья – лишь мгновение утешения. Что завтра ничего не будет. Что мы вновь вернёмся в статус «друзья». Плевать. Это будет завтра. И сейчас только помешает мне. Крепче хватаю Джексона за воротник, впиваюсь со всем не растраченным пылом в обветренные губы, кажется, даже режусь о зубы. На языке металлический привкус. Но я не отрываюсь от его рта. Забыв к чертям, что толком не умею целоваться. Забыв, кто мы и откуда. Забыв, что не должна этого делать. Перси обнимает меня. Отвечает с яростной страстью, полностью перехватывая инициативу, сминает мои губы, даруя наслаждение, выворачивающее душу наизнанку. Кажется, я слепну и глохну, потому что исчезает весь чёртов мир, оставляя меня наедине с единственным ощущением – дерзких прикосновений Джексона. Его ладони обхватывают мою талию, и это так естественно. Пальцы одной руки проходятся по позвоночнику, поглаживают шею. Другая спускается с поясницы ещё ниже и собственнически сжимает ягодицы. Лишь его губы на моих губах, его дыхание, его ладони на спине, и бёдрах, и в волосах, творящие что-то невообразимое. Лишь он. Заставляющий тело сжиматься в предвкушении большего, крадущий себе моё сердце, сжигающий к Дьяволу остатки моего благоразумия. Мы задыхаемся, на секунды разрываем поцелуй, лихорадочно ищем в глазах ответы на все невысказанные вопросы. Их нет. И нам обоим плевать. Он нависает надо мной с горящими морской бездной глазами. Вздувшиеся жгуты мышц на шее, неистово бьющаяся жилка, напряженные руки. Вся безграничная мощь океана в одном человеческом теле, соседствующая с благородной душой воина-добряка. Он такой красивый. Боже. Вновь отдаёмся безумию. Я прирастаю к мужчине каждой клеточкой своего тела и лишь всё больше желаю раствориться в нём, забыть обо всём. И он отлично мне в этом помогает. Целует снова и снова. Не нежно, не яростно, а словно истосковавшись. Скулы, висок, за ушком, шея, ямочка между ключиц – его губы будто пытаются не оставить ни единого сантиметра кожи без внимания. Оставляют клеймо, навеки привязывают к себе. А я понимаю: в Бездну сомнения и доводы рассудка, пусть горит знание, что между нами возможно лишь что-то временное, к мраку всё! Пусть завтра я об этом пожалею, пусть прокляну свою слабость, но сегодня, сейчас… сейчас я живу. Сейчас моё сердце по-настоящему бьётся. Моё тело отзывается на его ласки, все мысли посвящены лишь брюнету, кровь кипит, ещё больше разжигая страсть. И та вся собирается внизу живота, напитывает горящее там солнце, утраивая наслаждение. Хочется петь от немыслимых ощущений, поделиться этим совершенно новым чувством с мужчиной, позволившим мне его испытать. Мы хрипло дышим, сжигаем пламенем страсти друг друга и плавимся в нём сами. Мы живём лишь этим мгновением. Его язык проникает в мой рот, и у меня подкашиваются ноги от глубины и интимности поцелуя. И в этот миг мне кажется, что во мне вспыхивает сверхновая. И мне становится неописуемо плевать на всё, что стоит между нами. Жаль, я знаю, что уже завтра мой рассудок возьмёт верх. Но это будет завтра.